Тысячи
литературных
произведений на69языках
народов РФ

Идущие к свету

Автор:
Алексей Попов
Перевод:
Лариса Попова

Идущие к свету

Пьеса в двух действиях

 

Действующие лица:

ТИХОН, белый колдун

АВДОТЬЯ, черная колдунья

АНИСИМ, молодой мужчина

КАТЕРИНА, его жена

ТАРАС, юноша

КИОНЬЯ, девушка

ДЕВУШКА, дочь Анисима и Катерины

ПАРЕНЬ, сын Анисима и Катерины

Сцена — две декорации на поворотном круге. Первая декорация — дом Тихона, вторая — дом Авдотьи. Небо над обоими домами одно и то же. Деревья вокруг домов также ничем не отличаются. Белые и черные колдовские силы существуют вместе, в одном мире.

 

Действие I

Дом Тихона. Это лесная избушка. Возле нее баня. Баня должна быть показана в разрезе, чтобы было видно, что происходит внутри. Течет узкая речка, через которую переброшены жерди. К речке подходят Анисим и Катерина.

КАТЕРИНА. Скоро стемнеет. Осенний день ох как короток!

АНИСИМ. И лето такое же. Будто сорока на изгородь садится: едва коснется — и уже дальше полетела.

КАТЕРИНА (замечает за деревьями охотничью избушку). Да здесь живет кто-то! Смотри — вон изба!

АНИСИМ. Это, наверное, Тихона. Кому еще здесь жить, кроме него.

КАТЕРИНА. Тихон? А кто это?

АНИСИМ. Знахарь. Колдун. Прошлой осенью он приютил меня на одну ночь. Мне он показался очень добрым и приветливым.

КАТЕРИНА. Может, и сегодня пустит нас переночевать?

АНИСИМ. Тихон-то? Пустит. Он гостям всегда рад. Пойдем спросим его.

КАТЕРИНА. А он нас не заколдует? Я перед дорогой недобрый сон видела...

АНИСИМ. Тихон — белый колдун. А что тебе приснилось?

КАТЕРИНА. Будто сижу я в родительском доме и тку.

АНИСИМ. Это к дальней дороге. Мы же на охоту собирались. Вот и приснилось тебе...

КАТЕРИНА. А-а...

АНИСИМ. Лишь бы нить во сне не запуталась...

КАТЕРИНА. Нет, не запуталась.

АНИСИМ. Вот и хорошо. Говорят, если нить запутается — это к смерти.

Пауза.

КАТЕРИНА. А еще всю дорогу у меня кровь в левом виске стучала. Наверное, кто-то плохим словом меня вспоминает.

АНИСИМ. Что ты?! Разве может кто-то на тебя обиду держать?

Подходят к избушке.

КАТЕРИНА. Что-то скверно у меня на душе...

АНИСИМ. Зря я друзей не послушался, надо было тебя дома оставить. Ну ладно! Раньше надо было думать, а теперь, раз уже решили, надо идти дальше. Нечего бояться. Пошли!

КАТЕРИНА (прижимается к Анисиму). Как же я могла тебя одного отпустить? Мы ведь только что поженились. Рассказывали мне как-то, что одна молодая жена отпустила мужа после свадьбы одного на охоту, а он...

АНИСИМ. А ты больше слушай всякие небылицы... (Открывает дверь в избушку.) Здравствуйте! (Прислушивается.) Не отвечает никто. Видно, никого нет дома.

КАТЕРИНА. Давай зайдем.

АНИСИМ. Нет. Будем ждать Тихона здесь, перед дверью. Жаль только, никакой дичи не удалось подстрелить. Ужинать будет нечем.

КАТЕРИНА. Анисим, а тот глухарь?.. Как же ты, такой меткий охотник, и не попал в глухаря? Почему ты промахнулся?

АНИСИМ. Может, слишком самоуверенным стал, посчитал себя хитрее птицы. А может быть, и попал, да только глухарь не упал.

КАТЕРИНА. Так бывает?

АНИСИМ. Раньше никогда не было, а теперь — не знаю. Наверное, потому что тебя с собой взял.

КАТЕРИНА. Ну вот, у тебя, может, ружье кривое, а в своих неудачах меня обвиняешь. Сам ведь только что признался, что слишком самоуверенным стал. За что же меня-то винить?

АНИСИМ. Ладно, не тараторь. Дорога впереди еще длинная, успеем поспорить.

КАТЕРИНА. Мы завтра дойдем до твоей избушки?

АНИСИМ. Дойдем. (Пауза.) Катерина, а о чем ты хотела рассказать? Перебил я тебя. Ты говорила о девушке, которая мужа одного на охоту отпустила.

КАТЕРИНА. Я хотела сказать, что очень боюсь потерять тебя. Мы ведь только поженились. Вдруг ты в лесу потеряешься...

АНИСИМ. Не потеряюсь. Я лес хорошо знаю.

КАТЕРИНА. Я не это имею в виду.

АНИСИМ. А что?

КАТЕРИНА. Лесная дева может тебя обмануть.

АНИСИМ. Ты думаешь, ее так легко в лесу встретить?

КАТЕРИНА. Она сама находит, кого захочет. К одному охотнику она прямо в избушку зашла. Он тоже, как и ты, только что женился и сразу же на охоту отправился. Дело было осенью... И он все время думал о своей молодой жене...

АНИСИМ. Наверное, она была такая же красавица, как ты…

КАТЕРИНА. Вот и явилась ему однажды лесная дева. Точно как его жена... И лицом, и характером, и разговорами... Даже на имя жены откликалась. Так и жил он с ней до зимы. А как снег выпал, он с ней и отправился домой. И вот на опушке леса эта дева вдруг — раз! — и исчезла. Приходит охотник домой, а его жена молодая встречает. Нет, говорит, никуда я не ходила, все дома сидела, тебя ждала. И понял он тут, что с лесной девой в лесу жил. На следующую осень отправился он снова в свои угодья, а к нему, откуда ни возьмись, женщина является... А с ней ребенок.

АНИСИМ. Ну и мастерица же ты рассказывать. Только меня так легко не проведешь. Я-то тебя ни с кем не перепутаю.

КАТЕРИНА. Не перепутаешь... Ты даже не заметишь, как все случится!

АНИСИМ. Замечу. (Обнимает ее.) Я даже с закрытыми глазами тебя узнаю. Как ты дышишь... Как у тебя сердце бьется...

КАТЕРИНА. Какой же ты дурачок...

АНИСИМ. Зачем же ты за дурачка замуж вышла?!

Появляется Авдотья. Катерина и Анисим не видят ее. Авдотья прислушивается.

КАТЕРИНА. Ладно. (Пауза.) Анисим, а давай возьмем что-нибудь из припасов Тихона. Взаймы. Не умирать же нам здесь с голоду!

АНИСИМ. Нет!

КАТЕРИНА. Почему? Ты ведь сам говорил, что он человек хороший. Все равно же потом отдадим ему. (Прислушивается.) Послушай, кто-то идет сюда.

Авдотья выходит к ним.

АНИСИМ. А-а, это ты.

АВДОТЬЯ. Узнал меня?

КАТЕРИНА. Здравствуй, тетя. Как ты сюда попала?

АВДОТЬЯ. Я живу здесь, недалеко совсем.

КАТЕРИНА. В лесу? Одна? А не страшно разве?

АВДОТЬЯ. Где-то ведь надо жить. А в лесу или среди людей — какая разница?

КАТЕРИНА. Не знала я, что у моего мужа в лесу есть родственники.

АНИСИМ. Да не родственница она мне. С чего ты взяла-то?

КАТЕРИНА. Я видела ее на нашей свадьбе. Решила, что ты пригласил.

АНИСИМ. А я решил, что ты. Подумал еще, что это кто-то из твоей родни.

АВДОТЬЯ. Я в тот день как раз была в вашей деревне по делам. Вижу, свадьба. Дай, думаю, зайду. (Оглядывается кругом.) А куда это Тихон подевался?

АНИСИМ. Мы тоже его ждем.

КАТЕРИНА. Вы, наверное, часто у него гостите, раз в такой глуши по соседству живете?

АВДОТЬЯ. Случается. Давно уже мы живем в этом лесу. Он да я. (Пауза.) Похоже, не вернется сегодня Тихон. Наверное, дальние силки пошел проверять.

КАТЕРИНА. Если он не вернется, придется нам ночевать голодными.

АНИСИМ. Видно, придется. (К Авдотье.) Хотел по дороге дичь какую подстрелить, да вот не удалось чего-то. Ничего, сухари да вода еще есть. Поужинаем.

АВДОТЬЯ. Одними сухарями сыты не будете. Мяса бы вам надо…

КАТЕРИНА. Только где его взять?..

АВДОТЬЯ. Так ведь у Тихона неподалеку здесь силки поставлены. Я по дороге сюда трех рябчиков в его силках видела. Возьмите их, сварите, вот и будет вам ужин!

АНИСИМ (сердито). Что это ты нам предлагаешь? Чтобы мы из чужих силков дичь взяли? Никогда такого не будет!

КАТЕРИНА. Мы ведь на обратном пути рябчиков вернем! Не будем же голодными ложиться!

АВДОТЬЯ. Конечно, вернете. Возьмите хотя бы двух рябчиков. Из них наваристый суп выйдет.

АНИСИМ. Из чужих силков мы ничего брать не будем.

КАТЕРИНА. Ну и останемся голодными! Ведь Тихон сегодня уже не вернется. Правда, тетя?

АВДОТЬЯ. Не вернется. Далеко ушел Тихон.

КАТЕРИНА. Вот видишь!

АНИСИМ. Голодными останемся, а чужих силков не тронем.

АВДОТЬЯ. Ну и трусливый же муж тебе попался! Не бойтесь, ничего не случится. Пойдем, девушка, покажу, где силки у Тихона. Сама и возьмешь.

КАТЕРИНА. Анисим, я так сильно хочу есть. А ты даже в глухаря не попал! Тоже мне, охотник!

АВДОТЬЯ. Будешь так о жене заботиться — она скоро с ног свалится! Муж называется, жену накормить не может.

АНИСИМ (раздумывает). Вот насели...

КАТЕРИНА. Анисим!

АНИСИМ. Ладно, иди возьми. Но только одного рябчика. Ясно?!

АВДОТЬЯ. Идем, дочка, идем! (Анисиму.) А ты пока огонь разведи.

Авдотья и Катерина уходят.

АНИСИМ. Не надо было мне их слушать... Ох, грех на душу взял... Но и жену оставлять голодной тоже не дело. Кто же, кроме меня, о ней позаботится?..

Появляется Катерина. В ее руках два рябчика.

КАТЕРИНА (виновато). Вот... Принесла.

АНИСИМ. А тетка где?

КАТЕРИНА. Домой пошла. Показала силки и сразу ушла.

АНИСИМ. Что-то сердце у меня заныло. Не понравилась мне она…

КАТЕРИНА. А мне она показалась очень доброй. И голос у нее такой ласковый...

АНИСИМ. А ты в глаза ей заглядывала?

КАТЕРИНА. Нет. А что?

