Верный рыцарь книги
В 1986 году меня назначили директором Республиканской научной библиотеки имени В. И. Ленина. Назначить-то назначили, но не удосужились посоветовать, с чего начать, как наладить дело. Более половины библиотекарей (а их было свыше ста) – без квартир. Из полусгнивших отопительных батарей библиотечных корпусов сочилась вода, электросистема образца первых послевоенных лет вовсе вышла из строя, столы и стулья были поломаны, обвалился потолок большого читального зала, все подвалы, места под лестницами, чердаки были завалены книгами. Не было и помещения для прибывающей литературы...
Первое, что пришло мне в голову, – посоветоваться с «властелином» книг и библиотек, известным ученым, библиографом Абраром-ага Каримуллиным. Отвечая мне по телефону, он как бы нехотя дал согласие встретиться. Утром следующего дня дверь библиотеки широко открылась, и первые слова, которые я услышал от мэтра, были маловдохновляющими:
– Поздравляю тебя с должностью заведующего советским агитпунктом! Знай же, друг, что это не центральная библиотека Татарстана, а тем паче татарского народа, а всего лишь центральный агитпункт обкома партии! В этой библиотеке нет должного уважения к настоящим книгам. Книги на арабской графике давно пришли в негодность, разбросаны по разным закоулкам. Здесь почти нет людей не то чтобы думающих о татарской книге, заботящихся о ней, но даже разговаривающих по-татарски...
Я слушал его с каким-то виноватым видом, не зная, что и возразить. При расставании он подбодрил меня:
– Хорошо, что на эту работу пришел ты. Здесь необходима твердая мужская рука. А то библиотека в последние годы стала похожа на полузаброшенный вдовий дом, где все раскидано, невзрачно и неприглядно...
Я же не преминул воспользоваться моментом:
– Если вы не против, приглашаю вас работать в библиотеку.
Так уважаемый академик Абрар Каримуллин стал научным консультантом в нашей библиотеке.
Мы знаем довольно много о научной деятельности Абрара-ага Каримуллина, его трудах, посвященных истории татарской печатной книги, издательской деятельности и истории народа. Его имя известно не только в республике, но и далеко за ее пределами, во всем тюркском мире. Он был единственным, кто в одиночку, с небывалым трудолюбием, упорно изучал ренессансный поток татарских книг и опубликовал свои труды на татарском, русском, других языках, тем самым ознакомив мировое сообщество с яркими страницами духовного наследия татарского народа.
«Наш народ изображали неграмотным, диким племенем, в исторических книгах нас всячески хулили, унижали. Моя великая цель, можно сказать, дело всей жизни – разбить в пух и прах все эти домыслы и лживые измышления и донести цивилизованному миру настоящую правду о нашем народе!» – говорил Абрар-ага. И всем своим творчеством, всей своей жизнью он гордо служил этой идее.
Довольно хорошо известны научные труды Абрара Каримуллина, но большинство из нас мало представляют мир его души, мало знают о перипетиях его судьбы. За то, что в пору правления Хрущёва он в своих научных трудах упоминал имена писателей-«националистов» и эмигрантов, ученый попал в опалу и даже был уволен с работы. Конечно, в то время не то что писать, но и громко произносить имена тех личностей было нельзя, это считалось весьма предосудительным. Кандидатскую и докторскую диссертации он готовил не в официальном порядке, а писал украдкой, после работы, преодолевая много трудностей и преград, и защитил докторскую уже в преклонном возрасте.
Абрар-ага был горячим, вспыльчивым человеком, в споре не знал отступления и не успокаивался, пока не убеждал оппонента в своей правоте. Иногда в таких спорах-схватках, особенно по национальным вопросам, у него от волнения поднималось артериальное давление, и он падал, обессиленный, на диван или кушетку.
За несколько лет до смерти он стал жаловаться на здоровье: полученные на войне раны, видимо, давали о себе знать. В одно время у Абрара-ага начали опухать ноги. В таких случаях он не терялся: обматывал ноги пуховой шалью и садился за свой письменный стол, приговаривая: «Ноги ведь не мешают писать, не так ли? Как говорится, пишу я, слава Богу, не ногой, а рукой, к которой придана не такая уж плохая голова».
Но вскоре ко всем его проблемам и невзгодам добавилась еще одна неожиданная беда. Когда они вместе с супругой Кинтэ-ханым вроде бы без видимой на то причины стали часто заболевать, месяцами лежа на больничной койке, Абрар-ага решил пригласить в квартиру специалистов, которые с дозиметром и другими приборами обследовали каждый метр жилплощади и обнаружили наличие в квартире каких-то подозрительных веществ. Когда были вывернуты доски пола, там обнаружилась ртуть – источник медленной смерти. Под полом все очистили от ртути, возможно, и от другой грязи, в квартире произвели ремонт, и Абрар-ага немного успокоился.
