Къадарны ныхыт жолларында
ХХ-чы ёмюр. Бирде Мариям дуниягъа ол келтирген сынауланы, палахланы андан иги ким биледи деп сагъыш этеди. Ызы бла ол ачы жыллада жоюлгъанланы, сибирьни толтургъан, анда атсыз-чуусуз болгъан насыпсыз халкъны келтиреди кёз аллына. Аллай насыпсызла кёп эдиле. Бек кёп.
Къолайлы юйюрден эди ол. Атасы Ахмат башына бек къаты ёзденледен эди. Кесин аямагъанды, сабийлери кереклерин табар ючюн. Несин да бергенда жингы властьха. Мюлкю къаты эди. Аны мал байлыгъын, ишни къурай билгенин да хайырланыр ючюн къалмагъанды жангы власть. Артда уа, 30-чу жыллада, аны да, эки тамата жашын да тутуп, хапарсыз этген эдиле. Ол кезиуледе, хар бир журтда болгъаныча, бизни элде да межгитлени жапхан эдиле жангы къуллукъчула, башындан келген оноуду деп. Ала тёрт болгъандыла уллу элибизде. Файгъамбарла кибик, аллай кишиле ачхан эдиле аланы. Къуран окъургъа, башха илмулагъа да юйретгендиле сабийлени. Артда уа, жангы властьны оноуу бла, бир къауум башбузукъ жыйылып, чачхандыла аланы. Эл башындагъыны къошунун, агъачын да ол тийречиле ташыгъандыла юйлерине. Тапшинчиле, тёбен элчиле да, аладан кёргенни этип, аудургъан эдиле межгитлерин.
Эл ортасында бир бийик жерчикде сюелген бек уллу межгитни ишлеп башлагъанларында, Ахматны атасы салгъан къыйынны кёпле эслеринде тутадыла. Аны жылтырауукъ чукуюн да, Бекболат эфенди айтып, ол келтирген эди Дагъыстандан, улоу тутуп. Аны чача тургъанларын эшитгенде, атхан эди Ахмат кесин ары.
— Неди бу эте тургъаныгъыз, Аллахыгъыз жокъмуду сизни? — деп, талакъ солуу этип жетгенинде, харх этип кюлген эдиле алайда болгъан камсыкла:
— Къайдады да ол сен айтхан Аллах? Бар эсе, нек тыймайды бизни? Нек тохтатмайды? Таматалары Ханапий да:
— Кёзюмден кет, хахай этип турма, сизни заманыгъыз озгъанды, — деп эсгертген эди.
Ол, Алауган кибик, уллу санлы киши, баям, эркинлик дегенни алай ангылагъанды. Аллайла дагъыда бар эдиле. Ол заманда Ахмат, юйюне къайтып, аппасына орус патчах саугъа этген ушкокну алып чыкъгъанды. Элни ол къайгъысына эки жашы да табылгъандыла. Къан тёгюлмегенди, эслиле жетип, алай а экинчи кюн окъуна къара машина жокълагъан эди элни. Аланы чалгъы чала тургъан жерлерине Жамал элтген эди келгенлени. Андан сора Ахматны бла аны жашларын киши кёрмегенди. Аладан хапар билирге шахаргъа ана эгечи бла бирге Мариям баргъанды. Ол кюн эсине тюшсе, Мариямны жюреги жер бла тенг болады. Ётюрюк айтхан эдиле, сюд этилликди деп. Тар ауузуна баргъан арба аланы эл аягъында тюшюргенде, экиси да жол жанында кырдыкда олтуруп, къычырыкъ этип жилягъандыла. Ол сагъатда дуния башха бет алгъан эди. Арлакъда жерк агъачны башын къара булутла басып, жел асыры къаты ургъандан, терекле бюгюлюп, сынаргъа жете. Сора бир сейирлик жауун къуйгъан эди, ол жилямукъла бла къатыша, дуниядан бу тиширыула алда кёрлюк артыкълыкъны жуууп кетерирге кюрешгенча...
