Тыңлайыҡ ваҡыт аҡҡанын...
Беҙҙең йәмғиәт хаҡында пьеса
Ике шаршауҙа, эпилог менән
Ҡатнашалар:
БАШ ТАБИП
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ
УКЫТЫУСЫ ИР-ФИЗИК
ХӘҘРӘТ
ВЕТЕРАН АФГАНСЫ (ОРДЕН-МИҘАЛДАРЫ БАР)
БАЙ
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН КАТЫН
ЖУРНАЛИСТ КАТЫН
ҢҮКЫРҘАР ЙӘМҒИӘТЕНӘН
ЙӘШ ЕГЕТ-ТАБИП
ГӨЛСӨМ
ӘСӘ
АК КЕЙЕМЛЕ БАЛА
КАРА КЕЙЕМЛЕ (БЕР УК ВАКЫТТА АК ТА) КЕШЕ
ТОТ АЛЛА
Сәхнәлә бер оҙон өҫтәл дә, ултырғыстар. Бер ултырғыс етмәй. Бер яҡта ишек. Артҡы фонда тармаҡлы ағас. Ағастың уң яғында сәңгелдәк бәүелә, һул яғында табут яй ғына һелкенә. Был күренеш бизмәнде хәтерләтеүе лә мөмкин.
Тик зинһар баш табиб бүлмәһе икәне бик беленмәһен. (Бәлки хәл бөтөнләй күктә йә ер аҫтында баралыр). Бер яҡта сервант, унда китаптар, статуйка һ.б. Сәғәт текелдәп тора.
Шаршау асылғанда Гөлсөм, Әсә, аҡ кейемле бала, ҡара кейемле кеше, Тот алланан башҡа, барыһы ла сәхнәлә.
БАШ ТАБИП. Әйҙәгеҙ ултырышайыҡ әле. (Ултыралар, физик баҫып тора. Уға ултырғыс етмәй). Беҙҙең ҡасабала дауахана ғорурлыҡ. Шулай бит? Мин бында баш табип булып эшләйем.
БЕР-НИСӘ КЕШЕ. Беләбеҙ, беләбеҙ инде.
БАШ ТАБИП. Нишләп беҙҙе бында йыйҙылар әле тип аптырап ултырыусылар ҙа барҙыр. Хәлде аңлатып китәйем. Бик ҙур һорау түгел ул. (Туҡтап тынып ҡала. Ҡағыҙҙарын ҡыштырлата, күҙлеген берсә сисә, берсә кейә. Сәсен рәтләй. Галстугын төҙәткеләй). Ете айлыҡ сабый, исем-шәрифтәрен атау мотлаҡ түгел, конфиденциальность һаҡланырға тейештер, тыуғанда уҡ ауырыу булып тыуҙы. Йәғни йәшәргә бөтөнләй яраҡһыҙ, тип әйтергә мөмкиндер. Ошо ҡыҫҡа ғына ғүмерен ул интенсив терапия бүлегендә үткәрҙе: өс аҙнанан уҡ яһалма тын алыу ҡоролмаһында ятты. Тик ул ҡоролма берәү генә беҙҙә. Яңыраҡ коллегия ҡарары булды. Медиктар сабыйҙы яһалма тын алыу ҡоролмаһынан туҡтатырға хәл итте. Сөнки был ҡыҙҙың йәшәргә ышанысы юҡ тип иҫәпләй.
ЖУРНАЛИСТ. Кемдәр? Врачтармы?
БАШ ТАБИП. Эйе, кем булһын тағы?
ЖУРНАЛИСТ. Улайһа, иҫәпләйбеҙ тип һөйләгеҙ. Беҙгә бит балалар һаулығы мәсьәләләре буйынса ултырыш була тинеләр.
БАШ ТАБИП. Эйе, иҫәпләйбеҙ. Тик ата-әсәнең ҡаршы килеүе арҡаһында беҙ үҙебеҙ генә һүндерә алмайбыҙ. Беҙгә халыҡтың фекере лә кәрәк. Шуға, һәр ойошмаға, балаларҙың һаулығына ҡағылышлы ултырыш була, тигән йөкмәткеле хат ебәрҙек. Улар, эйе, ойошмалар, һеҙҙе тәҡдим итте.
ЖУРНАЛИСТ. Ниндәй диагноз инде?
БАШ ТАБИП. Митохондриаль ауырыу, йәғни уның аҙыҡ үҙләштәреү процессы ла, тын алыу ритмы ла боҙолған. Бындай ауырыу менән ыҙаланған балалар ғәҙәттә ике айҙан артыҡ йәшәмәй ҙә. Уларҙың 10 проценты ғына йылдан артыҡ көн күрә, тип тә әйтәләр. Ә беҙҙә ул ете ай йәшәне. Хәҙер уның йәшәргә өмөтө лә юҡ. Бөтөнләй юҡ. Тик быны уның ата-әсәһе аңламай. Хәҙер һеҙҙән ярҙам кәрәк.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Ниндәй ярҙам?
БАШ ТАБИП. Халыҡ фекере бәлки ата-әсәгә дөрөҫ фекергә килергә ярҙам итмәҫме тигәйнек.
Тынлыҡ.
БАШ ТАБИП. Тәүҙә, бәлки, танышып сығырғалыр.
Уҡытыусы сыға башлай.
БАШ ТАБИП. Һеҙ ҡайҙа?
УКЫТЫУСЫ. Мин дөрөҫ инмәгәнмен, ахыры.
БАШ ТАБИП. Нисек?
УКЫТЫУСЫ. Мин бында ярҙам итә алмайым. Был Аллаһ эше. Минеке түгел. Ана, хәҙрәт үҙенең һүҙен әйтһә шул етәр. Был тиклем яуаплылыҡ алып ни.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Хәҙрәт тә әйтер. Мин дә. Һеҙ ҙә. Бер йәмғиәттә, бер ҡасабала йәшәйбеҙ. Мәсьәлә асыҡ бит. Баланың йәшәүгә өмөтө юҡ, тиҙәр ҙәһә. (Бойороҡ тонында) Һеҙ ҡайҙан килдегеҙ әле?
УКЫТЫУСЫ. Мәктәптән. Мәғариф бүлегенән ниндәйҙер ҡоролма тикшерәләр, тип аңлатҡайнылар, ә аңлауымса... Мин физик, бындағы хәлгә мин үҙемдең бер ниндәй ҡыҫылышым юҡтыр, тип уйлайым.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Килгәнһегеҙ... эйе, ебәргәндәр икән, ултырығыҙ.
БАШ ТАБИП. Әлбиттә, үҙегеҙҙең ҡарамаҡта. Бында көсләп бер кемде лә килтермәнек. Мәсьәлә лә улай уҡ ҡатмарлы түгел, одни формальности.
УКЫТЫУСЫ. Барыбер ултырғыс та етмәй. Унан һуң, баланың һаулығы хаҡында түгел, сабыйҙың ғүмере тураһында һүҙ була. Аңлауымса.
Баш табип, телефон нөктәһенә баҫып.
Кем бар унда? Бер ултырғыс алып инегеҙ әле.
ВЕТЕРАН. Артың бар икән урыны ғына табылыр уның...
Уҡытыусы икеләнеп тора ла өҫтәл янына килә.
БАШ ТАБИП. Башлайыҡ. Тәүҙә танышайыҡ, тигәйнем. Аңлауығыҙса, мин үҙем был дауахананың баш табибы, хәҙер ун икенсе йыл инде.
УКЫТЫУСЫ. Ә бына бындай хәл йыш буламы?
БАШ ТАБИБ. Ниндәй хәл?
УКЫТЫУСЫ. Ну... бала үлтереү тип әйтәйемме.
БАШ ТАБИП. Йыш була. Ҡасабабыҙ экологик яҡтан һәләкәтле урында урынлашҡан бит. Балалар бик сирле тыуа. Һәр алтынсыһы йә ғәрип, йә бөгөнгөләй ауыр хәлдә. Үлтереү тип...
ХӘҘРӘТ. Ата-бабалар һүҙен тыңламанылар бит.
БАШ ТАБИП. Ну апарат берәү генә бит. Тик халыҡты йыйып ошолайтып ултырыу беренсе тапҡыр. Бына ата-әсәнең һорауы буйынса.
УКЫТЫУСЫ. Ә элек?
БАШ ТАБИП. Элек коллегия йыйыла ла хәл итә ине... инек. Бында үҙ эшенең оҫталары эшләй. Ата-әсәләр хәлде аңлап, ауырыу балаларынан баш тарта килде. Ә былары ныҡ ҡаршы. Унан һуң, шуны аңлағыҙ, аппарат берәү, сирлеләр күп. Уға сират. Хәл аңлашылалар бит.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Шулай булғас, ниңә ваҡытты һуҙырға һуң? Бер ҡарарға киләйек тә.
ХӘҘРӘТ. Торатауҙың күкрәген йыртмаһалар, балалар ҙа ул тиклем ауырымаҫ ине. Торатауҙы ҡуҙғатырға ярамай, тип оло-оло әүлиәләр ҙә әүәлдән әйтеп ҡалдырған да, тыңламанылар. Хәҙер шуның әсе емеше...
ЖУРНАЛИСТ. Баланың ата-әсәһе менән танышырға мөмкинме?
УКЫТЫУСЫ. Әле бала иҫән булғас, ата-әсә тигән бөйөк һүҙ ҙә иҫән!
БАШ ТАБИП. Хәҙрәт әфәнде, темаға яҡыныраҡ киләйек. Аңлайым, Торатау хаҡында бөтәбеҙ ҙә борсолабыҙ, тик бер ни ҡыйратып булмай (бармағын өҫкә төртөп). Өҫтә хәл ителгән мәсьәлә.
Әйҙә, тәүҙә танышайыҡ. Протокол кеүек нәмә лә яҙырға кәрәк булыр.
ЖУРНАЛИСТ. Мин журналист булам. Бында исем-шәрифте атау мотлаҡ түгелдер бит?
БАШ ТАБИП. Рәсми ултырыш булмаһа ла, ата-әсәгә берәй төрлө ҡағыҙ әҙерләп бирербеҙ инде. Унда исем-шәрифтәрегеҙҙе күрһәтһәгеҙ, һәйбәт булыр ине. Ни тиһәң дә, Страсбургҡа тиклем барып етәбеҙ, тип һүҙ ҡуйырталар ҙаһа.
ХӘҘРӘТ. Әйҙәгеҙ әле, оло эшкә тотонор алдынан амин тотоп алайыҡ булмаһа.
"Фатиха" сүрәһен уҡып амин итә. Уға бер нисәүһе (уҡытыусы, полиция капитаны, йәш егет, журналист) ҡушылмай.
БАШ ТАБИП. Мин Аллаға ышанам. Бик ышанам. (Амин тота.)
УКЫТЫУСЫ. Һуң, улай бик ышанғас, ниңә беҙҙе йыйып торҙоғоҙ һуң? Аллағыҙ нимә ти, шуны эшләгеҙ.
БАШ ТАБИП. Эйе шул, хәҙрәт, Аллабыҙ беҙҙең ни ти?
ХӘҘРӘТ. Мосолман динендә беренсе оло гонаһ – кешенең ғүмерен ҡыйыу.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН КАТЫН (яңы уянғандай, ҡапыл). Мине ата-әсәләрҙең комитетынан ебәрҙеләр. Оморҙаҡова. Тыңла-ап, уйла-ап ултырам да-а, һуң, кеше үлтерәһегеҙ түгелме?
БАЙ (уҡытыусыға). Ултыр эргәгә, һыйырбыҙ әле.
Уҡытыусы ултырып ҡарай ҙа, һыймағас, яңынан тора.
БАШ ТАБИП. Асыҡлыҡ индерәйем тағы ла. Был кеше үлтереү түгел. Берҙән, бала ғәрип, аңлайһығыҙмы, ғәрип, кеше түгел ул. Ә аппарат берәү генә. Уның урынына икенсе кешене һалып беҙ, киреһенсә, йәшәүгә өмөтө булған сабыйҙы ҡотҡарып ҡаласаҡбыҙ.
УКЫТЫУСЫ. Шунан, ни әйтерһең, хәҙрәт?
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Эйе шул, ни әйтерһең, хәҙрәт?
ХӘҘРӘТ. Алланың ҡөҙрәте киң, яҙған булһа, икеһе лә йәшәр.
БАШ ТАБИБ (ҡыҙып). Яҙған булһа... Берәүһенә яҙмаған шул.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Ҡалай еңел генә. Юҡ шул, берәүһен үлтермәйенсә тороп икенсеһе йәшәмәйәсәк. Ҡасаһың бит, Хәҙрәт.
УКЫТЫУСЫ (үҙ-үҙенә). Тик ҡайһыһы?
ХӘҘРӘТ. Нимәнән?
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Яуаплылыҡтан.
ЖУРНАЛИСТ. Тәүҙә баланың ата-әсәһе менән танышырға мөмкинме? Саҡырып булмаймы уларҙы?
БАШ ТАБИП. Булыр, булыр. Тик тәүҙә беҙгә вердикт кәрәк.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ниндәй вердикт?
БАШ ТАБИП. Аппаратты ысҡындырырға кәрәк тигән. «Отключать» тигән.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Һеҙҙең фекерҙе аңлап етмәнем мин, Хәҙрәт.
ҢҮКЫР. Ғәрип булып тыуһа ла, ул кеше бит әле.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Кеше түгел инде. Йәшәмәй ул, йәшәмәй.
ВЕТЕРАН. Тыны сыҡҡас, йәне бар инде. Йәне бар икән, йәшәй.
БАШ ТАБИБ (ветеранға). Һеҙ ветерандар советынанмы? (һуҡырға) Ә һеҙ, бына күҙлекле ағай?
ҢҮКЫР. Минме?
БАШ ТАБИП. Эйе.
ҢҮКЫР (таяғын күтәреп.) Мин һуҡырҙар йәмғиәтенән. Кешенең күҙен күрмәһәм дә, кәүҙә-шәүләһен шәйләйем. Йорттарҙы, юлдарҙы күрә алам. Шуға бында мине ебәрҙеләр. Һин һәйбәтерәк күрәһең, тинеләр.
ВЕТЕРАН. Күҙҙәрҙә хәҙер нур юҡ ул, иң мөһиме – ҡолағың ишетһен. Бына мин ҡолаҡҡа ҡатыраҡмын. Шуға тауыш көр сыға.
УКЫТЫУСЫ. Аптыраған икән, беҙҙең илдә һәр саҡ шулай, һуҡыр күберәк күрә, һаңғырау нығыраҡ ҡысҡыра. (Һуҡырға эйелеп) Имза ҡуя белһәң шул еткән. Ҡулың бар ҙаһа. Вердикт һорайҙар бит.