АНИСИМ. А я заглянул. Мое отражение там вверх ногами было. Такое бывает только у тех, кто порчу наводит.

КАТЕРИНА. Может, тебе показалось? Анисим, я боюсь, а вдруг она на самом деле наведет на нас порчу? И зачем она на нашу свадьбу приходила?..

АНИСИМ. В том-то и дело. Очень она мне не понравилась.

КАТЕРИНА. ...Кажется, мясо уже сварилось.

АНИСИМ (пробует мясо ножом). Нет еще.

КАТЕРИНА. Зря ты раньше про глаза не сказал. Я бы тогда не стала ее слушать.

АНИСИМ. Как при ней-то такое сказать? Ладно, не думай, может быть, мне все это показалось. (Снова пробует мясо ножом.) Мясо все еще жесткое, никак не сварится.

КАТЕРИНА. Не надо было нам ничего брать. Грех это!..

АНИСИМ. Теперь уже поздно каяться...

КАТЕРИНА. Не понимаю, чего это вдруг нашло на меня?..

Слышен лай собаки.

АНИСИМ. Кто-то идет сюда. Может, Тихон?

КАТЕРИНА. Слушай, а он правда колдун?

АНИСИМ. Люди говорят, колдун.

КАТЕРИНА. Тогда он сразу поймет, что мы дичь из его силков взяли.

АНИСИМ. Будем просить прощения. (Еще раз пробует мясо.) Нет, жесткое все еще.

Появляется Тихон. Он достает из сумы ягоды, грибы, кладет их на пень. Кланяется лесу, крестится.

ТИХОН. Спасибо, Лес-батюшка! Опять ягодами побаловал, дичь свою подарил, от лешего оградил. И тебе спасибо, Медведь-хозяин! Не мешал мне охотиться. (Снова крестится.) Прими и ты мой подарок, Лес-батюшка. (Показывает на пень, где лежат грибы и ягоды. Опять кланяется лесу. Затем подходит к Анисиму и Катерине.)

АНИСИМ (встает перед Тихоном на колени). Прости нас, Тихон, если сможешь!

ТИХОН. Здравствуйте, люди добрые!

КАТЕРИНА. Здравствуй, добрый человек. (Тоже встает перед Тихоном на колени.) Прости нас, Тихон. Большой грех на нас!

ТИХОН. Так это вы сделали?

АНИСИМ. Мы... взяли рябчиков из твоих силков…

КАТЕРИНА. Это я виновата! Одна я!

АНИСИМ. Проголодались мы, вот и...

ТИХОН. Понятно... Голодным быть — это, конечно, не дело.

АНИСИМ. Мы это мясо уже сколько варим, а оно все жесткое.

ТИХОН. А ну-ка, теперь попробуй.

АНИСИМ (пробует). Сварилось. Только что ведь было жесткое.

КАТЕРИНА. Ты прости нас, добрый человек.

ТИХОН. Да, голод не тетка. Но все равно, нельзя было, не спросив, трогать чужую дичь.

АНИСИМ. Тебя же не было.

ТИХОН. Ну и что? Вам надо было просто громко спросить: «Тихон, можно у тебя взять кусок мяса?»

АНИСИМ. Не догадались мы. Конечно, надо было.

КАТЕРИНА. Еще и эта нас подталкивала здесь... И что ей от нас было нужно?

ТИХОН. Что, здесь кто-то еще был?

КАТЕРИНА. Да. Женщина одна...

ТИХОН. А-а, вот кто вас надоумил! Она-то все время какие-нибудь пакости делает.

АНИСИМ. А кто она?

ТИХОН. А вы не поняли? Это была Авдотья.

АНИСИМ (крестится). Авдотья?!

КАТЕРИНА (крестится). О господи! Она и на нашей свадьбе была.

ТИХОН. Такое она не пропускает. Как раз на свадьбах, на праздниках ей и бывает вольготно. Когда человек от радости слабее душой становится, тогда и порчу навести легче.

АНИСИМ. Я ведь тогда в ворот рубашки иголку без ушка воткнул.

КАТЕРИНА. И я тоже!

ТИХОН. Значит, что-то вы все же не так сделали. Вы приглашали кого-нибудь охранять вашу свадьбу от дурного глаза, от порчи?

АНИСИМ. Конечно. Как же без этого?

КАТЕРИНА. Анисим, кажется, эта Авдотья и перед свадьбой к нам приходила, когда я дома плакала.

АНИСИМ. Заходила в ваш дом, что ли?

КАТЕРИНА. Да, она нищей притворилась. Я ей еще кусок хлеба дала тогда.

ТИХОН. Ах, девушка! Перед свадьбой никому ничего нельзя было отдавать! Через этот кусок хлеба она и навела на тебя порчу.

АНИСИМ. Вот ведь как вышло. А мы еще радовались, когда во время свадьбы дождь пошел. Подумали, к счастью.

КАТЕРИНА. Что же нам теперь делать, Тихон?

ТИХОН. Порчу снимать с тебя придется. И дорога перед вами теперь ох какая длинная!

АНИСИМ. Да, до моих охотничьих угодий еще далеко.

ТИХОН. Я про другую дорогу говорю.

КАТЕРИНА. Про другую?

ТИХОН. И отправитесь вы по ней сразу после того, как я порчу с тебя сниму. А пока пойдемте-ка в мою баню.

АНИСИМ. Оба?

ТИХОН. Да. Ты в предбаннике посидишь, чтобы никто не вошел.

Тихон заходит в дом.

КАТЕРИНА. Про какую это дорогу он говорил?

АНИСИМ. Не знаю. Накажет он нас за то, что рябчиков без спроса взяли.

КАТЕРИНА. Неужели накажет? Нет! Он ведь кажется таким добрым.

АНИСИМ. Ну и что? Мы-то виноваты. Вот снимет с тебя порчу и накажет.

Выходит Тихон. В его руке ковш с водой. Под мышкой икона.

ТИХОН. А теперь заходите в баню. Дай-ка мне свой нож.

Анисим отдает Тихону нож. Тихон с силой втыкает его в притолоку входной двери.

ТИХОН. Чтобы Авдотья войти не смогла.

КАТЕРИНА. Неужели она и сюда может войти?

ТИХОН. Теперь не сможет.

Анисим остается в предбаннике. Тихон и Катерина заходят в баню. Тихон вешает в углу икону, выплескивает немного воды из ковша, потом сыплет в ковш щепотку сажи, перемешивает, наливает воду в чашку и ставит ее перед иконой. Достает свой нож, встает напротив иконы, трижды плюет сначала направо, потом налево и затем трижды дует, тоже вправо и влево. Вынимает из кармана нитку и делает на ней много узлов.

ТИХОН. Чем крепче будут эти узелки, тем трудней будет Авдотье к нам подобраться.

АНИСИМ. Вот жизнь-то... Как же трудно себя уберечь.

ТИХОН (острием своего ножа три раза проводит по наружной стороне чашки. Затем окунает его в чашку и три раза проводит по воде крестом. При этом он что-то шепчет. Перекладывает нож в левую руку и втыкает его в лавку). Колдунья! Если это лезвие тебя не остановит, тогда забирай этого человека!

К бане подходит Авдотья. Она дергает дверь, воет, ходит вокруг, но войти не может. Анисим сидит в предбаннике и крестится.

ТИХОН (подает Катерине чашку). На, выпей.

КАТЕРИНА (пьет). Кто-то войти хочет...

ТИХОН. Слышу, слышу. Пусть свое зло снаружи срывает.

КАТЕРИНА. А кто это?

ТИХОН. Авдотья. Кто же еще?

КАТЕРИНА. А вдруг она ворвется сюда?

ТИХОН. Нет. Теперь уже не ворвется.

Авдотья еще некоторое время топчется вокруг, потом уходит.

КАТЕРИНА. Тихо стало. Может, она притаилась?

ТИХОН (выходит к Анисиму). Теперь охраняй жену пуще глаза своего.

АНИСИМ. Разве от порчи убережешь?

ТИХОН. Никогда больше ничего не давайте Авдотье.

КАТЕРИНА. Мы ее теперь будем обходить стороной.

ТИХОН. Это невозможно.

АНИСИМ. Теперь нам можно идти?

ТИХОН. Теперь можно.

АНИСИМ. Виноваты мы перед тобой...

ТИХОН. Виноваты. Поешьте и отправляйтесь.

КАТЕРИНА. Не пойдет теперь кусок в горло.

ТИХОН. Поешьте, поешьте. Длинная дорога вас ожидает.

АНИСИМ. Скажи, Тихон, что нас ждет? В какую дорогу ты нас отправляешь?

ТИХОН. Подождите... (Внимательно смотрит кругом. Подходит к метле.) Вот она где спряталась!

КАТЕРИНА. Кто?

АНИСИМ. Кто спрятался-то? Никого же нет.

ТИХОН. Вот она! Вот! (Берет в руки палку и начинает бить по метле.) Получай! Вот тебе!

АНИСИМ. Что это с ним?

КАТЕРИНА. Метлу зачем-то бьет.

ТИХОН (останавливается). Пойду-ка я за топором. (Бросается в дом, выбегает оттуда с топором в руках, но метлы уже нет.) Ну и шустрая! Успела ведь убежать.

КАТЕРИНА. Она что, в метлу превратилась?

АНИСИМ. Кто?

КАТЕРИНА. Авдотья! Это была она?

ТИХОН. Она. Садитесь. Вам надо поесть перед дорогой.

Все садятся. Анисим и Катерина едят через силу.

АНИСИМ. Так ты не прощаешь нас, Тихон?

ТИХОН. ...Ты ведь и сам охотник. Значит, знаешь, что бывает за воровство.

КАТЕРИНА. Но это же я взяла, не он. Я не знала. Еще и Авдотья настаивала: берите, мол, берите, ничего не будет...

ТИХОН. Не надо было вам ее слушать. Своей головы нет, что ли?

Анисим вздыхает.

КАТЕРИНА. Своя-то есть, конечно.

ТИХОН. А если бы Авдотья топиться вас послала, пошли бы?

КАТЕРИНА. Нет, конечно.

ТИХОН. Вот то-то и оно. (Встает.) И в дорогу-то вам ничего не могу я дать.

КАТЕРИНА. Почему?

ТИХОН. Тем, с кого только что сняли порчу, нельзя ничего в дорогу давать. Толку никакого не будет тогда. (Заходит в дом.)

АНИСИМ. Что он там делает?

КАТЕРИНА. Давай убежим!

АНИСИМ. Перестань! Да и не убежишь от него.

КАТЕРИНА. Не станет же он нас сильно наказывать. Человек-то он вроде добрый. И порчу с меня снял.

Выходит Тихон. В его руках ружье.

АНИСИМ. Что это ты делаешь?

ТИХОН. Выстрелить хочу.

КАТЕРИНА. В нас?

ТИХОН. Нет. (Направляет ствол к лесу и стреляет.) Вот за этой пулей и идите.

На сцене появляется пуля, она медленно плывет по воздуху.

АНИСИМ. А куда она летит?

ТИХОН. Идите за пулей. Все время идите за ней, пока она вас из лесу не выведет.

КАТЕРИНА. А вдруг она никогда нас не выведет?