Все его творчество, научные труды были неразрывно связаны с судьбой народа. Однажды зашел разговор о том, какие древние татарские книги ныне хранятся в других странах. И тут кто-то из нас засомневался: «Раньше, возможно, это и было, но сейчас кто хранит, а тем более читает их? И вообще, кому нужны эти старые татарские книги?» Абрар-ага по обыкновению вспылил: «Если не верите, давайте поедем в такие города, как Лейпциг, Пекин, Стамбул, Хельсинки или Киев. Там находятся сотни, тысячи татарских книг, отсутствующих даже у нас!» Тогда мы не смогли поехать за рубеж, но направились с ним в Киев. И здесь я впервые в своей жизни увидел, убедился воочию, что татарские книги ценны и нужны не только для татар, но и для других народов. Позднее мне довелось познакомиться с татарскими фолиантами в библиотеках Америки, Финляндии, Китая, Турции, Англии... И мы под руководством Абрара Каримуллина в Национальной библиотеке Татарстана создали специальную группу и принялись составлять сводный научный каталог древних татарских книг.
В отличие от ученых, ограничивающих татарскую историю пределами Татарстана и Волжско-Камской Булгарии, он в своих неутомимых поисках, распутывая клубок тюрко-татарских племен, дошел до Южной Америки. Его труды о древних связях ацтеков и майя с пратюркскими народами, о целом пласте общих слов этих племен, разделенных, казалось, тысячами и тысячами километров земель и водной стихии, вызвали неподдельный интерес во многих странах.
В 1990 году, когда пересечение границ несколько упростилось, а демократия стала уже заявлять о себе и в нашей стране, в Казань из Америки приехал наш знаменитый соплеменник профессор Рифат Таби. Одновременно приехал и профессор Надир Давлет из Стамбула. Их пригласил в Казань наш Абрар-ага. Пригласить-то пригласил, однако гостей следовало встретить по высшему разряду, показать Казань, Татарстан, создать для них нормальные бытовые удобства. А в казанских (и не только) магазинах в ту пору не было в свободной продаже ни мяса, ни колбасы (их отпускали по талонам), а лимоны, апельсины, добротные напитки и прочие деликатесы можно было приобрести только в Москве, съездив туда на знаменитом «колбасном» поезде. Или же постараться достать это в Казани у знакомых «из-под полы, по блату». Понятно, что гордому Абрару-ага не хотелось ударить в грязь лицом перед американским и турецким коллегами-татарами. Собрали мы в библиотеке всех друзей-знакомых и стали держать, как говорится, военный совет. Составили двухнедельную программу действий. И в течение этих двух недель наши гости ни минуты не провели впустую. Мы водили их по музеям, мечетям, библиотекам, памятным местам, свозили в Булгар, Елабугу, Челны, Нижнекамск, топили жаркую татарскую баню, готовили вкусные бэлиши и другие блюда национальной кухни. Словом, гости уехали довольными, даже не почувствовав бедности встречавших их коллег.
Чтобы создать такую благожелательную ауру гостеприимства, Абрар-ага не жалел ни физических, ни душевных сил. Не зная сна и отдыха, он находил все необходимое. Ему всегда хотелось показать не только талант, но и величие, масштабность своего народа. Несмотря на то, что он был уважаемым человеком, доктором наук, академиком, лауреатом разных премий, сохранялись в характере Абрара-ага черты мальчишеского озорства, лихости джигита. Несмотря на слабое здоровье и больные ноги, он то и дело стремился ехать в далекие края и в каждой поездке упорно искал документы, книги, научные труды, так или иначе затрагивающие татарскую историю.
Лентой памяти движется передо мной поездка с Абраром-ага в Канаду. Мы были приглашены на генеральную конференцию Международного биографического центра. Эта поездка была очень важной не только для нас, но и для всей республики, хотя командировочные нам не удосужились оплатить. Поискав и найдя добрых людей, которые оказали нам помощь, мы перечислили деньги в фонд конференции и взяли билеты. Добрались из Москвы до Монреаля на самолете. В руках у нас были лишь чемоданы с книгами. «Для зарубежных татар нет ценнее подарка, чем книги», – резонно заметил Абрар-ага. Однако нам предстояло преодолеть на автобусе еще шестьсот километров до Торонто (хотя в Казани нас уверили, что поездка до Торонто оплачена). А в карманах – кот наплакал! И тут к нам подошел усатый, красивый молодой мужчина и на чистом татарском языке спросил: «Это вы Абрар Каримуллин и Разиль Валеев?» От изумления мы на мгновение лишились дара речи. Перед нашей поездкой я написал письмо американским знакомым, сообщив о предстоящем визите в Канаду и даже назвав номер авиарейса в Монреаль. Оказалось, эти знакомые сообщили монреальским татарам о нашем прибытии. И руководитель местной татарской национально-культурной общины Талип Кудаки встретил нас в аэропорту, узнав, видимо, по описанию. «Татарин татарина всегда и везде найдет, – сказал он. – Так мы находили друг друга в Китае, Турции, других странах». Абрар-ага снова оказался прав насчет книг, при виде которых Талип-эфенди не мог скрыть своей радости. Он взял нам билеты и проводил в Торонто.
