Ма мәӽэв ӄөԓәнтәԓэм
Вурӈи тыԓәс
Мәӈ Вурӈи өӽәттә таӽият йәмат ԓаӽләксув. Ԓӱв морты войӽәт сарпинә йӱӽәтԓ, оԓәӈ мӓләӈк ӄăтԓәтнат – апрель тыԓәснә. у ԓат и тыԓәс «Вурӈи тыԓәсӽә» нӓмты.
Вурӈи йӱәттә таӽия әнтә төп мәӈ ӄутув, а ньөмрәӽ пухәԓ ньăлӄәԓ. Әй ӄоты па ӄотнам, әй пуӽәԓи па пуӽәԓнам уминт кöԓ мәнԓ:
«Вурӈи йӱӽәт!»
«Вурӈи ӓт!»
«Вурӈи морты мәӽи пәрӽи йӱӽәт!»
Вурӈи мәӈ пуӽԓув ӄуиӈнә вўԓ. Әй юӽи па юӽа ԓатԓ. Тул-пул амп мөӄәт өрӽәԓтәӽ. Ԓитә ўтат кәнцәӽтәмин, уминт пут ӄари маӽәԓты суцәӽтәԓ. Ыԓә Көмлаӽтәм сăвнәтанӽәт ылпинам йәмӽә иӽиԓәԓ. Па латнә ньўԓнат өнтәӄапә кӱрнат таӽпи кирәӽтәԓԓаԓ. Па мәта имиты уминт ньăви өнтәӄапә ӄуԓ пул тутә вӓр төяԓ. Но ицәк кыәм пыр ырап ныӈәтнә ԓӱв и вӓрәлнам ăԓэ ԓэйәԓԓи.
Вурӈи мәӈ пуӽԓувнә мосмин тўи.
Ԓӱв ăԓә мәӽинә вўԓ. Мӓрә йăӈӄиԓмаԓ пырнә вөԓтә таӽиԓа йӱӽәт. Пуӽәԓ нөӄ маӽәԓ – кацәӈ ўт әйнам вөԓтә таӽиԓнә мӱвә әнтә.
Пуӽәԓ нөӄ маӽәԓтаԓ пырнә, уминт ԓөпас өнтәӄапә кӱм виньәпа ымәԓ панә сӱйԓәӽ-кәйԓәӽ мӓрә пухәԓнам ԓэйԓәӽтәԓ. Ԓӱв мӱв иԓԓи нөмәӄсәԓ?! Уԓәӈ ӄуԓнә тўӈәмтәԓи, ӽўԓнә вуԓи. Ма сахитпам, ԓӱв әнтә туӽԓәӈ войӽәт, а ӄăнтәӽ яӽ вөԓтә вӓр иԓԓи нөмәӄсәх. Мәӽэв арит йăӄӄәӈ ԓат иԓԓи. Ницә мәӈ сирәп яӱԓув иԓԓи. Ницә ма вөԓтә вӓрам иԓԓи. енә сӱйԓәӽ-кәԓәӽ пан әким мӓры төп йăӄӄәӈ ԓат иԓԓи нөмәӄсәԓи.
Мәӈ Вурӈи мустэв.
Ницә у вӓр пәтан – ԓўв тави мӓлǝhк туӽ. Ар тави вӓр ԓÿв – Вурhи Тыԓсǝтнǝ – нөӄ ӓтǝԓ.
Оԓǝh мӓлǝhк.
Оԓǝh тfви йиԓǝh.
Оԓǝh ԓўhтǝм лотǝт.
Оԓǝh ԓўԓǝм йǝhк.
Оԓǝh омтǝм веԓи мөӄǝт.
Оԓǝh ӓттǝ тfви пөм тўйǝт.
Оԓǝh тfви ньfӽ.
Әйнам – оԓǝh ԓатнǝ.
Мǝh ӄутыв Вурhия йǝмат ньөлӄиԓǝӽ.
Аhкем уминт ньfвмǝԓ:
– Тfви муцǝ ԓиԓǝhки вуԓув – Вурhинǝ йÿхтоюв…
Панǝ fлǝ ǝнǝԓ ԓиԓǝпат ԓаԓпǝԓ.
Ма ҷу ԓатнǝ нөмǝӄсǝм, Вурhи ǝнтэм вўԓ ӄунтǝ, мǝh тfви муцǝ ǝнтǝ вўԓув, Вурhи Тыԓǝс ǝнтǝ йÿӽǝт, тfвия ǝнтǝ питув. Но Вурhи вǝԓэ ǝнтǝ йимǝh, а fлǝ войǝӽ. иминт тўӽԓǝh войǝӽ ǝнтǝ цымǝл мǝh вөнтԓувнǝ-ньөрǝмԓувнǝ.
