Прянь лакавтома
Молян ошонь келей куринкава. Монсь истямо мельспаросан, анок нейке понкстнэстэ кирнявтомо. Мекс истя, чавомизь, а содан. Пейдевксэсь чамасон — котокавксос. Мезть лият ёвтат, бути мон эрямосо истяман: чевте ойме, свал мельспаросо. Мерема, кияк чалги апак фатя пильгем лангс, мон нейке сюконян икелензэ, кедем седеем лангс путсынь, энялдан, илязо кеждя лангозон се ломанесь. Нама, эряволь эсензэ пазямс эрьва кода. Сон оно мезть лиснить мартон. Мезеяк а теят, истямокс чачозян. Те эно мезеяк, эрьва чинь тевесь. Урьвакстыньгак пеедькшнезь. Тевесь оно кода лиссь. Стамбаро эскелинь кудотнень ёжова, чувто прясо нармунтне морасть тень морот, монгак мартост вешкинь тесэ ванан — эземлангсо тейтерь пси сельведть валы.
Седеем ки-и-ирк тейсь, натой монсь ёжом беряньстэ мария. Молинь малазонзо, ёвтыксэлинь тензэ ойме валт, тень таркас келем мекс-бути чувтомсь, валтнэ лангс апак лисе потсон соласть, монсь а монсекс теевинь. Пилепряс якстерьгадынь. Каня тейтеренть мазычизэ тертимим, каня икеле арсезь валтнэ эзть туе эсень мельс... Теке мельга, вана тень — паро мель полонявсь оймезэнь-седейзэнь: «Совавтса сонзэяк мельспарос, кевкстьса: ули-арась мелезэ лисемс монь экшс никс? Мезеяк тесэ истямось араськак, тень кис, паряк, ёжозо полавтови. Ёвтыя тензэ мелем, учан. Вай, ванан, истя сияждозевсь тейтересь, теке тундо ланга лёмкс мазычисэнзэ гайгезевсь. Сеске кирнявтсь таркастонзо, валымим чинь кондямо валдосо ды венстинзе кедензэ монень. Кавто чинь ютазь карминек эрямо вейсэ. Мезеяк, весемесь парсте арась таркаванзо, бути а ловомс сень — сонзэ ульнесть кавто тейтерькинензэ. Теньгак ловсынек эрямосон паро путовксокс, эно кода лиякс лемдьсак — пейдема лиссь, эсень койсэ, ветес. Ага, маряви, аламодо туевинь ве ёнов. Сестэ эно поладса ушодозенть... Молян истя куринкаванть, монсь теке кизэнь чипаесь мизолдан. Тесэ оно таго тамаша лиссь — апак фатя пупстынь, эль кирдевинь пильге лангсо. «Э-э-э, те а стяко, мень-бути тердема верде кучозель!» — выжсэ пряван ювкадсь, монсь варштынь витев. Эрявсь тенень улемс, овсе сельмень икелев понгсь сёрмадовкс: «Илядо юта вакска, минек питнетне лиятнень коряс пек алкинеть». «Ванта, тесэяк пеедькшницят», — арсян эськан. Кодат тосо, эзинь ношкста вакска — калдорк кенкшка. Потс понгозь, редия сень: икелень кавто нупальс эрямо таркась ней теезель микшнема кудокс, кона пештязель каня кодамо нуласо-валасо. Лангс ванозь, неявсь — сынь стазь кодаяк тона пингень кавксоньгеменце иетнестэ. Эйстэст таштавозь чинеськак кармавтсь седе курок кадомс те тарканть. Вырсэ теинь пельпурдавкске эсень перька, сыргиксэлинь лисемав — люкшть овсе судом икелев празь прась од тейтерьава; кедьсэ уставась невтнеме тов, косо понгавтозельть цёрань оршамотне, сонсь цековкс валсь ойместэ лисиця валонзо:
— Вечкевиксэнек, мекс Тынь эзиде варштаяк улипаронок лангс? Минек тесэ весемесь неень шкань, модельной. Кортыть, телесь меленседентькак кежев карми, рамадо лембе оршамо, — сонсь истя ледни сельмсэнзэ, лия валтомонзояк «синдевинь».
Прянь невтемга — мон аволь кошксень кондямо цёра, — эскельдинь лембе оршамотненень. Кедем кода-бути сонсь венстевсь вейкентень, конань потмозо мерят коштсо пештязель — ваксонь эчкесэль. Тень редязь, мазыйкась, колмоксть кирнявтозь, пезнась ваксозон. Прясто пильгс онкстымим вановтсонзо, сонсь, омбоце пельксэнть ёнов прянзо пурдазь, кинень-бути серьгедсь:
— Люська, Зинка, садояк тей! Рамицянок эль «кенери»!
Ансяк терявтынь вановтом сеземе васенценть лангсто — чожк ливтясть ёжозон тагояк кавто тейтерьават Эряви меремс, неть седеяк мазыельть: сельмечирькест — тарвазт, турваст — кенерезь кстыйть, сельмест, сельмест, вай... эрексиясо пештязь парть. Эрьва кодамо тюссо цитниця артовкссо ваднемадост сынь истят покшт неявсть, теке минек скалонть, Мазыльмансетне, конат эйкакшпингстэ саезь течис мельсэнь кирдевить. Те чистэнть тевтеме аштемась, теде башка, свал паро мельсэ улемась, эзть «мере» монень молемс тейтертнень мелест каршо. Прям аламодо чиртия, анокстынь кунсоломост. Эськан арсян: «Эрь, мезеяк, аламос кортыть-теить мартон, кадсамизь...». Ансяк манявинь. Микшницятне, теке превкудонь тонавтыцят, стякшность перькан. Се, кона, маряви, Люськась, удалон аштезь, цоп монь лавтовдо. «Эрьга, васня тень каясынек», — ды уставась верьга оршамом кедекс лутамо алов. Лездыцянь тердицясь те шкане ювсо юксинзе повон; колмоцесь кенерсь саеме се эчке оршамонть, конас венстния кедем.
