«Ни петлички, ни лычки...»
Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Александр Твардовский
О моих односельчанах — участниках войны, вернувшихся домой с победой, я уже писал, и не один раз. Я писал о них по зову сердца и, конечно же, по роду своих занятий. Работая учителем литературы в сельской школе и по нескольку раз в день проходя мимо памятника павшим в Великой Отечественной войне моим односельчанам, я просто не мог молчать и не писать о той проклятой войне и ее жертвах. Да и потом, когда я переехал жить в город и уже работал корреспондентом республиканской газеты, тоже писал об участниках войны: я считал это долгом журналиста не только перед своими односельчанами, но и перед всеми ветеранами.
В книге Рабадана Таинова и Раджаба Магомедова «Аул Дибгаши» даны два списка дибгашинцев — участников Великой Отечественной войны: один — с именами живых, вернувшихся домой с победой, и второй — с именами оставшихся лежать на полях сражений. В обоих списках ровно по 28 имен. В той же книге даны имена дибгашинцев, работавших на трудовом фронте. И их где-то около 30 человек.
В нашем маленьком селе (в 40-е годы минувшего века в нем было чуть больше 100 домов) не было семьи, которой бы не коснулась эта война. Из нескольких семей ушли на войну и не вернулись отец и сын, по два—три брата. Да, много близких родственников потеряли на войне горянки-дибгашинки. В книге «Аул Дибгаши» перечисляются их имена. Вот они: «Муталипова Туту потеряла на войне двух братьев, мужа и его брата. Пятеро ее детей остались сиротами. Гасанкадиева Бика потеряла мужа и единственного брата. Магомедова Апай потеряла мужа и четырех двоюродных братьев, трое ее детей тоже остались сиротами. Давудова Хава потеряла двух братьев. Алибекова Кистаман потеряла на войне двух братьев и трех двоюродных братьев. Алигасанова Патимат на войне потеряла мужа, сына и двух братьев. (Этот список можно продолжить.)». Они ждали своих отцов и братьев, мужей и сыновей до самых последних дней своей жизни. «А может, кто вернется? Хотя бы один», — надеялись они.
О женщинах из своего села — вдовах войны народный поэт Дагестана Сулейман Рабаданов в стихотворении «Вдовы» пишет так:
Увидев почтальона,
Вы и ныне, как прежде,
До безмолвного стона
Задохнетесь в надежде:
«Может, жив?» —
И готовы
Век надеяться, вдовы.
Это у его матери Бадайлы Хамис погибли в той войне племянник и четыре двоюродных брата. Инвалидом вернулся с войны ее старший сын. Значит, поэт писал о том, что видел и хорошо знал.
Ветеранов войны мы приглашали в школу на классные часы, и они рассказывали учащимся о войне. И каждый год в День Победы, 9 Мая, дибгашинцы собирались у памятника в центре села. И здесь ветераны рассказывали нам о своем ратном пути. Как мы любили их слушать! Гордились ими. Они это видели и иногда рассказывали и о том, чего в их жизни не было: видимо, надоело им каждый год рассказывать одно и то же. В своих рассказах некоторые из них дошли до того, что «пленили немецких генералов». Детям это нравилось, и потом они долго пересказывали друг другу эти истории о подвигах героев-односельчан.
Вот откуда я брал материал для своих статей о дибгашинцах — участниках ВОВ. Да и потом при случайных встречах я много раз просил их рассказать что-нибудь о войне, иногда и записывал.
Учитель нашей школы Гаджи Юсупович Маммаев часто рассказывал нам о боях с бандеровцами на Западной Украине (на войне он был бойцом Смерша). Он же много раз по моей просьбе описывал свою встречу с моим будущим отцом, которого он застал лежащим на носилках на перроне Харьковского вокзала. ««Он весь был в бинтах», — говорил Гаджи Юсупович. — Я его еле узнал». Об этом случае мы с моим учеником Магомедом Багомедовым (по отцу он правнук моего отца, а по матери — внук Гаджи Юсуповича) написали рассказ «Бутылка молока и буханка черного хлеба» и заняли призовое место в республиканском конкурсе.
