Акукын
Она была непосредственным свидетелем жизни своих сородичей и впоследствии стала хранительницей песенно-танцевального искусства науканских эскимосов, сохранив в своей памяти все, чем жили ее односельчане.
Последние годы жизни она провела в Анадыре. Мужа Гулькугьи уже не было на свете.
Родной язык, именно науканское наречение, она знала отлично.
А сколько знала песен! Помнила каждого автора эскимосских песен, рисунок каждого танца.
По ее словам, науканцы никогда не сидели без дела. Делом были заняты даже старики в ярангах, мастерившие различные предметы быта, охоты на морского зверя – такие как сплетенные из уса гренландского кита удочки для ловли крабов и рыбы. Из китового уса вообще много предметов изготавливали, например, калут, которые использовали для ловли сайки*.
Когда же к берегу подходили косяки сайки, всё население выходило на припай, на рыбалку, с помощью калут вылавливали много рыбы. Часть улова складывали на берегу у скал, и к весне такая отлежавшаяся сайка приобретала особый вкус. Весной, когда стаивал снег, ее привозили, размораживали и ели прямо в сыром виде – ситыгракут. Остальную вялили.
Весной добывали и много лахтака. Его обработанная шкура шла на изготовление ремней. Такую шкуру снимали «чулком». Затем ее хранили в теплом месте в течение определенного времени, так как ремни должны были быть без шерсти. Затем, после прокисания, шкуру разрезали на ремни.
Для изготовления ремней тоже требовались умелые руки.
Тщательно прополоскав, ремни наматывали на специальные сушилки.
После просушки готовые ремни широко использовали в хозяйстве и в качестве менового товара с оленеводами.
Но было время, когда погода не позволяла выходить в море. Тогда сельчане собирались в какой-нибудь большой яранге и разучивали мелодии, придумывали к ним танец – илисакут. Многие мужчины Наукана обладали даром сочинительства.
Но как только ветер стихал, они переодевались в охотничьи одежды и выходили в море. Дисциплина у охотников была строгая! Мужчины были трудолюбивые, мужественные, ответственные, потому что нужно было обеспечивать едой не только свои семьи, но и стариков, и детей, оставшихся без отцов-кормильцев.
В зимнее время охотники возвращались в селение, как правило, с двумя-тремя нерпами, и мальчики-подростки должны были помогать им дотащить добычу с берега наверх, после чего каждая хозяйка угощала юных помощников куском мяса или сала, поскольку в яранге должен был гореть жирник.
Старые женские торбаса (обычно летние, сшитые из белой мандарки) не выбрасывали, а шили из них акматак – мешки для сбора съедобных растений. Обычно отрезали подошву, а верхние части торбас сшивали. В результате получался объемный легкий акматак. Как только на склонах гор появлялась первая зелень, девочки шли на ее сбор и обязательно обходили соседей, угощая их первым урожаем.
Как правило, после разделки туши от морзверя никаких отходов не оставалось. Всё шло в дело. Из кишок моржа, лахтака шили и особым образом обрабатывали плащи. Женские плащи из лахтачьих кишок называли кугаят. Женщины надевали их для исполнения обрядового ритуала – встречи гренландского кита: обычно это были или мать, или ближайшие родственницы охотника, загарпунившего такого великана. Сначала они пели недалеко от своей яранги. А в это время со стороны моря шла вереница байдар, буксировавших кита. Они гребли и время от времени поднимали кверху весла, выкрикивая при этом победный клич – яракут.
Для такого случая имелась специальная песня. В каждой яранге хозяин имел саяк – эскимосский бубен. (Шаманский же саяк хранился всегда отдельно и для полъаси – праздника кита – его не использовали.) Вообще все ритуальные предметы, такие как маски и другие атрибуты, которые на празднике кита не использовались, в яранге не хранились. Их закапывали в отдалении от яранг и откапывали только тогда, когда готовилось празднество.
Дед Акукын, Илянаа, был шаманом. Особым даром обладала и ее бабушка Савлук. Когда деда приглашали к больному, он брал с собой бубен-саяк и мумык – палочку к нему. Этой палочкой, касаясь тела, он мог утишить боль и даже излечить ею больного. После свершения такого обряда родственники больного одаривали шамана.
Поехал он как-то раз в чукотское селение Энурмино в надежде на то, что знакомые, проживавшие там, поделятся с ним олениной. Зашел Иляны в ярангу, потоптался в ее холодной части, как было принято, пока не отзовутся хозяева. Из-за полога высунул голову хозяин. И показалось гостю, что тот не очень доволен, что Иляны пожаловал к нему.
А в холодной части яранги висела шкура белого медведя.
Видя недовольное лицо хозяина, взял тогда Иляны уфсутак – снеговыбивалку, которая всегда была при нем, и дотронулся ею до лапы висящей шкуры. И вдруг хозяин с ужасом увидел, что шкура зашевелилась, будто ожила. Но еще больший страх вызвал в нем Иляны как человек, наделенный чудодейственными способностями, поэтому он тут же сменил свое настроение, приветливо пригласил его войти в ярангу, угостил мясом, а когда провожал его, положил на нарту ему большой кусок оленины.
Акукын помнила, как дед проводил камлание в их яранге. Для начала в пологе погасили жирники. Акукын вместе с сестрой Тулугек испугались темноты. Но дед успокоил их, сказав, чтобы не боялись, иначе его тунгак – дух, которого он вызывал, – начнет щекотать им пятки. Акукын подмяла ноги под себя и затаилась в ожидание того, что должно было произойти. И вдруг девочки услышали, как что-то пыхнуло из-под кожаного пола, и дед начал вести разговор с тунгак на каком-то непонятном языке – это он спрашивал у духа, что может произойти у них в селении? И дух все предсказывал.
