Дух Аттилы
Из книги «Поэзия духа»
Почему Аттила не разрушил город Рим?
Этот вопрос, подобно мечу в ножнах, уже много столетий дремлет под илом времени.
Этот вопрос невидимой клинописью выбит на каждом камне Вечного города.
Город городов Рим жив, и он продолжает жить, устремленный в вечность. Человек, который пощадил этот великий город и благодаря которому город дожил до наших дней, был гениальным вождем гуннов и звался Аттилой.
Не может считаться победителем тот, кто не разрушит столицу государства, против которого пошел войной. Это — извечный закон всех войн. Страна, превращенная в руины, но сохранившая свою столицу, может пережить горечь поражения. Наслоения лет погребут под собой досадную истину, летописи будут исправлены и переписаны в угоду очередному правителю... У времени такая короткая память. И потому до наших дней доживают лишь легенды — героические и величественные.
Признать свое поражение — самое мучительное испытание. Либо ты как нация и государство будешь обречен на медленную смерть, либо, найдя в себе новую силу, энергию и упрямство, возродишься из пепла и снова расцветешь.
Идти к победе под знаменем своего предыдущего поражения — удел сильного народа.
Поведай, перо, какие тайны ты хранишь? Почему Аттила, мечом вырубивший свое имя на стенах истории, не тронул город Рим?
* * *
Шумный пир в разгаре. В глубине зала за длинным столом сидит Аттила. По правую руку от него — сыновья Эрнак, Дингизик, Эллак, рядом с ними расположились сыновья королей разных стран. Слева от Аттилы сидят его жены.
В середине зала, на открытой площадке, под звуки тихо льющейся мелодии танцуют наложницы. Легкие, как дыхание, но в то же время страстные и соблазнительные движения прекрасных дев, покачивание гибких тел, чуть мерцающих сквозь дымчато-шелковистые шаровары и туники, сопровождаются нежным звоном серебряных монет, украшающих их косы и запястья.
На усталых лицах мужчин — радость жизни. Их мечи, вложенные в ножны, еще хранят запах крови. Разве можно забыть сечу, произошедшую всего несколько дней назад на Каталаунской равнине?! История до сих пор не знала такого побоища — словно две черные тучи сошлись на поле боя! Со стороны Аттилы было около ста тысяч гуннов-тюрков, остальную армию составляли кельтские и германские племена, в том числе остроготы (которыми руководили Валамир и Теодомир — сыновья короля остроготов), гепиды под предводительством ближайшего советника Аттилы — Ардариха. В составе войск Аттилы сражались также франки, словены, бургунды, тюрингцы.
Во главе армии противника стоял Аэций. Лишь около ста тысяч воинов Аэция были римлянами, остальную массу составляли наемники из германо-кельтских племен, франки, хорваты, македонцы, сиракузцы, забывшие своих древних предков — скифов, этруры, черногорцы...
Главнокомандующий римскими войсками Аэций — породистый красивый аристократ, когда-то в далекой юности, попав в плен, прожил среди гуннов несколько лет. Он подружился с Аттилой, гунны научили его лихо скакать на коне, стрелять из лука, он познал секреты военного искусства гуннов. Позже, получив свободу и вернувшись в Рим, он включился в борьбу за престол, потерпел поражение, бежал и вернулся к гуннам, где вновь нашел приют.
И вот теперь Аттила и Аэций, говорившие на одном языке — тюркском, мечом к мечу сошлись на Каталаунской равнине. И у каждого за спиной стояло мощное войско, которому было суждено изменить судьбу государств и историю Европы в целом.
До самого захода солнца Каталаунская равнина оглашалась звоном мечей, свистом стрел, конским ржаньем, стонами людей; земля словно содрогалась от ужасной боли. Обе армии потеряли бесчисленное количество воинов.
Но ни одна не уронила наземь свое знамя, и бой закончился ничем: победившего не было.
