Свет далекого счастья
Драма в двух действиях
Действующие лица:
НИКОЛАЙ, сельский житель, 40—45 лет
КЕТРИН, жена Николая
ЛИЗА, в прошлом учительница, ровесница Николая и Кетрин
ПАВЛИК, сын Лизы, 10—12 лет
ЗОЙКА, подруга Павлика, старше на четыре года
АНФИСА, простая сельчанка, мать Зойки, лет 40—45
КОСТЯ, геолог, 35—40 лет
МИТЬКА, парень из хоровода
МОЛОДЕЖЬ, ДРУГИЕ ЛЮДИ
Действие происходит в наше время в отдаленной от большого мира деревушке.
ДЕЙСТВИЕ I
Картина 1
Возле деревенского дома, изрядно старенького и неухоженного, чувствуется отсутствие мужской руки. Николай, без майки, в мятых брюках, самозабвенно колет дрова. Он работает так споро, что поленья разлетаются в разные стороны, как орешки.
В проеме калитки появляется Лиза. Одета она весьма безалаберно, хотя на городской манер. Почесываясь, некоторое время наблюдает за работающим мужчиной, потом собралась было уйти и, не успев закрыть за собой калитку, услышала приближающийся издалека мальчишеский голос.
ГОЛОС ПАВЛИКА. Дядя Коля! Дядя Коля!..
ЛИЗА. Господи! Ей-богу, с ума можно сойти: опять «дядя Коля»…
НИКОЛАЙ. Не все ли равно — пусть так зовет.
ЛИЗА. Ты не разбираешься в педагогике! Мне лучше знать, как тебя звать.
Появляется мальчик, запыхавшийся от быстрого бега. В руках у него газета.
ПАВЛИК. Дядя Коля!
ЛИЗА. Он тебе не «дядя Коля», а папа! Папа! Сколько раз тебе об этом говорить? Тупица! Еще раз услышу — голову разобью! Господи!.. (Ворча, скрывается во дворе.)
ПАВЛИК (робко). Папа... Папа... Вот здесь опять написано. Он опять приземлился...
Николай всаживает топор в чурбак.
НИКОЛАЙ. Ну-ка, ну-ка... Что там понаписали?
Оба усаживаются рядом на чурбаке.
НИКОЛАЙ (читает): «В штате Оклахома Соединенных Штатов Америки жители окрестностей Версена установили дружественные связи с инопланетянами: только за последние два года здесь дважды приземлялись НЛО...»
ПАВЛИК. Дядя Коля... Ой... папа… (Смущенно опускает голову.)
НИКОЛАЙ. Ничего, можно и «дядя Коля». Как тебе удобно, как легче, так и зови. А мать поворчит-поворчит, да и успокоится. Потом, может, и сам привыкнешь.
ПАВЛИК. Ты только не обижайся, ладно? Я привыкну, обязательно привыкну. Мне и самому хочется тебя папой звать, только... только язык вот... Я ведь никогда не говорил этого слова…
НИКОЛАЙ. Это поначалу трудно. Ты пойди на берег реки да крикни несколько раз: «Папа! папа!» Так и привыкнешь.
ПАВЛИК. Прямо сейчас?
НИКОЛАЙ. Как хочешь.
ПАВЛИК. Я сейчас! (Убегает на берег реки.)
По окрестности разносится детский крик: «Папа! Папа!..»
НИКОЛАЙ (приложив к губам ладони рупором): Сы-ы-но-ок!..
Лиза, резко распахнув калитку, выбегает на улицу. Николай идет в сторону, откуда доносился мальчишеский крик. Ему навстречу на всех парах несется Павлик.
ПАВЛИК. Папа! Правда, легче стало! Я сейчас еще раз покричу, ладно?
Снова бежит на берег реки и кричит: «Папа-а!.. Па-па-а!..» Над рекой прокатывается гулкое эхо.
НИКОЛАЙ (тоже кричит, но тише). Сыно-о-ок!..
Снова вприпрыжку прибегает Павлик.
ПАВЛИК: Совсем-совсем легко стало! Папа! Папа!..
Николай обнимает мальчика, и два счастливых существа приникают друг к другу.
ЛИЗА. Господи! Ну всю душу из меня вынули, заживо убивают, ей-богу! Живьем съедают, изверги! (Плачет.) Ну дайте хоть чуточку отдохнуть, бога ради прошу! У меня и без вас голова раскалывается. Господи!.. (Плача, уходит.)
НИКОЛАЙ (читает газету дальше). «По свидетельству очевидцев, летающий объект имеет форму гриба...»
ПАВЛИК. Пап, а почему они все время в Америке садятся? Почему не у нас?
НИКОЛАЙ. Не только в Америке. Мы ж с тобой читали — в Воронеже их видели.
ПАВЛИК. А Воронеж разве не в Америке?
НИКОЛАЙ. Да нет, наш это город.
ПАВЛИК. А ты откуда знаешь, что он наш город? Ты там был?
НИКОЛАЙ. Был. В армии служил.
ПАВЛИК. НЛО, наверно, приземляются только в красивых местах, да? Конечно, им же сверху видно, где красивее. А в Воронеже красиво?
НИКОЛАЙ. Красиво. Но у нас намного лучше.
ПАВЛИК. Тогда почему они к нам не прилетают? Вон у нас луга какие! Сразу четыре НЛО могут уместиться!
НИКОЛАЙ. Жизнь наша, видать, для них неинтересна. Копошимся тут, как черви земляные...
ПАВЛИК. Да, у червей жизнь — не позавидуешь. Все время в земле возятся. Они и солнца-то не видят... Пап, а почему мы не можем жить красиво и интересно?
НИКОЛАЙ. Места и у нас в самом деле красивые, и жить бы красиво, да...
Некоторое время оба молчат.
ПАВЛИК. Зря ты женился на маме. Пьет, ругается все время…
НИКОЛАЙ. Да нет, она славная. Но водка губит, это точно. Ничего, она бросит пить, вот увидишь.
Снова молчат.
ПАВЛИК. Мама, когда была молодая, была красивая? Вон Зойка говорит, что я в мать, такой же красивый, хоть и бедный. Еще говорит, что дети от меня будут красивые, вот за это и замуж за меня пойдет…
НИКОЛАЙ. Твоя мать в самом деле красивая. Только вот одеть как следует мы с тобой ее не можем. В молодости они, бывало, с тетей Кетрин как запоют в хороводе, так заслушаешься и заглядишься на них.
Павлик пытается представить сказанное отцом: на сцене появляется хоровод поющих девушек, их голоса становятся тише, звучат отдаленным эхом и умолкают…
ПАВЛИК. Дядя Коля… Ой, папа! А ты почему тогда же не женился на маме?
НИКОЛАЙ. А у меня тогда Кетрин была.
ПАВЛИК. Тетя Катерина красивее мамы, верно. А у мамы тогда кто был?
НИКОЛАЙ. Ты его не знаешь.
ПАВЛИК. Может, знаю?
НИКОЛАЙ. Нет, не знаешь.
ПАВЛИК. А где он сейчас?
НИКОЛАЙ. Из армии не вернулся.
ПАВЛИК. Ты же вернулся?
НИКОЛАЙ. Мне очень хотелось увидеть Кетрин...
ПАВЛИК. А он не хотел увидеть мою маму?
НИКОЛАЙ. Хотел, наверно. Но так и не вернулся. Вырастешь — поймешь.
ПАВЛИК. Мне жалко маму. Потому я на нее не обижаюсь, даже когда она ругается.
НИКОЛАЙ. Мне тоже жалко...
ПАВЛИК. Тетя Кетрин тоже хорошая. Пусть земля ей будет пухом, а душа ее пусть пребудет в раю...
НИКОЛАЙ. Кто тебя этому научил?
ПАВЛИК. Сам знаю. (Пауза.) Пап, а правду говорят, что одна звездочка в небе — это тетя Кетрин? И ты с ней будто разговариваешь? Которая это звезда, покажешь? Я тоже с ней поговорю…
НИКОЛАЙ. Кто это сказал?
ПАВЛИК. Да в деревне говорят. Зойка, вон, говорит, мол, у твоего отца малость крыша поехала. А я ей говорю, у вас у самих крыша с бани съехала, того гляди свалится. Она мне ка-ак даст палкой по голове! Вот, пощупай, какая шишка!
НИКОЛАЙ (ощупывает голову Павлика). У-у, какая большая! Болит небось? Йодом надо смазать.
ПАВЛИК. Да ничего, я даже не заплакал. Пап, покажешь, на какой звезде живет тетя Кетрин? А почему она не прилетит сюда на НЛО? Она такие вкусные пироги пекла! Очень вкусные!
НИКОЛАЙ. А мы вот завтра вместе с мамой возьмем да и напечем сами. Проголодался ты, я вижу. Иди поешь, жаркое там в печи есть. Иди-иди, а я еще посижу, покурю и тоже скоро приду.
ПАВЛИК. Если вдруг тетя Кетрин прилетит, ты меня позовешь?
НИКОЛАЙ. Позову, позову...
Павлик уходит.
Картина 2
Николай один. Скручивает цигарку. Дым вьется сначала струйкой, потом обволакивает все вокруг. И снова сквозь туман видится девичий хоровод, слышится негромкое пение, которое все ближе, ближе, все сильнее, сильнее.
НИКОЛАЙ. Вот, Кетрин, и еще один день прожит… Я вчера был на кладбище, на твоей могиле... До сих пор не верю, что ты в ней лежишь... Нет-нет, ты здесь, просто ушла куда-то ненадолго и скоро вернешься. Сам того не замечаю, жду. Жду тебя — вот-вот придешь…
От хоровода отделяется Кетрин. Николай оглянулся, заметил Кетрин. Остальное все происходит будто во сне, замедленно, тихо. Сам того не осознавая, Николай медленно идет к Кетрин. И вот они, счастливые и в то же время печальные, идут к берегу реки. Присели рядом и, глядя на далекие звезды, запели свою песню:
Свет звездочки далекой — что за свет?
То счастья нашего отсвет.
Зачем так ярко светишь ты?
Затем, чтобы не сбились мы с пути.
Кетрин молча, тихо уходит.
НИКОЛАЙ (глядя в ночное небо). Помню, в детстве любил я наблюдать восход солнца. Отец ругался: «У людей детей по утрам не добудишься, а ты как сова бессонная!» Теперь же мои дни начинаются с заходом солнца. Сяду вот здесь — и начинается моя настоящая жизнь. Вроде и душа оживает, и тени становятся живыми. И я чувствую себя человеком... Только здесь я бываю счастливым, по-настоящему счастливым. Как мне хочется быть вместе с тобой, Кетрин... Сидели бы, как раньше, да наблюдали за звездами. Как нам хорошо было тогда! (Пауза.) С тех пор как ты ушла, я не живу настоящей жизнью, а только воспоминаниями. Настоящая жизнь сейчас для меня — эти воспоминания…
ЛИЗА. Давайте играть!
МИТЬКА. А как? В «кольцо — на лицо»?
ЛИЗА. Чур, я раздаю! Вы мне разрешаете, девчата? Эх, знали бы вы, как я по вам скучала! Дня не проходило, чтобы о вас не вспомнить.
