Кече — сагъышла жолу...
— Ання, сен мени тенгли болгъанынгда не мурат эте эдинг? — деп сорады жете келген туудугъу.
— Атамы кёрюрге. Алай тансыкъ болуучу эдим мен анга. Ол таудан тюшсе, ол кюн байрам кибик эди бизге, сабийлеге.
— Артда уа?
— Жаш заманымда, артда да ёмюрде жукъудан къанарыкъ сунмагъанма кесими, — дейди ыннасы. — Энди уа... онгум бар, алай кёз къысмай чыкъгъаным болады тангнга. Кече — ол сагъышла жолуду, эсгериуле жолу. Ала элтмеген жер а къайда?
Хау, ма бюгече да аны эсгерир заты кёпдю Сафиятны. Урушдан, ачлыкъдан къачып, эгечи Лиля бла келген эди ол узакъ Ленинграддан бу элге. Ол заманда аны аты да Софья эди. Къоюп да кетгенди бу элни, кёчюргенлеринде, алай а къайтханды бери, насыбын табып.
Лиля, эгечлени таматасы, устаз эди да, келе-келгенлей, школда ишлеп башлагъанды. Башха миллетден болгъанлыкъгъа, эл аланы кесине жууушдургъанды. Огъесе быламы жууушдургъандыла элни? Ким биледи. Ала, аланы ата-анадан да ёксюз этген урушдан къачып айланнганлыкъгъа, уруш ызларындан жетген эди. Ол заманда ала школ тийресинде бир юйчюкде жашай эдиле. Алгъа анда сабийле агъач ишлеге юйреннгендиле. Устазлары урушха кетгенден сора тохтагъандыла ол ишле. Ары душман солдатла, партизанла да келиучю эдиле. Лиля урушдан сакъат болуп къайтып, биргесине ишлеген, артда уа партизаннга чыкъгъан Ахматха элде болумну юсюнден хапар берип тургъанды.
Элде Жамилят деп бир тиширыу жашай эди, баш иеси, эки жашы да душман бла къазауатда жоюлгъан. Киргинчиле аны кеси юйюнден къыстап, анда орналгъан эдиле. Ол фашистле жашагъан юйюне Жамилят кеси от салгъанын да биле эди Лиля. Алай аны юсюнден, душман кетгинчи, кишиге да сагъынмагъанды. Артда да айтырыкъ тюйюл эди... Жарлы Жамилят, шашып, кеси айтыучулай, жашларын излей барып, къаядан кетгенде, аны табып, арба бла барып келтиргенлеринде, жиляуун эте, тёзалмай, белгили этгенди жамауатха аны ол жигитлигин.
Душман элден кетгенден сора келген эди аны тилей Ахмат. Ол, урушдан къайтханлы да, баям, бир кесек сынчыкълагъанындан уялып, тиширыугъа сёлешгенди деп билмейди эл. Ол кюн а келген эди.
Орусну алама дегенине артыкъ бек бюсюремесе да, Налжан жашыны сайлауун жаратхан эди, ауузун ачып, жюрек къыйнар сёз айтмагъанды. Бютюнда келинлиги бизни тилде сёлешгенине къууанып. Келинини эгешчигине Сафият деп да кеси атагъанды. Къызчыкъ къалай эсе да терк байлашып къалгъан эди Налжаннга. Таулула Ата журтларындан къыстала туруп, Сафиятха кёзю къарап, алагъа оноу этген офицер:
— Сиз башха миллетденсиз. Мында къалыргъа эркинсиз. Мен бир-эки сёз айтсам...
— Угъай, биз бир юйюрбюз, чачылырча тюйюлбюз. Лиляны ол сёзлерин эшитген офицер:
— Сиз билмейсиз анда сизни не сакълагъанын.
Сагъыш этигиз, къыралны жауу болгъан халкъ бла барып, не игилик кёрлюксюз? Быллай ариу къызланы сибирьде къадарлары къалай боллугъен сиз кёзюгюзге да келтираллыкъ тюйюлсюз... — деп да кюрешди.
Алай бирден эки болмадыла Лиля бла Софья. Ахмат а тынгылай эди, жаны кетип, ол былай кеч къурагъан ариу юйюрю чачылып къалыр деп, къоркъуп. Болсада ол сайлагъан тиширыу къаты адам эди. Къаты эди ишде, жашауда да.
Офицер, къоншу арбазда дауур эшитип, ары кетгенлей:
— Керти да, мында къалсагъызмы тап болур? — деди Ахмат.
— Сюймей эсенг... Аны иши башхады.
— Къалай айтаса алай?! Сюймесем, мында да узакъ болур эдим...