Кода мелень ваныця, мельспаросо эриця, ловия сень апарокс, бути карман бизнэме истят мазыйкатнень каршо, вейкенть ёвтамс вием сатотськак:
— Малавикскень, мон эдь ансяк варштамо совсинь.
— Пек паро, пек паро, оинем, тестэ кияк чавонь кедть эзь тукшно, — жольнезь жольни вейкесь эйстэст, сонсь кутьмерезэнь аравтни оршамонть.
— Эрьга, эрьга, малавикскенек... Кеднеть, кеднеть кепедитька, — нерьгстни ирдез алксон омбоцесь. Мон — ква-ква, мезе-бути каршо мериксэлинь, ансяк кодат, верце оршамом нейке ютась тейтерьаватнень кедьс, лангозон сельгень прамос таргазель одось.
— Ну-у, теке бояр! Тюсозояк, лавтовонь коряскак седе паро а ков. Стазь, стазь кода... А максомс, а саемс — пола! — чары-вели перькан колмоцесь, сонсь секе тев ноцковтни оршамонь ожатнень, алце петнень.
— Иля кортаяк, ине аля! Ох-ох, аволь улеяк Васям, монсь нейке прям тонговлия тензэ... никс. У-у-ух! — тень ёвтазь, омбоцесь весе коморосонзо лепштнизе чевте таркам.
Ней мон сэрьс солынь, натой марявсь тень — прядо седе сэрей карминь эсень коряс. Эно кода, лисни, оно кодамо мараля мон! Сюконинь мазыйкатненень эрьва ёнов, монсь марян, потамс а ков тень, паряк, аволь ёнгак, натой визькс, сынь вант кода монь марто... овсе тиринь ломанть. Арази тесэ тувокс теят? Монсь ялатеке арсия аламодо путнемс весементь, кода мерить, лавсинева; коморс козкстазь, кортазевинь:
— Паро, паро, тейтерть, мередеяк тень варштамс эсень лангс чавачамос...
— Вай, Тынь мезть, мекс истя миненек а кемтядо? Оно кодамо тумоатякшось! Мезень тувтал кармавтни тозонь варштнеме? Сонзэ келезэ арась, мезеяк а ёвты, — кирдимим ожадо колмоцесь.
Васенцеськак стясь каршон, келейгавтынзе кедензэ, теке кутмордамон анокстась, натой моразевсь — неяви, валтнэ эсензэльть: «Иля варштне чавачамос — мелеть коласак тон чавос...»
Маряса, истят утю-балютнеде, секень вант, толгакс ливтямо туян, паряк, ловокс солан. Ульнесь шка, ано колинь эрьванть эйстэст кутмордамс, цёрькадемс чамаумарьс. Истя, седе тов апак назойгале, мон шождасто уезь лымбазевинь кенкшентень... Тесэ мария, кода ноцковтымизь керш ёнов. Варштынь: тейтерьаватнестэ вейкесь кирди монь кенерепакарде.
— Ярмашкетнень, ярмашкетнень, малавикскенек... Алкукс, эль эзинь туе од оршамосост ярмаконь апак пандо, эсень «лангонтькак» кадокшныя. Удемем соракавтозь, энялгадынь — авольть арсе мезеяк берянь эйстэнь, натой превс вельмесь мель кевкстемс питнеденть.
— Истяк лембекайнесь ашти вете тёжат, ансяк Тыненк, кода васенце рамицянтень, тейтяно питнень валгстома, макссынек ниле тёжат вете сядодо... Одов велявтыксэлия «паро оршамонть». Содазь, конаяк аволимим мурне-сялдо. Те шкане превзэнь тость тысмадевсь се мелесь — кодамо мон чевте ойме, свал мельспаросо аштиця; текень кувалма эзинь карма лия ломанень мельтненьгак коламо. Теде башка, зепестэнь, весть сокардазь, муинь аволь аламо ярмашкеть, конат сатотсть лембекайненть идемс. Вешезенть кедьстэнь саезь, мазыйкатне тапаризь рамавксом, арсесть тень комсешка иеть каштангалемс эйсэнзэ, мейле максомс пес раздевемас кандтнемс эйкакшон эйкакшост туртовгак.
Ульцяв лисезь, мон чарькодинь — седе тов ким а сави поладомс: васняяк, домка понкс зепем чамдозель; омбоцекс — кедьпесэнь кирдинь сыре ревешка пувавозь канст, мартонзо а ён ули яксемс ош куншкава. Савсь мурдамс кудов.
Оймсема чи. Нись тейтертнестэ вейкенть марто кудосольть. Неявсь, ков-бути сыргсесть. Монь одов мурдамось лоткавтынзе сынст, натой кевкстема «чачтасть»: мекс истя куроксто велявтынь?
