Гибкий прут
Кто же не помнит того дня, когда в первый раз пошел в школу учиться?!
Солнечный день, в воздухе дрожат паутинки, желтый холод осени уже успел тронуть деревья. Кто этот маленький мальчик в черном костюмчике и в белой рубашке, в руках – букет цветов?
Нет, это не я. Я совсем не помню, как первый раз пошел в школу. Мой отец работал учителем, поэтому я частенько бывал там и раньше – переступать порог школы было для меня привычным делом… А этот мальчик, который с цветами торопится в школу, – мой сын. Прошло уже тринадцать лет, но мне запал в душу тот день. Музыка, красивые слова, приподнятое настроение…
Конечно, я запомнил и некоторые эпизоды из моей собственной школьной жизни. Вот я, мальчик, который крупнее своих одноклассников, а кроме того, чувствую себя в школе своим человеком, болтаю на уроке. На учительницу ноль внимания… Учительница совсем молоденькая – только начала здесь работать. Она вызвала меня к доске и без долгих разговоров залепила пощечину. Рука у нее была очень сильная – похоже, эта девушка из семьи кузнецов или лесорубов. Вот так. Самое памятное событие. А она еще потом расскажет о моей невоспитанности отцу... С тех пор я сидел на уроках тихо, был к ней очень внимателен и не раскрывал рта, не подумав. Первый урок оказался очень доходчивым. Ни тогда, ни тем более сейчас у меня не было никакой обиды на учительницу. Думаю, она была права. Хотя, согласно педагогике, это ни в какие ворота – взять да и влепить маленькому мальчику оплеуху тяжелой рукой.
А если бы это произошло в нынешнее время?
В 90-е годы я повстречался с одним своим одноклассником. Оказывается, он преподавал в авторитетной (говоря его собственными словами – престижной) школе Казани. Пытался учить уму-разуму детей, отцы которых занимают очень высокие посты. Каждому понятно, что на такой работе можно обзавестись очень выгодными связями. Но, несмотря на это, мой одноклассник выглядел неважно: то глаз моргать начнет, то ухо поедет куда-то вверх – короче, нервы не в порядке. Только поздоровались, начал жаловаться на своих учеников: девочки, говорит, еще нормальные, терпеть можно, а вот мальчики! Один за сделанное замечание кинул в него книжку. Приятель мой успел нагнуться – реакция хорошая! – в университете спортом занимался. А книга разбила окно и вылетела во двор. Ну не удержался мой одноклассник, взял своего ученика за шиворот и встряхнул. Ну и… После этого его чуть не посадили в тюрьму. Сбежал он из той школы. Хотя был прирожденным педагогом. У него все в роду учителями были: отец, деды-прадеды. Недавно снова его встретил. Сейчас он бизнесмен. Выглядит отлично – ни следа прежней нервозности: в глазах решительность, лицо гладкое, невозмутимое. Надо сказать, что и тот мальчик-хулиган тоже неплохо устроился – попал в высокое кресло. А как не попасть, – ведь он когда-то даже книгу в руках держал. Конечно, сейчас книжки ему ни к чему. Говорят, на работе целыми днями играет на компьютере. А надоест – начинает играть судьбами своих подчиненных.
Наверное, про это и не нужно было рассказывать. Это по сравнению с нынешними днями – просто невинная шалость. Сегодня, бывает, ученики бьют своих учителей всем коллективом, а видео выкладывают в интернет. Мол, посмотрите, какие они храбрые! И этим подросткам, которые даже не слышали, что такое нравственность, ты должен дать знания. Разве это возможно?! Нет! – говорю я – прежде чем пытаться учить их разным наукам, надо сначала, чтобы урок жизненной мудрости усвоили их задницы!
Раньше в наших медресе за матицу засовывали гибкий прут. Каждый день дежурный шакирд менял его на свежий. Учителю он пригождался очень редко, но каждый ученик знал, что учитель может не задумываясь пустить этот прут в ход. Тоже средство воспитания!
Хулиганы держат себя в рамках только из-за страха. И только неизбежность наказания за плохие дела хоть немножко делает общество устойчивым.