МИТЬКА. А ты не обманываешь нас, Лиза? Ты ведь теперь городская, где уж тебе про нас вспоминать?
ЛИЗА. Нет, не получится из меня городской девушки. Никогда. Я без нашей деревни, без вас никак не могу. После учебы можно было остаться в городе, но я попросилась сюда, в родную деревню. Куда мне без вас?
МИТЬКА. Ты небось по кому другому сохнешь, а не по нам, а?
ЛИЗА. У кого кольцо?
МИТЬКА. У кого же оно может быть? Ясное дело, выходи, Николай, тебя назвали. Давай, давай, выходи! Чего краснеешь, как девушка? Выходи, не стесняйся!
Девчата и парни выталкивают Николая на середину круга.
ДЕВУШКА ИЗ ХОРОВОДА. Что прикажем ему делать?
МИТЬКА. Пусть Лизу поцелует! Она же сказала, соскучилась по нам! Давай, давай, целуйтесь!
Николай, готовый провалиться сквозь землю, молчит. Сидящая среди подруг Кетрин тоже смущенно опустила голову.
МИТЬКА. Коль, ты чего сегодня сам не свой? Давай, давай, целуй!
Лиза ждет поцелуя Николая, а Кетрин незаметно для всех покидает хоровод.
ДЕВУШКА ИЗ ХОРОВОДА. Не смущайся, Коля, бери свое! Глядишь, и свадьба не за горами, так что давай покажи, на что ты способен!
Николай по-прежнему неподвижно стоит на месте.
МИТЬКА. Николай, да не позорь ты род мужской! Коль не умеешь — позови меня. Уж я поцелую, не растеряюсь! Я это умею!
Вce смеются.
ЛИЗА (потеряв терпенье). Кто тут сказал «позови»? Иди сюда!
Митька выходит на середину.
ЛИЗА. Люблю смелых! (Задорно вскинув подбородок, поцеловала парня.)
МИТЬКА. Ой, я опьянел от поцелуя! Голова закружилась... Ах, какая же ты сладкая, Лиза! Наверно, в городе-то одними конфетами питаешься? Дай-ка теперь я тебя поцелую!
ЛИЗА (Николаю). Учись! Смелость города берет! И не только города! А ты, гляжу, все еще за мамину юбку так и держишься? Давайте споем, девчата!
МИТЬКА. Ай да Лиза! Совсем горожанкой заделалась, не то что мы, недотепы. Лиза, а расскажи-ка нам про город, как вы там живете?
ЛИЗА. Да что город? Есть там и хорошее, есть и плохое. Но по сравнению со здешним ничего не стоит. Давайте лучше водить хоровод!
Николай пытается уйти.
ЛИЗА. Погоди, Коля. Ты от кого убегаешь? От меня?
НИКОЛАЙ (смущенно). Да не бегу я ни от кого…
ЛИЗА. И письма перестал писать. Почему?
НИКОЛАЙ. Писал же...
ЛИЗА. Полгода назад? Быстро же ты меня забыл. Изменился ты, Коля. А Кетрин похорошела. Когда я уезжала в институт, была серой мышкой...
НИКОЛАЙ. А ты научилась насмехаться.
Лиза резко уходит, теряется в хороводе. Николай остолбенело стоит в сторонке. Появляется Кетрин.
НИКОЛАЙ. Кетрин, ты, конечно, будешь надо мной смеяться?
КЕТРИН. Почему?
НИКОЛАЙ. А потому что я мямля, недопеченная лепешка, телок необлизанный... Словом, ничего не стоящий человек.
КЕТРИН. Ты как малый ребенок, Коля.
НИКОЛАЙ. Значит, правильно Лиза сказала, что я до сих пор за мамин подол держусь.
КЕТРИН. Нет, я про другое говорю. Ты на самом деле как ребенок — чистый, наивный, добрый. Знаешь, ты как солнечный луч, что пробился в окно, — такой же теплый, светлый, ласковый. С тобой всем спокойно, уютно. А вот Лизы я боюсь, Коля. Она как вихрь: налетит, закрутит, завертит… Мне кажется, она и тебя того гляди закружит, захороводит и уведет от меня…
НИКОЛАЙ. Не бойся, я ей больше не нужен. Сама же видела...
КЕТРИН. И все равно я ее боюсь. И почему я не такая смелая и храбрая, как Лиза?
Кетрин, едва сдерживая слезы, закрывает лицо ладонями. Николай не знает, что делать. Надо бы обнять девушку, успокоить, но он не может набраться смелости. Молодежь с песнями расходится с хоровода. Лиза идет под ручку с Митькой. Заметив Николая и Кетрин, резко его оставляет и подходит к Николаю и Кетрин.
ЛИЗА. Не ожидала от тебя, Кетрин, подружка моя преданная, что так поступишь. Конечно, взять, что рядом, всегда удобнее. Но ворованное счастье, говорят, недолгое. Поживем — увидим. А с тобой, Коля, отдельный разговор. Не сейчас, когда-нибудь. Я завтра обратно в город уезжаю. Не прощаюсь, но говорю «до свидания»!
Как ни старалась Лиза держать себя достойно, независимо, в конце не утерпела — махнула рукой и побежала. О Митьке даже не вспомнила.
КЕТРИН. Это что же, выходит, я — воровка?.. Воровка?.. Ворованным не будешь счастлив, верно сказала Лиза. Ворованное — оно ненадежное, временное... Боюсь я ее, Николай, боюсь...
НИКОЛАЙ. Все будет хорошо, Кетрин, вот увидишь. Мы заживем очень счастливо и красиво. Наша жизнь будет такой же прекрасной, как ты. (Ласкает, обнимает Кетрин.)
Воспоминания ушли.
Картина 3
Николай сидит на чурбаке, докуривает цигарку. Шумно появляется пьяная Лиза.
ЛИЗА. Господи, и откуда ты только свалился на мою голову? Ни дня, ни минуты покоя… Ты что, хочешь меня заживо со свету сжить? Бездушный ты человек!
НИКОЛАЙ (продолжая разговаривать со звездами). Жива ли моя душа, может, уже мертва? Иной раз думаю: это не ты, а я мертвый, Кетрин. Вроде живой, а брожу как тень, не чувствую ни вкуса жизни, ничего... Тень, живая бездушная тень...
ЛИЗА. У-у, душегуб! Да разве он способен понять людские мучения? У меня голова раскалывается, а он снова все вылил... Заживо меня хоронит, ей-богу... (Всхлипывает.) Очень-то ты мне нужен!
НИКОЛАЙ. Ты мне очень нужна, Кетрин... Я уж дни считаю, словно каждый из них последний. А мне, может, и вправду немного осталось...
ЛИЗА. Там ведь немного оставалось. Ты меня что, за дуру держишь? Оставалось, говорю, в бутылке, а он все вылил. Все опять вылил!.. У-у-у… Нашелся любитель красивой жизни. Давай проваливай отсюда и создавай свою «красивую жизнь»! А я буду жить как умею! Жила без тебя до сих пор и дальше проживу! Ишь, любитель красивой жизни! До хрена таких святош на свете, как ты! Кто просил тебя выливать, а? Пить или не пить — не тебе решать. Я свое пью! Не твое! Неча тут хозяйничать! В своем доме командуй! Проваливай! Убирайся! Я тебя не звала! Убирайся! Жила без тебя и буду жить! Исчезни! Сгинь!..
Спотыкаясь о поленья, Лиза кинулась было в сторону Николая, но покачнулась и рухнула на дрова, завопила в голос. Николай тяжело поднялся с чурбака и тихо пошел в сторону реки.
ЛИЗА. Господи, что же ты меня нисколечко не жалеешь? Зачем заставляешь так мучиться, Господи? Что я тебе сделала плохого?
Вдалеке вдруг начинают мерцать и перекрещиваться разноцветные огоньки-полоски, и в этих лучах к Лизе движется какая-то тень. Это Кетрин.
КЕТРИН. Не сама ли ты себя мучаешь, Лиза?
Лиза вскинула голову и застыла: перепуганной насмерть, ей показалось, что это Бог явился к ней в образе Кетрин. Она лихорадочно стала осенять себя крестом, истово молиться.
ЛИЗА. Господи, Боже мой! Это ты? Скажи, ты?
КЕТРИН. Я не Бог, Лиза, я Кетрин. Подруга твоей девичьей поры. Мы с тобой всегда песней хороводы открывали, помнишь?
ЛИЗА. Кетрин? (Неожиданно кричит так, будто ее режут.) А-а-а! Уходи, уходи прочь, сгинь, сгинь!..
КЕТРИН. Я не собираюсь тебе делать ничего плохого. К тому же зла ты и без меня творишь с лихвой. Для тебя добро — зло, а зло — добро.
ЛИЗА. Ты чего ко мне пристала? Вы оба? Жила до сих пор без вас и дальше проживу! Ишь, учат меня уму-разуму... Живите сами своим умом и будьте счастливы! Я ни чуточки не завидую вашему счастью! И не ревную даже! Вы для меня что есть, что нет...
КЕТРИН. А Павлик для тебя тоже «что есть, что нет»?
ЛИЗА. Не смей упоминать его имя! Не смей! Он мой сын! О Господи, упаси моего сына, чтоб не поминала его имени мертвая женщина! Не к добру это, ох, не к добру!
КЕТРИН. Я только хочу, чтобы его жизнь была красивой, полноценной.
ЛИЗА. Что-о? Вы что это задумали? Хотите отнять у меня моего ребенка? Не дам! Слышите, не дам! Родили бы своего и воспитывали как надо! Павлик! Павлик! Где ты, сынок? Где? Небось опять этот сумасброд забивает тебе голову всякими небылицами? Ты не слушай его, не слушай! И папой его больше не зови! (Нервно хохочет.) Я-то, дура, силой заставляла его отцом называть... А они у меня сына надумали отнять.
КЕТРИН. Отнять, говоришь?
ЛИЗА. С помощью моего сына хотите свою постылую жизнь скрасить? Вы не о моей, о своей несчастной жизни думайте. Забери вон своего Николая на свою звезду и оставьте нас в покое! Не нужен он мне, не нужен! Жила без него и дальше проживу. Таких святых до хрена и более на свете. Ну-ка, прочь отсюда! Ступайте, ступайте на свою звезду! И живите там красиво! А мне и здесь хорошо. Ха-ха-ха!
Кетрин, не говоря ни слова, начинает складывать дрова в поленницу. Лиза, еле держась на ногах, увидев это, пытается бежать, но спотыкается и кричит: «А-а-а!.. Помогите! Она меня убить хочет! Убить! Помогите!..»
Накричавшись, успокоилась и легла прямо на землю. Кетрин сложила несколько поленьев на руку и понесла их, словно ребенка. Появляются Зойка с матерью Анфисой. Похоже, между ними состоялся не очень приятный разговор: Зойка идет, повесив голову, а мать с разгоряченным лицом — то ли от гнева, то ли от выпитого.
АНФИСА. Больше не смей ходить в березняк! Лес — он и есть лес. И не боится, окаянная! Ишь, взяла манеру шататься ночами по лесу, словно собака бездомная. Вот приедет отец, все ему расскажу.
ЗОЙКА. А я тоже расскажу...
АНФИСА. И чего ты ему расскажешь?
ЗОЙКА. Все-все расскажу!