Жансарайгъа керти хапарны айтмазгъа дедиле. Болсада кёпге букъдурургъа тюшмеди. Экинчи кюн аны анга колхоз тамата кеси айтды. Келди да, къамичи бла агъач къабакъны къакъды. Сора босагъагъа чыкъгъан Жансарайны кёрюп, саламлашхан да этмей:
— Не эшик-терезе къакъдырып турасыз, Жансарай, власть аллыгъызгъа келгенде? — деди эрши ауаз бла.
— Кел, жууукъ бол, Жамал. Аллынга чыгъаргъа эр киши жокъду да, андан сёлешеме кесим, айып этме. Шуёхунгу, эки жашны да Нальчикге алып кетгенлерин билесе.
— Не шуёхуму?! Жамал властьны жаууна шуёхду деп, кишиге айтма, — деп, бютюнда да бек ачыуланды мал. Сора, бир кесек шошайып: — Юйню бош этигиз деп келгенме, — деп къошду.
Сейир этди Жансарай: тюнене, аланы жууукъ юлюшлюклерин излей, Мариямны жашына тилей келген, жау жакъгъанча, алай жумушакъ сёлешген, ки аякъны бир уюкъгъа сугъуп сюелген кишини олсагъатха былай тюрленнгенине. Алай Мариям ол затны къатына да къоймагъан эди. Анга уа къууанды. Сора, эс жыйды да:
— Не юйню? Властьны жауу дегенинг да неди? — деп, Жамалны бетине къарап, анда жаныуар огъурсузлукъну кёрдю Жансарай.
— Да, къалай сунаса да? Ахматны, жашларынгы да бош сибирьлик этген болмазла да!
— Сибирьликми?!
— Угъай, Нарсанагъа курортха ийгендиле. Босагъагъа тёгюлюп къалды Жансарай, гитче сыныкъчыкъладан сюелген тёбеча. Мариям а, не айтыргъа билмей, эшик жанында сир къатды.
— Айтдырып турмагъыз. Терк болугъуз. Эки кюнден бу юйде школ ачаргъа оноулашханбыз, — деп, Жамал атын башха жары бурду. Ызындан конторну къагъытчысы келди.
— Ненча отоу, не халда болгъанларын жазып кел деп жибергендиле, — деди да, Осман кёп кере ушхууур ашагъан юйюне кеси кирди, жууукъболну да сакъламай... Андан сора ала, халжар къыйырын бёлюп, анда жашадыла. Ол кюнле эсине тюшселе, кеси мадарымвившиесызлыгъына урушады Мариям. Алай а ол, устаз, не эталлыкъ эди, аз да къуллугъу болгъан адам бла тюбешсенг, кёзлерин кётюрюп, не къаршы жууугъуну да бетине къараялмай айланнганда? Эшикге чыгъаргъа къоркъуп турдула. Чыгъама десе да, къалай кетер анасын къоюп Мариям? Тели болуп, агъачха къачар, кеси къалса.
От этер онг жокъ. Къоншулары, Адемейни къатыны Маржан, туудугъундан ахшам къарангысы бла ийген зат бла кечинип турдула. Бир кюн а район милиционер келди. Халжар аллында сюелип:
— Энди сен да, ананг да, мындан ары къайгъысыз жашар ючюн, Ахматдан бла аны эки жашындан ёнгелегенигизни къагъытха тюшюрюрге керексиз, — деп тохтады Мариямгъа. — Совет школда жаланда жангы властьны адамлары ишлерге эркиндиле.
— Атамы ким не хатасын кёргенди, ахшы жаш? Кимге аманлыкъ этгенди? Къарындашларым а — алыкъа къанатлары къатмагъан сабийле. Терслик бла тутхандыла. Сюд боллукъду. Хар не ачыкъланып, юйге иерикбиз дегендиле.
— Властьха тийгенди аланы хаталары. Аны жауларына жумушакъ болургъа эркин тюйюлбюз биз.
— Властьхамы? Анга уа не этгенди?! Ырысхысын берсе, тынчлыгъы къуруп, кече жатмай, аны ара мюлклерин къураргъа къатышып айланса, андан сора не излейсиз бизден?
