Маскара чокморъёс*
Окси маке кадь ик кӧшкема пеймытлэсь. Соин ик ӵем дырья кӧлыны песяез вӧзы кариське. Туннэ ӝыт изьыны выдэмзылэсь азьло Лелина песянай ӝӧк вылэ тӧдьы ӝӧккышет вализ, собере нянь сукыри но сылал куӵы пуктӥз отчы.
— Малы-о озьы тыриськод? — абдраз пичи мурт. — Нуналлы быдэ озьы уг каро ук.
— Ӵуказе — Ымусьтон. Та дыре вашкала сямъёсты туж ик чаклась ӧвӧл ни. Нош мынам нэнэе, тынад пересь ноноед луэ ини со, Ымусьтонлэсь азьло ӝыт мильым одно пыже вал. Така яке ӟазег сӥлен пӧзьтыса, ӝуко мильым пӧралляз, — песянай нуноксэ вӧзаз султытӥз но, ым пушказ маке шыпыртыса, мудор шоры вӧсяськыны шӧтаз. Мае ке валаса кадь, Окси но шып кариськиз. Валесэ каръяськемез бере нылаш умме кематэк ӧз усьы. Нош огшап ортчыса, ӵашетэм куараослэсь выльысь сайказ.
— Ма со, песи? — мӧйыез борды ӝиптӥськиз покчиез.
— Эн кышка, нуныкае. Со озьы вожоос гуртэтӥ вань кырсьсэ улляса ветло,— буйгатӥз нылашез песянай.
Со куспын, бодыосынызы, гур суранъёсынызы йыггетыса, корка пыризы — кин вашкала дэремен, кин мыддорин берыктэм шубаен — пӧрмытскемъёс. «Та коркась — вань уродзэ улляськом! Кыш! Кыш!» — гур суранэныз шоналляське вожоослэн азьветлӥсьсы. Ӝужыт мугоро, оло пиосмурт, оло кышномурт со, ымнырзэ тӧдьы возъет ватэ. Мукетьёсыз чокморъёс кыл-куаразэс поттытэк экто, бодыосынызы выже шӧтэм зол йыггето.
Окси шоканы ик уг дӥсьты ни. Валесаз пуксем но шобретэн ватӥськем, синъёсыз гинэ огпалтӥз чиляло. Но тани пӧртмаськись пырак Окси доры матэктӥз:
— Нуо! Сьӧрам нуо! — суам ымныро кӧшкемыт шушмара кутыны медэ ни нылашез. Окси чир! кеськиз но шобретсэ йыр вылаз кыскиз.
— Фира! Ма озьы пичи муртэ кышкатӥськод? — бубизлэсь ваземзэ кылӥз нылок. Соку ик сое кужмо воргорон киос шобретэныз валче гадь борды ӝиптӥзы.
— Я, я, буйгатскы, нуныкае. Фира акаед со озьы эзэр-безэръяське.
Бубизлэн Фира сузэрез кылем сӥзьыл бускель гуртэ бызиз. Нош кызьы со вожо луэм? Тазэ пичи ныл нокызьы уг вала?
Со куспын Оксилэн нэнэез, чебермам графинэз ӟыгыртыса, йӧспӧртэм куноосты утялтыны кутскиз. Берло дыре нэнэез малы ке зӧкомиз. Соин сэрен, вылды, ӵӧж выллем кычылляське. Нэнэез сьӧры кияз тэркыен ӵужаез ӝуксэ пӧртмаськисьёслы веръятыса ветлэ.
— Асьме палъёслэн сямзы сыӵе, — абдрам тусо нылзэ вылэ ӝутӥз Васинь агай.
Окси табере вожоос шоры вылӥысен улӥе учке. Али солы номыр кышкыт ӧвӧл ни. Нош бубиз, чокморъёсты ваньзэс тодманы турттыса, ымныръёсысьтызы возъетъёссэс ишкалтыны выре. Соин но, лэся, пӧртмаськисьёс огез бӧрсьы мукетыз ӧс сьӧры ышизы. Фира акаез гинэ бере кылем:
— Вождэ эн потты, Васинь. Вожоослэсь Окси кышка шуыса, мон ӧй малпа, — суам бамзэ со ӵушылэм ини.
