Къыйын жолну ахыры
Повест денюзюк
Анама
Тюркден Къырым жанына жол алгъан кеме ашыкъмай, толкъунла бла ойнай барады. Эртте, сабийлигинде кёрген уллу сууну эсине тюшюрген жашны, жюреги бир тюрлю ачыды. Бусагъатда уа болурму аны къадарына ушагъан жарсыулу сабий къадар, деген акъыл аны эсин бёлдю. Бюгюннгю кюннге жетмей къалгъанла да кёп болурла. Орта Азияны, Жууукъ Востокну жесирле базарларында сюелген жарлыланы хар бири кесини жолу бла баргъаны белгилиди. Алай, къалай аламат боллукъ эди, ол жарсыула киши сабийине жетмей къалса эди... Бюгюн, кёп къыйынлыкъланы жутхан тенгизни суу, жашилдим кёксюлдюмдю. Юсю бла айлана, жан — жанына кетген толкъунчукъла кеслерин эркелете кемени къабыргъаларын сылайдыла. Ол къайгъыладан аланы хапарлары жокъду. Аланы омакъ тюрсюнлери да, кеслерини бетлерин андан тас эте болмазла...
Къырымны жерине кеме эрттенликде эртте жетди. Тенгизни юсюн къалын чарс басыпды. Алай, бир кесекден кюнню биринчи таякъларын кёргенлей окъуна, ол эрип кетгенча болду. Тенгизни кёксюлдюм суу, кюн бла ойнагъанча чайкъала, толкъунчукъла ойнатады. Бу жерни табийгъатыны ариулугъуна къарай, Къаплан жолдан бир жанына кетип, тёгерек ташха олтуруп иги кесек турду. Чегемни жериндеча бийик къаяла бир жанындан, бирси жанында жюзюм бахчала ёсген сыртла, андан ары узакъгъа, кёз кёрмезге кетген тенгиз. Чегемни жеринде тенгиз бла жюзюм бахчала болмагъаны ансы, тауланы ариулугъу бла ким ёчеширге боллукъду? Жюреги ариулукъдан къаннгандан сора, ол жолун андан ары бардырды...
Къырымны жеринден жолла кёп жерлеге кетедиле. Анга керек жолланы излеп, табып Хаджи Чегемге жол алды. Бир ненча кюнню ичинде ол жумуш, анга уллу къууанч келтиргенлей барды. Кёрген жерлерин эсине тюшюре, ассыры къууаннгандан жилярыгъын тыял май окъуна къала, Чегем тарына ингир къарангысы бла кирди. Таулуда хауа артыкъ жылы болмаучуду, ингирде уа санларынгы окъуна титиретеди. Кечени узунуна да тохтамады жаш. Юйюне ассыры ашыкъгъандан, бир къошха кирип солургъа окъуна сюймеди...
Танг аласына Уллу Элге кирген жерде, Ётмюш къолну къатында тохтады. Келтирген саугъаларында таш жанына салып, ёрге — энишге да барды. Алайда акъгъан суудан къаннгынчыгъа дери ичди. Туугъан жерини суууну тамашалыгъы санларына сингди. Кече узунуну тохтамай келген жаш алайда бир кесекге къалкъыды, алай эрттенликде сюрюучюлени тауушлары, узакъдан окъуна къулагъына илинип, элни къопханын, малгъа къарагъан жумуш бла айланнганын ангылап, кеси да жолгъа чыкъды.
Элден чыкъгъан жерде, Байгорундагъы юйлени кёргенде, бек сейир этди. Ол мындан кетген заманда быллай уллу юйле, аны къыйырында ёсген терек бахча да жокъ эди. Ол юйлени уллулугъу, терек бахчалада ёсген татлы жемишлени ариулугъуна бир кесек къарап турду Тюркню жеринде болмаса ол аллай жемишлени бир жерде да кёрмеген эди. Уллу, сары шапталла, бир жанчыкълары да къызгъылдым ингиликли бал кибик татлы жемишле. Ким, къайдан келтирген болур быланы, деп сейир этип къарап турду...
Алайдан ётюп бара, кёпюрге жетгинчи, Кам элни туурасындан къарап, эсине тюшюре тансыкълады. Бу жерчикге, анда жашагъан юйюрюне термилгени жюрегин къысды. Не айтып барлыкъма деген сагъыш башын алды. Атасы, анасы, жанындан сюйген къарындашлары бла эгечлери танырламы, тас болуп айланнган къарындашларын, деген сорууланы кесинден арлакъгъа тюртсе да, сагъыш этмей болмады.