Ким биледи, бу ёрелешиу не бла бошалыргъа боллугъун. Къоншу арбаздан аланы эшитип тургъан Адемей кирди да, сенегин да къабакъгъа тиреп:
— Къой, жашы, атаны, ананы да адам кеси сайлап алмайды. Сагъыш этсин, бир акъылгъа бир тюшюнюр, — деп, къызны халжар таба тюртдю.
Андан ары ол анга не айтханы белгисизди, алай а жашны ашырды да, аны бла бир кесекчикге хошлукъ салды жюреклеге. Ол кече Жансарайны Чегем ауузунда жашагъан къарындашы Къанамат кече тау бла аууп келди алагъа. Адам ийнанмазча хапарны билгенинде, ким тыярыкъ эди аны тауну бирси жанында? Хапар а огъурсуз эди, ачы — Ахматны, жете келген жашларын да ёлтюргендиле, къызыны ызындан тюшгендиле, тиширыуланы да ашырадыла сибирьге деп. Аны анга жууукъ адамы билдирген эди.
Ол кече окъуна Къанамат эгечин Нарсана тийресинде жашагъан эски шуёхуна ётдюргенди. Андан а аланы, кесини юйюрюн да Дагъыстаннга кёчюргенди. Ол жерни, къумукълуланы да бек сюеди Мариям. Шахардан он-онбеш километр узакълыкъда элде жа-шадыла. Анасы ауушханда, аны жаназысына сюелгенлени эсгерсе уа, жюреги бютюнда бек ачылады алагъа. Анда дагъыда таулула болгъанлары Аллахны саугъасы эди.
Малкъар халкъны Орта Азиягъа бла Къазахстаннга кёчюрюлгенин эшитген кюнлеринде ала, школну класс отоууна жыйылып, мугур болуп олтургъандыла. Жангларына бек тийсе да, аланы ата журтларын, юйлерин, арбазларын, къартла бир уртлам суу ичерге термиле кетген шауданларын — нелерин сыйырсала да, милкусочки летлеринден кёллери къачмагъанына Мариям бюгюн да сейир этеди...
Андан бери кёп жыл озгъанды. Мариям юйюрлю да, сабийли да болгъанды. Аны жангыз жашы Мустафа, Москвада окъуп келип, биргесине жашайды. Шахарда къурулуш жаны бла орта таматаладанды. Атасы аууш- ханлы, ол аны кеси жангызлай къоймайды. Мариям окъутхан сабийле артда кеслерини сабийлерин келтирип башлагъандыла анга. Ол сабийлени къарамларында, къымылдагъанларында, къылыкъларында аланы ата-аналарын танып, жумушакъ ышарыучу эди эсгериулерине. Кёп жерледе ишлейдиле ол окъутхан жашла бла къызла. Аладан бири — Асадулла, шахардан элге солургъа келип, устазына киргенде, андан-мындан хапар айта келгенде, Мариямны атасыны бла къарындашларыны юслеринден жарсыуун билгенди. Излегенди да, тапханды аланы къа-гъытларын. Сора кёп сагъыш этгенди кёргюзтейимми аланы устазыма огъесе букъдурупму къояйым деп. Не болса да, алдаргъа уа сюймегенди.
Мариям заман саргъалтхан къагъытланы къолуна алгъанда, аладан келген сууукълукъдан къоллары къалтырап, тюйюмчек бауланы тешалмай, бир кесек мычы-гъан эди. Артда, жилямукъла бетин жууа, дунияда бек жууукъ, бек татлы адамларыны ахыр «гюняхларына» батхан эди. Къарындашлары, кёп къаты сорууладан сора, «халкъны жауу» болгъан аталарындан ёнгелеп жазгъандыла. Атасы Ахмат а анда айтылгъаннга, властха къажау кюрешгенме дегеннге, женгдирмегенди. Алай боллугъуна ишекли тюйюл эди къызы.
