Опаленные инеем
Пьеса в двух действиях
Действующие лица:
ЕГОР, 75 лет
АКСИНЬЯ, его жена, 75 лет
НАДЯ, дочь Егора и Аксиньи, 50 лет
МАРУСЯ, 75 лет
КЛАВА, ее дочь, 50 лет
ЛЕША, 50 лет
ЛЮСЯ, 45 лет
ДЕЙСТВИЕ I
Картина 1
Наши дни. Однокомнатная городская квартира. Здесь живет КЛАВА АНДРЕЕВА. Весна. Утро. Клава стоит перед зеркалом, причесывается. Подходит к окошку.
КЛАВА. Леш, посмотри-ка в окошко, посмотри, Леша!
Из ванной комнаты, вытирая голову полотенцем, выходит Леша, одетый в женский халат.
ЛЕША. Что такое?
КЛАВА. Смотри, какая красота! Иней выпал. Весенний иней…
ЛЕША (подойдя к Клаве, обнимает за плечи). Время такое. Черемуха цветет…
КЛАВА. Как в сказке.
ЛЕША. Отметить надо, Егоровна. Природа сама шепчет.
КЛАВА. Отметим, Леш, отметим.
ЛЕША. Я уезжаю сегодня.
КЛАВА. Опять останусь одна. Может, не поедешь?
ЛЕША. Как «не поедешь»? Ты что, Егоровна? Работать надо.
КЛАВА. Я тебя и так содержать буду, если и работать не будешь.
ЛЕША. Мне уж самому стыдно. Живу у тебя, ем, пью.
КЛАВА. Нашел о чем…
ЛЕША. Не поехать никак нельзя.
КЛАВА. Я скучать буду, Леш.
ЛЕША. Всего же на месяц. Потом снова приеду.
КЛАВА. Ты меня не бросишь?
ЛЕША. Зачем брошу? Нет, Егоровна, нет.
КЛАВА. Боюсь я, Леша. Как я теперь без тебя?
ЛЕША. Не брошу я тебя, Клава, не бойся.
КЛАВА. А почему глаза прячешь?
ЛЕША. Не прячу. Вот прямо в глаза смотрю. Все будет хорошо. Ну, иди сбегай. Посидим еще, поговорим перед отъездом.
КЛАВА (одеваясь). Бегу, Леш, бегу. Ты не скучай, я мигом. Закрывай двери. (Уходит.)
ЛЕША (закрывает двери, подходит к телефону, набирает номер). Привет. Ты дома будешь? Да, зайду за костюмом. Часа через два. Будь дома. Пока. (Положил трубку, в дверь звонят.) Деньги забыла. Иду, иду, дорогая. (Открывает двери, входит Маруся.)
МАРУСЯ (увидев Лешу). Ой, я, видимо, ошиблась.
ЛЕША. А вам кого надо?
МАРУСЯ. Андреева Клава здесь уже не живет, что ли?
ЛЕША. Здесь, здесь живет она. Проходите.
МАРУСЯ. Ой, отдышаться не могу, тяжело так высоко подниматься.
ЛЕША. А что, лифт не работает?
МАРУСЯ. Боюсь я туда заходить. А ты кто такой?
ЛЕША (подавая руку). Здравствуйте. А сами-то кто будете?
МАРУСЯ. Я мать Клавы.
ЛЕША. А-а, очень хорошо. Я так и подумал. И лицом похожи.
МАРУСЯ. Нисколечко. Клава на отца походит. А вот ты кто?
ЛЕША. Я друг Клавы. Леша, Алексей Иванович. А вас как величать?
МАРУСЯ. Марусей звали.
ЛЕША. А по отчеству?
МАРУСЯ. Зови «тетя Маруся», и ладно.
ЛЕША. Нет, не ладно. У каждого человека есть отчество.
МАРУСЯ. Отца Сергеем звали.
ЛЕША. Значит, вы Марья Сергеевна. Очень хорошо. Давайте одежду повесим, сумку сюда поставим. (Помогает вешать одежду, ставит сумку.) Проходите, присаживайтесь.
Маруся достает из своей сумки банки с продуктами, баночку с медом кладет обратно в сумку. Леша хочет забрать продукты, Маруся не отдает.
ЛЕША. Я в холодильник…
МАРУСЯ. А Клава где?
ЛЕША. Клавдия Егоровна вышла в магазин.
МАРУСЯ (смеясь). Хе… хе… Егоровна…
ЛЕША. Разве не Егоровна?
МАРУСЯ. Егоровна. Но как-то непривычно.
ЛЕША. Очень даже привычно. (Уносит продукты на кухню. Возвращается.) Клавдия Егоровна, Марья Сергеевна, Алексей Иваныч… Очень культурно.
МАРУСЯ. А ты почто, если такой культурный, мой халат надел, а?
ЛЕША. Это ваш халат, Марья Сергеевна?
МАРУСЯ. Мой был.
ЛЕША. Красивый халат и теплый. Помылся и надел.
МАРУСЯ. Горячую воду отключили, что ли?
ЛЕША. Нет, есть горячая вода. Можете хоть сейчас помыться.
МАРУСЯ. Вроде бы не понял. Я спрашиваю: у тебя дома горячую воду отключили?
ЛЕША. А-а, вот оно что… Я, Марья Сергеевна, того… Я здесь живу.
МАРУСЯ. Здесь живешь?
ЛЕША. Вы не бойтесь, вы совсем не бойтесь, Марья Сергеевна. Я неплохой человек. И живем мы с Клавдией Егоровной дружно, уважая друг друга.
МАРУСЯ. Не совсем поняла… Почему, говоришь, здесь живешь?
ЛЕША. Почему, почему… Удивляешь, Марья Сергеевна. Полюбили мы друг друга и живем.
МАРУСЯ. С женой развелся или прогнала?
ЛЕША. Умерла жена (крестится). Пусть земля ей будет пухом. Два года уж как умерла.
МАРУСЯ. И давно уже ты здесь живешь?
ЛЕША. Вам, Марья Сергеевна, в контрразведке работать надо.
МАРУСЯ. Я уже поработала, теперь вы работайте.
ЛЕША. В контрразведке работали?
МАРУСЯ. В колхозе работала.
ЛЕША (снимает халат, отдает Марусе, берет со стула одежду и одевается). Два месяца уж живу. Клавдия Егоровна во время гололеда поскользнулась, упала и ногу вывихнула. Я как раз там оказался. Ну, помог ей доехать до больницы, потом обратно сюда привез. Так и познакомились.
МАРУСЯ. Видимо, специально ходишь, подсматриваешь, кто поскользнется и упадет.
ЛЕША. А-ха, угадала. Хожу по улицам и специально подсматриваю.
МАРУСЯ. Похож на таких. И повадки-то лисьи.
Звонок в дверь.
ЛЕША. Вот и Егоровна вернулась. Иду, иду. (Леша открывает двери, входит Клава.)
КЛАВА (увидев мать). О, мама приехала.
МАРУСЯ. Приехала, раз сама не приезжаешь.
КЛАВА. Да все некогда. Сначала болела…
МАРУСЯ. Да уж вижу.
КЛАВА. Так я ж тебе письмо отправила, не получила, что ль?
МАРУСЯ. Зачем мне письмо, ты мне сама нужна.
КЛАВА. С Лешей познакомилась?
МАРУСЯ. Познакомились, как не знакомиться.
ЛЕША. Ладно, ладно, потом поговорим. Сейчас позавтракаем. Человек с дороги, и мы еще не ели. Вы, Марья Сергеевна, помойте руки с мылом — и за стол. (Маруся уходит в ванную комнату.) На кухне посидим?
КЛАВА. Там не прибрано, да и тесно. Чашки принеси, пирожки.