ТИХОН. Поспешите, а то потеряете ее из виду.

АНИСИМ (берет ружье, мешок). Ну что ж, такая, значит, наша доля. Пойдем. Сами виноваты.

КАТЕРИНА (тоже собирается в дорогу). Что это за пуля, Тихон?

АНИСИМ (трогает пулю руками). Она из осины.

КАТЕРИНА. Почему из осины?

АНИСИМ. Из чего же еще? Осина у нас считается плохим деревом. Говорят, что однажды на осине лешего повесили.

КАТЕРИНА. О господи!

Пуля плывет дальше. Супруги понуро бредут за ней. Тихон остается один.

ТИХОН. Что поделаешь?.. Добру тоже приходится быть с зубами и когтями.

Садится. Начинает петь песню. Появляется Авдотья.

АВДОТЬЯ. И кто только придумал эту песню? У меня сердце от злости закипает, когда ее слышу. Если бы я могла...

Сцена медленно поворачивается. Дом Авдотьи. Зима, лежит снег. Слышно, как воет ветер. Через некоторое время появляется Авдотья. Она заходит в дом.

АВДОТЬЯ. Ну вот, опять день зря пропал, ни на кого не смогла порчу навести. Рассердится Хозяин, ох рассердится. Придется, наверное, корову свою сглазить, чтобы Хозяина не сердить. (Распускает волосы, надевает на голову какой-то странный головной убор, в руки берет ножницы, начинает прыгать по комнате. Вдруг останавливается, прислушивается, глядит в окно.) Снова они идут. И опять ко мне не зайдут. Ох, если б зашли!.. Что бы я с ними сделала! И корову бы свою в покое оставила, жалко ведь ее.

Появляется пуля, плывущая по воздуху. За ней устало идут Анисим и Катерина. Пуля останавливается.

КАТЕРИНА. Когда уже эта пуля из лесу выйдет? Сколько уже можно нас по кругу водить? Ни разу еще в сторону не свернула. Два месяца все кружит и кружит на одном месте.

АНИСИМ. Когда-нибудь выведет. Когда грех с себя снимем...

КАТЕРИНА. Хоть бы одну ночь поспать в теплом доме, и то я была бы рада.

АНИСИМ (показывает на дом Авдотьи). Зайдем к ней? Поспишь.

КАТЕРИНА. Только не к ней. Опять на нас порчу наведет.

АНИСИМ. Не всю же жизнь нам ее бояться теперь. Если будем только бояться и не будем сопротивляться, то зло еще сильнее станет.

КАТЕРИНА. Что-то больно смелый ты стал.

АНИСИМ. Станешь тут!.. А что? Давай зайдем. Теперь я знаю, как со злыми силами бороться.

КАТЕРИНА. Зайди один, если хочешь. А я возле костра заночую.

АНИСИМ. Давай вместе зайдем, не век же нам бояться.

КАТЕРИНА. Нет, не пойду я туда.

АНИСИМ. А я пойду. Вон рябина растет. (Отламывает ветку рябины.) Если рябиновой веткой колдунью стегать, тогда она ничего плохого не сможет тебе сделать.

КАТЕРИНА. Ладно, не дури. Давай у костра заночуем. Кто знает, может, уже завтра пуля нас из леса выведет, домой придем...

АНИСИМ. А если не выведет? Зайду я к ней. (Катерина его удерживает.) Пусти! Если ты не хочешь, можешь не заходить, я один пойду. А ты лучше здесь подожди.

КАТЕРИНА. Она ведь может и на тебя порчу навести. Что я тогда одна буду делать?

АНИСИМ. Ничего она со мной не сделает. Вот увидишь!

КАТЕРИНА. Хорошо, иди к ней, раз так решил. Делай как хочешь.

АНИСИМ. Ты за меня не волнуйся, Катерина. Злую силу только раз побороть надо, а потом она сама будет бояться тебя. А если не бороться со злом, так и придется всю жизнь дрожать.

КАТЕРИНА. Не дай погубить себя, Анисим. Берегись Авдотьи. Говорят, колдовская сила у нее очень большая. Недаром даже Тихон ее опасается.

АНИСИМ. Зайду я. А ты здесь стой. (Направляется к дому.)

АВДОТЬЯ. Заходи-заходи, давно я тебя жду. (Смотрит в окно.) А что это у тебя в руках? Неужели рябиновая ветка?

Анисим перешагивает порог. Авдотья бросается на него, Анисим быстро слюнявит безымянный палец, берет ветку в левую руку и начинает стегать колдунью. Та уворачивается.

АНИСИМ. Один, один, один...

АВДОТЬЯ (пытается перебить). Два, два, два...

АНИСИМ. Один, один, один... Ничего у тебя не выйдет. Не слушаю я тебя и по-твоему не сделаю.

АВДОТЬЯ. Боишься?

АНИСИМ. Если скажу, то рядом с тобой второй колдун объявится, тогда мне конец. Один, один...

АВДОТЬЯ. Два, два... Больно!.. Ой, больно!.. Ты мне зуб сломал! Ой как больно!..

АНИСИМ. Один, один... Если зуб сломал — это значит, твоя сила колдовская уменьшилась.

АВДОТЬЯ. Перестань! Не буду я больше вам зла делать, только прекрати.

АНИСИМ. Один, один... Не будешь, говоришь?

АВДОТЬЯ. Не буду! Не буду…

Анисим останавливается. Авдотья садится. Анисим берет веник и быстро метет пол от порога, заметая свои следы. Одновременно он считает на стене следы от сучков.

АНИСИМ. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять. (Он считает до девяти три раза и в последний сучок втыкает свой нож.) Теперь ты отсюда не выйдешь.

АВДОТЬЯ. Чего ты на мне свою злобу-то срываешь? Тихона бей. Он ведь вас за пулей ходить заставил.

АНИСИМ. А кто нас красть надоумил, не ты?

АВДОТЬЯ. Твоя жена сама взяла. Я только показала.

АНИСИМ (замахивается рябиновой веткой). А ну, замолчи!

АВДОТЬЯ. Не буду, не буду больше.

К двери подходит Катерина. Хочет открыть и заглянуть внутрь, но боится. Отходит. Снова возвращается и резко распахивает дверь.

КАТЕРИНА. Анисим!

Авдотья быстро выбегает на улицу.

АВДОТЬЯ. Вот и хорошо!

АНИСИМ. Зачем ты вошла? Я ведь ее запер. Она бы никогда не смогла отсюда выйти, а ты свежий воздух впустила.

КАТЕРИНА. Я испугалась. Подумала, вдруг она тебя задушит.

АНИСИМ. Не бойся, не задушит она меня. А вот я проучил ее — зуб ей сломал.

АВДОТЬЯ (выглядывает из-за двери и прячется обратно). Ничего ты мне не сломал, обманула я тебя. Все зубы у меня целы. Вот: посмотри!

АНИСИМ. Это мы сейчас исправим. (Замахивается веткой.)

АВДОТЬЯ. Не надо, не надо! Обещаю больше не трогать вас.

АНИСИМ. Обещаешь?

АВДОТЬЯ. Конечно. Я ведь не Тихон. Это он злой и бессердечный.

КАТЕРИНА. А ночевать нас пустишь?

АВДОТЬЯ. Пущу, конечно, пущу. Заходите.

АНИСИМ. Пусть Катерина спит, а я караулить буду, глаз не сомкну. И если замечу, что ты опять что-то замышляешь...

АВДОТЬЯ. Я же сказала, что не буду вас трогать. Неужели не веришь мне?

КАТЕРИНА. Что-то я совсем с ног валюсь. (Снимает верхнюю одежду, стелет ее на пол, ложится.) Я немного посплю, хорошо?

Катерина засыпает.

АНИСИМ. Спи, спи. (Авдотье.) А ты чего не ложишься?

АВДОТЬЯ (снимает обувь). Уже ложусь.

Анисим подходит к ней, берет ее обувь и ножом надрезает подошву.

АНИСИМ. Теперь не будешь дурить.

АВДОТЬЯ. Много ты понимаешь...

АНИСИМ. Кое-что понимаю...

АВДОТЬЯ. Со мной, конечно, легко справиться. А ты с Тихоном попробуй побороться.

АНИСИМ. Ты вот что, дураком меня не считай. Хочешь меня с Тихоном столкнуть? Ничего у тебя не выйдет! Знай это!

АВДОТЬЯ. Ты что, так боишься его?

АНИСИМ. Хватит болтать! Не боюсь я его, но против него никогда не пойду.

Оба замолкают. Анисим делает вид, что задремал. Авдотья встает и меняет надрезанные Анисимом подошвы своей обуви на новые.

АВДОТЬЯ. Нашел чем меня остановить. Полночь уже скоро. Эх, нет времени с ними возиться.

Авдотья проходит мимо Анисима и Катерины, выходит на улицу. На скрип дверей Анисим открывает глаза, оглядывается. Тут Авдотья возвращается, и Анисим быстро закрывает глаза, как будто спит. У Авдотьи в руках охапка соломы. Она кладет ее на пол, придавливает тяжелым камнем. Потом три раза обходит вокруг и вдруг куда-то улетает. Анисим встает. Тоже три раза обходит солому и улетает вслед за Авдотьей. Тишина. На сцене совсем темно. Вдруг раздается сильный шум. Появляются какие-то тени, они несут Анисима.

АВДОТЬЯ (голос). Хватайся за ветки ели, а то занесем тебя в такую даль, что никогда не воротишься!

Анисим успевает схватиться за ель. Тени пропадают. На сцене снова светло. Анисим лежит на соломе с камнем в руках. Авдотья сидит рядом и беззвучно смеется. Просыпается Катерина.

КАТЕРИНА. Ты что такой бледный? Что случилось?

АНИСИМ. О-ох!.. Она ночью куда-то полетела, а я решил проследить за ней. Попал в какой-то дом, а там людей полным-полно, и у всех кровь черная. И тут я понял, что это ведьмы и черти и что попал я на шабаш. Только я подумал об этом, как появился сам сатана. Все бросились к нему, ноги целовать ему стали. И вдруг я тоже вслед за ними! Сам не пойму, что делаю! Пришел в себя на миг, перекрестился и проговорил: «Христос, благослови!» Сатана меня услышал да как рассердился: велел отнести меня туда, откуда я явился. Ведьмы подняли меня и понесли быстро-быстро. Вдруг кто-то крикнул мне: «Хватайся за ель!» Я и ухватился. А пришел в себя и вижу, что уже здесь, а в руке вот этот камень.

АВДОТЬЯ. Ну что, видал нашу силу? А еще хочешь против нас пойти!

КАТЕРИНА. Их что, и правда так много было?

АНИСИМ. Много.

АВДОТЬЯ. У нас сила большая. Мы еще свернем Тихону шею.

КАТЕРИНА. Что же Тихон вам плохого-то сделал?

АВДОТЬЯ. Как что?! Порчу с людей снимает, всех от напасти избавляет — все наши труды даром пропадают. И вас вон ходить отправил. Он вам голову морочит, а вы его еще и защищаете.

АНИСИМ. Ты снова голос подняла. Вот я тебе сейчас. (Берет ветку.)