Кёпюрден ётюп, Кам элине элтген жол бла ёрге тебиреди. Жюреги терк — терк ура элге кирди. Атасы жашагъан юйчюк бир жанлыракъ эди, алай жаш терк окъуна алайгъа жетди. Аланы тийреде алыкъа кишини кёрюнмейди. Жюреги къоркъаракъ болуп сакълай, кюнлюм жанындагъы кешенеле алгъындача тургъанларын кёрюп, сейир этди. Аланы башларындан къарагъан Башиллик къаяда келеген къонакъгъа, менича къаты бол, дегенча къарайды.
— Охо, чыгъарла, мен а тёгерекге да бир кесек къарайым, эсиме тюшюрейим, дей къабакъ аллында узун агъач шинтикни къыйырына олтурду. Кёп сакъларгъа тюшмеди. Атасы, ызындан анасы да тышында жумушларына къарай, алайгъа чыкъдыла. Аланы кёрген жаш секирип къопду, Танымагъан адам бла экиси да суху саламлашып, кеслерини ишлерине къарай арлакъгъа кетдиле. Алайлагъа келе — кете айланыучу саудюгерчи сунуп, жашха эс бурмадыла, кёзюне — башына да эслеп къарамадыла. Не этерин билмеген жаш, жюреги къыйналгъандан тёзалмай бир жанына кетип кёп жиляды. Мен быланы барысында эсимде тутханлай тургъанма, нек болду былай, деп, жюрегинден жарсыды. Мен аллай бир къалай тюрленнгенме, бир да ангыламайма, дей сейир этди. Кёлюн бир кесек чёкдюргенден сора, ол аланы сынаргъа таукел болду.
Ныгъыш олтургъан жер атасыны юйюнден азчыкъ арлакъда эди. Ол алайда олтургъан бир ненча къартны къатына келип саламлашды, андан — мындан хапар айтыргъа кюрешди. Сора, бир талай жыл мындан алгъа, къошха бара, бир жашчыкъ тас болгъанмы эди, деп акъырынчыкъ сорду. Ала, аны сагъышлы кёзлерине, тюрслеп къарадыла. Керти да былайлада жашагъан бир жашчыкъ къошха, къарт атасы Бызанкга жумуш бла бара тургъанлай, бёрю сюрюу чабып жоюлгъаныны юсюнден айтдыла. Юй ишлерин бошагъан элчиле ныгъышха кёбюрек жыйыла окъуна тебиредиле. Ол кезиуде алайгъа жашны атасы да келди. Ол да эртте болгъан бушуулу хапаргъа къошулду. Бу хапарны айтыргъа аны аз да кёлю бармай эди. Кёзлерин мудахлыкъ басып, алайдан кетер сылтау излеп окъуна башлады. Къартладан бири уа, аны излеп биз бармагъан жер къалмагъа эди, бир жерде да тапмадыкъ, эшегин элге сюрюп келген эдик, деп къошду. Ол сёзледен сора атасы алайдан кеталмады. Аны юсюне уа анасы да алайгъа келди. Къартны айтханына кёре, аны жиляуун бюгюн да этедиле. Жюреклеринде сау болмаз жараны ала къалай сау этсинле, иги жаш, деди, терен ахтынып.
Атасыны анасыны кёзюне да къараялмай, Хаджи алайда бир жанлыракъ кетди. Ала аламат ангыламагъан тюрк тилинде ачы — ачы сарнады. Анасын кёргенде, сабийлигине жангыдан къайытып, аны къучакълап, башын тобукъларына салып тансыкъларыгъы келди. Ассыры тансыкъларыгъы келгенден, жюрегине къаты къысып къучакъларгъа термилгенден быллай хапар айтып башлады:
— «Алты къарындаш, эки эгеч бар эдик. Къарт аппабыз Бызанк бизге хапарла, таурухла айтыргъа сюйюучю эди. Биз а анга тынгылагъандан сюйгенибиз жокъ эди. Бахчаны арт жанында эски терекле ёсгендиле. Алада агъач кертмеле битгендиле. Ол терекледе чыпчыкъла уяла этгендиле. Бу арбазда уа деп, атасыны арбазын къолу бла кёргюзтюп, сегиз бала туугъанды, ойнай, кюле кёп дауур да этгендиле. Таматабыз болгъанды гиртчи Азнауур, экинчибиз билгич Къалауур, ючюнчюбюз жигит Тамаша, тёртюнчюбюз жютюкёз Салта —алаша. Кеси да атлагъан заманда азчыкъ акъсагъанды. Тамата къарындашыбыз гиртчи Азнауур а кёп къыйнагъанды юйге хатала сала, деди.