Леша уходит на кухню, Клава стелет скатерть. Выходит Маруся.
МАРУСЯ. Картошку пора садить.
КЛАВА. Не беспокойся, мам, посадим. С завтрашнего дня — в отпуск.
Возвращается Леша, ставит на стол посуду, тарелку с пирожками, смотрит в пакет.
ЛЕША. Ну что, купила?
КЛАВА (показывая на пакет). Твое любимое.
ЛЕША. О-хо! Пиво будете, Марья Сергеевна? «Жигулевское».
МАРУСЯ. Чай я буду. С чего это с утра пиво буду?
ЛЕША. Чай на плите, скоро вскипит. (Клаве и себе наливает пиво.)
КЛАВА. Вчера у Леши день рождения был. Леша! (Достает из пакета шкалик.)
ЛЕША. Ну, Егоровна! (Обнимает и целует Клаву. Наливает водки, выпивает и закусывает.) Пятьдесят стукнуло вчера, Марья Сергеевна. Половина века. Немножечко отметили с Клавдией Егоровной.
МАРУСЯ (Леше). Родители-то еще живы?
ЛЕША. Сирота я, Марья Сергеевна. (Пьет пиво.)
КЛАВА. Он в детдоме рос. (Пьет пиво, уходит на кухню.)
ЛЕША. Мать меня грудным ребенком бросила. Полвека уже прожил на этом свете, а счастья до этого не видел. А вот встретился с Клавдией Егоровной и с этого дня себя счастливым считаю.
МАРУСЯ. Ну а как же? Крыша есть, стол готов, постель теплая. Не захочешь, а счастливым станешь.
Возвращается Клава с чашкой чая, ставит матери.
ЛЕША. Не поняли вы меня, Марья Сергеевна.
МАРУСЯ. Да куда уж мне, старухе, тебя понять.
КЛАВА (матери). Пей чай, остынет.
ЛЕША. Мы с Клавдией Егоровной, видимо, друг для друга созданы. Только сейчас, когда голова опалилась инеем, я начал понимать, что такое счастье, что такое любовь. (Обнимает Клаву и начинает петь.)
Расцвела у окошка
Белоснежная вишня.
Из-за тучки далекой
Показалась луна.
Клава начинает подпевать.
Все подружки по парам
В тишине разбрелися.
Только я в этот вечер
Засиделась одна.
МАРУСЯ. Людей хоть постеснялись бы, с утра поете.
ЛЕША. Марья Сергеевна, ведь сама была когда-то молодой.
МАРУСЯ. Молодежь… Пятидесятилетние подростки. (Клаве.) Что, теперь всю оставшуюся жизнь с этим голодранцем проведешь?
ЛЕША. Кто голодранец?
КЛАВА. Он не голодранец.
МАРУСЯ. Меня не обманете. Я с первого взгляда поняла — босяк, нищий. Даже своего халата не имеет.
ЛЕША. Было. Все было. Сгорел я.
МАРУСЯ. Как сгорел?
ЛЕША. Как горят, так и сгорел. Одни угли остались. (Пьет пиво.) Жили в деревянном бараке. Раз детей не было, то и другую квартиру не дали. Эх, беда, говорят, одна не ходит. Так оно и есть. Сначала жена умерла, потом вот жареный петух клюнул.
МАРУСЯ. Так застрахован ведь, наверное, был?
ЛЕША. Э, да что страховка! Получишь через два года. И фуражку не купишь на эти деньги. Бомжики сожгли! Черти проклятые!
МАРУСЯ. Кто?
КЛАВА. Да есть такие подонки, нигде не работают, живут по подвалам.
ЛЕША. Да черт с ним, с этим бараком! Деньги сгорели, столько денег сгорело вместе с документами.
МАРУСЯ. А зачем ты деньги дома хранишь?
ЛЕША. Да я только вечером с книжки снял. Столько мучился, копил, копил. Думаю, ну, Алексей Иваныч, и тебе пора по-людски жить. Нашел по объявлению хорошую однокомнатную квартиру. И цена подходящая. Пошел смотреть квартиру. Еду оттуда — вместо барака одни головешки дымят. Этот пожар и по телевизору показывали.
МАРУСЯ. У меня телевизора нету.
ЛЕША. Егоровна вот видела.
КЛАВА. Видела. Я как раз была в домоуправлении. Там по телевизору видела.
ЛЕША. Верну я эти деньги, за два-три года верну. Буду вкалывать, засучив рукава. Руки у меня золотые, Марья Сергеевна, работы не боюсь.
МАРУСЯ. Кем работаешь-то, трактористом или шофером?
ЛЕША. Нефтяник я, Марья Сергеевна, нефтяник. Из-под земли черное золото качаю. На севере работаю. Месяц там, месяц здесь. Из-за этого пожара вот уж два месяца не работаю. (Посмотрел на часы.) О-о, мне пора.
КЛАВА. Рано же еще, Леш, самолет, говоришь, только после обеда.
ЛЕША. Нет, Егоровна, не рано. Мне еще в управление надо, потом к кладовщику зайти. Опоздаешь на самолет — все, опять целый месяц без работы, без денег. Ты, Егоровна, дай-ка мне на дорогу немножко денег.
МАРУСЯ. Не давай, Клава, не давай.
ЛЕША. Ты что, Марья Сергеевна, мне не веришь? Нефтянику не веришь?
МАРУСЯ. Не верю я тебе. (Клаве.) Не давай, пусть занимает у друзей.
ЛЕША. Занять я, конечно, смогу. Погорельцу любой даст.
КЛАВА. Сколько надо? Двести рублей хватит?
ЛЕША. Триста хватит.
МАРУСЯ (Клаве). Не давай, дура.
ЛЕША. Эх, Марья Сергеевна, Марья Сергеевна… Через месяц я с севера целый рюкзак денег привезу. Если не веришь, приезжай через месяц в гости.
КЛАВА (давая Леше деньги). На.
МАРУСЯ. Ой дура.
ЛЕША. Да, да, конечно, мы глупые, а вы, старухи, умницы. (Клаве.) Спасибо, Егоровна. Ну, не скучай, дорогая. Через месяц твой Лешка вернется. Будь здорова, Марья Сергеевна.
МАРУСЯ. Скатертью дорога…
ЛЕША. Уезжаю в северные края. Спасибо за хлеб-соль, я тоже в долгу не останусь. Скоро, Егоровна, будем жить как короли. Ну, как говорится, до скорой встречи. (Уходит.)
МАРУСЯ. Ой глупая, ой дура.
КЛАВА. Что дура, что дура?
МАРУСЯ. Ты дура, говорю. Нашла же себе друга. Тьфу, нищий, босяк.
КЛАВА. Теперь что, всю жизнь, как ты, одной прокуковать?
МАРУСЯ. Я тоже хотела замуж выйти. Очень хотела. Но, видно, не судьба.
КЛАВА. Не тебе жить с ним — мне.
МАРУСЯ. Кто знает, может, нам с тобой вместе жить?
КЛАВА. Тебе же не нравится в городе?
МАРУСЯ. А если совсем слаба стану, где буду жить? У тебя и проживу. Или в дом престарелых отправишь? Из-за этого паршивца родную мать бросишь?
КЛАВА. Зачем я тебя брошу? Хоть завтра же приезжай и живи.
МАРУСЯ. Приеду. Вот осенью уберем картошку, и сразу приеду.
КЛАВА. Приезжай, кто-то держит, что ли?
МАРУСЯ. Приеду. Приеду и прогоню этого голодранца.
КЛАВА. А он в чем виноват?
МАРУСЯ. Не понравился он мне. Уж очень бессовестный.
КЛАВА. Не хуже других. Когда ногу подвернула, работал вместо меня. За два дня весь участок ото льда очистил. Думаешь, работа дворника легкая?