ҢҮКЫР. Имза ҡуйыр өсөн ҡул ғына етмәй, күҙ, унан бигерәк (башын тотоп) аҡыл кәрәк.
БАШ ТАБИП. Һеҙ ҡайҙан?
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ата-әсәләр комитеты рәйесе Алмагөл Сабитовна.
ЙӘШ ТАБИП. Мин Салауат Моратов. Былтыр ғына медицина университетын тамамланым. Стоматолог. Ошо уҡ дауаханала эшләй башланым. Йәштәр ойошмаһын да етәкләйем бында.
ЖУРНАЛИСТ. Әйттем инде, журналист, үҙебеҙҙең урындағы гәзиттән.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Форманан уҡ күреп тораһығыҙ, полиция капитаны.
БАШ ТАБИП. Танышып сыҡтыҡ. Һигеҙ ойошманан килгәндәр. Һәйбәт.
УКЫТЫУСЫ. Әллә туғыҙмы шул? Тауыш биргәндә таҡ һан арыу була торған.
ЖУРНАЛИСТ. Район хакимиәтенән юҡмы ни? Унда бала хоҡуҡтары буйынса белгес бар ҙаһа.
ВЕТЕРАН. Ә был әфәнде кем була?
БАШ ТАБИП. Беләһегеҙ бит инде. Карам Вәлинурович, ҡасабаның предпринимателдәр советы рәйесе, абруйлы эшҡыуар. Молодец кеше ул, һәр саҡырыуға ҡолаҡ һала, һүҙҙе йыҡмай. Бына бөгөн дә килеп еткән. Эйе, туғыҙ ойошма.
ВЕТЕРАН. Ғәфү итегеҙ. Һеҙҙең турала ишеткән бар ине. Тик күргәнем генә юҡ. Форсатты файҙаланып, (башҡаларға боролоп) ғәфү итегеҙ инде, зинһар, беҙҙең ойошма ултырған бинаның ҡыйығынан яҙын-көҙөн һыу аға. Шуның ҡыйығын яңыртырға ярҙам итмәҫһегеҙме икән? Хакимиәткә ике йыл йөрөйөм, ярай, ярай, эшләйбеҙ, тиҙәр ҙә оноталар.
БАЙ. Хәл итерҙәй мәсьәлә. Миңә исемләп хат ебәрһәгеҙ, киләһе аҙнала ҡарарбыҙ.
ЖУРНАЛИСТ. Район хакимиәтенән бер кем дә юҡ икә-ән...
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Тәк-тәк, улайһа мин дә форсаттан файҙаланып, улай ҡоласығыҙ киң икән... Беҙҙең комитетҡа ла ярҙам итеп ебәрһәгеҙ. Балаларға лагерь кәрәк ине.
БАЙ. Районда лагерь бар ҙа инде. Берәү түгел, икәү. Беҙ уға ярҙам итәбеҙ.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Беҙгә ябыҡ типтағы лагерь кәрәк ине. Насар юлда йөрөгән, наркомандар, эсеп-тартып боҙолған балалар өсөн. Уларҙың һаны йылдан-йыл арта бара бит.
УКЫТЫУСЫ. Төрмә кәрәк, тиң дә ҡуй.
БАЙ. Район хакимиәте рөхсәт бирһә, эшләргә була.
ЖУРНАЛИСТ. Район хакимиәтенән бер кем дә юҡ, тимәк?
БАШ ТАБИБ (телефонға баҫып). Гөлсөм, ин әле. Район хакимиәтенә телефонограмма ебәрҙеңме? Нишләп береһе лә юҡ.
ГӨЛСӨМ (инә.) Хәбәр иттем. Ниндәй һорау, тинеләр, аңлатҡайным, был һорау беҙгә ҡағылмай, тинеләр. Беҙ законға ғына таянып эш итәбеҙ, йәмәғәт ойошмалары хәл итһен бындай специфически мәсьәләне, тинеләр.
УКЫТЫУСЫ (байға). Һеҙ бая урын тәҡдим иткәйнегеҙ, бергәләп ултырайыҡ әле.
БАЙ. Әйҙә, әйҙә ултырығыҙ, мин баҫып торам. Икәү һыйып булмай.
Бер нисә кеше (ветеран, полиция, йәш егет, ата-әсәләр комитетынан) урынынан һикереп тора.
– Бында ултырығыҙ, Карам Вәлинурович!
БАШ ТАБИП. Гөлсөм, ултырғыс кәрәк ине. Карам Вәлинуровичҡа!
Гөлсөм сыға.
Гөлсөмдөң сыҡҡанда тауышы ишетелеп ҡала: «То ултырғыс, то аппарат кәрәк уға!»
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Бәй, шулай ҙа буламы ни? Ярҙам һорап барһаң, һеҙ ни эш ҡыйратаһығыҙ, тиҙәр, как кеше ғүмере, осло һорауҙар килеп сыҡһа, йәмәғәт ойошмалары кәрәк. Быны нисек аңларға? Ә бит һорау еңел түгел, иптәштәр. Әйтәйек, ике аппарат булһа, беҙ бында бөгөн йыйылмаған да булыр инек. Район хакимиәте лә, депутаттар ҙа был һорауҙы күтәрергә тейеш. Кем беҙҙең депутат?
ГӨЛСӨМ. Буш ултырғыс таба алманым. Үҙемдекен индерергә мәжбүрмен. (Тәгәрмәсле ултырғыс индерә һәм сыға. Бай ултыра.)
БАЙ. Мин. Мин депутат.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ә... ярар, ярар.
БАШ ТАБИП. Карам Вәлинурович менән юллай башланыҡ та, тик... аппарат бөгөн үк кәрәк бит. Икенсе балаға. Әйҙәгеҙ әле, быныһын тиҙерәк хәл итәйек.
ХӘҘРӘТ. Шулай ҙа! Уйлайым да, Торатауға тейергә ярамаған беҙгә. Шулай бит, Карам Вәлинурович!
БАЙ. Ул тауҙы йыртмаһаҡ, комбинат эштән туҡтай, сеймал шул Торатауҙан килә бит. Комбинат туҡтаһа, ҡасаба һүнә. Бар халыҡ шунда эшләй ҙә һуң.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Әл дә ул комбинат бар әле. Улым, кейәүем шунда һыпырып аҡса алып эшләй. Аслыҡтан интегеп ултырыр инек. Торатау ҙа, Торатау тип ауыҙ һыуығыҙ ҡороно. Елдә былай ҙа саң борҡоп ята ине.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Эйе шул. Уны һаҡлайым, тип күпме митинг үткәреп бер булдылар, беҙҙе йонсотоп, юҡтан эш табып.
ХӘҘРӘТ. Торатау – изге тау, әүлиә тауы, уны ҡуҙғатмағыҙ, тигән ата-бабалар. Ҡуҙғатһағыҙ, үҙегеҙҙең ҡәберегеҙгә әйләнәсәк, тип тә иҫкәрткән. Бөтә сир шунан бит, тау аҫтынан сыҡҡан ағыулы саңдан бит.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Өҫтәгеләр хәл иткән икән, күпме генә илама, барыбер тау һынлы тауҙы ла ауҙаралар. Шуның өсөн власть ул, хәҙрәт, аңлайһыңмы, власть!
ХӘҘРӘТ. Властан бейегерәк тә ултырғандар бар. Ваҡыты еткәс тәүбәгә килерҙәр ҙә, һуң булыр.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Власть эшенә ҡыҫылмайыҡ, бындағы мәсьәләне хәл итәйек тә ҡайтыш уйнайыҡ инде, йәмәғәт.
ЙӘШ ЕГЕТ. Мәғәнәһеҙ булһа ла, һорайым әле. Баланың ауырыу икәнлеген, ну... әсәнең ҡарынында уҡ белеп булмай инеме?
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Һин бит врач, һин белергә тейеш уны.
ЙӘШ ЕГЕТ. Мин – стоматолог. Алдан белеп, аборт эшләтеп булмаған инеме икән, тигәйнем. Ултырмаҫ инек әле, ике ут араһындағы кеүек.
ВЕТЕРАН. Ну хәҙерге йәштәрҙең уйҙары. Ҡалай еңел генә хәл итмәксе.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Ужас!!! Ни һөйләгәнеңде аңлайһыңмы, молокосос?
ЖУРНАЛИСТ. Нормально һорау күтәрә Йөш Егет. Һәр икенсе бисә аборт эшләтә, нимә яңылыҡ асҡан изге фәрештә булып ҡыланаһығыҙ.
ЙӘШ ЕГЕТ. Молокосос булһам да аңлайым. Һеҙ барығыҙ ҙа шул турала уйлайһығыҙ, ну, ул әсә аборт эшләгән булһа беҙ бында ултырмаҫ инек тип, тик әйтергә ҡурҡаһығыҙ. Дөрөҫмө?
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Беҙ бер нәмәнән дә ҡурҡмайбыҙ.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ (ҡушылып). Уйлаһаҡ уйлағанбыҙҙыр ҙа, тик... ҡурҡмайбыҙ. Уның барыбер йәшәргә өмөтө юҡ, тинеләр.
ВЕТЕРАН. Уйлаһаң, һорау ҡыҙыҡ бит. Әсәһе эшләмәгән абортты беҙ эшләргә тейеш булабыҙ түгелме? Барыбер кеше үлтереү бит был. Кешенең ғүмерен Аллаһ ҡына ҡыя ала.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Әгәр ул Аллағыҙ булһа, эйе, булһа, ул күптән балаға үлем язаһы сығарған инде. Ә ғалимдар ниндәйҙер аппарат уйлап табып, уның ҡарарына ҡаршы килә. Аппарат булмаһа, ул үлгән булыр ине.
ХӘҘРӘТ. Тәңрегә һүҙ тейҙермә!
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ (ярһып). Хаҡты һөйләйем, ул булһа, кисерер. Тимәк, Аллаһ үлтереүсе түгел, ә кешеләр, ете ай буйы уның ғүмере өсөн көрәшеүсе аҡ халатлы медиктар кеше үлтереүсе булып сығамы?!
ЖУРНАЛИСТ. Һеҙ нимә, Алланан кеше үлтереүсе яһамаҡсыһығыҙмы ни?! Ҡайҙа бара был донъя?
БАШ ТАБИП. Ысынлап та, бер ғәрип үлгәндән... Һуң уның йәшәргә өмөтө юҡ. Мин, белгес булараҡ, рәсми рәүештә белдерәм һеҙгә.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Шул аппаратты үҙем барып һүндерәм, к черту, ниндәйҙер бер сей ит тип...
ЖУРНАЛИСТ. Ниндәй рәхимһеҙ йәмғиәт был. Ниндәйҙер ҡырағайлыҡ, биллаһи. «Берәү сдох и ладно, одним больше, одним меньше», «ундайҙарҙы үҙем атыр инем әле», «аборт эшләйек тә ҡотолайыҡ»... – нисек шулай еңел генә ҡарап була икән кеше ғүмерҙәренә!?
ХӘҘРӘТ. Кеше ғүмере ҡәҙерле булмағанға үлемдең дә ҡәҙере бөттө шул. Беҙ бәләкәй саҡта өләсәйем, бер заман кешеләр себен кеүек ҡырылырҙар, иғтибар итеүсе лә, йәлләүсе лә булмаҫ, ти торғайны. Ана шул булыр тамуҡҡа табан юл, тип тә өҫтәр ине.
УКЫТЫУСЫ. Һеҙ нисек, полиция әфәнде, Аллаһты ғәйепләй алаһығыҙ? Беҙҙең хайуандарса ҡыланыштарыбыҙ өсөн ул ғәйеплеме ни? Ситтән ҡараһаң, беҙ Иблистән дә былайыраҡ бит.
БАЙ. Әйҙәгеҙ әле, һәр эштә полицияны ғәйепле итмәйек. Ул да уйлағанын әйтте. Ниңәлер мәсьәләгә артыҡ буяу һылап ташланыҡ.
УКЫТЫУСЫ. Боронғо Мысырҙа үлем Аллаһы мәрхүмде ер аҫты батшаһы хөкөмөнә килтергәс, үлгән кеше былай тип ант итә: «Мин яуызлыҡ ҡылманым. Мин үлтермәнем. Мин үлтерергә бойороҡ бирмәнем. Мин урлашманым. Мин алдашманым. Мин күҙ йәшенә сәбәпсе булманым. Мин көсһөҙгә ҡул күтәрмәнем. Мин көнләшмәнем. Мин әшәке һүҙҙәр ҡулланманым. Мин батша тураһында насар һөйләмәнем. Мин Аллаларҙы кәмһетмәнем. Мин саф, мин саф, мин саф!»
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Үҙеңде физик тей инең түгелме?
УКЫТЫУСЫ (иғтибар итмәй. Ярһыу.) Үлектең әйткәндәрен Тот алла яҙып бара. Анттың дөрөҫлөгөн тикшерәләр: кешенең йөрәген үлсәүҙең бер яғына, ә икенсе яғына... (Уҡытыусы ҡыҙып китеп, сервантағы статуйканы ала.) Был Мааттың скульптураһы, һыны түгелме?
БАШ ТАБИП. Түгел! (тартып ала). Ниндәй Маат, ти һүгендем ебәрҙем. Бүләк ул. Затлы бүләк.
УКЫТЫУСЫ. ... икенсе яғына Мааттың һынын һалалар. Үлсәү тигеҙләшеүе үлектең алдашмауын белдерә. Тимәк, ул изгелекле һәм ғәҙел кеше булған.
ЙӘШ ТАБИП. Ә ғәҙел булмаһа?
УКЫТЫУСЫ. Үлсәү эргәһендә алғы аяҡтарына таянып, арыҫлан кәүҙәле һәм үткер тешле крокодил ауыҙлы уҫал имәнес йән эйәһе ултыра. Ул алдашҡанды һәм үҙ ғүмерендә яуызлыҡ ҡылғанды йоторға әҙер тора. А-ам. Ә яҡшы күңелле кешене ғәжәп матур яландарға үткәреп ебәрә. Ожмахҡа, тимәк.
БАШ ТАБИП. Ҡурҡытма, кеше күңеленә шом һалма. Бында бөтөнләй башҡаса хәл. Нисек шуны аңламайһығыҙ? Киреһенсә, изгелек эшләйбеҙ. Үҫәм -үҫәм тип торған үләнме, ағасмы, сәскәме белмәйем, йән эйәһенә һыу ҙа һибәбеҙ, ҡояш та бирәбеҙ.
ҢҮКЫР. Өмөтһөҙҙөң ҡулынан ҡояшты тартып алабыҙ ҙа, өмөтлөгә тотторабыҙ килеп сыға.
УКЫТЫУСЫ. Теге сәскә, был сүп. Сүпте йолҡабыҙ.
БАШ ТАБИП. Улай түгел. Өмөтһөҙҙөң былай ҙа ҡояшы юҡ. Ул батҡан.