Аны хапарын къаты къычырыгъы бла анасы бёлдю. Алайда болгъанла аны жанына къарадыла, бу жыгъылыпмы къалады деп, билегинден тутдула. Ол а алагъа да къарамай, сен къайдан билесе бу затланы, деп кесин жашха атды. Аны эшитген Хаджи алайда тобугъуна чёгюп жиляды. Жилямукълары бетин жууа, анасына къарап: «Ол тас болгъан Къаплан менме, —деп сарнады. Аны эшитгенле сейирге къалдыла. Анасыны, жашыны да жилягъанлары барысын да амалсыз этдиле. Атасы не этерге билмей жашына тиерге къоркъуп къатында сюелип къалды. Бетинде къаны жокъ эди. Бусагъат бу да жыгъылады, дей, бирлери аны къайгъылы болдула. Жаш анасын къучакълап, экиси да бир бирлерине болуп кёп жилядыла. Алайгъа келген халкъ аланы шошайта, кими суу бла бетлерин сылай, кими ариу айтадыла.
Барысы да бир кесек тынчайгъандан сора Къапландан хапар соруп башладыла. Ол къарт аталары Бызанкга Акъ Къая тийресине эшек бла ийгенлерин эслерине тюшюрдю. Жолда бара, мени эки адам тутуп, къолуму, аягъымы байлап урлап кетгенлерин айтды. Аланы хаталары анга кёп азап жетдиргенди. Къолдан — къолгъа сатып кёп къыйынлыкъ бла тюбетгендиле. Ахырында, мени тюрклю Омаргъа сатдыла. Анда жети жылымдан бери ёсгенме. Ол этгенди мени башыма эркин. Жаны ауругъан, Уллу Аллахха къор болайым, ол адамлагъа мени тюбетип жаныммы саулай къалдыргъанына, деп хапарын бошады жаш.
Алайда къууанч, жиляу да кёп болду. Къарт Омар ийген саугъаланы да иелерине берди. Ушкокну атасыны къолуна узатды. Сау айны ичинде къурманлыкъ этилгенлей, арбаз да адамладан толгъанлай турду... Кюнле оздула. Къаплан эрттеден бери агъачха барыргъа мурат этип тура эди. Бир кюн эрттенликде эртте уугъа тебиреди. Атасына Акъ Къаяны тюбюне барлыкъма, жарсыма мени ючюн деп, юйден чыкъды. Жюреги бир затха тюберигин сездиргенча къайгъылыды. Сырт къыйырында сыйдам ташха олтуруп, тёгерекге къарай, алгъын болгъан ишлени эсине тюшюре тургъанлай, алгъынча, экеулен чабып, къолларын байладыла. Жашны къайытханынмы билген эдиле, огъесе жангыдан жесирми излей эдиле, алай жашны уа биягъы къапханнга алдыла. Жаш, ол замандача къарыусуз болмагъаны ючюн, кюреше кетип, кесин ычхындырды. Экисин да тюпге урду, къолларын байлады. Экисин да бирге къысып, Кам элге келтирди. Халкъны ныгъышха жыйып, анга ол къадар къыйынлыкъны келтирген была болгъанын айтды. Элчиле алагъа налат бердиле. Къаплан биринчиден Дюгерге, ызындан Дагъыстаннга къалай элтгенлерини юсюнден бир зат къалдырмай айтды. Алайгъа жыйылгъанла ишни Тёреге берирге керекди, ол этсин быланы оноуларын дедиле. Бирсилери налат ташха байлап, ташла бла атып ёлтюрейик, дедиле. Башхалада кеслери тюз кёрген жууапха тартылыуну изледиле. Эки мынафыкъ элни аллында тобукъланып башларына бош этиуню тиледиле. Адамла унамадыла. Сора, «Дюгерге хапар беригиз, келип бизни элтсинле, анда этерле оноуубузну», деп тиледиле...
Къаплан Чегемни Кам элинде, ата юйюнде жашап къалды. Ол кесини тюрклю юйюрюн бир заманда да унутмагъанды. Не десенг да, аланы къолунда, жашаууну магъаналы заманын жашагъанды. Ариу халлери, сёзлери да аны къанына, жанына синнгендиле. Кесини халкъыны адетинден эсе, ол халкъны жашау адетлерин иги билгенди. Атасыны, анасыны жашау халин, адамлыкъ ышанларын кёргенде, эки халкъны адети бирге келишгенин кесине ачыкъ этгенди. Тили, дини да бирча болгъан халкъла, бир бирлеринден аллай узакълыкъда жашагъаны аны эсин бурмай да къоймагъанды.