АНФИСА. Чего это «все»?
ЗОЙКА. А как ты с дядей Паллей пила…
АНФИСА. Ха, скажешь тоже! Так дядя Палля вон ворота нам починил. За это я его и угостила.
ЗОЙКА. Отец сам бы починил, когда выйдет из тюрьмы.
AНФИСА. Жди его, дожидайся!..
ЗОЙКА. Ты думаешь, у меня уши заложило? Будто я не слышала, что дядя Палля сказал? «Ворота тебе я починил, Анфиса, теперь самое время тебя починить...» Я в это время за сараем играла и все слышала. И как вы на сеновал забрались, и как куриное гнездо раздавили. Я его потом сама поправила... Думаешь, я ничего не понимаю, да?..
АНФИСА. Что? Что ты сказала? А?
ЗОЙКА. Что слышала, то и сказала.
Анфису словно парализовало: пытается что-то сказать, но язык будто онемел. И Зойке стало жаль мать.
ЗОЙКА. Ладно, не скажу. Только ты больше не трогай мои березы.
В это время заохала, забормотала во сне Лиза.
ЛИЗА. Сгинь! Сгинь! А-а-а... Помогите!.. Помогите!..
ЗОЙКА. Мам, я боюсь...
АНФИСА. Стой здесь. (Идет на голос.)
Лиза продолжает стонать.
АНФИСА. Лиза? Эй, Лиза, ты, что ли?
ЛИЗА (в страхе визжит). Не подходи ко мне, Кетрин, не приближайся! Уходи, уходи прочь! (Анфиса пытается поднять Лизу.) Не трогай меня! Не трогай! Сгинь, сгинь, ведьма!
АНФИСА. Лиза, успокойся, я не Кетрин, я Анфиса. Слышь, Анфиса я. Успокойся, не кричи.
ЛИЗА. Анфиса?! Ты? (Указывая на Зойку.) А это кто?
АНФИСА. Зойка моя, Зойка! Что стоишь? Помоги давай тетю Лизу поднять. (Лизе.) Что с тобой приключилось-то? Ты еще вроде не доходила до этого. Ах, наказанье божье...
ЛИЗА. Ой, больно мне, больно!.. Все тело болит, места живого не оставила проклятая Кетрин, всю исколотила поленьями. Чуть не убила, ей-богу! Чуть не убила…
AНФИСА. Давай вставай, вставай. А то еще не так заболеешь. (Зойке.) Поддержи ее, чего застыла?
ЛИЗА. А Кетрин где? Где она? Хорошо, что вы пришли, Анфиса, а то она меня убила бы. Вы видели Кетрин?
АНФИСА. Да нету ее, нету! Давай перебирай ногами-то, двигай.
ЛИЗА. Ай, больно-то как! Поленом ведь била… И как только я вытерпела, сама не знаю, ей-богу...
АНФИСА. Про мертвых нельзя говорить плохо. А ты небось такого нагородила! Помянуть ее надо. Когда умершие являются, поминать их надо. Мои родители нарочно чюк-моленье творили, чтобы злой киреметь им зла не причинил. Задаривали, умоляли его. Может, и нам так сделать?
ЛИЗА. С чего это она ко мне явилась? Да еще и избила. За что? Из-за Николая? Так я его не переманивала. В чем моя вина? В чем, Анфиса?
АНФИСА. Кетрин-то на земле не была злой. Видно, там, на звездах, у них свои законы, вот она и испортилась. Ты ее помяни, Лизук, свари кашу, пирог испеки. На чюк-то вместе пойдем, я тоже своих родных помяну. К тому же мой-то скоро из тюрьмы выходит, не знаю, с каким сердцем оттуда заявится. Надо загодя зло-то умаслить. Айда, пошли, пошли...
Анфиса и Зойка уводят Лизу.
Картина 4
На следующий день. От реки идут Павлик и Зойка.
ЗОЙКА. Мы с мамой как раз вчера здесь шли и разговаривали. О чем — пока не скажу, а то ты ненароком выпалишь при отце, тогда нам с матерью он обеим всыплет: мне — за то, что в березняк по ночам шастаю, матери — за то, что с дядей Паллей выпивала. Потому не скажу. Конечно, я тебе доверяю, и все же... Поклянись землей, тогда скажу. Поклянешься?
ПАВЛИК. И что дальше?
ЗОЙКА. Дальше? Темным-темно кругом, ничего не видно. Но ты же знаешь, я темноты не боюсь и в березняк хожу одна. А знаешь, как там ночью интересно?
ПАВЛИК. Ну потом, потом-то что?..
ЗОЙКА. «Потом, потом...» Суп с котом! Ты слушай и не перебивай... Вдруг становится светло-светло, аж глазам больно. Это звезда загорается, яркая-яркая, от нее и свет этот идет... Выходит, тетя Кетрин в самом деле в звезду обратилась?
ПАВЛИК. Как же так: то ты говоришь — темно кругом, а то вдруг светло... и откуда ты узнала, что это тетя Кетрин?
ЗОЙКА. Она вся светилась. Будто насквозь прозрачная. Потом она нас заметила, засверкала на секунду и быстро-быстро исчезла в небе, как ты про НЛО рассказывал…
ПАВЛИК. Она меня очень любила, жалела…
ЗОЙКА. Тетя Кетрин добрая была. Помню, как-то она мне венок из васильков сплела. Тетя Кетрин и меня жалела…
ПАВЛИК. Зойка, скажи-ка по-честному: зачем ты ходишь ночью в березняк? Иль это опять твой секрет? Я поклянусь землей, что никому не скажу. Хочешь, поклянусь?
ЗОЙКА. Да не надо, и так скажу. Мне там очень хорошо, я там становлюсь березой...
ПАВЛИК. Как это — березой?
ЗОЙКА. Ну, березой... Ты что, не знаешь березу? Вот я и делаюсь, как она, стройная, красивая, и у меня будто даже ветви вырастают, листья... Маленькие-маленькие листочки... Они под ветром тихо так лепечут: пыш-пыш-пыш... Ты когда-нибудь слышал, как листья шепчутся? Я и с другими березами разговариваю...
ПАВЛИК. Разговариваешь с березами? (Через паузу.) Зойка, ты маленько не чумная?
ЗОЙКА (обиженно). Все! Больше не буду рассказывать. И дружить не буду с тобой.
Зойка убегает. Павлик бежит за ней.
ПАВЛИК. Зойка, прости! Прости, пожалуйста! Как же я без тебя буду? Прости, пожалуйста! Хочешь, провалюсь сквозь землю? Зачем мне жизнь без тебя?
Зойка замедляет шаги. Останавливается.
ЗОЙКА. Ладно, на первый раз прощаю. Но только на первый раз.
ПАВЛИК. Прости. Второго раза не будет. Обещаю! Я просто не представляю, как можно разговаривать с березами. Это как?
ЗОЙКА (уже спокойно). Да вот так же, как сейчас с тобой разговариваю. Нет, чуточку по-другому. А иногда пою вместе с ними. Про нашу несчастливую судьбу...
ПАВЛИК. А ты возьми меня с собой, мне тоже хочется березой побыть...
ЗОЙКА. Не получится. Березой могут быть только несчастливые.
ПАВЛИК. А я что, по-твоему, счастливый?
ЗОЙКА. Конечно. У тебя дядя Коля есть. Он маленько с приветом, но все равно добрый. Он тебе вон истории всякие рассказывает. Значит, любит тебя.
ПАВЛИК. Я только сейчас стал счастливый, а у тебя отец-то давно вон есть.
ЗОЙКА. То ли есть, то ли нет... Приедет и опять уедет. А коль и приедет, только и делает, что ругается с матерью. Каждый день ссорятся. У тебя дядя Коля не такой и мать твою жалеет. Так что ты не совсем несчастливый, а потому не станешь березой. Я уж об этом думала: вот здорово было бы, если бы мы оба стали березами и до самого утра шептались друг с другом!..
ПАВЛИК. О чем же? О том, какие мы несчастные?
ЗОЙКА. Да нет, тогда бы мы стали счастливыми, обязательно!
ПАВЛИК. Нет, по мне, так лучше на звезде жить, а не березой становиться. Потом приземлился бы здесь НЛО и забрал бы вас всех с собой: маму, тебя, твою мать — всех-всех. Тогда бы вы сами увидели, какая может быть красивая жизнь. А то живем как земляные черви, возимся в земле...
ЗОЙКА. А там что, в самом деле хорошо живут?
ПАВЛИК. Конечно, хорошо.
ЗОЙКА. Ты же там не был еще...
ПАВЛИК. Ну-у... ты же, наверно, слышала, когда умершим говорят: «Царствие вам небесное, пусть душа ваша летит в рай...»
ЗОЙКА. Не, мне с березками хочется остаться. А если ты все же улетишь на звезду, то покажи на какую, ладно, Павлик? Тогда мы с тобой по ночам будем переговариваться, как тетя Кетрин с дядей Колей, ага? Тогда и мы будем счастливы.
Зойка склонила голову на плечо Павлика, и они долго слушают мелодию, что родилась в их душах. Мелодия нежная, ласковая, немного печальная и в то же время величественная, обнадеживающая. Она будто окрыляет, и вот они уже не сидят на лугу, а вместе с избами, полями, лесами, со всем земным шаром летят к звездам.
Картина 5
Воспоминания.
Возле дома Лизы молодой Николай колет дрова. Топор так и играет в его руках. В проеме калитки появляется Лиза. Она тоже молода и красива. В руках у нее бутылка и закуска. Некоторое время она наблюдает за Николаем.
ЛИЗА. Ну хватит, пожалуй, Коля. И так уж на всю жизнь нам дров заготовил. Еще и другим останется.
НИКОЛАЙ. Пока из трубы вьется дым, жизнь продолжается, говорят старики. Так что нам, Лиза, еще жить и жить. И дрова никогда не бывают лишними.
ЛИЗА. Без тебя, Коля, мы с Павликом без рук и без ног. Ни огород вспахать, ни дров наколоть некому. Спасибо, не бросаешь нас, помогаешь.
НИКОЛАЙ. Так не чужие же...
ЛИЗА. Не чужие, не чужие... (Вздохнув глубоко.) Ну ладно, знать, на роду так написано, ничего не попишешь. (Разливает водку.) Надо выпить с устатку, чтоб руки-ноги не болели. Будь здоров! (Залпом выпивает.)
НИКОЛАЙ. За здоровье!
Лиза наполняет рюмку и подает Николаю.
НИКОЛАЙ. Выпить, что ли?.. Не тянет меня к выпивке-то, ну да ладно, одну рюмку куда ни шло... (Пьет.)
Лиза наливает другую.
НИКОЛАЙ. Нет-нет, хватит... Больше не буду.
ЛИЗА. Боишься, Кетрин заругает? Она же не как я, сварливая да сердитая. Небось и ругаться-то не умеет? (Она уже заметно опьянела.) Послушай, Коль, ты только не обижайся, что спрашиваю: Кетрин тебя ко мне не ревнует, не обижается, что ко мне ходишь? Все же я одинокая женщина, могу тебя у нее и переманить. Баба я отчаянная, сам знаешь...
Появляется тень Кетрин.
КЕТРИН. Когда Лиза возвратилась в деревню, кончилась моя спокойная жизнь, порушилась.