БАЙ. Бәлки булмағандыр ҙа
БАШ ТАБИП. Ә өмөтлөнөң, тереләм тигәндең ҡояшы сығам-сығам тип тора, тик уны болот ебәрмәй, ә беҙ үҙебеҙҙең ҡулда булған көс һәм ҡөҙрәт менән болоттарҙы таратабыҙ ҙа өмөтлөнө ҡояшлы итәбеҙ, ғүмер бирәбеҙ. Аңлашыламы?
ХӘҘРӘТ. Ҡояшы булған, нисек булмаһын, өлөшһөҙ булып тыумай әҙәм фанилыҡҡа.
ЖУРНАЛИСТ. Ҡояш тигәне айҙыр, бәлки...
ХӘҘРӘТ. Ул да өлөш... шөкөр иткәнгә.
ЖУРНАЛИСТ. Бәлки, күбебеҙҙең дә өлөшө шулдыр. Һыуыҡ, тоноҡ айҙыр...
УКЫТЫУСЫ (полиция капитанына, тынысланып). Ә мин тарих менән һәр саҡ ҡыҙыҡһындым. (Пауза.) Шунан, Тот алла янында ни тиерһегеҙ?
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН ВӘКИЛ. Беҙҙең үҙебеҙҙең Алла бар. Мосолманский.
УКЫТЫУСЫ. Аллаһ берәү генә. Христианға ла, мосолманға ла, башҡаһына ла. Түрәгә лә, бысраҡта аунаған асарбаҡҡа ла. Байға ла, ыштанһыҙ ярлыға ла. (Байға өндәшә). Шулай бит, абзый.
БАЙ. Шула-ай. Алланан мин дә ҡурҡам.
ХӘҘРӘТ. Алланан ҡурҡырға кәрәкмәй, Тәңрене һанларға кәрәк.
ЖУРНАЛИСТ. Ул беҙҙең һанлауға мохтаж тип уйлайһыңмы, ХӘҘРӘТ.
ХӘҘРӘТ. Тәүбә, тәүбә. Эйе, беҙ, беҙ мохтаж уның беҙҙе һанлауына. Гонаһлы һүҙ әйтһәм кисер, Алла.
ЖУРНАЛИСТ. Аллаһ та мохтаж шул беҙҙең һанлауға, ХӘҘРӘТ. Эйе, мохтаж. Ни өсөнмө? Беҙ кеше үлтермәһен өсөн!
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Нисек?
ЖУРНАЛИСТ. Мине һанлаһалар, миңә ышанһалар, улар кеше үлтермәҫ, ти ул. Ана (өҫкә күрһәтә), ҡарап тора ул.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ (ирония менән көлөп). Ну, ышандыра яҙҙың, ҡыҙыҡай... «Мин үлтермәнем. Мин үлтерергә бойороҡ бирмәнем. Мин урлашманым. Мин алдашманым...» Был бигерәк әкиәт түгелме? Ерҙә улай йәшәп булмай, күктә генә булмаһа.
ХӘҘРӘТ. «Мин батша тураһында насар һөйләмәнем. Мин Аллаларҙы кәмһетмәнем», – тигән, ә? Ә беҙ? Аллаға ышанған әҙәм өсөн тән һыҙланыуҙары ла файҙа. Тимәк, гонаһтары йыуыла уның.
ҢҮКЫР. Ошо балаға сир биргән, икенсеһенә... Ә беҙҙең алдыбыҙға бер генә аппарат ҡуйған. Бер генә. Бәлки, шулай Аллаһ беҙҙе ваҡыты-ваҡыты менән һынайҙыр ҙа. Кешеләрме былар, юҡмы? Бармы уларҙың мәрхәмәтле йөрәге? Күңелдәрендә бер-береһенә һыҙланыу, тетрәнеү, мөхәббәт юғалмағанмы? – тип тикшерә ул беҙҙе. Беҙ һау-сәләмәт, аҡыллы, матур кешеләрҙе әле яратабыҙ бит. Күңел менән яратабыҙ. Ғәриптәрҙе лә йәлләүселәр бар әле.
ЖУРНАЛИСТ. Хоҙай сир биргән икән, бер үк ваҡытта аҡыл-зиһенде лә йәлләмәгән. Шуға медицина барлыҡҡа килгән, аҡыллы ҡорамалдар, машиналарҙы уйлап тапҡанбыҙ. Тик... беҙ уны кешесә ҡулланабыҙмы һуң? Юҡ шул, ни фига подобного! Медицина, һаулыҡты нығытыуҙан алда – бизнес. Спорт, уйындан алда – аҡса эшләү сәйәсәте. Мәғариф, белемдән алда – аҫтан долларҙар эшләү станогы. Беҙҙең Аллабыҙ – аҡса бөгөн.
ХӘҘРӘТ. Хоҙайҙан ҡурҡығыҙ әле, зинһар.
УКЫТЫУСЫ (баш табипҡа). Бөгөнгө йыйылышығыҙ, иптәш табип, медицина проблемаһы түгел, ә әҙәп-әхлаҡ мәсьәләһе булып сыҡты. Рухи меҫкенлек кисергән йәмғиәттә кеше ғүмере, кеше ҡәҙере тигән бөйөк төшөнсә тураһында һүҙ алып барып буламы? – бына нисек ҡуйылырға тейеш һорау.
Моғайын, минең фараз ғына, табип иптәш, был сабыйҙың ата-әсәһе бай түгелдер. Шуға күрә, баланы аппарат аҫтында тотоу дауахана өсөн бигүк уңайлы ла булмаҫ. Дәүләт биргәнгә генә мөрхәтһенеп йәшәһәң, иртәгә үк аяҡты һуҙырға мөмкин, аңлайбыҙ, һеҙгә лә йәшәргә кәрәк.
БАШ ТАБИП. Һеҙ беҙгә ғәйеп ташларға йыйынмайһығыҙҙыр бит.
УКЫТЫУСЫ. Юҡ, йыйынмайбыҙ, ә бары фаразлайбыҙ. Беҙҙең заманда үҙебеҙҙең күңелдә һәм организмда ни барғанын белгәнгә ҡарағанда, йыһанға осоуы күпкә еңелерәк.
БАШ ТАБИП. Диагнозда шикләнһәгеҙ, анализдарҙы күрһәтергә мөмкин. Зинһар, аңлағыҙ, Аллаһ исеменән әйтмәйем, медицина күҙлегенән һүҙ йөрөтәм: сабый йәшәүгә бөтөнләй өмөтһөҙ.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН КАТЫН (баш табипҡа). Һорауым бар. Ул баланың әле йәне бармы?
БАШ ТАБИП. Нисек?
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Үәт һорау, йәне булмаһа, беҙ бында йыйылмаҫ инек.
УКЫТЫУСЫ. Баланың ата-әсәһе бай булһа ла йыйылмаҫ инек. Һәм, ғөмүмән, йәнде һатып алып булмай.
ЖУРНАЛИСТ. Беҙҙең йәмғиәттә теләһәң йәнде лә, Алланы ла һатып алып була. Әйҙә бәхәсләшәйек?
УКЫТЫУСЫ (ҡул һелтәп). Без комментариев.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Нимә тип әйтергә лә белмәйем. Эйе, һеҙ ул сабыйҙың ғүмере өсөн һуңғы мөмкинлеккә тиклем көрәшкәнһегеҙ. Был батырлыҡ, әлбиттә. Мин, йәне булғас, ул әле һыҙланамы, тип һорамаҡсы инем.
БАШ ТАБИП. Һыҙлана. Үлемесле һыҙлана.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ҡотолһа, һыҙланыуы ла бөтәсәкме?
ХӘҘРӘТ. Хоҙайҙың ҡөҙрәте киң. Ғүмер бирелгән икән һуңғы өмөткәсә көрәшергә кәрәк. Сир бар икән, ҡотолоу сараһы ла булыр.
БАШ ТАБИП. Ҡотолоу сараһы бер генә шул – үлем.
ҢҮКЫР. Ғәрип булһаң да йәшәге килә ул.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Бәлки уны ысынлап та... бигерәк йәл бит (ҡапыл ҡысҡырып). Йәшәү түгел, яза бит был, яза, мәғәнәһеҙ һәм үлемесле яза.
ЖУРНАЛИСТ. Ундай ауырыуҙар ике ай самаһы йәшәй, тип әйткәйнегеҙ алдан. Тимәк, Аллаһ уға алтмыш көн ғүмер биргән. Ә һеҙ уны һыҙландыра-һыҙландыра тағы биш ай тотаһығыҙ аппаратта. Бәлки кәрәкмәгәндер. Үҙегеҙ тыуғанда уҡ өмөтһөҙ тинегеҙ. Яһалма ғүмер биргәнсе... этләтеп...
ЙӘШ ТАБИП. Шуға аборт эшләткән булһалар, тим... Ҡайғы ла булмаҫ ине, бәхәс тә... ғөмүмән, ғәрип бала ла. Ата-әсә бында үҙҙәре ғәйепле, тимәк, улар гонаһлы.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Бала табыуҙа әсәне ғәйепләргә? Һин нимә? Әсә бөйөк! Ул балаһын да тапҡан. Әле балаһы ниндәй хәлдә булыуына ҡарамаҫтан, унан баш тартмай. Ул бөйөк! Ҡайҙа ул әсәй?
ЙӘШ ТАБИП. Мин ҡалай ҙа уңайлыраҡ булһын тип... Эйе, әсәйҙәр бөйөк. Мин үҙем дә тыуғанда ауырыу булғанмын, әсәй үлемдән йолоп алып ҡалған. Мине лә үләсәк, тигәндәр.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Нисек?
ЙӘШ ТАБИП. Тыуғас, мин дә аппарат аҫтында ятҡанмын. Бүлексә мөдире, был бала түгел, «трава», үлән тигән, тын алмай, имә алмай. Унынсы көнөнә шулай уҡ кислородты туҡтатырға булғандар. Тын алышым туҡтаған. Әсәйем, һуңғы тапҡыр булһа ла реанимация бүлегенә инеп, сабыйымды күреп сығайым, тип һораған. Рөхсәт иткәндәр.
«Бәләкәй, йәл генә булып ятаһың, – тип һөйләй торғайны әсәйем. – Быяла аша ҡарап торҙом да үҙең менән һөйләшә башланым. Һинең исемең Салауат, бындай матур исемде атайың ҡушты. Һинең батыр булып үҫеүеңде теләй ул. Беҙ һине яратабыҙ, тиҙерәк ҡайтыуыңды көтәбеҙ», – тигән. Оҙаҡ һөйләшкән шулай. Һәм ҡапыл (уң ҡашын тотоп күрһәтә) бына ошо ҡашымдың өҫтө дерелдәп киткәндәй булған. Тиҙ генә тағы кислород яҫтығын алып килгәндәр. Ауыҙыма көҙгө ҡуйып ҡарағандар, ул тирләгән, шулай яйлап-яйлап терелеп киткәнмен. Барыбер оҙаҡ йәшәмәҫ, тигәндәр. Шөкөр, хәҙер миңә 23 йәш. Йәшәйем әле (көлә). Тик әсәйем генә, һинең өсөн һаман ҡурҡып йәшәйем, әйтерһең, ғүмереңде үтескә алғанмын, тип ҡуя.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ана нисек, ә һин, аборт, имеш.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Бындай мөғжизәләр мең, юҡ, нисә миллион осраҡҡа бер булалыр.
УКЫТЫУСЫ. Был донъя аҡылдан яҙа башлағандыр кеүек күренә миңә ҡай саҡ. Ошонда ниңә килгәнен дә белмәгән кешеләр ҡарары менән генә сабый яҙмышын нисек хәл итмәк кәрәк!? Нишләп беҙ мөғжизәләргә ышаныуҙан туҡтаныҡ һуң? Мөғжизәләр була ла инде. Нишләп шул тиклем ваҡсыл һәм ҡороға әйләндек?
ЖУРНАЛИСТ. Беренсе бала һуҡыр булып тыуған, икенсеһе – һаңғырау, өсөнсөһө туберкулез менән ыҙалай. Әсә кеше үҙе лә бик ауырыу, һәм килеп тағы ла ауырлы... Тапмай сара юҡ. Дүртенсе бала тыуа. Уға Людвиг ван Бетховен тип исем ҡушалар. Бына шула-ай.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ (физикҡа). Уныһы кем тағы?
УКЫТЫУСЫ (ирония менән). Мин сәнғәт белгесе түгел, мин тарихсы хәҙер.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Бәлки, ысынлап та, был балаға диагноз дөрөҫ ҡуйылмағандыр, ә?
БАШ ТАБИБ (телефонға). Гөлсөм, сабыйҙың анализдарын, делоһын алып инәле.
Гөлсөм инә. Ишек асылған ыңғай сабый илаған тауыш ишетелеп ҡала.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН КАТЫН (һағайып). Шул бала иламайҙыр?
Гөлсөм сыға.
БАШ ТАБИП. Ҡайҙа, уның өн сығарырлыҡ та көсө юҡ. Ул үлемгә дусар, тим бит. Үәт, ышанмайһығыҙ (уҡытыусыға). Бына ҡарағыҙ, аңлаһағыҙ, әлбиттә.
Делоны бирә.
Тағы ла сабый илаған тауыш ишетелеп ҡалғандай.
ВЕТЕРАН. Бер шулай Афған ерендә бандиттарҙан ҡышлаҡ таҙартабыҙ. Бандиттар тип, үҙ өйҙәренә, үҙ илдәренә тоғро хужаларҙы һөрөп сығарабыҙ шулай. Дүртәр-бишәрләп, төркөмләп йөрөйбөҙ. Тегеләрҙең ҡайҙан атырын белеп булмай. Бер мәл ҡала ситендәге йортта бала илаған тауышҡа һағайып ҡалдыҡ. Әсе итеп, йәнде өшөтөп илай бала. Түҙер хәл юҡ, бер-бер хәл булғанмы, тип өйгә йүгереп барып индек. Бала тауышы алдағы бүлмәлә. Алдан сержант Исаев инде. Не плачь, илама, илама беҙ бында тип ишекте асыуы булды... ҡот осҡос шартлау, кәүҙәһе беҙҙең алға осоп килеп төштө. Сержанттың. Сабыйҙы ҡотҡарам, тип йән бирҙе, бахыр. Атыш туҡтағас, ут-төтөн баҫҡан бүлмәгә һаҡ ҡына күҙ һалабыҙ. Бер ниндәй сабый ҙа юҡ. Ҡарт бер афғандың кәүҙәһе бар ҙа, түңкәрелеп осҡан магнитофондың таҫмалары тирә-яҡта елберҙәп ята ине. Магнит таҫмаһына әсе итеп илаған бала тауышын яҙҙырғандар ҙа... Бөгөн шуны уйлайым да... Беҙҙең өсөн бала изге. Дошмандыҡымы ул, беҙҙекеме. Бала, бала инде...