Элине къайыталгъан жаш, Тюркде, къарт Омар айтхан жомакъланы эсинде келтиргенликге, мында таурухланы, нартланы жырларына да сюйюп тынгылагъанды. Тойлада, ныгъышлада айтылгъан халкъ жырла аны сагъыш этдирмейми къоярыкъ эдиле? Айтып кетгенимча, Татаркъанны, Къарабий бла Сарыбийни жырларын эшитгенде аны жюреги дып — дып этип ургъанды. Татаркъанча жигит таулула адамланы жесирликге сюргенде этген ишлери аны кёз аллына кёп тюрлю суратлача сюелгендиле. Аны жолунда уа аллай жигитле нек табылгъан болмаз эдиле? Жашаууну ол бетлерин эсине тюшюре жаш кёп кере юйюнден арлакъгъа кетип жарсыгъанды. Кам элден бир жанына къараса нарт Булунгу — бурунгу эл, бирси жанында Доннгатны аягъында орналгъан эл, андан арлакъда, Думала элге да бек сюйгенди барыргъа. Хар элни кесини аламат адамлары анга жарыкъ тюбегендиле. Думала элдеги ат чаришледе жаш кесини хунерин кёргюзтюрге сюйгенди. Доннгатны ариу къызлары бла тойлада тепсеген заманда аны жюреги ариулукъдан, деменгиликден толгъанды. Доннгатны чеги — къыйыры болмагъан дорбунларына ёрлеп, андан энишге къарай жашаууну юсюнден да кёп сагъыш этгенди. Аны жюрегине асыу салгъан, къарт Омарны окъутхан Къуранын, намазгъа юйретген заманын эсине тюшюре Намаз ташха да кёп кере баргъанды. Намазын да этип ташны къатында олтуруп, кюнлюм жанында кешенелеге къарай, аланы ишленнген амалларына сейирсиннгенди. Аллай мекямланы ишлеялгъан халкъ къаллай уллу билими, хунери болгъан халкъды. Малкъарукъланы къаланы деберин, таула ичинде гитче элчикни баш мекямына ол не айталлыкъ эди? Элни магъанасыча уллу болгъанды къаласыны магъанасы да.
Жыйырмадан атлагъан жаш Ылкъаргиден башлап тёгерекде орналгъан элчикледе бармагъан, кёрмеген жери болмады. Туугъан жеринден тансыгъын алып, аны къайда, къаллай энчилигин да кёргенден сора, бу уа мени жеримди, деп тынчайгъанды аны жюреги. Ол ата — бабалары туугъан жерде, мындан ары бу жерледе жашарыгъы, аны бек уллу насыбы эди. Хоншу эллеге да жаш терк — терк баргъанды. Ариу хали, билими аны намысын кётюргендиле. Къарт Омар анга берген билим туугъан жеринде да жарагъанды. Сабийлени окъутханды, кеси да эфендилик этгенди. Айлана, жюрюген тау эллеринде тюбеген эди жюреги бла сюйген ариу таулу къызгъа да. Аны бла юйюр къурап сынагъан насып, анга жюз жыл жашагъан жашауунда уллу къууанч болду. Аны ёсдюрген сабийлери да кесини деберине тийиншли адамла болгъандыла.
Жашагъан жашауу Къапланны ыспаслы эди. Юч кере хажиликге барып юйюне алай къайытханды. Ары баргъан заманында Тюркде, аны ёсдюрген юйге барып, аладан да тансыгъын алгъанлай тургъанды. Мында, Чегемде жашагъанлыкъгъа, ол аланы да кесини туугъан адамларыча кёргенди. Къарт Омар, ол Тюркге бир баргъан заманында дуниясын алышындыргъан эди. Аны ючюн жаназысын кеси этип, асырагъанды. Омарны осуятын къулагъы бла эшитип, кеси кёзлерин жапхан эди. Гитче жашчыкълай къарт Омар анга хар заманда да къойнундан бир татлы затчыкъ чыгъарып бермей къоймаз эди. Быллай балачыкъ аны юйюне ккелгенине къойнуна къысып, Аллахха кёп кере шукур этгенди. Алай аны жарсыулу къадарына да кёп инжилген эди, огъурлу къарт. Саидни, аны юйдегиси ариу Айкёз бийчени да ол не заманда да уллу жылыулукъ бла сагъыннганды. Жумушакълыкъгъа, адамлыкъгъа да Къаплан аладан юйрен эди. Сабийлигинде, жашлыгъында эшитген тюрк жырланы, ол эсли къарт болгъанында да унутмай кеси кесине кёп кере къайтаргъанды. Чегемни тойларында эшитген жырлача сюйгенди ол жырланы да...