В этом городе нас ждало очередное испытание. Оказывается, деньги были перечислены только за проживание в отеле. А питаться предстояло за свои деньги, которыми у нас, как говорится, и не пахло. Что делать? Абрар-ага выложил из чемодана на стол объемистый пакет с сухарями, которые он купил еще в Москве на всякий случай. В моем чемодане нашлись кипятильник, пачка чая и кулек сахара. Теперь нам не грозила голодная смерть, и мы ужасно возгордились своей предусмотрительностью. Целыми днями мы рассказывали на конференции о величии своего народа и страны, а по вечерам, уставшие, стараясь не попадаться на глаза спешащим в ресторан коллегам, с наслаждением хрумкали сухари в своих апартаментах. Однажды пришлось отказаться и от экскурсии, ибо она была платной. «Посмотрим город пешим образом», – решили мы и смело отправились в «джунгли» индустриального города. Абрар-ага очень хотел посмотреть знаменитый музей Онтарио, и пока мы нашли его, протопали, должно быть, не менее десяти километров. Пустив в ход все свое красноречие и обаяние, сказав, что он является ветераном войны, в которой канадцы были нашими союзниками, Абрар-ага добился-таки разрешения бесплатно посетить музей.
Когда конференция закончилась, делегаты собрались поехать на Ниагарский водопад. Однако снова, черт возьми, надо было платить за билет на автобус, который через 160 километров домчал бы нас до «чуда света». Мы сидели, горюя и не зная, что предпринять. Пешком до Ниагарского водопада, конечно, не дотопаешь, особенно с больными ногами Абрара-ага. Но побывать в Канаде и не увидеть Ниагарский водопад означало примерно то же, что посетить мечеть и не увидеть муллу. Наши горестные размышления прервал невесть откуда появившийся Талип Кудаки, который приехал за нами на своей машине за шестьсот километров и стал нашим шофером и гидом в поездке к водопаду.
Два кило сухарей уже закончились. Нам предстояло возвращаться домой, и тут в отеле к нам обратился черноволосый смуглый молодой красавец. Говорил он в основном по-турецки, но мы понимали его. Оказалось, он услышал нашу татарскую речь, а сам являлся выходцем из румынских (добруджинских) татар. Вместе с супругой и еще одной татарской семьей они работали в гостиничном ресторане и пригласили нас на трапезу. За столом мы были красноречивы, но не забывали и о яствах. Вместе снялись на фотографии, которые и поныне хранятся в моем альбоме. На обратном пути Абрар-ага то и дело вздыхал: «Ведь если бы мы с ними познакомились в первый же день, то катались бы как сыр в масле! А мы из-за своей излишней скромности целую неделю жевали сухари...»
На конференцию в Торонто приехали более двухсот делегатов из почти ста стран мира. Среди них были выдающиеся ученые, яркие личности. Из-за плохого знания английского мы так и не смогли нормально общаться с ними. Хорошо, что нам целую неделю помогал турецкий поэт и ученый Осман Тюрки, добровольно взявший на себя роль переводчика. Мы очень подружились с этим прекрасным человеком, проживающим в Лондоне, потом долгие годы переписывались, встречались на разных конференциях. Абрар-ага, раздосадованный незнанием английского, поклялся нам с Османом Тюрки: «К следующей конференции выучу этот английский язык». Вернувшись в Казань, он ежедневно стал посещать курсы английского языка и через год на очередной конференции в престижном Кембриджском университете прочитал свой доклад на английском языке. А было ему в то время почти семьдесят лет!
В этих воспоминаниях я не задавался целью раскрыть научную и общественную деятельность академика Абрара Каримуллина, подробно останавливаясь на его замечательных книгах и научных трудах, а просто описал наши встречи в быту и на работе, совместные поездки. Ведь труды ученого при желании может прочитать каждый, а памятные минуты и события принадлежат только нам, и в них мы как бы заново встречаемся с великим человеком, вспоминаем те или иные черты его характера, мгновения жизни.
Американский международный биографический центр за несколько лет до смерти Абрара Каримуллина присвоил ему почетное звание «Человек XX века». И это справедливо. Он своим удивительно плодотворным и масштабным трудом, всей своей жизнью стал достоин этого высокого международного признания. Я убежден, что человек, приведший в порядок и дополнивший народный «сундук разума», то есть мир книги народа, человек, обновивший память нации, достоин навечно остаться в благодарной людской памяти.