Тынлыҡ. Тағы бала илаған тауыш ишетелеп ҡала.
ВЕТЕРАН (ҡолағына һуғып). Тындымы ул сабый тауышы? Тындымы? Һаман ҡолаҡта тора, әйтегеҙ әле, иламаһын.
ХӘҘРӘТ. Элеккерәк заманда кешеләр күпкә миһырбанлы булды! Һуңғы ҡабым ризығын кеше менән бүлешер ине. Ә хәҙер нимә, кеше етеш йәшәй, тамағы туҡ. Донъялары бөтөн, күңеле тишек. Ә бөгөн... арҡыры ятҡан кәртәне буй һалған өсөн хаҡ һорайҙар. Ярҙам иткән өсөн әсәһенән улы аҡса ала. Туғанлыҡ, ҡунаҡҡа саҡырыу, өмәләр, бер-береңдең хәленә инеү...– юҡҡа сыға бара. Ә өҫтәл тулы ризыҡ, өй тулы – йыһаз. Ишектәр ун ҡатлы йоҙаҡ менән бикле, ә элек? Алыҫҡа йә оҙаҡҡа китер булһа ғына хужа ишеге күгәненә сыбыҡ, йә ҡаҙ ҡанаты тығып китә ине. Күгебеҙ бейек тә, һурпабыҙ шыйыҡ хәҙер. Кешеләр үҙ донъяһына сумып, бер-береһенең күҙҙәренә бағып алырға ла ваҡыт тапмай. Ҡайҙа бара был заман?
ЖУРНАЛИСТ. Ҡайҙа булһын, эвтаназияға. Эйе, кешелек шулай яйлап ҡына үҙенә үҙе ҡул һала. Үҙен үлтерергә рөхсәт иткән ул.
ЙӘШ ЕГЕТ. Кемдән?
ЖУРНАЛИСТ. Һинең, минең, уның (полицияға төбәп) кеүек ғәмһеҙ, бошмаҫ күңелдәре көндән-көн кешелектең муйынынан быуа.
УКЫТЫУСЫ. Әтеү кешелеккә аппарат та ярҙам итмәй икән.
ЙӘШ ТАБИП. Ҡурҡытмағыҙ, кешелек мәңге бөтмәй ул. Улайһа, йәмғиәтебеҙ насар булғас, ниңә шундай бысраҡ донъябыҙҙа был ауырыу сабыйҙы ҡалдырырға тырышабыҙ икән, ә? Көслөләр заманы урамда, кем йәшәй белмәй, ул юҡҡа сыға.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ә бөгөнгө сабый? Уның ата-әсәһе? Улар көслөләр ярҙамына мохтаж. Баланың әле йәне бар, ул үлемесле һыҙлана. Мин тоям ул һыҙланыуҙы.
БАШ ТАБИБ (барыһына ҡарап). Ысынлап та, һеҙ баланың урынына үҙегеҙҙе ҡуйып ҡарағыҙ әле.
ҢҮКЫР. Киреһенсә, һеҙ үҙегеҙҙе ҡуйып ҡарағыҙ, табип иптәш.
БАШ ТАБИП. Уның урынында, һыҙланыуҙан азат итегеҙ тиер инем.
ҢҮКЫР. Ә мин, йәшәгем килә, ярҙам итегеҙ, тип яр һалыр инем.
ХӘҘРӘТ. Аллаһ беҙҙе, йәмғиәтте шулай тикшерәме, әллә Аллаһ үҙе лә яңылышып китәме тип тә ҡуям шикләнеп. Ата-әсәһенең һорап, көтөп алған балаһына ниңә шундай күтәргеһеҙ яза?
УКЫТЫУСЫ. Хәрәкәтһеҙ ятҡан кешенең урынына үҙемде ҡуйып ҡарайым да, тирә-яғым ҡәберлек, тиер инем. Артабан яһалма тын алырға теләйемме мин? Юҡ, әлбиттә. Шул уҡ ваҡытта яһалма килеш үлеп тә булмай. Ғөмүмән, үлем тәбиғи генә булырға тейеш.
Һыҙланып йәшә, яҙмышың кеше ҡулында, сараһыҙлыҡ – фанилыҡтың ҡот осҡос язаһы был. Эйе, тәҡдир ҙә. Аптырап ҡулыңа һабынлап бау ҙа алаһың. Тик һине бер нәмә туҡтата. Ул кеше ғүмере! Ҡабатланмаҫ, китһә кире ҡайтмаҫ кеше ғүмере! Бар дөрөҫлөк тик ошо ике һүҙҙә. Уға бер кем дә орона алмай. Хатта һин үҙең дә. Һомо сапиенс күктән шулай программаланған. Уның коды шулай.
ХӘҘРӘТ. Дөрөҫ, Тәңре генә хәл итә. Беҙ ҡунаҡ ҡына бында.
УКЫТЫУСЫ. Был кешелек цивилизация түбәһенә ынтылам тип ни генә ҡылмай: һуғыштар, аслыҡ-яланғаслыҡтар, революциялар, репрессиялар, компьютер-роботтар... хомо сапиенсты клонлаштырабыҙ ҙа кеше ғүмере тигән ҡиммәттең баһаһын бөтөнләй юҡҡа сығарабыҙ. Иҫегеҙҙә тотоғоҙ, мең йылдан тәбиғи рәүештә тыуған бөгөнгө кеүек сабыйҙың ғүмере өсөн беҙҙең кеүек һигеҙ, туғыҙмы әле шул, кеше түгел, бар цивилизация, бар клонлашҡан кешелек көрәшәсәк.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. О-һо, һин тарихсы ғына түгел, философ та. Бер ни аңламаһам да...
ЖУРНАЛИСТ. Миҙал ике яҡлы. Ағыу дарыу булып та хеҙмәт итә. Һәм киреһенсә. Эволюция ла бер мәл булған бөтә фанилыҡты емереп тә төшөрмәҫ тип бер кем дә әйтә алмай. Кеше тәбиғәте, беҙҙең планета кеүек, бик үсле бит ул. Шаяртҡанды яратмай. Бер мәл үс аласаҡ.
ҢҮКЫР. Миңә ҡыйын. Тын алып булмай.
БАШ ТАБИП. Нимә булды?
ҢҮКЫР. Тын алып булмай. (Баш табип кеҫәһенән таблетка алып тәҡдим итә, һуҡыр баш тарта). Кәрәкмәй. Миндә шундай тойғо, әйтерһең, беҙ барыбыҙ ҙа яһалма тын алыу ҡоролмаһы ғына аша тын алабыҙ, шулай яһалма йәшәгән кеүекбеҙ.
ВЕТЕРАН. Шула-ай... яһалма йәмәғәт, яһалма ғүмер... (ҡолағына һуғып) Әллә ни булды.
Гөлсөм йүгереп инә.
ГӨЛСӨМ. Доктор, Торатауҙа шахта ишелгән. Ныҡлы әҙерләнергә ҡуштылар.
ЖУРНАЛИСТ. Унда минең ирем.
ХӘҘРӘТ. Торатау!.. Ишелгән?!.. Ҡәбергә әйләндергәндә-ә-әр!
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Унда минең улым, тиҙерәк, тиҙерәк.
БАШ ТАБИП. Ишекте барып яба. Туҡтағыҙ, зинһар, бер минутҡа туҡтағыҙ. (Ишектән Гөлсөмдө сығара). Бер кем дә сыҡмай ҙа, инмәй ҙә. Миңә вердикт кәрәк. Аппаратты туҡтатырға тип ҡултамғаларығыҙҙы ҡуйығыҙ! (Барыһы ла ҡатып ҡала.)
Беренсе шаршау тамам.
Икенсе шаршауҙың башында беренсе шаршау аҙағы ҡабатлана.
БАШ ТАБИБ (ишекте барып яба). Туҡтағыҙ, зинһар, бер минутҡа туҡтағыҙ. (Ишектән Гөлсөмдө сығара). Миңә вердикт кәрәк. Аппаратты туҡтатырға тип ҡултамғаларығыҙҙы ҡуйығыҙ!
ВЕТЕРАН. Шахта ней беҙҙең ай һайын ишелә, ай һайын мәйет табыла. Ғәҙәти хәл.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Ни хәл итәһең? Комбинат бөтһә, ҡасаба бөтә.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Унда улым, уларҙың сменаһы. Мин киттем. Ҡайҙа ҡул ҡуйырға?
ҢҮКЫР. Бына бит... Улым, тей.
УКЫТЫУСЫ. Кем тинегеҙ әле, эйе, Алмагөл Сабитовна, бына аппарат аҫтында ла кемдеңдер ғәзиз балаһы ята. (Тынлыҡ).
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН КАТЫН (кеҫә телефонынан шылтырата, үҙенә урын тапмай). Һуң, исмаһам, килен алмай телефонын.
Гөлсөм инә. Баш табиптың шыбырҙай ҡолағына. Гөлсөм сыға.
БАШ ТАБИП. Баланың хәле насарая, йәмәғәт. Тиҙерәк ҡарарға килергә кәрәк.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ҡайһы баланың?
БАШ ТАБИП. Өмөтө булғандың. Һәр минут ҡәҙерле, господа.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Нимәһен хәл итергә уның, мин риза.
БАЙ. Былай оҙаҡ хәл итмәһәк, икеһен дә үлтерәбеҙ, туғандар. Үтенеп һорайым, зинһар, тиҙерәк хәл итәйек. Мин дә риза.
Ата-әсә комитетынан. Ни әйтергә лә белеп булмай. Тиҙерәк инде, әйҙәгеҙ бер ҡарарға киләйек тә.
БАШ ТАБИП. Һигеҙегеҙҙең бишәүһе ыңғай тауыш бирһә, мәсьәлә хәл ителә.
УКЫТЫУСЫ. Ә бишәүһе ҡаршы тауыш бирһә?
БАШ ТАБИП. Аңлағыҙ, ул өмөтһөҙ, шуға... уйлап тауыш бирегеҙ.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Ну, бер ҡарарға киләйек әле, ә? (Телефондан һаман шалтырата) Ней, улым алмай, ней килен ишетмәй... аҡылдан яҙҙыралар былар.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Доктор иптәш, ә һеҙҙең үҙегеҙҙең балағыҙ бармы?
БАШ ТАБИП. Булды ни, булманы ни, уның был эшкә бер генә лә ҡыҫылышы юҡ. Әгәр аппарат аҫтында минең балам булһа, барыбер ҡоролманы һүндерер инем. Сөнки мин үҙ эшемде беләм һәм мин уны ғаиләмдән дә алға ҡуйҙым, икенсенән, ҡабатлайым, бала йәшәүгә өмөтһөҙ.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Юҡ мин бит һеҙҙән уның өсөн һорамайым. Улым тип йүгерешә башлағас, үҙемдеке иҫкә төштө лә... Бер көн улым килгән дә 3600-гә тиклем һанай беләһеңме, атай, ти. Миллионға тиклем белгәс, беләм инде тим. Ә һин 3600 тиклем һанағаның бармы һуң, тей. Мин автоматик рәүештә, эйе, тим. Ауыҙ тала, ивет, ти улым. Уйлаһаң, ғүмерем эсендә минең эстән дә, тыштан да меңгәсә лә һанағаным булманы. Бер сәғәттә шунса секунд икәнен беләбеҙ, ә беребеҙҙең дә тикшереп булһа ла һанап ҡарағаны юҡ та инде.
УКЫТЫУСЫ. Ну һин, капитан, юҡ менән башты ҡатыраһың да, уның өсөн сәғәт бар ҙаһа.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Шулаймы?... (көлөмһөрәп) Һорау барыбер ҡыҙыҡ бит. Һеҙҙең берәйегеҙҙең бына 3600-ға тиклем һанағаны бармы?
ЙӘШ ЕГЕТ-ТАБИП. Ваҡыт юҡ һанашып ултырырға.
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Эйе шул, иҫәр тип уйлауҙары ла бар.
ҢҮКЫР. Юҡ шул, береһенең дә һанағаны юҡ. Шуға ваҡыттың аҡҡанын да белмәйбеҙ. Ул бит мейенән, күңелдән аға. Ә беҙ Ваҡытты эргәнән, күктән китеп бара тип хис итәбеҙ.
БАШ ТАБИП. Ваҡытты һуҙмайыҡ, бер ҡарарға киләйек.
ЖУРНАЛИСТ. Әсәне күрмәйенсә, мин бер ни әйтә алмайым.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Эйе, эйе, әсәне күрәйек тә тиҙерәк... Аллам, ярҙам ит, улымды ғына иҫән ҡалдыр. Хәҙрәт, тынысландыра торған берәй сүрәң юҡмы?
БАШ ТАБИБ (телефонға баҫып). Гөлсөм, әсәгә әйт, бында үтһен.
УКЫТЫУСЫ. Әле бала иҫән булғас, әсә тигән бөйөк һүҙ ҙә иҫән!
Мулла аят-сүрә уҡый, бәлки аҙан ҡысҡыраларҙыр. Шул сихри дини моң аҫтында Гөлсөм Әсәне алып инә. Үҙе сыға. Әсә оҙаҡ ҡарап тора. Уҡытыусы баяғы тәгәрмәсле кресло-ултырғысты Әсәгә килтерә. Әсә ултырмай. Оҙон тынлыҡ.
ӘСӘ. Мин көҙөн ҡоштарҙың илен ҡалдырып киткәнен ҡарап торорға яратам. Йөрәктәрҙе ярырҙай тауыш биреп осоп китһәләр ҙә, мин улар тауышынан көләм, йылмаям, һөйөнәм. Ирем, иҫәрһең тип шелтәләй, улар илдәрен ҡалдырып, һағышҡа батып осоп баралар, ә һин көләһең, һантый, тей. Һағыштан көлөү гонаһтыр. Тик мин бит, башҡаны уйлап һөйөнәм. Улар һыуыҡ ҡышта бында ҡалһалар, туңып үлерҙәр ине, тим. Ә яҙын улар ҡайталар. Улар шулай миңә өмөт ҡалдырып китә. Шул өмөт мине яҙҙы көтөргә сабырлыҡ бирә. Иҫләйһегеҙҙер, уларҙың оялары Торатау итәгендә була торғайны. Хәҙер юҡ инде улар, бында ҡайтмайҙар. Яҙ ҙа торналарһыҙ килә. Барыбер килә.
Беҙҙең ирем менән ун ике йыл балабыҙ булманы. Һөйөп ҡауышҡайныҡ. Ун ике йыл, әҙ түгел ул. Тәүҙә һөйөшөп, бер-беребеҙҙән һөйөлөп туймай, һәр мәлде ҡәҙерләп йәшәнек. Һуңынан бер-беребеҙгә түҙеп йәшәнек.