Жылла, ёмюрле да адамны тилегине къарамай озадыла. Заманны аллай муштухул барыуунда къайсы да кесини жумушун этерге жетиширге керекди. Къартлыкъ келе, жангы жашау да аны алышындыра барады. Алайды жашауну жоругъу. Къаплан да жашау жолуну ахырына жетгенде адамларын кесине чакъырып осуят этерге сюйдю. Кесини жашаууну юсюнден айтды, кёп умутларына алыкъа жетмегенин билдирди.
— Ай, медет жашау а не терк кетип къалды. Мени жашлыгъым бусагъатда биргеме болса эди, дей ахтынды. — Не этеренг аппа, деп соргъан туудукъчугъу, анга къарап, тынгысыз сорду. Бир кесек да тынгылап туруп, жашыракъ болсам эди, биринчиден Черек ауузунда, Уллу Малкъарны тийресинде букъдурулгъан Тайпокъ къазанны излерем, деп ышарды.
— Ол а неди? — деп тёгерегине жыйылып тургъанла сейирсинип сордула.
— Мен эшитгеннге кёре Тайпокъ къазан Малкъарны бийлери Абайланы арбазларында тургъанды. Ол окъладан ишленнген, бек уллу зат болгъанды. Бирле айтадыла анда къойланы жууундуруп тургъандыла, деп, бирле аны юй керекле этерге кесип алгъандыла дейдиле. Дагъыда башхаладан эшитгениме кёре уа, аны элтип, къаяла ичинде, бир таша жерде букъдургъандыла. Ол билгичлиги болгъан сауут эди. Хаким адамла айтханнга кёре, аны тапхан кишиге да керек тюйюлдю, не ючюн десенг ол табылгъанлай къыяма айланыргъа боллукъду, деген оюм барды, деди. Ма алайды жанларымы къыйырлары. Мен а жаш, къарыулу да болуп кесими аны бла сынаргъа сюе эдим, дей хапарын бошады. Анга тынгылагъанла сейир этип, не сагъыш этерге билмей, кёпге дери турдула.
Къаплан ёлюр ауруундан ауругъанын билгенча жашларын къатындан кетмегиз, деп тиледи. Алагъа кёп айтырыгъын айтды. Бир жол, гитче жашына айланып, кёзюне къарап да бир турду, сора жашым халинг, сыфатынг бла да кесиме бегирек ушайса, жашауунг магъаналы, ыспаслы болсун, деди. Жашы уяларакъ да болуп:
— Атам сени уялтырча бир аманлыкъ зат не кесим, не туудукъла этмезле деп, ышанама, деди. Сора барысына да айланып:
— Мени къадарым энчи болгъанды, барыгъыз да аны иги билесиз, деди. Сизден бек тилеригим ауалда жатхан жерим энчи болсун. Жаным, саным да анда тынчайырча, тёгерекге да андан, бийигирекден къарап турурча сюеме, ахыр тилегимми сизден жашырмай. Мен жатхан жерни аллы бла озгъан жолоучула: «Бу къабыр кимникиди», дей ахшы тилекле этерча, таныгъанла уа ызымдан ахшылыкъла айтырча. Жаннет эшиклери ачылсынла Хаджиге, — деп юйлерине къайтырча сюеме, деп хар бирини кёзюне да энчи къарады. Не кёрюрге сюе болур эди кесинден артха къойгъан туудукъларындан, къанындан — жанындан? Алагъа тогъуз атагъа дери тилеген тилегим толсунму дейди, огъесе жашауугъуз ачыусуз кетсинми деди, ким билсин? Алай, бир зат ачыкъды, Жазаны сыры ненча ёмюр ёте эсе да сыйлыды, алгъышлыды, кеплиди...
Ол болду Хаджини, Жазаланы Къапланны осуяты. Дуниясын алышханда, аны осуятын анга къарагъанла ол айтханча этдиле. Жаннетде жат, деп, дууала окъудула.