Николай, будто почуяв появление Кетрин, сидит молча с поникшей головой.
ЛИЗА. Ты, видать, Коленька, и вправду испугался! Ха-ха-ха! Не бойся, я не для того в деревню вернулась, чтоб жизнь вашу порушить. Наоборот, думаю наладить свою, насквозь запутанную-перепутанную. Пыталась и я семью создать — не получилось. То ли мужики попадались непутевые, то ли сама не создана для семьи — характер не тот. А может, нам попробовать вернуть молодость, а? Как думаешь?
НИКОЛАЙ (Кетрин). Ты же знаешь, Кетрин, по-другому я не могу, потому что...
КЕТРИН. Потому что в беспутной жизни Лизы считаешь себя виноватым, так? Нет-нет, я тебя не упрекаю. Но если бы вы с Лизой были вместе, конечно, у нее все было бы по-другому.
ЛИЗА (Николаю). Молчишь? Значит, не думаешь об этом. А что, я еще совсем ничего! Ничуть не хуже Кетрин! В некоторых вещах, может, и получше! Многие в городе мне говорили: «А вы очень интересная!» Что ж, я и в самом деле недурна.
Лиза игриво берется за топор и пробует колоть дрова.
КЕТРИН. Удивительно, что я нисколько не ревновала тебя к Лизе. Ни капельки. Даже в голову не приходило. Может, потому что я тебе очень верю? Не ревновала, но боялась, что в один из своих приходов Лиза налетит на тебя, как ураган, и закружит в своем вихре.
Лиза всаживает топор в чурбак и садится напротив Николая.
ЛИЗА. Вижу, ты даже думать не желаешь об этом. А знаешь, Коль, за что я тебя уважаю? За то, что ты не юбочник. Ты очень-очень крепкий мужик. Таких, как ты, можно по пальцам перечесть. И все же мир, как говорится, тесен. И причина того, что у меня не сложилась семейная жизнь, именно в этом. Я уживусь с любым мужчиной, но мне нужен человек, который смог бы стать отцом Павлику. У меня же есть Павлик — моя жизнь, мое все! А мужикам только задери чуть-чуть юбку — и они завозятся, как черви. Фу-у!
КЕТРИН (Николаю). Я тебе никогда об этом не говорила, а сейчас скажу. Я ведь больше боялась, что ты привяжешься к Павлику, поскольку своих-то детей у нас нет, и тогда не Лиза, а он, Павлик, отнимет тебя у меня.
НИКОЛАЙ. Может, и нехорошо так говорить, но это правда. Я ведь и в самом деле Павлика за своего сына принимать стал.
КЕТРИН. Я чувствую, что и он счастлив, когда с тобой бывает.
Лиза молча, неторопливо наполняет рюмки.
НИКОЛАЙ. Лиза, а ты ведь можешь и привыкнуть к спиртному. Лишнего пьешь. Лишнего. Маленько попридержи себя.
ЛИЗА. А тебе-то что за дело? Ты живешь своей жизнью, а я — со своей бедой, со своим горем, с болью вот тут. (Неожиданно рвет ворот платья и обнажает грудь.) Видишь мою боль?
Николай отворачивается.
ЛИЗА. Такова правда жизни: счастливый человек своим счастьем и живет, больше ему ничего и не надо. Счастье — оно до безобразия огромное и светлое, аж глаза режет и все вокруг застилает.
НИКОЛАЙ. Нет, Лиза, тебе надо бросить пить, иначе ты погубишь все — и себя, и...
ЛИЗА. Оттого что я погибну, мир не перестанет существовать. Для мира я круглый нуль...
НИКОЛАЙ. А как же Павлик?..
ЛИЗА. Павлик? Павлик... Он золотой ребенок... Он у меня... Он мой... (Начинает плакать.) Я недостойна быть его матерью. Я конченый человек... Ему нужна другая мать. Как твоя Кетрин. Но не будет из меня Кетрин. Она душевная, добрая. Павлик, когда повзрослеет и поймет, какая я дрянь, будет меня сторониться, стыдиться называть меня матерью... Нет, не хочу дожить до этого дня, не хочу! Коля, почему ты не примешь меня? Почему в твоем сердце одна Кетрин? Я же люблю тебя, может, сильней, чем Кетрин. Почему не хочешь подарить мне счастье? Я ведь тоже достойна счастья, как Кетрин. И я, и Павлик! В чем я провинилась перед тобой? Почему ты меня презираешь? Ведь мы тоже хотим быть счастливыми!..
НИКОЛАЙ. Все будет хорошо, Лиза, все будет хорошо.
Лиза плачет навзрыд. И это не столько плач пьяной женщины, сколько плач несчастного, бесконечно несчастного человека.
ЛИЗА. Мне не надо жить на этом свете! Зачем мне жить? Чтобы сделать несчастным моего Павлика? Дай мне слово: когда я умру, ты возьмешь Павлика к себе. Никакого интерната, никакого детдома — только к себе! Слышишь, только к себе! Он хоть и родился несчастным, должен стать счастливым! Вместо меня должен стать счастливым. Ты будешь его отцом! Слышишь? Отцом! Он родился, чтобы стать таким, как ты. Я иной раз гляжу на него и вижу в нем тебя, когда ты был мальчишкой. Сама не понимаю, откуда это? Разговор, мысли, мечты — все твое, понимаешь? (Опомнившись.) Прости меня, Коль, разговорилась я слишком. Зачем тебе болтовня пьяной женщины, теряющей рассудок? Но если я умру, ты Павлика забери к себе, это остается в силе. Прошу, умоляю тебя это сделать... Боже, за какие грехи так наказывает меня жизнь?
НИКОЛАЙ. Все будет хорошо, Лиза, все будет хорошо…
ЛИЗА. Ты иди, тебя небось Кетрин заждалась, еще подумает что-нибудь такое, а я... (Поднимается.) Иди, иди! Эх, Коля, Коля, если бы ты знал, как я устала, устала жить.
Лиза пытается зайти в дом, Николай остается сидеть на месте.
ЛИЗА. Я же сказала тебе — иди. Чего сидишь, душу мне травишь? Она и так того гляди разорвется.
НИКОЛАЙ. Посижу еще маленько.
ЛИЗА (сердито). Уходи! Мне и без тебя тошно!
НИКОЛАЙ. Я решил остаться...
ЛИЗА. Что? Что ты сказал?
НИКОЛАЙ. Что слышала, то и сказал.
ЛИЗА (игриво). На одну ночь или насовсем?
НИКОЛАЙ. На одну ночь.
ЛИЗА. А я не против, если ты насовсем останешься. Я давно жду и мечтаю о тебе, но чужое счастье рушить не собираюсь. (Очень жестко.) Чужое счастье я не ворую! Я — не воровка! (Ласково обнимает Николая.) Иди, ступай своей дорогой. У меня — своя дорога. Разные у нас с тобой пути-дороги. Видать, Бог нам так их расписал. Может, когда-нибудь и встретимся — ведь земля-то круглая. Когда-нибудь... Кто знает?.. Но я — не воровка! (Обнимает Николая, целует, ласкает.)
ГОЛОС НИКОЛАЯ (как эхо). Да мы и сейчас можем жить прекрасно, Кетрин... Можем...
КЕТРИН. Нет! Треснувшее стекло все равно рано или поздно развалится. Коль, жизнь наша пошла по другой колее, это уже не наша, другая, жизнь. Я так жить не хочу и не умею.
НИКОЛАЙ. По какой такой другой колее, Кетрин? Что ты выдумываешь? У нас одна жизнь, одна для нас двоих!
КЕТРИН. Разве я не вижу, не чувствую? Как только Лиза вернулась в деревню, тебя будто подменили, ты стал совсем другой.
НИКОЛАЙ (с усмешкой). Это твоя бабья ревность, Кетрин. И напрасно ревнуешь, напрасно.
КЕТРИН. Коль ревную — значит, на то есть причина. Ты же всеми днями у нее пропадаешь, а нынче вон и на ночь остался, да еще от тебя и водкой несет. Не знаю, что уж там у вас было...
НИКОЛАЙ. Виноват, признаюсь, виноват, прости меня, ради бога. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Прости…
КЕТРИН. Я свою жизнь ни с кем делить не собираюсь!
НИКОЛАЙ. Пойми, Кетрин, сейчас я не могу не помочь Лизе, не могу...
КЕТРИН. Хочешь опять сказать, что повинен в ее непутевой жизни? И до каких пор ты собираешься себя винить? Чем ты уж так сильно перед ней провинился?
НИКОЛАЙ. Кетрин, мы об этом с тобой не раз говорили...
КЕТРИН. А может, чего недоговорили? Может, Павлик-то твой сын?
НИКОЛАЙ. Ты что несешь, Кетрин? Ты ли это?
КЕТРИН. И я, и не я... (Негромко плачет.) Господи! Почему же ты не дал мне ребенка? (Рыдает.) Ведь сколько я тебя об этом молила! Почему ты не захотел меня услышать?
Николай пытается утешить Кетрин, но та отталкивает его.
НИКОЛАЙ. Прости, прости меня, Кетрин... Все у нас будет нормально... Все будет хорошо...
КЕТРИН (помолчав). Нет, Коля, видать, Бог так порешил: быть тебе с Лизой вместе... Рядом с Павликом... Ради него. Не зря, наверно, и идет у нас такая заварушка. А я лишняя на этой земле. Я лишняя! Лишняя!..
Гаснет свет, в полумраке появляется хоровод усопших в белых, усыпанных блестящими звездочками одеяниях. Они облачают Кетрин в такие же одежды и уводят с собой.
ГОЛОС НИКОЛАЯ (отдается в темноте эхом). Кетрин! Кетри-ин! Кетри-и-ин!..
Картина 6
Лиза и Анфиса истово молятся у подножья засохшего дерева, напоминающего киреметь, где в старину проводили жертвоприношения Всевышнему.
ЛИЗА. О Господи! Пюлех наш Всевышний! Обрядов, правда, мы толком не знаем, но как умеем, так и надумали почтить тебя. Уж не гневайся.
АНФИСА. Прости нас, грешных…
ЛИЗА. Прости...
Некоторое время крестятся молча.
ЛИЗА. Вот пирог для тебя испекли. Надо бы, конечно, меду, мясца принести, да нету — ты уж не гневайся.
АНФИСА. Простите, не гневайтесь. Чем богаты, тем и рады...
ЛИЗА. Примите — от души, от сердца вам подносим. (Раскладывает съестные припасы у подножья дерева.)
АНФИСА. Ешьте, не брезгайте, будьте сыты. (Шепчет Лизе.) Наверно, надо бы сказать, как моя мать говорила: «Мы вас будем постоянно поминать, а вы нас никогда не вспоминайте». (Осеняет себя крестом, молится.)
ЛИЗА. Мы вас так вот поминаем, а вы про нас не вспоминайте… Зла на нас не держите, не гневайтесь на нас. Эх, Господи, развей ты все зло, убереги нас от всех бед, как бы мы ни были грешны. Прости нас! Прости, Господи! Прости за то, что забыла про Тебя! Прости за то, что жила без Тебя! Грешна, грешна пред Тобой, Господи! Сильно грешна! Иной раз моя жизнь мне самой противна.