Һәм бер көндө... Мин ауырға ҡалдым. Донъябыҙға йән инде. Беҙ элеккесә бер-беребеҙҙән һөйөлөп тә, һөйөнөп тә туймай башланыҡ. Әле лә шулай. Умырзаябыҙ тыуғас, исеме матур, шулай бит, эйе Умырзаябыҙ тыуғас, беҙ элек бөтөнләй йәшәмәгәнебеҙҙе аңланыҡ. Мәғәнәһеҙ ғүмер үткәргәнбеҙ.
Ҡыҙыбыҙға йән ингән мәлде, эйе, эйе, ҡорһаҡ та уҡ, беҙ икебеҙ ҙә һиҙҙек. Мин дә, ул да төн уртаһында уянып киттек тә ҡапыл тәҙрә аша күккә баҡтыҡ. Йыһандан йондоҙҙар оҙатыуында, ай яҡтыһында нәҙек кенә зәңгәр еп булып беҙҙең өйөбеҙгә килеп ҡунды ла, тәҙрәбеҙгә моңло ғына итеп зың-зың итеп сиртте Йән. Беҙ икебеҙҙә шул сихри моңға уянып киттек. Ошо ҙу-ур Ер шарында ул да бар икәнен тойҙоҡ. Беҙҙең Ер бит шул тиклем матур.
Ул фәрештәлер бәлки. Эйе, Умырзая мине, әсәһен, атаһын күрергә тип ожмахтарҙан ҡасып ҡайтманымы икән тип уйлап ҡуям ҡай саҡ. Оҙаҡ көттөк бит. Бындай ҙа илаһи зат Хоҙай баҡсаһынан ғына килергә мөмкиндер, шулай бит?
Мин уға оҙаҡ ҡарап торам. Ҡояш нуры төшһә, ул йылмая. Тимәк, ул яҡтылыҡты тоя, яҡты донъяны аңлай, ярата. Мин уның кескәй-кескәй генә бармаҡтарын барлап-барлап сығам да, бына, ҡыҙым, был һинең, бармаҡтарың, ҡулың, ул әсәйҙе, атайҙы, ошо оло Ер шарын яратыр өсөн һиңә бүләк ителгән, тим. Ул, ысынлап та шулаймы икән, тип ҡулын күтәреп ҡарап ҡуя. Донъя матур, шул тиклем гүзәл. Умырзая, күҙеңде ас тиһәм, оялам әле тип, ҡашын ғына һелкетеп ҡуйған була. Уға рәхәт был донъяла. Миңә бында тыныс, ҡурҡыныс түгел ти ул...
БАШ ТАБИП. Ҡхм-ҡхм... Ғәфү итегеҙ, беҙ аңлайбыҙ һеҙҙе... шулай ҙа тиҙерәк хәл итергә кәрәк. Һорауҙарығыҙ барҙыр, йәмәғәт?
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Һеҙ һоҡланғыс әсә, шулай ҙа һорайым әле: балағыҙҙың ҡотолғоһоҙ сир менән ауырыуын беләһегеҙҙер бит?
ӘСӘ. Беҙ Умырзая менән һәр минутыбыҙ өсөн Хоҙайға рәхмәтлебеҙ. Беҙ йәшәйбеҙ. Ә йәшәгән саҡта сир тип уйланмайбыҙ ҙа. Әле ул йәшәйәсәк. Мин быны йөрәгем менән тоям. Шуға һеҙ ҙә борсолмағыҙ! Ул йәшәйәсәк.
АТА-ӘСӘЛӘР КОМИТЕТЫНАН. Тағы ла бер һорау бирәйем дә, һеҙ шулай уҡ тын алыу аппараты башҡа сабыйға ла кәрәк икәнен аңлайһығыҙҙыр?
ӘСӘ. Мин беләм. Аңлаттылар. (Пауза). Карам Вәлинуровичтың ейәненә кәрәк тинеләр (тағы тынлыҡ). Уға ла аппарат кәрәк. Һәр кемгә балаһы ҡәҙерле, мин беләм. Тик минең ҡыҙым да шул уҡ хәлдә. Ул йәшәйәсәк. Туҡтатмағыҙ, зинһар (баш табипҡа). Улар икенсе тәүлек баламды күрһәтмәйҙәр. Мин Умырзаямды һағындым.
ЖУРНАЛИСТ. Кемдең ейәненә? Карам Вәлинуровичтыҡына-а?
УКЫТЫУСЫ. Йән дә һатыла икә-ән...
Гөлсөм йүгереп килеп инә.
ГӨЛСӨМ (илап). Сабый үлде, сәскә кеүек бала үлде.
БӘТӘҢЕ ЛӘ. Ҡайһыһы?
ӘСӘ. Ой, балам! Умырзаям! (Йығыла).
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Нисек үлде? Әле беҙ бит һүндерергә рөхсәт итмәнек тә.
ГӨЛСӨМ. Уны кисә уҡ һүндергәйнеләр инде. Башҡа балаға ғүмер кәрәгерәк ине шул... Сәскә кеүек ине...
БАРЫҢЫ ЛА (баш табип менән байға нәфрәт менән ҡарап).
– Нисек?
– Алдан хәл ителгән дәһә, бына иблистәр.
– Халыҡ һүҙе ней ҙә һарыҡ баҡырыуы ни?
– Беҙҙең алла аҡса!
– Әстәғәфирулла, йән дә һатыла икән... һ.б.
ҢҮКЫР. Тынысланығыҙ! Зинһар тынысланығыҙ! Әйҙәгеҙ бер генә минут нисек Ваҡыттың аҡҡанын тыңлайыҡ әле. Зинһар. Ултырышайыҡ та (уны береһе лә тыңламай. Тик сәғәт кенә текелдәгәне ишетелә, шикелле). Ваҡыт аға. Ғүмер шулай аға. Тук-тук йөрәгегеҙ тибәме. Ишетәһегеҙме? Туҡ-туҡ, туҡ-туҡ. Унда аппарат аҫтында ятҡан баланың да шулай йөрәге тибә. Ине. Ә Хоҙай уға ете ай ғүмерҙе беҙ уйланһын, ғүмер бер генә һәм ни тиклем ҡәҙерле икән тип фекер туплаһын өсөн бирҙе. Туҡ-ту-уҡ...
ПОЛИЦИЯ КАПИТАНЫ. Бер, ике, өс, дүрт, биш, алты... 3600-ға тиклем һанайым бөгөн. Түҙәм һәм һанайым.
ВЕТЕРАН (ҡолағын һуҡҡылап). Әллә ни булды был ҡолағына? Сабый һаман илай, нишләп тынмай һуң ул, ә? (башын тотоп) Ҡыйыҡты ла яматырға кәрәк.
ҢҮКЫР. Беҙ хәҡиҡәт эҙләһен өсөн ете ай йәшәне ул сабый.
ХӘҘРӘТ. Тик ул хәҡиҡәт ҡайҙа, Аллаһ?
Эпилог урынына
Шул уҡ күренеш тиергә лә була, тик алдағы – өҫтәл-ултырғыс, сервант, сәғәт кеүек йыһаздар алынған. Артҡы фонда тармаҡлы ағас. Ағастың уң яғында сәңгелдәк бәүелә, һул яғында табут яй ғына һелкенә. Был күренеш бизмәнде хәтерләтеүе лә мөмкин.
Бәлки хәл бөтөнләй күктә йә ер аҫтында баралыр.
Сәхнәлә Тот алла баҫып тора. Ҡулында бизмән. Аҡ күлдәкле сабый сабып йөрөй. Аҡ кейемле кеше-мәйет инә.
АК КЕЙЕМЛЕ. Мин ҡайҙа килеп эләктем?
ТОТ АЛЛА (статуяны ала). Һин ер аҫты батшалығында. Мааттың һыны алдында анттыңды әйт.
АК КЕЙЕМЛЕ. «Мин яуызлыҡ ҡылманым. Мин үлтермәнем. Мин үлтерергә бойороҡ бирмәнем. Мин урлашманым. Мин алдашманым. Мин күҙ йәшенә сәбәпсе булманым. Мин көсһөҙгә ҡул күтәрмәнем. Мин көнләшмәнем. Мин әшәке һүҙҙәр ҡулланманым. Мин батша тураһында насар һөйләмәнем. Мин аллаларҙы кәмһетмәнем. Мин саф, мин саф, мин саф!» (Был һүҙҙәрҙе әйтә барған һайын аҡ кейемле ҡара кейемлегә әүерелә бара.)
ТОТ АЛЛА. Йөрәгеңде һал бында.
Аҡ, хәҙер инде ҡара кейемле кеше йөрәген усында килтереп сығара ла Тотҡа һуҙа. Тот Алла бизмәндең бер яғына – Мааттың һынын, икенсе яғына йөрәкте һала. Бизмән тартҡылашып тора.
ТОТ. Һинең ғүмерең ҡайҙа?
КАРА КЕЙЕМЛЕ. Белмәйем. Ул фанилыҡта ҡалды.
ТОТ. Һин кеше ғүмерен йәшәгәнһең. Урлағанһың кеше ғүмерен.
КАРА КЕЙЕМЛЕ. Берәүҙә кеше ғүмерен урлай алмай фанилыҡта. Алла биргән ғүмерен кисерә.
ТОТ. Алла биргән ғүмер кисерер булғас, нишләп кешеләр бер бирелгән ғүмергә ороналар һуң? Кеше үҙен Аллаһтан ҙурыраҡ ҡуя түгелме? Берәүҙең ғүмерен алып һиңә ғүмер бирҙеләр. Йә ни ҡыйраттың әҙәм һин фанилыҡта.
КАРА КЕЙЕМЛЕ. 17 йыл ғүмер кисерҙем.
ТОТ. Шул ғүмерең эсендә олатайың йыйған байлыҡты тәләфләп, эсеп, шашып, наркоманға әйләнеп, олатаң төҙөгән ябыҡ лагерҙа аҫылынып үлеп ҡуйҙың түгелме?
КАРА КЕЙЕМЛЕ. Үҙем үлмәнем. Олатам, ҡуштандарына ҡушып, аҫтырҙы. Ә мин тартҡылаштым.
ТОТ. Үҙе һиңә ғүмер һатып алды ла үҙе үк юҡ итте, тимәк.
КАРА КЕЙЕМЛЕ. Мин уныһын белмәйем. Ғүмерҙе һатып алып булмай.
ТОТ (аҡ кейемле сабыйҙы саҡырып). Кил әле, фәрештә. Иң саф, иң зирәк фәрештә был. Умырзая ул беҙҙең ожмах баҡсабыҙҙа. Ҡасандыр фанилыҡта һинең өсөн уның йәшәр ғүмерен туҡтаттылар ҙа, һиңә бирҙеләр. Ә Хоҙайҙың ҡушыуы башҡа ине. Уның эшенә ҡулын тыҡты Аллаһ ҡоло – әҙәм. Был сабый -фәрештә иңенә, фанилыҡта ҡалып, күптәрҙең йөрәгенә изгелек һәм именлек, бик күптәрҙең күңеленә иман һәм моң һалыу йөгө һалынғайны. Хоҙай әмере менән Йыһандан йондоҙҙар оҙатыуында, ай яҡтыһында нәҙек кенә изге зәңгәр нур булып һеҙҙең ер тигән өйөгеҙгә ебәрелгәйне ул. Ә һин фәрештә булып бында, мәңгелек донъяға, килергә тейеш инең. Ожмах баҡсаһында һин ныҡлы имән ағасы булып, буй еткереп, тирә-яҡҡа ышаныс һәм ҡот бирергә бурыслы инең.
Ҡапыл тауышын күтәреп.
Кеше боҙҙо Аллаһ әмерен. Хәҡиҡәт Аллаһтың үҙе!
Ҡапыл бизмән Маат һыны яғына төшөп китә.
КАРА КЕЙЕМЛЕ. Миңә хәҙер ожмахҡа юл ябыҡмы?
ТОТ АЛЛА (бойороп!). Арыҫлан кәүҙәле, үткер тешле крокодил ауыҙлы имәнес йән эйәләре, йотоғоҙ был әҙәмде. Башҡаларға ғибрәт булһын, башҡаса яуызлыҡ ҡылмаҫтар, башҡаса кеше яҙмыштары менән уйнамаҫтар, башҡаса Аллаһты кәмһетмәҫтәр! Йотоғоҙ!
Шаршау ябыла.
Послушаем течение времени…
Пьеса о нашем обществе в двух частях, с эпилогом
Действующие лица:
ГЛАВВРАЧ
КАПИТАН ПОЛИЦИИ
УЧИТЕЛЬ ФИЗИКИ
ХАЗРЕТ
ВЕТЕРАН-АФГАНЕЦ, награжден орденами и медалями
БОГАЧ
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ
ЖУРНАЛИСТКА
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ
ВРАЧ, молодой человек
ГУЛЬСУМ
МАТЬ
РЕБЕНОК в белой одежде
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ, в то же время и в белом
БОГ ТОТ
Действие I
На сцене длинный стол и стулья. Одного стула не хватает. С одной стороны видна дверь. На заднем фоне – ветвистое дерево. С правой стороны дерева качается колыбель, с левой – висит, качаясь, гроб. Эта картина может напоминать весы. Но не должно быть заметно, что это кабинет Главврача (действие может идти и на небесах, и под землей). На одной стороне виден сервант, книги, статуэтка. Тикают часы. Когда открывается занавес, на сцене все, кроме Гульсум, матери, ребенка в белой одежде, человека в черном, бога Тота.
ГЛАВВРАЧ. Давайте присядем. (Все рассаживаются, физик стоит – ему не хватило стула.) В нашем поселке больница – это наша гордость. Так ведь? Я здесь работаю главным врачом.
НЕСКОЛЬКО ГОЛОСОВ. Знаем, всё знаем.
ГЛАВВРАЧ. Некоторые из вас, наверное, удивляются, почему всех сюда собрали. Объясню ситуацию, вопрос не такой уж сложный. (Умолкает, шуршит бумагами, снимает и надевает очки. Поправляет волосы, галстук.) Ребенок, семь месяцев (имя его называть необязательно, сохраним конфиденциальность), родился очень больным. Можно сказать, совершенно неспособным выжить. Свою короткую жизнь он провел в палате интенсивной терапии – через три недели уже был подключен к аппарату искусственного дыхания. Но этот аппарат у нас – единственный. Недавно было решение коллегии – медики за то, чтобы отключить ребенка от этого аппарата. Считаем, что у девочки нет надежды на выздоровление.
ЖУРНАЛИСТКА. Кто считает – врачи?
ГЛАВВРАЧ. Ну да, кто же еще?