КАТЕРИНА. Анисим, не дури! Если их правда так много, они ведь погубят нас.

АВДОТЬЯ. Ты жену свою послушай. Дело она говорит. (Глядит в окно.) А нет, так в дорогу собирайтесь. Вон пуля ваша уже лететь собирается.

АНИСИМ. Уже? (Глядит в окно.) И в самом деле, пора. Одевайся, Катерина, пойдем. Если потеряем пулю, как тогда из леса выберемся?

АВДОТЬЯ. Все равно не выйдете.

КАТЕРИНА. Анисим, а вдруг и правда не выйдем?

АНИСИМ. Пойдем.

Анисим и Катерина уходят.

АВДОТЬЯ (смеется). Идите, идите. Замаливайте свой грех. Если верите, что он есть. Да только нет ведь на вас греха никакого! (Кричит.) Вы Тихону своему в лоб из ружья выстрелите. В один миг все кончится, и сразу из леса на волю выйдете! А то ходят за пулей... Застрелите Тихона! Застрелите его!

Сцена медленно поворачивается. Появляется жилище Тихона. Выходят Тарас и Кионья.

ТАРАС. Вот здесь и живет Тихон.

КИОНЬЯ. Куда это ты меня завел?

ТАРАС. Порчу с тебя снимать надо.

КИОНЬЯ. Да нет у меня никакой порчи, и ничем я не болею.

ТАРАС. Болеешь, болеешь.

КИОНЬЯ. Говорю же тебе: ничего у меня не болит.

ТАРАС. От порчи не тело болит, а душа страдает.

КИОНЬЯ. Чушь какую-то несешь. Я в это не верю. Да я только ради тебя в такую даль отправилась! Только потому, что ты так хотел, и потому, что я тебя люблю. (Хочет поцеловать Тараса.)

ТАРАС. Перестань. Здесь хотя бы не надо.

КИОНЬЯ. Не перестану. Я буду любить тебя всегда и всюду: и в дремучем лесу, и в широком поле, и возле речки, и... (Снова обнимает его.)

ТАРАС. Ладно, хватит. Давай лучше зайдем к Тихону. Вот вылечит он тебя, и сразу же пойдем в церковь венчаться.

КИОНЬЯ. И с чего тебе взбрело в голову? Кто может на меня порчу навести?

ТАРАС. Есть на свете такие люди. Это черные люди, люди с черной кровью.

КИОНЬЯ. Все равно, если б я тебя не любила, не пришла бы сюда. Ты мне веришь?

ТАРАС. Конечно, верю. (Подходит к дому Тихона, открывает дверь.) Убереги меня от всего плохого и от порчи всякой, от плохих людей, от ветра-падеры. (Заглядывает в дом.) Кажется, никого нет.

КИОНЬЯ. Зайдем?

ТАРАС. Погоди. Давай постоим на пороге, подождем. Не мог он зимой далеко от дома уйти, вот-вот прийти должен.

КИОНЬЯ. Тарас, а откуда ты Тихона знаешь?

ТАРАС. Когда на охоту отправляюсь, всегда к нему заглядываю. Он очень добрый человек. Никогда никого не обидит.

КИОНЬЯ. А он правда колдун?

ТАРАС. Правда. Только он белый колдун.

КИОНЬЯ. И откуда он силу берет?

ТАРАС. Не знаю. Не спрашивал.

КИОНЬЯ. Ох, если б знать, откуда они, колдуны, свою силу черпают!

ТАРАС. Для чего тебе это?

КИОНЬЯ. Как для чего? Чтобы быть сильной, как они!

ТАРАС. А потом что?

КИОНЬЯ. Тебя бы навсегда к себе приворожила. (Смеется.) И еще чтобы люди меня боялись. И ты тоже...

ТАРАС. Только для этого и нужна тебе их сила?

КИОНЬЯ. А зачем еще? Ты вот меня к Тихону привел. А так бы люди ко мне приходили. И боялись бы, чтобы я их не испортила.

ТАРАС. Кионюшка ты моя золотая, какая же ты еще глупая. Неужели ты в самом деле мечтаешь о том, чтобы люди тебя боялись?

КИОНЬЯ (с сомнением в голосе). Н-нет. Нет, что ты. Я просто так болтаю. Не слушай. (О чем-то задумывается, потом подходит к Тарасу, обнимает его.)

Появляется Тихон. Кладет на пень мерзлую рябину. Кланяется лесу, крестится. Некоторое время разглядывает гостей. О чем-то размышляет. Вдруг собака Тихона начинает лаять.

КИОНЬЯ. Ой! Кто-то идет сюда, Тарас! (Замечает Тихона.) Здравствуй, добрый человек.

ТИХОН. Здравствуй, девица-красавица! (Очень внимательно смотрит на Кионью. Вздыхает.)

КИОНЬЯ. Что, устал с дороги?

ТИХОН. Устал. (Здоровается за руку с Тарасом.) Здравствуй. А я думал, ты до осени ко мне уже не заглянешь.

ТАРАС. Пришлось вот раньше зайти. Дело к тебе есть. А это моя Кионья.

КИОНЬЯ. Тарас почти каждый день о тебе говорит. И всегда хвалит. Только никак не пойму я, почему ты один среди темного леса живешь? Прячешься, что ли, от кого-то?

ТАРАС. Перестань, Кионья.

ТИХОН. Нет. Не от кого мне прятаться.

КИОНЬЯ. Скучно ведь одному здесь жить. Да и страшно.

ТИХОН. Не страшно мне. Да и собака у меня есть. Так какое у вас ко мне дело?

ТАРАС (обнимая Кионью). Кионью я к тебе привел. Порчу на нее навел кто-то.

КИОНЬЯ (смеется). Не верю я в это. Кому надо было этим заниматься?

ТИХОН (еще раз внимательно на нее смотрит). Да, навели на тебя порчу, девушка. Навели.

ТАРАС. А кто, Тихон?

КИОНЬЯ. Неужели правда?

ТИХОН. Догадаться несложно...

ТАРАС. Соседка твоя, что ли?

ТИХОН. Да. Думаю, что она.

КИОНЬЯ. Кто-то еще в этом лесу живет? Кто?

ТАРАС. Если встретишь ее, сама узнаешь. Она живет здесь, неподалеку... Только вот недавно я ее в деревне видел.

КИОНЬЯ (обидевшись). Я в такую даль шла, а они ничего не рассказывают. Я сейчас обратно пойду.

ТИХОН. Погоди, девушка. Вылечу тебя, тогда и пойдешь. Если, конечно, смогу.

ТАРАС. А ты что, сомневаешься?

ТИХОН. От порчи-то вылечу. Я про другое говорю.

КИОНЬЯ. Я что, необыкновенная какая-то? Или болезней во мне тьма-тьмущая?

ТИХОН. Необыкновенная.

ТАРАС. Правда?

КИОНЬЯ. Я тебе всегда говорила, что такой, как я, больше не встретишь. А ты... Радуйся, твоя будущая жена не такая, как другие девушки. Повезло тебе!

ТИХОН. Ладно, идите поешьте. Или после лечения?

ТАРАС. Ты проголодалась?

КИОНЬЯ. Нет. Давайте лучше поскорей меня лечите. Очень хочется посмотреть, как это будет происходить.

ТИХОН. Я как раз сегодня баню натопил. Будто заранее знал, что придете. Трижды по девять поленьев в топку положил. А притча-вода у меня всегда имеется.

КИОНЬЯ. Мы что, пойдем в баню? Я стесняюсь при людях раздеваться.

ТИХОН. Раздеваться и не нужно. В нижнем белье будешь.

ТАРАС. А я в предбаннике буду сидеть.

КИОНЬЯ. Ну, если только так...

Заходят в баню. Тарас достает из ножен нож и втыкает его в притолоку. Тихон и Кионья проходят дальше. Кионья снимает одежду и остается в нижнем белье.

КИОНЬЯ. И что дальше?

ТИХОН. Дай мне свой крестик.

КИОНЬЯ (снимает крестик с шеи и отдает колдуну). Что-то мне не по себе.

ТИХОН (кладет на стол четыре крошки хлеба в форме креста. Крестик Кионьи держит над крошками). От кого порча, от кого болезнь? От Бога? Нет. От родителей? Нет. От людей? (Крестик покачнулся.) Да. Так я и знал, что здесь колдун виноват. Какой колдун? Мужчина? Нет. Женщина? (Крестик покачнулся.) Да. Прасковья? Нет. Авдотья? (Крестик покачнулся.) Да, она.

В это время на улице появляется Авдотья. Она ходит вокруг бани, пытается войти. Тарас держит дверь руками.

КИОНЬЯ. Кто-то рвется сюда!

ТИХОН. Слышу. (Подает ей притчу-воду.) На, девушка, выпей. (Кионья пьет. Тихон набирает в рот воду и прыскает ее на три веника. Потом поднимает их вверх.) Верхушки веников высохли, значит, порча. (Наливает на каменку воду. Камни трещат.) Так и есть, порча. (Выбегает в предбанник, распахивает входную дверь и плюет на улицу. Заходит обратно, вынимает из каждого веника по три прутика и начинает ими парить Кионью.)

ТАРАС (услышав первые удары). Что паришь?

ТИХОН. Порчу парю.

ТАРАС. Что паришь?

ТИХОН. Плохие мысли у злых людей изгоняю.

ТАРАС. Что паришь?

ТИХОН. Порчу и болезнь парю. (Хлещет прутьями по всему телу девушки, начиная от пальцев рук и кончая пальцами ног.) Выходи, болезнь, через каждую волосинку, через мышцы и через кости, через тело и через голову. Выходи и ты, порча, на широкое место, на широкое поле, куда и нога человека не ступала, на что и глаза человека не глядели, о чем и уши человека не слыхивали. Уходите, порча и болезнь, туда, куда ни ворона, ни сорока не летают, куда орел, и тот не может долететь. Кто злое замыслил, тому щучий зуб в горло и окунь сзади. Уходи, уходи, уходи... (Он стучит ногами по полу, как будто топчет порчу, открывает дверь бани и пинками как бы выгоняет ее на улицу. В этот момент Авдотья убегает в лес.)

ТАРАС. Кто-то уж очень настырный рвался сюда.

ТИХОН. Свое черное дело защищать приходила...

КИОНЬЯ. А кто это был?

ТИХОН. Тот, кто порчу на тебя навел.

КИОНЬЯ. А теперь меня уже вылечили?

ТИХОН (Тарасу). Береги свою невесту. Крепко береги.

ТАРАС. Хорошо, буду беречь.

КИОНЬЯ (Тихону). Научи меня... своему колдовству.

ТИХОН. Нет. Не смогу я тебя научить.

КИОНЬЯ. Почему?

ТИХОН. Не смогу. Тебе для этого кое-чего не хватает.

КИОНЬЯ. Чего?

ТИХОН. Кое-чего. Того, чего у тебя нет.

КИОНЬЯ. Но я хочу стать таким же, как ты!

ТИХОН. Желания здесь еще мало. (Уходит в дом.)

КИОНЬЯ. Вот так! Он даже не хочет попробовать! Тарас, скажи ему ты, чтобы научил меня. Может, он тебя послушает? Хочу стать колдуньей!