Эзинь карма тукшномо валпутлямос, нурькинестэ тувталонть ёвтазь, арсия шнамс эсь прям, тень теемстэ мештем икелев ливтия, песэ яволявтынь:
— Пек паро лембе оршамо муинь. Мерсть, монень ки соды кода лади... — Теке мельга штавтыя рамавксом кудосотнень сельмест икелев.
— Эрьга оршика... — монь апак кольневтне кармавтсь нись.
Кода эсь перька чарыцятнень мелест-коест вечкиця, мон нейке оршия лангозон шнамо пельксэнть, теке мазый оршамонь невтниця кувака пильге тейтерь, кочкаря лангсо велявтынь эсень перька.
Васень шкасто кодаткак валт арасельть. Те талакавтымим, натой пилень стявтынь, учан. Мейле салазь ладсо варштынь «онкстницян» пелев: нинть, тейтерентькак чамасо артозель «Вейксэце толкун»; курготне эйсэст — кардо ортат, сельмест — «Лужникень» валдомтыцятне. Сынсь кавонест усксесть потмозост кошт, теке анокстасть ведьс чопавтомо.
— Зня-зня-ро-о... те-э?.. — окойники «кодызе» учозенть ним.
— Истяк ве-вете, ко-кода паро ло-ломанентень — ма-аксызь пе-пель марто ни-ниледе, — кекердинь валон, монсь прям зярс верьга кирдинь.
— Тон мезть, арази а неят — те а-ля кавксоньгеменцетне... тона пингень?! «Экономсо» весемезэ ветесядт питнезэ... Э-э-эх, тети-не-э... — а эсь раськень тейтеренть валонзо аржокс ютасть оймеван.
Ков мельспаром ёмась? Пильгень теке пелиласо тертизь. Текенень «ёндолось» вишка дырдырышкань увт марто пачкодсь пелевидьс, мейле а тей, а тов. Маряса, кутьмерем истя псилгадсь, натой лексемс стака кармась. Пурнынь тевелявозон седе ламо кошт, вийсэ ноцковтыя алов идемевсень чочамканть, сон, проявось пачканзо, чугункань ки ладсо, дирьсэ явовсь кавто ёнов.
Тесэ пертьпельксэсь седеяк «псилгадсь»: ним сурсо пельни эйсэнь мештес, тонавты, мезть тейнемс; тейтересь превей валт цяпсо цяпаи, келя, тень лемезэ — ардомс аптюк лангсо.
Монь «тумоатякшонь» сёлмотне ундокска керязельть, весть либорк теемс эзть кадово. Кой-кода одонть лангстон илештязь, тонгия секе кескавонтень, монсь, пиже вирезкекс мекснезь, кевкстинь седе тов прянь ветямодон.
— Начит истя, молят, мекев велявтсак, мурнесыть... Кармить пелькстамо , мерть, молян тов-тов... — нинть сурозо выр-вар ливтнесь судом икельга.
— Дык мон сёвномояк а маштан, велькска чевте седе... — монсь сезия меельце валом пензэ, шкастонзо чарькодинь: седе паро ули а юхаемс якстере панкссо... м-м... эно тынсь содатадо кинь икеле, песэ салава поладынь: — Паряк, конаяк эйстэнк мартон моли?
— Ва учок, чийтяно!.. Кода саик, истя кандыкак! А сиват! — нейке путымизь тарказон.
Эсень оршамопеленть лангозон таргазь, пувавозь канстом саия кавалалов, чумонь теиця тякинекс чалгинь кенкшенть ёжос, ойме валонь апак маря, кадыя тиринь пизэм.
Эрявикс таркас пачкодинь кодамояк апаровтомо, куроксто. Эсень чевте кором, эрямонь вечкема ёнкстнэнь лангс нежедезь, апак онкста сень, мезе учни эйсэнь икеле, лембе коштонь сувокс нолажтынь микшнема кудонь кенкшканть. Монь мазыйкатне те шкане тесэльть — «оршнесть» рамиця. «Налкшкекс» тенст ульнесь ютазь пингень ушодкс иетнестэ чачовкс сырькайне, сэрьс истямне — «лездыцятнень» почос лексесь. Тень лангс апак вано, лангозонзо оршавтсть дигань — эли, паряк, саразонь — толгасо эцезь оршамо, конань потс тейтерьаватне сынсь колмонест вейсэ кельгевельть. «Кезэрькайнеденть» а мезть кортамс, сон прянек-пильгенек ёмась потмозонзо. Косто-бути те пандонть алдо марятотсь жольнема-булькаема, нать, сырькайнесь ёвтась-панжсь эсь мелензэ. Ансяк конаяк эзь арсе тосто сонзэ муемскак. Монь неезь, тейтертне лондавтызь тона пингень «муевксэнть» лазсто чавозь озамненть лангс, нежедизь ужос путнезь нулатнес-валатнес, сынсь теке сёлмо лангсо ливтясть малазон.
— Шумбрачи, паро ломань, ютадо, ютадо. Дэ-эк, мезе вешнетядо?.. — нурькинестэ чолединзе валтнэнь секесь, кона чияк вастымим васенцекс, сонсь кундымим кавалалдо, вети эйсэнь цёрань оршамотнес. — Эрь, мон течи раминь тынк кедьстэ ули-паро. Те... кода сонзэ... а — пуховик, — ломантнень мелест а коламга, кортынь стамбаро, чевтестэ.
— Дэ-э... зярдо истя?