ЖУРНАЛИСТКА. Тогда так и скажите. Ведь нам сказали, что тут будет заседание по вопросам здоровья детей.
ГЛАВВРАЧ. Да, мы так считаем. Но мы не можем самостоятельно отключить аппарат из-за несогласия родителей. Нам нужно мнение общества. Поэтому мы разослали письма по всем организациям, что будет совещание о здоровье детей. А они порекомендовали нам вас.
ЖУРНАЛИСТКА. Ну и какой диагноз у нее?
ГЛАВВРАЧ. Митохондриальная болезнь, то есть у нее нарушены и процессы усвоения пищи, и процесс дыхания. С такой болезнью дети обычно больше двух месяцев не живут. Говорят, что только около десяти процентов могут дожить до года. А она у нас жила семь месяцев. Сейчас уже нет и надежды на выздоровление. Абсолютно нет. Но ее мать и отец этого не понимают. Теперь нам нужна помощь с вашей стороны.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Какая помощь?
ГЛАВВРАЧ. Мы думали, может быть, мнение общества поможет родителям прийти к правильному решению...
Тишина.
Для начала давайте познакомимся.
Учитель идет к выходу.
Вы куда?
УЧИТЕЛЬ. Кажется, я зашел не туда.
ГЛАВВРАЧ. Как?
УЧИТЕЛЬ. Тут я вам не помощник. Это дело Божье, а не мое. Вот, Хазрет скажет свое слово, и на этом хватит. Зачем мне такая ответственность?
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. И Хазрет скажет, и я, и вы. В одном поселке, в одном обществе живем. Тут же все ясно. Говорят ведь, что надежды на выживание нет. (Допрашивает.) Вы сами откуда пришли?
УЧИТЕЛЬ. Из школы. В РОНО сказали, что будем обсуждать какое-то оборудование. А тут такое... Я физик, думаю, что к таким делам никакого отношения не имею.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Раз пришли и раз вас прислали – значит, сидите.
ГЛАВВРАЧ. Конечно, это все на ваше усмотрение. Силком никого не приводили. Да и вопрос не очень сложный, всего лишь формальность.
УЧИТЕЛЬ. Все равно и стула не хватает. К тому же, как я понимаю, речь будет идти не о здоровье ребенка, а о его жизни.
ГЛАВВРАЧ (нажимает на кнопку селектора). Эй, кто там есть, занесите еще один стул.
ВЕТЕРАН. Имеешь задницу – стул найдется...
Учитель останавливается в нерешительности, возвращается к столу.
ГЛАВВРАЧ. Давайте начнем. Как я уже сказал, сначала познакомимся. Вы уже поняли, я – главный врач этой больницы, уже двенадцатый год.
УЧИТЕЛЬ. А вот часто происходят такие события?
ГЛАВВРАЧ. Какие события?
УЧИТЕЛЬ. Ну... Скажем – убийство детей, что ли...
ГЛАВВРАЧ. Довольно часто. Поселок расположен в зоне экологического бедствия. Дети рождаются очень больными. Каждый шестой ребенок – или урод, или тяжелобольной, как вот сегодня. Но это не убийство, конечно...
ХАЗРЕТ. Вот, не послушались, что нам говорили отцы и деды.
ГЛАВВРАЧ. Ну, аппарат же только один. И мы так собираем народ на заседание впервые. Так сказать, по просьбе родителей.
УЧИТЕЛЬ. А раньше как было?
ГЛАВВРАЧ. Раньше коллегия собиралась и решала... решали. Тут у нас работают профессионалы. Родители нас понимали, отказывались от больных детей. А эти вот восстали. Кроме того, поймите: аппарат только один, а больных много. Очередь большая к нему. Надеюсь, ситуация понятна?
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Раз так, чего тянуть резину? Давайте придем к единому решению.
ХАЗРЕТ. Если бы не трогали Торатау, дети бы столько не болели. Великие провидцы в прошлом предупреждали, что не надо раскапывать Торатау. Не прислушались. Вот теперь пожинаем плоды...
ЖУРНАЛИСТКА. А можно познакомиться с родителями ребенка?
УЧИТЕЛЬ. Пока ребенок жив, великое слово «родитель» тоже живет!
ГЛАВВРАЧ. Хазрет-эфенди, давайте ближе к теме. Я понимаю, о судьбе Торатау мы все беспокоимся, только не от нас это зависит – наверху все уже решили. Давайте сперва познакомимся. Нужно будет вести что-то вроде протокола.
ЖУРНАЛИСТКА. Я журналист. Представляться, наверное, необязательно?
ГЛАВВРАЧ. Хоть собрание и не официальное, но для родителей нужно будет состряпать какую-нибудь бумажку. Там, конечно, уместно указать фамилии. Что ни говори, они ведь пугают, что до Страсбурга дойдут!
ХАЗРЕТ. Перед таким значительным делом надо бы помолиться. (Читает суру «Фатиха». К нему не присоединяются учитель, капитан полиции, молодой человек, журналист.)
ГЛАВВРАЧ. Я верю в Бога. Очень верю. (Молится.)
УЧИТЕЛЬ. Ну, раз так веруете, зачем же нас сюда собрали? Как подсказывает ваш Бог, так и поступайте.
ГЛАВВРАЧ. Да-да, Хазрет-эфенди, что там говорит об этом наш Аллах?
ХАЗРЕТ. В исламе самый большой грех – лишать человека жизни.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ (вдруг, словно только что проснулась). Меня прислали из родительского комитета. Я Умурзакова. Вот смотрю на вас, слушаю и думаю – ведь человека же убиваете!
БОГАЧ (учителю). Садись ко мне, поместимся.
Учитель пытается подсесть, но не помещается на стуле и снова встает.
ГЛАВВРАЧ. Еще раз поясню. Это – не убийство. Во-первых, ребенок – урод, понимаете, урод, неполноценный человек. А аппарат у нас только один. Вместо него мы можем положить другого человека, и, может быть, спасем другого ребенка, который способен выжить.
УЧИТЕЛЬ. Ну и что скажете, Хазрет?
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Да-да, что скажете, Хазрет?
ХАЗРЕТ. Господь наш всемогущ, он даст, оба выживут.
ГЛАВВРАЧ (горячится). Даст он... Одному-то не суждено выжить!
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Как легко! Нет уж, пока один не умрет, второй не выживет. Увиливаешь, Хазрет!
УЧИТЕЛЬ (про себя). Но который?
ХАЗРЕТ. От чего?
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. От ответственности.
ЖУРНАЛИСТКА. А можно сначала познакомиться с родителями ребенка? Нельзя ли их пригласить сюда?
ГЛАВВРАЧ. Можно, можно. Но сначала нам нужен вердикт.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Какой вердикт?
ГЛАВВРАЧ. О том, что нужно отключить аппарат.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ.Я не совсем поняла вашу мысль, Хазрет.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Хоть и родился уродом, он же человек.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Не человек уже. Не живет он, не живой.
ВЕТЕРАН. Раз дышит, значит – душа есть. Раз есть душа, значит, живой.
ГЛАВВРАЧ (ветерану). Вы из совета ветеранов?
ВЕТЕРАН. Что? Да, да, командир ветеранов.
ГЛАВВРАЧ (слепому). А вот вы, дядя в очках?
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Кто, я?
ГЛАВВРАЧ. Да, вы.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ (поднимает палку). Я из Общества слепых. Глаза человека не различаю, но силуэты могу различить. Дома, дороги вижу. Потому меня и прислали сюда, сказали, что лучше всех вижу.
ВЕТЕРАН. В глазах теперь блеска нет, главное – слух. Вот я туговат на ухо. Потому голос повышаю.
УЧИТЕЛЬ. Ну удивил, в нашей стране всегда так: слепой больше всех видит, глухой громче всех кричит. (Слепому.) Подпись можешь поставить, и хватит. Рука ведь есть. Вердикт же требуют.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Чтобы поставить подпись, руки недостаточно, еще глаза нужны (трогает голову), а еще больше ум нужен.
ГЛАВВРАЧ. А вы откуда?
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Председатель родительского комитета Алмагуль Сабитовна я.
МОЛОДОЙ ВРАЧ. Я – Салават Муратов. В прошлом году закончил медуниверситет. Стоматолог. Начал работать в этой больнице. Еще возглавляю здесь молодежную организацию.
ЖУРНАЛИСТКА. Я уже сказала, что я журналистка из местной газеты.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. По форме видите, я – капитан полиции.
ГЛАВВРАЧ. Вот и познакомились. Из восьми организаций пришли. Хорошо.
УЧИТЕЛЬ. Или из девяти? При голосовании число должно быть нечетным.
ЖУРНАЛИСТКА. А из районной администрации никого нет? Там же есть специалист по правам ребенка.
ВЕТЕРАН. А кто этот господин?
ГЛАВВРАЧ. Вы же его знаете, это – Карам Валинурович. Председатель совета предпринимателей поселка, авторитетный бизнесмен. Он у нас молодец, всегда к нам прислушивается. Вот и сегодня пришел. Да, девять организаций.
ВЕТЕРАН. Извините, про вас много наслышаны. Только вот встречаться не приходилось. Воспользуюсь моментом. (Поворачивается к остальным.) Вы уж извините меня, пожалуйста, но в здании, где расположено наше общество, по осени и весне протекает крыша. Вы не поможете нам обновить крышу? Два года уже обиваю пороги администрации, а они все только обещают и потом забывают.
БОГАЧ. Ладно, вопрос решаемый. Напишите письмо на мое имя, рассмотрим на следующей же неделе.
ЖУРНАЛИСТКА. А вот из администрации тут никого нет...
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Так-так, тогда и я воспользуюсь случаем, раз вы так щедры... Вы могли бы помочь и нашему комитету. Детям лагерь нужен...
БОГАЧ. В районе же есть лагерь! Даже два. Мы им помогаем.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Да, но нам нужен лагерь закрытого типа. Для неблагополучных, испорченных детей. Их количество тоже год от года растет.
УЧИТЕЛЬ. Скажи проще – нужна тюрьма.
БОГАЧ. Если из администрации дадут добро, можно сделать.
ЖУРНАЛИСТКА. Значит, из администрации никого нет?
ГЛАВВРАЧ (нажимает на кнопку). Гульсум, зайди-ка. Ты посылала телефонограмму в администрацию? Почему никого нет?
ГУЛЬСУМ (заходит). Я сообщила. Спросили, что за вопрос, объяснила, а они сказали, что этот вопрос к ним не относится. Они говорят, что все по закону делают, а такие специфические вопросы пускай решают общественные организации.
УЧИТЕЛЬ (богачу). Вы мне присесть предлагали, давайте-ка я присяду.
БОГАЧ. Конечно, садитесь, а я встану. Вдвоем не поместимся.
Несколько человек (ветеран, полицейский, молодой человек, женщина из родительского комитета) вскакивают.
ВМЕСТЕ. Сюда садитесь, Карам Валинурович!
ГЛАВВРАЧ. Гульсум, нужен стул для Карама Валинуровича.
Гульсум выходит. При выходе слышится ее возмущение: «То стул ему нужен, то аппарат!»
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Как, разве так бывает? Идешь к ним с просьбой, они говорят: «А чем вы вообще заняты?» А как только судьбу человека решать, острые вопросы, – сразу нужны общественные организации. Как это понимать? А ведь проблема немаленькая, товарищи. Допустим, было бы два аппарата, мы бы здесь не собрались сегодня. И администрация района, и депутаты должны поднимать этот вопрос. Кто наш депутат?
ГУЛЬСУМ. Не нашла я лишнего стула. Вынуждена свой уступить. (Закатывает кресло на колесах и выходит.)
Богач садится.
БОГАЧ. Я депутат.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. А-а, ладно, ладно...
ГЛАВВРАЧ. Мы с Карамом Валинуровичем начали ходатайствовать по этому делу, но... аппарат нужен сегодня же. Другому ребенку. Давайте быстрее решим этот вопрос.
ХАЗРЕТ. Да, действительно! И все же, я думаю, Торатау не нужно было нам трогать, так ведь, Карам Валинурович?
БОГАЧ. Если не трогать Торатау, остановится комбинат. Сырье же оттуда идет. Если остановится комбинат, поселок вымрет. Весь народ там работает.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Хорошо, что хоть этот комбинат работает. Мой сын и зять там работают, много денег получают. А то голодали бы! Заладили все: Торатау, Торатау... И так пылила бесполезно.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Да-да. Сколько митингов проводили в защиту, нас от дел отвлекали, только мучили.
ХАЗРЕТ. Торатау – священная гора, там могила святого, предки нам завещали, что нельзя ее трогать. Если тронете, то она станет вашей могилой, предупреждали они. И все болезни оттуда – из-за ядовитой пыли, поднимающейся из-под горы.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Наверху уже все решили, сколько ни плачьте, даже горы переворачивают, потому они власть, Хазрет, понимаешь ты – власть!
ХАЗРЕТ. И повыше этой власти сидят. Со временем образумятся, но поздно будет.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Давайте не будем трогать власть, решим этот вопрос и разойдемся, товарищи.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Хоть и неудобно, хочу задать вопрос: а нельзя было уже в утробе матери определить болезнь этого ребенка?
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Вот ты же врач, ты и должен был определять.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я же стоматолог. Просто хотел сказать, что можно же было заранее определить и сделать аборт? Сейчас бы не сидели тут меж двух огней.
ВЕТЕРАН. Ну, молодежь! Как же легко хочет решить...
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Ужас! Ты понимаешь, о чем говоришь, молокосос?
ЖУРНАЛИСТКА. Нормальный вопрос поднимает молодой человек. У нас каждая вторая женщина аборты делает, а вы изображаете из себя святых ангелов.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Хоть и молокосос, но все понимаю. И вы тоже все так думаете, что, если бы эта женщина сделала аборт, мы бы не сидели тут. Только сказать об этом боитесь. Правильно?
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Ничего мы не боимся.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Может, и думаем так, но... не боимся. Сказали ведь, что у ребенка все равно нет шансов!
ВЕТЕРАН. Если подумать, вопрос же очень интересный. Ведь сейчас мы должны решиться на аборт, который не сделала мама. Это же все равно убийство! Только Бог может лишить человека жизни.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Если Бог этот ваш есть, да-да, существует, то он давно уже вынес смертный приговор этому ребенку. А вот ученые придумали какой-то аппарат и сопротивляются этому решению. Если бы не было аппарата, то он бы давно умер.
ХАЗРЕТ. Не поминай Бога всуе!
КАПИТАН ПОЛИЦИИ (гневно). Я правду говорю: если Он есть, то простит. Выходит, что Бог не убийца, а люди, медики в белых халатах, которые семь месяцев борются за жизнь ребенка, убийцы?!
ЖУРНАЛИСТКА. Вы что, из Бога хотите сделать убийцу? Куда мы катимся, а?