Анфиса изумленно смотрит на Лизу, забыв креститься и молиться.
ЛИЗА. И плакать пыталась, и ругаться. Недостает мне чего-то, гложет мою душу, все раздражает. Вот я и начинаю ни с того ни с сего беситься, кричать, ругаться. И до того распалюсь, что самой страшно делается. А потом, чтоб забыться, ничего не видеть и не слышать, напиваюсь до бесчувствия. Прости меня, Господи, что водкой гублю жизнь, Тобой подаренную, душу свою гублю. А потому грешна я пред Тобой, ох как грешна. Пожалуй, Ты меня и простить не в силах... Но все же, все же… (Тихо плачет.)
АНФИСА. И я грешна, Господи! Грешна! Грешна! Прости, прости! Пожалуйста. Пожалей меня...
ЛИЗА. Мне ведь и жить-то больше не хочется, сил нет. Знаю, без Николая знаю, что есть другая жизнь. Она и у меня могла быть такой, как у него с Кетрин. И я была бы счастлива, как они. И мне хотелось быть счастливой! Не получилось... Потому я им и завидовала. И ревновала! Я им и сейчас завидую, потому что они и сейчас счастливы, как тогда. Они ведь и сейчас каждую ночь вместе, рядом. Я страшно завидую их ночным разговорам. Они счастливы! А моей жизни пришел конец. Только Павлик и удерживает, чтоб до конца ее не опрокинуть. Господи, сделай хоть сына моего счастливым, прошу тебя, умоляю!
АНФИСА. Прошу! Умоляю! Пожалей и мою дочь Зойку!
ЛИЗА. Мой сын ни в чем не виноват. Он чист как стеклышко! Это я во всем виновата, я! Все беды, все несчастья, что отпущены ему, свали на меня, Господи! Прошу Тебя об этом, умоляю!
АНФИСА. Прошу, Господи!
ЛИЗА. Больше мне от тебя ничего не надо. Ни счастья, ни радости и даже прощенья. Зачем оно мне, коль мне жить неохота? (Поникнув головой, застывает. Вдруг встрепенувшись.) И ты, Кетрин, прости меня. Хотя что спрашивать у тебя прощения: я виновата в твоей смерти. По гроб жизни виновата. Ты это сделала ради Павлика, я знаю: я недостойная мать для него. Ты оказалась сильнее меня. Пусть твоя душа вселится в него.
АНФИСА. Кетрин! Кетрин! Христа ради, не бросай и нас с Зойкой, гляди за нами, береги нас, помогай нам! Кланяюсь тебе в ноги, Кетрин, и прошу, умоляю!
Появляется Кетрин в белом одеянии. Берет женщин за руки, поднимает их с колен. Лиза идет к своему дому. Возле Николая она останавливается, понаблюдав некоторое время за его работой.
ЛИЗА (ласково). Да хватит уже дров-то, вон сколько наколол. Пожалуй, года на три-четыре хватит.
НИКОЛАЙ. Жизнь длинная, Лиза, и нам еще жить и жить. И чтоб из трубы всегда шел дымок…
ЛИЗА. Проголодался небось? Жаркое-то поел? Сейчас суп сварю. Может, курицу зарезать? Нестись они толком не несутся, только в огороде все расшвыряли.
НИКОЛАЙ. Можно и зарезать. Там одна как раз ногу волочила.
ЛИЗА. Да, да, от нее все равно толку не будет. И старых на молоденьких пора сменить. Клушку вот посадим и заведем цыплят... Ладно, я пойду печь растапливать.
НИКОЛАЙ. Лиза, погоди-ка. Закрой-ка глаза на минутку. Вот так.
ЛИЗА. Ну, что там?
НИКОЛАЙ. Павлику рубашку купил, не заругаешь?
ЛИЗА. Не заругаешь! Ах, Коля! Не говори так больше... «Не заругаешь» еще говорит…
Прибегает Павлик.
ПАВЛИК. Я это... попить хотел...
НИКОЛАЙ. Подойди-ка к нам, протяни руки и закрой глаза. (Из пакета вытаскивает рубашку.) Смотри! Ну как, нравится?
ПАВЛИК. Ой-й!.. Спасибо... папа.
НИКОЛАЙ. Давай примерь.
ЛИЗА. Теперь тебя не узнать, сынок, — так сразу повзрослел.
НИКОЛАЙ. Какой, оказывается, ты у нас красивый парень!
ЛИЗА. Прямо принц сказочный!
НИКОЛАЙ. Может, потемнее надо было купить? Испачкается…
ЛИЗА. Испачкается — постираем.
ПАВЛИК. Пока не вырасту — не надену.
НИКОЛАЙ. Рубашка не душа — можно постирать и новую купить. Главное в жизни — чтоб душа была чиста.
ЛИЗА. Береги, сынок, подарок отца, береги. Я пойду очаг разожгу. (Уходит.)
НИКОЛАЙ (кричит вдогонку). Лиза, накрывай на стол! Что есть — все на стол! Верно, Павлик? Устроим праздник сегодня! Так, сынок?
ПАВЛИК. Я люблю тебя, папа…
НИКОЛАЙ. Ну беги, обрадуй Зойку! Стой, стой! Погоди-ка, сынок. (Из пакета вытаскивает платок.) Как думаешь, это для матери подойдет?
ПАВЛИК. Во-о!
НИКОЛАЙ. Ну вот... Я это... Ты, сынок, далеко не уходи, скоро готов будет куриный суп.
Николай быстренько расколол еще один чурбак и спешно заходит во двор.
Картина 7
Невысокий холм. На нем Павлик. Один. Он лежит на спине и смотрит в бездонное небо. Отдаленно звучит, а потом и вовсе пропадает какая-то мелодия, в ней не различить ни слов, ни мотива, но вот и то и другое рождается в голове Павлика.
Звезд на небе ясном
Видимо-невидимо...
Где одна из них, моя,
Лучезарно-яркая?..
Больше, видимо, ему не удается ничего сочинить, и он просто мычит что-то вроде песни. Но тут же умолкает, встает и садится. Запрокинув голову, опять смотрит в небо.
ПАВЛИК. Тетя Кетрин! Ты слышишь меня? Скажи, ты на какой звезде обитаешь? Возьми меня к себе! Мне очень хочется посмотреть на красивую жизнь. Мы же не знаем, какая она, красивая жизнь. Я посмотрю и всем расскажу, чтобы все-все на земле жили красиво. И мама, и Зойка, и ее мать — тетя Анфиса. Я хорошо бы себя вел там, на твоей звезде. У меня есть белая-белая рубашка, дядя Коля... ой, папа мне купил. Я ее еще ни разу не надевал... Возьмешь меня к себе, тетя Кетрин? (Затаив дыхание, ждет ответа.) Нет, она не слышит меня... Тетя Кетрин, ты же разговариваешь с папой, а почему не хочешь поговорить со мной? А-а, ты, наверно, обижаешься на нас с мамой за то, что мы сделали его несчастным? Не обижайся, тетя Кетрин, и не сердись. Вот я вырасту и сделаю папу самым счастливым человеком на свете. Потому что я его люблю. Зойка мне даже завидует, говорит, что я счастливый. А я и сам знаю, что счастливый. Вот и папу сделаю счастливым. Мы с ним вдвоем... мы с папой все равно сделаем нашу жизнь красивой, счастливой. Ты ведь мне покажешь красивую жизнь, тетя Кетрин? Возьмешь меня к себе на звезду? (В это время в небе вспыхивают лучи света, начинают играть, перекрещиваться. Временами они ярко освещают застывшего от изумления мальчика. Вот он вскакивает и кидается в сторону играющих бликов.) Прилетела! Тетя Кетрин прилетела! Тетя Кетрин!.. Тетя Кетрин!.. Я здесь! Здесь! Я здесь, тетя Кетрин!.. (Обо что-то спотыкается, но тут же встает и остолбеневает: с освещенной стороны к нему идет какая-то толпа. На головах у них надеты колпаки, переходящие в долгополую одежду. Они похожи на замысловатые тени и переговариваются меж собой на непонятном языке.) Папа! Папа! НЛО прилетело! Они прилетели, папа! Они приземлились наконец-то у нас! НЛО! Папа, НЛО!.. Инопланетяне прилетели! (Бежит в деревню.) Папа! Папа! Они прилетели!
ДЕЙСТВИЕ II
Картина 8
Возле дома Лизы. В калитке показывается Николай в рубахе навыпуск. Он очень задумчив. Присев на бревно, закуривает. Немного погодя выходит Лиза. Волосы не прибраны, настроение подавленное. Хочет присесть рядом с Николаем, но передумывает, остается у калитки.
ЛИЗА. Нет, Коля, ничего у нас не получится. По-видимому, напрасно мы сплетаем наши жизни, напрасно... (Николай молчит, сосредоточенно курит цигарку.) Ты же никогда не станешь моим. Никогда...
НИКОЛАЙ. Все будет хорошо, Лиза. Все будет хорошо.
ЛИЗА. Откуда может быть хорошо? Я что, не вижу? Между нами стоит Кетрин. Я не слепая. И всегда будет стоять.
НИКОЛАЙ. Все у нас будет хорошо, Лиза. Вот увидишь, нормально мы с тобой заживем.
ЛИЗА. Лет через пятнадцать — двадцать? Да мне через двадцать-то лет пропади все пропадом, я сейчас, сейчас жить хочу! Неужели ты этого не понимаешь? Ничего не чувствуешь? Ведь вся моя жизнь проходит в ожидании. Я не живу, а жду! А мне тоже хочется жить, как всем нормальным людям. По-людски! Или я недостойна такой жизни? Почему я весь свой век должна мучиться?
НИКОЛАЙ. Все уладится, Лиза. Все будет хорошо.
Некоторое время тихо. Лиза скрывается в калитке. Николай, затушив цигарку, встает. Берет топор, но передумывает, вонзает его в чурбак. И идет на берег реки, туда, где он обычно разговаривает с Кетрин.
НИКОЛАЙ (глядя в небо). Эх, Кетрин, Кетрин, взяла бы ты меня к себе. Навсегда. Мне ведь больше ничего и не надо.
Появляется тень Кетрин.
КЕТРИН. Прости, Коля, прости. По-другому я не могла. Счастье Павлика, его будущее нужнее и дороже, чем моя жизнь.
НИКОЛАЙ. Да, если бы была возможность повернуть Землю вспять!.. (Тяжело поднимается и уходит к реке.)
В калитке снова показывается Лиза. Она уже изрядно пьяна.