Если первым отступил Аэций, то почему Аттила не преследовал его, чтобы поставить точку в этом сражении? Но если первым дрогнул Аттила, то почему Аэций не разгромил его окончательно? (Европейским историкам, разумеется, хотелось бы видеть войско Аттилы слабым и отступающим. Но тогда как посмело «слабое войско», чуть переведя дух, двинуть на Рим?!) Итак, Аэций признал свое поражение и приказал отступать. Догнать и растерзать отступающую армию ничего не стоило, но... Аттила не стал этого делать. Храбрый сын тюркского народа не мог предать дух Ана-Бүре (Матери-Волчицы) Бузкорт — великой родоначальницы тюрков. Только волки среди всех других хищников обладают удивительной особенностью: победив сильного и достойного соперника, волк никогда не перегрызает ему горло, а лишь мочится на него в знак презренья и уходит, оставив в живых. И он совершенно не думает о том, что униженный враг оправится, встанет на ноги и жестоко отомстит. И не эта ли особенность волчьего характера — снисходительность к побежденному — постепенно привела тюркские народы к излишней мягкотелости?..
…Между тем пир был уже в разгаре. Карачи лил в серебряные кубки высоких гостей огненное вино — кровь солнца. Лишь перед Аттилой стояла чаша из обыкновенного сандалового дерева. (Если голова государства будет поклоняться серебру да злату, то чего же захочет «хвост» государства?..)
Повинуясь знаку Аттилы, встают по очереди военачальники и, подняв кубок с вином, говорят тосты. Каждый начинает свою речь с прославления Аттилы — сына Тенгри — и завершает пожеланием силы и могущества для побед в предстоящих сражениях.
На языке у всех только Рим! Рим! Рим!.. От этого великого города не должно остаться камня на камне! Столица империи, которая мечом подчинила себе столько государств, ввергла народы в рабство, превратилась в гнездо разврата и погрузила народы в пучину крови и слез, должна быть разрушена! Этого желают короли многих европейских государств. Все они с надеждой смотрят на Аттилу. Когда-нибудь — спустя века — никто и не вспомнит, кто строил город Рим, но имя того, кто разрушил Рим, а его разрушит Аттила! — с восхищением будут передавать из поколения в поколение...
Военачальники, разгоряченные разговором, то и дело тревожат покой спящих в ножнах мечей, прикасаясь к их рукояткам. Но вот Аттила встал, и гул в зале мгновенно смолк. Царь хлопнул в ладоши, откуда-то вдруг появился Главный акын — Баянджар. С огромной головой, небольшим кряжистым телом и невероятно короткими ногами, он, казалось, не шел, а катился. Этот человек, чьи глаза из-под густых бровей полыхали подобно черному пламени, был самым приближенным к Аттиле человеком — он исполнял роль и советчика, и предсказателя, и придворного философа, и певца-сказителя. Акын Баянджар, обладавший способностью постигать язык любого народа, на землю которого ступала его нога, был единственным, кто мог бесстрашно в глаза сказать Аттиле правду, какой бы горькой она ни была.
Перебирая проворными пальцами струны домбры, Баянджар окинул внимательным взглядом сидящих за столом, затем огонь в его глазах погас и взор затуманился... Отрешившись от окружающей действительности, певец весь отдался во власть мелодии без слов. Его звучный, страстный голос словно разливался по широкой степи, постепенно замирая, но вдруг, окрепнув, начинал набирать силу — подобно текущей вспять реке; и мнилось – вот сейчас волна из музыки и чувств нахлынет и опрокинет тебя, но вдруг голос снова затихал и будто отступал. Казалось, что Акын, еще совсем недавно казавшийся невзрачным и убогим, на глазах становится выше, лицо его светилось каким-то внутренним светом, придававшим ему отпечаток божественности; его способность заставить всех, затаив дыхание, смотреть только на него вызывала зависть. Может, Тенгри, щедро наградив его бездонным колодцем мудрости, красноречием и тонким чувством гармонии, умышленно наделил его неприглядным внешним видом?..
Тем временем мелодия стала более энергичной, и Баянджар запел:
С Востока — на Запад,
С Запада — на Восток
Быстрее стрелы летит слово:
Сохранила дух племени
Синяя волчица по имени Бузкурт.
От Балатона до Байкала прыгнул Волк-Ночь,
От Алтая до Альп прыгнула Волчица-День.