— Тон мынэсьтым эн кӧшкема ни, ява, нылы, — Оксиез бубиз берен валес вылэ пуктэм бере, Фира тыбыраз вешаз.— Вожоос сокем кышкытэсь ӧвӧл, адямиослы шуд но тазалык сӥзё.
Акаезлэсь оло янгышам, оло пыриськись куараен вераськемзэ нылок паймыса кылзэ. Та дырозь солы нокин но вожоос сярысь ӧз вералля на. Песянайзэ ёртытэк уз луы.
Песянаез бордаз выдэм бере ик нылаш вожоос сярысь юалляськыны ӧдъям вал но, мӧйыез покчизэ могӟытӥз:
— Бер ини. Уйин соос сярысь мадиськыны уг яра — сьӧразы ву улэ нуозы...
Оксиез суам ымныро кӧшкемыт вожо уйбыт уйылӥз. Соин, вылды, ӵуказеяз ӵукна нылаш мылкыдтэк султӥз. Ӝӧк сьӧры соос ваньзы ӵош пуксизы. Нэнэез Оксилы вазенгес вераз вал ини, нылаш каникулэ потӥз ке, со но отпуск басьтоз шуыса. Нош бубиныз акаез малы ай туннэ уж дуразы мынӥллямтэ? Нылызлэсь малпанзэ кылэм кадь, бубиз валэктӥз:
— Туннэ Толсур, яке, кызьы шуэ песяед, Ымусьтон праздник. Соин ик тонэ, нылы, вазь ӵукна ӧм сайкатэ. Толон ӝыт дорамы вожоос пырам бере кыӵе кӧлӥд ай? Туж кышкад-а со пӧртмаськисьёслэсь?
Окси зэмзэ вераны малы ке керпотӥз:
— Пичи но. Соос сыӵе тумошоесь адӟисько.
— Ма, песяез вӧзын кин-о кышкалоз? — мыньпотӥз нэнэез, нылызлэн тэркыяз ӝуко мильым тырон сяменыз.
— Нош тон, Оля, толон укыр бер бертӥд, лэся? — покчи нылыз шоры вазиз Лелина песянай.
— Ми, куиньнамы, вожоослэсь лыктэмзэс шӧдон понна сюрес воже султӥм, — мильымзэ сиён куспетӥз ик мадьыны кутскиз Оля. — Ӟепъёсамы чеснок йыр тырим, киосамы турчико кутӥм но возьмаськом — кытысен ма кылӥськоз.
— Нош котыртӥды гож ӧд лэзе-а, мар-а? — кушетскиз Лелина песянай.
— Ма кызьы сотэк? Ато вожоос бичатыса виёзы ук, — веранзэ азьланьтйз Оксилэн нэнэезлэн покчи сузэрез. Озьы час ёрос сылэммы бере пыдъёс юзэктӥзы, нош, пуны куара сяна, номыр ик уг кылӥськы. Соку вӧзам сылӥсь Мани шыпыртэ: «Оля, кылӥськод-а? Пурга-Бусо палась гырлы куара кылӥське кадь». Нош мон номыр уг шӧдӥськы. Света но чалмыт улэ...
— Иське, Маниды туэ бызёз ук, — пальпотӥз Лелина песянай.
— Бызёз, пе, ини. Так-то солэн туганэз зэмзэ ик Пурга-Бусоысь. Нош со гырлы куараез берлогес ми но Светаен кылӥм. Гуртысьтымы пиос милесьтым тунаськыны мынэммес тодӥллям но кышкатыны малпаллям. Эшшо одӥг час мында ӟонгыраса сылэммы бере кытысь ке ӧй вал мыддорин дӥсям шубаосын пиос потӥзы но милемды лымые месыны выро. Ми соос шоры турчикоосынымы ожалляським, нош пӧртмаськисьёслэн кӧберзы ик ӧвӧл.
Окси, шоканы дӥсьтытэк, мӧйыослэсь мадемзэс кылзэ. Паймоно кадь: асьсэос бадӟымесь ни ке но, пичиос музэн дарманьто ук.