Аланы ючюсюн да бир кюн жойгъандыла анда окъуна бир къырал юйню тюп къатысында. Бусагъатда анда адамлагъа бакъгъан поликлиника барды. Алай а аланы анда къалай сау этериксе, кече сайын адамланы ынычхагъанлары эшитилип турады андан дейдиле сора? Дагъыда ол къагъытланы араларында Жамал органлагъа «властьны жаууну» юсюнден жазгъан къагъыт да сакъланады...
Энди: «Я Аллах, Сен кеч къарындашларымы — акъылбалыкъ болмагъан сабийлени!..» —деп башлайды тилеклерин Мариям. Атасына уа къайгъысызды: ол тюз адам эди, бети болгъан, Аллах излегенча жашагъан…
На каменистых дорогах судьбы
ХХ век. Иногда Мариям думает, кто, как не она, может знать лучше о тех испытаниях, о тех бедах, которые принес этот век миру? А потом проходят перед глазами те, кто погибли в те непростые годы, кто прошел Сибирь, кто безвестно исчез там, и она отсекает свои мысли. Знает, что им никак не помочь, а душу свою истерзает. Таких несчастных было много. Очень много.
Она из хорошей семьи. Они всегда жили в достатке, не жалел себя для этого Ахмат, отец ее. Он был из достойных узденей. Отдал все новой власти. Хозяйство у него было крепкое. А ведь все нажитое пришло к нему непросто. Не спал ночами, жил вдали от семьи в горах, чтобы пасти скот, чтобы нужды не знали дети. Да, новая власть в первое время пользовалась его знаниями и умением. А потом, в 30-е годы, в один день арестовали его и двух его сыновей. Так и канули они в неизвестность.
Тогда, как и во всех горских поселениях, в нашем селе новые начальники закрыли все мечети. Говорили, указание такое сверху пришло. У нас их, мечетей, было четыре. В свое время открывали их мужчины, похожие на файгамбаров*. Они знали Коран и другие науки, чему и учили детей. А потом собрались какие-то башибузуки и по приказу новой власти разрушили их. Растаскали люди то, что от них осталось — черепицу, лес... Посреди села была Большая мечеть. Когда ее строили, много труда туда вложил дед Мариям, отец Ахмата. Об этом до сих помнят люди. По просьбе Бекболат- эфенди сияющую золотом верхушку мечети он привез из Дагестана на арбах. Когда услышал, что рушат Большую мечеть, Ахмат бросился туда.
— Люди, что вы делаете? У вас что, Бога нет? — кричал он, запыхавшись.
А они громко смеялись в ответ:
— Где же твой Бог? Если он есть, почему же он нас не останавливает?
А предводитель их, Ханапий, напомнил:
— Не шуми! Убирайся с глаз! Прошло ваше время. Он был похож на Алаугана — большой, сильный. Возможно, он так понимал свободу, которой одарила его новая власть. Были еще такие.
Тогда Ахмат вернулся домой и вышел оттуда уже с ружьем, подаренным его деду русским царем. Два его сына, совсем еще юноши, встали рядом с ним. Правда, кровь не пролилась — нашлись мудрые люди, остановившие их. А на следующий день село навестил «черный воронок».
Туда, где Ахмат и его сыновья косили сено, повел людей в черных кожаных пальто Жамал. С этого дня Ахмата и его сыновей больше никто не видел. Чтобы узнать об их судьбах, в город поехали тогда Мариям и сестра ее мамы.
Когда Мариям вспоминает тот день, сердце ее снова и снова сжимается из-за жалостьи к себе и своим близким. Обманули их, сказав, что ожидается суд.
До края села их подвезли люди, ехавшие дальше в ущелье. Сидели тогда они у дороги, ведущей в их село, и плакали, не зная, как сказать бедной Жансарай про суд над Ахматом и ее сыновьями. Мариям часто вспоминает, как изменилось тогда в одно мгновение все вокруг — ольховый лес, что рядом, как-то сразу накрыло черными тучами, разгулялся ветер, сгибая деревья в своем буйстве. А потом полил дождь, смешиваясь с их слезами, как будто хотел смыть с лица земли всю жестокость того, что ожидает этих несчастных людей вскоре...
