Русский беженец (Проза) - Динисламова Светлана

Оригинал
Литературный перевод

Оям рущ

Птыр-йка рӯпитамет вр ӯргалан хтпаг лыс, ты мгыс тав мощ ёралахтас. Тнт тав слтат хольт нрпумоспа харпа маснут ньщас, вӈнаге псыӈыг лсг.

Ань Птыр-йка тланэ янгыт, хосат тгыл пнсият лы. Ос хунь хтпа юн мисыт ман лувыт ньщи, ӯщлахтын хал ат ликмалы. Тлы йка Орлик лувтыл врныл нйив, пумканыл пум, ныл вит харты. Тувыл ос тлы сыс тит-хӯрум щёс стлов врыстан яныг пвылн яланты, мирколн ман почтан втихал акваг рмыгллы. Тӯяг, ӈк нтнэ тпост, Птыр-йка врн луӈкве внтлы, тот таквсы мус лы. лнэ мтэ тав Пум врнэ пвлыг лвитэ. Тув ялнэ мгыс пс тр хприщ ос мотор ньщи. Пвлэ мнь посал хосыт лы, яныг ныл пвлэ ат нӈки.

Пум врнэ пвылт Птыр-йка мнь палаткат лы, тнэ мгыс ращ втат хӯл ттапыл врим талква пасан ньщи, ӯласыг пнтсыл тит норыг пиным лг. раще нуми-плт прт колала врыс, ракв порат колала ёлы-плт ӯнлахлуӈкве рви.
ращныл лнув Жулька мпе мгыс Птыр-йка колпал тӯщтыс. Жулька Птр-йка палт лмыгтаме псныл атахтем тлыг мтыс.
Аквнакт типлаг тав, щар хот-повырматам кӯтюврищ, ращ втан нӈхим вӈкыс, лумхласныл атпыл рохтуптахтас. Тнт Птыр-йкан мп татем слиг мтыс, улпыл хоты ниӈхпыл витн патыс, тысвит ниӈхп ксыӈ хтал  хосыт миннныл суйтгыт. йка мп вотгаластэ, лвыс: «Ты манырман жулик ам палтум ёхтыс?» Ётылнув тра-патыс, насати, ты н кӯтюв, таимгыс Жулькаг таве намаястэ.

Птыр-йка тӯяг Пум врнэ пвлн ёхтынтэ торыг сртын хӯл алыщлаӈкве вуйхаты, ты мгыс тав нас мньхп ньщи. Хӯлпыт ӯнтты, хтал сыс хӯлпанэ сунсыянэ, пувум хӯланэ солвалтыянэ, тслыянэ, ёхулыг ос хорыг вриянэ. Тлы ты сōпасыт рмыглгыт, тсам хӯлыт мпытн ос мисытн пйтавет, солвалыӈ хӯлыт ёмащакв ёвтавет, ты хосыт ннь винэ олн слуӈкве рви... Пум сгруӈкве Птыр-йка йттур тпост ущ вылтахты.

Ань Птыр-йка хӯлпанэ сунсуӈкве ялыс. Ёхтыс, мпе мгыс посым пӯт врыс, пормасанэ-лтуланэ ращ колала ёлы-плн ёмащакв пинтласанэ, лпыл тах сака твитыӈыг паты, атиӈк хот-ёсавет. Хуюӈкве щпитахтас. Палаткатн щалтыс, ёл-хуяс, номтын ёхтувес: «Врт лнэ тва ӯйхулыт ань ти ущты тп тисмаясыт, матыр ктн-паттгыт ман ти? Татем пӯмыщ
лнув т лупсаныл ксалаӈкве».

Тувыл йка номылматас, хосатнув хоты мат катерыт турман тыт суснэ тр тавн суссылтавес, сака пӯмыщ ос рнэ ут, тыт аквтоп хтал порат сунсыглаӈкве рвгыт. Тнт Птыр-йка номсас, хуньт тах тамле ут с ёвты. Ат ёвтыс, ты урыл сыме тванакт щргыглы: «Аман тлыт молях минасыт, аман ат всум, хт тамле утыт тыналавет, аман арыг олн нмхуньт ат щсум, тох ти суснэ тр ут атпыл ёвтсум.

