Омо
Ойлымаш
Оляна кува таче келге шомымаш дене тургыжланен помыжалте. Помыжалте да йӱштӧ мардеж пуалмыла омыжо шулыш. «Вакшыште киен, кӧргылан утларак каньысыр. Кынелшаш, омо ынде садак ок тол», — шоналтыш. Шыпак ӱмбал вургемжым чийыш, вакшышым погалтыш, шыпак кудывечыш лекте. Але пеш эр, кечат лектын огыл. Моло годым тудо шешкыж деч вара гына кынелеш ыле.
Кудывечыште сомыл эре уло. Комбо-чывылан варен пуаш ямдылаш тӱҥале. Кӱтӱш поктымо деч ончыч вольыкымат йӱкташ йӧра. Но паша молгунамсыла ок ушно, кид гыч велалтынак мия. Ушышто омеш кончымо сӱрет. Оляна кува тутыш тудымак шона. Кеч омылан огеш ӱшане гынат, чоныштыжо ласкалык уке, ала-можо тургыжландара, шӱмым туртыкта. Уэш-пачаш радамлен шоналтен налешат, «Ой, Юмыжат...» пелештен, келгын шӱлалта.
Марийже колымылан нылле кок ий эртымек, шоныдымын-вучыдымын омо кончен. Микалыже пуйто тугаяк самырык, могай тудо сарыш лектын каен. Коклаштышт пуйто тыгай кужу ойырлымашат лийын огыл. Кеҥеж салтак вургем дене: вургемже у, тӱсшат але шапалгаш тӱҥалын огыл. Вуйыштыжо пилотко, йошкар шӱдыржат, тевыс, шинчаончылнак. Шкеже ожнысыж гаяк шемалге-чевер. Похоронкыжым налмылан нылле кок ий эртымек, Микалыже пуйто мӧҥгӧ пӧртылын: йытыра, таза. Уке, тудо Олянажым ӧндал налаш вашкен огыл. Микале, пелашыж дек вич-куд ошкыллан шуде, трук шогалын. Шогалын да рвезыж годсылак ныжыл йӱкын, но туран йӧратыме пелашыж деч йодын:
— Пӧртылмемым вученат?
— ?
Вашмутым вучен шуктыде, адак вес йодышым пуэн:
— Ӱдырна могайрак лийын?
«Ӱдырна — врач, олаште ила...» — Оляна Микалыжын кокымшо йодышыжлан куанен вашешташ умшамат почын ыле, марийже кенета пелашыже ӱмбак, ала-мом умылаш тӧчышыла, тӱткын ончалын:
— Мый дечем посна кузерак илышда?..
Тышан Оляна куван омыжо кӱрылтӧ. Марийжын йодышыж деч кенета лӱдын помыжалте...
«Ой, Юмыжат, чылт илыше гаяк кончышыс», — шоналтыш.
«Кӧ пала, «вес тӱня» манмышт ала чынак уло? Ала мыланемат Микалем ончылно мутым кучаш логалеш?» — колышо марийже ончылно мо верч мутым кучышашыжым Оляна кува омыжо кӱрылтмӧ годсек тургыжланен-вожылын шонкала.
1943 ийын марийже деч похоронко толмо годым тудо коло ныл ияш мотор, вийвал ӱдырамаш ыле.
«Тетла вучаш ӱшан пытыш...» кӱрышталте тунам Оляна. Марийже пелен пуйто шкежат колышыш савырныш. А вет кузе икте-весым йӧратен, пагален илышт! Кузе марийже дене йыштак куанен, кугешнен кошто. Сар тыгай мотор, самырык ӱдырамашымат ыш чамане: изи ӱдыржӧ дене тулыкеш шынден кодыш. Кеч «Увер деч посна йомын» манме кагаз лийже ыле. Кушто, кунам, кузе марийжын колымыжым возыман похоронко ӱдырамашын вучышаш ӱшан кумылжым воштак тодыльо.
