Хилы и Аки Черное Сердце
На перепутье семи соров*, семи рек жил Хилы со своей бабушкой. Звали ее Има. Это были самые добрые, самые честные люди, поэтому земля и вода не жалели для них даров, солнце им дни освещало, а луна — ночи, людское зло не трогало их сердца.
Очень гордилась** Има любимым внуком. Он был умен, ловок, храбр. Какой бы день ни настал на земле, Хилы не сидел дома — проверял ловушки. Попадал ли в них зверь, ловилась ли рыба, мы не знаем, но одно место, где ловил он налимов с большими и жирными максами*** , длиною в сажень, знали все люди семи соров, семи рек. Если кого застала неудача в пути, если в доме стало пусто, в котле варить нечего было, то Има и Хилы не скупились на помощь. Все считали, что за добрые души их земля им дала это место.
Так жили они. Долго ли — про то не знаем.
Но однажды случилось вот что. Пришел Хилы к налимьей ловушке, глазам не верит, думы отгоняет, что подсказывают недоброе. Кто-то только что проверил морды и всю рыбу взял. Стоит Хилы, ноги словно сетью опутаны, мимо бегут то холодные, то теплые ветры и шепчут: «Ты не ошибся. Недобрый человек только что был, проверил твою ловушку и унес добычу».
Люди семи соров, семи рек никогда о таком не слышали, не видели такого.
Стал думать Хилы, как найти злодея, как его наказать. Лицо его стало белым, как кора березы, сердце стало дуплистым деревом. Пришел он домой, ни слова не сказал, лег на свои нары в переднем углу избы. Думы, как ветер, не давали ему покоя. Ночь прошла. Утром чуть свет снова Хилы отправился в путь. Много ли прошел, мало ли прошел, подходит к налимьей ловушке. Снова злой человек опередил его, проверил морды, всю рыбу вынул. У Хилы вместо налимов — пустой кузов и пустой пояс. «В одной голове мудрости мало, надо с Имой советоваться», — решил Хилы и отправился домой.
— Има, ты старая, мудрая, скажи, кто может нарушить закон предков, закон людей семи соров и семи рек — ходить росомахой и воровать чужую добычу?
— Кто про это сразу скажет? Ведь рука там не осталась. Но не простят воды, не простят леса, не простят люди потерявшего душу, — сказала мудрая старуха. — Ты не печалься. Если люди днем не увидят этого человека, то помогут луна и звезды, им все видно с высоты небес. А ты можешь укрыться рядом с ловушкой, покараулить, — советовала Има.
Хилы так и сделал — чуть вечер наступил, ушел караулить. Кусты старались его надежно укрыть, чтобы злой человек не заметил. Ночь проходит, утро приближается. Слышит Хилы скрип, насторожился, глаза и уши направил, чтобы узнать, кто идет. Луна стала ярче светить, засверкали звезды, помогая глазам Хилы.
Пришел злой человек к ловушке, вытащил из воды морды, вынул налимов с большими и жирными максами, наполнил кузов, крепко привязал его к нарточке****, поставил ловушку снова и хотел было отправиться обратно, но тут увидел перед собой Хилы.
Хилы узнал его, когда еще сидел в кустах. Это был Аки, который жил среди людей семи соров, семи рек. Сидело в нем черное сердце: он попавшему в беду первым руки не протянет, никогда к костру погреться не позовет. Никого не грело его черное сердце. Все это знали.
— Ивлап-аслап!***** — воскликнул Хилы. — Не стыдно тебе, Аки, чужие ловушки проверять? Вот на какие дела ведет тебя черное сердце!
Руки и ноги Аки задрожали, словно ветки деревьев в большой ветер, лицо чернее ночи стало. Семь раз его подбросило над землей, семь раз падал на землю, потом вымолвил нечеловеческим голосом, как велело черное сердце:
— Это ловушка моя, а не твоя!
Всего ожидал Хилы от этого человека, только не этих слов.
— Ловушка моя, это знают люди семи соров, семи рек, знают небо и земля! Как у тебя язык повернулся такое сказать? — возмутился Хилы.
— Что мне люди семи соров, семи рек? Знает бог Торум, — процедил с закрытыми глазами Аки Черное Сердце.
— Хорошо, приведи своего Торума, пусть он докажет.
Как решили, так и сделали. В условленный час, в установленный день пришел Аки Черное Сердце с деревянным идолом-божком, а Хилы тоже побеспокоился о защите: уговорил свою мудрую бабушку Иму сесть в нарточку, надел на нее украше-ния, платки, платья — преобразилась старуха.
«Сама богиня Вут-Ими пожаловала на спор», — подумал трусливый Аки, увидев ее.
Хилы поставил нарточку с Имой на горку — так, чтобы, чуть покачнувшись, она покатилась вниз.
Аки подошел со своим деревянным идолом и поставил его у дерева.
— Ну, давай, Аки, будем решать, чья все-таки ловушка налимов. Спрашивай своего бога! — обратился Хилы к вору.
Подошел Аки к своему идолу и взмолился:
— Все, что имею, отдам тебе, хочешь, еще тебе сделаю подарок? — Повернулся он семь раз вокруг себя по ходу солнца. — Не обходил я тебя вниманием, полка твоя полна мехов и шелков. Дай знать Хилы, что ловушка налимов моя, оставлена в наследство от предков моих.
А деревянный идол все стоял, наклонившись к дереву. Лицо Аки скривилось от боли, даже зубы оголились, а Хилы так громко засмеялся, что услышали люди семи соров, семи рек и решили узнать, что случилось, над кем Хилы смеется.
— А теперь, Аки, моя очередь спрашивать! Подойди сюда, встань перед моей нарточкой. Пусть эта женщина разрешит наш спор, чья ловушка налимов: моя или твоя. Пусть наедет на того, кто лгун и вор.
Начала Има раскачиваться, покатилась нарточка под уклон, на Аки. Мечется Аки из стороны в сторону, катится вниз, а за ним — нарточка с Имой. Над бедным старым Аки Черное Сердце стали смеяться воды и леса, ветер и люди семи соров и семи рек, успевшие добраться сюда. Не могло выдержать черное сердце вора, лопнуло, и стал он кричать — уже человеческим голосом:
— Не моя ловушка налимов, а Хилы! Простите меня, люди, прости меня, Хилы!
И Аки не заметил, как у него появилось новое сердце, уже не черное, а такое же, как и у людей семи соров, семи рек.
Много ли, мало ли воды утекло с тех пор, много ли, мало ли дней и ночей ушло, но Хилы и Има по-прежнему живут среди людей семи соров, семи рек. И мы с ними.
* Сор — заливной луг.
** Морда — ловушка для ловли рыбы.
*** Макса — печень налима.
**** Нарточка — средство передвижения типа саней.
***** Дословно: «без роду, без племени, без отца, без матери», т. е. не освоивший нормы поведения.