Панǝ ма аhкем пырита йǝӽǝм:
– Аhки, вǝԓэ Вурhи йǝм войǝӽ?
– Йǝм, – ястǝӽ ԓÿв.
– А мÿват йǝм?
– Мÿват?
Аhкем йонттǝ утǝли ухǝԓ нөӄ ньўӽтǝӽ, мантэмнам пырнǝ ма ньǝhиԓам-өпиԓамнам пан няҷиликкǝ ньfвǝм:
– Вурhи… ӄfнтǝк ӄө сӓма питтǝ таӽия ньөлӄиԓǝԓ.
– Ӄўԓнǝ ньөлӄиԓǝԓ?
– Ӄўԓнǝ ӄfнтǝк ӄө ньөлӄиԓǝԓ – ԓÿв йитǝхинǝ, – ястǝӽ ԓÿв.
Ма ǝймǝтԓипǝ ǝнтǝ тўhǝмтǝм. Пан аhкемнам ястǝм:
– Ӄаҷа Вурhи иԓԓи ясǝh яста…
Аhкем онтǝпнǝ ԓойэӽтǝ Оля ньǝhемнам ӓнкрǝмтǝӽ пан ясǝh уԓǝhтǝӽ:
– Вурhи нÿh Оля ньǝhеԓа йÿхтǝм таӽия ǝҷǝ йǝмат ньөлǝӽ…
Ма сÿйԓǝӽ-кǝйԓǝӽ ӄөԓǝнтǝм.
Ӄfнтǝӽ яӽ саӽит, ньfвǝм аhкем, cӓма питǝм неврем ўтǝт, кацǝн, cўӽ-нюр – мǝтаԓи мустǝмин кӧтǝhты төйта мустǝԓ. Уԓǝh вицǝпǝ суhӄԓǝӽ таӽинǝ вўԓǝт, уԓǝh лfӄ-пөм кÿтнǝ ǝнтǝ кӧрӽиԓǝт. Ҷу вӓр пǝтан, уԓǝh ай неврема атǝм ǝнтэм вўԓ.
Ицǝк ай неврема мосԓǝӽ ўтǝт ҷуминт иԓǝ яӽ йfhӄиԓԓǝӽ тахия пөнԓат өнтǝӄапǝ ыӽǝтԓат.
у лат неврем онтǝп-сfвǝн цӓп ӄойԓǝӽ таӽия ыӄӄǝтǝԓи. Аhкǝԓ пўрǝӄа. Әнтǝпǝ ўхǝр, ǝнтǝпǝ няӽǝԓ аhкǝԓ пўрǝӄа. Уԓǝh тÿԓǝӽан цоӽǝт унта ǝнтӓ пӓнт.
Ма нөмԓаӽтэм, ҷиминт аhкǝԓ мǝh ǝҷǝ төйԓув. Тўӽнам мин Лиза өпемнат Оля ньǝhимǝн йǝhки цӓпǝт аԓԓǝмǝн. Аhкем, мант цӓпи сfвǝннат тўӽнам киттаԓнǝ, ястǝԓ, уԓǝh мǝнтам саӽит цӓп ыԓǝ ǝнтǝ пиӽтǝм – ньǝhилэма атǝмӽǝ ǝнтǝ питтаӽǝ.
Цӓп аhкԓǝԓи маӽǝԓты ыӄӄǝты. Пан цӓпи пай тўйǝhӄǝ нөӄнам мǝн, алǝ тўйǝh нюки ӄот. А Вурhи, морты мǝӽи йÿӽиттаԓ ԓатнǝ, ҷи пÿмǝh цӓпи пайнǝ кÿрӽǝԓ пÿмǝԓтǝԓ. Еӽԓи ӄfтԓǝтнǝ. Ԓÿв вǝԓэ морты войӽǝт кÿтнǝ оԓǝh ԓатнǝ йÿӽǝтԓ, апрель тыԓǝснǝ, мÿв ԓатнǝ мӓлǝhк кfтԓǝт кÿты еӽԓи ӄfтԓǝт ӓтǝӽԓǝԓǝт. Пан ԓÿв кÿрӽǝԓ потԓихǝн.
Ар йÿт мӓрǝ, кацǝh тfвнǝ морты мǝӽи йÿхǝттаԓ ԓатнǝ, Вурhи пÿмǝh цӓпи пая ымǝԓ пан ястǝԓ:
– Уԓǝh йǝмат ар неврем сӓма питԓ, ҷут вицǝ ма кÿрӽǝԓам пÿмǝԓтǝтǝ таӽи вөԓ!