Салмуксокс пупиця кевкстеманть мезекскак апак лово, сэтьместэ поладынь:
— Весемезэ кавтошка цяст ютасть. Раминь тынк микшнема кудосто лембе оршамо, пуховик, ней вана одов кандыя. Васняяк — сон умонь ставт, паряк, тона пингенть песэ, омбоцесь — «ёндолозо» а пексты, а панжи, — арсинь седе курок вадемс мелем, содынь, велькска шка кияк тень а максы.
— Минек кедьстэ? Течи?! Мху-у, зярдо истя?.. Тейтерть, тыненк ледстяви истямо алюха? — ёндолт кивчкадсть кортыцянть сельмстэ.
— Мезе-бути содавикс ули... Лия ёндо, арази весе кирдевить превсэ, зяро чоп сындест, чаматнеде, совить тенек, — теке лаужасо лаз ланга бахаесь валонзо кортыцясь.
Ванан, колмоцесь стясь ёжозон, выжк сэрьган, цярадсь «чавиця» кевкстема:
— Эно, эно... эка, мейсэ кемевтьсамизь — минек кедьстэ рамик?! Кодамояк конёвот ули?..
Тесэ карминь ланга-прява чарькодеме: эрямонь вечкемам, мельспаром — те эсень потсо ёжомарямо; сонзэ киненьгак а эряви невтнемс, а эряви эйстэнзэ кортамс. «Сёлминень» новольсть-рипакадсть, зыянонь теиця потякакс мурнозевинь:
— Тынь эдь сонзэ эзинк максо... сень...
— Вана мезе, дугинем, тесэ иля озорова... Саты минек удеменек шолдорямс! Тон колсят весе Россиянь микшнема койтнень: кодамояк тувталтомо кенгелемат лапаксат минек, видечинь вечкицятнень, лемс, мейсэ тандавтнят рамицянок. Тень кис содат мезе эрси?!! — васенценть валонзо кшнинь лато ланга канзёрокс плестяевсть, монь удемс теке эскинеть чавность.
— Ужодояк, оят, сонзэ, монь койсэ, минек конкуренттнэ кучизь... Сынст лангс важоди! А мон ванан, мекс, мерян, чачось содавикс? Сон оно — секе тев куринкаванок ливтнезь ливтни... Ней содаса, мезть сон лыскаи-блуди тия!.. У-ух, ирод! — цийнезь цийни вить ёно аштицясь, сонсь мезе вий ноцковтымим ожадо.
Тесэ эсень цидярдомамгак прядовомалангсоль. «Ужока, — арсян, — монськак ажиян пурдасынь лияв». Коморос козкстазь, кода тейнить эчке вайгельсэ морыцятне, «сыргинь» лангозост:
— Вечкевиксэнь, кодамо мон «кучозян»? Таго секень ёвтаса тенк: раминь кедьстэнк оршамо, ней вана одов кандыя... Аволь умок... — цёраломанень вайгелем велявтсь сеялевксэнь мекснемакс, пентень поладыя: — «Ёндолоськак» а маштови...
— Тейтерть, саты сонзэ кунсоломс... Гайневтедеяк Лёханень, сон нейке мусы «пенть». Стяко, нать, пандтано тензэ?.. — бизакадсь таго колмоцесь.
— Алкукскак, мезть мартонзо... Эрьга муика, Зинка, — кармавтсь васенцесь.
— Мазыйкат, тынсь эдь неинк, кода мон понгинь микшнема кудозонк, кода онкстниде сонзэ ланго зон, — сорновтыя раужо кескавонть, анокстынь рамавксонть таргамо, эзинь кенере...
Келес панжовсь кенкшесь, потс эскельдясь, мерема, полициянь оршамосо «овто»: сэрьс мондень кавто прядо седе вере, лавтовонзо покш эскелькссэ а онкставить, прязо кедьсэ а кутмордави.
— Мезе лиссь тынк тесэ, полынеть?! — зэрькстась нупалесь. — Мон самай вакска ардылинь, тесэ гайгстамо!..
— Оно... сась алюха, — невтсь лангозон васенцесь. — Кодамо-бути а эсь превсэ сон... Эрьва кода мерсь тенек. Тандавтни...
— Кие? Вана те кендялнэсь?! — покш пурькань эчкесэ сурось лоткась коням коряс.
— Эно кие... — колмо кургт кемевтизь «овтонть».
— Косо, зярдо мон тандавтнинь эйсэнк? Весемезэ рамазенть велявтыксэлия... — сорныця вайгельсэ кенеринь мереме.
— Нать, а тон эрьва кодамо валсо мурнимизь: минь «ютазь пингень усксевицят», «таштот», «ковгак амаштовикст» тонь туртов?! — эрьва валонть ёвтамсто омбоцесь прясо аволясь монь пелев.
— Малавикскень, вечкевикскень, тынь мезть? Арази мон мерян эстень теемс тень? — тесэ келем сусковсь, теке весе валон прядовсть.
Косо-бути удемем потсо тешкстыя сень: эдь тейтерьаватне умок монень «тонсэнть» лавсаить — чарькодеви, ансяк сынст ёндо истямось кайсети.
— Вант вана, весе визьксэнзэ ёмавтызе. Эсенек мирдтне истя а лемдтнить эйсэнек, сон оно — «малавикскень», «вечкевикскень». Тьфу лангозот! — алкукс сельгсь васенцесь, паро се — ве ёнов.
— Ах, ванта, сонзэ мелезэяк арась видькстамс — истя «валгстась» эйсэнек, — ирнэзевсь колмоцесь, мельга, теке ансяк ледстязь, аволдась ужонть пелев, косо судосонзо вешксь «пазонь цецинесь»; сонзэ удомазо, маряви, истямо кемель, пиштякинесь сеске эзь чарькодеяк, мезекс сонзэ сыргозтить.