Кок ий годым тудо шинчавӱд дене мушкылто: кечыжат кечыла, илышыжат илышла ыш чуч. Кок ий гыч ойгылан ӱчым ыштымыла вашталте: ӱдыр годсыжла кап-кылжым модыктале, шинчаштыже чолга тул чӱкталте. «Ойгыро, ит ойгыро — колышым от ылыжте. Самырык годым вӱр модеш, шӱм пелашым йодеш. Пӧртылын, мут кучаш шогалтыше мариемак уке але», — шкенжым чыныш лукташ тӧчыш. Тудо весылан марланат ыш лек, озак пӧръеҥымат илаш ыш пурто, вожылдеак, еҥ марий дене келшыш. Микале деч шочшо ӱдыржӧ пелен эрге икшыве ешаралте. «Мый денем кӧн могай сомылжо? Шке палем: кузе шонем, туге илем!» — лыпландарыш шкенжым. Лачак калык ончылно намыс нерген нигунам ыш шоналте.
Тевыс, икшыве-влакат кушкыныт, илышлан кӱлеш еҥ лийыныт. Ӱдыржӧ врачлан тунем лекте, оласе эмлымверыште ышта. Эргыже — тракторист, ялыште, пеленжак ила. Оляна шкежат вич уныкан кувавай. Эртышымат нигӧ ок шарныкте. Чыла уло, чыла сай.
Чылажак сай гын?..
Уна, пошкудо пӧртыштӧ омса почылто. Озаватын ушкал лӱштымӧ ведрам кидышкыже мурыктен налме шоктыш. Вара ала-молан ведражым мӧҥгеш верышке шыпак шындыш. Оляна кува, лӱдын, вурт лие. Пуйто шкеж ийготан Марпа кува, ведражым шындымек, тудын дек, Оляна дек, толаш тарваныш. Пуйто Марпа куват тудын омыж нерген пален налын. Толын шогалешат, молгунамсыла «Поро эр» манын пелештыдеак, «Микалет ончылно садак мутым кучашет логалеш вет» манын койдарен, мӧҥгеш савырнен, изи капкашкыже пурен йомеш.
Но кок сурт кокла печысе изи капка ыш почылт, пошкудыжо Марпа куват ыш кой.
Оляна кува лыпланен ыш шу, пӧртончылно шешкыже койылалтыш. Ава лийшыжым самырык ӱдырамаш ӧрын ончале:
— Авай, тӱсетат укес. Мо лийынат? Черланенат гын, кызытак фельдшерым ӱжын толам.
— Уке, пелшыр дек коштмо огеш кӱл... — Оляна кува эркын пелештыш.
«Кузе вара ынде лийман? Могай вашмутым Микалемлан наҥгайыман?» — шоҥго семынже гына шоналтыш, но вес ойжым, шижде, йӱкынак пелештен колтыш:
— Сулыкан улам, сулыкан. Колышо еҥ ончылно мутым кучаш логалеш манын, кӧ шонен?..
Сон
Баба Оляна сегодня проснулась как никогда встревоженная. «Тяжело на душе. Чем в постели маяться, лучше встать, на ногах все же легче», — подумала.
Чтобы не разбудить остальных, тихо оделась, заправила кровать, без лишнего шума выскользнула во двор. Солнце еще не взошло. Утро только начинается.
«Курам, гусям корм можно приготовить. До выгона на пастбище и скотину следовало бы напоить», — от нечего делать решила она. Но что-то было не так, из рук все валилось. Ее тревожил только что приснившийся сон. Хотя снам давно не верит, но поняла: на душе неспокойно. Вновь и вновь прокручивая в памяти сон, каждый раз глубоко вздыхает, потом чуть слышно шепчет: «О, прости, Господи, грешную!..»
После гибели мужа на фронте прошло столько лет, а сегодня он приснился ей как живой, словно между ними не было никакого расставанья. Явился перед ней такой же молодой, красивый, как перед началом войны. Но почему-то в военной форме: на нем гимнастерка новая, на голове пилотка. Звездочка на ней, как капля крови, светилась. Спустя столько лет он вернулся домой. Нет, Микале не спешил обнять свою Оляну. Не доходя до нее несколько шагов, вдруг остановился. Остановился и, как в первые годы совместной жизни, ласково, но с определенной строгостью спросил:
— Ждала ли ты меня, любимая?