Они тогда решили не говорить Жансарай о том, что услышали. Но им не пришлось долго это скрывать. На следующий день сам председатель колхоза сказал об этом открыто. Он подъехал на лошади и, не сойдя с нее, постучал рукояткой плети о деревяные ворота. И когда на пороге появилась Жансарай, даже не поздоровавшись с ней, упрекнул:
— Что же ты, Жансарай, заставляешь стучать в двери и окна, когда новая власть сама пришла к тебе домой? Голос у него был неприятный, злой.
— Проходи в дом, Жамал. Не обессудь, нет в доме мужчины, поэтому мне приходится самой вести разговор с тобой. Ты сам знаешь, твоего друга и его сыновей забрали в Нальчик.
— Какого еще друга?! Никогда и никому не говори, что Жамал друг врага новой власти, — рассвирепел он еще больше. Подождав немного, добавил: — Пришел сказать, чтобы освободили дом.
Жансарай была удивлена: совсем недавно этот мужчина хотел породниться с ними, просил руки Мариям за своего сына и голос его был мягок и нежен, как масло. Но Мариям и слышать об это не захотела. А что происходит сегодня?! Жансарай вспомнила, что Мариям отказалась от его сына и обрадовалась этому. Придя в себя понемногу:
— Какой дом? И еще... кого ты назвал врагом власти? — спросила Жансарай, глядя в узкие глаза Жамала, как будто ответ на ее вопрос прятался в них.
Звериной злостью покрылось лицо председателя.
— А как ты думала? Наверное, не напрасно сослали Ахмата и сыновей твоих в Сибирь!
— В Сибирь?!
— Нет, их отправили в Нарсану** на курорт!
Как-то сразу опустилась Жансарай на ступеньку, как будто все ее тело рассыпалось на мелкие острые кусочки и образовало горку на пороге. А Мариям застыла у дверей, не зная, что делать.
— Не заставляйте повторять. Поспешите. Через два дня здесь открывается школа. Так решили. С этими словами Жамал повернул лошадь и поехал дальше.
Следом пришел писарь из конторы.
— Послали, чтобы записал, сколько здесь комнат и в каком они состоянии.
Осман вошел в давно знакомый ему дом, где не раз сидел за трапезой, не ожидая приглашения... Потом Мариям и Жансарай жили в загоне для скота. Ругает себя Мариям за то, что ничего не смогла тогда изменить. А что она, молодая учительница, могла тогда сделать, когда все, даже близкие родственники, боялись таких как они, и старались не поднимать глаза при встрече?
К тому же страшно было выйти на улицу. Если бы даже захотела, Мариям не смогла бы оставить маму.
Она же сойдет с ума и убежит в лес от горя, если останется одна.
Не было возможности топить, чтобы хотя бы что- нибудь состряпать себе на ужин или завтрак. Соседка Маржан, супруга старого Адемея, скрывая от людских глаз, вечерами присылала через внука что-нибудь поесть. Спасибо ей.
В один из этих дней нашел их милиционер из района. Он встал перед сараем и как-то торжественно объявил:
— Теперь и ты, и твоя мать, чтобы в дальнейшем жить спокойно, должны отрешиться от Ахмата и его сыновей. Об этом вы должны написать при мне на этой бумаге, — он посмотрел на Мариям и добавил: — В советской школе могут работать только люди, подчиняющиеся новой власти.
— А что плохого сделал мой отец? Кого и чем он огорчил? Братья же мои — еще не оперившиеся дети. Их арестовали по ошибке. Состоится суд и все встанет на свои места. Их отпустят домой.
— Кому, спрашиваешь, они навредили? Власти они учинили вред. И мы не вправе жалеть их.
— Власти? А что они сделали ей?! Мой отец отдал ей все, что было нажито его непосильным трудом, помог в организации колхоза. А чего вы еще хотите от него и его детей?