Абдулкарим Алибеков рассказывал о том, как ему одному сдался в плен целый взвод румын, воевавших в войсках вермахта. «Другие тоже просили и их взять с собой, но я испугался и не взял», — говорил он. Потом школьники младших классов рассказывали, как Абдулкарим взял в плен целый немецкий полк. «И только по ошибке ему не присвоили звания Героя Советского Союза», — говорили они. Однажды я спросил у Абдулкарима о том, достаточно ли хорошо их кормили на войне. Его ответ очень меня удивил. Он сказал: «После боя полевая кухня привозила обед на роту, а в роте-то в живых оставалось всего 50—70 бойцов. Только никто из нас чужого не ел».
Любили рассказывать о своих ратных подвигах Арслангирай Гебеков, Рабадан Магомедов, Мухтар Рабаданов, кавалер двух орденов Славы Али Сулейманов и другие.
Отличная память была у Магомеда Гасанова, кавалера ордена Красной Звезды и двух медалей «За отвагу». Он помнил имена всех своих командиров — от командира отделения до командующего армией. Я помню 1970-е годы, когда вышла из печати книга Л. И. Брежнева «Малая Земля». Тогда Магомед Гасанов говорил, что не было на Малой Земле командира с фамилией Брежнев. «При освобождении Новороссийска 18-й армией командовал генерал Леселидзе, и никакого Брежнева там не было», — говорил он. Я, в то время учитель литературы в средней школе, конечно же, возмущался его ответом и уточнял, что Л. И. Брежнев был начальником политического отдела 18-й армии. «Я Брежнева ни разу не видел, — уже как бы соглашаясь со мной, говорил он, — а генерала Леселидзе видел несколько раз». Вот такой был он человек, двоюродный брат моего отца! Говорил, что медаль «За отвагу» ему дали за «хорошего языка», и показывал рубец на плече от укуса немца, которого он «тащил ночью на спине из вражеского окопа в наш окоп». Хорошо он рассказывал, правдиво. Когда я спросил у него, какие из себя были немцы, он сказал, что они «были высокие, здоровые и сытые, в атаку шли, засучив рукава, и стреляли от живота». Выражение «стрелять от живота» в первый раз я услышал от него и тогда не подумал о смысле этих слов. Только потом, когда прочитал в поэме Рождественского «Двести десять шагов» слова «шли и стреляли от живота», я понял, что это значит. Немцы стреляли не целясь, приставив приклад автомата к животу: они не жалели патронов и автоматной очередью косили наших солдат. Вот, оказывается, что значит «стрелять от живота».
Мой отец Раджаб Аммаев не любил рассказывать о войне. Когда мы спрашивали, где он служил, называл город Ржев. Ни Москву, ни Сталинград, ни Берлин, а какой-то Ржев. В учебниках истории для средних школ ничего не говорилось о Ржеве. О боях подо Ржевом мы знали только из стихотворения Твардовского «Я убит подо Ржевом». Это потом я узнал, что подо Ржевом было убито очень много солдат с обеих сторон. Вместо словосочетаний «ржевское сражение» и «ржевская битва» в народе говорилось «ржевская мясорубка». Бои подо Ржевом, как сейчас говорят, были самыми кровопролитными за всю историю Великой Отечественной войны.
Как учитель литературы я знаю, что подо Ржевом воевал лейтенантом известный в будущем русский писатель Вячеслав Кондратьев, автор повести «Сашка» — по мнению многих, самого правдивого произведения о Великой Отечественной войне. Он там командовал взводом и был ранен. За мужество и героизм, проявленные в бою подо Ржевом, Вячеслав Кондратьев был награжден медалью «За отвагу». «Мы залили их реками крови и завалили горами трупов», — так писал о «ржевской мясорубке» другой русский писатель — Виктор Астафьев. По скупым рассказам моего полуграмотного отца выходило, что он был участником боев подо Ржевом. Я до сих пор не понимаю, как он выжил в этом аду.
Однажды я спросил у него: «Скажи, отец, что больше всего пригодилось тебе на войне? Какое оружие самое хорошее?» Он с каким-то непонятным прищуром в глазах посмотрел на меня, потом на брата Магомеда и говорит: «Железная каска и саперная лопата. Лопата — лучшее оружие на войне». «Что!? А автомат, пулемет!?» — вскрикнул мой брат, «большевик» Магомед. Я же спокойно попросил отца объяснить, почему он маленькую саперную лопату, что солдаты носят на поясе, считает самым нужным оружием на войне.