— Нош мон Васиньлы быземелэсь азьло ай, уйшор вакытэ, лапас улысь пис пыртӥ вал. Уло-ваё, кырыж-конгыль. Эшъёсы серекъяло: «Ну, Зина, картэд сӧсыр луоз». Инмарлы тау, картэн мыным удалтӥз, — Оксилэн бубиз шоры мусоясь синъёсын учкиз нэнэез. — Нош кылем арын ошмесысь ву ӟузьыса вайи но, пуньые кисьтыса, корказе поттӥ. Ву вогыриё кынмем. Таиз тунаськонэ зэмаз, — нэнэез малы ке но быгылес кӧтсэ маялтӥз. Кемалась ини ваньзылэн кӧтсы тыремын, нош ӝӧк сьӧрысь султыны уг дырто. Со куспын корка пырись луиз.
— Митрей кудо, туж умой тынад пыремед. Ымусьтон дыръя, пе, нырысь пиосмурт мед пыроз. Ойдо ай милемын ӵош «мешок ӝутъяны», — Лелина песянай кытӥ-мартӥ пукон вуттӥз. — Толон ӝыт вожоос тӥ дорады но пыразы-а?
— Пыразы. Ой бен тумошоесь ук, — мильымен ӝук кутыса, мыньпотӥз Митрей кудо. — Нош туннэ кенэн кышноен ӵукна вазь ик гурезе нискыланы кошкизы. Етӥн, пе, мед удалтоз. Оломалы но оско ук та кышноос.
— Озьы эн шу, Митрей кудо. Вашкалаослэсь сямзэс вунэтыны уг яра, — кунэрскиз Лелина песянай. — Пересьёс уго Йӧвылэсултонозь озьы пӧртмасько, тунасько, нискылало, ог-огзы доры куное ветло вылэм. Тани милям нэнэ шуоз вал: «Вожо дыръя маскаръяськыса, шулдыръяськыса, ваньмыныз тупаса улоно. Кызьы арез кутскид — озьы ик улод». Нош Крещение, асьме сямен Йӧвылэсултонэ, ву дуре гинэ но нуназеозь ветлыны ӧз лэзьылэ. Асьсэос нош, шур дуре васькыса, йӧ вылэ тӥрен кирос карылӥзы но люкмес лэсьтылӥзы. Вожоос со пасетӥ йӧ улэ мед кошкозы шуыса, вылды.
— Песи, нош вожоос зэмен ик вань-а, мар-а? — чылкак абдрам Окси юатэк ӧз чида.
— Ма, вожоосты нокин та дырозь адӟымтэ ай. Нош вашкалаослэн осконзы калык пӧлын али но юн возиське. Коммунистьёс дыръя, ма, пӧртмаськыса ветлӥсьёсты уггес ик ярато вал но... Нош вож кыз котырын пӧртмаськон — со мар-о кожаськод? Сыӵе ик вожояськон. Таиз понна ини оло коммунистъёс «янгыш», оло Пётр эксэй. Со ук выль арез 1-тӥ январьысен (асьме сямен — толшор) лыдъяны косэм. Котькуд тӧро ас валамезъя косъяське уго. Озьы ке но асьмелы вашкала ӵыжы-выжыосмылэсь сямъёссэс вунэтыны уг яра. Эшшо ке кулэмъёс уродъяськозы я мар, — песянай ӝӧк сьӧрысь султӥз но гадяз кирос тырыны шӧтаз. Нош Окси ас понназ капчияк шокчиз: иське, вожоос зэмзэ ик кышкытэсь ӧвӧл. Мӧйыослэн но пичи дырзэс тодазы вайылэмзы потылэ, дыр, ук — мед ойдо пӧртмаськозы со маскара чокморъёс.
*букв. "Забавные ряженые".
Ряженые
Больше всего Окси боится темноты. Поэтому и спать она укладывается рядом со своей бабушкой Лелиной. Но этим вечером бабушка вела себя как-то очень странно: накрыла стол белой скатертью, поставила на стол буханку хлеба и солонку.
— Бабушка, что это ты делаешь? — удивилась девочка. — Обычно вечером ты всегда убирала со стола.