Она не успела ответить, последовал следующий вопрос:
— Где наша дочь? Большая она стала?
От радости баба Оляна открыла было рот, чтобы сказать: «Дочь наша уже взрослая. Выучилась на доктора. Живет и работает в городе...» — но вдруг поймала на себе его укоризненный взгляд:
— Как вы тут без меня жили-поживали?!
На этом месте прервался сон. Она испуганно встрепенулась от вопроса мужа и проснулась.
«О Господи! Как живой ведь представился», — подумала про себя. Баба Оляна почувствовала, что после каждого вопроса мужа ей становилось стыдно и неудобно. «Кто знает, может, мы встретимся на том свете, Микале. Тогда мне придется держать ответ пред тобою».
В 1943 году, когда она получила похоронку о гибели мужа, Оляне было всего двадцать четыре года.
«Все пропало. Ждать не осталось никакой надежды», — сокрушалась тогда она. Вслед за мужем будто и сама ушла на тот свет. А перед войной как они жили, любя, жалея друг друга. Как она тайком гордилась своим Микале. Но война не сочла нужным пожалеть и такую молодую пару: отняв мужа, осиротила женщину и ее маленькую дочь.
«Хоть без вести бы пропал...» — причитала Оляна.
Подписанные на похоронке место и дата гибели мужа не оставляли никаких шансов на надежду, что он вдруг жив.
Два года слезы лила Оляна: день не день, жизнь не жизнь — для нее все покрылось словно черным пологом.
Через два года будто всему горю назло она преобразилась: как в девятнадцать лет, на губах заиграла улыбка, глаза заблестели юным задором.
«Горюй не горюй — погибшего не воскресишь. В молодые годы кровь играет, сердце друга хочет. Мне теперь не перед кем отчитываться», — Оляна будто сама перед собою оправдывалась. Она ни за другого замуж не пошла, ни сожителя не нашла, без стыда и совести загуляла с чужим мужчиной. Вслед за девочкой на свет появился мальчик. «Кому какое дело. Сама знаю: как хочу, так и живу», — успокаивала себя.
Вон и дети подросли, нашли свое место в жизни. Дочь выучилась на доктора, работает и живет в городе. Сын — механизатор, в деревне самый нужный и почитаемый человек. Оляна и сама бабушка для пятерых внуков и внучат. И прошлое никто не напоминает. Все хорошо, все ладно.
Но все ли хорошо и все ли ладно?..
Вот послышался скрип двери в соседнем доме. Хозяйка вышла во двор, взяла подойник с лавочки. Но почему-то вновь осторожно поставила подойник обратно...
Баба Оляна вдруг встрепенулась. Ей показалось, будто бабе Марфе тоже известно о приснившемся ей сне. Вот она сейчас направится к ней. Подойдет, не сказав, как прежде: «Доброе утро, Оляна», — начнет ехидно упрекать: «А-а, Микале приснился?! Тебе все равно не миновать ответа перед ним». Брезгливо посмотрев на грешную Оляну, баба Марфа повернется и уйдет.
Но калитка, находящаяся на меже двух дворов, не открылась, и баба Марфа не показалась.
Баба Оляна не успела успокоиться, как в окне веранды появилась невестка. На изменившуюся лицом свекровь посмотрела обеспокоенно:
— Мама, что с вами? Лица на вас нет. Не заболели ли? Может, фельдшера позвать?
— Нет-нет, не надо фельдшера... — с трудом выдавила из себя баба Оляна. «Как же теперь быть? С каким ответом идти к тебе, Микале?» — думала про себя.
Но последнюю фразу произнесла неожиданно вслух:
— Грешна я, грешна. Кто думал, что перед погибшим мужем придется держать ответ...