МАРУСЯ. Легкая работа — ложкой да вилкой. За все готовое любой поработает. Будешь уж теперь кормить-поить. Он же потом ограбит тебя. А может, и убьет, а квартиру продаст. Ты хоть его документы смотрела?
КЛАВА. Сгорели его документы.
МАРУСЯ. Сгорели… Ой глупышка, ой дурочка…
КЛАВА. Не веришь — не верь.
МАРУСЯ. Не верю. И повадки-то его… (Начинает одеваться.)
КЛАВА. Ты даже ночевать не останешься?
МАРУСЯ. Нет. У меня билет на вечерний рейс. За домом кто проследит?
КЛАВА. До вечера же еще долго.
МАРУСЯ. С отцом твоим повидаться зайду. Давно уже не видела его. Ты хоть проведываешь отца?
КЛАВА. Да какой он отец мне? Что, он меня на коленях держал, по головке гладил, одевал-обувал?
МАРУСЯ. Он тебе жизнь дал. Дороже этого ничего нет. Завтра приедешь?
КЛАВА. Да, после обеда, как отпускные получу.
МАРУСЯ. Хорошо, буду ждать.
Маруся уходит. Свет гаснет.
Картина 2
Двухкомнатная городская квартира. Здесь живут Егор, Аксинья и Надя. В тот же день. За столом сидит ЕГОР, проживший долгую жизнь, а теперь немощный и дряхлый старичок. Он в теплых спортивных брюках и футболке, на ногах валенки. К столу прислонена палка, без палки он уже не может ходить. Егор не спеша, о чем-то думая, ест кашу. К нему пристает муха.
ЕГОР (отгоняя муху). Кыш! Кыш! Ксюша, муха залетела. Кыш! Аксинья, где ты?
Входит Аксинья с чашкой чая.
АКСИНЬЯ. Что случилось?
ЕГОР. Муха залетела.
АКСИНЬЯ. Ну и пусть летает.
ЕГОР. Она на кашу садилась.
АКСИНЬЯ. Значит, кушать хочет.
ЕГОР. Вот она, вот, прогони ее.
АКСИНЬЯ. Тьфу, ты! Кыш! Мне больше делать нечего, только за мухами гоняться. Чай будешь?
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Чай, чай будешь пить?
ЕГОР. Буду.
АКСИНЬЯ. На, пей быстрей.
ЕГОР (пробует чай, отодвигает). Невкусный…
АКСИНЬЯ. Невкусный… Тебе запретили же с сахаром пить. Не будешь пить?
ЕГОР. Нет. Голова болит.
АКСИНЬЯ. Лекарство пей.
ЕГОР (махнув рукой). А-а, не помогает оно.
АКСИНЬЯ (берет со стула рубашку). Ну, давай рубашку наденем.
ЕГОР. В гости пойдем?
АКСИНЬЯ. А-ха, только по гостям осталось нам ходить. До туалета еле ползешь, в гости еще. Ну, дай другую руку.
ЕГОР. Куда поедем?
АКСИНЬЯ. На кладбище, на кладбище поедем место смотреть.
ЕГОР. Кому?
АКСИНЬЯ. Мне, мне.
ЕГОР (смеется). Хе-хе… Помереть захотелось?
АКСИНЬЯ. Захочешь с тобой. Достал уже. Хуже маленького. Ухаживай за тобой, корми, одевай.
ЕГОР. Да, постарел, Ксюш, постарел. Думал, что никогда не состарюсь, а вот состарился.
АКСИНЬЯ. Но зато умом помолодел.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Ум, говорю, уже ребячий.
ЕГОР. У тебя?
АКСИНЬЯ. У столба.
ЕГОР. Голова да, уже плохо соображает. У меня что, сегодня день рождения? Почему рубаху надела?
АКСИНЬЯ. Да я говорила ведь уже тебе, не понял, что ли? Надя гостя приведет.
ЕГОР. Какого гостя?
АКСИНЬЯ. Не знаю. Какого-то мужчину.
ЕГОР. Опять?
АКСИНЬЯ. Да сама знает, уже не маленькая. Мы умрем и уйдем, она одна, что ли, будет жить?
ЕГОР. Умрем и уйдем… И внуков не дождавшись… Эх, житуха…
АКСИНЬЯ. Бог не обидел нашу дочь ни лицом, ни фигурой, а вот чтоб с семьей жить, счастья пожалел.
ЕГОР. Ксюш?
АКСИНЬЯ. Чего?
ЕГОР. Ты меня еще любишь?
АКСИНЬЯ. Чего это ты вдруг про любовь вспомнил?
ЕГОР. А, Ксюш?
АКСИНЬЯ. Люблю, как тебя не любить-то?
ЕГОР. Не понял.
АКСИНЬЯ. Люблю, говорю. Места себе не нахожу от любви.
ЕГОР. Смеешься… А я тебя никогда…
АКСИНЬЯ. Знаю, Егор, знаю, не любил.
ЕГОР. Я никогда никого не любил. Даже и не знаю, что такое любовь.
АКСИНЬЯ. Что ж теперь, жизнь уже прожита.
ЕГОР. Ты меня хоть чуточку любила?
АКСИНЬЯ. Если бы не любила, не вышла бы за тебя.
ЕГОР. Все женятся, и я женился. Прости, Ксюш.
АКСИНЬЯ. Хуже других не жили, Егор. Работали, дочь вырастили.
ЕГОР. Вырастили…
АКСИНЬЯ. В теплом доме живем, пенсию дают. Что еще надо?
ЕГОР. Надо бы еще…
АКСИНЬЯ. Так что поделаешь, если не родила…
ЕГОР. Скучно без маленьких.
Звонок в дверь.
АКСИНЬЯ. Пойдем-ка, приляг. (Укладывает Егора, укрывает пледом. Звонок в дверь.) Вот и пришли! Иду, иду! (Идет открывать дверь, возвращается вместе с Марусей.) Думаю, Надя. Ты, Маруся, откуда здесь появилась?
МАРУСЯ. Как откуда, с улицы зашла. Здравствуйте.
АКСИНЬЯ. Здравствуй.
МАРУСЯ. Что, вдвоем только, что ли?
АКСИНЬЯ. Да, вдвоем.
ЕГОР. Кто это, Ксюш? Пенсию принесли?
АКСИНЬЯ. Будут тебе каждый день пенсию носить. Вчера ведь получил, бестолковый. (Марусе.) Присаживайся, Маруся.
ЕГОР. Кто это, Ксюш?
АКСИНЬЯ. Да не узнаешь, что ли? Посмотри-ка получше. Маруся же это.
ЕГОР. Кто?
АКСИНЬЯ (подходит к Егору, прямо в ухо). Маруся из нашей деревни, любовь твоя молодая.
ЕГОР. А-а, это Маруся? А я подумал, что почтальон.
АКСИНЬЯ. Ты подумаешь.
МАРУСЯ. О, Егор, ты ведь совсем одряхлел уже.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Погромче скажи, плохо слышит.
МАРУСЯ (подойдя близко). Одряхлел уже совсем, говорю, как пустая бочка.
ЕГОР. Еще не совсем.
МАРУСЯ. Когда в последний раз заходила, еще не такой был.
АКСИНЬЯ. Инсульт был у него.
МАРУСЯ. Что?
АКСИНЬЯ. Инсульт. Удар.
МАРУСЯ. А-а. (Егору.) Рубашка у тебя очень красивая, Егор. В молодости и сам таким же был.
АКСИНЬЯ. Был да сплыл весь.
ЕГОР. Самогонки не привезла, Марусь?
АКСИНЬЯ. Тьфу ты, самогонки еще ему.