— А, мезе, косо, кие?.. — плесть-плесть позаня сельмсэнзэ.
— Инескеть, эрь, ёвтыка, кода сон минек покорясь?.. — Сырькаенть чаминезэ пурдавсь микшницянть суронзо мельга, лоткась сезэ, ков «ледсь» невтнемапелесь. — Вана сон.
— Мня-мня, мэ-э-э... — мень-бути сыре ревень парамо лиссь кевкстезенть турвапестэ, мейле кавксть автизе кургонзо, секень вант, прязо мекев кекши «кудынентень».
— Ужо, ужо, сырькай... — тейтертнестэ вейкесь шкастонзо кенерсь кундамо «цециненть» арсемапелензэ, таго невтсь монь лангс. — Мон кевкстнян, эдь алкукс сон тандавтнесь минек эйсэ, ёвтнесь тенек берянь валт?
— Игы... — седе пек кевкстематнеде менемань кис аволдась прясонзо сырькаесь.
— Ага, лисни, тон берянь леля? — пициця валсо керьксымим «овтось»; эскельдясь ваксозон, саимим сиведе, кода эряви сорновтымим, мезденть пряпотсон сядошка цёковт моразевсть, мейле сезимим кияксстонть, истяк кепедезь, ливтимим кузтемпев. Ульцяс понгозь, мон кенеринь варштамо пертьпельга, истя кочкиксэлинь, кона ёнов седе паро ули ливтямс тень. Ансяк «овтось» эзь максо те тевсэнть олячи... Кедьстэ апак нолда, сон пильгсэ путсь чевте тарказон истямо вий, кавтосядт эскельксэнь ютконть выжнэзь ливтия яннэванть, мейле, паз мартон, аламодо кистэнть пурдавозь, мезе вий ботадевинь икелень понгозь чувтос... мельга — а куш а каш. Ёжос сынь кодамо-бути бизнэмадо. Панжинь сельмень, велькссэнь аваломанть зуйнить.
— Вай, «курок идиця» нейке тердема, маряви, берянь тензэ, — корты вейкесь.
— Кодамо «курок идиця»? Вант, ёжонь емамос лекась, полицияв максома, — «оймавты» омбоцесь. Мартон лисезенть седе парынестэ чарькодемга, чаравтыя прям — тосо кеменьшка баягинеть динь-диньдинь, динь-динь-динь гайгезевсть. Натой толгинекс эстень марявинь — менелесь уи-кишти, монгак теке истят веляськеть тейнян. «Полиция» валонть марязь, теке эрямонь лувонтень совинь; седе тов лиянь-мезень апак учне, дубор-дубор стинь пильге лангс, капшазь-капшазь ношкстынь ков «нежетне» кандсамизь. Зяро чиинь аловпандт, монсь эзия редя. Сестэ пезнынь тарказон, зярдо фатинь — кедьпесэнь канстом арась... Нать, зярдо сорновтнесть эйсэнь, сестэ рамавксом ливтяськак ки соды ков. Мекев эзинь мурда тов, косто ансяк «ильтимизь». Зярс ансяк цёковнеть гайгсть прясон; тагояк тарцодьсамизь — пингень перть мизолдозь карман яксеме. Истямось стякодояк тень а эряви. Поладыя ким седе тов.
Мезе эно ёвтама песэ? Васняяк, те тевенть трокс мон чарькодия вейкенть: мельспаросо аштемась минек шкане аравтови наркоманиянть ваксс. Истямо ёжомарямось тавадкс алксонь, аволь весенень невтема. Лиякс, косояк чопода нупальнесэ кецнек пешкедемас, ансяк теде мейле лиссть ломань юткс.
Паряк, туема тенек ютазь шкань чарькодемастонть, косо кортави: ломаненть седеезэ улезэ пси, прязо кельме; ней мекевлангт весемесь велявтсь — седеесь улезэ кельме, прясь лаказо...=
Жизнерадостный
Шагаю по центральной улице. Сам такой довольный, что из штанов готов выпрыгнуть. Почему, — хоть убей, не знаю. Улыбка — шесть на восемь. Да и вообще я веселый. Что там, даже жизнерадостный. Вот, скажем, ктонибудь ненароком наступит мне на ногу, я тут же прошу прощения, а сам улыбаюсь, хотя должен бы ругаться последними словами. Что поделаешь, такой уж я человек. Даже женился как-то шутя. А дело было так. Прогуливался по скверику, «птичек считал». Смотрю, на скамеечке сидит девушка, заливается горькими слезами. Подошел к ней, хотел душевными словами утешить, ан нет, все они как-то сразу улетучились, даже растерялся. Потом неожиданная мысль закралась в подсознание: «А что, дай-ка повеселю ее — спрошу, не хочет ли она выйти за меня замуж? Ничего тут такого особенного и нет: ей приятно будет, да и мне хорошо». Озвучил свою мысль, как смог, жду. Ба-а, смотрю, так засияла милашка, ну прямо расцвела. Быстро-быстро вскочила с места, озарила меня солнечной улыбкой и тут же подала руку. А через два дня сошлись. И ничего, всё путем, если не учитывать, что у нее, как оказалось, две миленькие девчушки. Шутка удачная была...