У черного волка — кровь Ночи,
У белой волчицы — кровь Дня;
О том, в ком соединились эти две крови
И кто взял в свои руки весь мир,
Будут рассказывать ветры, лавины, народы.
Он родился в Мир
От смешения этих двух кровей.
Белая волчица — Мать Бузкурт
И воля Неба — Тенгри
Положили начало народу тюрков.
С этих времен началась
Эпоха богатырей!
В недрах курганов хранится
Память о тех временах...
Улетают ветры, тают лавины, исчезают народы,
Брат забывает брата,
Туман накрывает туман,
Лев не найдет себе пару,
Барс покроет зайчиху.
Но если погаснет дух Бузкурт,
Кто обуздает мир?
Последние строки песни Баянджар проговорил еле слышно. Но, хотя и сказанный шепотом, тревожный вопрос набатом бил в сердца:
— Кто обуздает мир?
Никто не осмелился сказать, что смысл первой части песни остался для них темным (толмачи тоже молчали): показать всем, что ты не понял, было бы изрядной глупостью.
Тем временем Баянджар бросил гордый взгляд на сидящих за столами и, безжалостно распяв на струнах домбры высокомерие прославленных в баталиях военачальников, взял несколько яростных аккордов. Затем он поднял глаза на царя:
— В чьих руках узда?
В руках сына Неба-Тенгри,
В руках Аттилы!
Зал хором подхватил песню Акына:
— В руках Аттилы!
Песня должна была завершиться этой величественной нотой гимна царю, но растрепанный от энергичных движений и раскрасневшийся от волнения Баянджар поднял руку, успокаивая публику, и вдруг запел совершенно другую песнь:
Пусть в ворота страны
Не стучатся орлы.
Пустим в небо белого сокола!
Пусть меч сына Тенгри Аттилы
Спит в ножнах...
Последний звук, сорвавшийся со струны домбры, задрожал под потолком затихшего зала, словно птица, которой негде сесть. Эта тишина была страшной! Пожелать спокойного сна мечу Аттилы сейчас, накануне его похода на гнездо развратных цезарей — Рим, который окончательно должен был быть уничтожен... Такая оговорка даже любимому уроду царя, каковым был Акын Баянджар, была непростительна. Присутствующие в растерянности уставились на Аттилу.
Но, как ни странно, царь выглядел спокойным, и по его лицу невозможно было определить, какие мысли бродят в его голове... А он думал о том, что предстоящий военный совет с полководцами будет трудным. И многих можно будет уговорить лишь при помощи звона золотых монет.
* * *
Точно так же, как тысячу лет назад до эпохи Аттилы, когда собирались войной на восток, на пороге Рима стоит огромная армия: на правом фланге — всадники на белых конях, на левом — всадники на серых конях, в центре — на рыжих конях, а сзади — в резерве — войско на вороных конях.
Но не звучат боевые трубы, не бьют барабаны, мечи отдыхают в ножнах, стрелы — в колчанах. Кажется, что даже конские сердца бьются тише и размереннее, чем обычно.
Прямо впереди высится Вечный город, повидавший многое. Город цезарей, которые ставили себе памятники при жизни, рубили друг другу головы, развязывали бесконечные войны и собрали у себя все богатства мира, этот город, видимо, родился под счастливой звездой. Если бы сейчас под его стенами стоял какой-нибудь король, выросший в замке с узкими бойницами, каких немало в Европе, то он не упустил бы случая поставить Рим на колени. Но Аттила — другой... Каким бы дерзким ни был, Аттила, вобравший в свое сердце бесхитростное величие степи, оказался в затруднении: он не мог поднять меч на народ Рима, родоначальницей которого была святая волчица!
Возле самых высоких и пышных ворот города Аттила увидел золотую клетку с живой волчицей и, сойдя с коня, в языческом волнении преклонил перед ней голову. Оказалось, римляне свято чтут обычай своих предков: уезжая из города в дальние края и возвращаясь обратно, они отдают поклон Матери-Волчице.
В давние-предавние времена двух братьев, Ромула и Рема, по приказу царя Амулия бросили в Тибр. Они не утонули, и волна вынесла их на берег, где детей нашла Волчица. Она кормила их своим молоком, согревала, и мальчики выжили.