МАРУСЯ. Самогонкой больше не занимаюсь, Егор. А вот чайку бы попила, в горле пересохло. (Достает баночку с медом, ставит на стол. Аксинья уходит на кухню.) Э, Егор, Егор, каким красавцем ты был в молодости.
ЕГОР. Что?
МАРУСЯ. Очень состарился, говорю.
ЕГОР. Состарился, Марусь, состарился. Даже сам не заметил.
Возвращается Аксинья, приносит чай и пирожки.
АКСИНЬЯ. Присаживайся, Маруся.
ЕГОР. Я тоже чай буду.
АКСИНЬЯ. Ты же «не буду» сказал.
МАРУСЯ (Аксинье). Чаю, что ли, жалко. Пусть пьет.
АКСИНЬЯ. Надоел уже. «Буду — не буду, буду — не буду». (Уходит на кухню.)
ЕГОР. Вместе попьем.
МАРУСЯ. Попьем, Егор, попьем.
ЕГОР. А наш мельничный пруд есть еще, Марусь?
МАРУСЯ. Есть еще, Егор, есть. Каждую весну туда дикие гуси садятся.
ЕГОР. Дикие гуси… Эх, и мне бы крылья…
Возвращается Аксинья, с чаем для Егора.
МАРУСЯ. Дочь-то где ваша? Опять, что ли, замуж вышла?
АКСИНЬЯ. А-ха, выйдешь в пятьдесят лет. Твоя вышла?
МАРУСЯ. Вышла. Как в наше-то время без мужа жить? Очень хороший муж достался. Не пьет, не курит. Пиво только иногда пьет, с устатку. Деньги за работу рюкзаками носит. Нефтяник он. Вчера юбилей отмечали, пятьдесят лет.
АКСИНЬЯ. Значит, у дочери счастье есть с мужем жить.
МАРУСЯ. У меня, наверное, тоже счастье было с мужем жить, да только вот мое счастье ты отняла, Аксинья.
АКСИНЬЯ. Ты, Маруся, прошлое уже не вороши. Прошла наша жизнь, все трое состарились.
МАРУСЯ. Если бы не ты, Егор бы на мне женился.
АКСИНЬЯ. Егор меня любил, а ты его самогонкой подпаивала.
МАРУСЯ (Егору). Егор, ты почему на мне не женился?
ЕГОР. Чего?
МАРУСЯ. Почему ты на Аксинье женился, а не на мне? Почему меня забрюхатил, а с Ксюшей в город убежал? Хоть на старости лет скажи.
ЕГОР. Давно уж это было, Маруся. В молодости чего не бывает.
МАРУСЯ. А женился-то на Ксюше.
ЕГОР. Они побогаче жили. Кто знает, может, и ошибся я.
АКСИНЬЯ. Смотри-ка, ошибся он. Пятьдесят лет вместе прожили, теперь, говорит, ошибся. (Ударила Егора пледом по спине.)
МАРУСЯ. Не бей его!
АКСИНЬЯ. Да кто бьет-то?
ЕГОР. Ты меня все еще любишь, что ли, Маруся?
МАРУСЯ. Если бы не любила, не заходила бы. Вот соскучилась и зашла.
ЕГОР. Что?
МАРУСЯ. Люблю, говорю. Но я не это огородное пугало люблю, я прошлого, молодого Егора люблю.
АКСИНЬЯ. Прошлое уже инеем опалило, Маруся.
МАРУСЯ. Как вы убежали с Егором в город, у меня внутри что-то оборвалось. И солнце погасло для меня. Хотела даже руки наложить на себя, да греха побоялась. Под сердцем ребеночек уже пинался.
АКСИНЬЯ. Теперь уж пусть дочка счастливой будет, Маруся.
МАРУСЯ. Она счастливее меня. И муж есть. (Егору.) Егор, ты почему дочку не проведаешь?
АКСИНЬЯ. Его самого уж проведать надо.
ЕГОР. Что?
МАРУСЯ. Дочку, говорю, почему не проведаешь?
ЕГОР. Избаловали дочь, чересчур любили… (Встает.) Пойду-ка отолью. (Берет палку и тихонько уходит.)
АКСИНЬЯ. Штаны не промочи, сам будешь стирать.
МАРУСЯ. Не поняла. Эх, Аксинья, счастливая жизнь где-то рядышком прошла. Зачем я жила на этом белом свете? Что видела? Горе да слезы, слезы да горе. (Пауза.) Спасибо за чай, Ксюша. Полчаса отдохнула бы, голова раскалывается.
АКСИНЬЯ. Так пойдем в Надину комнату, ложись на диван и отдыхай.
Аксинья и Маруся уходят в другую комнату. Возвращается Егор.
ЕГОР. Эй, где вы? Аксинья! Аксинья!
АКСИНЬЯ (выходя). Что случилось?
ЕГОР. Маруся ушла?
АКСИНЬЯ. Отдохнуть легла. Голова, говорит, болит.
ЕГОР. У меня тоже сегодня гудит.
АКСИНЬЯ. Рядом с Марусей, что ли, захотелось лечь?
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Говорю, рядом с Марусей хочешь лечь?
ЕГОР. Нет, цветы уже повяли. Маруся тоже состарилась, совсем уже некрасивая.
АКСИНЬЯ. Ну, все ведь не могут такими же красивыми держаться, как ты.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Зато сам, говорю, очень красив.
ЕГОР. Да я еще ничего, можно смотреть.
АКСИНЬЯ. Сдам вот в музей, пусть смотрят. (Звонок в дверь.) Ой, пришли, пришли. (Идет открывать. Входят Надя и Леша. Надя с цветами.)
ЛЕША. Здравствуйте.
НАДЯ. Гостя привела, знакомьтесь. Может быть, еще и вашим зятем будет. (Смеясь, уходит на кухню.)
ЕГОР. Кто это, Ксюш?
АКСИНЬЯ. Я еще сама не знаю.
ЛЕША (подав руку Аксинье). Витя.
АКСИНЬЯ. Аксинья.
ЛЕША (подав руку Егору). Витя.
ЕГОР. Кто это, Ксюш?
АКСИНЬЯ. Зять, видимо…
Из кухни выходит Надя с вазой, ставит цветы.
ЕГОР. Что?
НАДЯ. Зять твой, зять.
ЛЕША (Егору). Витя.
НАДЯ (Леше). Его Егором зовут. Болеет он и слышит плохо.
ЕГОР. Это наш зять?
АКСИНЬЯ. Да, говорят.
ЕГОР. А как зовут?
НАДЯ. Витя. Виктор Иваныч, понял?
ЕГОР. Понял.
НАДЯ. Если понял, тогда много не спрашивай, сиди тихо.
ЕГОР (подает руку Леше). Здравствуйте, Виктор Иванович.
ЛЕША. Витей, Витей только называйте. Я простой человек.
АКСИНЬЯ. Садись, Витя.
ЛЕША. Спасибо. (Достает из сумки шампанское, ставит на стол.)
ЕГОР. Шампанское.
НАДЯ. Вот какого богатого нашла: и цветы купил, и шампанское. Ты, наверное, миллионер, Витя? (Смеясь, уходит на кухню.)
ЛЕША. Да какой миллионер, ты что?
ЕГОР (Леше). Ну, открывай уж шампанское.
АКСИНЬЯ (Егору). Молчи, без тебя разберутся.
ЛЕША. Откроем, откроем, дядя Егор, что ему киснуть.
АКСИНЬЯ. А ему можно после инсульта?
ЛЕША. Так это же квас кислый, почему нельзя?
Возвращается Надя, ставит на стол бокалы.
НАДЯ. Ну что ж, открывай.
ЛЕША (открывает, разливает по бокалам). Ну, тогда за знакомство, за новую встречу.