— Келин, атагъызны, къарындашларымы да суратларын къабыргъадан бир ал. Къагъытларын да унутма.
Билесе, ала сакълайдыла жарлыларымы ауазларын, — деп сёлешди Налжан. — Бу къурурукъла кетип, уруш тохтаса, ала жатхан жерге барып къайтырма деп тура эдим... Сафият, турма, жатхан жерлени жый. Тёрт тёшек, аллай бир да жууургъан, жастыкъ... Жашчыкъны атасыны тонун да ал... Ол анам басхан кийизни да... Намазлыгъымы...
Хар машинагъа ючюшер-тёртюшер юйюр жюклей эдиле да, былагъа офицер бир юйюр къошду. Ол буйрукъ берип, эки солдат жаш ун, картоф машокланы, къатхан эт, къууут бла къапчыкъны, бал фляганы да жюкледиле ары. Тигиу этген машинаны уа, юйге кирип, кеси келтирип, тиширыуланы къолларына тутдурду ол офицер.
— Бу сизге анда керек болур.
Мудах эди ол. Къайсы юйге кирсе да, къабыргъалада къайтмаз солдатланы суратлары. Сора къалтырагъан къоллары бла къартла кёргюзтюрге кюрешген, фронтдан келген ючгюл къагъытла... «Къайдан бандит болсунла была —малчыла, сабанчыла... Къартла кюн сайын от-окъ тюбюнде айланнган, урушда къазауат этген балаларын, сабийле уа жигит аталарын сакълайдыла...» Алай къырал буйрукъ андан кючлю эди.
Насыплары да бар эди, алай айтыргъа жарай эсе ол болумда, —ала Исси кёлден узакъ болмагъан элчикге тюшдюле Къыргъызда. Хау, ол насып эди, Шимал Къахзахстаннга тюшгенле бла тенглешдиргенде. Ол кече школ мекямда къалдыла. Ахмат экинчи кюн окъуна школ директоргъа тюбеп, анга ол да, юй адамы да устазла болгъанларын билдирди. Сайдулла ол затха бек къууаннганы олсагъатда жарыкъ тёгюлген бетинде кёрюнюп тура эди. Лиляны Ленинградда институтну бошагъан шагъатлыкъ къагъытын кёргенде уа, ол андан да бек къууаннган эди. Комендантны буйругъу бла Ахмат бла Лиля эки кюнню ичинде кёчгюнчюлени тизмелерин этип айландыла. Лиляны хатын кёрген комендант аны кесине къагъытчыгъа алыргъа изледи, алай ол унамады:
—Мен устазма. Кеси ишимде хайырлы боллукъма. Ахматны тюйюлген къашларын кёрюпмю, башха сылтау бламы, комендант да къаты болмады. Кёчгюнчюлени болумлары кюнден-кюннге къыйындан къыйын бола бара эди. Ары келген айны ичинде эл оноугъа тутхан къартладан асламысы аууш—дула. Сабийле ауруп башладыла. Аналаны алагъа къарар онглары къайда — танг атхандан, кюн батхынчы къыйырлары кёрюнмеген сабанлада чюгюндюр арта эдиле ала.
Школ тийресинде эки гитче отоучукъ берген эдиле да, Ахматны юйюрю анда кечине эди. Ал заманда Лиля ол кеслери къалгъан сабийлени ары жыйып, алагъа дерс бере, Налжан да устазлагъа бёлюннген унчукъдан худур этип, аланы кёллерин ала турдула.
Школ директор къууаннганлыкъгъа, Ахматны бла Лиляны районода жангы къуралгъан ёксюз сабийле тургъан юйге ийдиле ишлерге. Ол къоншу элде эди. Ары кёчерге тюшдю.