P. S. Бу чыгъарма, Шауайланы Дауут — Хаджи жазгъан «Жазаланы Дауутну тауруху» деген поэмасына кёре жазылгъанды. Бу поэманы хапарын проза халда къолубуздан келгенча бергенбиз. Дауут — Хаджини битеу жазылгъан чыгъармалары бюгюннге дери сакъланса эдиле бизни тилибизни, тарыхыбызны байлыгъына уллу миллетле сукъланырыкъ болур эдиле. Алай не медет, халкъыбызны къадарыча болгъанды аны чыгъармачылыкъ жолуну ызы да. Бизни къолубузда къалгъан аз болса да, болгъан материал окъуна бизни бек ёхтемлендиреди. Аны тийиншли тинтип, къарасакъ ол литература дуниягъа кенг ачыллыкъ эшик боллугъуна бизни ишегибиз жокъду. Мен, Абайланы Сакинат, аны бешинчи тёлюде туудугъу, аны юсюнден уллу ёхтемлик бла айтама. Мени миллетимми аллай адамы болгъанына уллу насыбы болгъаннга санайма. Нек кёп санлы миллет да аллай адамланы юсю бла саулай дуниягъа белгили болады. Биз да алача, аны айтхан сёзюню магъанасын кереклисича ангылап айнытыргъа онгу болгъан миллет болайыкъ! Фахмуну магъанасын ачыкълаялгъан тёлю ёсдюрейик! Шауайланы Дауут — Хаджини ёр жолуна тенг болгъанла аламат ариу, бай тилибизге къуллукъ этсинле! Аны хар назму тизгини, келген тёлюлеге насихатды. Билимли адамдан ариу адам болмайды. Биз да, малкъарлыла, къарачайлыла деменгили тюрк тил группаны бир бутакъчыгъыбыз. Дунияны башында тил къауумладан андан кёп санлы тил къауум болмагъанчады. Ненча халкъны тили киреди ол къауумгъа? Къалай аламатды биз да аны санына киргенибиз. Кёп назмучусу, алими, жазыучусу, устазы болгъан халкъда, фахмуну бийигине жетгенле да кёп боллукъдула. Аллай иги къадары болсун мени ана тилими!
Конец тяжелого пути
Отрывок из повести
Посвящается маме
Он бы и дальше продолжил, но его перебила мать своим душераздирающим криком. Все те, кто собрался там, посмотрели в её сторону, испугались, что она лишится чувств и стали о ней заботиться. Но ей было не до себя. Она кинулась к нему с расспросами, мол, откуда он обо всём этом так хорошо знает. Тогда Хажи кинулся в ноги к матери и начал горько плакать. Он виновато смотрел в ее бездонные глаза — они были всё также красивы, как в молодости...
Крикнул в сердцах, чтобы она простила его, сына:
— Это же я, мама, Каплан, разве я так сильно изменился? Увидев это, все были в замешательстве. А он плакал, повторяя, что он и есть Каплан. Отец не знал, что делать, как принять эту новость. Подошёл к сыну и дотронулся до него. Немного отошёл и присел на край скамейки. В лице у него не было кровинки. Сын крепко обнял свою мать, и они долго не могли и слова выговорить. Соседи, односельчане успокаивали их.
Прошло достаточно времени, пока все хоть как-то успокоились. Только после этого они осмелились что-то спросить у парня. Он всё рассказал, как на духу. Как его связали и долго везли куда-то. Дорога была неблизкая: где- то меняли на лошадей, где- то его продавали на невольничьих рынках Востока, пока он не попал на турецкий берег к очень хорошим людям. Они его вырастили, выучили, воспитали. Они же его отправили сюда. То, что люди услышали, всех потрясло до самой глубины души. Кто мог в этом маленьком, райском уголке даже подумать о том, что в мире происходит столько зла, что люди могут приносить другим людям столько горя.
Все пролили много слёз и почувствовали большую радость. Эта исповедь не смогла оставить никого равнодушным. Тогда Хажи передал подарок старого Омара отцу. Все собрались в его дворе и целый месяц праздновали эту радость.
После праздников прошло несколько дней. Хажи решил пойти в лес. Он ходил везде и тем самым утолял свою тоску по родным местам. Отец и мать поинтересовались, а он, чтобы их успокоить, сказал, что идёт в сторону Ак Кая, хочет поохотиться. Сам пошёл в ту сторону, где его поймали, связали и заставили пройти этот адский путь. Он чувствовал встречу, он хотел этого. Теперь у него были свои счёты за все унижения и душевные травмы. Он должен был встретиться с теми, кто этого больше всего боялся, возможно, ждал. Рано утром, когда солнце уже вышло из-за скалы, он сидел на том месте, где его связали. Он сидел на трухлявом пне и вспоминал тот день. Он помнил, как кругом всё цвело и благоухало, как чьи-то руки его приговорили к этим мукам, о которых он и сейчас не мог спокойно вспоминать. Он был задумчив, его сейчас тоже беспокоили события этих дней, как неожиданно кто-то его вновь зажал в тиски. Он увидел и того второго и ужаснулся, ведь события повторялись. Но сегодня он был сильный, крепкий мужчина и сумел выбраться из привычного плена. Он освободилсебя и связал этих преступников, которые задержались на свободе.