Чокаются и пьют. Егор поперхнулся и начинает кашлять.
АКСИНЬЯ. Если пить не умеешь, зачем пьешь, свинья? (Стучит по спине Егора.)
ЕГОР. Не туда пошло.
АКСИНЬЯ. Пойдет у тебя.
ЛЕША. Мой отец так же начинал кашлять от шампанского.
АКСИНЬЯ. Отца уже нет?
ЛЕША. И отец, и мать…
НАДЯ. Оба, говорит, уже отдыхают на кладбище. (Смеется.)
АКСИНЬЯ. Ну Надя. (Леше.) Она у нас такая, не удивляйся.
ЛЕША. Знаю, мы же с ней в одном классе учились. Потом мы в другой конец города переехали.
АКСИНЬЯ. Да-а?
ЛЕША. Я еще тогда был влюблен в Надю. А она меня даже не замечала.
НАДЯ. Был бы красив, заметила бы. Ты же некрасивым был, весь конопатый, а сейчас еще страшнее стал. (Смеется.)
АКСИНЬЯ. Надя…
ЛЕША. Каким уж Бог дал…
НАДЯ (Леше). Шучу я, не обижайся.
ЕГОР. Где работаешь, Витя?
АКСИНЬЯ. Я же тебе сказала: сиди молчи. Понял?
ЕГОР. Понял. Тогда шампанского налейте еще немножечко.
Леша наливает Егору шампанское.
НАДЯ. Хватит. Алкоголиком станешь. Остальное мы с Витей ночью выпьем. (Смеется.)
АКСИНЬЯ. А ты, Витя, это… разведенный?
ЛЕША. Разведенный. Не повезло с женой.
АКСИНЬЯ. Не сошлись характерами?
ЛЕША. Слишком жадная была. Ежегодно покупал ей сапоги, шубу, пальто, а ей все не хватало.
НАДЯ. На молодой, наверное, женился?
ЛЕША. Да, на молодой. На десять лет моложе.
НАДЯ. Так и надо вам, дедушкам. (Смеется.)
ЛЕША. Да какой я дедушка? Я еще… Долго еще до дедушки.
АКСИНЬЯ. Надя тоже была замужем.
НАДЯ. Два раза. Первый муж пьяницей был. Ты, наверное, не алкаш?
ЛЕША. Нет, нет, что вы?
НАДЯ. А второй муж вообще был дураком. Даже считать не умел. Витя, семью восемь сколько будет?
ЛЕША. Пятьдесят шесть.
НАДЯ. А восемью семь?
ЛЕША. Так пятьдесят шесть же.
НАДЯ. Правильно. Вроде бы не дурачок. (Смеется.)
АКСИНЬЯ. Мы простые люди, Витя. С Егором всю жизнь на заводе работали.
ЕГОР. Что сказала?
НАДЯ. Не тебе говорят. Сиди тихо.
АКСИНЬЯ. Дочь в магазине торгует. А сам-то где...
НАДЯ. Инженер он.
ЛЕША. У газовиков тружусь.
АКСИНЬЯ. О, ученый человек.
НАДЯ. Любовников-инженеров у меня еще не было. Все слесаря да токаря. Инженеры, наверное, горячие? (Смеется.)
ЛЕША (смеясь). Горячими должны быть.
ЕГОР. Витя, ты Надю с собой заберешь или у нас будешь жить?
АКСИНЬЯ. Без тебя разберутся, помолчи.
ЛЕША. Я как зашел в магазин, так и застыл на месте. Это же Надя! Такая же красивая, такая же статная. В моей груди что-то треснуло, аж дыхание остановилось.
НАДЯ. А я тебя еле узнала, очень уж состарился.
ЛЕША. Жизнь меня так загнула.
НАДЯ. Молодая жена тебя так. (Смеется.)
АКСИНЬЯ (Леше). А где живешь?
НАДЯ. Давай, давай все выясни. (Смеется.)
ЛЕША. На данный момент в общежитии живу. Квартиру ей оставил. Но в общежитии молодежь всю ночь пьянствует, дерутся. Надоело уж.
АКСИНЬЯ. Так перебирайся к нам и живи.
НАДЯ (Аксинье). Как это перебирайся и живи? Ты что? (Смеется.)
АКСИНЬЯ. Тогда зачем пригласила?
НАДЯ. В гости пригласила, знакомиться.
АКСИНЬЯ. Сказала же, зять наш.
НАДЯ. Так пошутила. Как это, не зная человека? Может, он и жениться не собирается?
ЛЕША. Без жены тяжело, но, не зная человека, действительно…
АКСИНЬЯ. Ну, тогда сами знаете, уже не маленькие…
Входит Маруся.
МАРУСЯ. Так крепко заснула.
НАДЯ. Ты, тетя Маруся, откуда тут появилась?
МАРУСЯ. С твоего дивана. Гости у вас?
АКСИНЬЯ. Да, гости.
ЕГОР. Отдохнула, Маруся?
МАРУСЯ (подойдя близко к Егору). Отдохнула, Егор. Так крепко заснула. (Узнала Лешу.) Леша, ты, что ли? Как сюда попал?
ЛЕША. Какой Леша? Я Витя.
МАРУСЯ. Посмотрите-ка на него. Витей стал.
АКСИНЬЯ. Витя он, Маруся.
МАРУСЯ. А я говорю — Леша.
ЛЕША. С чего это я Лешей стану. Я с детства Витя.
НАДЯ. Ты этого мужчину знаешь, тетя Маруся?
МАРУСЯ. Именно знаю.
НАДЯ. А ты, Витя?
ЛЕША. Впервые вижу. Ты кто, бабушка?
МАРУСЯ. Смотрите-ка, «кто» говорит? Марья Сергеевна я, понял?
АКСИНЬЯ. Маруся, когда это ты Марьей Сергеевной стала?
МАРУСЯ. С рождения Марья Сергеевна.
АКСИНЬЯ. В школе начала работать? Учительницей стала?
МАРУСЯ. Стала. (Леше.) Ты еще халат мой надевал. Забыл, что ли?
ЛЕША. Какой халат? Эта ваша гостья из психбольницы, видимо, сбежала?
НАДЯ. Ваш больничный халат надевал, тетя Маруся? Понятно. Значит, ты, тетя Маруся, в город ездила лечиться? Так?
МАРУСЯ. Мужа искать ездила.
ЕГОР. Этот мужчина — наш зятек, Маруся.
МАРУСЯ. Ваш зятек?
АКСИНЬЯ. Будущий зять.
МАРУСЯ. А-а, вот оно что? (Смеясь.) А я подумала — Леша.
АКСИНЬЯ. Про какого Лешу ты говоришь?
МАРУСЯ. Да есть такой бессовестный человек. И лицом, и голосом прямо похож на вашего Витю.
НАДЯ. Витя — это, тетя Маруся, моя новая любовь. (Смеется.)
МАРУСЯ. Ладно, ладно. Витя так Витя. Ошиблась я.
АКСИНЬЯ. Похожих людей много. Иногда я тоже путаюсь.
МАРУСЯ. И я ошиблась. Не обижайтесь уж на старушку.
НАДЯ. Не будем, не будем, тетя Маруся. (Вите.) Крыша съехала.
ЛЕША. Да я сразу понял.
Маруся подходит к Егору.
МАРУСЯ. Пусть доведется еще повидаться нам, Егор.
ЕГОР. Что?
МАРУСЯ. Не помирай еще, говорю. Держись.
ЕГОР. Голова сильно болит, Марусь. Уезжаешь?
МАРУСЯ. Уезжаю. Автобус не будет ждать. Ну, дай хоть разок поцелую. (Обнимает Егора и целует в щечку.) До свидания, Егор, доброй тебе жизни. (Наде и Вите.) И вам доброй жизни.