ТАРАС. Если Тихон сказал, что не сможешь, значит, так оно и есть. Чего-то в тебе не хватает для этого.

КИОНЬЯ. А ты знаешь чего?

ТАРАС (подумав). Знаю.

КИОНЬЯ. Чего?

ТАРАС. Сердца, наверное.

КИОНЬЯ. У меня его разве нет?

ТАРАС. Тихон говорил, что оно должно быть добрым.

КИОНЬЯ. Для колдовства это необязательно. Ты слышишь? Я хочу быть колдуньей! Хочу все уметь!

ТАРАС. Одного желания еще мало.

КИОНЬЯ. Вы что, сговорились с ним?

ТАРАС. Да не переживай ты так. Зачем тебе это нужно, глупая? Давай лучше нашу песню споем.

КИОНЬЯ. Не хочу я петь! Сам пой, если хочешь.

ТАРАС. Все ведь хорошо закончилось — тебя от порчи избавили. Плохо тебе, что ли? Я так рад за тебя, прямо душа поет. Ну, чего надулась-то?

КИОНЬЯ. Скажи, а кто тогда к бане приходил?

ТАРАС. Авдотья.

КИОНЬЯ. Авдотья?! Знаешь что, Тарас, я хочу встретиться с ней.

ТАРАС. Боже сохрани!

КИОНЬЯ. А я хочу! Мне нужно! Понял? Я хочу с ней встретиться!!!

 

ДЕЙСТВИЕ II

Лето. Дом Авдотьи. Авдотья лежит, мечется в постели. Видно, что она больна.

АВДОТЬЯ. Видно, пришло время умирать. Все внутри горит. Будто камень раскаленный проглотила... Ой-ой-ой!.. Как мне тяжко! Не думала не гадала, что так мучиться перед смертью придется! (С трудом поднимается с постели и на коленях продвигается к окну. Выглядывает на улицу.) Как назло, никого нет. Эх, передать бы кому-нибудь свою силу и умереть спокойно. А может, мне в медведя превратиться и в лес уйти? Солнце сегодня какое яркое... Ну-ка! Сейчас встану лицом к солнцу, перевернусь три раза через голову навстречу лучам и превращусь в медведя. Лягу тогда где-нибудь в лесу и спокойно помру. Ой-ой-ой! (Со стоном снимает с себя верхнюю одежду, три раза, кряхтя, переворачивается через голову и встает на четвереньки.) Нет, не получается. Ничего уже не могу. Ох! И никто ведь не поможет... (Добирается до постели, ложится.) Вылетай уж поскорее, душа моя! Вылетай! Освободи меня от боли нестерпимой.

Появляется осиновая пуля. За ней выходят Анисим и Катерина. Одежда на них износилась, сами они выглядят усталыми от бесконечной дороги.

КАТЕРИНА. Ну вот, опять на это место вышли. В прошлый раз, когда пуля повернула в сторону, я подумала, что теперь-то уж точно домой направляемся.

АНИСИМ. И я тоже надеялся...

КАТЕРИНА. Крепкое слово оказалось у Тихона...

АНИСИМ. Да-а, он слово скажет — и дерево высохнет. Куда нам, простым людям, с ним равняться.

КАТЕРИНА. Неужели нам придется до следующей зимы по лесам ходить?

АНИСИМ. Придется. Если Тихон свое слово не изменит.

КАТЕРИНА. Мы ведь даже на коленях перед ним стояли, а он все равно ничего не стал менять.

АНИСИМ. Сами виноваты. Слишком большой грех на себя взяли.

КАТЕРИНА. Но ведь всякий грех можно искупить. А мы уже так долго по лесам бродим, и все напрасно…

АНИСИМ. Видно, этого еще мало... (Пауза.) Давай проведаем Авдотью, раз уж здесь оказались.

КАТЕРИНА. Что-то не хочется. Снова придется каждую волосинку за собой подбирать, чтобы не смогла на нас порчу навести. Не дай бог в ее доме что-то оставить.

АНИСИМ. Когда в прошлый раз к ней заходили, она уже очень слабая была, говорила, что смертный час ее близок. Давай зайдем.

Заходят в дом Авдотьи. Она хочет подняться навстречу, но не может.

АВДОТЬЯ. Возьми, возьми!..

КАТЕРИНА. Что? Что взять?

АНИСИМ. Не понимаешь? Силу ее колдовскую просит взять. Как перейдет к кому-нибудь ее черная сила, так она и умрет.

КАТЕРИНА. Боже сохрани от этого!

АВДОТЬЯ. Возьми, возьми же!..

КАТЕРИНА. Ты так сильно мучаешься?

АВДОТЬЯ. Ох, сильно! Слов не сказать, как сильно!

АНИСИМ. Не трать на нас слова, не нужна нам твоя сила.

АВДОТЬЯ. Ну возьмите же! Освободите меня!

КАТЕРИНА. Нет, нет.

АВДОТЬЯ. Ну почему? Возьмите! Вы будете сильными и все, что захотите, с людьми сможете сделать, на любого сможете порчу навести.

АНИСИМ. Не надо нам такого умения. Мы уж без этого как-нибудь…

АВДОТЬЯ (садится). И против Тихона тогда сможете выступить. Как же вы позволяете ему так над вами издеваться?

КАТЕРИНА. С Тихоном мы без тебя разберемся. Сами виноваты — самим и ответ держать. И помощь твоя нам не нужна.

АВДОТЬЯ. Но вы сможете ему отомстить!

АНИСИМ. За что нам Тихону-то мстить?

АВДОТЬЯ. А что хорошего он вам сделал?

КАТЕРИНА. Мы лучше свой грех сами искупим и тогда уж с чистой совестью домой вернемся.

АВДОТЬЯ. А если не сможете?

КАТЕРИНА. Что?

АВДОТЬЯ. Сколько уже вы по кругу ходите, а? Никогда вы этот грех не искупите! Вот так!

АНИСИМ. Сколько нужно, столько и будем ходить.

КАТЕРИНА. Пока прощения не будет...

АВДОТЬЯ. Ну что вы за люди? Вас страдать заставляют, а вы отомстить не хотите. Так и будете всю жизнь ходить? Может, возьмете мою силу?

КАТЕРИНА. Нет. Помочь поможем: дрова заготовим, обед сварим, а силу твою не возьмем... Не нужна она нам, не проси.

АВДОТЬЯ (протягивает кусок хлеба). Ну тогда хоть хлеба отведайте.

КАТЕРИНА. Это можно.

АНИСИМ. Не смей ничего брать из ее рук! Опять порчу на тебя нашлет. Она теперь на все способна.

АВДОТЬЯ. Я вот сейчас возьму и встану, за вами побегу, буду просить Хозяина все плохое на вас наслать. Возьмите, говорю, мою силу, дайте умереть спокойно! (Тяжело встает и начинает грызть все, что попадает ей под руку.)

АНИСИМ. Зуб сломаешь. Сила пропадет.

АВДОТЬЯ. Что мне теперь от этой силы! Только умереть спокойно не дает.

КАТЕРИНА (шепотом). Давай уйдем отсюда!

АНИСИМ. Давай. Только осторожно, чтобы не заметила она.

Авдотья не замечает, как они выходят.

КАТЕРИНА. Всю жизнь она людям зло делала, вот и приходится смерть в муках встречать. А у добрых людей душа легко выходит и в небо улетает.

АНИСИМ (поворачивается лицом к дому). Катерина, нам придется пятиться от дома Авдотьи.

КАТЕРИНА. Почему?

АНИСИМ. Говорят, что от лешего и от других злых сил нужно уходить спиной вперед, чтобы они не напали на тебя сзади.

Анисим и Катерина, пятясь, уходят. Сцена поворачивается. Дом Тихона. Возле него Тихон, Тарас и Кионья.

ТИХОН. Мой дед еще рассказывал, как комаров из дома с помощью дыма выгонять. Нужно весь дом им заполнить, чтоб комары не попрятались под половики. Ведь они от зла свое начало берут. Слуги дьявола они.

КИОНЬЯ (Тарасу). Расскажи ему, зачем мы пришли.

ТАРАС. Расскажу еще...

ТИХОН. И рассказывать не надо. Знаю я, по какому делу вы явились.

КИОНЬЯ. Знаешь?

ТАРАС. Конечно, знает.

КИОНЬЯ. Тогда научи меня. Покажи, как ты это делаешь, где силу берешь?

ТИХОН. Я, конечно, попробую. Но у тебя ничего не выйдет.

КИОНЬЯ. Но почему не выйдет? Я ведь буду изо всех сил стараться.

ТИХОН (Тарасу). А ты хочешь, чтобы я научил ее?

ТАРАС. Нет, не хочу. Я и так ее люблю.

КИОНЬЯ. Но я хочу быть сильной. Сильнее всех! И если он любит меня, то должен хотеть того же, что и я!

ТИХОН. Ну что ж, попробую. Но прежде чем учить тебя, я бы хотел узнать кое-что.

КИОНЬЯ. Узнавай! Что я должна сделать?

ТИХОН. Давай прежде в баню зайдем.

ТАРАС. И я тоже?

ТИХОН. И ты. Быть может, любящее сердце откроет твои глаза. Ведь у влюбленных они закрыты.

КИОНЬЯ. Не заходи, Тарас. Вдруг ты помешаешь мне.

ТАРАС. Нет, не помешаю. Зайду я, так надо.

Все заходят в баню.

ТИХОН. Ну что, Кионья, снимай крестик.

Кионья снимает крестик и отдает Тихону. Тот кладет крестик на пол.

ТИХОН. Крестик на пол надо класть изнанкой вверх. А теперь иди принеси с улицы две щепки.

Кионья выходит.

ТАРАС. Что-то не так?

ТИХОН. Пусть останется какая есть. Хорошему ей не научиться, а плохое лучше стороной обходить. Плохому и учиться не нужно. Хорошими рождаются, а плохое само прилипает.

ТАРАС. Тогда и не учи, раз все равно не получится.

ТИХОН. Не буду. Просто хочу, чтобы ты сам увидел и понял, почему надо оберегать ее от плохого.

Входит Кионья. В руках две щепки.

КИОНЬЯ. Такие подойдут?

ТИХОН. Подойдут. (Кладет щепки на крестик.)

КИОНЬЯ. Почему ты так делаешь?

ТИХОН. А теперь встань на эти щепки. Если на крест встанешь, то сквозь землю провалишься, а так щепки удержат.

КИОНЬЯ (встает). А дальше что?

ТИХОН. Отрекись от луны.

ТАРАС. Что? Кионья, не надо!

КИОНЬЯ. Отрекаюсь от луны!

ТАРАС. Кионья, что ты делаешь? Опомнись! Перестань, Тихон!

ТИХОН. Отрекись от солнца.

КИОНЬЯ. Отрекаюсь от солнца!

ТИХОН. Отрекись от своих родителей.

ТАРАС. Замолчи, Кионья! Не говори больше ни слова! (Пытается столкнуть девушку с креста, на котором она стоит.)

КИОНЬЯ (не отступает ни на шаг). Отрекаюсь!