ЛИЗА. Николай, я тут подумала-подумала и решила вернуться в город. Начну жизнь совершенно по-новому. Я тоже сумею хорошо устроиться, коль постараюсь. А тут я пропаду, это точно. Ты думаешь, я пью оттого, что мне охота пить? Ошибаешься! Я уж давно напилась вот так... Нет, ты меня совсем не знаешь. Я не слабачка, как тебе кажется, но вот тебя завоевать не сумела, так и не стал ты моим. С этим я согласна, хоть и не хочется мне соглашаться. Да, насильно мил не будешь. Душу силой любить не заставишь. На то она и душа. Иной раз свое собственное сердце тебе не подчиняется, говоришь ему: остановись, замолкни, ан нет, оно все равно болит, ноет, плачет... До того доходит, что взяла бы да вырвала его — и в огонь бросила. Так нет, оно само тебя в пламя кидает. Много раз я горела, много, и тебя, наверно, не раз зажигала, прости меня за это. Ради Бога прости. Ты можешь меня простить или нет? (Пауза.) Хе, да тебя тут и нет, оказывается. Сама с собой, получается, разговариваю. Где же ты? Наверно, у Кетрин. Где ж тебе еще быть? Конечно, там... Нет, я не против, если вам вдвоем будет хорошо на небе, зачем останавливать, противиться? Я не воровка. Хорошо так хорошо. Пусть так и будет. Вы сами по себе, я сама по себе. А что одна — не беда... Скажу тебе, Кетрин, откровенно: я больше не люблю Колю. Отныне для меня его нет. Ноль он для меня. Любила, мучилась — все в прошлом. С сегодняшнего дня моя судьба — чистый лист бумаги. Белый-белый, чистый-чистый. Потому, Коля-Николаша, я с тобой прощаюсь. Что было, чего не было — прости. С пожеланием тебе счастья и здоровья — Елизавета Максимовна! (Кланяется и уходит.)
Появляется Николай. Домой зайти не решается, садится на бревно. Хочет покурить, но передумывает. Вдруг резко вскакивает и рьяно начинает колоть дрова. Видимо, чурбак попался с сучьями — раскалывается лишь после нескольких ударов. Подходит Зойка.
ЗОЙКА. Дядя Коля, Павлик нашелся?
НИКОЛАЙ: Нашелся, пришел около полуночи. А вы разве не вместе были? Он вроде чем-то расстроен. Я спросил — не отвечает. Обидел, видно, кто-то. Может, промеж вас что произошло?
ЗОЙКА. Я его обидела, потому и ищу. А сейчас он дома?
НИКОЛАЙ. Нет, спозаранок куда-то исчез. Может, к геологам пошел?
ЗОЙКА. К геологам?.. Дядя Коль, вы ему скажите, пожалуйста, что я не буду больше над ним смеяться, что он геологов за инопланетян принял, ладно? Ошибиться может каждый.
НИКОЛАЙ. Ладно, скажу.
Николай стал укладывать на руки поленья, а Зойка помчалась к реке. Шедший навстречу мужчина сделал движение, будто хотел ее поймать. Это Костя — один из геологов, что приехали искать нефть, и, очевидно, изрядно выпивший.
КОСТЯ. Эй, колобок, колобок, куда катишься? Ха-ха-ха! Я тебя сейчас съем!
ЗОЙКА. Уйди! Никакой я не колобок! Отпусти меня! Отпусти, говорят! (Вырвавшись, убегает.)
Николай спешит, чтобы скрыться во дворе, — у него нет ни малейшего желания вступать с незнакомым мужчиной в разговор.
КОСТЯ. Эй, земляк! Земляк! Е-мое!.. Ты что, говорить, что ль, со мной не желаешь? Что вы за папуасы — за версту убегаете от людей. От хороших притом людей!
НИКОЛАЙ. Ну-у…
КОСТЯ. Баранки гну! Гандон на твое у!.. Слышь, мужик, мне поправиться надо, похмелье дикое. Понимаешь?
НИКОЛАЙ. А что, магазин закрыт? Они вроде раненько открываются...
КОСТЯ. Шутка, да? Точно — папуасы!.. Да за такие шутки!.. Ладно, вынеси давай, заодно и познакомимся: Костя.
НИКОЛАЙ (несколько растерявшись). Николай...
КОСТЯ. У меня батя Николай. Ну что ж, со знакомством надо выпить. Бог знает, может, в перспективе соседями окажемся? Чем черт не шутит! Обнаружим вот нефть — вас, глядишь, и переселят в город. А нефть тут точно есть, так что ты с этим (указывает на дрова) зря валандаешься. Давай, давай, опохмели меня в честь нашего знакомства.
НИКОЛАЙ. Да если б было — не жалко...
КОСТЯ. Е-мое! Да вы нас только так поить должны! Мы их из этой медвежьей дыры хотим вытащить, людьми сделать папуасов, а они... Точно, дикари! Чтоб опохмелиться, за десять верст бежать хотят заставить!.. Слышь, мужик, не серди меня, иначе я... (Замечает вышедшую в палисадник Лизу.) Е-мое!..
Лизу трудно узнать: принарядилась, правда, волосы не успела прибрать. Николай, не привыкший видеть ее такой, застыл от удивления, во все глаза глядя на похорошевшую женщину.
ЛИЗА (медленно, с достоинством). Здравствуйте!
КОСТЯ (все так же бесшабашно). Здрасьте!
ЛИЗА (протянув руку через изгородь). Елизавета…
КОСТЯ (делая вид, что обтирает руку). Костя... Константин Николаич, старший буровик. Между прочим, пятого разряда.
ЛИЗА. Да?.. Ну, нашли нефть-то и есть ли она здесь?
КОСТЯ (игриво). Да уж если мы возьмемся, самого черта найдем! Конечно, это во многом зависит от вас, мадам: как вы нас встретите, как приветите, как угостите, так сказать... Ха-ха-ха!
Николай, собираясь уйти, втыкает топор в чурбак.
ЛИЗА (заметив недружелюбный взгляд Николая, громко). Мой сосед, помогает колоть дрова.
КОСТЯ. А-а-а, а я-то подумал...
ЛИЗА (игриво). Что вы подумали?
КОСТЯ. Ну, что... Ну да ладно, Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то, и еще кое за что... Ха-ха-ха!..
ЛИЗА. А вы очень веселый человек. Мы же тут живем, как медведи в берлоге. С вами очень весело.
КОСТЯ. О-о! Мы — мировые парни! Но сейчас у нас проблема... Мы ведь и не думали, что попадем к папуасам... в такую медвежью дыру...
ЛИЗА. Ну, эта проблема, думаю, разрешима, если, конечно, постараться. Но предупреждаю: придется немного раскошелиться. Люди, они чуточку другие, понимаете? Хотя вы такой веселый и остроумный, думаю, что не будут против. Ну что? Идем?
КОСТЯ. Насчет траты, мадам, нон проблем. Ежели мы из-под земли добываем черное золото, неужто у нас в карманах не найдется настоящего? Да мы сами кусок золота, и руки, и головы у нас золотые... И еще кое-что, я уже не говорю об этом, ха-ха-ха! Ах, Лизавета, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то...
Лиза и Костя уходят.
Николай хотел было тоже уйти, но передумал. Снова взялся за топор и принялся колоть дрова. Он работал долго, с остервенением, со злостью. С него лился пот — он не замечал этого. Остановился, лишь когда топор напоролся на твердый сучок. Со стороны реки, взявшись за руки, поднимаются Павлик и Зойка.
ПАВЛИК. Знаешь, папа, геологи сказали...
НИКОЛАЙ (прерывая сына). Потом, Павлик, потом, ладно? Я быстренько... я сейчас... Я приду, приду... быстро...
ПАВЛИК. А ты куда?
НИКОЛАЙ. В магазин... Я быстро обернусь, быстро...
ПАВЛИК. Я с тобой! Знаешь, что рассказали геологи? Здесь, под нами, на этом самом месте, где мы сейчас стоим, живут не только земляные черви...
НИКОЛАЙ (снова прерывает). Вернусь из магазина, и мы с тобой обо всем поговорим, ладно? А пока поиграйте с Зойкой. Она вон тебя со вчерашнего дня ищет. Хорошая девочка — Зойка. А я быстро... Сейчас обернусь. (Быстро уходит в сторону реки.)
ЗОЙКА. Что это с ним? Я его таким никогда не видела.
ПАВЛИК. Наверно, торопится очень.
ЗОЙКА. Не-ет, не в этом дело. Может, они с матерью твоей поругались?
ПАВЛИК. Да ты что? Мой папа никогда не ссорится с мамой. У нее, конечно, язык длинный, но и она потом поймет, какой он хороший человек, мой отец.
ЗОЙКА. Чует мое сердце, что-то здесь неладно...
ПАВЛИК (неожиданно срывается вслед за отцом). Папа! Папа!
ЗОЙКА. Павлик, ты куда? Павлик!..
Зойка тоже бежит за Павликом. Останавливается, снова бежит и снова останавливается. Потом садится на траву и рыдает, что-то причитая. Различаются слова: «Павлик счастливый», «И почему у меня отец не такой, как у него?».
Павлик возвращается от реки. Он подавлен.
ПАВЛИК (увидев заплаканную подружку). Ты что?
ЗОЙКА (не переставая плакать). Ты счастливый... У тебя отец хороший.
ПАВЛИК. Ты тоже будешь счастливая.
ЗОЙКА. Как же, жди — буду... Вот отец из тюрьмы вернется и опять начнет с матерью драться. Я уж думаю, лучше бы он не возвращался.
ПАВЛИК. Говорю же тебе, ты все равно будешь счастливой.
ЗОЙКА (ревет в голос). У-у-у... И почему дядя Коля не женился на моей матери?..
ПАВЛИК. Ты и без того будешь счастлива, слышишь? Потому что я на тебе женюсь.
ЗОЙКА. Я же старше тебя! На два, понимаешь, на целых два года!
ПАВЛИК. Ну и что? Я вырасту и стану выше тебя на целую голову.
ЗОЙКА. Нет, я за тебя не пойду. Ты станешь пить и будешь всегда пьяный…
ПАВЛИК. Почему пьяный? Мне ж нисколечко не хочется пить! Я буду как мой папа.
ЗОЙКА. Ты же сам давеча сказал: буду геологом. А они вон все пьяные ходят. Значит, и ты будешь пьяный.
ПАВЛИК. Дядя Вася не пьет, хотя и геолог.
ЗОЙКА. А-а… у него дети есть.
ПАВЛИК. И у нас будут дети.
ЗОЙКА. Он сказал, у него двое детей — два мальчика.
ПАВЛИК. И у нас будут двое.
ЗОЙКА. Только девочки!
ПАВЛИК. Девочки? Нет, я с ними играть не умею. И потом — они же обе будут березками, с кем я буду говорить об НЛО? Они ведь ничего не поймут.
ЗОЙКА. Но я же понимаю!
ПАВЛИК. Так это я тебе все объяснил.
ЗОЙКА. Если ты станешь геологом, у тебя одежда всегда будет грязная. А ее стирать должны девочки.
ПАВЛИК. Ну ладно, согласен на девочек…
ЗОЙКА. Павлик, ты только меня не бей, ладно? А то тебя в тюрьму посадят, как же мы тогда без тебя будем?
ПАВЛИК. Не буду, я как мой папа буду. Когда ты умрешь и превратишься в звезду, я тоже буду с тобой каждый вечер разговаривать. Ты только отзывайся на мой голос, говори со мной. А то я зову, зову тетю Кетрин, а она молчит. Может, забыла меня? А ты меня не забывай, ладно?
ЗОЙКА. Не забуду... Ты не сердишься на меня за то, что подсмеивалась над тобой? Я больше не буду.
ПАВЛИК. Я сам виноват. Принял геологов за инопланетян... Но я думаю, НЛО все равно к нам прилетит. Обязательно прилетит.