Свет гаснет.
ДЕЙСТВИЕ II
Картина 3
Авансцена. Клава подметает улицу. Подходит Маруся.
КЛАВА. Мама?! Ты же «уеду» сказала.
МАРУСЯ. Сказала, но видишь ли… Клава, да ты же выпившая?
КЛАВА. Выпила немножечко.
МАРУСЯ. Зачем пьешь, дочка, зачем пьешь?
КЛАВА. Не поймешь ты меня.
МАРУСЯ. Да как не пойму. Я же мама твоя, все пойму.
КЛАВА. Скучно, мам, очень скучно.
МАРУСЯ. Я всю жизнь одна прожила. Мне ли не было скучно, я ли не выла. Но я пить не начала.
КЛАВА. Не бойся, я много не пью.
МАРУСЯ. Не заметишь, как утонешь в эту пропасть. (Плачет.) Эх, дочь, пропадешь ведь ты так, пропадешь. Разве не видишь, сколько народу гибнет от пьянства, и молодые, и старые.
КЛАВА. Ладно, не плачь. Я часто не пью, иногда только, когда сердце плачет.
МАРУСЯ. Тогда приемного сына или дочь возьми, скучать будет некогда.
КЛАВА. Возьми… А кто мне даст? А как его вырастить? Если телевизор новый купить не могу.
МАРУСЯ. Жить надо экономней.
КЛАВА. Поздно уже с детьми возиться.
МАРУСЯ. На Лешку надеешься?
КЛАВА. Ни на кого я не надеюсь. День прошел, и ладно.
МАРУСЯ. А ты знаешь, где сейчас твой Лешка?
КЛАВА. Где ему быть? На севере он.
МАРУСЯ. На севере… У Нади он.
КЛАВА. У какой Нади?
МАРУСЯ. У сестры твоей.
КЛАВА. Нет у меня никакой сестры.
МАРУСЯ. Раз отец общий, она тебе сестра.
КЛАВА. Леша на севере.
МАРУСЯ. Говорю же, у Нади. Сама видела.
КЛАВА. Врешь.
МАРУСЯ. Да зачем мне свою дочь обманывать?
КЛАВА. Что он там будет делать?
МАРУСЯ. Что, говорит, будет делать. Жениться зашел. Себя Витей называет.
КЛАВА. Не верю. Ты меня туда специально повезти хочешь, показать там.
МАРУСЯ. Егору, что ли?
КЛАВА. Ему, ему.
МАРУСЯ. Ну и отца увидишь. Совсем одряхлел уже.
КЛАВА. Не поеду я туда.
МАРУСЯ. Ты этого голодранца кормишь, поишь, деньги ему даешь, а он, вместо того чтобы благодарить… на север улетел. Нефтяник. Проживет месяц у Нади, потом снова к тебе, дурочке, вернется.
КЛАВА. Сама вот так с глазу на глаз видела?
МАРУСЯ. Видела и разговаривала с ним. Я, говорит, не Леша, я, говорит, Витя. А надо мной смеется, в психбольнице, мол, лечилась.
КЛАВА. А Надя?
МАРУСЯ. И Надя, и Аксинья рады: зятя нашли.
КЛАВА. Ну, покажу я им. Ну, Леша, терпи.
МАРУСЯ. Доченька, ты там не ругайся, потише как-нибудь.
КЛАВА. Ну, Леша, держись. Мам, все, что сказала, правда?
МАРУСЯ. Сказала же — правда. Вот, истинно правда. (Крестится.) Все правда.
КЛАВА. Ну, Леша!.. Пошли, мам!
Клава и Маруся уходят. Свет гаснет.
Картина 4
У Нади вечером. Егор смотрит в окно, любуется природой.
ЕГОР. Красота-то какая… Эх-эх-эх!
Появляется Аксинья с чашкой чая.
АКСИНЬЯ. Лекарство выпил?
ЕГОР. Выпил.
АКСИНЬЯ. Вот чай с душицей запарила.
ЕГОР. Скучно, Ксюш.
АКСИНЬЯ. Ну что теперь сделаешь, наше веселое время уже прошло.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Землей от нас пахнет уж, говорю.
ЕГОР. От тебя.
АКСИНЬЯ. От меня, от меня. Ты еще парень совсем молодой.
ЕГОР. И Маруся уехала.
АКСИНЬЯ. Скатертью дорога.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Уехала, говорю, домой покатила.
ЕГОР. В щечку меня поцеловала. Молодость свою вспомнил.
АКСИНЬЯ. Пей чай, остынет.
ЕГОР. Почему сегодня так скучно? Аж сердце защемляет.
АКСИНЬЯ. Так что, мне теперь перед тобой петь и плясать, что ли? Тогда, может, повеселее станет?
ЕГОР. Маруся меня еще любит.
АКСИНЬЯ. Тогда зачем с ней не поехал? Кормила бы, ухаживала бы она за тобой.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Почему за ней не поехал, говорю?
ЕГОР. Как вылечусь, обязательно в деревню съезжу. Пройдусь по тем местам, где в детстве босиком бегал.
АКСИНЬЯ. Езжай, езжай.
ЕГОР. Вместе поедем, Ксюш. Как пенсию получим, сядем в такси и прямо в родную деревню закатим.
АКСИНЬЯ. На самолете быстрей долетим.
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Чай остынет, говорю, любитель такси.
ЕГОР. Я вылечусь еще, Ксюш, обязательно вылечусь. Не веришь?
АКСИНЬЯ. Верю, почему не верить?
ЕГОР. Надя где?
АКСИНЬЯ. Они с Витей погулять вышли в парк.
ЕГОР. Погулять… Мы тоже гуляли, Ксюш…
АКСИНЬЯ. Гуляли...
В дверь звонят.
АКСИНЬЯ. Чего звонят, ключи же с собой? (Открывает дверь, входят Маруся и Клава.)
КЛАВА. Здравствуйте.
АКСИНЬЯ. Здравствуйте. (Марусе.) Ты разве не уехала, Маруся? Отстала от автобуса?
МАРУСЯ. Да, отстала вот.
ЕГОР. Кто это, Ксюш?
МАРУСЯ (подойдя к Егору). Я это, Егор, я.
ЕГОР. Ты не уехала, Марусь?
МАРУСЯ. Нет еще, Егор. Скучал по мне?
ЕГОР. Скучал, Марусь. Как ушла, поцеловав меня в щечку, сразу скучать начал.
АКСИНЬЯ. Это Клава твоя, Маруся?
КЛАВА. Клава, Клава.
ЕГОР. А это кто, Марусь?
МАРУСЯ. Твоя дочь это, Егор.
ЕГОР. Кто?
МАРУСЯ. Дочь твоя. Наша дочь.
КЛАВА. Ну, начала.
МАРУСЯ (Клаве). Поздоровайся с отцом.
КЛАВА. Здравствуйте.
ЕГОР. Здравствуй, здравствуй. Такая большая дочь есть у меня. Ни разу даже конфеткой не угостил.
МАРУСЯ. Она конфеты не любила, Егор, она пряники любила.
АКСИНЬЯ. Ладно, хватит лить слезы. И Наде не очень много доставалось. Больше в горло наливал.
ЕГОР (Клаве). Работаешь, дочь?
КЛАВА. Нет, не работаю, на готовом живу.
МАРУСЯ (Клаве). Так не разговаривай, Клава. (Егору.) Работает, работает, дворник она.
ЕГОР. Ладно, ладно.
АКСИНЬЯ. А зятя почему не взяли с собой?
КЛАВА. Он у нас в командировке пока.
АКСИНЬЯ. Да, пусть работает, деньги зарабатывает. У нас тоже вот в парк вышли погулять.
