Незавидная участь талантливого поэта
«Судьба дарована человеку Богом» — так рассуждает горец, успокаивая себя, когда становится беспомощным. Но никто не хочет осознавать и выяснять причину, почему вдруг участь стала горькой, почему завистливые клеветники погубили жизнь ни в чем неповинного человека. К такому выводу приходишь, изучив уголовное дело основоположника табасаранской советской литературы Абумуслима Джафарова, поэта-самородка, репрессированного в 1937 году по статье 58-10 УК РСФСР и реабилитированного в 1953 году. Причиной всему, как часто наблюдается в среде творческой интеллигенции, была банальная зависть, поскольку А. Джафаров явно выделялся талантом среди земляков-сверстников и за короткое время издал на латинице ряд удачных сборников: «Садпи гъадамар» («Первые шаги») (1933), «Ихь мяълийир» («Наши песни») с Д. Раджабовым (1934), «Шад сесер» («Веселые голоса») (1935), «Думуган ва гьамус» («Прежде и теперь») (1935), а за пьесу «Муч1увалиан акувализ» («От тьмы — к свету») получил республиканскую премию.
После покушения на С. М. Кирова в 1936 году начались политические репрессии, и ни в чем неповинные политические деятели и генералы оказались в тюрьмах и лагерях НКВД. Они были осуждены статье № 58-10 УК РСФСР («контрреволюционная деятельность») и как «враги народа» отправлены в лагеря. Такой же участи подверглись и многие представители литературы. Завистливая часть интеллигенции Хивского района ДАССР объединилась и «строчила сигналы» в соответствующие органы, после чего было возбуждено дело № 2/4504, где даровитого самородка А. П. Джафарова обвиняли по четырем позициям как «врага народа». Рассмотрим их по порядку, сохранив лексику, стиль и пунктуацию обвинительных документов.
1. Согласно обвинительному заключению помощника уполномоченного Хивского РО НКВД сержанта Дадаева М. от 20 декабря 1937 года установлено, что «Джафаров Абумуслим происходит из семьи торговца-спекулянта, рецидивиста, скотоконокрада, отец его Пирмагомед активный участник кулацко-мульского восстания 1930 г. против Советской власти, образование Джафарова среднее, исключен из рядов ВКП(б) в 1934 г. за рвачество, за умышленное искажение переводов с русского на табасаранский язык важнейших документов партии и правительства, родственно тесно связан с бывшим кулацко-мульским контрреволюционным элементом».
Действительно, при переводе арифметики Попова для 5-го класса Джафаров допустил ошибки и получил положенные ему гонорары за издания. А при составлении хрестоматии перевел и поместил в нее рассказ М. Горького «Дети из Пармы» из цикла «Сказки об Италии», где генуэзцы, встречающие голодных детей рабочих из бастующей Пармы, кричали: «Да здравствует Италия!», «Да здравствует Парма!» Помощник начальника НКВД Хивского района Дадаев М. и сержант Абакаров А., вероятно, незнакомые с творчеством М. Горького, обвинили поэта в том, что он «восхваляет фашистскую Италию и Муссолини». Джафарову А., как он ни старался, не удалось переубедить упрямых силовиков, объяснив, что речь в рассказе идет о событиях 1912 года в Италии.
2. Второе обвинение по статье 58-10 УК РСФСР — за антисоветскую агитацию (АСА) — гласит, что «А. Джафаров является близким приятелем и ставленником “врага народа” Ханмагомедова Х. Г., по заданию которого искажал переводы важнейших партийных документов на национальный язык».
А. Джафаров не мог быть «ставленником врага народа» Х. Ханмагомедова, поскольку еще в 1932 году, до знакомства с ним, был направлен Табасаранским райкомом в Даггиз для работы редактором табасаранских изданий. Заметим, что Х. Г. Ханмагомедов был одним из самых образованных людей Дагестана. После окончания Ленинградского политеха он работал на различных должностях, а в 1930-е годы был назначен наркомом местной промышленности ДАССР. Именно в эти неспокойные годы были разногласия между представителями партийных течений по вопросу о путях развития СССР, а в 1936 году его командировали в Англию для изучения опыта текстильщиков. По приезде он докладывал о поездке на бюро Дагобкома. Он заявил, что станки англичан за один час производят в три раза больше ткани, чем наши, поэтому надо закупить современные станки в Англии и оснастить ими фабрику им. III Интернационала, чтобы поднять производительность труда ткачих. Тогда в зале начался гул недовольства от того, что нарком похвалил станки капиталистов.
— Это провокация! — воскликнул кто-то из президиума. — Свободная советская ткачиха не может работать хуже, чем угнетенная английская!
— Его отправили к нам как английского шпиона! — крикнули из зала.
Докладчик напрасно старался объяснить, что ткачихи тут совсем ни при чем, что наши работают не хуже, но у англичанок станки современные, с автоматикой… Никто его не хотел ни слушать, ни слышать. Так он стал «врагом народа» и «английским шпионом».