иминт кӧԓәтнат ԓÿв әй цӓпи вантәӈи па цӓпи вантәӈа ԓатәԓ. Сÿйәӈ-кәйәӈки әй, кимәтмәт, ӄeԓмәт… Ай неврем йÿхәттә таӽия ньөлӄиԓәԓ. и йăӈӄиԓтаԓ саӽит, ԓÿв виӽәԓ:
– Ваӄ-ваӄ, ваӄ- ваӄ, ваӄ- ваӄ!..
Сÿвәснә, морты мәӽнам мәнтә йәтаԓ ԓатнә, ԓÿв әә йăӄӄәӈ ԓатнам ястәԓ:
– Уԓәӈ ма йăӈӄиԓтам мӓрә ар ай неврем тэм мәӽа йÿхәтԓ – тăвин ма сурхәԓам пÿмәԓтәтә таӽи вөԓ!
ут пырнә ньөлӄәм сÿйнат виккәтәԓ:
– Ваӄ-ваӄ!.. Ваӄ- ваӄ!..
Вурӈи морты мәӽнә вөԓтә мӓрә, тÿԓәӽ ӄуӽит, ар ай неврем сӓма питԓ ӄунтә, ут тăвин ԓÿв өс йәмат-йәмат ньөлӄиԓәԓ. Ԓÿв еӽԓи ӄăтԓәтнә пÿмәӈ цӓпи пайәтнә ԓаӽәԓԓи.
Ма панә пә аӈкем пырипәм:
– А Вурӈи ма тэм мәӽа йÿхәтмам таӽия әә ньөләӄ?
– Нÿӈ ӄўԓнә нөмәӄсән?! Өөс, ньөләӄмаԓат…
– Әнтә ма вәԓэ кыәм пыр тăви ӄўӽ ӄăтәԓнә сӓма питәм. у ԓатнә пÿмыӈ мурт вўԓ, Вурӈи кÿрӽән әнтә путыӽән…
eнә, нÿӈ ол ӄыәм пыр ӄўӽ ӄăтәԓнә сӓма питән, – ястәӽ аӈкем. – А сÿвәснә ӄуԓӽа онтәпнә умсән Вурӈи морты мәӽнам мәнта ыӽәма. Ԓÿв кÿрӽәԓ у ԓатнә путыӽән. Нÿӈ и тăвин онтәпнә умсән, мәта ԓатнә Вурӈи морты мәӽи йÿӽәт. Пан пўрӄиӽә йәӽ. Пан йиԓ пӓләк тарәм вотӽә йәӽ. Паӈә па морты войӽәт пәрӽинам кирәӽԓәт, пўмәӈ мә Ԓÿв пӓләкнам. Төп Вурӈи әнтә кирәӽԓәӽ. Ԓÿв вуйтәӽ – нÿӈнә кÿрӽәл пÿмәԓтәԓиӽән…
А Вурӈи, мукем цоӽтәт-вотәтнә пә әнтә сӓӈки, ньөлӄәм турнат ньăвмәл:
– Ваӄ-ваӄ, ваӄ- ваӄ!.. Йÿвитәӽ, невремәт! Ма ныӈат ԓаӽәԓԓәм!.. Ваӄ-ваӄ!.. ваӄ- ваӄ!..
у ԓат мәӈ пуӽԓув пан мәӈ йăвнув яӽнә Вурӈи мосмин төйԓи, әймәт ԓатнә пә йәмнам панам әнтә вӓрԓи. Ԓÿвә цымәԓ йăӄӄәӈ ԓат ӓнәмтәтә нөмәснат вөԓ.
Ԓÿвы вөԓәԓ.
И ма па сӓмнат и Вурӈинам ԓэйәԓта йәӽәм. Тэм Мәӽэва йÿӽәттә кацәӈ ӄăнтәк ӄөнам ньөлӄиԓтә Вурӈинам…
Вороний месяц
Глава из повести "Я слушаю землю"
Мы с нетерпением ждали прилета Вороны. А прилетала она самой первой из перелетных птиц, с первым теплом — в апреле. Апрель получил имя Вороний месяц.
Не только наш дом — всё селение радовалось, если кто-нибудь сообщал, что видел Вурни — Ворону. Весть передавалась из дома в дом:
«Ворона прилетела!»
«Ворона пришла!»
«Ворона из теплых краев вернулась!»
Жила Ворона неподалеку, перелетала с ветки на ветку, дразнила глупых щенков. Высматривая себе пищу, ходила вокруг таганка летней кухни, заглядывала под лежащие на бревнышке куженьки и корыта. Иногда ухитрялась, зацепив клювом или лапкой, переворачивать посуду. Могла при случае у нерасторопной хозяйки утащить кусок мяса или рыбы. Но даже самые грозные старухи, добродушно ворча, смотрели на все проделки Вороны сквозь пальцы.
Ворону в нашем селении любили.
Она всем напоминала хозяйку, что после долгой зимы возвращалась домой и обходила владения, оглядывая — все ли на месте, все ли в порядке.