Хажи их привёл в село, именно туда, куда собирались на ныгыш. Перед всем селом он представил их, рассказал, как они везли его сперва в далёкое осетинское село, оттуда в Дагестан, а дальше по известному маршруту. Жители села Кам решили вынести своё решение: одни хотели передать суду Тёре, другие привязать к камню позора и закидать до смерти камнями, но все требовали жесткого и правильного решения...
* * *
Прошли годы. Хажи жил в своём чегемском доме, но никогда не забывал о тех, кто его вырастил, выучил и воспитал. Люди с высокой моралью дали ему много позитива для дальнейшей жизни. Он их вспоминал, тосковал и часто посещал.
Живя в Чегеме, он мог сравнивать, что эти народы объединены единой моралью. В обычаях было много общего. Объединяли религия и язык. Он рос на сказках старого Омара, а песни и легенды, что говорились в Чегеме, заставляли думать и рассуждать о многом. Взрослый парень, когда бывал на чегемских свадьбах, любил сидеть в сторонке и слушать песни ашугов. Когда пели старинные песни про Карабий и Сарбий или песню про героя Татаркана, он не мог справиться с нахлынувшими чувствами. Он считал, что это было про него. Где же были эти герои, когда его жизнью правили те работорговцы, для которых он был всего лишь товар, на чём они обогащались. Его чувства, ощущения никого не интересовали. Думая об этом, он частенько уходил из дому, пока не приводил свои мысли в порядок. Хажи очень любил посещать священные места своего народа, находившиеся неподалеку.
Долго наблюдал за жизнью Булунгу, самого древнего поселения, бывал в Донгате, Думале и в других поселениях вокруг Уллу Эл. Он с удовольствием участвовал в конных бегах, плясал с красивыми девушками на свадьбах, обходил все места, где далёкие предки оставляли свои знаки — бездонные пещеры Донгата и Башиллик. Наскальные рисунки и рунические письмена даже спустя столетия продолжают интересовать человечество. Они, эти знаки, ещё много веков будут ждать своего времени для расшифровки. Такие раздумья, такие чувства наполняли его душу, он восхищался чудесной природой и людьми своего края. Вспоминая учение старого Омара, он не мог не посещать Намаз таш или, как ещё говорят, молельный камень. Этот памятник навеки остался среди чегемских скал, на пути Великого Шёлкового пути. Эта каменная глыба, монолитом, сохраняет огромную позитивную энергетику. Сколько великих стояли и молились на этом камне. Кто знает, сделаны специально или просто из-за огромного количества молящихся образовались на нём углубления, где лоб и колени касаются камня. Ямочка в верхнем левом углу всегда наполнена водой. Откуда она берётся, тоже никто не знает.
Он часто бывал там. Молился, размышлял о жизни и долго смотрел на противоположную стену скалы Башиллик, на склепы или кешенеле. Там ведь тоже лежали известные своими делами люди из прошлого Чегема. Он любил историю о них, особенно о Леуан шыйыхе.
Этот человек приехал в Чегемское ущелье из Дагестана и жил в селении Думала, был провидцем, и за много десятилетий предсказал, что народ покинет свои земли. Селения превратятся в руины. Так и получилось. Много сёл, которые до войны были густо населены, остались лишь в воспоминаниях.
Пусть это никогда не повторится! Он не мог наглядеться на свой край. Долго ходил по горам и другим местам. Здесь встретил свою большую любовь, с которой создал семью. Она была самой желанной спутницей его столетней жизни. Они вырастили много детей.
Все дети были достойны своего отца.
Та наука, что он получил от старого Омара, в жизни ему очень пригодилась. Он учил грамоте детей, работал эфенди в селе. Трижды сумел побывать в священных местах и совершил хадж. Всё это время он постоянно бывал в Турции и всегда оказывал помощь своей приемной семье. В одной из поездок на его руках умер старый Омар, который оставил ему своё завещание. Каплан сделал так, как велел Омар, сам закрыл ему глаза и похоронил, совершив нужные обряды. Он никогда не забывал, как он его любил, всегда угощал чем-то сладеньким. Всегда благодарил Всевышнего за этого прекрасного парня, за то, что в жизни они узнали его. Саида и Айкёз он тоже никогда не забывал. Не забывал старые турецкие песни, которые слышал, когда жил у них, и даже будучи уже старым человеком, напевал их. Он их тоже любил, как и те песни, что слышал на чегемских свадьбах.