Сестры в раннем детстве остались без отца. Поэтому отца им заменил их дед Иляны. Несмотря на то, что семья осталась без кормильца, она не терпела нужды и не боялась остаться без мяса морзверя. Семье помогало все селение.
Однажды в яранге прохудился жестяной ящик, висевший над жирником. По всей видимости, в нем настаивали бражку. Дед сказал Савлук, чтобы она сделала что-нибудь, чтобы жидкость не протекала. Акукын пробовала сама заделать течь, но у нее ничего не получалось, а Савлук послюнила палец, провела рукой по ящику, течь и закрылась.
Дед Иляна в молодости нанимался матросом на американские китобойные суда и привозил домой ружья. Одно такое ружье называлось «Тоти». Из него хорошо было бить нерпу. А чистили ружья жиром белухи, вытапливая сало из челюсти этого морзверя. Привозил дед и особый вид дерева, из которого получалась хорошая ритуальная посуда, деревянные миски – тумынат.
Их мать Лъунегун часто выходила в море вместе с охотниками. Дед Иляны, несмотря на преклонный возраст, тоже ходил с ними.
По поверьям эскимосов, касатки раньше были помощниками людей, поэтому на них не охотились. Однажды охотники возвращались на байдаре с острова Имаклъинын (Ратманова), как вдруг поднялся сильный ветер, разыгрался шторм. Люди изо всех сил гребли веслами, потому что в то время моторов еще не было. Лъунегун тоже была на байдаре. Видя, что шторм бушует все сильнее и сильнее, охотники попросили ее покормить предков. С трудом преодолевая сильную качку, Лъунегун все же пробралась на нос байдары и бросила в бушующее море кусочки мяса и щепотку табака.
И вдруг по обоим бортам байдары появились касатки.
Увидев их, люди поначалу испугались, зная их хищный нрав, но к их немалому удивлению касатки, напротив, образовали вокруг лодки своеобразный коридор, волны перестали захлестывать ее, и так касатки сопровождали байдару до самого берега. Люди были спасены от неминуемой гибели.
В другой раз две байдары отправились на Аляску. На одной из байдар находился науканский охотник Кылътыгыргын. В Номе он купил своему знакомому местному эскимосу спиртное, а тот, напившись, совершил тяжкое преступление. Но в тюрьму посадили Кылътыгыргына, и байдары обратно вернулись уже без него. Родственники Кылътыгыргына, конечно же, забеспокоились о его судьбе, с чем и обратились к Иляны. А тот решил послать в Ном свою жену Савлук. Причем предложил ей в Ном… полететь! Но при этом никто не должен был находиться в пологе. Савлук согласилась и… «слетала» в Ном! Такими способностями обладали шаманы! И то не все, а лишь некоторые.
В номской тюрьме крыша была железная. Кылътыгыргын все время ходил по камере взад-вперед, не находя себе места. И вдруг он услышал, как кто-то сверху зовет его по имени. Это была Савлук. Она сказала Кылътыгыргыну, что его выпустят зимой, и он пойдет обратно пешком через косу Кыхты, когда встанет и окрепнет лед. При этом ничего не нужно будет бояться, даже если он встретит в пути что-нибудь неожиданное, и не останавливаться, а держать направление в сторону родного селения. На острове Элик (Малый Диомид) придется заночевать, а с утра сразу идти на Имаклъик и там пересечь пролив. Только ни в коем случае нельзя останавливаться и обязательно захватить в путь припасы. С этими словами Савлук исчезла.
Пришла зима. Кылътыгыргына и в самом деле выпустили из тюрьмы. Помня о том, что заповедовала ему Савлук, он в точности следовал ее указаниям. До косы Кыхты добрался уже вечером. Ночная тьма окутала все вокруг. Кылътыгыргын решил заночевать в одной из землянок на самом краю селения. Зашел в нее, потоптался в надежде, что его позовут войти, но никто не вышел к нему. Тогда он сам зашел внутрь и увидел там умерших людей. Вся семья была мертва: старики, взрослые, дети.
Кылътыгыргын догадался, что попал в селение умерших людей, но, помятуя о предупреждении Савлук ничего не бояться, заговорил с ними как с живыми, дескать, вот сейчас я жирник разожгу, чайник вскипячу… Я, мол, домой иду. Завтра с утра снова в путь-дорогу. Достал Кылътыгыргын продукты и решил «покормить» умерших, как издревле заповедано у эскимосов.
Сам поел и прилег отдохнуть среди мертвых хозяев землянки. Утром просыпается от какого-то шума. Вроде как ребятишки по землянке бегают, а старшие говорят им, мол, тише, а то гостя разбудите. Кылътыгыргын пошевелился, приподнялся, огляделся вокруг. Всё по-прежнему.
Нет никого живого в землянке. И понял он, что это души умерших здесь людей живут.
Поел он, снова «покормил» хозяев, поблагодарил их за гостеприимство и ночлег и снова отправился в путь.
Так дошел до острова Элик. Друзья уговаривали его остаться там до лета, а потом, дескать, они отвезут его на байдаре, но, помня наказ Савлук, решил он идти дальше, и так прошел по Берингову проливу до течения, а там лед крепкий стоял.
Ступил Кылътыгыргын на лед и зашагал уверенно в сторону родного Наукана.
* Холодноводная арктическая рыба семейства тресковых.