Ага, кажется, ушел от дня сегодняшнего. Короче, иду по улице, ну прямо ясно солнышко. И тут на тебе — споткнулся, еле удержался на ногах. «О-о, это неспроста, какой-то зов свыше!» — подумал и оглянулся. Надо же, прямо перед глазами вывеска: «Не проходите мимо, у нас дешевле, чем где-либо!»
«Смотри-ка, тоже весельчаки», — сказал про себя. Естественно, не прошел мимо — шмыг в дверь. Оказавшись внутри, заметил, что бывшая двухкомнатная квартира, переделанная под магазин, была увешана разношерстным ширпотребом пошива восьмидесятых прошлого столетия. Да и «благовоние» намекало на то, что лучше покинуть это помещение. Сделав половину оборота вокруг своей оси, хотел последовать к выходу, но тут, почти перед самым носом, выросла стройная фигура, и молодая женщина жестами и добродушным голосочком стала направлять меня в сторону того ряда, где висела мужская одежда.
— Мил человек, что ж вы даже не хотите взглянуть на наш товар? У нас всё модельное. Тем более, говорят, зима лютая ожидается, не гнушайтесь, выберите себе теплую одежду, — а сама так стреляет глазами, что и без слов я сломался.
Дабы не показаться черствым мужиком, подошел к ряду курток и пуховиков. Рука самопроизвольно поднялась к одежке а-ля «где ж ты молодость моя». Заприметив это, куколка в три прыжка оказалась рядом со мной; в момент оценила меня с ног до головы и, обернувшись, крикнула кому-то:
— Людка, Зинка, подойдите-ка сюда! Клиент зреет. Не успел отвести от нее взгляда, как еще две красавицы будто из-под земли выросли. Надо сказать, те еще милее первой оказались: брови вразлет, губки бантиком, а глаза, глаза... озера, да и только. От яркой подводки они казались громадными. Как у нашей коровы Красавушки ни дать ни взять — запали они мне в душу с детства, и до сей поры помню их.
Находясь в этот день не при делах и имея веселый нрав, я не стал отбиваться от молодушек. Покорно склонив голову, приготовился слушать. Сам думаю, мол, ничего тут такого нет — посудачат-погалдят и отпустят... Но не тут-то было: продавщицы, как команда тренеров боксера-профессионала, окружили меня с трех сторон; та, которая, скорее всего, Люська, хвать меня сзади за предплечье и со словами «ну-ка, прежде это снимем» стала выворачивать куртку. Позвавшая помощниц одним движением руки расстегнула пуговицы; третья уже успела снять пуховик, до которого я дотронулся. Как человек жизнерадостный, я счел неприличным сопротивляться женскому полу, только и сказал:
— Милые, я ведь только взглянуть зашел.
— Вот и хорошо, от нас пока никто без покупки не уходил, — цветет-сияет одна из женщин, сама прикладывает снятую одежду пуховик к моей спине.
— Ну-ка, ну-ка, мил человек... Ручки, ручки поднимаем, — тычет мне в бок вторая.
Я им: «Ква-ква...» — что-то хотел возразить, да куда там, моя верхняя одежда вмиг оказалась в руках у молодушек, и я тут же был облачен в новое.
— Ну-у, барин да и только: и цвет, и размер, а фасон, фасон... Ну, ни дать ни взять жених, — кружится вокруг меня третья, сама то и дело поддергивает рукава и подол пуховика.
— И не говори, красавец-мужчина, ох-ох — не будь Васьки, сама бы сейчас же предложила себя... в жены. У-у-ух! — сказав это, вторая всей пятерней ущипнула меня за мягкое место.
Тут я совсем растаял, даже почувствовал себя на голову выше. А как же, вон, оказывается, какой я! Поклонился красавицам в пояс, сам чувствую, отступать бесполезно да и неловко, даже стыдно будет, они вон как со мной... Но всё равно решил чуточку подкорректировать обстановку. Крякнув в ладонь, сказал:
— Хорошо, хорошо, девочки, дайте только взглянуть на себя в зеркало...
— Ой, что вы, что вы, неужели нам не верите, вон какой орел, при чем тут зеркало — у него языка нет, ничего не скажет, — удержала за рукав третья. Первая тоже встала передо мной, вытянула руки, будто крепко обнять хотела, сама даже запела песенку, видно, сама сочинила:
Не ходи ты к зеркалам, А послушай милых дам...
Чувствую, от таких убаюкиваний вот-вот пушинкой улетучусь, или снежинкой растаю. Даже был готов каждую из них обнять и чмокнуть в щечку. Так, больше не пытаясь сопротивляться, я плавно поплыл к двери... Но тут что-то резко тормознуло меня с левой стороны, оглянулся: оказывается, одна из дам держала меня за локоть. Зазвенел ее голосочек:
— А денежки, а денежки, милый?..
Надо же, чуть не ушел в обновке, не расплатившись, да и свою куртку оставил. Только тут я спустился с небес на землю, извинился и даже смог спросить, почем эта вещица.
— Так-то пуховичок стоит пять тысяч, но ввиду того, что объявляем сиюминутную акцию «Кто первым зайдет...», вам делаем скидочку, и цена ему уже — четыре с половиной...
Конечно, я мог бы и отказаться, но, вспомнив о своей жизнерадостности, не стал портить настроения и другим людям, тем более в кармане брюк была обнаружена сумма достаточная, чтобы расплатиться. Получив то, что требовалось от меня, дамочки упако вали покупку, пожелали лет двадцать щеголять в ней, а потом еще и передать по наследству.
