Икэчик – весенний праздник
Чэриктэ делает из березы деревянный обруч к берестяной посудине-тыта. Сам напевает при этом. Я пью чай и слушаю. Он поет:
Язык сам собой заговорил,
голос сам собой зазвучал.
Зубы сами пристукивать начали,
ноги сами зашагали,
руки сами заработали.
Мастер за дело взялся,
а путник в путь отправился.
Напевает, выстругивает. Закончил и сказал:
– Это я народную песню пел. Слышала такую?
– Да, маленькой слышала. Когда что-нибудь делают, так поют.
– Сейчас никто не поет, а зря. Работа лучше идет. Ты на меня не обижайся, это ведь я в шутку так говорю, что ты сказками да песнями рот свой кормишь. Хорошая работа у тебя, нужная работа. Нельзя забывать свое прошлое. У человека долгая память должна быть, все помнить обязан. Человек с короткой памятью – это так себе, человеком можно не называть. Вот запишешь мою песню на бумагу, далеко она пойдет. И другие эвенки знать будут, читать-то сейчас все умеют. Разве это плохо? Пиши, пиши, все записывай.
И старик опять запел:
Мойкачан-молодец за девицей Дэлэмичэн погнался.
Колокольчик свой старый на женском месте в юрте оставил.
Птенцов-чипчипкэ своих побросал.
За промелькнувшей перед глазами, за ней погнался.
На оленя седлового сел, гонится-догоняет.
Едет-едет, гонится да гонится.
Отощал олень, кости его греметь начали.
От восьми ребер всего одно ребро осталось.
Шерсть с оленя вылезла-повылезла.
Гнался, да не догнал.
Спел, потом спросил:
– Поняла? Это тоже старая песня, народная. Мойкачан – имя мужчины; Дэлэмичэн – девицы крылатой имя, крылатая небесная птица-человек, женщина-птица это. С верхнего неба прилетали раньше они на землю, заманивали мужчин глупых. Вот Мойкачан увидел ее, промелькнувшую перед глазами, и погнался за ней. Лучом солнца сверкнула она, а он уж и влюбился. Жену свою, колокольчик свой, на женском месте в юрте бросил. Птенцов неоперившихся, детей своих, тоже бросил. Вот так вот за красавицами-то гоняться: погонишься, да все потеряешь.
Сейчас эвенки современные не знают даже, что такое Икэчик. Раньше в начале лета собирались в одном месте и затевали танцы, песни, Праздник делали – Икэчик. Так танцевали, что даже земля ровной становилась, выравнивали ее, танцуя. Как весна наступит, зелень появится, вот тогда и устраивали Икэчик. Все кусточки, все деревца зеленью покроются – вот тогда играть начинали. Новую красивую одежду надевали, вкусную еду готовили, собирались, съезжались вместе и начинали игры и танцы. Один кто-нибудь песню запевал:
Земля-матушка в новый наряд оделась!
Мы тоже лучшую одежду с вами наденем.
Кустики зелёный наряд надели,
земля-матушка принарядилась!
Зелень-то какая, красота какая!
На игры-танцы приходите!
Петь весело будем все, танцевать будем все!
Услышав поющего, песню-приглашение услышав, люди отовсюду приходили. Танцевать и петь первыми старики начинали. Если народ плохо собирался, то запевала дразнил:
Что же это? Кишки ваши протухли!
Ноги ваши ослабели, исхудали, что ли?
И так ночи напролет пели и танцевали, землю ногами своими выравнивали. Я любил запевать, неплохим запевалой был. Вот что плохо сейчас – никто из молодых песен этих не знает. Песни свои забыли, игры свои забыли. Да и разговаривать по-эвенкийски тоже не очень хотят. Короткой у людей память стала.
Как запевает запевала, так должен ни одного кусточка, ни одной травиночки не забыть, все перечислить, все назвать должен. Про каждую упомянуть, чтоб хорошо росла, быстро росла. Вот так, например, раньше пели:
Эхэ, эхэ! Сёстры!
Эхэ, эхэ! Братья!
Эхэ, эхэ! Эвенки!
На игры приходите.
Эхэ, листвяшка,
эхэ, зашелестела!
Эхэ, берёзка,
эхэ, заслушалась.
Эхэ, сосенка,
эхэ, запела!
Эхэ, кустик-ахикта,
эхэ, за нами погнался!
Эхэ, ольхинка,
эхэ, закачалась!
Эхэ, сухостой,
эхэ, застонал!
Эхэ, горища!
эхэ, загорелась!
А потом темп наращивает, быстрее поет:
Багульник заварился!
Ерник начал царапаться!
Ерник, ерник!
Свой правый бок
оцарапать не дам.
И левый бок
оцарапать не дам.
Эрбэхун поплыл,
ивняк погнулся,
аныкта начала толкаться,
земля накружилась!
Бережок уменьшился,
горка заострилась!
Пена вспенилась,
равнинка выровнялась пуще!
Эхэ, приходите!
Почему не приходите?
Кишки протухли, что ли?
Вот так праздновали Икэчик!