ТИХОН. Отрекись от Тараса.

КИОНЬЯ. И от него тоже?

ТИХОН. И от него.

ТАРАС. Кионья, что ты делаешь? (В отчаянии садится на пол, зажимает руками голову.) Кионья, ты ли это?

КИОНЬЯ (долго думает). Отрекаюсь.

ТИХОН (вдруг меняет голос). Ну хватит! Не сможешь ты у меня ничему научиться.

КИОНЬЯ. Почему не смогу?

ТИХОН. Не сможешь.

КИОНЬЯ. Я же от всего отреклась...

Тихон отодвигает девушку в сторону, поднимает крестик и вешает ей на шею.

КИОНЬЯ (зло). Я все равно добьюсь своего! Я стану сильнее всех! Даже сильней, чем ты, Тихон! (Выбегает.)

ТАРАС. Чего ты остановился?

ТИХОН. Дальше ей надо было бы отказаться от Бога. И если бы сказала, что отрекается, тогда добро уже не имело бы над ней никакой власти. Потому что она перешла бы под власть темных сил.

ТАРАС. А мне что теперь делать?

ТИХОН. Любишь?

ТАРАС. Очень.

ТИХОН. Если так, то охраняй ее. Не давай ей с черной силой встречаться.

Тихон и Тарас выходят из бани. Тарас подходит к Кионье, стоящей возле дерева.

ТАРАС. Кионья, жили ведь мы до сих пор безо всякого колдовства, любили друг друга... Может быть, и незачем нам это...

КИОНЬЯ. Тебе, может, и не нужно, а я хочу быть колдуньей. Самой сильной колдуньей! И я буду!..

Появляется пуля. Бредут Анисим и Катерина.

АНИСИМ. Здравствуйте, добрые люди.

КАТЕРИНА. Здравствуйте.

ТАРАС. Вот вы где, оказывается! А люди думают, что вы заблудились, не надеются уже живыми вас увидеть.

АНИСИМ. Нет, не заблудились мы. Охотимся вот...

КАТЕРИНА. Охотимся, охотимся... Домой вернетесь, так и скажите, мол, видели нас в лесу.

АНИСИМ. Пока зверь идет в силки, пока дичь еще встречается, будем охотиться.

ТАРАС. Вас уже целый год никто не видел. Неужто все время охотились?

КИОНЬЯ. Целый год в лесу?

АНИСИМ (поглядев на Тихона). Скоро уже, скоро домой вернемся.

КАТЕРИНА. Скажите там, пусть ждут. Скоро будем.

ТАРАС. А сейчас откуда идете?

АНИСИМ. Лес обходили. Место для силков выбирали.

ТИХОН. Дичь-то есть?

КАТЕРИНА. Есть.

АНИСИМ. Вчера у Авдотьи останавливались. Плоха она совсем. Умирать собралась, да никак не может.

ТИХОН. А вы ей не помогли?

КАТЕРИНА. Господи сохрани! Не будем же мы ее черную силу на себя брать!

КИОНЬЯ. А кто эта Авдотья? (Задумывается.) А-а... Эта та, которая меня…

ТАРАС. Она еще долго не умрет... И никто ей не поможет. Пусть сама от своей злости мучается. Пусть знает: всякое зло вернется к тому, кто его сотворил.

ТИХОН. Только не надо чужой беде радоваться.

ТАРАС. Я и не радуюсь.

КИОНЬЯ. А далеко эта Авдотья живет?

АНИСИМ. Нет. За день дойти можно.

КИОНЬЯ. Это по той тропе, по которой вы пришли?

КАТЕРИНА. Да. Только зачем тебе это знать?

ТАРАС. Пойдем-ка лучше домой. Летом ночи короткие, светлые. Скоро дойдем.

ТИХОН. Прямо сейчас и пойдете?

ТАРАС. Почему бы нет? Пойдем.

КИОНЬЯ. Пойдем по этой тропинке. (Показывает на дорогу к Авдотье.)

ТАРАС. Зачем? (Пауза.) Кионья, перестань.

КИОНЬЯ. Не перестану. Сказала, что буду сильной, и буду. (Убегает по тропе в сторону дома Авдотьи.)

ТАРАС. Кионья! Постой! Не дури! (Убегает следом.)

КАТЕРИНА. Что это с ними случилось?

ТИХОН. Сами разберутся. Что предсказано человеку, то с ним и будет. Как ни берегись, куда ни прячься... Каким сотворен человек, таким ему и быть.

АНИСИМ. Неужели эта девушка к Авдотье побежала?

ТИХОН. У каждого своя тропа в жизни. И того, кто ступил на нее, трудно удержать...

КАТЕРИНА. А нам-то что делать?

ТИХОН. Пуля покажет.

АНИСИМ (бросается на колени). Может, пришло уже время простить нас?!

КАТЕРИНА (бросается на колени возле Анисима). Как перед Богом просим!

ТИХОН. Простить нетрудно. Но не все в моих руках.

АНИСИМ. В чьих же тогда?

ТИХОН. У ваших предков кража всегда была самым тяжким грехом.

КАТЕРИНА. Мы знаем. Но ведь все случайно вышло. Прости нас, если сможешь.

ТИХОН. Пуля дорогу покажет. Теперь все в ее власти. Я выстрелил...

АНИСИМ. Но ты ведь можешь нас вывести. Направь пулю к селу.

ТИХОН. Когда время придет, она сама вас выведет. Когда это будет, я не знаю! Знаю только, что большой грех на вас. Трудно его отмаливать.

КАТЕРИНА. Но мы избавимся от него? Хоть когда-нибудь...

ТИХОН. Любой грех можно смыть. Только время для этого нужно.

АНИСИМ. Значит, не пришло еще наше время?

ТИХОН. Пуля сама покажет, когда выведет вас на чистое поле, на светлое место.

КАТЕРИНА. Что ж, тогда нам пора в дорогу. (Кивает на пулю.) Она уже тронулась. Пойдем, Анисим.

АНИСИМ. Пойдем. Когда-нибудь выйдем же из леса. Избавимся же от своего греха.

ТИХОН. Избавитесь.

Анисим и Катерина уходят. Тихон задумывается. Сцена медленно поворачивается. Дом Авдотьи. Она по-прежнему стонет в постели.

АВДОТЬЯ. Ой, тяжело... Ой, больно! Помогите же кто-нибудь!..

Появляются Кионья и Тарас.

ТАРАС. Перестань, Кионья. Не дело ты задумала. Незачем нам к Авдотье идти.

КИОНЬЯ. Просто заглянем, посмотрим, и все, сразу же обратно пойдем.

ТАРАС. Зачем нам на нее смотреть? Она же злая колдунья! Ведь это она на тебя порчу навела.

КИОНЬЯ. Что ты все ноешь? Ну и что из того, что порчу навела? Теперь-то у нее ничего не получится. Слабая она стала! Говорили же!

Кионья заходит в дом. Тарас за ней.

АВДОТЬЯ (замечает Кионью). Ох!.. Спасибо Хозяину! Прислал кого-то... Иди, иди сюда, девушка.

КИОНЬЯ. Зачем?

АВДОТЬЯ. Возьми у меня силу мою колдовскую...

КИОНЬЯ. Злую силу твою просишь взять?..

АВДОТЬЯ. Сила — она одна. А вот как повернешь ее, уже твое дело…

КИОНЬЯ. А что я буду с ней делать?

АВДОТЬЯ. Все! В птицу превращаться, в медведя... Или в метлу...

ТАРАС. Давай уйдем отсюда, Кионья! Посмотрела, и хватит.

КИОНЬЯ (отталкивает его). Сейчас. (К Авдотье.) А что еще я буду уметь?

АВДОТЬЯ. Бояться тебя будут люди. Трястись от страха будут перед тобой. Разве тебе не будет приятно от этого? Возьми, золотце, возьми мою силу!

ТАРАС (берет девушку за руку и хочет вывести ее из дома, но она вырывается). Кионья, я люблю тебя! Я очень сильно люблю тебя!

АВДОТЬЯ. Да что толку от его любви?! Пройдет время, и любовь пройдет. Растает, как будто и не было. А то, что я тебе дам, на веки вечные с тобой останется!

КИОНЬЯ. И что я должна сделать для этого?

АВДОТЬЯ. Только сказать одно слово: «Дай!» Просто произнести его, и все!

ТАРАС. Не говори, Кионья! Не говори! Все потеряешь! Красоту земли видеть не будешь! Душа радоваться перестанет! Не надо, Кионья! Не говори ей ничего!

АВДОТЬЯ. Не верь ему! Ты выше всех людей станешь, над ними стоять будешь!

Тарас снова пытается увести Кионью. Та сопротивляется. Авдотья кричит, лежа на своей постели: «Возьми, возьми!» Так продолжается некоторое время. Вдруг как удар раздается голос Кионьи: «Дай!»

Сцена поворачивается. Дом Тихона. Он сидит перед домом. Появляются Анисим и Катерина.

АНИСИМ. Что-то на этот раз пуля не пошла по кругу, а назад повернула.

КАТЕРИНА. Это пуля Тихона. Кто знает, может, он нарочно ее повернул.

АНИСИМ. Здравствуй, Тихон. Как спал?

ТИХОН. Хорошо. Спасибо.

КАТЕРИНА. Пуля обратно повернула. Случилось что?

ТИХОН. Не знаю. А с вами что? Плохо спали?

АНИСИМ. Плохо. Рано встать пришлось.

КАТЕРИНА. Солнце едва поднялось, а мы уже на ногах.

ТИХОН. А где на ночлег останавливались?

АНИСИМ. Отсюда третий ручей. Как перейдешь, там большая ель стоит. Под ней и спали.

ТИХОН. Знаю. Знаю я эту ель.

КАТЕРИНА. Все как полагается сделали. Спросили у ели: «Ель-матушка, пусти путников переночевать».

АНИСИМ. Только после этого легли. А ночью нас разговор разбудил.

КАТЕРИНА. Как будто люди разговаривали...

АНИСИМ. Откуда-то послышался голос: «Пойдем, твой черед пришел».

ТИХОН. Давно я догадывался, что это дерево Авдотьи. У каждого человека есть свое дерево — дерево-двойник.

КАТЕРИНА. И у меня есть?

ТИХОН. И у тебя, и у Анисима, и у меня...

АНИСИМ. Ты свое дерево видел?

ТИХОН. Видел. Очень уже оно старое. Так что скоро и мне этот свет придется покидать. А что вы еще там слышали?

КАТЕРИНА. Так вот, один голос говорит нашей ели, что, мол, пришла твоя очередь, тебя вызывают.

АНИСИМ. А ель отвечает: «Не могу я пока. На ночлег людей пустила».

ТИХОН. Вот ведь как бывает. Дерево добрее, чем его человек.

КАТЕРИНА. А мы после этого уже не смогли заснуть. Испугались сильно... И как только солнце выглянуло, сразу же в путь отправились.

АНИСИМ. А едва мы отошли, как сзади скрип послышался. Обернулись, а это ель наша падает. Ждала, значит, когда мы уйдем...

ТИХОН. Я про то и говорю: дерево иногда оказывается сердечнее своего человека-двойника. Так значит, умерла Авдотья...