После обхода важно усаживалась на коньке лабаза или амбара и долго молча осматривала селение. О чем она размышляла?! Я старался разгадать, и мне казалось, что думала она не о птичьих делах, а о судьбах людских, о моих сородичах. Быть может, и обо мне думала. С таким важно-задумчивым видом можно размышлять только о судьбах народов и человечества.
Ворону мы любили.
Быть может, любили ее и за весеннее тепло. Ведь с ее именем — Вороньим месяцем — многое было связано.
И первое дыхание тепла.
И первая улыбка весны.
И первые проталины.
И первые ручьи.
И первые оленята в стаде.
И первые ростки зелени.
Всё — первое.
Наш дом особенно радовался прилету Вороны. Мама обычно говорила:
— Вот и мы до весны дожили — Вороны дождались...
И вздыхала.
Мне тогда показалось, что не будь Вороны, мы бы до весны не дожили, не наступил бы Вороний месяц, не пришла бы весна. Но ведь Ворона не священная, а самая обыкновенная птица.
Я пришел с вопросами к матери:
— Мама, ведь Ворона — хорошая птица?
— Хорошая, — согласилась она.
— А почему хорошая?
— Почему?
Мама оторвалась от шитья, взглянула на меня, перевела взгляд на моих сестер и тихо сказала:
— Ворона... рождению человека радуется.
— А как она радуется?
— Как люди радуются, так и она, — проговорила мама.
Я ничего не понял. Поэтому, удобнее устраиваясь, попросил:
— Расскажи...
Мама кивнула на мою младшую сестрицу Олю, спящую в люльке, и начала:
— Ворона и приходу твоей младшей сестренки была очень рада...
Я молча слушал.
По обычаю хантов, говорила мама, за вещами вновь пришедшего человека — младенца — нужно строго следить, чтобы всегда находились на самом чистом и лучшем месте, чтобы не попадали туда, где им быть не подобает. Иначе вновь пришедшему маленькому человеку будет плохо.
Это касается и тех предметов, которые младенцу уже не нужны.
Поэтому мокрый цап* из детских люлек насыпают в одно место на окраине селения, в укромном уголке, под пеньком. Не под деревом, а именно под пеньком. И пенек выбирают не высокий и не очень низкий, чтобы зимой не заносило снегом, чтобы был виден в любое время года.
Я вспомнил, что такой пенек есть и у нас, недалеко от нашего дома, куда мы с сестрой Лизой относили мокрый цап из люльки сестрицы Оли. Бывало, мама отправляла меня туда с маленькой куженькой и с порога наказывала, чтобы не рассыпал по дороге мокрые стружки, чтобы не стало плохо малышке.
Цап насыпали вокруг пенька. Кучка была ровной и островерхой, как чум. И Ворона, прилетев с юга, в холодные дни садилась на эти теплые стружки — лапки грела. Ведь она прилетала первой, в апреле, в пору, когда оттепели сменялись заморозками, и у нее мерзли лапки. Садилась на теплые стружки и говорила:
— Побольше бы детей на землю приходило, чтобы было где погреть свои лапки!
С такими словами перелетала она с одной кучки стружек на другую, громко радуясь появлению маленького человека, второго, третьего... Весело и добродушно кричала:
— Вак-вак, вак-вак, вак-вак!..
И осенью, улетая на юг, оставляла людям свое пожелание:
— Пусть, пока я летаю, побольше младенцев прибудет — будет мне где лапки погреть!
И как водится, прощаясь, добавляла:
— Вак-вак!.. Вак-вак!..
Я, конечно, заинтересовался:
— Мама, а Ворона радовалась и моему приходу на Землю?
— А ты как думал?! Конечно, радовалась...
— Но ведь я пришел на Землю в самый длинный день года, когда было совсем тепло. И Вороне не надо греть лапки...
— Да, ты пришел в самый долгий день, — согласилась мама. — Но ты сидел в люльке и осенью, когда Ворона собиралась в теплые края и ее лапкам уже холодно было. Ты сидел в люльке и весной, когда Ворона вернулась из теплых краев и когда повалил мокрый снег, а потом ударил северный ветер. Многие перелетные птицы попятились на юг, повернули в обратную сторону, только Ворона не отступила. Она знала, что ты ее лапки согреешь...
И Ворона, как бы ей трудно ни было, все бормотала:
— Вак-вак, вак-вак!..
Жители нашего селения и нашей реки почитали ее, никогда не обижали. Пусть живет. Пусть всегда живет с добрым пожеланием маленькому народу.
Теперь я другими глазами смотрел на неприметную серую птицу, которая радуется рождению каждого человека.
* Цап — стружки из белой обмякшей древесины, высохшей на корню березы, которые насыпались в люльку под меховую подстилку.
