Хромой Петух
Глава из повести-исповеди «Ясновидящий дурак»
Аслану не было и годика, а Амине уже исполнилось три. Без сказки она не ложилась спать.
— Бабуля! Ты где видела Хромого Петуха? — спросила однажды перед сном Амина.
— Хромого?
— И Бабу-ягу не видела?
— Что-то не припомню, Аминочка.
— Откуда тогда ты их знаешь?
— A-а, ты про сказку «Хромой Петух»?
— Сама обещала рассказать.
— Укладываешься?
— Вот только зубы почищу.
— Давай, золотко, давай.
Аслан сладко посапывал, подложив ручонку под щечку.
Вернувшись из ванной, Амина с разбегу бултыхнулась в постель к бабуле, юркнула под одеяло и выжидательно уставилась на неё чуть раскосыми выразительными глазками, предвкушая захватывающую встречу с Хромым Петухом, Бабой-ягой и прочей небывальщиной.
Поправив одеяло на Амине, бабуля начала:
— Жил-был, говорят, Хромой Петух. Решил он украсть орехи у Бабы-яги, что жила у мельницы.
Шёл Хромой Петух, шёл, а навстречу ему — Синий Голубь.
— Доброго пути, Хромой! Что за нужда погнала тебя в неурочный час?
— Да орехи хотел украсть у Бабы-яги.
— И я с тобой!
— А что ты умеешь?
— Могу ослепить Бабу-ягу.
— Айда.
Шли они, шли, а навстречу им — Трехгранная Иголка.
— Доброго пути! Далеко собрались?
— Да орехи хотим украсть у Бабы-яги.
— И я с вами!
— А что ты умеешь?
— Могу вонзиться в ногу Бабе-яге.
— Айда.
Шли они, шли, а навстречу им — Шило.
— Доброго пути! Куда опаздываете?
— Да орехи хотим украсть у Бабы-яги.
— И я с вами!
— А что ты умеешь?
— Могу вонзиться в мягкое место Бабы Яги.
— Айда.
Шли они, шли, а навстречу им — Черный Оселок.
— Доброго пути! Куда так спешите?
— Да орехи хотим украсть у Бабы-яги.
— И я с вами!
— А что ты умеешь?
— Могу голову Бабе-яге разбить.
— Айда.
Шли они, шли, а навстречу им — Теплый Помет пёстрого быка.
— Доброго пути! Куда так поздно?
— Да орехи хотим украсть у Бабы-яги.
— И я с вами!
— А что ты умеешь?
— Могу кости Бабе-яге переломить.
— Айда.
Шли они, шли и дошли до сакли Бабы-яги. Только глянули и видят: под тусклым светом догорающей свечи лежит Баба-яга и храпит.
Хромой Петух, говорят, пошел прямо к орехам.
Синий Голубь, говорят, залетел в печь-тарум.
Трехгранная Иголка, говорят, спряталась в калоши.
Шило, говорят, село на подушку.
Черный Оселок, говорят, вскочил на верхний косяк двери.
Теплый Помет, говорят, разлегся на пороге.
И вот на шум перекатывающихся орехов проснулась Баба-яга.
— Что за напасть эти мыши! Поспать спокойно не дадут, — заворчала она, поднялась и протянула руку к свече, но в это время Хромой Петух взмахнул крыльями, и свеча тут же погасла.
— Наверное, ветер поднялся, — пробурчала Баба-яга и подошла к печи-таруму, чтобы зажечь свечу, но тут Синий Голубь хлопнул крыльями, зола засыпала глаза Бабе -яге — и она перестала видеть.
— Наверное, землетрясение, — сказала печально Баба-яга и стала шарить ногами в темноте, чтобы надеть галоши и выйти из сакли, но тут Трехгранная Иголка вонзилась ей в ногу.
— Вай, заноза! — вскрикнула Баба-яга и села на подушку, но тут Шило вонзилось ей в мягкое место, и она так подскочила, так подскочила, что ударилась головой о потолок и грохнулась на пол.
Обезумевшая Баба-яга решила выбежать из дому, но только занесла одну ногу над порогом, как на нее свалился Черный Оселок и разбил ей голову. Только ступила второй ногой на порог, как поскользнулась о Теплый Помет, упала, переломив себе кости, и умерла.
Наполнив хурджины*** орехами Бабы-яги, Хромой Петух с Синим Голубем, Трехгранная Иголка с Шилом, Черный Оселок с Теплым Пометом гордо отправились, говорят, домой.
*** Хурджины — мн. число от «хурджун» — сумка, сотканная ковровой техникой из разноцветных шерстяных волокон и украшенная бубенчиками. Состоит из двух частей (мешков). Хурджины могу иметь разные размеры и в основном предназначены для переноски сельскохозяйственных продуктов.
Вот и вся сказка, золотко моё. А теперь давай спать.
— Один вопрос, бабуля.
— Какой?
— Ты обиделась на Хромого Петуха?
— Зачем?
— Он же воровать пошел. Ты же говорила: воровать — позор и стыд. Не говорила?
— Говорила и говорю, золотко.
— Почему тогда не обижаешься на Хромого Петуха?
— Надо же! Пока ты не заговорила об этом, я вроде бы и вопросом таким не задавалась. Конечно же, воровать нехорошо. Но, свет моих очей, дело здесь, как мне кажется, не в этом.
— А в чем?
— Как бы лучше тебе объяснить? Да! Скажи, пожалуйста, к кому пошел воровать Хромой Петух?
— К Бабе-яге.
— Вот в этом всё и дело! Он пошел воровать не к честному и добропорядочному человеку, а к жадине и злюке. Как сама знаешь, Баба Яга никогда ни одному человеку ничего доброго не делала, ничем не по¬могала. Как бы много орехов и другого добра у неё ни было, пусть их мыши едят, пусть гниют и пропадают зря — всё равно она ни с кем не поделится...
— Тогда пусть воруют орехи, а зачем убивать?
— Она бы не дала им уйти.
— Они же ослепили её. Могли уйти незаметно.
— Не могли.
— Почему?
— Хоть Баба-яга и ослепла, но хорошо слышала на оба уха. По голосам могла узнать их и поймать. Передушила бы всех. У неё ни к кому никакой жалости не было. Потому-то они объединились, вместе напали, вместе расправились и поделили поровну орехи.
— А если бы Хромой Петух один победил, все орехи себе оставил бы, да?
— Нет.
— Почему?
— Потому что Петух не такой жадина, как Баба-яга. Помнишь, как удивилась ты, когда увидела у Мадины: петух искал, искал зернышко, а когда нашел, не съел сам, а стал скликать кур: «Ко-ко-ко!» — и пошел дальше искать.
— Это ж Мадинин петух! А Хромой сам бы съел.
— Почему ты так сердишься на Хромого?
— Потому что не люблю ворюг!
— Ворюг не любишь, а Бабу-ягу, выходит, тебе жаль?
— Не потому жаль.
— А почему?
— Потому что её убили. Теперь больше сказок про Бабу-ягу не будет.
— Да если бы Баба-яга была на свете одна-¬единственная, то знаешь, как легко было бы жить людям?!
— Ура-а! Ты мне про новую Бабу-ягу сказку расскажешь!
— Сейчас, что ли?
— Я хочу сейчас, но ты только завтра расскажешь. Ты такая, бабуля. Знаю тебя… — лукаво улыбаясь, пригрозила пальчиком Амина.