Когда они выросли, Ромул основал город, и, по обычаю этрусков, дал ему свое имя — Рим (восьмой век до нашей эры), и долгие годы царствовал в нем.
(Бронзовая статуя Волчицы, вскормившей близнецов, по сей день стоит в музее Капитолия в Риме.)
В давние-предавние времена враги уничтожили самое сильное племя тюрков. В живых остался только мальчик, у которого были отрублены руки и ноги. Его бросили умирать на берегу озера. Но мальчика нашла волчица — Бузкурт, она зализала его раны, кормила его пищей, которую отрыгивала из желудка, и вырастила. Враги, узнав, что мальчик остался жив, вернулись, желая убить его. Волчица, посадив юношу на себя, прыгнула через великую степь с Запада на Восток. В пещере в Алтайских горах Бузкурт родила от этого юноши десять детей. От одного из них — по имени Ашина — снова продолжили свой род тюрки, становясь со временем все сильнее и однажды превратившись в опору мира...
Папа Лев Первый, вышедший со своей свитой навстречу Аттиле для переговоров с намерением любой ценой, даже на самых унизительных условиях, сохранить Рим, опустился на колени перед белоснежным, словно молоко, знаменем царя с вышитой на нем золотыми нитями головой волка.
Так судьба решающей исторической дуэли оказалась бессильна между двумя волками. И уже не имели значения бесчисленные возы золота, приготовленные для спасения Рима, и письмо Гонории — сестры перепуганного насмерть императора Валентиниана, в котором она предлагала себя в жены Аттиле, и сотни собранных со всех концов света прекрасных девушек, и горы дорогих подарков. (Ведь Аттиле достаточно было только приказать взять город, и все эти богатства сами попали бы в его руки!)
И если перед Троянской войной Рим спасли гуси, то от Аттилы город был спасен волчицей...
Аттила, с его глубоким ощущением духовного родства, не смог поднять меч против римского народа, поклонявшегося святой волчице...
* * *
Так Аттила пощадил Вечный город в обмен на свою собственную жизнь... Ему не простили этого шага. В 454 году Аттила женился на сестре византийского императора. На следующее утро после шумного свадебного пира стражники обнаружили царя мертвым в луже крови в объятиях прекрасной Ильдико...
Странная и таинственная смерть пятидесятишестилетнего царя повергла в шок европейские государства.
Перегородив реку Тиссу, гунны повернули течение в сторону. В могилу, выкопанную на дне обнаженного русла, опустили тело Аттилы, положив его в три гроба (золотой, серебряный, железный), туда же уложили сокровища. Когда могила была засыпана, реку вернули обратно в русло. Все, кто участвовал в похоронах царя, были убиты. Так замком молчания была закрыта на века великая тайна о местонахождении могилы Аттилы и его сокровищ.
После смерти великого вождя в разных уголках мира разгорелись кровавые войны между народами, которые вдруг почувствовали свою безнаказанность. А тюрки, освободившись от кнута Аттилы, дали волю своему безудержному желанию быть «ханом кишлака» в любом месте, где втыкается колышек для шатра, и начали уничтожать друг друга с особой яростью и энергией.
* * *
В Европе до сих пор живет дух Аттилы. Сколько народов называют своих сыновей его величественным именем! Часть Альпийских гор в честь Аттилы названа Этцельскими Альпами.
В древнегерманских эпосах «Песня о Нибелунгах», «Вальтарий», «Песнь об Атли», «Речи Атли», исландской «Саге о Вельсунгах», норвежской «Саге о Тидреке», скандинавской саге «Эдда» перед нами предстает образ великого царя и слышится эхо далеких эпох.
Каждый народ представлял Аттилу по-своему: кто-то видел в нем представителя своей нации и настоящего героя, а кто-то — врага. Мотивы древних эпосов получают новое звучание в современных романах.
Европа, желая постичь тайну Аттилы, вглядывается, оборачиваясь сквозь века, в свою собственную сущность.
И сколько сегодня в Европе — Франции, Германии, Италии, Греции, Болгарии, Австрии, Венгрии, Албании, Македонии — внуков Аттилы, потерявших «память предков», но сохранивших во взгляде, характере, душе — дух гуннов?