КАТЕРИНА. Умерла? Нашла, значит, кому свою силу передать?

ТИХОН. Кионья туда побежала. Не сумел, видно, Тарас ее удержать. Да и как удержишь, если человек такой. Чтобы добро делать, надо особенным человеком родиться. А злые дела легко даются. Произнеси «дай» — и вот уже способен творить зло.

АНИСИМ. Но ведь и для зла особенное сердце нужно.

ТИХОН. Нужно. Вот оно и нашлось на пути Авдотьи.

КАТЕРИНА. Бедный Тарас...

АНИСИМ. Почему бедный?

КАТЕРИНА. Он любимую девушку потерял.

ТИХОН. Хорошо, что он видел, как это случилось.

АНИСИМ. Почему?

ТИХОН. А то жил бы с Кионьей и не знал ничего. А она бы втайне от него свои черные дела делала.

КАТЕРИНА. Такое вряд ли утаишь, когда-нибудь все равно проявится.

ТИХОН. Вот тогда-то Тарасу и пришлось бы несладко. Когда бы он узнал все это.

АНИСИМ. Неужели зло бесконечно? Неужели не придет время, когда никто не захочет говорить «дай»?

ТИХОН. На том и земля стоит. Как в лесу есть разные звери и птицы, так и в жизни люди разнятся. Если бы в лесу только соловей пел, было бы здесь всегда радостно и весело? С одной-то песней? Вороны тоже нужны.

КАТЕРИНА. А нам-то что делать? Тем, кто в середине, между белыми и черными силами?

АНИСИМ. Что делать? Зубами скрипеть и дальше жить. Пока белое и черное друг друга не изведут. Ведь должна же жизнь в какую-то одну сторону качнуться.

ТИХОН. Может, и так. Ничего под этим солнцем вечного не бывает.

КАТЕРИНА. Так значит, и наша дорога однажды закончится? В село вернемся?..

ТИХОН. Однажды закончится. Если не при мне, так при том, кто мне на смену придет...

АНИСИМ. Такой большой на нас грех, что ли?

ТИХОН. Сами знаете. Воровство — один из самых тяжких грехов. Трудно его замаливать.

КАТЕРИНА. Так нам снова в путь отправляться?

ТИХОН. Придется. И поторопитесь. Сердцем чую: скоро здесь Авдотья появится.

КАТЕРИНА. Как появится? Разве она не умерла?

ТИХОН. Появится. Едва ли Тарас догадался это сделать...

АНИСИМ. Что надо было сделать? Давай мы пойдем и сделаем это вместо него.

ТИХОН. Не успеете уже, вот-вот Авдотья придет. Уходите, чтоб она вас здесь не застала.

КАТЕРИНА. Может быть, и ты с нами?

ТИХОН. Быстрей уходите. Пуля, уведи их!

Пуля трогается и уплывает.

АНИСИМ. Все же что Тарас не догадался сделать?

ТИХОН. Злую колдунью или колдуна после смерти кладут лицом вниз. А руки и ноги связывают. Тогда не сможет уже встать. Авдотья всегда говорила мне, что если умрет раньше меня, то за мной придет. Кажется, настал этот час. Уходите...

КАТЕРИНА. Как же ты с ней один справишься?

АНИСИМ. Давай мы останемся, поможем тебе, если что...

ТИХОН. Уходите. А то никогда из леса не выберетесь. Пулю из виду потеряете.

Катерина и Анисим уходят за пулей. Тихон остается один. Он убирает жерди, из которых наведен мост через речку.

ТИХОН. Теперь ей труднее будет перейти. Да и собака задержит. (Собаке.) Охраняй меня!

Тихон заходит в дом. Наступает тишина. Вдруг начинает лаять собака. Появляется Авдотья. Она пытается перейти речку, но не может.

АВДОТЬЯ. Ну вот, теперь обходить придется. (Грозит дому.) Но ты не уйдешь от меня. При жизни я не смогла достать тебя, а теперь смогу.

Она уходит. Тихон открывает дверь.

ТИХОН. Если успеет до первых петухов, туго мне придется.

Он заходит в дом. С противоположной стороны появляется Авдотья. Она заглядывает в баню, подходит к дому. Дверь заперта.

АВДОТЬЯ. Открой! Все равно доберусь до тебя! Дверь насквозь прогрызу, а доберусь! Отдай мне моего ребенка! Отдай!

Дверь открывается. Тихон выходит.

ТИХОН. От тебя все равно не спрячешься. Так что давай, делай то, зачем пришла!

АВДОТЬЯ. Вот и правильно. Бесполезно от меня убегать. Да и зачем убегать от последнего разговора.

ТИХОН. Всю жизнь мы с тобой боролись, Авдотья. А ради чего? Нельзя разве было просто хорошо пожить на свете?!

АВДОТЬЯ. Ты виноват. Из-за тебя я всю жизнь себе сердце терзала.

ТИХОН. Делай что хочешь. Не могу я тебе противиться.

АВДОТЬЯ. Верни мне моего ребенка.

ТИХОН. Как же я верну его? Тогда не смог, а уж теперь подавно…

АВДОТЬЯ. Что ты наделал, Тихон? Что ты наделал?

ТИХОН. Не знал я, что так получится…

АВДОТЬЯ. Я ведь любила тебя, сильно любила...

ТИХОН. И я тебя тоже…

АВДОТЬЯ. Почему же мы так жизнь прожили? Почему расстались?

ТИХОН. Ты ведь сама так захотела...

АВДОТЬЯ. Что уж теперь виноватого искать. Все прошло, не воротишь ничего. У меня тогда из-за того, что ты сделал, сердце будто окаменело, да еще эта колдунья рядом оказалась... Ей пришло время умирать, а силу свою колдовскую передать некому, вот я и крикнула от отчаяния: «Дай!»

ТИХОН. Не знал я тогда, что так все повернется. Не сумел уберечь тебя. Вот и...

Авдотья подходит к Тихону и прижимается к нему.

АВДОТЬЯ. Я ведь всю жизнь этого момента ждала — смерти, когда по-человечески в последний раз сможем поговорить с тобой. При жизни как-то не получалось...

ТИХОН. Я и сейчас не думал, что ты с этим придешь.

АВДОТЬЯ. Пришла вот…

ТИХОН. И зачем мы с тобой всю жизнь врозь прожили? Почему так?..

Они обнимаются. Авдотья поет песню. Когда она умолкает, издалека доносится крик петуха. Сцена поворачивается. Бывший дом Авдотьи: теперь там хозяйка Кионья. Возле дома стоит Тарас. Он поет песню.

КИОНЬЯ. Ну вот, опять распелся тут! И кто только эти песни придумывает?.. Как было бы хорошо без них.

ТАРАС. Кионья, а помнишь, как мы их вдвоем пели? Какими мы счастливыми тогда были!..

КИОНЬЯ. Нашел что вспоминать. Дурой я тогда была!

ТАРАС. Зачем ты это сделала, Кионья?

КИОНЬЯ. Потому что твой любимый Тихон отказал мне.

ТАРАС. Он же сказал, что у тебя не получится. Для этого с другим сердцем родиться надо. Я только сейчас понял, о чем он хотел меня предупредить.

КИОНЬЯ. Ну и отправляйся, поищи девушку с таким сердцем. А я тем временем Тихона приструню.

ТАРАС. Да что с тобой случилось, Кионья? Почему ты такая стала?

КИОНЬЯ. Вот если бы Тихон меня научил!..

ТАРАС. Он же сказал, что нельзя этому научить. С этим родиться надо.

КИОНЬЯ. Раз он отказался меня учить, пусть теперь от меня защищается!

ТАРАС. Кионья, как же ты изменилась! А может быть, такой и была?

КИОНЬЯ. Но ты ведь любишь меня?! Если это действительно так, то ты будешь принимать меня и такой, какая я теперь. Ну что, решай! Будешь жить со мной?

ТАРАС. Я люблю тебя... Но жить с тобой... Я ухожу от тебя, Кионья.

КИОНЬЯ. Никуда ты не уйдешь. Ты ведь любишь меня...

ТАРАС. Я сделаю все, чтобы вырвать тебя из своего сердца.

КИОНЬЯ. И все равно не уйдешь. Я тенью твоей стану! Куда ты, туда и я. Никого к тебе не подпущу!

ТАРАС. Да-а... Нелегко тебе придется.

КИОНЬЯ. Это почему же?

ТАРАС. Всю жизнь будешь думать, как бы побольше зла людям сделать, кому бы несчастье принести.

КИОНЬЯ. Нашел чем пугать! Это ведь нетрудно! И тебе буду зло делать, и другим!

ТАРАС. Люди-то чем перед тобой провинились? Ведь ты из-за меня крикнула: «Дай!»

КИОНЬЯ. Как тебе сказать?.. Не люблю я счастливые лица, песни, детский смех. А если я этого не люблю, то пускай этого вообще не будет.

ТАРАС. А когда сердце твое натешится, что потом?

КИОНЬЯ. Там посмотрим...

ТАРАС. Тихон против тебя поднимется. Не даст он тебе зло творить.

КИОНЬЯ. Тихон тоже не вечен.

ТАРАС. На его место другой встанет.

КИОНЬЯ. Кто? (Смеется.) Уж не ты ли?

ТАРАС. А хотя бы и я! Если некому будет...

КИОНЬЯ (растерянно). Перестань! Перестань, Тарас. Тогда уж лучше уходи. И... женись на другой, я не буду тебе мешать.

ТАРАС. Испугалась?

КИОНЬЯ. Нет.

ТАРАС. Испугалась, я же вижу.

КИОНЬЯ. Да не испугалась я.

ТАРАС. Готова даже отпустить меня.

КИОНЬЯ. Просто пожалела тебя, и все.

ТАРАС. Тогда не обижайся на меня, Кионья, родная моя, я ведь не со зла все это сказал тебе.

КИОНЬЯ. Убирайся отсюда! Терпеть не могу, когда ты ноешь.

ТАРАС. Понятно. Видно, не исправить уже тебя... (Уходит.)

Появляются Катерина и Анисим.

КАТЕРИНА. Вот и снова сюда вышли. A ты говорил, что теперь он нас точно простит, что избавились мы от греха.

АНИСИМ. Не простил еще, значит...

КИОНЬЯ. А вы все еще верите, что Тихон вас простит? Ну и дураки же вы!

КАТЕРИНА. Простит. Конечно, простит. Всякий грех можно отмолить. И наш мы искупим.

КИОНЬЯ. Пока будете свой грех отмаливать, жизнь ваша кончится.

АНИСИМ. Не кончится. Пусть не сегодня, так завтра пуля выведет нас на открытое место.

КИОНЬЯ. А если нет?

КАТЕРИНА. Выведет.

КИОНЬЯ. Вы уже год в это верите, а все еще от греха своего не избавились. Дурачит вас Тихон.

АНИСИМ. Нет, Тихон не может нас обмануть. Он — белый колдун.

КИОНЬЯ. Послушайте моего совета: бросьте вы эту пулю да отправляйтесь домой. А дорогу я вам покажу. (Подходит к Анисиму и ласково на него смотрит.) Какой же ты худой стал! А ведь был красивый парень.