Кто знает, чем могла закончиться их перепалка, если бы не сосед Адемей, слышавший их разговор. Он зашел во двор, приставил вилы, что были у него в руках к стене сарая и обратился к служителю порядка:
— Оставь ее, парень. Разве кто-то выбирает себе отца или мать? Пусть подумает, может, придет к какому- нибудь мнению.
С этими словами Адемей мягко оттолкнул Мариям внутрь сарая.
Не знает Мариям, что далее сказал старик непрошеному гостю, но, проводив его, вселил ненадолго покой в сердца несчастных женщин.
В ту ночь Канамат — брат Жансарая, проживающий в Чегемском ущелье, через перевал пришел к ним ночью.
Услышав весть, в которую трудно было поверить, он не удержался. Да, кто бы смог остановить его на той стороне горы, когда беда грозила его сестре? Страшную новость ему передали: Ахмат и его сыновья убиты, Жансарай и Мариям собираются отправить в Сибирь. Так ему передали.
В ту же ночь Канамат вывел сестру и ее дочь из села и отправил через своих друзей в Нарсану к старому знакомому. Оттуда он их и свою семью вывез в Дагестан. Мариям очень полюбила ту землю и тех, кто живет на ней. Они там жили в кумыкском селе в пятнадцати километрах от города. Она не может забыть, сколько людей собралось проводить ее маму Жансарай в другой мир, когда она покинула этот. И, когда думает об этом, сердце ее радуется за маму и за них. То, что там еще проживали их земляки, было подарком от Всевышнего. Потом они услышали, что их народ выселили в Среднюю Азию и Казахстан. Они, убитые горем, сидели в школьном классе. Хотя и были обижены, лишены всего — Родины, своего дома, двора, села, родника, откуда каждый из них мечтал выпить глоток воды, набрав в горсть, да так и не попили. Не было радости, была боль. Мариям до сих пор удивляется, откуда эта любовь — любовь к тем, кто не защитил их, попрятался, когда им было плохо?
С тех пор прошло много лет. Мариям вышла замуж, родила сына. Мустафа, ее сын, учился в большом городе, чем она очень гордится. Он инженер-строитель. Не просто инженер, даже начальник, пока среднего звена, правда. С тех пор, как муж Мариям умер, он не оставляет маму, живет с ней. Ждет, не дождется Мариям внуков, да и невеста вроде есть...
Дети, которых учила Мариям, потом своих детей стали приводит к ней. Она смотрела на них, узнавала в них по взгляду, по движению, по повадкам их родителей и улыбалась своим воспоминаниям. Много, где работают ее ученики. Один из них, Асадулла, в секретных службах значится в городе. Он как-то проведал Мариям и услышал ее рассказы о том времени. Уж очень огорчало учительницу, что ничего не известно о ее отце и братьях.
Асадулла нашел ту заветную папку, где говорилось о них. Он долго думал, показать эти бумаги Мариям или нет. И все же не стал обманывать ее надежды.
Когда Мариям взяла в руки пожелтевшую от времени бумажную папку, холод, исходивший оттуда, сковал ей руки и она еле-еле развязала потерявшие цвет ленточки. Потом, обливаясь слезами, окунулась в последний «грех» самых близких, родных ей на свете людей. Братья ее, после жестоких пыток, отреклись от отца — врага народа. А отец ее, Ахмат, оказался стойким, он так и не признался в том, что работал против новой власти. Не делал он этого! Мариям и не сомневалась. Их расстреляли в один день там же, в подвале одного тыялиз городских учреждений. Там сейчас поликлиника, где лечат людей. Но разве их там вылечишь, когда ночами, говорят, оттуда все еще слышатся стоны?
И еще в этой папке была бумага, где Жамал уведомлял органы о ненадежности Ахмата, писал о том, как он и его сыновья с оружием пошли против людей власти...
Теперь Мариям начинает свои молитвы со слов: «Я Аллах, прости моих братьев — они были совсем детьми!» А за отца она спокойна: он был правильным, праведным человеком, совестливым, жил по заповедям Божиим.
*Файгамбар — пророк.
** Кисловодск.