ЗОЙКА. Идем, я разогрею для тебя суп. Небось проголодался, три дня ведь не ел. И как ты только вытерпел?
Взявшись за руки, Зойка и Павлик заходят в дом.
Картина 9
Появляются пьяные Лиза и Костя.
КОСТЯ. Интересная ты женщина, Лизавета! Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то... (Пытается обнять Лизу.)
ЛИЗА. Погоди, погоди. Ну и оса же ты!
КОСТЯ. Вот уж не думал в этой дыре встретить такую интересную женщину! Ах ты моя папуасочка! (Хочет поцеловать Лизу. Та отталкивает его.)
ЛИЗА. Ну, ты! Ишь, нашел себе папуасочку!
КОСТЯ. Я же любя, любя, дурочка... (Опять тянется с поцелуем.)
ЛИЗА (сама собой). Да что ты понимаешь в любви?..
КОСТЯ. О-о-о! Я вижу, ты многих любила! Я люблю тебя за это, и за это, и за то... И еще кое за что! (Снова пытается стиснуть Лизу в объятиях.)
ЛИЗА. Да погоди ты! Не торопись. Сам ты папуас настоящий, надоел уже со своей любовью. Я ведь, если что, и от ворот поворот могу дать.
КОСТЯ. Послушай, а твой сосед — он не того? У него с головой все в порядке? Уж больно топором лихо машет.
ЛИЗА. Боишься? Тогда можешь убираться!
Доходят до дома. Лиза заходит в калитку. Костя, оглядевшись по сторонам, ныряет за ней следом.
ГОЛОС ЛИЗЫ. Эй, Николай! Сосед хренов! Говорила же тебе, что таких, как ты, до хрена и более! Собирай свои манатки и убирайся! Ты только меня позоришь! Дикарь! Папуас! Ха-ха-ха!.. Папуас! Папуас Николай! Убирайся в свою берлогу! Катись ко всем чертям!
ГОЛОС ПАВЛИКА. Мама, остановись! Ты зачем прогоняешь папу? Он хороший! Он самый лучший!
ГОЛОС ЛИЗЫ. Какой он тебе папа? Не отец он тебе, дядька чужой! Примак, замуж ко мне пришел! Ха-ха-ха!..
ГОЛОС ПАВЛИКА. Он мой папа, папа! Я люблю его! И он тоже меня любит! А ты... ты... ты мешаешь нам быть счастливыми!
ГОЛОС ЛИЗЫ. Ах, я вам мешаю? Я, мать, мешаю вам стать счастливыми?!
ГОЛОС КОСТИ. Ты как с матерью разговариваешь, сопляк?
ГОЛОС ПАВЛИКА. А ты убирайся отсюда! Зачем к нам пришел?
ГОЛОС ЛИЗЫ. Не смей! Он наш гость!
ГОЛОС ПАВЛИКА. Он пьяный! Алкаш!
ГОЛОС КОСТИ. Я пьяный? Я алкаш? Ну я тебе покажу! Сейчас!..
Костя, видимо, ударяет Павлика.
ГОЛОС ЛИЗЫ. Ах, ты на моего сына руку поднимать? Вон отсюда! Убью гада!
Из калитки вылетает Павлик и мчится к берегу реки.
ПАВЛИК. Папа! Папа! Не слушай маму! Не слушай! Не бросай нас! Я люблю тебя! Люблю!..
Выбегает Костя. Он держится рукой за голову — видимо, Лиза ударила его.
КОСТЯ. Вот папуасы! Вот дикари!
Выскакивает Лиза.
ЛИЗА. Вон отсюда! Сам ты дикарь! Папуас! Я тебе покажу, как на моего сына руку поднимать! (Хватает поленья, швыряет ими в Костю и вдруг без сил опускается на землю.) Боже! Он забрал у меня сына! (Воет.) Сына! Мою единственную кровиночку!.. Павлик! Павлик! Сынок! (Пытается встать. Зойка помогает ей.) Не трогайте меня! Пустите, пустите! Вы отняли у меня сына! Вы злые люди! Павлик, сынок! Нам надо бежать отсюда! Они нас хотят разлучить! Давай собирай вещи, мы едем в город! В город! Хватит жить в вонючей берлоге! Павлик! Павлик! Мы уезжаем! (Пытается опереться о поленницу, та рушится, падает.) Ишь, наколол тут!.. «Пока дымок из трубы вьется...» Ха-ха-ха!.. Вон, оказывается, для чего он старался, вон чего задумал! Он нас с сыном хотел заставить весь век жить в этой дыре! Нет, не получится — мы едем в город! В город!.. Уедем и... (На время умолкает, потом говорит спокойно.) И ты будешь ходить чистеньким, нарядным, в белой рубашке. Я куплю тебе сандалии. В городе грязи нет, там асфальт. Будешь есть мороженое сколько хочешь. В кино, в театр будем ходить. Я опять буду работать в школе. В городе я пить не буду. Не-ет! Не буду! Здесь-то я ведь из-за этой постылой жизни пью. Знаю, сама себе жизнь испортила. И тебя сделала несчастным.
А дядя Коля... Он неплохой человек, и душа у него добрая. Добрый и чистый он человек. Но он никогда не забудет свою Кетрин. Да и не надо ее забывать: у них ведь была большая любовь, они так любили друг друга... И мне очень жалко Кетрин — слишком рано ушла из жизни. (Всплакнув.) А зачем он к нам переехал, дядя-то Коля? Устал, наверно, жить один в своей берлоге. И еще, наверно, подумал, что Павлик без отца растет. Ну, я и не стала противиться... Но что за жизнь у нас с ним получится? У него своя жизнь, у меня — своя. А для виду жить вместе — никому это не принесет счастье. Ведь счастье — это любовь. Большая любовь. Наслаждение для души. Может быть, когда-нибудь потом я и буду счастливой, но сколько для этого надо пережить. А у меня уже сил не осталось, я устала от всех бед и неурядиц. Нет у меня больше сил, чтоб начать новую жизнь. Мне хочется одного: забыться навсегда и ничего не знать, не чувствовать. Только это меня может спасти и утешить. Забыться навсегда...
Лиза медленно поднимается и, тяжело ступая, уходит во двор. Зойка застыла на месте. Наконец она приходит в себя и с криком бежит в сторону реки.
ЗОЙКА. Павлик! Павлик! Павлик!
Округа оглашается ее криком, вскоре они поднимаются от реки с Николаем. Николай заметно пьян — идет покачиваясь.
НИКОЛАЙ. Ничего, ничего, все будет в порядке... Ты не бойся, Зойка.
ЗОЙКА. Она говорит, хочу забыться навсегда... Упаси, Господи! (Осеняет себя крестом.)
НИКОЛАЙ. Все будет в порядке... Все будет хорошо... А где Павлик?
ЗОЙКА. Он тебя побежал искать. Давно уже...
Останавливаются возле дома.
НИКОЛАЙ. Ты, Зойка, постой пока здесь, ладно? Постой... (Уходит.)
ЗОЙКА. Господи, спаси и сохрани! (Часто-часто крестится.)
Выходит Николай.
НИКОЛАЙ. Ну, иди спать. Все в порядке. Спит она. Спасибо тебе, Зойка, большое спасибо. Ты хранительница нашей семьи. Ступай теперь, отдыхай. А насчет Павлика не беспокойся, он не из тех, кто теряет голову, сам вернется, я верю. Вернется.
Николай садится на поленницу, закуривает. Зойка не уходит, присаживается рядом на чурбаке.
ЗОЙКА. Дядь Коль, а ты жил в городе?
НИКОЛАЙ. Да, жил немного, давным-давно. В солдатах когда служил.
ЗОЙКА. Говорят, в городе красиво живут. Все ходят в белых рубашках и платьях, потому что там нет грязи.
НИКОЛАЙ. Красиво можно жить и здесь. Все от нас самих зависит.
ЗОЙКА. У нас же грязно, как же тут можно красиво-то жить?
НИКОЛАЙ. А там сплошь асфальт. Я там не смогу.
ЗОЙКА. Там, наверно, и березы не растут?
НИКОЛАЙ. Мне городские березы очень жалко: не живут, а мучаются. Лучше бы не росли…
ЗОЙКА. У нас березы вон какие красивые! И песни их прямо за душу берут. А городские березы, наверное, и петь не умеют.
НИКОЛАЙ. Березы поют? Как это?
ЗОЙКА. Я и сама вместе с ними пою.
НИКОЛАЙ. Как — вместе пою?
ЗОЙКА. А так и пою!
НИКОЛАЙ. Может, споешь что?
Зойка сосредоточенно пытается вспомнить какую-то песню, пробует напеть.
ЗОЙКА. Нет, здесь не получается. А там, в березовой роще, сразу вспоминается... Дядь Коль, а Павлику в городе понравится, как ты думаешь? Конечно, он там будет только в сандалиях ходить да в белой рубашке. Ему понравится. И он про нас позабудет. Видеть не будет — и позабудет. У него там будет своя жизнь, у нас — своя. А зачем жить для вида, зачем? (Закручинилась, заплакала.) Мне не хочется, чтобы Павлик уезжал в город. Если он уедет, я тоже уеду. Только тетя Лиза, наверно, не захочет меня взять... А как я буду одна, без Павлика?.. (Плачет громче.)
Николай подсаживается к Зойке, утешает ее.
НИКОЛАЙ. Полно, полно плакать. Все будет хорошо. Павлик тебя никогда не бросит и никуда не уедет.
ЗОЙКА. Дядь Коль, а давай улетим к тете Кетрин? Ты, я и Павлик. И мы там сможем быть счастливыми, все трое...
НИКОЛАЙ. Мы, Зойка, и так счастливые. Просто мы не можем или не хотим понять и увидеть свое счастье.
ЗОЙКА. Счастье — это любовь. Больша-а-ая любовь... Правда?
НИКОЛАЙ. Ишь, какая умница! Все-то ты понимаешь…
ЗОЙКА. Я Павлика люблю, Павлик любит тебя. Ты — Павлика, Павлик — меня... Дядя Коля, а ты можешь полюбить меня?
НИКОЛАЙ. А как же! Конечно, я люблю тебя. Потому мы с тобой и сидим тут рядом, беседуем. Тебе хорошо сейчас?
ЗОЙКА. Хорошо. Значит, я тоже счастливая, да?
НИКОЛАЙ. Тебе хорошо, спокойно? Значит, счастливая.
ЗОЙКА. Я счастлива! Я счастлива! Мне так хорошо, так хорошо! (Вдруг мрачнеет.) А Павлика все нет... Дядя Коля, а вдруг он на звезду улетел?
НИКОЛАЙ. Да куда он без тебя? Тебя он не может бросить. Вернется, подожди малость, и вернется. Да ты не переживай за это. Павлик — он жизненный человек, приспособленный. Не переживай, а то счастье твое вмиг улетучится. Ступай домой и спи спокойно.
ЗОЙКА. Мне не хочется спать ни чуточки! Лучше я пойду к моим березкам. Мне хочется поскорей рассказать им про мое счастье. Они ведь за меня переживают. Я счастливая! Я счастливая! Счастливая! (Убегает.)