КАТЕРИНА. Оба мы изменились…

КИОНЬЯ. Про тебя и говорить нечего. Ты и раньше красотой не блистала, а уж теперь и подавно. Удивляюсь я, Анисим, зачем ты ее выбрал?

АНИСИМ (глядя на жену). Действительно, как же сильно ты переменилась, Катерина.

КИОНЬЯ. Про то и говорю. А посмотри, я какая! (Прижимается к Анисиму.) Посмотри на меня. Забудь ты про эту пулю, оставайся со мной. А Катерина, если уж так хочет, пускай себе за пулей ходит.

АНИСИМ (смотрит то на жену, то на Кионью. Раздумывает). Но ведь грех-то останется, если не искупить его.

КИОНЬЯ. Да какой там грех? Вбили себе в головы глупость какую-то!..

КАТЕРИНА. Анисим, что с тобой? Неужели ты и вправду хочешь с Кионьей остаться?

КИОНЬЯ. А почему бы нет? Видишь, какая я! И на себя посмотри... (Снова прижимается к Анисиму.) Слышишь, как сердце стучит, Анисимушка. Обними меня крепче, поцелуй, и я сразу растаю в твоих объятьях.

АНИСИМ (хочет обнять). И правда стучит! Как же сильно бьется твое сердце!

КАТЕРИНА. Нам идти надо, Анисим.

АНИСИМ. Куда идти? Зачем?

КИОНЬЯ. Не уходи никуда, Анисим. Не оставляй меня.

КАТЕРИНА. Анисим, да что с тобой? Ты совсем разум потерял! (Силой отрывает его от Кионьи.) Пойдем скорее, а то пулю из виду потеряем.

АНИСИМ (приходит в себя). Что это со мной было?

КИОНЬЯ (опять пытается обнять Анисима). Ничего, ничего с тобой не случилось. Это ты в моих объятьях растаял. Иди сюда, снова тебя обниму, горячо, ласково... Катерина так никогда тебя не обнимет. Ну, иди же ко мне!

КАТЕРИНА (встает между ними). Не смей касаться его! А то волосы твои поганые вырву! Пойдем, Анисим. Нам грех свой надо отмаливать. До конца.

АНИСИМ. Надо...

КИОНЬЯ. Брось ты это, Анисимушка! Останься со мной. Я так крепко буду любить тебя, что обо всем на свете позабудешь.

КАТЕРИНА (тянет мужа за собой). Пойдем! Видишь, пуля уже вот-вот скроется, потеряем ее. Быть может, таков наш крест и надо нести его до конца, пока полностью не искупим свою вину.

Анисим молча кивает.

КИОНЬЯ. Анисимушка, последний раз говорю тебе, брось ты свою жену. Посмотри на нее, она же как лошадь загнанная! Что толку тебе от нее? Останься! (Протягивает к Анисиму руки.)

КАТЕРИНА. Нет! Уходи отсюда! Уходи! Пропади с глаз наших!

АНИСИМ (боясь обернуться). Пойдем быстрее, Катерина. Пойдем! И будем обходить стороной это место.

Катерина и Анисим уходят.

КИОНЬЯ. Ну ладно. Сегодня не удалось, в другой раз попадешься. Вам, мужикам, только объятья раскрой. Они вам как силки для дичи.

Сцена поворачивается. Дом Тихона. Возле него Тарас и Тихон.

ТИХОН. Получится у тебя, не сомневайся. Чему меня учили, тому и я тебя научу. Еще кое-что свое передам.

ТАРАС. Тяжелую ношу ты мне предлагаешь.

ТИХОН. Кому-то ведь все равно придется ее нести. Крест твой таков. Взять эту ношу на себя нетрудно. Донести до нужного места — вот это дело тяжелое! Каждый человек на свете несет свой крест, только до места доносят не все. Вот и Анисим и жена его Катерина тоже свой крест несут.

ТАРАС. Почему так в жизни получается? Почему мы, люди, не одинаковые?

ТИХОН. Даже если одного человека взять, он и то все время меняется. Что уж про разных людей говорить?

ТАРАС. Но почему мы все не можем просто хорошо жить? Почему?

ТИХОН. Не можем. Земля вокруг Солнца бесконечно вертится, люди на Земле не счесть сколько лет уже живут, а долог ли век человеческий? Лет восемьдесят, если повезет. Так что, если два человека встретятся, им бы лучше друг к другу в объятия броситься... потому что в одно время на Земле живут... и почти в одно время уйдут. А мы? Придираемся друг к другу из-за пустяков, обижаем тех, кто нам близок. Руками, ногами, словами друг друга бьем...

ТАРАС. Так и есть. Отчего же так получается? Отчего мы не понимаем друг друга? Неужели нас, людей, такими создали?

ТИХОН. Нет, конечно. Постепенно люди менялись. Забывать стали со временем то хорошее, что дано им было для счастливой жизни. Взять вот Анисима и Катерину... Они уже тем провинились, что вместе в лес пошли. Нельзя было женщину на охоту с собой брать. Раньше такого никогда не было. Старые охотники в ночь перед выходом на промысел даже не спали со своими женами, а в охотничьих избушках их вслух не поминали. Нельзя было. Потому что так с давних пор повелось. А Анисим с Катериной этот обычай нарушили. Потом ведь одно нарушение за собой и другое тянет. Так и получается большой грех. И если бы я их не наказал, они бы еще больших бед натворили. Теперь отмаливают свой грех. Вот только не смогут... Пуля, за которой они ходят, сделана из осины. А осина — плохое дерево. А плохое начало — плохой конец... О-хо-хо, сколько еще греха по всей земле?! Бога люди меняют. Думаешь, это им с рук сойдет? Нет, не сойдет. Сказал я тебе, что человек меняется. Так вот, изначально он как бы надвое делится. Есть в нем хорошее, но есть и плохое. У одних плохого больше, у других — наоборот, а у третьих — пополам и хорошего, и плохого. И ты такой же, и я. Но ведь и добру надо быть с зубами и когтями, чтобы людей от греха уберечь. Поэтому и пришлось мне наказать Анисима и Катерину.

ТАРАС. Эх, не надо было тебе этого делать. Надо было им хотя бы надежду дать, что искупят они свой грех однажды.

ТИХОН. Может, так и случится. Всякое в жизни бывает. Говорю ведь я, плохое и во мне есть. Когда-то ведь мы с Авдотьей… (Молчит.)

ТАРАС. А что у вас с Авдотьей было?

ТИХОН. Многому я тебя научу... Только как тебе с Кионьей быть, этого не скажу. Не знаю... Виноват я перед Авдотьей. Очень виноват. Мы ведь с ней тоже когда-то любили друг друга. Еще до свадьбы вместе жить начали. Может быть, за это мы и были наказаны... Ребенок у нас должен был родиться. Мы ждали его, дом свой начали строить. Как-то попалось мне бревно тяжелое, не поднять одному. Вот и попросил я Авдотью помочь мне. Тут она и надорвалась... Ребенка после этого мы потеряли. А она совсем переменилась. И все ее обиды перешли в черные силы. Вот потому и говорю, что научить тебя, как с Кионьей быть, я не могу. Сам не сумел прожить с Авдотьей…

Появляется пуля. За ней Анисим и Катерина.

КАТЕРИНА (падает на колени перед Тихоном). Скажи, Тихон, искупим ли мы когда-нибудь наш грех? Освободишь ли ты нас от этих кругов?

АНИСИМ (тоже опускается на колени). Уже со счета мы сбились, столько кругов сделали. Прости нас, Тихон.

ТИХОН. Не могу. Я не могу. Тарас, когда мое место займет, — может, он...

КАТЕРИНА. Тарас, прости нас...

АНИСИМ. Прости. Ведь нет такого греха, который нельзя искупить.

ТАРАС. Тихон пулю пустил. Ему и слово прощенья говорить.

ТИХОН. Едва ли успею я...

АНИСИМ. Освободи нас.

КАТЕРИНА. Ребенка я жду. И ходить мне все труднее.

АНИСИМ. Хотя бы ради детей прости…

ТИХОН. Нет, рано еще. Да и не успею я вас простить. Авдотья уже заждалась меня. Соскучилась. Да и я тоже...

Анисим и Катерина встают и устало бредут за пулей. Тарас и Тихон смотрят им вслед.

Сцена медленно поворачивается. Возле бывшего дома Авдотьи стоит Кионья. Катерина и Анисим проходят мимо нее. Катерина несет на руках ребенка. Кионья машет им руками, зовет их, но они проходят мимо, не замечая Кионью.

Сцена еще раз поворачивается. Возле дома Тихона стоит один Тарас. Катерина и Анисим подходят к нему, опускаются на колени, что-то говорят ему. Тарас не отвечает. Супруги поднимаются и уходят за пулей.

Сцена продолжает вертеться. Катерина и Анисим снова проходят мимо машущей руками Кионьи, затем мимо неподвижного Тараса. После нескольких оборотов видим уже старого Тараса. Вместо Катерины и Анисима к нему выходят дети.

ДЕВУШКА. Здравствуй, добрый человек!

ТАРАС. Здравствуйте, идущие.

ПАРЕНЬ. Мы уже бесчисленное количество кругов за этой пулей сделали, а она все еще не вывела нас на светлое место, на широкое поле.

ДЕВУШКА. Отец с матерью перед смертью завещали нам ходить за этой пулей, пока их грех нам не простится, пока пуля к людям не выведет.

ПАРЕНЬ. Ты, добрый человек, не знаешь, какой грех на наших родителях?

ТАРАС. Разве они не сказали вам?

ПАРЕНЬ. Нет.

ТАРАС. И я этого не знаю. Но, видно, большой грех был, раз пуля до сих пор по лесам вас водит.

ДЕВУШКА. А может, наши отец с матерью и не виноваты? Может, все это к ним от их родителей перешло, а к тем — от их родителей?

ТАРАС. Все может быть.

ПАРЕНЬ. Может, и мы не сможем искупить этот грех. И наши дети не смогут. А быть может, и их дети тоже... Что же такое они сделали когда-то, что никак нельзя простить? Знать бы, что это за грех, а то вдруг мы его снова совершаем?

ДЕВУШКА. Видно, очень сильно они провинились, раз черные силы так крепко нас держат. Но почему же добро нам прощение не подарит? Или таким слабым оно стало? Почему так?

ПАРЕНЬ. Простить бы людей за тот грех. Но, видно, ушло прощение из нашей жизни. Не умеем мы прощать друг друга, не хотим! Если так и дальше будет, то круги наши никогда не закончатся...

Тарас молчит, глядя вдаль. Пуля продолжает лететь. Парень и девушка идут за ней.

Сцена снова поворачивается. В бывшем доме Авдотьи постаревшая Кионья лежит на постели и кричит.

КИОНЬЯ. Возьми! Возьми мою силу! Освободи меня!.. (Встает.)

Парень и девушка оглядываются на Кионью, но не останавливаются и к ней не подходят. Кионья остается одна. Мечется, ищет выхода, но не находит, не может вырваться из цепких таежных лап.

 

Занавес.

Рейтинг@Mail.ru