— Неожиданно в небе появляется немецкий самолет и на бреющем полете начинает по нам стрелять. Развернулся — и опять пошел стрелять. Потом опять и опять… Я не бегу никуда, как делали многие мои товарищи, а сразу вытаскиваю из-за пояса саперную лопату и быстро рою в земле углубление. Лезу туда с каской на голове… Это одна из самых верных возможностей остаться в живых. Лопата в рукопашном бою просто незаменима. Понял, «большевик»? — посмотрел он на Магомеда еще раз. Но Магомед, я думаю, его не понял. Ему же хотелось, чтобы молодой отец наш поднялся во весь рост и из трехлинейной винтовки образца 1891 года начал стрелять по немецкому самолету, как делал это литературный герой Василий Теркин.
Я обо всем этом уже написал и, если можно так выразиться, как бы частично выполнил свой долг перед моими односельчанами — ветеранами войны.
А как мне быть со своим священным долгом перед погибшими в ту войну, защищая Москву, Ленинград, Сталинград, перед теми, кто погиб подо Ржевом, чтобы выжил мой будущий отец? Ведь если бы он погиб, меня бы не было. Как мне быть с долгом перед двадцатью восьмью моими односельчанами, не вернувшимися с полей сражений, похороненными в братских могилах и вовсе не похороненными, «пропавшими без вести»?
И как я могу написать о них, если нет никого, кто мог бы что-нибудь рассказать о погибших? Они же «пропавшие без вести». Свидетелей их славного конца просто нет... Нам в наследство достались лишь их имена, написанные на мраморной плите памятника в центре села. Еще остались 28 гранитных плит с их именами, красной звездочкой и датой войны в каменных нишах старых домов, откуда ушли на войну мои односельчане. Народный поэт Дагестана Сулейман Рабаданов своими руками изготовил эти плиты и привез в родное село на 9 Мая. Двадцать восемь мавзолеев в одном маленьком нашем селе.
Двадцать восемь бессмертных имен. Какое совпадение! Двадцать восемь панфиловцев, защищавших Москву от фашистов зимой 1941 года, 28 дибгашинцев, погибших на войне, и еще 28 опять же моих односельчан, вернувшихся с победой домой в 1945 году. Когда бы ни слышал эту цифру, я вспоминал слова политрука Василия Клочкова, услышанные мною еще в юношеские годы. Он один из тех 28 панфиловцев, погибших, но не пропустивших немецкие танки к столице нашей Родины. Его слова мигом облетели нашу огромную страну, они дошли до сердца каждого советского солдата и вдохновили их на новые подвиги. «Велика Россия, но отступать некуда: позади Москва», — повторял каждый наш воин при каждом новом наступлении врага и стоял насмерть. Враги не взяли Москву — панфиловцы не позволили.
О героях-панфиловцах написаны книги (Ф. Селиванов «Панфиловцы», А. Бек «Волоколамское шоссе» и другие). О них слагают стихи, поют песни, снимают фильмы («28 панфиловцев»). Подвиг панфиловцев обессмертили. Правда, некоторые новые «историки», пришедшие в нашу жизнь вместе с перестройкой, стараются умалить подвиг советского солдата в Великой Отечественной войне и по-своему переписать страницы истории, рассказывающие о битве под Москвой. Но у них ничего не выйдет: слишком уж велик был подвиг панфиловцев в защите столицы нашей Родины. Такое не забывается.
Я хорошо помню 1967 год. В том году по решению правления колхоза имени Кирова Дахадаевского района ДАССР в центре села Дибгаши был поставлен памятник павшим в Великой Отечественной войне дибгашинцам. Скульптор-самоучка Алигаджи Курбанов из Кайтага задумал вырезать из цельного камня точно такую фигуру советского солдата, что стояла на постаменте памятника в Трептов-парке в Берлине. Только в нашей глыбе не хватило камня для фигуры «девочки спасенной на руках». Но наш солдат-памятник, как и тот, что в Трептов-парке, в правой руке держит огромный меч, которым разрубил фашистскую свастику.