МАРУСЯ. Надя с Витей?
АКСИНЬЯ. А-ха, весенним воздухом, говорят, подышим.
ЕГОР. Ты замужем, дочь?
КЛАВА. Да как без мужа жить?
ЕГОР. Не понял?
АКСИНЬЯ. Замужем, говорит, замужем. Что ты обо всем спрашиваешь?
МАРУСЯ. Так своя же дочь, знать хочет.
ЕГОР. Прости, Маруся, прости, дочь. Ни разу не помог вам.
КЛАВА. Смотри-ка, совесть проснулась.
МАРУСЯ (Клаве). Не говори так. (Егору.) Не убивайся, Егор. Бог не бросил, живем как все.
ЕГОР. Простите. (Встает на колени.)
АКСИНЬЯ (Егору). Нельзя тебе волноваться, знаешь ведь. Давление поднимется. Давай-ка вставай. (Поднимает Егора.)
ЕГОР. Куда?
АКСИНЬЯ. В Надину комнату на диван ляжешь. Отдохнешь, успокоишься.
ЕГОР. Нет, я здесь буду сидеть.
АКСИНЬЯ. Пошли, пошли, тебе лежать надо.
Аксинья уводит Егора.
МАРУСЯ (Клаве). Помягче разговаривай с отцом. Видишь ведь, одна нога уже на кладбище.
КЛАВА. Что мне теперь, сесть ему на колени и голову гладить, слезы вытирать?
МАРУСЯ. Хорошо веди себя. Отец это твой. Вот придет Лешка, с ним хоть как говори.
КЛАВА. Поговорю, я с ним так поговорю.
Возвращается Аксинья.
МАРУСЯ. Лег?
АКСИНЬЯ. Лег. Вы тоже ходите тут, делать вам нечего.
МАРУСЯ. Что, теперь к вам и заходить уж нельзя?
АКСИНЬЯ. Так ты, Маруся, сегодня заходила ведь уже один раз? Теперь специально дочку показать привела?
КЛАВА. Специально меня показать привела. И я захотела своего отца повидать.
АКСИНЬЯ. А раньше где была, почему ни разу не приходила?
КЛАВА. А почему он сам ни разу не приходил?
МАРУСЯ. Ясно уж почему. Аксинья не пускала, на цепи держала.
АКСИНЬЯ. Да, не пускала. У него своя семья, своя дочь есть. С чего это он к вам будет ходить?
МАРУСЯ. Чем же это ты Егора заворожила? И фигура не лучше моей была, и голос не звонче моего был.
АКСИНЬЯ. Я красивее тебя была.
МАРУСЯ. В каком это месте красивее? Ноги кривые были, нос картошкой…
АКСИНЬЯ. А у самой, самой?
МАРУСЯ. Что у самой?
АКСИНЬЯ. Сиськи-то не больше воробья были.
МАРУСЯ. Да не меньше твоих были.
АКСИНЬЯ. Моих?! Тьфу! У меня во (показывает) какие были! Егору даже подушки не нужны были.
МАРУСЯ. Да если бы не Егор, никто бы и замуж не взял.
АКСИНЬЯ. У меня и сердце красивее было.
КЛАВА. Ладно, хватит вам, модели.
МАРУСЯ. Сердце у нее красивее. Тьфу!
Входят Надя и Леша.
НАДЯ. У нас гости?
АКСИНЬЯ. Да вот пришли…
МАРУСЯ. Погуляли?
НАДЯ. Проветрились. А ты, тетя Маруся, домой не поехала, что ли?
МАРУСЯ. Все моего отъезда ждут. Нет, не поехала еще.
Клава подходит к Леше.
КЛАВА. Ну что, Леша, попался?
ЛЕША. Какой Леша, ты чего?
НАДЯ. А это кто такая?
АКСИНЬЯ. Марусина дочь это — Клава.
КЛАВА. Да, Клавдия Егоровна я, твоя сестра. (Леше.) Значит, так ты, Леша, на север поехал?
ЛЕША. Кто Леша, какой Леша? Надюша, я ничего не понимаю.
НАДЯ. Это не Леша, а Витя.
КЛАВА. Витя? А может, Петя? Когда ты Витей стал? Что, думаешь, одежду сменил — и не узнают?
ЛЕША. Витя я, Витя! Чего пристали? Сперва вот эта старушка достала.
МАРУСЯ. Старушка… Мы тебе сейчас такую старушку покажем, бессовестный!
НАДЯ. Так вы какого Лешку ищете, хоть бы объяснили.
АКСИНЬЯ. Ищут они… Напились и ищут, где бы поскандалить.
МАРУСЯ. Ты, что ли, поила, Аксинья?
АКСИНЬЯ. Так пахнет же от вас.
КЛАВА. Вот этого Лешку и ищем.
НАДЯ. Вы ошиблись. Он не Леша, он Витя, Виктор Иваныч. Мой знакомый, когда-то в одном классе учились. Может быть, будущий муж мой. (Смеется.)
МАРУСЯ. Этого голодранца в мужья возьмешь?
АКСИНЬЯ. А вот тебя, Маруся, и не спросим.
КЛАВА. Наверное, еще и нефтяник?
НАДЯ. Почему нефтяник? Газовик он, инженер.
КЛАВА. Инженер? Утром только слесарем был, теперь инженером стал.
МАРУСЯ. Лешка ты.
КЛАВА. Конечно, Леша.
АКСИНЬЯ. Витя он.
КЛАВА. Если Витя, пусть покажет документы.
НАДЯ (Леше). Документы с собой?
ЛЕША. Нет.
КЛАВА. То-то и оно! Нет у него никаких документов! Тю-тю!
МАРУСЯ. Сгорели у него документы.
ЛЕША. Почему сгорели? Мои документы в общежитии.
КЛАВА. Ах, в общежитии? У тебя, значит, и жилье есть? После пожара, что ли, дали место в общежитии?
ЛЕША. Пожара? Какого пожара? Вы что?
НАДЯ. Я ничего не понимаю.
АКСИНЬЯ. Ты же, Маруся, сама сказала, что ошиблась, мол, обозналась.
МАРУСЯ. Почему ошиблась? Нет, не обозналась я. Так ты, Лешка, сам же сказал, что сгорел, что одни угли остались от барака.
ЛЕША. Я не Леша, я Витя. Я тебя, бабушка, впервые увидел сегодня здесь.
КЛАВА. Тогда пойдем сходим в общежитие, посмотрим твои документы.
ЛЕША. С чего это я с незнакомым человеком пойду в общежитие? И вообще, кто вы такие, чего пристали?
НАДЯ. Это Витя, я его со школьной скамьи знаю.
ЛЕША. Я к Наде в гости пришел.
МАРУСЯ. Хоть как упирайся, но ты — Леша.
КЛАВА. Леша ты! (Дает Леше пощечину.)
ЛЕША. Ну ладно, ладно. Не хотел говорить. Да, знаю я этого Лешу.
НАДЯ. Знаешь? Это уже интересно. (Смеется.)
ЛЕША. Мы с Лешей братья.
КЛАВА. Вы? С Лешей?
ЛЕША. Мы с Лешей.
КЛАВА. Братья?
ЛЕША. Да, Леша — мой старший брат.
МАРУСЯ. Так Леша сказал, что он сирота.
КЛАВА. Да, в детдоме, говорит, рос.
ЛЕША. Эх, кому поверили. Ну, Леша…
НАДЯ. Витя, брат тоже газовик? (Смеется.)
ЛЕША. Почему газовик? Нефтяник он. И что тут смешного? Но он не инженер, он слесарь.
НАДЯ. Как и ты, разведенный? (Смеется.)