* * *
Годы и время всегда неумолимы. Они подчиняют себе всякого. Каплан или Хажи прожил больше ста лет. Конец пути он тоже почувствовал. Он много думал и об этом. Его потомки, к счастью, были достойными людьми. Это его радовало, он ими гордился. В один из дней он попросил собраться всем его потомкам. Он рассказал им о своей жизни и сожалел, что она так быстро прошла. Он рассказал о своих несбывшихся мечтах, о том, как слабы его ноги, которые его бы несли на вершину гор. Один из правнуков спросил, чтобы тогда он захотел бы сделать? Он молча смотрел на них на всех долгим, тоскливым взглядом. Потом решил признаться в своей мечте. А мечта у него была большая и почти невыполнимая. Он хотел подняться на высокую вершину одной из недоступных скал в Верхней Балкарии, где был спрятан Тайпок казан.
Все удивлённо спросили, что это такое? Он рассказал о том, что этот, казан огромного размера принадлежал князьям Абаевым. Одни говорят, что в нём купали овец и он был сделан из какого-то непонятного сплава.
Он точно знал, что казан имел магическую силу и спрятан где-то в горах, в недоступном месте. Никому не надо его искать, потому что, как говорят провидцы, когда его найдут, может наступить конец света.
— Но я бы хотел быть молодым и сильным, чтобы выйти и поискать этот казан. Больше мои дорогие, я ни о чём не мечтаю, — закончил свой рассказ Хажи. Долго его потомки не могли прийти в себя от такого рассказа. Он признался о своей молодой душе, если даже ему исполнилось больше ста лет! Хажи понимал, что уходит. Подходит конец времени его пребывания на этой прекрасной земле. Он просил, чтобы его сыновья сидели рядом. Он им много раз говорил, что жизнь никогда не надоедает, даже если она рабская. Она позволяет видеть мир и солнце, говорить с луной и звёздами, позволяет влюбляться и растить сыновей. Возможно, счастье длится секунды, а воспоминания о нём остаются навсегда.
Он наказывал им никогда не плакать о том, что закончилось. Просто улыбнуться, потому-что это было. В жизни он видел много хороших людей и не очень. Он знал верных друзей, верность которых была нужна и в счастье, а в беде просто была необходима. Он просил ценить всё в жизни. Считал, что если Бог хочет человека сделать счастливым, то он ведёт его самой трудной дорогой, потому что лёгких путей к счастью не бывает.
Он рассказывал о многих своих знакомых и твёрдо знал, что случайных встреч не бывает. Это испытание или наказание, или подарок судьбы. Каждый человек, который появляется в нашей жизни, является учителем. Кто-то учит быть сильнее, кто-то мудрее, кто-то учит прощать, кто-то быть счастливее и радоваться каждому дню. Кто-то вовсе нас не учит — просто ломает нас, но и от этого получаем опыт. Нужно ценить каждого человека, даже если он появился на мгновение. Ведь если он появился, то это уже неспроста. Просил, чтобы никто из его потомков не теряли надежды, которая даёт крылья, любовь поднимает в небо, а вера указывает путь. Он был великим философом и не позволял опускать руки и идти вперёд, считая, что в этом мире можно искать всё, кроме любви и смерти. Они сами придут, когда придёт время. Он всегда умел верить в мечту, знал, что у неё есть приятная особенность — сбываться.
Он оставался писателем своей судьбы, но не читателем чужой судьбы. Он простил всех, кто обидел его когда- то, отпуская на суд Всевышнего. Он всегда знал, что у каждого из нас есть такие люди, которые дороги даже на расстоянии.
Он очень любил своих сыновей, особенно младшего. Однажды он обратился к нему и долго смотрел ему в глаза и сказал, что он больше остальных похож на него. Он просил у Аллаха для него жизни полной смысла. Сыну стало неудобно перед старшими братьями, но всё же он позволил перед отцом дать слово, что сделает всё возможное и воспитает своих детей, достойными своего отца. Отец знал, что сыновья его не ослушаются. Когда он сказал своё последнее слово, они все долго молчали.
— Судьба моя была особенной, вы всё это хорошо знаете. Поэтому я в последний раз прошу вас, чтобы меня похоронили на особенном месте. Чтобы это место было на возвышенности. Хочу оттуда смотреть вниз. Чтобы проходящие спрашивая, чья эта могила, желали мне покоя на том свете, а те, кто меня знал, желали мне вечного рая».
Такие слова были его последними словами. Это было его завещанием, желанием вечного странника, мечтателя и просто человека хорошего. Как сказал кто-то из великих, если гениальность, величие ума, то великодушие —гениальность души. Не правда ли, это было его путеводной звездой?
Конечно, не хватило ему столетней жизни для исполнения всей мечты. Да, добровольно в этот мир он не явился бы. И отсюда уйти не стремился бы. Не нам дано решать подобное. Одно в наших силах сейчас: пожелать покоя его праху! Пусть врата рая будут открыты всегда!
Аминь!