Оказавшись на улице, я понял, что дальше мне идти не стоит, ибо карманы мои почти опустели, да и в руке появился объемистый баул. И я счел неприличным прогулку с таким скарбом по центру города. Пришлось идти восвояси.
Суббота. Выходной день. Жена с одной из дочек были дома, но, видимо, куда-то собирались. Мой приход притормозил их, даже вызвал интерес, почему я так быстро вернулся. Пускаться в словесные дебри не стал, очень коротко изъяснившись, решил похвалить себя, при этом гордо выпятил грудь и заявил:
— Шикарную вещицу приобрел. Сказали, очень мне идет... — тут же развернул обновку перед домашними.
— Ну-ка, надень... — нетерпеливо велела жена. Будучи примерным семьянином, я тут же облачился в новое одеяние и, как модель на подиуме, развернулся вокруг своей оси.
В первую минуту откликов не последовало. Это взволновало меня, даже насторожило. А что я увидел, когда посмотрел на оценщиц!.. Буря эмоций, просто «девятый вал»: рты того и гляди с петель слетят, глаза — прожектора «Лужников»! Дышат так, будто готовятся взлететь!
— И-и-и... ско-ко-лько это?.. — наконец выдавила из себя жена.
— Так — пять, а мне как хорошему человеку отдали за четыре с половиной. — Гордо держу осанку.
— Да ты что, разве не видишь — это же а-ля восьмидесятые, в «Экономе» такие по пятьсот рублей висят... Ну-у, папаня-а... — удочеренная моя голосом, как лезвием, полоснула.
Куда моя жизнерадостность пропала, ноги будто в кандалы заковали, тут еще молния-застежка со звуком минитрактора до половины доехала и застряла — ни туда ни сюда. Чувствую, спина взмокла, даже дышать трудно стало. Втягивая в легкие воздух, я с усилием потянул вниз эту проклятую застежку, а она возьми да разойдись, — как две железнодорожные ветки после узловой станции.
Это еще больше взволновало их: жена тычет мне в грудь пальцем, учит, что делать; дочь юридической терминологией сыплет, убеждает, мол, это называется «проехаться на дураках».
Крылья мои орлиные напрочь пообломали... Коекак сняв с себя покупку, затюковал ее в тот же баул и блеянием козленка попросил дать рекомендации к последующим действиям.
— Значит так, идешь, сдаешь, ругаешься... Будут рыпаться, напомни им о правовых обязательствах! — коротко наставила дочь — домашний адвокат.
— Если будут возникать, скажи «пойду туда-то»... — дополнила жена.
— Да я и ругаться-то не умею, больно добр... — прервал ее фразу на середине, решил: лучше не раздражать красной тряпкой... м-м... ну, сами знаете кого.
И тихо-тихо добавил: — Может, кто из вас поедет? — Ну, щаз... бегу и падаю! Как взял, так и неси. Не сломаешься!
Вердикт был однозначным.
Натянув на себя свое классическое, взяв в охапку баул, провинившимся первоклассником потоптавшись у порога и не дождавшись других напутствий, покинул родные стены.
До пункта назначения доехал довольно быстро и без происшествий. Исходя только из особенностей своей натуры и нисколько не прицениваясь к реальной ситуации, я смело вошел в магазинчик. Мои красавицы были заняты одеванием клиентки. Это была бабуля росточком метр сорок, на нее нахлобучили зипун размера эдак пятьдесят второго. Божий одуванчик, конца годов, наверное, двадцатых рождения — прошлого века, конечно же, — она с головой утонула в рекламируемой продукции; где-то там, глубоко внутри этой кучи, слышалось журчанье и бульканье. Однако никто ее не слушал и даже не пытался отыскать. Увидев меня, молодые женщины усадили старушку на табурет и как по мановению волшебной палочки оказались рядом со мной.
— Здравствуйте, мил человек. Проходите, проходите. Та-ак, что вас интересует?.. — выпалила та же, что и в первый раз, сама взяла меня за руку и отвела к мужской одежде.
— Так я уже купил у вас вещицу. Это... как его... а, да, пуховик, — дабы не испортить людям настроение, я старался говорить как можно мягче.
— Да-а... и как давно?
Не придав особого значения такому вопросу, я продолжил свою оправдательную речь.
— Часа два тому назад я приобрел у вас пуховик. И вот обратно его принес. Во-первых, он морально устарел; во-вторых, молния не функционирует, — решил побыстрее всё изложить, ибо чувствовал, что дополнительного времени мне не дадут.
— У нас, сегодня?! Мх-у, надо же... Девочки, вы помните такого клиента?
Она с язвительной ухмылкой оценила меня, потом обратила свой взор на подруг.
— Что-то есть знакомое... а впрочем, разве всех припомнишь, вон сколько за целый день бывает их, этих лиц, — будто молоточком чеканила каждое свое слово другая.
Тут и третья приблизилась ко мне, молнией блеснули ее глаза, и, кажется, задала ударный вопрос:
— А чем докажешь, что у нас купил?!
Только тут я стал осознавать, что моя жизнерадостность — это чисто автономное, то есть сугубо индивидуальное психологическое состояние, и ее не нужно обнародовать. Крылья мои вновь опустились, и я нашкодившим младенцем промямлил:
— Вы ж мне не дали... эту...