Воспоминания Мирсая Амира («Когда мы были маленькими») начинаются с одного поучительного эпизода. Мулла задает на уроке вопрос: как будет по-татарски «Иннәллаһу гафуын йөхиббел-гафу!»? Никто не смог ответить, даже сын ишан хазрата Ахметзакир… Только один Мирсаяф смог перевести: «Аллах – Прощающий и любит прощающих». «Браво! – говорит мулла. – Дай пощечины этим безграмотным пням. Пусть в следующий раз готовятся к урокам». Но как поднять руку на своих товарищей? Им же еще вместе жить, вместе играть… «Садись, – говорит мулла очень строго. – Трус! Вот как надо! – и дает пощечину Ахметзакиру. – Это за то, что ты портишь авторитет своего отца, бестолковый!»
По-моему, этот мулла был настоящим педагогом. Я думаю, что когда он велел мальчику бить друзей, он хотел его проверить. Не пустило ли в нем корни высокомерие? Не гнилой ли у него стержень? И то, что он поднял руку на сына уважаемого ишана, тоже никого не удивило. Потому что все знали, что ишан одобрит его действия.
Понятно, почему Мирсай Амир описал это: смысл аята очень глубок! Аллах любит прощающих! Но иногда эту истину, наверное, можно объяснить, только ударив по щеке.
Когда отец приводил сына в медресе, он говорил мулле: «Мясо тебе, кости мне».
Конечно, во всем нужно знать меру. И к тому же бывают разные учителя. Вот кусочек из воспоминаний еще одного нашего знаменитого писателя Амирхана Еники («Последняя книга»): «Наш хальфа был очень злым и жестоким человеком. Нельзя было не то что разговаривать со своим соседом, а даже посмотреть в его сторону – тут же ивовая плеть хальфы, свитая из трех прутов, обрушивалась на тебя. Многие мальчики возвращались с уроков домой с мокрыми штанами».
Сегодня невозможно даже представить, что в школе такое может происходить. Этот ужас не грозит никому. Сегодня школа целиком и полностью в женских руках, поэтому неуместно даже думать о каком-то телесном наказании непослушных учеников.
Кому-то не понравится, что я вспоминаю о порядках в старых татарских медресе. В советское время мы столько ругали их. Даже вспоминать не хотели. И только недавно поняли, что все наши великие личности прошли через медресе! Прут за матицей не смог стать препятствием на пути к знаниям. Наоборот, многие из шакирдов стали воспитанными и образованными людьми. Некоторых из них, например, Мирсая Амира, Амирхана Еники я успел застать. Позвоночники у них были крепкими, хоть в детстве им иногда доставалось прутом. Может, в том, что они умели отлично различать хорошее и плохое, было влияние и прута?
Только ценятся ли эти качества в нашем обществе в сегодняшнее время? Может, наоборот, ценятся жестокость и подхалимство?
Недавно мне попалась в руки книга воспоминаний известного переводчика В. Бережкова («Как я стал переводчиком»). В советское время он учился в немецкой школе в Киеве. Вот о чем пишет В. Бережков: «Дисциплина в немецкой школе в Киеве была очень строгая, но держалась она не только на уважении к наставникам. Хотя всем внушали, что в советское время наказание поркой и другим физическим воздействием немыслимо и строго карается законом, не выучивших урок или провинившихся в школе на Лютеранской улице не только ставили на горох, на колени в угол на все время урока, но и драли за уши, а уж подзатыльники вообще считали обычным делом». Тот, кто жаловался, подвергался еще худшему обращению... Родители были в курсе дела… но никто не приходил в школу, чтобы защитить своего драгоценного ребенка. Потому что эти жесткие правила, как вспоминает Бережков, способствовали качественному образованию.
Я подумал, что пример старых татарских медресе может не быть убедительным аргументом для наших передовых людей, поэтому привел также свидетельство человека, далекого от татарской культуры.
Наверное, меня обвинят защитники прав детей и защитники и еще чьих-нибудь прав... Но что делать, если я не признаю прав детей кидать в учителя книгу или делать еще что-нибудь в этом роде. Педагог без авторитета не может дать детям никакого образования. Если говорить честно, он должен быть добрым, хорошим диктатором.
Понимаю, что смешно пытаться завоевать авторитет, только махая прутом. Но благодаря пруту можно установить порядок.
Прут может принимать разные формы, пока он гибкий. А когда затвердеет, уже остается только ломать…
2015