Вруӈкве таӈхум тва мт врмалянум с ат врсанум... Маныр ань ты урыл тыстуӈкве, ксыӈ хтпа Трумн хӯлтум такви щир лупсал лы. нумн щгтым луӈкве ри, ттл хунь ӯнлв: пыганум врагыт, ам тыт хӯл алыщлгум, нквем юн, пвылт, мисанэ-луванэ ёт лы...»

Птыр-йка ксыӈ т мт-мт врмалит урыл номылматыгллым, тыстувъялым, ёл та ояве. лпыл тав ӯйрищит луйгын суянытл нх-сйкалы. Тыхтал нхсйкаламēт, ты кос нтнэг ӯйрищит ргысыт-луйгысыт, ос йка сымт матыр мат мнь трвит суйтыс. Тавн оям рущ ӯлмаяхтас, аквтоп тав вр плныл тӯйтыглахтым Птыр-йка бензинэ тӯлматаӈкве юв.

«Я-та-ты, рыӈ бензинум хот-тӯлмантавес?!» йка палаткатныл мньлат пыг хольт кон-квлапас, нирщахыл нупыл маттем врмыс, та хйтыс. Бензинэ ӯнттум мтт лыс. Ювле Жулька тра миматэ, мпн моваллым лвыс:
— щнэ щёлмн ёмас ӯргаллн! Тав тлэ юв минуӈкве ат врмимн тах.

Птыр-йка м-витэ нупыл сунсым, скв лылыпыл лылтым, ӯйрищаквет луйганыл хӯнлым, аквматртн сыме ты ротмыс. Тав раще палтыс, щйпутэ тагатас, тпъялас ос хӯлпанэ сунсуӈкве та минас.

Кӯпнит мнь хптēтэ хум тӯп рыл посал хосыт плпыщ лаквыс. Ксыӈ хӯлп тглыӈыг хӯлытыл лыс. йка щгтыс: «Матъёмас юил св солвал висум, ат те висум, хӯланум хоталь тотнуванум. Ст юи-выл хталыт юв ялуӈкве тах ри, хӯланум юв тотыянум. рыӈ  тальх мхум ёхтгыт, тнанылн хӯл ри».

Хоттай лын, яныг т, мотор суйтыс. Птыр-йка ксыӈ мотор суе встэ. Ань  хосыт мт хн мт врим плуп мотор минас: «Степан Иванович — пиркатир тав мины. Улпыл яныг пвылн врмалянэ мгыс минмыгтас, ювле лӈхыт тах тыг пӯхталы... Наскссыг рущ хунь ӯлмаяслум. ти сар, ӯлмумт, май, оям рущ лыс. Степан Иванович оям рущиг хунь лы. Тувыл ос бензин тавн рмыглы, тав мпаранэ тамле утыл тглыӈыг лгыт.
Ам ӯлмаям оям рущум тӯйтыглахтым тыг лаквхатас. Ктт аквтоп касай ньщас. Ам ос аманрыг писалюм тав нупылэ тактым тох суиӈыщ рӈхувласум: «Ктагын нх-тактгын!» Ты хосыт амтиннум рӈх суюмтыл нх-сайкатаслум. Нх ат-те грохтынувум, ань рущум тра-паттынувлум. Пс порат ащйкам ос щум потыртлсг, тн с оям рущ ӯлмаялсг, тувыл сль, та хталт рущанн ёт та хнтхатлсг».

Птыр-йка щёпритэ консащлым, лаль номсахты: «Ам оям рущум аман хотыл ояс. Ань ляпат нматыр каснаколт тимыт. рыӈ матыр лль врмаль врыс ос милицан тинсаве? Маныр пыл тав врыс, хотыл пыл ат ёхтыс — ты ам оям рущум. нумн таве ёмащакв тыттуӈкве ри, вим, хтпа тӈкв таӈхи. Минырищум, пӯтум птылум».

йка пг пӯхтыс, мнь хпныл хӯланэ нх-лумтасанэ, раще плтыстэ, посым врыс, хтал сака лмвоиӈыг лыс. Витын яныг н ялуӈкве щпитахтас, посал витыл руще хунь айтытэ,  вит сыстамнуве.

Витн ялыс, тувыл руще мгыс атыӈ щй тлыгтаӈкве тахмаяс, ссыг нир щахылн минас. миматэ, номтн хӯлтвес, тав нупылэ хотьют тай сунсы. йка тыг-тув лщлакв сунсыглахтас, аквматртн тра та паттыстэ, хотыл тав нупылэ сунсаве. Тувленув минас, рущ лтӈыл та рӈхувлас: «Наӈ хотьют?»

Сосыг таплныл хот-рохтум хум нх-нглыс, ктт тит нлмуп касай пувыс. Птыр-йка хот-ōщатахтас, тав лы-плт внэ хтпатэ ллис:

— Щрки, наӈ-а?

Хум Птыр-йка хащме торыг лты лньщалтахтас:

— Птыр-аки, ты — ам...

— Я-та! Наӈ хотыл тыг ёхтысын?

— Ат вглум. Ам бензинум холас.

— Наӈ хоталь, мн пвлувн ялсын?

— ти. Ам Паял палт Нрпвылн ялсум.

— Тувыл ос тыт маныр вргын? Нрпвыл лӈхаль лы.

— Ам юв, амти пвлумн минасум, тувыл бензинум холас.

— Щрки, наӈ наӈтиннн хот-тлыгтаслын. Наӈын лӈхаль минуӈкве рыс, ос наӈ алгаль минасын.

Хум хтпаг потрамим, ращ пхан ёхтысг. Щрки щгтэ аквтоп Жулькан торгамтавес, мп ōс хот-щгтыс, лге хосгим та порги, та хорты.

Птыр-йка мӯй хтпатэ хӯл исмитыл тыттыстэ, щил айтыстэ. Щрги втихал самвитанн ёхталалве, тувыл потре ста вылтытэ: «Птыр-аки, матъёмас мн наӈ ётыӈ хнтхатсумн. Матъёмас ам бензинум наӈ пвлын ляпат холас. Мощ лнув холас те, ам врт лмвоитн та тнувем.

Мōлхтал типлаг пг пӯхтынэм порат ам наӈ ращит посым атаялыслум, ос номсасум, улпыл хот тай врт нй тг. Сыпын хӈхуӈкве пилгум, номсгум, матыр ӯйн те нглавем, писаль тл хомус амтиннум вуянтылум. Хпыт хуюӈкве с пилсум, т сыс акваг та хӯнтласум, хотьютн рыӈ ювем. Ам выл щёс амттем врт хультсум...

Тыхтал лпыл кӯтюв хортнэ суй хӯнтамласум, тыгыл ос хот-рохтысум.  втат нмхт хп ат нӈки, мпыт хотыл вуйхатгыт. Номсгум, улпыл врт хйтыгтан мпыт. Ань май тинат суссылтаве, вахтовикыт рӯпитанныл сыс мпаныл ньщияныл, тувыл
мт мн миннныл порат оссувлыяныл. Тамле мпыт хтпа ёт те хнтхатгыт, пулиг-маныгтыяныл...

— Щрки, тыт вахтовикыт хотыл вуйхатгыт. Ос хотыл наӈ ёхтысын, лвгыт, м-вой хнтвес, та хтпат тай тнти кӯтьваныл тот оссувлаӈкве врмынуваныл.

Ам Жулькам лпыл, наӈ хпын лнэ нупыл хортыс. Сака номтыӈ мп. Млхтал типлаг ōс акваг тувле нёлэ тактым, матаре та атынтас. Наӈыт мōлхтал атаястэ.
— Остыгыл. Ам тай аман хомус лӈхум тлыгтаслум, мт нупыл минамум. Номилум, хӯрум щёс акв сй нёл тра-ялсум, номсытемт, ла та минасум, ти, с та сй нёлын нглгум. Пуӈкум щар хот-тлыглас. Тувыл сунсгум, лы-плумт плуп хп нуйхаты, тав юи-плт та минмыгтасум. Хунь хп тумп таплн птырас, ам тав нр лӈхе коим юил та миныслум, тит щёс тōсам мт ёл-хōигласум.
— Наӈ хōигламын торыг манрыг ат суссын,  хоты нупыл ови? Тувыл ос ти манрыг ращ ат плтсын? Щранка ат щсын?

—  ов урыл ам атпыл номсасум, щранка щсум, нй палтуӈкве пилсум. Нйивн врн минуӈкве рыс, ам врныл пилгум. Птыр, ос наӈ бензин тыт ньщгын???

— Бензин??? Мощ лы. Наӈ пвлын мус ат тōвылхаты. Хунь бензин холы, хомус лӈхаль минасын, тохи пвлын мус вос нтавен.

Птыр-йка бензинэ Щркин миннтэ порат, щгтым номылматас: «Матъёмас ам оям рущум — внэ хтпам».

— Щрки, акв-тит хталын рыӈ хультгын?

— ти, ам ат врмēгум. Рӯпатан ри.

— Наӈ хōт рӯпитгыт?

— Ам нврамыт ОБЖ урокын ханищтыянум.

— Ты манырсыр урок?

— Нврамыт ханищтыянум, хомус трвитыӈ порат ӯргалахтуӈкве ри.

— Т-э, наӈ тай ханищтыянын...

Щрки минмыгтамет, титыглахтас:

— Птыр-аки, ань хоталь нупыл нумн минуӈкве?

Русский беженец

Петыр-ойка в прошлом занимал почти самую почётную для своей таёжной глубинки должность — был лесничим, штатным сотрудником районного лесничества. У него была зелёного цвета форма. Сейчас он на пенсии, так сказать, на заслуженном отдыхе. Однако отдыхать ему особо не приходится. Зимой заготавливает дрова на делянке, вывозит их на пегом жеребце — Орлике. На нём же возит сено из леса, воду с реки и даже раза два за зиму выезжает по делам за семьдесят вёрст в соседний посёлок.

В летнее время Петыр-ойка трудится на угодьях в лесу. Транспортом в это время ему служит старенькая дюралевая лодка «Казанка-2М» с легендарным восьми-сильным «Ветерком». Конечно же, как и у любого местного рыбака, у него есть мань хап — маленькая лодка — мансийская калданка. На ней он ездит ставить сети, которые проверяет потом несколько раз в день. Пойманную рыбу засаливает, сушит, вялит, коптит. С середины лета к этой работе добавляется покос, за сезон надо накосить сено для Орлика, коровы Майки и бычка Хансан. Покосы на угодьях бескрайние.

Лесное место жительства Петыр-ойки расположено чуть выше устья Маленькой речушки, впадающей в Большую реку. Живёт он в старенькой палатке, установленной в кустах тальника. С реки его жилище не видать. Не видим с реки и костёр. Кострище оборудовано в небольшой низинке, там же сооружён навес для сушки рыбы, под которым постоянно тлеет дымокур. Чуть выше, ближе к палатке находится стол из видавшего виды перевёрнутого рыбного ящика, скамейками служат два бревна. Имеется на стане небольшая постройка — кол пал — половина дома — однобокая конура у комля хапки — осины, в ней проживает Жулька, некогда пушистая, а теперь лохматая собака неизвестной породы. Она добрая и умная. Лет пять назад, вымокшая и обессилевшая бедолага, наверное, выпав с какого-то проезжавшего катера, жалобно скуля, подползла к сидевшему у костра человеку. Удивлённый и растроганный Петыр-ойка погладил собаку, тихо произнёс: «Это что за жулик ко мне пришёл?», как оказалось, к нему пришла Жулька. С тех пор они не расстаются.

Сейчас провинившаяся собака сидела на привязи. Пока хозяин ездил проверять сети, может, за мухами гоняясь, она уронила с навеса три вешала с ёхол — рыбой, подготовленной для вяления. Теперь вот, виновато поглядывая, сидит и думает о своём поведении... Петыр-ойка развёл возле неё дымокур на ночь, стал не спеша собираться ко сну. Убрал под навес продукты, посуду, кое-какие вещи, чтоб не вымокли. Под утро будет туман и большая роса. Вон, какая жара стояла...

Обычно Петыр-ойка укладывался спать поздно, в той тишине, когда лесная жизнь на время примолкала. Он слушал едва различаемые звуки ночного леса и представлял жизнь его обитателей. Будучи лесничим, он мечтал купить бинокль ночного видения, какой видел у катеристов. Очень интересная и полезная штука. Столько необычного можно было в темноте увидеть... Но мечта его так и не сбылась. Как не сбылось в его жизни и многое другое... Но он ни о чём не жалел. Жизнь — она ведь у каждого своя. Ею просто надо жить, радоваться каждому дню. У него вон — есть свои охотничьи угодья, где сыновья занимаются промыслом, есть эти летние угодья, на которых он рыбачит. Худо-бедно, но семья голодной не сидит...

Примерно с такими рассуждениями Петыр-ойка засыпал в ночном затишье. Но вдруг среди полной тишины и безветрия где-то скрипнуло сухое дерево. Петыр-ойка встрепенулся, зашептал свою молитвузаговор, чтобы непрошенные духи не тревожили его и не принесли беды. Утвердившись, что его слова были услышаны, уснул.

Утро разбудило его множеством радостных звуков: мелодичным пением зарянок, убыстряющимся запевом куликов и трубным курлыканьем журавлей, плеском рыб на речушке, шелестом трав и листвы. Однако Петыр-ойка проснулся в непонятном смутном беспокойстве: ему приснился Оям рущ — Беглый русский. Как будто он, подкрадываясь со стороны леса, пытается украсть у него единственную десятилитровую канистру бензина, запасливо припрятанную в кустах... А если бензин и вправду украли?

Петыр-ойка по-молодецки выскочил из палатки и засеменил к дальним кустам. Канистра стояла на месте! На сердце немного отлегло.

— Смотри, охраняй наше богатство! Без него нам с тобой не уехать, — показывая пальцем в сторону кустов, шутливо обратился он к Жульке. В ответ собака радостно завиляла хвостом, залилась весёлым лаем.

Утренняя нежная свежесть, ясное синее небо, звуки природы постепенно стали наполнять сердце Петыройки тихой радостью. По-стариковски покряхтывая, он развёл костёр, вскипятил чайник, не спеша позавтракал, затем отправился проверять сети.

Лёгкая лодка-калданка под тихий плеск хум туп — мужского весла быстро и плавно заскользила по воде. Подплыв к сетям, Петыр-ойка принялся за привычную работу, которой, судя по бьющейся в ячеях рыбе, было сегодня предостаточно. «Хорошо, что хоть соли много припас, а то что бы делал с уловом? Надо будет в конце недели домой съездить, часть рыбы отвезти, вдруг покупатели с верховья реки подъедут...», — разговаривал сам с собой Петыр-ойка, вынимая из сетей крупных пузатых язей и подъязков.

Где-то на реке был слышен звук первого за утро мотора. Петыр-ойка хорошо различал их, знал, когда едут «ветерки», «вихри» или «нептун», отличал по звучанию и иномарки, только названия их никак не мог запомнить. На этот раз по реке мчалась иномарка. «Степан Иванович — бригадир рыбаков. Видать в посёлок по делам поехал. Может быть, на обратном пути сюда завернёт... Ну тогда и сон мой сбудется, — подумал было Петыр-ойка, но тут же осёкся. — Тьфу ты, он ведь не беглый, да и бензин ему не нужен. У него он бочками стоит...»

Вспомнил он и про Ваську Рыжего с Саран Петькой, которые уже неделю назад вверх по речушке поднялись. Вдруг у них топливо закончилось, и теперь они на вёслах гребут. Опять же их двое, а во сне то был один человек. А Саран Петька хоть и зырянин, но всё равно как русский. Такой же светловолосый и носатый... Нет, не про них сон. Они же свои, деревенские. А приснившийся Оям рущ был похож на настоящего беглого, который от кого-то прятался. Волосы у него были лохматые, глаза круглые от страха. Напоминал он дикаря из какого-то фильма, друг у него ещё был, Пятницей звали. Вспомнилось ещё, что дикарь сжимал в руке то ли короткое копьё, то ли кинжал. Он им замахивался, но отважный лесничий наставил на незваного гостя охотничье ружьё и грозно скомандовал: «Руки вверх, шкура!»... И теперь Петыр-ойка немного жалел, что не рассчитал своего крика, слишком громким он оказался — разбудил самого себя. А так бы, наверное, уже знал, кто к нему явится. То, что кто-то сегодня придёт-приедет, он знал наверняка. А как не знать? Такой сон в руку был и у его деда и у отца. Это у них преемственно.

Дед — Ась-ойка — когда увидел сон про Оям рущ, в тот же день воочию с ним встретился. Сейчас уже не помнится, что Ась-ойка рассказывал о своём сне, но в тот день он по первому снегу отправился в лесную избушку. При подходе, хотя никаких следов вокруг не было, собаки стали яростно облаивать домик. Вскинув ружьё, тогда ещё молодой дед, рванув на себя дверь, увидел на нарах измождённого человека, пытающегося привстать. Тот, опираясь на локти, тут же падал обратно на нары. В избушке было холодно, хотя дрова ещё оставались. Ась-ойка целый месяц выхаживал своего русского гостя, который, как, оказалось, был то ли поручиком, то ли подпоручиком царской армии.

Отец — Атя — тоже видел сон про Оям рущ, и в тот же день произошла их встреча. Это было уже в послевоенные пятидесятые годы. Его Оям рущ, как говорил отец, был «беглым зэком». Они встретились летом на реке. Атя поделился с беглым продуктами, махоркой, спичками, отдал свой единственный ситцевый полог. Человек отблагодарил его кинжалом, который до сих пор хранится в их яныг кол — большом доме.

Почесав затылок, Петыр-ойка задумался: «Откуда и зачем в наши дни явится Оям рущ? Вроде времена спокойные... Тюрьмы, которые были на Урале, закрыты уже лет двадцать назад.

Может, мой Оям рущ что-то натворил и скрывается от милиции? Хочешь, не хочешь, — пора готовиться к встрече. Сейчас лето, стало быть, человеку не холодно. Но голоден, это точно! Надо ставить котёл?»

Подъехав с богатым уловом к берегу, Петыр-ойка перетаскал рыбу в тень кустов, подкинул в костёр сырого тальника для дыма, чтоб комаров меньше было... За водой отправился на реку — у той воды нет болотного привкуса, как на речушке. Возвратившись с реки, решил сходить до большого смородинового куста, чтоб нарвать листьев для чая. Но, не доходя до него, ощутил на себе чей-то взгляд. По телу пробежал неприятный холодок... Взгляд был человека, не зверя. Зверя он почувствовал бы на дальнем расстоянии. Не прерывая ходьбы, присматриваясь, уловил движение, крикнул: «Ты кто такой?»

Из-за куста смородины медленно стал подниматься взъерошенный испуганный человек, вооруженный ножницами. Приглядевшись, изумлённый Петыр-ойка громко крикнул:

— Серёга, ты что ли?

Признав в лице Петыр-ойки знакомого, у Серёги навернулись слёзы:

— Я, дядь Петь...

— Чёрт побери, ты как тут оказался?

— Не знаю. У меня бензин кончился.

— Так ты куда ездил, к нам в деревню что ли?

— Нет. Я в Няр-пауле у Пашки был.

— А тут как оказался? Няр-пауль-то там, внизу находится.

— Не знаю. Я домой ехал и бензин закончился.

— Серёга, так ты перепутал, тебе надо было вниз по реке ехать, а ты вверх поехал...

Мужчины, обсуждая случившееся, дошли до стана. Радость Серёги, потерявшего было надежду на спасение, тут же передалась Жульке. Собака, не отводя взгляда от неожиданного гостя, без устали виляла хвостом, радостно повизгивала и прыгала.

Быстро сварилась уха, вскипел чайник. Сытно поев, на глаза Серёги вновь навернулись слёзы и он вновь, наверное, уже раз десятый стал пересказывать: «Дядь Петь, как хорошо, что я тебя встретил. Хорошо, что бензин у меня кончился около твоего покоса. А если б выше или ниже метров на двести, сидел бы на берегу и кормил комаров. А ведь уже с вечера, как пристал к берегу, чувствовал запах дыма. Думал пожар где-то в тайге. Нет, чтоб на берег подняться, посмотреть. Только везде звери мерещились... В лодке даже спать боялся, всё прислушивался и на берег смотрел: не явится ли кто... Я же первый раз в жизни в тайгу выехал...

А утром услышал лай собаки. И тоже испугался. Лодок-то на реке нет, откуда собаки в лесу? Подумал, что свора бездомных собак. Видел по телевизору, на севере вахтовики уезжают, а собак бросают. А те, голодные, на людей бросаются... Не приведи бог им попасться».

— Серёга, откуда у нас тут вахтовики? Тут тихо, спокойно. А вот около Няр-пауля зимой сейсмики стояли. Землю взрывали, вроде нефть нашли... Они-то могли собак бросить. А утром моя Жулька лаяла. Хорошая собака, умная. С вечера я сам поленился к реке сходить, смотрю, она всё в ту сторону принюхивалась. Тебя чуяла.

— Да-а, дядь Петь. И как это меня угораздило уехать в другую сторону? От Пашки выехал, еду довольный, хоть комары отстали, да и улов домой везу. Еду-еду, смотрю, вроде проезжал это место, думаю, может, показалось. Через какое-то время снова там проезжаю. Страшновато стало. Три раза мимо одних и тех же мест проехал. Тут увидел впереди мотор, стал за ним держаться. Скорость у него большая, он быстро скрылся за островом. Я поехал по пузырькам на воде. Раза два цеплялся за мель, но обошлось. Долго ехал, а посёлка всё нет. Потом мотор зачихал и заглох. Решил догрести до берега.

— Да-а, Серёга! А почему ты не остановился и не проверил, куда течение идёт? Ну, ты, Серёга, даёшь! А костёр почему не разжёг? Тогда б и от комаров спасся, и зверей бы всех распугал...

— Про течение-то я не думал даже. А костёр развести тоже боялся, надо было дрова искать, а вокруг только трава растёт. Утром по той стороне мотор проезжал, но был туман, я его даже не увидел. Дядь Петь, а у Вас бензин есть?

— Бензин-то? Маленько есть. Только до посёлка вряд ли хватит. Но ты, где мотор твой остановится, к берегу не причаливай. По течению пусть тебя несёт. Какая-нибудь лодка всё равно остановится. Нет, дак доплывёшь своим ходом.

Петыр-ойка, передавая Серёге канистру с бензином, с облегчением вздохнул: «Хорошо, что мой Оям рущ знакомым оказался». Расставаться было грустно...

— Серёга, может, останешься до завтра?

— Нет, дядь Петь, не могу. Мне ведь сегодня уже надо было на работу. Наверное, прогул поставили...

— А ты где работаешь?

— В школе учителем, ОБЖ веду.

— А что это такое?

— Учу детей, как нужно вести себя в опасных и неожиданных ситуациях.

— Ну, ты-то их многому научишь...

Мужчины сердечно попрощались. Петыр-ойка помог оттолкнуть от берега лодку. Серёга, прежде чем завести мотор, озадаченно спросил:

— Дядь Петь, а мне теперь куда? В какую сторону ехать?

Нацписатели на SIBF'2024

Итоги «Тарки-Тау — 2024»

«Родная книга» в Марий Эл

Нацлитфест на «Красной площади»’2024

Форум переводчиков в Москве

Национальные литературы на ММКЯ’2023

Итоги июньского НацЛитФеста'2023

I Фестиваль-смотр этнических и локальных фильмов и пьес

«Родная книга» в Мордовии

VIII НацЛитФест на «Красной площади»