ГЛАВВРАЧ. В самом деле, от смерти одного урода... Но ведь нет у него надежды выжить, заявляю вам официально, как специалист.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Сейчас пойду и самолично выключу этот аппарат, к черту! Из-за куска сырого мяса...
ЖУРНАЛИСТКА. Какое жестокое общество. Дикость какая-то, ей-богу. «Один сдох и ладно», «Одним больше, одним меньше», «Таких бы сам расстрелял», «Сделаем аборт – и с концами»... Как можно так легко распоряжаться человеческими жизнями?
ХАЗРЕТ. Цены жизни людской не стало, потому она и не особо не ценится. Когда я был маленьким, бабушка рассказывала, что наступит такое время, когда люди вымрут, и никому их не будет жаль, даже внимания не обратят. Вот это и будет дорогой в ад, говорила она.
УЧИТЕЛЬ. Как же вы, господин полицейский, можете обвинять Бога? Разве он виноват в том, что мы ведем себя как звери? Если посмотреть со стороны, мы же хуже дьявола!
БОГАЧ. Давайте не будем во всех делах обвинять полицейского. Он тоже высказал свое мнение. Кажется, с красками переборщили мы тут.
УЧИТЕЛЬ. В Древнем Египте, когда бог смерти приводит покойного в подземное царство для ответа, тот клянется: «Я не делал зла. Я не убивал. Я не давал приказа убивать. Я не крал. Я не врал. Я не был причиной слез. Я не поднимал руку на слабого. Я не завидовал. Я не говорил бранных слов. Я не говорил плохо про царя. Я не унижал богов. Я честный, я честный, я честный!»
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Ты же говорил, что физик!
УЧИТЕЛЬ (не обращает внимания, возбужден). Все, что говорит покойный, записывает бог Тот. Правдивость клятвы проверяют так: на одну чашу весов кладут сердце, а на другую... (учитель берет из серванта статуэтку). Это же скульптура Маата, не так ли?
ГЛАВВРАЧ. Нет, не его! (Отбирает статуэтку.) Какой там Маат, подарок это! Ценный подарок!
УЧИТЕЛЬ. На другую чашу весов кладут статую Маата. Выровненные весы показывают искренность говорящего – значит, он был справедливым и честным человеком.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А если был несправедливым?
УЧИТЕЛЬ. Около весов сидит страшилище с туловищем льва и с крокодильей пастью. Он готов проглотить обманщика и злого грешника. А-ам! А хороших людей пропускает в цветущие луга. В рай, значит...
ГЛАВВРАЧ. Не пугай ты людей, пожалуйста! Здесь у нас совершенно иная ситуация. Как вы это не понимаете? Мы, наоборот, добро делаем! Живой душе, готовой и расти, и цвести, мы даем и влагу, и тепло.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Отнимаем солнце у безнадежного и вручаем обнадеживающему, получается.
УЧИТЕЛЬ. Тот – цветок, а этот – сорняк. Мы вырываем сорняк.
ГЛАВВРАЧ. Нет, не так. У безнадежного и так солнца нет. Оно закатилось.
БОГАЧ. А может, и не было его...
ГЛАВВРАЧ. А для обнадеженного, который хочет выжить, солнце уже готово взойти, только его тучи закрыли. А мы своими руками разгоним эти облака, дадим ему солнце и жизнь. Понятно вам?
ХАЗРЕТ. Было у него солнце, как же. Каждый приходит в этот мир со своей долей.
ЖУРНАЛИСТКА. Или это не солнце, а луна была?
ХАЗРЕТ. Это тоже доля, если довольствоваться.
ЖУРНАЛИСТКА. А может, у многих из нас такая же доля – холодная, мутная луна...
УЧИТЕЛЬ (успокоившись, капитану полиции). А я всегда интересовался историей. (Пауза.) Итак, что вы скажете около бога Тота?
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. У нас свой Бог – мусульманский.
УЧИТЕЛЬ. А Бог – он един. И для христианина, и для мусульманина, и для других. И для начальника, и для бомжа, валяющегося на свалке. И для богатого, и для бедняка. (Богачу.) Так ведь, абзый?
БОГАЧ. Да, так. Я тоже боюсь Бога.
ХАЗРЕТ. Бога не надо бояться. С Богом считаться надо.
ЖУРНАЛИСТКА. А ты, Хазрет, думаешь, что он нуждается в нашем почитании?
ХАЗРЕТ. Свят-свят! Нет, это нам нужно, чтоб он нас почитал. Прости, Господи, если сказал грешное слово.
ЖУРНАЛИСТКА. И Бог нуждается в нашем почитании, Хазрет. Да, нуждается. Почему? А чтобы мы не убивали человека.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Как так?
ЖУРНАЛИСТКА. Он говорит, что если мы его почитаем, верим в него, то и человека убивать не станем. Вон он (тычет в небо), смотрит на нас.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ (с иронией). Ну, девка, даешь – чуть не поверил. «Я не убивал. Я не приказывал убивать. Я не крал. Я не обманывал...» Это же на сказку похоже! На земле так не проживешь, только если на небесах...
ХАЗРЕТ. «Я не говорил плохо про царя. Я не унижал богов», – говорил он? А мы что? Верующему человеку и телесные муки на пользу. Так смываются его грехи.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Этого ребенка одарил болезнью, а другого... А перед нами поставил только один аппарат. Лишь один. Может быть, так временами Бог нас подвергает испытаниям. Люди мы или нет? Есть у нас еще милосердие в сердцах? Не утеряли ли мы сострадание, любовь друг к другу, потрясения и сожаления в душе? Мы же любим здоровых, умных и красивых людей. Всей душой любим. Да и жалость к убогим еще жива.
ЖУРНАЛИСТКА. Бог дал людям болезни, но не пожалел и ума, и смекалки. Поэтому появилась медицина, придуманы умные и нужные машины. Но... используем ли мы их по-человечески? Нет, ничего подобного! Медицина – прежде всего бизнес, а не укрепление здоровья! Спорт – это политика делания денег, только потом игра. Просвещение – упряжь знаний, станок для печатания долларов. Сегодня деньги – наш Бог.
ХАЗРЕТ. Побойтесь Бога!
УЧИТЕЛЬ (главврачу). Сегодняшнее собрание, товарищ главврач, получается, посвящено не проблемам медицины, а духовно-нравственным вопросам. Как можно говорить о таких высоких понятиях, как жизнь человека, ее ценность, когда общество само страдает духовной убогостью? Только так нужно ставить вопрос, и не иначе. Я предполагаю, товарищ главврач, что родители этого ребенка небогаты. Поэтому для больницы не очень выгодно держать его на искусственном аппарате. Если уповать только на государственные деньги, завтра же ноги протянешь. Вам тоже жить надо, понимаем.
ГЛАВВРАЧ. Уж не думаете ли вы обвинять нас?
УЧИТЕЛЬ. Нет, не обвиняем, а только размышляем. В наше время намного легче слетать в космос, чем разобраться в своем организме и душе.
ГЛАВВРАЧ. Если сомневаетесь в диагнозе, можно и анализы показать. Пожалуйста, поймите меня, не от имени Бога говорю, а с медицинской точки зрения: ребенок совершенно безнадежен.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Есть вопрос к врачу: у этого ребенка еще есть душа?
ГЛАВВРАЧ. Как это?
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Ну и вопрос! Если бы не было души, мы бы не собрались тут.
УЧИТЕЛЬ. Если родители были бы богатыми, тоже не собрались бы. И вообще, душу нельзя купить.
ЖУРНАЛИСТКА. А в нашем обществе и душу, и даже Бога при желании можно купить. Давайте поспорим.
УЧИТЕЛЬ (разводит руками). Без комментариев.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Даже не знаю, что сказать. Да, вы до конца боролись за жизнь этого ребенка. Это, конечно, подвиг. Я просто хотела спросить: раз душа есть, девочке, наверное, больно?
ГЛАВВРАЧ. Да, она чувствует смертельную боль. Очень сильно чувствует.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Если отмучается, боли пройдут?
ХАЗРЕТ. Господь всемогущ. Если подарена жизнь, нужно бороться до последней возможности. Если есть хворь, есть и пути ее преодоления.
ГЛАВВРАЧ. Выход тут один – смерть.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Даже уроды хотят жить...
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Может быть, ее и вправду... ведь так жалко! (Кричит.) Это же не жизнь, а мучение, бессмысленное, смертельное наказание!
ЖУРНАЛИСТКА. Вы говорили раньше, что такие больные больше двух месяцев не живут. Значит, Бог подарил ей шестьдесят дней жизни. А вы ее мучаете еще пять месяцев на этом аппарате. Может, не нужно было? Сами же сказали, что от рождения не было надежды, зачем искусственная жизнь, мучение?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Потому я и говорю, что надо было сделать аборт. Не было бы ни горя, ни споров... и вообще ребенка-урода. Тут вина родителей, значит, они – грешные.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. В рождении ребенка винить мать? Ты что? Мать – священна! Она родила ребенка и, несмотря на его состояние, не отказывается от него. Она – великая! Где эта мать?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я хотел сказать, было бы лучше... Да, матери священны. Я тоже при рождении был больным, но мама меня спасла от смерти. Про меня тоже говорили, что не выживу.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Как?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я тоже после рождения лежал под аппаратом. Завотделением говорила, что это не ребенок, а «трава», не дышит и соску не берет. На десятый день решили вот так же отключить аппарат. Дыхание остановилось. Мама попросила пустить в реанимационное отделение – в последний раз взглянуть на сына. Разрешили.
«Ты такой малюсенький, жалкий лежишь, – рассказывала мне потом мама. – Смотрю на тебя через стекло и начала с тобой разговаривать. Тебя зовут Салават, такое красивое имя дал тебе твой отец. Он хочет, чтобы ты вырос богатырем. Мы тебя очень любим, ждем твоего скорейшего возвращения». Долго она разговаривала так. И тут (трогает свою бровь) у меня бровь вздрогнула. Быстренько снова принесли кислородную подушку. Зеркальце приставили ко рту – оно запотело. Так я выжил. Но все равно решили, что долго не проживу. А сейчас мне, слава богу, двадцать три года. И живу! (Смеется.) Только мама боится до сих пор, словно бы в долг попросила для меня жизни.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Вот как, а ты – аборт...
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Такие чудеса случаются раз на тысячу, нет – на миллион случаев.
УЧИТЕЛЬ. Мне иногда кажется, что мир начинает сходить с ума. Как можно лишить ребенка жизни решением людей, которые и сами не понимают, для чего пришли сюда? Почему мы перестали верить в чудеса? Чудеса же случаются. Почему мы стали такими черствыми и мелочными?
ЖУРНАЛИСТКА. Один ребенок родился слепым, второй – глухим, третий мучается от туберкулеза. Мать этих детей тоже очень больна, к тому же беременна в четвертый раз... Рождается четвертый ребенок. Его нарекли Людвигом ван Бетховеном. Вот та-ак.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ (учителю). Это еще кто такой?
УЧИТЕЛЬ (с иронией). Я не искусствовед, я теперь историк.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Может, и вправду, диагноз неправильный поставили?
ГЛАВВРАЧ (по телефону). Гульсум, занеси анализы и дело ребенка.
Гульсум заходит. Через открытую дверь слышится детский плач.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ (настороженно). Не тот ли ребенок плачет?
Гульсум уходит.
ГЛАВВРАЧ. Откуда, у него нет сил даже звук произнести. К тому же он на аппарате. Говорю же – ребенок обречен. А вы не верите. (Учителю.) Нате, посмотрите, если что-нибудь поймете, конечно.
Еще раз слышится детский плач.
ВЕТЕРАН. Раз такое случилось. В Афганистане проводим зачистку кишлака от бандитов. Какие там бандиты – хозяев своих домов, своей страны выгоняем из собственных домов. Ходим группами по четыре-пять человек. Не угадаешь, откуда стрелять начнут. Однажды услышали из дома на окраине города детский плач. Так жалобно плачет, за душу берет. Стало невтерпеж, бегом пошли к дому. В передней комнате плачет дитя. Первым забежал сержант Исаев. Только открыл дверь – страшный взрыв, тело сержанта обратно к нам выбросило. Бедняга умер, спасая ребенка. После заглянули в этот дом. Дым, запах. Никакого ребенка там нет. Лежит старик-афганец, и ленты магнитофонные разбросаны по всей комнате. Записали жалобный плач ребенка на магнитофон, и... Сегодня подумал об этом. Для нас дети священны. Хоть вражеский, хоть свой – ребенок есть ребенок...
Тишина. Затем снова слышен плач ребенка.
ВЕТЕРАН (зажимает уши руками). Прекратил или нет? До сих пор в ушах стоит, скажите, пусть успокоят ребенка!
ХАЗРЕТ. В прошлом люди были намного милосерднее! Последним куском делились. А сейчас что, люди богато живут, сытые. Жизнь у них – полная чаша, а вот душа... дырявая. Сегодня сын за помощь матери у нее деньги просит. Родственные связи, хождение в гости, совместные дела всем миром, сочувствие друг другу – все исчезает. А ведь и еды навалом, и дом полон. Двери заперты на десятки замков. А раньше как было? Только собираясь уезжать очень далеко, двери чем-нибудь прихватывали. Небо наше высокое теперь, а вот еда – жидкая. Люди суетятся в своих хлопотах, и некогда друг другу в глаза заглянуть. Куда спешит этот мир?
ЖУРНАЛИСТКА. Куда же еще – в эвтаназию. Таким образом человечество само себя губит. Оно просто разрешило убить себя.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Кому?
ЖУРНАЛИСТКА. Тебе, мне, ему (показывая на полицейского), таким беспечным и недумающим; их души с каждым днем сильнее давят за горло человечества.
УЧИТЕЛЬ. Тогда и аппарат не поможет человечеству.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да не пугайте, человечество никогда не кончится. Если наше общество такое никчемное, тогда почему мы так стараемся сохранить жизнь этому больному ребенку? Сейчас время сильных людей – кто не умеет жить, тот исчезает.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. А сегодняшний ребенок? А его родители? Им необходима помощь сильных. У ребенка еще есть душа, девочка страдает. Я чувствую это страдание.
ГЛАВВРАЧ (обводит всех взглядом). Действительно, а вы попробуйте поставить себя на место этого малыша.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Наоборот, это вы попробуйте поставить себя, товарищ доктор.
ГЛАВВРАЧ. На его месте я попросил бы освободить себя от мучений.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. А я бы кричал всему миру, что жить хочу, помогите!
ХАЗРЕТ. Иногда меня одолевают сомнения: это Бог испытывает людей так или Он Сам иногда ошибается? Такому долгожданному, вымоленному родителями ребенку за что такие мучения?