Николай поднимается, снова берется за топор, но передумывает, воткнув топор обратно в чурбак, садится, закуривает. Делает две-три затяжки и тушит цигарку. Некоторое время сидит в задумчивости. Вот он достает из-за пазухи какую-то коробочку, открывает ее. Осторожно извлекает что-то и подносит ко рту. Ночь наполняется чарующими звуками. Это оказалась губная гармошка. Мелодия то взмывает, то гаснет. Появляется тень Кетрин.
КЕТРИН. Ты устал, Коля. Тебе надо отдохнуть. Приляг вот здесь и усни. Я же буду охранять твой сон. И тебе станет хорошо и покойно. Или спеть тебе песню? (Николай ложится. Кетрин ласкает его нежно, заботливо и поет старинную песню.)
Свет звездочки далекой — что за свет?
То счастья нашего отсвет.
Зачем так ярко светишь ты?
Затем, чтобы не сбились мы с пути…
НИКОЛАЙ. Так бы и лежал всю жизнь и глаз бы никогда не открывал...
КЕТРИН. Тяжело тебе, Коля, очень тяжело, но надо терпеть. Это, может быть, не столько тебе, сколько мне нужно, моей душе. Когда тебе плохо, мне плохо вдвойне, потому что все беды, все мученья твои из-за меня. Виновата я перед тобой, виновата. Ты уж прости меня, грешную. Иной раз думаю, может, зря жизнь оборвала, не дожив свой век? Кто знает, нам этого знать не дано... Я ведь чего хотела? Чтоб ты не разрывался между мной и Лизой да у Павлика чтоб жизнь сложилась по-доброму. Потому я прошу тебя: одолей все трудности, устрой свою жизнь по-хорошему, тогда, глядишь, и смерть мою оправдаешь. Тогда и душа моя наконец успокоится…
НИКОЛАЙ. Тяжело мне, Кетрин, так тяжело...
КЕТРИН. Если все время оглядываться назад, можно и о будущем напрочь позабыть. Коль не будешь думать о будущем, и время остановится, а то и вовсе пойдет вспять. Ты вот взял на себя ответственность за Павлика. И правильно сделал, потому что Павлик — это будущее, а я — прошлое, отсвет далекой звезды. А звезда, она тоже не бессмертна: горит, горит да и погаснет. Вот я и есть слабый отблеск той самой недогоревшей пока звезды... Прости меня, Коля, за все прости... (Целует Николая.)
Картина 10
Невысокий холм, на нем горит костер. Возле костра Павлик. Забыв обо всем на свете, он смотрит в небо. Вдалеке слышна губная гармошка.
ПАВЛИК. Тетя Кетрин! Ты, наверно, со мной и говорить не хочешь, но скажи, как мне пойти поперек матери, ведь она моя мама, мама! Будь я взрослым, ни за что бы не позволил ей обижать папу. И как бы мне поскорее вырасти?! Тетя Кетрин, теперь ты заберешь папу к себе, да? А как же я без него, без папы? Тетя Кетрин, возьми и меня тоже, мне так хочется быть все время с ним рядом. Иначе что это за жизнь — без отца? (Тихо всхлипывает.)
КЕТРИН. Павлик, если и ты улетишь к звездам, кто ж на земле-то останется?
ПАВЛИК. Тетя Кетрин, это ты? Ура! Тетя Кетрин подала голос! Она со мной разговаривает! Она услышала меня!..
КЕТРИН. Как же будут без тебя мать, Зойка, тетя Анфиса? Кто станет за них стараться, чтоб они были счастливы? Ты посмотри вокруг — сколько их, несчастных людей? От тяжких дум они обессилели, кто ж их утешит, защитит, если не ты? Ты должен стать им опорой в жизни. Ведь если на земле не будет тепла и уюта, на звездах тоже не заживешь красиво. Ты должен спасти их от несчастной земной жизни…
ПАВЛИК. Да никуда я не полечу, конечно! Мать без меня вовсе пропадет... Что же мне сейчас-то делать, тетя Кетрин?
На время все смолкает. Не слышна и губная гармошка.
ПАВЛИК. Тетя Кетрин, поговорите хоть вы со мной! Если вы не хотите, с кем же мне еще говорить?..
Павлик долго сидит, склонив голову. Тень Кетрин исчезает. Темно, но вдали, в свете вспыхивающих огней, мелькает снующая туда-сюда фигурка Зойки. За ней гонится и того гляди схватит какая-то громоздкая фигура. Это Костя.
ЗОЙКА. Помогите! Спасите!.. Павлик! Павлик!.. Спаси меня! А-а!.. Помогите!..
КОСТЯ (хохочет). Тю-тю-тю! А-а, ты от меня хочешь убежать? Ха-ха!.. Ах, колобок, колобок, ты от волка ушел, от медведя ушел, от меня — шалишь! — не уйдешь! Я тебя сейчас, я тебя... Хоп!..
ЗОЙКА. Пусти! Не трогай меня! Павлик! Павлик! Помогите!..
КОСТЯ. Ах ты, дрянь! Кусаться? Да я тебя...
ЗОЙКА. Помогите! Помоги-ите-е!.. А-а!..
В лучах света появляется Павлик. Он бросается на Костю.
ПАВЛИК. Отпусти ее! Сейчас же отпусти!
КОСТЯ. Слышь, это опять ты, сопляк? Ну ты меня достал сегодня! Пошел прочь отсюда!
В свете лучей видно, как он отшвырнул Павлика.
ЗОЙКА. Помогите! Дядя Коля!..
КОСТЯ. Ах, щенята! Ну, я отучу вас кусаться! Пошел вон, тебе сказано!
ПАВЛИК. Пьяница! Алкаш!..
КОСТЯ. Что? Что ты сказал, щенок?.. Получай! Получай!
ЗОЙКА. Павлик! Павлик! А-а!.. Павлик!..
Костя убегает.
ЗОЙКА. Павлик! А-а!.. А-а! (Плачет навзрыд.)
ПАВЛИК. Ты жива, Зойка? Папу... папу позови...
ЗОЙКА. Павлик, не умирай! Не умирай, Павлик!.. Дядя Коля! Дядя Коля-я!..
На голоса прибегает Николай.
НИКОЛАЙ. Что случилось?
ЗОЙКА. Там... там... Павлик…
Появляется Лиза.
ЗОЙКА. Тетя Лиза! Тетя Лиза! Там... там Павлика... геолог Павлика...
ЛИЗА (рухнув наземь). Павли-ик! Сыно-ок!.. Настигло меня проклятье! Вот она, расплата!.. Павлик, сыно-ок!..
Кажется, перевернулся мир: все вертится, кричит, грохочет... Сверкают молнии — лучи света. В вихре кружения мелькает согбенная фигура Николая; бьющаяся в рыданиях Лиза; утешающая ее Анфиса; снова Николай с уткнувшейся ему в плечо Зойкой… Опять Лиза, воздевшая руки к небу и молящая его о чем-то... Свет звезды внезапно меркнет. Темно. Тихо. Появляются Николай, Лиза, Анфиса.
ЗОЙКА. Павлик! Я каждый вечер сижу здесь и пытаюсь отыскать твою звезду. А ты все не подаешь голоса. Может, ты спустишься тогда к березкам? Правда, их там теперь нет — геологи искали нефть и вырубили их все. А нефть так и не нашли... Павлик, мне так тяжело без тебя. Я так хочу тебя увидеть. Хочу с тобой говорить…
АНФИСА. Вот уж сорок дней и ночей нет Павлика с нами. Каждый вечер гляжу в небо: какая же звездочка горит светом его души?
НИКОЛАЙ (плача). Павлик... Сынок... сыночек мой... Вот и ты улетел к тете Кетрин, на ее звезду. Сынок, дорогой мой! Я ведь тоже хотел тебе счастья... Эх, сколько всего нам еще с тобой надо было обговорить, сынок... Прости меня... Я тебе гармошку вот купил, а подарить не успел. (Достает из кармана губную гармошку.) Ты вечерком присядь на своей звездочке да поиграй на гармошке. Тогда мы с тобой опять будем вместе. Мне с тобой так было хорошо! Мы оба были счастливы. И мы еще будем счастливы, сынок! (Запевает песню.)
Свет звездочки далекой — что за свет?
То счастья нашего отсвет.
Зачем так ярко светишь ты?
Затем, чтобы не сбились мы с пути…
ЛИЗА. Кончено! Все кончено! Господи, ну почему Павлик? Почему не я? Ведь это мне, мне надо быть на его месте!
АНФИСА. Судьбе, видать, так было угодно...
ЛИЗА. Судьбу-то ему я сама написала. Своими грехами, жизнью своей непутевой! Никто не виноват — ни Бог, ни судьба, — я, я одна во всем виновата! Я! Мне и ходить-то по этой земле не полагается, а я еще хожу! Сама, сама сгубила собственное дитя! И нет мне за это прощенья!
АНФИСА. Живым в землю не ляжешь, живым надо жить...
ЛИЗА. А зачем? Зачем жить? Чтобы опять хлестать водку? Нет, я недостойна жить, да и незачем мне жить...
АНФИСА. Грешно так говорить, грешно.
НИКОЛАЙ. Пока ты жива, Лиза, жив и Павлик. В памяти твоей он живет. Я вот живу — и Кетрин живет. А коль не выпала ему доля, должен жить хотя бы в памяти людской. Это все равно что они живут...
ЛИЗА (сама собой). Что я натворила? И ради чего? Ради того, чтобы вернуть то счастье, что было когда-то в молодости. Николай, больше нас с тобой ничего не связывает — Павлик ушел. (Плачет.) Жаль, поздно я поняла, какие мы разные с тобой. Потому и жизнь у нас по-разному сложилась. У тебя — своя, у меня — своя. Не обижайся на меня за все, что было. И спасибо тебе за все — за все. За то, что не бросил, за то, что помог... За Павлика. А грехи мои прости, прошу тебя. (Склоняет голову.) Я сама дойду, не провожай.
НИКОЛАЙ. Нет-нет, Лиза, поодиночке мы пропадем. Погаснем. Видать, судьбой написано, чтоб нас не радость, а беда объединила. И пойдем потихоньку вместе. Пока из трубы идет дымок, жизнь не окончена, она продолжается...
Уходят. Вслед им звучит печальная мелодия.
Луг, потухший костер. Глаза Зойки устремлены в небо.
ЗОЙКА. Где же ты, Павлик? Я хочу к тебе. Возьми меня на свою звезду! Нам ведь с тобой вдвоем так было хорошо! Мне снова хочется быть счастливой. Я люблю тебя, слышишь? Люблю, Павлик! Давай будем счастливы, как прежде, давай!.. (Падает на траву и плачет.)
В это время вдали вспыхивают разноцветные перекрестные лучи, а затем появляется светящийся круглый предмет. Тихо и плавно скользя, он приближается к лугу. Зойка вскакивает и, уставившись на приближающийся НЛО, застывает от изумления.
ЗОЙКА. Они прилетели! Они прилетели! Дядя Коля! Тетя Лиза! Люди! Люди! Они прилетели! Тетя Кетрин и Павлик прилетели! Они здесь! Они прилетели!
Возбужденно крича, Зойка бежит в деревню. А НЛО все ближе и ближе. Наконец, он приземлился и остановился. В люке показались Кетрин и Павлик. Они сошли на землю и идут по лугу в сторону бегущих навстречу людей.
Занавес.