10 февраля 1937 года нарком был арестован органами НКВД ДАССР. Но на этой же странице документа Госархива РД через строчку напечатано: «Решение бюро обкома КПСС от 9 февраля 1937 года об исключении из членов партии Ханмагомедова Х. Г. отменено». Информация об отмене решения бюро Дагестанского обкома КПСС не была доведена до сведения НКВД.
В то же время, возобновив дело, трибунал Северо-Кавказского военного округа от 15 декабря 1938 года приговорил наркома к высшей мере наказания за вредительство в промышленности. Военной коллегией Верховного Суда СССР высшая мера заменена 20 годами в исправительно-трудовых лагерях. Так Х. Г. Ханмагомедов оказался в лагерях Коми АССР. Тяжелейшие условия быта и труда довели талантливого инженера и руководителя до смерти от чахотки 7 марта 1943 года. В 1955 году он был полностью реабилитирован.
3. Третье обвинение вызывает, мягко выражаясь, недоумение, так как в этом можно было в то время обвинять кого угодно, поскольку никто не интересовался правдивостью доноса. Там же написано: «В 1936—37 гг. Джафаров А. периодически приезжал в Хив, систематически вел антисоветскую агитацию, восхваляя “врага народа” Ханмагомедова Х., выражался нецензурно в адрес партии и правительства».
4. Четвертое обвинение в некоторых документах гласит: «Издевательство над советским колхозником». Сегодня это выглядит весьма комично. В упомянутом обвинении написано: «В сентябре 1937 г. Джафаров А. приехал в Хив, сгруппировал вокруг себя бывших рецидивистов, скотоконокрадов, бандитов и исключенцев из партии, организовал охоту, устроил пьяный дебош, одного колхозника насильно заставил пить водку, а когда тот отказался, заставил его влезть в реку, после чего избил его».
Заметим, в Табасаране было хорошо известно, каким заядлым охотником был А. Джафаров. О своем увлечении он написал ряд шедевров, напоминающих «Записки охотника» И. С. Тургенева, и в 1964 году издал повесть «Хлинццар кайи зиянкар» («Крылатый браконьер»).
Об этом обвинении нам рассказал сам А. Джафаров в 1969 году, когда мы собирали материал для дипломной работы по теме «Поэзия Абумуслима Джафарова». Усмехнувшись, писатель заявил: «Такое “издевательство” предпочел бы всякий горец… Это было до моего ареста в сентябре 1937 года. Мы с друзьями на охоте подстрелили крупного зайца. Решили искупаться и пообедать на речке Мухун вблизи соседнего села Чувек. Речка такая маловодная, что можно перейти ее, не намочив ноги. Когда шашлык из зайца был готов, мы заметили проходившего мимо нас знакомого жителя села Чувек. Мы его пригласили пообедать с нами. Горец сообщил, что торопится в райцентр Хив по делам, однако всё же решил взять “палочку” шашлыка. Но мы, молодые и задорные, под хохот и аплодисменты в шутку заставили его выпить стакан водки, притом стоя в воде в чарыках, “чтобы было прохладно идти пешком оставшиеся до Хива семь километров”. Он поблагодарил за угощение и с хохотом продолжил свой путь.
Когда он встретился в районе с партийным чиновником, тот заметил, что от него пахнет водкой. Горец рассказал о нашей шутке с водкой и шашлыком. Так мне определили политическую статью “Издевательство над советским колхозником”».
Обвинительное заключение из четырех пунктов без всякого допроса было утверждено тройкой НКВД ДАССР, и А. Джафарова после «пыток и издевательств со стороны следователя», «голодных дней и угроз пистолетом», обессиленного заставили подписать составленные одним почерком документы. Поэт надеялся добиться правды, но ни очных ставок, ни судебных заседаний так и не было. Только в Ивдельском лагере НКВД Свердловской области он узнал о своей статье № 58-10 УК РСФСР, предусматривающей «врагу народа» 10 лет лагерей, где политзаключенные при 30-градусном морозе работали на лесоповале и выполняли план, чтобы не умереть с голоду.
О том, что испытал физически слабый и морально сломленный «враг народа» в лагерях ГУЛАГа, автор написал в своей неоконченной повести «Накьвдиъ концерт» («Концерт в могиле»), опубликованной после его смерти. В ней впервые в табасаранской литературе, да и в дагестанской тоже, автор описывает чудовищные условия лагерей, где в тайге на севере Урала, без судебных разбирательств гибли на лесоповалах и отпетые уголовники («братва»), и женщины легкого поведения, и политзаключенные.
Неоконченная повесть состоит из пяти глав: «Предисловие», «Сожженное письмо», «Тупица», «Похоронная бригада» и «Кровавая речка», объединенных общей лагерной тематикой. Для своей повести талантливому писателю ничего не нужно было придумывать. Ежедневные нечеловеческие проявления надзирателей и начальства, доставляющие им удовольствие, издевательства «блатных» над «политическими» — всё это было вокруг… Повесть не завершена, ибо самобытный поэт, писатель, драматург, член Союза писателей СССР 13 декабря 1969 года, в 60 лет, ушел из жизни, став жертвой зависти, идеологической травли и лагерной чахотки.