УЧИТЕЛЬ. Пытаюсь поставить себя на место этого неподвижного ребенка и делаю вывод, что вокруг меня – кладбище. Хочу ли я и дальше жить на аппарате искусственного дыхания? Нет, конечно. Но и умереть невозможно, если ты ты дышишь искусственно. Вообще, смерть должна быть естественной. Жизнь в мучениях, судьба твоя в чужих руках, безысходность – страшнее наказания нет! Да, так предписано. Из-за этой безысходности порой берешь в руки и петлю намыленную. Только одно тебя останавливает – человеческая жизнь! Она неповторима, безвозвратна. Вся правда в этих двух словах. Никто не имеет права покушаться на нее. Даже ты сам. Хомо сапиенс свыше запрограммирован так. Это – его код.
ХАЗРЕТ. Правильно, все решает Всевышний. Мы всего лишь гости тут.
УЧИТЕЛЬ. В стремлении к вершинам цивилизации что только не творит человечество: войны, голод, революции, репрессии, компьютеры-роботы... Клонируем хомо сапиенса и таким образом уничтожаем цену человеческой жизни вообще. Запомните это: через тысячу лет за жизнь рожденного естественным путем человека будет бороться вся цивилизация, все клонированное братство, а не только восемь или девять человек, как мы.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. О-о, ты не только историк, но и философ! Хотя я ничего не понял...
ЖУРНАЛИСТКА. У медали всегда есть оборотная сторона. Яд иногда служит и лекарством, и наоборот. Никто не может сказать, что один миг в эволюции может разрушить всю действительность. Природа человека, как и наша планета, очень мстительна. Она не любит шуток. И однажды отомстит.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Мне очень тяжело. Дышать не могу.
ГЛАВВРАЧ. Что случилось?
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Дышать невозможно. (Главврач предлагает таблетку, слепой отказывается.) Не нужно. У меня такое чувство, словно мы все дышим через аппарат искусственного дыхания и живем какой-то искусственной жизнью.
ВЕТЕРАН. Та-ак, искусственное общество, искусственная жизнь... (теребит ухо). Что случилось-то?
Вбегает Гульсум.
ГУЛЬСУМ. Доктор, обрушилась шахта на Торатау. Велели все приготовить.
ЖУРНАЛИСТКА. Там мой муж!
ХАЗРЕТ. Торатау!.. Обвалился? В могилу превратили-и-и!
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Там же мой сын, быстрее, быстрее!
ГЛАВВРАЧ (прикрывает дверь). Постойте, на минутку задержитесь! (Выпускает Гульсум.) Никто не выходит и не заходит. Мне нужен вердикт. Поставьте подписи, что согласны остановить аппарат.
Все замирают на месте.
Занавес.
Действие II
Повторяется конец первого действия.
ГЛАВВРАЧ (прикрывает дверь). Постойте, на минутку задержитесь! (Выпускает Гульсум.) Никто не выходит и не заходит. Мне нужен вердикт. Поставьте подписи, что согласны остановить аппарат.
ВЕТЕРАН. Шахта у нас каждый месяц рушится, каждый раз кто-то умирает. Обычное дело.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Что же делать? Исчезнет комбинат, исчезнет и поселок.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Там мой сын, сейчас его смена! Я побегу. Где мне подписать?
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Вот ведь… Говорит, сын…
УЧИТЕЛЬ. Как вас там, да, Алмагуль Сабитовна, тут ведь тоже чей-то ребенок под аппаратом лежит…
Тишина.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ (звонит по сотовому телефону, мечется). Ах, хоть бы невестка трубку взяла!
Входит Гульсум. Что-то шепчет на ухо главврачу и выходит.
ГЛАВВРАЧ. Состояние второго ребенка ухудшается, люди. Нужно быстрее принять решение.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Какого ребенка?
ГЛАВВРАЧ. У которого есть еще надежда. Дорога каждая минута, господа.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Что там решать-то, я согласен.
БОГАЧ. Если так будем тянуть, убьем обоих. Очень прошу вас, давайте решать быстрее. Я тоже согласен.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Даже не знаю, что сказать. Ну давайте придем к одному решению.
ГЛАВВРАЧ. Если пятеро из восьми – за, вопрос решится.
УЧИТЕЛЬ. А если пятеро против?
ГЛАВВРАЧ. Поймите наконец, он безнадежен. Поэтому подумайте.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Ну давайте же решать быстрее. (Звонит по телефону.) И сын не берет, и невестка не слышит. Сведут меня с ума!..
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Товарищ доктор, а у вас самого дети есть?
ГЛАВВРАЧ. Есть ли, нет ли – это к делу не относится. Если бы под аппаратом лежал мой ребенок, я все равно бы его выключил. Потому что свою работу я хорошо знаю, ставлю ее даже впереди семьи. И еще раз повторяю, что ребенок абсолютно безнадежен.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Нет, я же не из-за этого спрашиваю. Насчет сыновей тут забегали, и я вспомнил про своего… Один раз сын подошел ко мне и спрашивает: папа, а ты умеешь считать до 3600? Я говорю, конечно умею, раз умею до миллиона. А он говорит: а пробовал считать до 3600? Я отвечаю автоматически, что да. Губы устают, да, говорит сын. А ведь я в жизни не считал и до тысячи. Мы все знаем, что в одном часе столько секунд, но никто же не считал, не проверял.
УЧИТЕЛЬ. Ну ты, капитан, даешь, голову морочишь такой ерундой. Для этого же есть часы.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Разве? (С усмешкой.) А ведь вопрос интересный. Вот кто-то из вас считал до 3600?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Некогда считать, времени нет.
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Да, еще примут за полоумного.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Да нет же, никто не считает. Потому мы и не чувствуем течение времени. Оно же течет через нашу душу, через мозги. А мы думаем, что время течет рядом с нами или по небу проходит.
ГЛАВВРАЧ. Давайте не тянуть время, примем решение.
ЖУРНАЛИСТКА. Я не могу ничего сказать, пока не увижу мать.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Да-да, давайте быстрее взглянем на мать. ...Господи, помоги нам, спаси моего сына! Хазрет, нет у тебя какой-нибудь суры для успокоения?
ГЛАВВРАЧ (в телефон). Гульсум, скажи матери, пусть придет сюда.
УЧИТЕЛЬ. Раз ребенок жив – и великое слово «мама» живо!
Мулла читает аят – суру из Корана, или звучит азан. Гульсум приводит мать. Сама выходит. Мать долго присматривается. Учитель подвозит к ней кресло на колесиках. Мать не садится. Длинная пауза.
МАТЬ. Я люблю наблюдать, как осенью, оставляя родные места, улетают птицы. Они, улетая, душераздирающе кричат, а мне от их голосов приятно, я смеюсь и радуюсь. Муж меня обзывает дурочкой, ругается. Они же родину покидают, потому и тревожно галдят, а ты смеешься, дурочка. Наверное, грешно смеяться над чужой печалью. Но я же радуюсь другому. Если бы они холодной зимой остались тут – замерзли бы. А весной они вернутся. Вот так они оставляют мне надежду. Эта надежда дает мне терпение дождаться весны. Помните, их гнездовья были у горы Торатау. Теперь они сюда не возвращаются. И весна наступает без журавлей. Но наступает.
У нас с мужем двенадцать лет не было детей. Мы очень любили друг друга. Двенадцать лет – это немало. Сначала мы очень любили друг друга, наслаждались и дорожили каждой минутой. Потом просто терпели друг друга. И однажды… я забеременела. В наш мир вошла новая жизнь. Мы снова влюбились друг в друга, упивались жизнью. Так продолжается и сейчас. Когда родилась Умырзая – красивое имя, правда? – мы поняли, что до этого вообще не жили. Мы просто прожигали бесполезную жизнь.
Мы оба почувствовали, как наша дочь ожила, да-да, еще в утробе… И я, и он проснулись среди ночи и посмотрели через окно на звездное небо. Душа ее прилетела через звездное пространство в сопровождении звездной вселенной и мелодично постучалась в наше окно. Мы оба проснулись от этого звона. Мы почувствовали, что на этой огромной земле есть и она. А земля наша – такая красивая.
Может, она – ангел? Иногда я думаю, что Умырзая наша сбежала из рая, чтобы увидеть своих мать и отца. Ведь мы так долго ждали ее. Такие божественные создания могут быть только из райского сада, так ведь?
Я долго гляжу на нее. Когда на лицо попадает лучик солнца, она улыбается. Значит, она чувствует свет, понимает этот мир, любит. Я перебираю ее маленькие пальчики, говорю ей: вот эти вот пальчики подарены тебе, чтобы ты ласкала ими свою маму, папу, весь шар земной. Она как бы приподнимает ручку, чтобы удостовериться в этом. Я прошу ее открыть глазки, но она, как бы стесняясь, только бровью поведет. Ей хорошо в этом мире. Мне тут не страшно, спокойно, говорит она…
ГЛАВВРАЧ. К-хм!.. Простите, мы вас понимаем. Но все же надо решить проблему. Может, у кого-то есть вопросы?
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Вы чудесная мать, но все же я спрошу у вас: вы знаете, что ваш ребенок безнадежно болен?
МАТЬ. Мы с дочкой благодарны судьбе за каждую минуту жизни. Мы живем. А когда живем, не думаем о болезни. Она еще будет жить. Я это чувствую сердцем. Потому и вы не беспокойтесь – она будет жить.
ЖЕНЩИНА ИЗ КОМИТЕТА МАТЕРЕЙ. Еще один вопрос: вы понимаете, что такой аппарат нужен еще одному ребенку?
МАТЬ. Да, я знаю. Мне объяснили. (Пауза.) Сказали, что он нужен внуку Карама Валинуровича. (Тишина.) Да, ему тоже нужен аппарат. Каждому дорог свой ребенок, я знаю. Но моя дочь в таком же состоянии. Она будет жить. Пожалуйста, не отключайте аппарат. (Главврачу.) Они мне второй день уже не показывают ее. Я соскучилась по ней.
ЖУРНАЛИСТКА. Для внука кого? Карама Валинуровича?..
УЧИТЕЛЬ. И душа, значит, продается…
Вбегает Гульсум.
ГУЛЬСУМ (плачет). Ребенок умер, цветущий ребенок умер…
ВСЕ РАЗОМ. Который?
МАТЬ. Ой, доченька моя!.. Умырзая!.. (Падает.)
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Как – умер? Мы же еще не разрешили отключать аппарат!
ГУЛЬСУМ. А его уже вчера выключили. Другому ребенку жизнь нужнее была. Как цветочек была…
Все со злобой поворачиваются к главврачу и богачу.
– Как?
– Все заранее решили, вот сволочи!
– Вам что слово народа, что блеяние овцы.
– Наш Бог – деньги!
– О боже, даже души продаются!.. и т. д.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Успокойтесь! Пожалуйста! Давайте послушаем, как течет время. Прошу. Присядьте! (Его никто не слушает. Только слышно, как тикают часы.) Течет время. Жизнь так течет. Это наши сердца так стучат? Слышите – тук-тук… А там, под аппаратом, тоже бьется сердце малыша. Билось. А ведь Бог ей давал семь месяцев для того, чтобы мы немножко задумались, что жизнь дорога и неповторима. Тук-тук…
КАПИТАН ПОЛИЦИИ. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Сегодня досчитаю до 3600. Вытерплю, но досчитаю.
ВЕТЕРАН (трет уши). Что с моим ухом? До сих пор ребенок плачет, почему не успокоится? (Хватается за голову.) И крышу починить нужно.
ЧЕЛОВЕК ИЗ ОБЩЕСТВА СЛЕПЫХ. Этот ребенок жил семь месяцев, чтобы мы искали тут правду.
ХАЗРЕТ. Но где же эта правда, о Аллах?!
Вместо эпилога
Почти та же сцена, только стол и стулья спереди убраны. На заднем фоне раскидистое дерево. Справа от него качается колыбель, слева – гроб. Эта картина напоминает весы. А может, это событие происходит на небесах или под землей.
На сцене стоит Бог Тот. В его руках весы. Рядом крутится девочка в белом. Входит покойник в белой одежде.
ПОКОЙНИК. Куда я попал?
БОГ ТОТ (берет статую). Ты в подземном царстве. Произнеси клятву перед статуей Маата.
ПОКОЙНИК. «Я не делал зла. Я не убивал. Я не давал приказа убивать. Я не крал. Я не врал. Я не был причиной слез. Я не поднимал руку на слабого. Я не говорил бранных слов. Я не говорил плохо про царя. Я не унижал богов. Я честный, я честный, я честный!»
С каждым произнесенным словом его белые одежды превращаются в черные.
БОГ ТОТ. Положи сюда сердце.
Теперь уже черный человек достает сердце и подает Богу. Тот кладет на одну сторону сердце, на другую – статую Маата. Весы качаются.
Где твоя жизнь?
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Не знаю. Она осталась в бренности.
БОГ ТОТ. Ты прожил чужую жизнь. У другого украл ты жизнь.
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. На земле никто не может украсть жизнь у другого человека. У каждого своя судьба.
БОГ ТОТ. Если эта судьба дана Богом, то почему люди не ценят жизнь, данную лишь один раз? Человек ставит себя выше Бога? У одного отобрали жизнь и дали тебе. Ну и что же ты успел сделать на бренной земле?
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Я прожил семнадцать лет.
БОГ ТОТ. За это время ты успел растранжирить богатство, созданное дедом, пьянствовал, наркоманил, и разве не ты повесился в закрытом лагере, построенном твоим дедом?
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Я не сам умер. Дед велел подчиненным поймать и повесить меня. А я очень сопротивлялся.
БОГ ТОТ. Выходит, сам купил тебе жизнь и сам же убил.
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. Я этого не знаю. Жизнь невозможно купить.
БОГ ТОТ (зовет малышку в белой одежде). Иди сюда, ангел. Этот ангел – самый чистый и сообразительный. Она – цветок в нашем райском саду. Когда-то на земле отобрали ее жизнь и отдали тебе. А Всевышний ведь повелел совсем по-другому. Человек – Божий раб – вмешался в его дела. На плечи этого ангелочка на земле было возложено много дел по очищению душ и сердец. Он был послан Всевышним из Вселенной к вам в виде тонкого голубого луча, чтобы исполнить Его волю. А ты должен был явиться сюда, в вечный мир, и стать ангелом. Ты обязан был стать в райском саду могучим дубом, чтобы сеять кругом надежду и уверенность. (Голос резко повышается.) Человек нарушил заповедь Бога! Это правда! Бог и есть истина!
Вдруг весы отклоняются в сторону статуэтки.
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ. И что же, теперь мне дорога в рай закрыта?
БОГ ТОТ (приказывает). Существа с телом льва и крокодильей пастью, проглотите его! В назидание другим. Пусть больше не творят зла, пусть не играют судьбами людскими, пусть не издеваются над Богом! Проглотите!
Занавес