— Завтра — Рождество. К сожалению, мало кто сегодня чтит традиции наших отцов и дедов. А вот моя мама, она тебе приходится прабабушкой, перед Рождеством всегда пекла блины с кашей. Кашу варили из баранины или гусятины. Поднимайся-ка ты тоже с постели.
Встав рядом с бабушкой, Окси краем глаза следила, как Лелина шептала про себя молитвы перед иконой.
Этим вечером Окси долго ворочалась и не могла уснуть. Но только-только начала засыпать, как снова какой-то шум, доносившийся с улицы, потревожил ее сон.
— Что это, бабушка?
— Не бойся, моя хорошая. Это ряженые ходят по деревне, изгоняют злых духов, — успокоила та внучку.
Только успела она это сказать, как в дом вместе с клубами морозного воздуха ворвались странные существа: кто-то в старинных платьях, кто-то в перевернутой наизнанку шубе. Лица намазаны черной золой, кто-то надел маску. «Изгоняем все плохое из этого дома! Уходи! Уходи! Уходи!» — размахивает кочергой предводитель. Другие ряженые лихо танцуют, ударяя по полу своими палками и кочергами.
Окси, укрывшись одеялом, молча наблюдает со своей постели за всем происходящим. Такого она раньше еще не видела. Но вдруг один из ряженых начал двигаться в сторону девочки:
— Уведу! С собой уведу! — чудище с намазанным золой лицом вот-вот схватит девочку. Пронзительно вскрикнув, Окси с головой укрылась под одеяло.
— Фира! Ну что ты так пугаешь девочку? — как во сне услышала она голос своего отца. И тут же крепкие мужские руки вместе с одеялом уверенно подняли ее с постели и прижали к груди:
— Не бойся, дочь! Это твоя тетя Фира шалит.
Фира — сестра отца. Только в прошлом году она вышла замуж в соседнюю деревню. Почему же она стала ряженой? Этого девочка никак не может понять.
В это время в комнату с графином в руке вошла мама Окси и начала угощать незваных гостей. В последнее время она что-то сильно поправилась, и ее походка стала напоминать утиную походку, — засмеялась про себя девочка. Тем временем бабушка начала угощать гостей приготовленной накануне кашей.
— Таковы традиции наших предков, — высоко к потолку поднял удивленную девочку её отец.
Теперь Окси наблюдает за всем происходящим сверху. Ей уже совсем ничего не страшно. Тем временем ее отец, чтобы узнать ряженых, пытается сорвать с них маски. Те друг за дружкой выбежали на улицу. Дома осталась только тетя Фира:
— Не сердись, Васинь. Я даже не подумала, что Окси может испугаться ряженых.
«И когда она успела снова превратиться в тетю Фиру», — подумала Окси, заметив, что ее черно-пречерное лицо снова превратилось в лицо тети Фиры.
— Ты меня больше не пугайся, нылы*, — нежно похлопала девочку по спине тетя Фира. — Ряженые — это не чудовища, они желают нам только добра и благополучия.
Окси до сих пор не может до конца осознать происходящее. О ряженых ей еще никто не говорил. Придется расспросить бабушку.
Когда они снова легли спать, девочка начала тормошить бабушку, но Лелина сонным голосом прошептала:
— Уже поздно. О ряженых ночью говорить нельзя — уведут с собой под воду…
Всю ночь малышке снилась Вожо с черным лицом. Она пыталась ее схватить, но Окси была проворнее…
На следующее утро Окси проснулась поздно. Из кухни доносился вкусный запах. Родители были дома. Мама Окси еще раньше говорила, что, когда у Окси начнутся каникулы, она тоже выйдет в отпуск. Интересно, почему отец не пошел на работу? Словно услышав ее мысли, он пояснил:
— Сегодня Рождество, или, как говорит твоя бабушка, Толсур. Поэтому мы тебя и не будили рано. Как тебе спалось? Сильно перепугалась вчера?
Окси постеснялась сказать правду:
— Ряженые такие забавные. Я нисколько не испугалась.
— Да кому же рядом с бабушкой будет страшно? — улыбнулась мама Окси, накладывая кашу в тарелки.