Ана-ата жылыусуз къалгъан мудах сабийлени келтире эдиле ары. Бир-бирлени ахлулары болгъанлыкъгъа, ала сабийлени ачлыкъдан къачыра, бере эдиле ары. Ахмат ол къыйын заманда къырал берген — аз, сабийле уа кёп бола баргъанларын кёрюп, мал жаяргъа, бахча этерге кёлленди. Биринчи эки ийнекни ол колхоздан тилеп алгъан эди. Асыры арыкъладан, тюклери чюйре болуп тургъан малланы эслирек сабийле ол тийреде кезиу-кезиу кютгендиле. Аз болса да, сют бла жалчытхандыла ол эки мал аланы. Бузоучукъла туугъанда уа, сабийле бары да бирча къууаннгандыла. Артда къыргъызлы Аманбий эки къой саугъа этген эди ёксюзле юйюне. Ийманкъул да бир эчки. Алай- алай гитче мюлкчюк къуралгъанда, таматала, сабийле да анга хар бири кесича сакъ болгъандыла. Ахматны юлгюге андан тутхандыла ол къыйын жыллада. Налжан да турмагъанды бош. Сафият терк-терк эсге тюшюрюучюдю, ол школдан келирге, эгечини къайын анасы, анга аналыкъ этген Налжан, эски тёшекден чыгъаргъан жюнчюгюн титип, ийирип, аны сакълап тургъанын. Ала эшген да, тикген да бирге этгендиле. Ма андан устады Софья ол тиширыу ишлеге. Лиля бла Ахмат он сабий ёсдюргендиле — кеслерини эки жашларын бла къызларын. Жетиси уа — аланы къолларына къагъанакълай тюшген ёксюзле. Уллу юйюрню ауарасы да уллу болгъанын билселе да, ала, тынчлыкъ излеп, алагъа тартылгъан сабийлени бир жанына тюрталмагъандыла. Сафият эгечини сабийлерин бирем-бирем кёз аллына келтиреди да, анга да аладан жылыу келгенин сезеди. Не Ахмат, не Лиля, Налжан да алай, ол киши сабийлени кеслериникиледен эниш кёрмегендиле. Налжан анда, узакъ жерде ауушханды. Аналары Лиля кеси жерибизде ауушханда, аны басхычына алты жашы бирден жабышханларын, жиляуун а тёрт къызы этгенлерин эсгерсе, Софьяны кёлю толады. Ахматха да алай этген эдиле.
Элде аталарыны юйюнде бюгюн кичи жашы Тохтар жашайды. Аны юсюне келедиле, сабий-балийлерин да алып, таматала. Эл бла байламлыкъны юзмейдиле. Иги сабийле ёсдюргендиле Ахмат бла Лиля.
Сафият Пишкекде сабий докторгъа окъугъанды.
Сафаргъа да анда тюбегенди. Къызны Кавказда бир эллилери болуп тургъан адамла тилей келгенлеринде, Налжан, алагъа тюбегенине къууанып, ала нек келгенлерин да унутхан эди, эсгериу хапарлагъа кетип. Эсгертгенлеринде уа:
— Къызымды ол мени. Сиз да алайды деп келгенсиз да, сау болугъуз. Кёресиз, жашчыкъ юйде жокъду. Ол бери жыйылгъанлай, оноуун этер, — деген эди. Келечиле аллай жууап алып къайтханларында, Сафар къоркъгъан окъуна этген эди. Эгечи Майрусхан а кюле эди:
— Алай керекди. Къызны багъасын кётюредиле!
— Не багъасын?
— Адет алайды, тели жаш. Бир баргъанлай, ма депми къоярыкъдыла?
Ата журтха, Кавказгъа, ала бирге къайтхандыла.
Эки жаш ёсдюргендиле Сафар бла Сафият. Таматалары Руслан Москвадады. Казбег а анасы бла бирге жашайды. Атасы кетгенли, ол анга бютюнда сакъды. Эл больницасында Сафият кёп ишлегенди — сау ёмюр жарымы. Энтта да келтиредиле анга жангы тёлюле къагъанакъларын, ала бир затдан къыйналсала. Не жиляуукъ сабий да, аны ажайып къолларына тюшгенлей, тынчайып къалады. Анга сейир этедиле кёпле.
— Жаны ичиндеди, Аллахха шукур. Ол болушур, — деп, алай къарап башлайды Сафият къагъанакъ саусузуна. Аллах ол алыкъа тиллери ачылмагъан сабийлеге аны юсю бла болушханы нечик игиди!
Ночь — время раздумий
— Ання, о чем ты мечтала, когда была маленькая, ну, такая как я? — спрашивает внук.
— Увидеть отца. Так я по нему скучала. Когда он спускался с гор, это было праздником для нас, детворы.
— А потом? — И в молодости и потом никогда не думала, что смогу когда-нибудь выспаться, — говорит старая женщина.
— А теперь... есть у меня возможность выспаться, а бывает, что глаз не сомкну до утра. Ночь — это время раздумий, время воспоминаний. А они куда только не ведут.
Да, и сегодня есть, о чем вспомнить Сафият. Она приехала в это село, убежав от войны, от голода из далекого Ленинграда вместе со старшей сестрой Лилей. Тогда ее звали Софья. Уезжала, нет, увозили ее отсюда, да вот вернулась сюда, встретив свое счастье. Лиля, учительница, как только приехали в это глухое кавказское село, стала работать в школе. Хорошо приняли их, русских девушек, здесь, в селе. