Придорожная ива
Психологическая драма
Действующие лица:
АВЕНИР, 50 лет
ДМИТРИЙ ВИТАЛЬЕВИЧ ПОМЫСОВ, депутат, 50 лет
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ДУРКИН, сотрудник системы образования, 50 лет
ВЕНИАМИН ПРОКОПЬЕВИЧ МАКСИМОВ, рабочий, 50 лет
ИВАН НАЗАРОВИЧ, следователь, моложе лет на десять
ЭДИК, сын Помысова
ДАША, жена Помысова
НИНА, жена Дуркина
ИРИНА, дочь Дуркина
МАША, жена Максимова, инвалид, не ходит
РИТА, жена Авенира
ВЕРА
МОЛОДЫЕ ПАРНИ, четверо
МУЖЧИНА
ЖЕНЩИНЫ
ДЕЙСТВИЕ I
Сцена 1
Лунная ночь. То ли соловьи поют, то ли скрипка играет. Берег реки, ветки ивы свисают до земли. Парень провожает девушку, идут, держась за руки. Останавливаются, смотрят друг на друга, робко целуются, расходятся. Оборачиваются, бросаются друг к другу, обнимаются. Отрываются друг от друга, уходят в разные стороны. Соловьи стихают.
Девушка возвращается, пятясь и оглядываясь в ту сторону, куда ушел парень. Вслед за ней выходят четверо парней, у одного из них в руках транзистор, льется ритмичная музыка.
ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. Нацеловалась?
ВТОРОЙ ПАРЕНЬ. Сейчас с нами будешь целоваться…
ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ. Сначала со мной, со мной приятней.
ДЕВУШКА. Идите, ребята, идите своей дорогой.
ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. После того, как с тобой поцелуемся.
Один из парней хватает девушку за руку, та вырывается, убегает. Парни бегут следом. Громко звучит современная дискотечная музыка. Выбегают молодые девушки и парни. Танцуют.
Ресторан. Барная стойка. Выходят Авенир, мужчина и две женщины. В руках у них бокалы с вином.
АВЕНИР. Ну что, выпьем?
МУЖЧИНА. За наших прекрасных дам!
АВЕНИР. Такие женщины! Возле таких красивых и голова кругом. И земля из-под ног уходит.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Авенир, а ты женатый?
АВЕНИР. Ну, так-то был женатый. Дом построил в деревне. Но сбежал из дому. Возвращался и вот снова уехал.
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. А можно узнать почему?
АВЕНИР (хитро улыбается). А это всем знать необязательно… А ты милая, иди поближе, не укушу.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. А если нет?
АВЕНИР. А если нет, то я сам подойду. (Подходит и обнимает женщину.) Ох! Какая ты горячая, как раскаленная печь!
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА: Да-а, я такая. Сильно ко мне не прижимайся, а то загоришься.
АВЕНИР. Около тебя и в самом деле можно вспыхнуть.
МУЖЧИНА. Ну что, наливаем. За что пьем?
АВЕНИР. А так просто не идет?
МУЖЧИНА. Нет, конечно. Нужно тост сказать.
АВЕНИР. От грузин пришла эта традиция говорить тосты. А у нас, у коми, как: ю — пей или юам — выпьем. И все понятно. Чего там много говорить? Выпьем, и всё. А ты знаешь, почему коми-люди мало говорят, особенно мужчины?
МУЖЧИНА. Почему?
АВЕНИР. В холодном краю живем. Всё оттуда. А еще охотник пойдет на полгода в лес на охоту, и с кем там говорить, если не с лешим. Вот поэтому и неразговорчивые.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. И как они, бедные, по полгода жили без жены.
АВЕНИР. Да-а, без женщин скучно. (Опять обнимает и что-то шепчет на ухо.)
Мужчина выходит, а затем подходит к Авениру.
МУЖЧИНА. Авенир, какая-то женщина стоит у дверей, тебя спрашивает, жена, мол, я.
АВЕНИР. Сгинь с глаз! Какая жена? Мне и так хорошо.
Входит Рита.
АВЕНИР (встает). Ты? Чего тебе надо? Денег не проси, не дам.
РИТА. Поговорить надо… (Оглядывается на женщин.)
АВЕНИР. О чем? Домой я не вернусь… Как ты меня нашла?
РИТА. Брат твой двоюродный сказал.
АВЕНИР. А-а. Ну и что? С чем пришла?
Женщина с мужчиной отходят.
РИТА. Авенир, дочка наша пропала…
АВЕНИР. Как пропала?
РИТА. На выходные она собиралась в деревню приехать. Не приехала. Телефон ее не отвечает. Звоню подружкам в общежитие — уехала, говорят. Звоню в понедельник — нет ее. Вот, приехала. Нет ее. Уже пятый день. Корова не доена, куры не кормлены, а я тут… (плачет).
АВЕНИР. Да не реви ты… Тут люди кругом… Поезжай домой, я сам пойду в полицию. Идем, идем. Найдется она, куда денется. Может, с подружками куда поехала. Да не реви ты, сказал же — найду…
Звучит дискотечная музыка. Выбегает группа молодых людей. Танцуют. Парень хватает одну из девиц и целует взасос. Двое других парней хватают другую, та вырывается.
ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ. Что ты ломаешься, дура! Мы тебе больно не сделаем. Поедем ко мне. У меня хорошая хата… (Грубо обнимает девушку, пытается поцеловать, а та отталкивает парня.) Ты полегче, телка! Ты что, недотрога, что ли? (Смеется, толкает девушку в объятия другого.)
Девушка вырывается и убегает. Первая девушка перестает целоваться с парнем и кричит вслед подружке.
ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. Вера! Вера, подожди!.. (Парням.) Вы что, охренели совсем? Она же из деревни, пугливая… (Убегает вслед за подружкой.)
Авенир, молча наблюдавший за происходящим, поворачивается к жене.
АВЕНИР. Ты чего это стоишь, как истукан?
Уходят. Парни и девушки продолжают танцевать.
Сцена 2
Кабинет следователя. Стол, стул, телефон, цветы. Иван Назарович сидит за столом, что-то пишет.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Тебе чего?
АВЕНИР. Здравствуйте.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Здравствуйте-здравствуйте. Чего хотел?
АВЕНИР. Пришел спросить, почему вы ничего не делаете. Пропала моя дочь. Моя дочь пропала. Попова Наташа. Жена моя приходила к вам. Заявление писала! Уже пятый день…
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Тише, тише, чего разорался тут? Сейчас разберемся. Как, говоришь, фамилия? Попова… (Роется в бумагах.) Так ты, значит, отец?
АВЕНИР. Отец. Почему вы ничего не делаете? Искать надо.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ищем, ищем. Только не шумите, пожалуйста. Найдется твоя дочка. Загуляла, наверное, с парнями. Сколько ей лет?
АВЕНИР. Семнадцать… Не может она загулять. Не такая она… И ничего вы не ищете. Четыре дня уже прошло!
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Сказал же я тебе, ищем… Как что-то узнаем, мы вам позвоним. Тут телефон вашей жены записан. Все, до свиданья. (Видя, что Авенир не уходит.) Да ладно, не беспокойтесь вы, все будет хорошо, найдется ваша дочь.
Звонит телефон.
ИВАН НАЗАРОВИЧ (берет трубку). Да, Верочка. Знаю, знаю. Да, приду вовремя… Вера! Вера! Ну я же на работе. Я тебе позвоню. Да перестань ты… О господи, что ты говоришь?
АВЕНИР. Вера? Вы сказали, Вера?!
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Да-да-да! Хорошо, Веруша. Я понял, Веруша… Хорошо… Да-да-да, я все куплю. Да успокойся ты… Ну извини, Верунька, у меня скоро совещание… Да, я все понял… Да-да, я все сделаю… Ну люблю я тебя. Люблю… Господи, какие женщины, о чем ты говоришь… Да, да, целую…
Авенир молча уходит.
Сцена 3
Ресторан. Громко звучит музыка. За кулисами слышен шум застолья: смеются, шум вилок и ножей, звон бокалов. На сцене группа молодых танцует. Выбегает веселый Николай Дуркин, пританцовывает. Увидев сидящую в сторонке дочь, подбегает к ней.
НИКОЛАЙ (напевает). Пам-па-ра-ра, пам-па-ра-ра. (Пританцовывает.) Ирина! Потанцуем! Пам-па-ра-ра, пам-па-ра-ра.
ИРИНА. Пап, перестань, я твою статью читаю.
НИКОЛАЙ. Ну читай, читай. О-о! Сколько добра! Ирина, посмотри, сколько всего мне надарили. А ты была против, чтоб мой день рождения отмечать в ресторане. Видишь, сколько подарков принесли!
ИРИНА. Ну погоди, я читаю.
Появляется Нина.
НИКОЛАЙ. Нина! Нина! Потанцуем, женулечка!..
НИНА. Ты оставил гостей одних…
НИКОЛАЙ. Ничего, подождут. Потанцуем… Посмотри, как меня люди почитают. Сколько подарков принесли.
НИНА. Да, почитают.
НИКОЛАЙ (показывает часы на руке). Видишь, какие красивые. У таких и цена, наверное, красивая. Интересно, сколько стоит?
НИНА. Ну всяко тысяча.
НИКОЛАЙ. Если не больше. А ты говорила, давай не будем в ресторане отмечать. У нас, наверное, и ресторан окупился. Сколько, говоришь, заплатила? Ну-ка, садись да посчитай.
НИНА. Что посчитать?
НИКОЛАЙ. Возьми бумагу, ручку. Посчитай хорошо, на какую сумму подарки выйдут. Затем сравни с суммой, которую заплатила за ресторан. Может, с прибылью окажемся. Да. Столько людей. Столько тостов. Столько добрых слов сказали. Столько хороших подарков! (Танцует.)
НИНА. Надо идти к гостям. Нехорошо получается.
НИКОЛАЙ. Что, Иринушка? (Присаживается к дочке.)
ИРИНА. Прочитала твою писанину.
НИКОЛАЙ. Ну, что скажешь? Мою статью дали в самой главной республиканской газете. Твой отец — уважаемый человек.
ИРИНА. Я у тебя одно хочу спросить: ты почему людей учишь?
НИКОЛАЙ. А как не учить? Людей учить и надо.
ИРИНА. Но в этой твоей статье ничего нового нет. В книгах о воспитании все это есть. А ты опять пишешь о том, что всем и так известно.
НИКОЛАЙ. А почему бы и не писать? Каждый день, каждый миг надо людям говорить, как надо жить. И на земле всегда были люди, которые учили людей жить.
ИРИНА. Пап, а ты в самом деле считаешь, что можешь учить людей?
НИКОЛАЙ. А почему бы и нет? Я образованный человек, кандидат наук, хороший муж, хороший отец, хороший товарищ. Ты вот у меня какая славная выросла. Потом, писать и учить я умею. Каждый еще не сумеет. Большинство и двух слов связать не сумеют.
ИРИНА. А Володя наш?
НИКОЛАЙ. А что Володя?
ИРИНА. Ты его не сумел воспитать.
НИКОЛАЙ. Когда рос, очень милый мальчик был. Хорошо учился.
ИРИНА. Но он же спился.
НИКОЛАЙ. С такой женой любой сопьется.
ИРИНА. Жена виновата.
НИКОЛАЙ. А кто же еще?
ИРИНА. А разве не в первую очередь — родители? Ты даже его в ресторан постыдился пригласить, чтобы люди не увидели, что он пьяница.
НИКОЛАЙ. Ирина, мы очень хорошие родители. Почему ты хочешь меня унизить?
ИРИНА. Да я не хочу тебя унизить, я хочу тебя понять.
НИКОЛАЙ. Я весь перед тобой.
ИРИНА. Ты очень правильный человек, папочка. Ты очень хороший человек. У тебя много друзей, все тебя любят. Это правда, что ты в своей жизни никакой промашки не сделал? Вся твоя жизнь как прямая дорога. Ни разу не искривилась? Никогда не запинался?
НИКОЛАЙ. Если я запинался, то старался это запомнить, учесть, чтоб второй раз не запнуться.
НИНА (плачет). Володя нас никогда не простит, что его в ресторан не пригласили. Он не поздравил тебя, даже не позвонил.
НИКОЛАЙ. Может, еще и не протрезвел.
НИНА. Сколько раз уже сама звонила, а он трубку не берет. Может, какое-то несчастье случилось? (Вытирает слезы.)
НИКОЛАЙ. Перестань. Протрезвеет и придет. Опять деньги будет клянчить.
ИРИНА (матери). Мам, у тебя правда идеальный муж?
НИНА. Я была бы счастлива, если бы ты нашла такого мужа, как твой отец. А вот из-за сыночка нашего у меня у живой сердце загноится.
ИРИНА. Кому какое счастье выпадает.
НИНА. Ты бы свою жизнь налаживала, а не на брата бочку катила.
ИРИНА. А мне и с вами хорошо.
Входит Авенир.
НИКОЛАЙ. О, Авенир! Нина, Ирина, знакомьтесь. Это мой друг детства, Авенир.
АВЕНИР (кивает). Здравствуйте.
НИНА. Здравствуй, Авенир. Давно тебя не видела.
ИРИНА. Здравствуйте.
НИКОЛАЙ. Авенир, ты за столько лет не забыл про мой день рождения! Мне исполнился полтинник.
АВЕНИР (растерянно). Пятьдесят.
НИКОЛАЙ. Ты молодец, что пришел. Идем за стол, выпьем, закусим.
АВЕНИР. Нам надо поговорить…
НИКОЛАЙ. Нина, Ирина, идите к гостям, мы скоро придем.
Нина и Ирина уходят.
Ну, Авенир, как живешь-поживаешь? Рассказывай…
АВЕНИР. Да так себе.
НИКОЛАЙ. А почему «так себе?» В семье все в порядке? Дочь?
АВЕНИР. Да, как-то живут.
НИКОЛАЙ. Пойдем выпьем. За меня. Ты, по-моему, младше меня.
АВЕНИР. На один год.
НИКОЛАЙ. Ну что, Авенир. Можно нашей жизни и какой-то итог подвести. Я считаю, что моя жизнь удалась. В министерстве заведующий отделом. Когда-то в детстве мы разве могли об этом думать? Из глухомани вышли в люди. Помысов — депутат. Я в министерстве работаю. Семья, жена, дом — полная чаша. Вроде и нехорошо хвастаться, но и хулить нечего.
АВЕНИР. Значит, все в жизни хорошо.
НИКОЛАЙ. Ты вот один из наших друзей в деревне остался. Но опять же дом построил, жена, дети.
АВЕНИР. Ну да.
НИКОЛАЙ. Одно беспокоит меня. Володя, сын. Пьет. Поторопился после армии. Жить начал с девушкой. До рождения ребенка пришлось жениться. Пришли родные, шум, ругань. Невестка из пьющей семьи оказалась. И Володя стал увлекаться. А твоя дочь?
АВЕНИР. Молодая еще. Да-да, молодая. (Пьет.)
НИКОЛАЙ. Замуж еще не вышла?
АВЕНИР. Школу в этом году закончила, учиться поступила, какое замужество.
НИКОЛАЙ. Моя Ирина тоже пока не собирается, хотя возраст уже позволяет. Слушай, Авенир, когда сами еще зеленые были, так на девчонок заглядывались. А сейчас дочку хоть за порог не выпущу, чтоб никто не тронул, не обидел. Так ведь?
АВЕНИР. А ты Веру помнишь?
НИКОЛАЙ. Какую Веру?
АВЕНИР. Пантиль Веру.
НИКОЛАЙ. Ну.
АВЕНИР. Скоро тебя следователь пригласит.
НИКОЛАЙ. Меня?
АВЕНИР. Тебя, да-да.
НИКОЛАЙ. Из-за чего?
АВЕНИР. Ты Веру помнишь?
НИКОЛАЙ. Помню. Дальше что?
АВЕНИР. Вот из-за нее и вызовут.
НИКОЛАЙ. А что, нашлась?
АВЕНИР. Да, найдется, тридцать с лишним лет прошло.
НИКОЛАЙ. Авенир, ты умный человек, но как бессловесная скотина, ничего толком рассказать не можешь. Так и не научился свои мысли логично другим передавать. Это, конечно, большое искусство — хорошо говорить, но этому так же надо учиться, как и всему другому.
АВЕНИР. Ты вот очень красноречивый, да лишь бы уши не завяли.
НИКОЛАЙ. Ты, Авенир, все время в деревне жил, так культуре и не научился. Что уж писать, говорить не умеешь. Я это искусство освоил. Теперь хоть в каком обществе, в какой компании могу говорить, все мысли друг за дружкой выложу, без подготовки могу перед людьми два часа говорить. Ты никогда не пробовал? А наш Помысов, депутат…
АВЕНИР. Хорошо, что умеешь говорить. Значит, все следователю и расскажешь по порядку. Ничего не перепутаешь. А я пойду.
НИКОЛАЙ (шепотом). Откуда знаешь? Кто сказал?
АВЕНИР. Я скажу.
НИКОЛАЙ. Ты что, с ума сошел?
АВЕНИР. Вот и готовь свои мысли друг за дружкой. А отвечать за Веру придется. Да-да.
НИКОЛАЙ. Ты не подведи! Молчи! Никому ни слова! Веру вспомнил! Столько лет уже прошло! Держи язык за зубами. Все шито-крыто.
АВЕНИР. Чему быть — того не миновать! Всю жизнь молчать не получится. За грехи надо расплачиваться.
НИКОЛАЙ. Я расплачусь, расплачусь. Лишь бы никто не узнал. Дочка где учится? Устрою, помогу. Только ты молчи. Чтобы никто… Тише-тише.
АВЕНИР. Что нужно — я сказал. (Уходит.)
НИКОЛАЙ (бежит за Авениром). Подожди, Авенир! Подожди, поговорим…
Сцена 4
Парк. Максимов везет свою жену в инвалидной коляске.
МАША. Вот и осень пришла…
ВЕНЯ. Да, лето прошло. Смотри, красота какая… и солнце сегодня, такая хорошая погода…
МАША. Скоро зима. Господи боже, вот и состарилась. Так и не удалось мне пожить как люди, красиво нарядиться, в туфлях на высоких каблуках пройтись. (Плачет.)
ВЕНЯ. Ну Маша. Ну что ж ты плачешь? Ну перестань. Ну. По-всякому приходится жить. Ну перестань. (Гладит по плечу, успокаивает.)
МАША. В молодости так хотелось надеть туфли на высоких каблуках и с гордо поднятой головой пройтись по улицам. Так и не удалось. Во время учебы денег не было, не на что было купить. Потом, после женитьбы с тобой, сразу понесла. Ну, думаю, после родов уже встану на высокие каблуки, буду гулять, коляску катать. (Опять плачет.) Так и не удалось. После родов так и не удалось встать на ноги.
ВЕНЯ. Ну успокойся. Ну так уж Богом определено. Ну что делать? Тридцать лет прошло. У дочери дочь уже в школу пошла. Ну пусть. Так нам пришлось жизнь прожить. Если мы уже тридцать лет так прожили, то и дальше будем жить. Ну неплохо прожили. Дружно, всю жизнь.
МАША. А двадцать восемь лет не вставая с кровати? А так хотелось пойти своими ножками… Ой-ой-ой…
ВЕНЯ. Ну вот же твои ноги. (Показывает на инвалидную коляску.) По квартире бегаешь; варить, стирать можешь. Ну, если нужно, вот, на улицу могу вывезти.
МАША. Ой, Веня, ты такой хороший человек. Ты со мной, с немощной, тридцать лет живешь. Наверное, тебе ведь тоже хочется в праздник взять жену под руку и пройтись по улице. Счастливые пары видишь, да, наверное, сердце сжимается. А я вот какая.
ВЕНЯ. Ну успокойся, Маша. Что сегодня с тобой? Какая муха тебя укусила?
МАША. Веня, когда я одна, все время думаю, за что меня так бог наказал? Все в уме перебираю. Свою жизнь наизнанку вывернула, никакого большого греха вроде не совершала. У отца с мамой тоже нет. Очень хорошие люди были. Если какого-то тайного греха не было, что от меня прятали. А может, у бабки с дедом какие-то грехи были, мне пришлось расплачиваться. А? Веня?
ВЕНЯ (задумался). Ну Маша. Ну перестань себя мучать.
МАША. Но ведь за какие-то грехи я плачу. Да и ты со мной тоже.
ВЕНЯ. Ну да. Ну, за грехи. Маша, значит, за мои грехи и расплачиваемся.
МАША. За твои грехи? За какие грехи?
ВЕНЯ. Ну какой грех? Ну просто так сказал, не думая.
МАША. Расскажи, Веня, расскажи!
ВЕНЯ. Да я просто так сказал.
МАША. Расскажи, Веня, расскажи! Столько лет вместе живем, а ты что-то еще скрыл от меня.
ВЕНЯ. Ну мне нечего рассказывать тебе.
МАША. Богу будем молиться, может, замолим. Простит бог, да я еще, может, на ноги встану.
Появляется Авенир.
АВЕНИР. Чолом. Здорово.
МАША. О господи! Авенир откуда-то взялся. Тоже уже постарел, сколько лет не виделись.
ВЕНЯ. Авенир?.. Как там, в деревне, живете-поживаете?
АВЕНИР. Никаких новостей не знаю. Я ведь оттуда давно уже уехал.
ВЕНЯ. В городе, что ли, живешь? Ты же там дом построил! Неужели бросил?
АВЕНИР. Да, так получилось. Веня, мне надо с тобой поговорить.
ВЕНЯ. У тебя дело какое-то?
АВЕНИР. Да, дело.
МАША. Ну скажи, с чем пришел, сможем — так поможем.
АВЕНИР. К Вене разговор есть.
МАША. Секретный, что ли?
АВЕНИР. Секретный. Да-да.
МАША. Что? Какие у вас секретные разговоры могут быть? Время, когда женихались, давно прошло.
ВЕНЯ. Маша, мы недолго, подожди немного…
МАША. Ну хорошо…
Веня откатывает коляску в сторону и возвращается.
ВЕНЯ. Ну, с чем пришел?
АВЕНИР. Веру помнишь?
ВЕНЯ. Какую Веру?
АВЕНИР (громко). Пантиль Веру помнишь?
Веня испуганно оглядывается на жену.
ВЕНЯ. Потише.
АВЕНИР. Ты скажи, помнишь?
ВЕНЯ. Ну.
АВЕНИР. Что «ну»? Ты нормально скажи.
ВЕНЯ. Ну, помню. Что, нашлась?
АВЕНИР. Откуда найдется, тридцать лет прошло. Хочу вот что сказать. Тебя следователь может вызвать.
ВЕНЯ. Меня? За что?
АВЕНИР. Ты перед кем-то прикидывайся, но не передо мной.
ВЕНЯ. Из-за Веры?
АВЕНИР. Да-да.
ВЕНЯ. Да ты что? Столько лет прошло. С ума сошел? Кто это старое будет поднимать?
АВЕНИР. Я.
ВЕНЯ. Тебе что, захотелось в тюрьму сесть? Жить надоело?
АВЕНИР. Да. Сяду. И ты тоже. И Дмитрий. И Николай. За грехи надо расплачиваться.
ВЕНЯ. Ты что, поп? Про грехи заговорил!
АВЕНИР. Поп не поп, а за грехи придется отвечать.
ВЕНЯ (со злостью, громким шепотом). Ты всю свою жизнь прожил в свое удовольствие. Дом построил, детей поднял. А я? Я всю жизнь за грехи расплачиваюсь. С безногой женой тридцать лет живу. За инвалидом ухаживаю. Купаю, обмываю. Тридцать лет на руках ношу. А когда это еще кончится?
АВЕНИР. Ты хочешь сказать, что этим ты замолил свои грехи?
ВЕНЯ. Ты, Авенир, лучше уходи отсюда. Если ты еще раз появишься, я тебя как щенка!..
АВЕНИР. Я тебе все сказал.
ВЕНЯ. Уходи!
Авенир уходит.
Сцена 5
Богатая квартира. Перед трюмо в хорошем костюме и в галстуке стоит Дмитрий Витальевич Помысов.
ПОМЫСОВ (смотрит в зеркало). Дорогие друзья! (Немного помолчав.) Дорогие господа! Нет, не так. Дорогие… Нет, не дорогие. (Громче.) Господа! Не так надо. Друзья, господа! Не так. Не так надо. Друзья, господа! Не так. Дорогие друзья, коллеги, господа! М-м-м! Не получается. Дорогие друзья, коллеги, депутаты! Во! Так надо обратиться! Дорогие друзья, коллеги, депутаты! Не так. Коллеги и депутаты — это одно и то же. Значит, дорогие друзья, депутаты! Не все же депутаты — друзья. Дорогие друзья, коллеги! Так будет хорошо! (Смотрит в бумагу.) Сегодня я вам хочу сказать… (Смотрит в зеркало.)
Входит Эдик.
ЭДИК. Пап, тебе еще не надоело?
ПОМЫСОВ. Чего надоело?
ЭДИК. Артистом быть.
ПОМЫСОВ. Каким артистом? (Злится.) Какой артист? Что ты понимаешь? Я… Я… Ты знаешь, нет, кто я…
ЭДИК. Нет.
ПОМЫСОВ. Ты не понимаешь, что я большой государственный человек.
ЭДИК. О-о!
ПОМЫСОВ. Ты ничего не понимаешь. В твоей голове даже не укладывается, кто твой отец. Депутат! В Госсовете Республики. А скоро, возможно, буду председателем.
ЭДИК. Лучше бы олигархом был.
ПОМЫСОВ. Ты тупой! Тебе нужно гордиться отцом. А ты?
ЭДИК. А я что? Это ты заранее учишь то, что хочешь сказать.
ПОМЫСОВ. Если бы мой отец был депутатом, я, может, тоже учился бы в самой лучшей школе города, тоже бы смолоду был грамотный, как ты, и потешался над такими, как я. Но мой отец был лесорубом. Я вырос в деревне. Мне не довелось получить такое образование, как твое. Но я стал депутатом, а кем ты будешь? Может, таким пересмешником и останешься на всю жизнь?
ЭДИК. Папа, перестань, уши вянут. Я это уже сто раз слышал.
ПОМЫСОВ. Слышал, но не понял.
ЭДИК. Учи, учи. Мне-то что? Только негромко. А то полчаса только и слышу: «Дорогие друзья, дорогие депутаты!»
ПОМЫСОВ. Выйди отсюда, а то… (Трясется от злости.)
ЭДИК (с усмешкой). А то что?
ПОМЫСОВ: Выйди, говорю.
Эдик выходит.
ПОМЫСОВ. Нет, не сумел вырастить сына. Совсем не понимаем друг друга. Если бы в деревне вырос, другим человеком бы был. Работать бы научился. Сейчас только болтается да языком треплет. (Машет рукой и снова подходит к зеркалу.)
Вбегает Даша. Она в ярком цветастом халате, волосы накручены на разноцветные бигуди.
ДАША. Изверг! Палач! Ты опять кричишь на бедного ребенка?! Ты бы сходил да на мэра или на главу бы наорал, почему нам до сих пор не дали квартиру в элитном доме? Хочешь, чтобы мой папочка тебе все сделал? Ты обещал в этом году свозить в Париж, в Ниццу. Ну и где твой обещанный Париж? Ницца?
ПОМЫСОВ. Дашенька, милая моя. Я все сделаю, все у нас будет. Ты же видишь, я очень стараюсь. Подожди немного, вот буду я…
ДАША. Да никем ты не будешь, деревенщина! Если бы не мой папочка!.. и не смей никогда кричать на моего ребеночка, на мое солнышко… (Плачет.)
ПОМЫСОВ. Прости меня, Дашенька, я больше так не буду. Не обижайся на меня, я скоро буду…
В дверь звонят.
ПОМЫСОВ (кричит). Эдик, открой дверь! Ты что, глухой?
ДАША. Не трогай ребенка. Золотце пусть занимается… (Опять звонят.) Ты бы хоть брюки надел, деревенщина. (Идет к дверям и встречается с Эдиком.)
ЭДИК. Папа, к тебе гость…
ПОМЫСОВ. Какой гость? Зачем открыл? Мне некогда…
Входит Авенир.
АВЕНИР: Чолом. Здорово.
ДАША. Это еще кто?
ПОМЫСОВ. Это ко мне.
Эдик и Даша выходят.
АВЕНИР. Здорово, говорю.
ПОМЫСОВ. Здорово-то бы здорово, да.
АВЕНИР. А в чем же дело?
ПОМЫСОВ. Да особо-то вот не успеваю. Занят я. Ты ко мне пришел как к депутату? С жалобой? Ну, без особой причины, конечно, ко мне не придешь. Лучше, если бы ты ко мне в офис пришел. Там бы и поговорили. Сейчас мне просто некогда.
АВЕНИР. Долго не задержу. Разговор есть.
ПОМЫСОВ. Ну садись давай, раз уж пришел.
Авенир садится.
АВЕНИР. Налей.
ПОМЫСОВ. Что?
АВЕНИР. Налей, говорю, если есть.
ПОМЫСОВ. А! Понял. Что пьешь? Водка, коньяк, шампанское?
АВЕНИР. Водку налей.
ПОМЫСОВ (приносит водку, закуску, ставит все на журнальный столик перед Авениром, наливает). Пей. Хотя этим не надо сильно увлекаться.
АВЕНИР. А сам чего?
ПОМЫСОВ. Нельзя. Завтра я выступаю в Госсовете.
АВЕНИР. Тоже мне работа, это ведь не самолет вести.
ПОМЫСОВ. Ничего ты не понимаешь, Авенир. Черным мужиком был, таким и остался. Хотя и учился.
АВЕНИР. Еще налей.
Помысов наливает. Авенир пьет.
ПОМЫСОВ. Не хотел, но давай выпью с тобой. Все-таки ведь друг детства. (Наливает и пьет.)
АВЕНИР. Сколько уж сегодня выпил, а вот не пьянею. Да-да.
ПОМЫСОВ. Ну что там, в деревне, все ли ладно?
АВЕНИР. Да, живут как-то.
ПОМЫСОВ. Умер, может, кто?
АВЕНИР. Нет. Все живы-здоровы.
ПОМЫСОВ. А Степ Марья, говорят, умерла.
АВЕНИР. Но это же давно уже, месяца четыре прошло.
ПОМЫСОВ. А ты знаешь, курьезный случай вышел. Я с ней прошлым летом встретился в деревне, в магазине сельпо. А я уже в город направлялся. Я так сильно обнял Степ Марью, к груди прижал. А потом вскоре и весть дошла: умерла она. А до этого никогда не обнимались.
АВЕНИР. А может, все, кого ты обнимаешь, умирают?
ПОМЫСОВ. Что ты мелешь, Авенир? Я бы на твоем месте так не говорил.
АВЕНИР. А что, Степ Марью обнял — умерла, Веру обнял — пропала.
ПОМЫСОВ. Какую Веру?
АВЕНИР. Пантиль Веру.
ПОМЫСОВ. Ох, кого вспомнил. Я бы…
АВЕНИР. Приходится вспоминать, коль не забывается.
ПОМЫСОВ. Давай старое не будем вспоминать. Что было, быльем проросло. С тех пор много воды утекло, нечего ее вспоминать. Я уж и забыл про нее. Если бы ты не напомнил.
АВЕНИР. Разве не вспоминается?
ПОМЫСОВ. Нет. Все будешь помнить — с ума сойдешь. Я ненужные мысли отгоняю. Оставляю для воспоминаний только хорошие да приятные. Так легче жить. Нужно уметь управлять своей жизнью, своим мозгом. Я бы на твоем месте так же жил, старое да плохое не вспоминал.
АВЕНИР. А ты умеешь жить? Ты живешь как хочешь?
ПОМЫСОВ. Получается. Человек сам хозяин своей жизни. Сказал себе: буду жить в городе, — живу в городе. Сказал: на красивой девушке женюсь, — женился. Сказал: буду известным человеком, — стал.
АВЕНИР. А у меня не получается. Не могу так жить, не могу! Понял? И тебе придется по-другому взглянуть на свою жизнь.
ПОМЫСОВ. Мне? Может, из-за тебя?
АВЕНИР. Не из-за меня. Но тебе еще придется вспомнить Веру. Да-да.
ПОМЫСОВ. Опять Веру вспомнил. Я бы никогда ее не вспоминал.
АВЕНИР. Что, и не вспоминаешь совсем свои грехи?
ПОМЫСОВ. Нет, конечно. Давай прекратим об этом. Лучше выпей еще сто грамм. (Наливает, пьют.)
АВЕНИР. Ну, я пойду. Тебя к следователю пригласят. Да-да.
ПОМЫСОВ. К какому следователю? За что?
АВЕНИР. Из-за Веры.
ПОМЫСОВ. Ты это что, в самом деле?
АВЕНИР. Да.
ПОМЫСОВ. А ты откуда знаешь? Тебя уже вызывали?
АВЕНИР. Вот собираюсь идти и рассказать все, как было. Да-да.
ПОМЫСОВ. Ты дурак или слишком умный? Ты что, мою жизнь хочешь разрушить? Поганец! Да я тебя своей рукой придушу.
АВЕНИР (встает). Не шуми. Я пошел. Главное, тебя предупредил.
ПОМЫСОВ. Да если ты будешь рот открывать, я тебе!..
АВЕНИР. Поздно меня пугать. Опоздал, дружок. Да-да. (Готовится уйти.)
ПОМЫСОВ. Стой! Я бы тебя…
АВЕНИР. Я бы… Я бы… Если бы не тронули тогда Веру…
ПОМЫСОВ. А ты? Ты чистый?
АВЕНИР. Отойди! Отпусти меня! (Идет к дверям.)
ПОМЫСОВ (держит его). Нет. Не пущу! Ты хочешь мою жизнь разрушить? Я депутат Госсовета, а ты кто? Ты свою жизнь не смог наладить как следует.
АВЕНИР. Ты смог? У тебя все в ажуре? Ты счастлив?
ПОМЫСОВ. Да что я с тобой разговариваю, с пылью. Иди! Но если еще встанешь на моем пути, я тебя сотру. И рот закрой! Понял?
Авенир уходит. Помысов догоняет, возвращает Авенира.
АВЕНИР. Отпусти меня. Что нужно было, я сказал.
ПОМЫСОВ. Давай сядем и еще раз все обмозгуем. Твоя дочь в городе учится?
АВЕНИР. Ну, учится.
ПОМЫСОВ. Давайте вы с женой тоже в город перебирайтесь. Работу найдем, квартиру купить помогу. И тебе денежную работу найдем, и жене. Дочери, как закончит учебу, найдем тепленькое местечко. Давай обдумаем все, просчитаем. Садись, садись.
АВЕНИР. Я за много лет уже все передумал, просчитал. Ты уж сам как-то просчитывай. А к следователю тебя пригласят.
Авенир уходит.
ДЕЙСТВИЕ II
Сцена 6
Кабинет следователя. Заходит Авенир.
АВЕНИР. Здравствуйте…
ИВАН НАЗАРОВИЧ (что-то пишет, не поднимая головы). Чего тебе? Говори, я слушаю…
АВЕНИР. Я к вам приходил, у меня дочь пропала, жена вам заявление писала…
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ваше имя, фамилия?
АВЕНИР. Авенир мое имя. Попов Авенир Васильевич.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дочь как зовут?
АВЕНИР. Наташа. Попова Наталья Авенировна.
ИВАН НАЗАРОВИЧ (взглянув на Авенира). А-а. Да, да. Ищем мы, ищем.
АВЕНИР. Искать не надо. Она нашлась. Она поехала в гости к подруге, в деревню, и позвонить не могла, там у них телефон не работает… Сотовый не берет.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. А, нашлась? Очень хорошо. Я же говорил: найдется. (Видя, что Авенир не уходит.) Что-то еще?
АВЕНИР. Да. Арестуйте меня. Я совершил преступление. Посадите меня в тюрьму.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Интересно. Я еще не видел такого. Никто еще по своей воле в тюрьму не просился. Ваше имя, фамилия? Ну, говорите, в чем вы провинились?
АВЕНИР. Мы… Это… Ну, это… Ну, это… Сделали… Ну…
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ну говори уже, говори.
АВЕНИР. Ну, изнасиловали мы… девушку.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Когда? Где? Кто?
АВЕНИР. В деревне Коччой. Тридцать лет прошло.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Сколько-сколько?
АВЕНИР. Тридцать, а точнее, тридцать три года назад.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Долго же ты шел. Тридцать три года.
АВЕНИР. Дорога длинная была. Тридцать три весны с тех пор минуло. Тридцать три раза цвела черника.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Какая черника? При чем здесь черника?
АВЕНИР. Тогда как раз черника цвела. Все вокруг было покрыто розовыми фонариками.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Черника цветет… Что-то же скажет.
АВЕНИР. Все скажу. Все расскажу.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. А сейчас слушай меня, Авенир Васильевич. Такое давнее дело мы уже не рассматриваем. Если за двадцать пять лет виновного не нашли, закрываем дело и сдаем в архив. И все, конец. Значит, придется тебе с этим грехом и жить, и умереть. До свидания.
АВЕНИР. Нет, я не могу. Я задохнусь. Возьми меня в тюрьму, я искуплю свой грех.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. За грехи надо тебе в церкви каяться.
АВЕНИР. Да некрещеный я, некрещеный. А некрещеному в церковь нельзя зайти. А покреститься грех мешает. Вот такой круг замкнутый получается. Если не возьмешь меня, задохнусь. Дышать мне нечем, воздуха не хватает.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. До сих пор же как-то дышал. Не задохнулся же за тридцать с лишним лет. Значит, и сейчас не задохнешься. Свободен, у меня много дел.
АВЕНИР. Да выслушай меня. Не знаю, откроешь дело или нет. Но выслушай, потом уж на твоей совести будет, откроешь или нет. Очень прошу.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ну говори, слушаю.
АВЕНИР. Мне тогда было семнадцать лет. И ей, Вере, столько же. Красивая девушка, круглолицая, со светлыми длинными волосами. А глаза, глаза… синие-синие, как вызревшая черника. В параллельном классе училась. Так она мне по сердцу пришлась, ни дней, ни ночей не замечаю. Только она перед глазами. Друзьям раскрылся, а к ней подойти боюсь.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Не так длинно.
АВЕНИР. Да, да. Нет. И вот однажды увидел: ее парень провожает из ее же класса. Очень сильно меня задело, как будто по сердцу полоснуло. Дом у Веры в конце деревни, немного на отшибе, через лесок надо пройти. Высмотрел я. Парень ее провожает не до дому, а до конца деревни. Наверное, она отца боялась, не разрешала до дому провожать. А я ног под собой не чую, как я тогда ходил по земле. Что со мной случилось? Да и друзья говорят: давай поймаем ее да поговорим, чтоб нос не задирала.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Вы заранее договорились изнасиловать девушку?
АВЕНИР. Нет. Такого разговора не было. Мы хотели ее только предупредить.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дальше.
АВЕНИР. Была весна. Школу заканчиваем. Экзамены. Белые ночи.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Покороче, можно покороче.
АВЕНИР. Да-да. Пошли мы с друзьями в тот лесочек около ее дома, Веру ждем. И вот Вера идет с этим парнем, Андреем. Мы подсматриваем. А они перед нашими глазами обнялись, поцеловались. Может, первый раз. Это я теперь понимаю, может, Вера тогда была самой счастливой. А мы… Я сжал кулаки: как она смеет целоваться… С другим парнем… В голове помутнело. Я думаю, с ребятами то же самое было. Ведь нас еще никто не целовал... Они расстались, а мы, как кобели, встретили. «Ну что, нацеловались?» — говорит Митя. «Сейчас с нами будет целоваться», — смеется Николай. Вера пятится от нас и говорит: «Идите, ребята, своей дорогой». А Митя схватил ее за руку и говорит: «После того как с тобой поцелуемся». Она вырвалась и побежала. Мы за ней. Вера упала. Кто-то порвал кофточку, грудь ее раскрылась. Она пыталась освободиться, пиналась, оголились ее ноги. У парней, конечно, мозги затуманились. Вера плевалась, кусалась, но не кричала. Наверное, от стыда. Мне вдруг стало страшно: что мы творим? Я отвернулся. Тут Митя толкает меня, теперь, говорит, ты, быстро. Или сухим хочешь выйти?
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дальше.
АВЕНИР. А что дальше?
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дальше что было? Следствие? Суд?
АВЕНИР. Ничего не было.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Не заявила Вера? Никому не сказала? Скрыла все?
АВЕНИР. Пропала.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Что пропало?
АВЕНИР (громко). Вера пропала. Пропала, и все. Не нашли. Никто не видел ее ни живой, ни мертвой.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. И куда она могла пропасть?
АВЕНИР. Может, в лесу пропала, может, утонула да половодьем унесло.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Разве не искали?
АВЕНИР. Искали. Мы сами тоже, всей школой. Но не нашли. Не было ее нигде.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дальше?
АВЕНИР. А что дальше? Андрея, с кем Вера провожалась, таскали на допросы. Но не посадили. Уехал он потом из деревни. По-моему, ни разу он и не приезжал.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Вас не вызывали?
АВЕНИР. А кто на нас подумает?
ИВАН НАЗАРОВИЧ. И больше тридцати лет совесть не мучила?
АВЕНИР. Если бы не мучила, к тебе бы не пришел. Никогда не забывал, никогда. Сначала сам едва не утопился. Затем уехал в Ухту. Учился в техникуме. Работать приехал в соседний поселок, с девушкой познакомился. Решили пожениться. Не знал я, что моя невеста Рита Вере приходится двоюродной сестрой. Перед свадьбой только узнал, как начали гостей созывать. Ох и свадьба же у меня была! Какое уж там веселье! Не смел глаз поднять, ведь Верины родители там сидели. Что у них на сердце было? Про мой грех, конечно, они не знали. А я-то, я? Как я там сидел? У Риты родители подумали, что не по своей воле женюсь. Да и мои родственники заметили, что маюсь я.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Авенир Васильевич! (Встает.) У меня нет времени вас выслушивать.
АВЕНИР. Выслушай! Очень прошу, выслушай! Впервые я об этом говорю.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ну, тогда покороче.
АВЕНИР. Да-да. Я с родственниками жены старался особо не общаться. Не вмешивался в их дела. Дочь у нас родилась. Ею увлекся. Дочку растил, стал уже забывать про Веру, вроде рана стала рубцеваться. Но, Иван Назарович, понимаешь, нет. (Встает, начинает ходить.) Бог не дает мне забыть ее.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Вина — это как тяжелые оковы, разом не сбросишь. Что, во сне приходит?
АВЕНИР. Да-да. Если бы она мне снилась, еще можно было бы жить. А у меня дочь вытянулась, выросла и точь-в-точь на Веру стала похожей. Фигурой, лицом, движениями, волосы и глаза — будто сняли с Веры и к ней приложили. Посмотрит на меня — Вера. Ведь моя жена обличьем совершенно другая. Вот ведь мне как Верино проклятье обернулось.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Да уж, обернулось.
АВЕНИР. Домой приходить — пытка для меня. Стал уходить куда попало. Рано утром на работу ухожу, обратно ноги домой не несут. Думал, с ума сойду. Затем сбежал из дому.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Из дому сбежал?
АВЕНИР. Не смог там жить. Как будто Вера на меня постоянно глядит.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ну что, Авенир Васильевич, езжай домой к семье и береги дочь от лихих людей. Я уголовное дело открывать не буду, как говорится, за давностью лет. Езжай домой и живи, как сможешь да сумеешь.
АВЕНИР (трясет головой). Если бы смог, то жил бы.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Все! Езжай домой и береги дочь от себе подобных.
АВЕНИР (обреченно). Сначала за свои грехи отвечу, затем и поеду.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Я же сказал, что дело не открою.
АВЕНИР. Ты обязан преступника наказать!
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Езжай домой.
АВЕНИР (просительно). Возьми мои грехи.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Я тебе не батюшка и не господь бог. Иди в церковь, там помогут. Это как я следствие буду проводить, когда столько лет прошло? Сейчас ни одного свидетеля не найдешь.
АВЕНИР. Как это нет? Друзья ведь мои живы. Вызови да спроси. Митя Помысов, Коля Дуркин, Веня Максимов.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Они, значит, соучастниками будут?
АВЕНИР. Ну да.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Где они живут?
АВЕНИР. Да все здесь, в городе.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Адреса знаешь?
АВЕНИР. Знаю. Вот. Дмитрий Васильевич Помысов.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Что-то фамилия очень знакомая.
АВЕНИР. Конечно, знакомая. Депутат он. Да-да.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Депутат Помысов? Твой друг? Он изнасиловал девушку?
АВЕНИР. Да-да. Я же сказал.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ну ты и любишь же сочинять.
АВЕНИР (встает). Я сочиняю? Я? Да я ведь не из-за Помысова сюда явился! Из-за своей вины.
ИВАН НАЗАРОВИЧ (пишет). Еще кто был с вами?
АВЕНИР. Николай Николаевич Дуркин.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Где он работает?
АВЕНИР. Не знаю, вроде где-то преподавателем. В газетах часто публикуется.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Это тот Дуркин, который статьи о воспитании детей пишет?
АВЕНИР. Ну да…
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Слушай, Авенир Васильевич, имена добрых людей не пачкай. Такую большую вину на них хочешь взвалить?
АВЕНИР. Я на себя взваливаю, не на них. Мне все равно, если они могут жить с этим грехом, пусть живут. А я не могу.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Третий кто?
АВЕНИР. Вениамин Прокопьевич Максимов.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Это кто? Про такого не слышал.
АВЕНИР. Конечно, нет. Он работает на заводе. Если вы ничего не будете делать, я пойду к журналистам, на телевидение.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Так, Авенир Васильевич. Я встречусь и поговорю с ними. Если от вас будет заявление, я должен буду провести проверку.
Сцена 7
Глухой угол парка. На скамейке сидят Помысов, Дуркин, Максимов.
ПОМЫСОВ. А вы знаете, зачем нас вызывают к следователю?
Дуркин и Максимов молчат. Сидят насупившись.
А вы слышали, что Авенир умом тронулся?
ВЕНЯ. Ну, правда?
НИКОЛАЙ. Умом тронулся?
ПОМЫСОВ. А вы не знаете? Я уже все узнал. Моя мать к его жене ходила. У него, говорят, это уже давно.
ВЕНЯ. Слышал, ушел из дому.
ПОМЫСОВ. Ко мне приходил. Пантиль Вера тридцать лет тому назад пропала, а он меня хочет в этом обвинить. Если бы был в своем уме, такое не придумаешь.
ВЕНЯ. Ну ладно, значит, с ума сошел.
НИКОЛАЙ. Ко мне тоже приходил, довольно странным показался. Я не понял, что больной, и выгнал. Болтает всякое.
ПОМЫСОВ. Его жена сама не понимает, почему он из дому ушел, без всякой причины бросил семью, в городе бичует.
НИКОЛАЙ. Я и говорю ему, чтоб прекратил всякое болтать. Ну, сейчас все понятно стало.
ПОМЫСОВ. От больного человека что хорошего можно ожидать? Язык, говорят, без костей. Вот и мелет что попало.
НИКОЛАЙ. А мне это в голову не приходило.
ПОМЫСОВ. Болеет, говорят, болеет. Болтает непонятно что, придумывает.
НИКОЛАЙ. А так смотришь, будто и здоровый.
ПОМЫСОВ. Какой же здоровый, если умом тронулся?
НИКОЛАЙ. А ты, Веня, не заметил, что ли?
ВЕНЯ. Да что вы тут придумываете?
ПОМЫСОВ. А ты не слышал, что Авенир с ума сошел? Наверняка слышал.
ВЕНЯ. Ну хоть между собой-то пустое не мелите. И так тошно от всего этого.
ПОМЫСОВ. А ты что, как он, будешь говорить?
ВЕНЯ. Ну уйдите от меня с этими разговорами.
НИКОЛАЙ. Ты случайно сам умом не тронулся?
ПОМЫСОВ (Вене). Ты дурак, что ли?
НИКОЛАЙ. Ты еще рот раскрываешь! Тебе что, в тюрьму захотелось?
ВЕНЯ. Ну, меня уже поздно пугать. Меня жизнь и так проучила. Тридцать лет за инвалидом ухаживаю. Я уже через все прошел. Ничего не боюсь.
ПОМЫСОВ. Я вам четко сказал: Авенир сошел с ума. Вам что-то еще надо разжевать и в рот положить?
НИКОЛАЙ (Вене). Ты хорошо усвоил, что сказали?
ПОМЫСОВ. От зависти. Жизнь прожил, дом построил в деревне, детей вырастил, затем умом тронулся. Нас, известных людей, начал унижать, да ведь сам пошел к следователю. На нас напраслину возвел. Поймать бы его в темном углу да хорошенько отмутузить.
НИКОЛАЙ. А ты, Митя, не думаешь, что это кто-то заказал? Чтобы нас в грязи обвалять.
ПОМЫСОВ. Мне это и в голову не приходило. Может, и в самом деле.
НИКОЛАЙ. Может быть, какой-то твой политический противник. Чтобы имя твое замарать и выгнать из депутатов.
ПОМЫСОВ. Может быть, может быть. Показать бы ему кузькину мать.
Сцена седьмая
В кабинете следователя. Иван Назарович, Помысов, Авенир, Николай, Веня.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Тридцать три года тому назад, 27 мая, пропала молодая девушка — Подорова Вера Пантелеймоновна. Я поднял из архива дело, провел проверку. В свое время были проведены следственные действия, местонахождение Подоровой не установлено. Поступило заявление от Попова Авенира Васильевича, что в тот день вы, Помысов Дмитрий Витальевич, вы, Дуркин Николай Николаевич, вы, Максимов Вениамин Прокопьевич, вы, Попов Авенир Васильевич, произвели над гражданкой Подоровой насильственные действия сексуального характера. После этого ее никто не видел. Ваша вина тянет на две статьи Уголовного кодекса.
ПОМЫСОВ. Иван Назарович, это какое-то недоразумение. Авенир Васильевич или умом тронулся, или кто-то заказал, чтобы опорочить мое имя. Я делаю встречное заявление с просьбой провести медицинское освидетельствование Авенира. Это больной человек. Сбежал из дома и бичует. Нормальный человек из дома не уйдет.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Дмитрий Витальевич, не торопитесь. Мне поступило заявление, и я обязан провести проверку. Я вас пригласил, чтобы кое-что уточнить. Где вы были тридцать три года тому назад 27 мая?
ПОМЫСОВ. Я был дома, готовился к экзаменам.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Видели ли вы в тот день Подорову Веру Пантелеймоновну?
ПОМЫСОВ. Нет, не видел.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Николай Николаевич, где вы были в тот день?
НИКОЛАЙ. Был дома, Веру не видел.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Вениамин Прокопьевич?
ВЕНЯ. Ну, я был дома и Веру не видел.
ПОМЫСОВ. Ну, это спектакль. Грязный спектакль. Я это, Авенир, никогда не забуду. Не думай, что для тебя это добром кончится.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Успокойтесь, успокойтесь, Дмитрий Витальевич. Мне нужно дознание завершить.
НИКОЛАЙ (мягко). Да, Иван Назарович, не верьте больному человеку.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Вы, Авенир Васильевич, видели 27 мая Веру Подорову?
АВЕНИР. Видел. Мы были в лесочке около ее дома вчетвером: я, Помысов, Дуркин и Максимов. Они изнасиловали Веру.
НИКОЛАЙ (вскакивает). А ты видел? Ты меня видел?
АВЕНИР. Видел, Коля, всех видел. И видел, какая была Вера. Да-да.
ВЕНЯ. А меня? Меня ты видел?
АВЕНИР. Да.
ПОМЫСОВ. И вы ему верите, Иван Назарович?
АВЕНИР. И тебя видел. Да-да. Ты — первый. Ты — на моих глазах.
ПОМЫСОВ. Ты дурак. Безмозглый. Я сегодня же напишу заявление. Кому душу продал? Кто тебя нанял? Чтоб замарать мое доброе имя?
АВЕНИР. А оно у тебя было, доброе имя?
ПОМЫСОВ. Прекращайте этот спектакль, Иван Назарович. Я бы этого человека своими руками прикончил.
АВЕНИР. Не сможешь.
НИКОЛАЙ. Иван Назарович, на наших глазах унижают Дмитрия Витальевича, очень уважаемого человека, нашего друга, депутата. Это так оставлять нельзя. Что говорит Авенир, это все клевета. За это есть статья, и ее придется применить. Я буду свидетелем.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Я ездил в вашу деревню, никто против вас показания не дал. Заявление было, проверка проведена. Авенир Васильевич, почему вы на своих друзей детства дали такие показания — непонятно.
ПОМЫСОВ. Я за клевету в суд подам.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Ваше право.
АВЕНИР. Иван Назарович, я ведь обратился к вам не из-за того, чтоб на них наговорить, я сам хотел понести наказание. А все наоборот получилось. Я думал, что они так же, как я, мучаются.
ПОМЫСОВ. Я бы тебя, такого мученика… своими руками придушил. Ты сам хоть знаешь, кто ты? Ты — придорожная ива. А ты знаешь, что делают с придорожной ивой? Рубят.
АВЕНИР. А у меня все перед глазами, ничего не забыл, как будто вчера было. И мох, и черника, все вокруг в розовых фонариках…
ПОМЫСОВ. Я же говорил, что он больной.
АВЕНИР. Тогда черника цвела.
НИКОЛАЙ. Вы слышали? Черника, говорит, цвела. Кто-то из вас видел, как черника цветет? Иван Назарович, я работаю в системе образования, хорошо знаю психологию и могу точно сказать, что у этого человека психика нарушена.
АВЕНИР. Да вы… вы… Вы в тот день потеряли совесть, вы сами ее и растоптали под ногами, так же как Веру, эту чистую милую девушку. А вам радостно живется на этой земле. Совесть вас не мучает? Как только вас земля держит? Каждый из вас зубами вцепился в жизнь, радуетесь. А Вера из-за вас лишилась жизни. А вы, Иван Назарович? Купили вас, да? Интересно, за сколько сребреников вы продали свою душу. Свою профессиональную честь.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Успокойтесь, Авенир Васильевич, иначе я вызову охрану.
АВЕНИР. Вызывайте! А я пойду к журналистам и все расскажу им!
ПОМЫСОВ. Стоять! (Преграждает путь Авениру и бьет под дых.)
Завязывается драка. Авениру заламывают руки.
ИВАН НАЗАРОВИЧ: Охрана!
Звучит сирена.
Сцена 8
Ресторан. Комната при VIP-зале. Помысов, Николай Дуркин и Иван Назарович входят с бокалами, чуть позже появляется Максимов.
НИКОЛАЙ. Ну что же, друзья, пока там накрывают стол и наши женщины приводят себя в порядок, прошу поднять бокалы и выпить за всех нас. Давайте сначала выпьем за вас, Дмитрий Витальевич! Мы поздравляем вас с избранием на должность председателя!
ПОМЫСОВ. Спасибо, Коля! Позволь и тебя поздравить с назначением на должность заместителя министра! Операция «Ы» закончилась так, как и положено. Те, кто обливал нас грязью, далеко от нас, и в ближайшем будущем, надеюсь, они нас не достанут.
Выпивают. Вбегает Максимов.
ВЕНЯ. Извините за опоздание. Пока с этой чертовой коляской заберешься в автобус…
НИКОЛАЙ. Ну что же ты, Веня! Позвонил бы, я или Митя прислали бы машину…
ВЕНЯ. Ну что ж теперь…
НИКОЛАЙ. Бери давай свой стакан и… Я хочу поднять тост за Ивана Назаровича. Спасибо, все сладил как надо, не дал наши имена в грязи вывалять.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Спасибо за добрые слова, но моей особой роли тут нет. Я выполнял свою работу.
НИКОЛАЙ. Нет-нет! Дорогой Иван Назарович, поклон вам до земли. Вы защитили честь и достоинство известного человека, депутата, моего друга детства. Если бы вы это дело не прекратили, то этой грязью замарали бы и нас. Есть еще в нашем окружении потерявшие стыд люди, которые считают себя правдоискателями и так топчут порядочных людей. Но им не удалось…
ПОМЫСОВ. Хорошо, конечно, говоришь, но долго. Лучше выпьем.
Пьют.
ВЕНЯ. Не надо было с ним так сурово.
ПОМЫСОВ. Старые люди говорили: что ищешь, то и найдешь.
ВЕНЯ. Говорят, у него дочь пропала.
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Да нашли уже. Загуляла девка, бывает такое…
ПОМЫСОВ. Ну что же, выпьем за нас, за хороших. И пусть враги завидуют нам.
Входят Авенир и Вера. Вера одета в костюм сестры милосердия, какие носят работающие от церкви женщины. Все застывают, глядя на вошедших.
АВЕНИР. Здравствуйте, друзья мои закадычные. Я вот Веру нашел.
ПОМЫСОВ. Вера? Это ты? Ты жива?.. Какая радость — ты жива…
ВЕРА. Здравствуй, Митя. Ты как будто и не изменился. Коля вот постарел, седеет уже… Веня? Максимов? Это ты?
ИВАН НАЗАРОВИЧ. Извините, это та Вера, Подорова, которую… про которую говорил Авенир Васильевич?
Выходят Даша Помысова, Нина Дуркина, Ирина, Эдик, кто-то катит коляску с Машей.
ДАША. Димочка, что же вы здесь! Гости собрались, папа приехал, никто не встречает. Он страшно сердит. Вот ты со своими друзьями. Ой, извините, Николай Николаевич. Идите уже в зал… А кто пустил сюда этих бомжей? Секьюрити! Где секьюрити?!
Вдруг включается громкая музыка. Вбегают журналисты.
ЖУРНАЛИСТКА (с микрофоном подбегает к Помысову). Это правда, что вы в молодости…
ПОМЫСОВ (закрывая лицо). Без комментариев, без комментариев… Уберите этих. Охрана!
Громко звучит музыка. Помысов и Дуркин пытаются убежать, журналисты их атакуют.
Занавес.