ЛЕША. Умерла у него жена. А недавно жилье сгорело. Несчастный человек. Теперь он вообще на дно жизни опускается. Да, моя жизнь тоже кувырком пошла, но еще не так, как у Леши. И не будет так, я сильный человек, все стерплю.
НАДЯ. Тетя Маруся, а этот Леша вам-то кем будет? Никак не пойму. (Смеется).
АКСИНЬЯ. Да кем будет? Зятем.
ЛЕША. Леша — ваш зять, бабушка? Вот оно как!
АКСИНЬЯ. Не очень-то повезло тебе с зятем, Маруся.
НАДЯ. Теперь мы как ни крути, а кругом родня. (Смеется.)
КЛАВА. Братья, значит?
ЛЕША. Братья. Не веришь?
КЛАВА. Ну и где сейчас твой брат Леша?
ЛЕША. Он на севере.
Приходит Егор.
АКСИНЬЯ. Ты зачем встал?
ЕГОР. Не хочу я там лежать. (Марусе.) Вы еще не ушли, Маруся?
МАРУСЯ. Нет еще, Егор. Прогнать уже хочешь?
ЕГОР. Что?
МАРУСЯ. Прогоняешь уже, говорю.
ЕГОР. Нет, нет, что ты. Голова раскалывается.
АКСИНЬЯ. Тогда зачем встал? Пошли.
ЕГОР. Нет, я здесь посижу.
НАДЯ. Ладно, пусть посидит. Я ему давление смеряю. (Уходит в другую комнату.)
ЕГОР. Неправильно жил, неправильно. Прости, Маруся. Все простите.
АКСИНЬЯ. Ты сегодня перестанешь плакать? Неправильно ли, правильно ли, жизнь уже прошла.
ЕГОР. Простите.
ЛЕША. Успокойся, успокойся, дядя Егор. Ты же мужчина.
Возвращается Надя с тонометром.
НАДЯ (Егору). Дай руку. (Меряет.) О-хо! Ну-ка еще раз. Надо скорую вызвать, давление прыгнуло. (Егору.) У тебя давление подскочило, я сейчас врача вызову. Ложись. (Уходит.)
АКСИНЬЯ. Давай ложись. (Укладывает Егора на диван.)
ЕГОР. Я не хочу лежать.
МАРУСЯ. Лежи, Егор, лежи.
АКСИНЬЯ (садится на диван рядом с Егором). Дай руку. Так и лежи.
Входит Надя.
НАДЯ. Приедут. (Пауза.) Ну, Витя, теперь скажи, когда и как ты стал Лешей?
ЛЕША. Ты тоже не веришь?
НАДЯ. Я давно уж не верю мужчинам.
ЛЕША. Витя я, Надюша, Витя.
НАДЯ. Знаю, что Витя. Восемь лет вместе учились. Никакого брата у тебя не было.
ЛЕША. Был…
НАДЯ. Не было, Витя, не было. Клава, может, поверит, а меня не обманешь.
КЛАВА. Я тоже не поверила. Леша он.
НАДЯ. Лешка и есть он. Так, Витя? Ну, говори!
ЛЕША. Так, так. Все правда.
АКСИНЬЯ. Бессовестный!
ЕГОР. Что?
АКСИНЬЯ. Не тебе говорят. Лежи.
МАРУСЯ. Каких только оборотней нет.
КЛАВА (Леше). Зачем, за что ты надо мной так надсмеялся?
ЛЕША. Я над тобой не смеялся, Егоровна.
КЛАВА. Ну, тогда унизил, оскорбил?
ЛЕША. Нет, Клава, нет. Ты со мной счастлива была?
КЛАВА. Если честно, за эти два месяца счастливее меня никого, наверное, не было. Зачем ты бросил меня?
ЛЕША. Я думал, что смогу полюбить тебя, но, оказывается, нельзя любить по желанию. Сердце не слушается. Прости, Егоровна. На колени встаю, прости.
КЛАВА. Не надо, поднимайся.
ЛЕША. Я с юных лет влюблен в Надю.
НАДЯ (смеется). Ой как обрадовалась.
ЛЕША (Наде). Вот встретил тебя снова через тридцать пять лет, и любовь в моей груди стала полыхать еще ярче. За меня выйдешь, Надя?
НАДЯ. Мне такого счастья уже не надо, Витя. Спасибо, знаю. Два раза была замужем.
ЛЕША. Надя, ты единственная, которую я любил и люблю.
Звонок в дверь.
НАДЯ. Скорая приехала. (Идет к двери.)
ЛЮСЯ (голос). Врача вызывали?
НАДЯ. Вызывали. Проходите.
Услышав Люсин голос, Леша быстро убегает в ванную комнату. Входит Люся.
ЛЮСЯ. Здравствуйте, где наш больной?
НАДЯ. Да вот, на диване.
ЛЮСЯ (подойдя к дивану). Что случилось, дядя Егор?
Надя подает Люсе стул.
ЕГОР. Голова…
НАДЯ. У него давление подскочило.
ЛЮСЯ. Сколько?
НАДЯ. Двести на сто.
ЛЮСЯ. Дай-ка руку, дядя Егор. (Смотрит на свои часы и проверяет пульс Егора.) Так, ясно. Сейчас я тебе, дядя Егор, лекарство дам. (Достает таблетки, дает Егору, Надя подносит чашку с водой, Егор запивает лекарство.) (Наде.) Завтра утром обязательно вызывайте лечащего врача.
НАДЯ. Хорошо.
ЛЮСЯ. Мне бы руки…
НАДЯ (показывая на дверь в ванную комнату). Вот здесь.
Люся входит в ванную комнату, встречается там с Лешей.
ЛЮСЯ (отступив назад, в дверном проеме, с удивлением). Витя?!
ЛЕША (выходя из ванной комнаты). Я…
ЛЮСЯ. Как? Откуда?
ЛЕША. Да я…
ЛЮСЯ. Ты почему здесь? Ты же в Подмосковье уехал дачи строить?
НАДЯ. Это ваш знакомый?
ЛЮСЯ. Знакомый… Это муж мой. (Леше.) Ты что делаешь здесь?
ЛЕША. Да я…
ЛЮСЯ. Ах ты, кобель! Ты снова за старое взялся? (Наде и Клаве.) Ну и кого из вас он осчастливил? (Люся начинает гоняться за Лешей, хочет ударить его. Тот убегает.) Извините. Он меня скоро в могилу загонит.
Убегает за Лешей. Большая пауза. Все начинают смеяться, смех становится громче и громче, потом затихает.
МАРУСЯ. Пойдем и мы, Клава.
КЛАВА. Пойдем, мам.
НАДЯ. Даже чаю не попив? Нет, не пойдете. Так ведь, мама?
АКСИНЬЯ. Конечно, не пойдете. Такие редкие гости.
НАДЯ. Такая красивая сестра есть у меня. Какая же я глупая, какая же я несчастливая. Клава, почему ты к нам не ходишь?
КЛАВА. Не знаю. Стесняюсь, наверное.
НАДЯ. Чего стесняться? Мы же сестры.
Слышны голоса пролетающих диких гусей.
АКСИНЬЯ. Что это?
МАРУСЯ. Где?
АКСИНЬЯ. Слышите?
КЛАВА. Дикие гуси летят.
НАДЯ. Да откуда в городе дикие гуси?
МАРУСЯ. Егор, дикие гуси летят.
ЕГОР. Где дикие гуси?
МАРУСЯ и АКСИНЬЯ (вместе). Вон они, вон…
ЕГОР. Вижу… Дикие гуси… В нашу деревню, на мельничный пруд летят…
МАРУСЯ. На мельничный пруд…
КЛАВА. Как красиво летят…
Маруся тихонько запевает грустную песню, все подхватывают. Песня постепенно звучит громче и громче.
Свет гаснет.