— А ты, Оля, во сколько воротилась вчера? — спросила Лелина свою младшую дочь.
— Вы даже не представляете, — уплетая за обе щеки вкусные блины с кашей, начала рассказывать Оля. — Вчера мы втроем, положив в карманы луковицы чеснока и взяв в руки по кочерге, пошли на перекресток. Решили узнать, что же нас ожидает в будущем.
— Вы хоть очертили вокруг себя круг? — встрепенулась Лелина.
— Как же без этого? Ряженые же до смерти защекочут, — продолжила свою речь Оля. — Так мы простояли около часа. И ничего не услышали, кроме собачьего лая… И тут Маша спрашивает меня шепотом: «Оля, ты слышишь, со стороны Пурга-Бусо доносится звон колокольчиков?» Как я ни пыталась уловить эти звуки, так и ничего не услышала. Света тоже молчит…
— Значит, Маша в этом году выйдет замуж, — улыбнулась бабушка Лелина.
— Да ну тебя, мама. Хотя у Маши и в самом деле есть друг в деревне Пурга-Бусо. Между прочим, чуть позже мы со Светой тоже слышали звук бубенчиков. Это наши деревенские парни, узнав, что мы идем гадать, решили нас напугать. Надели на себя шубы наизнанку и пытались нас догнать и закидать снегом.
От Олиного рассказа у Окси перехватывало дух. Даже удивительно: вроде такие взрослые люди, а дурачатся, как дети…
— А я до замужества с Васинем тоже гадала во время святок. Вышла в полночь к поленнице, достала полено и занесла в дом. Смотрю: кривое, шероховатое, с сучками. Подружки смеются: «Ну, Зина, не повезет тебе с мужем…» Слава богу, муж у меня славный, — она нежно посмотрела на отца Окси. А в прошлом году я тоже решила погадать. Принесла во рту водичку из родника, дома эту водичку выплеснула на ложку. Ложку с водой вынесла на холод. Вода застыла с бугорком. Вот это гадание и сбылось — поглаживая свой живот, хитро улыбнулась мать Окси.
Все уже наелись, но вставать из-за стола никому не хотелось. Душевно сидится. В это время кто-то вошел в избу.
— Здравствуй, здравствуй, сват Митрей. Как хорошо, что ты вспомнил о нас. Говорят, что если на Рождество первым в дом вошел мужчина — к благополучию. Присоединяйся к нам: «мешки поднимать»**. И к вам заходили вчера ряженые? — подставляя стул, спросила бабушка Лелина.
— Да, заходили. Задора сколько! — пробуя блины с кашей, улыбнулся сват Митрей. — А сегодня спозаранку жена со снохой пошли кататься с горы. Якобы пусть уродится лен. Ох уж эти женщины — верят во всякую дребедень.
— Да что ты, что ты, сват Митрей. Нельзя забывать обычаи наших предков, — встрепенулась бабушка Лелина. — Это же издавна так заведено: сейчас нужно ходить друг к другу в гости, гадать, кататься с горы… Как говорила моя мама: «Во время святок нужно радоваться, шутить, быть со всеми в ладу. Как встретишь год — так его и проведешь». А в день Крещения нам даже к реке запрещали до полудня спускаться. Сами же, спустившись на реку, прорубали на льду отверстие в виде креста. Верили, что так ряженые уходят под воду.
— Бабушка, а разве на самом деле существуют вожо? — удивленно спросила Окси.
— Как тебе сказать… До сих пор, конечно, еще никто не встречался с вожо, но вера в их силу и могущество до сих пор прочно сидит в народе. В советские годы не принято было переодеваться в ряженых. Но разве проведение утренников и ёлок — это не то же самое? Хотя за это уже в ответе Пётр I. Это он велел праздновать Новый год первого января. Каждый руководитель наводит свои порядки. Но нам всегда нужно следовать обычаям и традициям своих предков. Не дай бог, чтобы мы их обидели, — перекрестилась бабушка Лелина.
Окси облегченно вздохнула: значит, не такие уж и страшные эти вожо. Наверное, взрослым тоже хочется вспомнить свое детство. Так пусть уж веселятся эти ряженые.
* Доченька.
** Есть блины.