— Вот что, гражданин, ты тут не хулигань, хватит нам мозги пудрить! Это что еще такое: ворвался сюда и нарушает порядок в отечественной торговле! Мы боремся за каждого покупателя, угождаем и так и сяк, а тут такое он вытворяет! — барабанной дробью слова первой, скорее всего, старшей продавщицы, вылетали и впивались в мое сознание.
— Да он же послан нашими конкурентами, их агент! — зарычала та, что стояла сбоку, и с силой дернула меня за рукав.
Тут и мое терпение лопнуло — я решил дать отпор, для этого крякнул в кулак, как делают оперные певцы перед началом выступления, и пошел в атаку:
— Милые девочки, ну какой я агент!? Русским языком говорю: купил у вас пуховик, теперь вот обратно принес... Часа два прошло... — Попытка показать себя мужиком напрочь провалилась, но я еще успел проблеять:— Да и молния негодная...
— Хватит его слушать... Позвони-ка Лехе, он быстро разберется. Зря, что ли, ему платим... — возмутилась и третья.
— И правда, чего с ним цацкаемся... Ну-ка, набери-ка, Люся.
— Девчата, да вы ж прекрасно помните, как я попал к вам в магазин, как на меня примеряли его, — потряс черный пакет с покупкой, хотел уж вытащить пуховик — не успел.
Со всего размаху открылась входная дверь, и на пороге появился прямо-таки медведь в форме старшего прапорщика полиции: рост метра два, не меньше, плечи — в сажень, голова — вряд ли я смог бы обхватить двумя руками.
— Что случилось, девочки!? — загрохотало в помещении. — Я как раз мимо ехал, а тут звонок...
— Да вот, пришел мужик, — показала на меня первая. — Какой-то нервный он... всячески обозвал нас. Угрожал...
— Кто? Вот этот шкет?! — палец размером с большую морковь остановился на уровне моего лба.
— Ну да, — подтвердили три рта одновременно.
— Когда, где угрожал я вам? Всего лишь покупку хотел вернуть... — сказал я трясущимся голосом.
— А разве не ты всячески сквернословил? Мы и «аморальные», и «порченые» для него, — твердила вторая продавщица, кивая в такт словам.
— Дорогие мои, милые, да разве я позволил бы себе такое?.. — сказав это, я запнулся, будто весь словарный запас кончился. А в уме подметил, что они давно перешли со мной на «ты», понятно, односторонне.
— Смотри, совсем обнаглел! Нас даже родные мужья так не называют, а тут — «дорогие мои», «милашки». Тьфу на тебя! — и вправду плюнула первая. Хорошо, что в сторону.
— Ах, он еще не сознается, что так оскорблял нас! — закричала третья и, будто только вспомнив, махнула рукой в сторону табуретки, где тихо посапывала старушка; ее сон, чувствуется, был настолько крепким, что та даже не сообразила сразу, зачем ее побеспокоили.
— А, что, кто? — захлопал глазами этот божий одуванчик.
— Бабуля, ну-ка, подтверди, как он нас оскорблял! - Старушкин взгляд будто магнитом потянуло за пальцем женщины, и остановился он вместе с пальцем на мне.
— Вот он... — заключила хозяйка «указки».
— Мня-мня, мэ-э-э... — проблеяла старушка, потом зевнула.
Того и гляди обратно голову спрячет в свою «ракушку».
— Подожди, подожди, бабуля... — вовремя удержала продавщица старческое ускользающее сознание, опять показала на меня. — Я спрашиваю, ведь подтверждаешь, что он угрожал нам и выражался грубыми словами?
— Игы... — старушка мотнула головой, скорее, для того, чтобы оставили ее в покое.
— Ага, видишь, выходит, ты нехороший дядя, — с острым сарказмом выпалил «медведь», сам вплотную приблизился ко мне, взял за шиворот, как следует потряс, отчего в голове птички зачирикали, потом оторвал от пола и вынес на улицу.
Оказавшись на воле, я успел оглянуться вокруг: хотел выбрать направление полета. Но бугай не доверил мне штурманское дело, а поставил на тротуар и, не выпуская из рук, приложил такую центробежную силу к моему мягкому месту, что метров двести я пулей летел над тротуаром, потом, чувствуется, чуть сбился с маршрута и что есть мочи «обнял» дерево... и тишина.
...Очнулся я от какого-то жужжания. Открыл глаза, а надо мной женщины щебечут.
— Ой, «скорую» бы вызвать быстрей, наверное, плохо ему? — волнуется одна.
— При чем тут «скорая», не видишь, пьяный? «Воронок» нужно вызывать, — успокаивает вторая. Чтобы более-менее разобраться в данной ситуации, я тряхнул головой, а там будто десятки колокольчиков зазвенели, даже легковесным себя почувствовал, но всё равно слово «воронок» так крепко врезалось в мой мозг, что даже не было никакого желания дожидаться продолжения — быстро-быстро ретировался с места происшествия.
Бежал на авось — куда ноги несли. И только тут я заметил, что моя покупка где-то «отстала» от меня. Скорее всего, когда «медведь» меня тряс, — баул улетел в неизвестном направлении. Тормозить не стал; возвращаться никакого желания не было.
Ну что сказать в заключение: благодаря этому случаю я понял одно, что радостное настроение в наши дни приравнивается к наркомании, и это состояние почти подпольное, то есть вдоволь повеселись где-нибудь в чуланчике один, только потом выходи к людям. И к сказанному хочу добавить, что пора отказаться от советских догм, а именно в той части, где речь шла о горячем сердце и холодной голове — теперь всё наоборот: сердце должно быть холодным, а голова... чтобы кипела!