Как я уже говорил выше, каждый год 9 Мая все наши сельчане собираются у памятника. Там с утра стоит почетный караул из учащихся старших классов, а младшеклассники кладут к подножию памятника букеты полевых цветов. После короткого выступления директора школы школьники читают стихи и поют песни, в которых воспеваются подвиги солдат-победителей… Только вот в последние годы никто нам не рассказывает о своих ратных подвигах, потому что некому: последний дибгашинец — участник войны умер лет десять назад, лишив наших школьников самого интересного во всем праздничном мероприятии.
При каждом удобном случае я стою у памятника и читаю на мраморной плите, в который уже раз, список погибших, вспоминаю данные о них в Книге Памяти. Из всех погибших на войне дибгашинцев только шестеро похоронены в братских могилах. Напротив трех фамилий написано слово «погиб», а рядом с фамилиями 19 из 28 — «пропал без вести». Девятнадцать без вести пропавших и трое погибших. Итого: 22 из 28, у которых нигде нет могил.
Один из вернувшихся участников войны (уже не помню кто) рассказывал, как погиб единственный сын своих родителей Магомед Гасанкадиев. «Когда он молился, в него попал вражеский артиллерийский снаряд, и его останки разбросало вверх и в стороны», — рассказывал тот. В Книге Памяти о нем написано: «Гасанкадиев Магомед, 1910 г. р., с. Дибгаши Дахадаевского района. Призван Дахадаевским РВК 7 января 1943 г. Пропал без вести».
Вот еще один пример. В Книге Памяти о человеке написано так: «Султанов Багомед Султанович, 1920 г. р., с. Дибгаши Дахадаевского района. Призван Дахадаевским РВК 15 февраля 1942 г. Рядовой. Погиб». Какая чушь! Он не рядовой и призван не в 1942 году.
По рассказам его многочисленных родственников и в первую очередь его недавно умершей жены, о Багомеде Султанове известно следующее.
Багомед Султанович Султанов родился в селе Дибгаши в 1920 году. Односельчане называли его и Муллой Багомедом (может быть, он носил имя своего предка-муллы). В 18 лет Багомед женился. Работал учителем в школе, потом на какой-то должности в районном центре Уркарах. По рассказам жены, Магомед Султанов в 1939 году добровольцем ушел в армию. Воевал в Финскую войну. Перед самой Великой Отечественной войной его близкий родственник Закарья Магомедов получил от него письмо с фотографией, где на его гимнастерке видны петлички старшины. В письме Багомед писал, что его направляют на Западную границу в город Брест. Рассказывают, что от него получили еще одно письмо уже с другой фотографией, где, как говорят, он был в офицерской форме. Что с ним стало потом, никто не знает… Тоже пропал без вести.
В прошлом году я спросил у директора Дибгашинской средней школы, сколько фотографий погибших на войне дибгашинцев они носили в День Победы в Бессмертном полку в районном центре Уркарах. «Мы нашли только пять фотографий погибших», — ответил Магомедзагир Раджабович. Всего пять фотографий — из 28 погибших бойцов!
У нас в селе живет и работает учитель, кавалер ордена «Знак Почета» Ази Шихшаевич Хасбулатов. Это один из многих дибгашинцев — «детей войны», единственный сын «пропавшего без вести» красноармейца Хасбулата Шихшаева и единственный племянник Магомеда Гасанкадиева, тоже «пропавшего без вести». Как рассказывала мать Ази Шихшаевича Бика Гасанкадиева, вышедший уже из дома ее муж вернулся за единственной своей фотографией и со словами «она может там пригодиться» взял ее с собой на войну. Может быть, и он вместе со своим двоюродным братом — моим отцом — попал в «ржевскую мясорубку» (их вместе забирали на войну) и не смог оттуда выбраться. В Книге Памяти о нем написано: «Шихшаев Хасбулат; 1911 г. р. Призван 1 августа 1941 г. Пропал без вести».
И каждый раз, проходя мимо памятника в родном селе, слышу я, как все девятнадцать пропавших без вести дибгашинцев как один говорят мне вслед словами поэта:
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
2020
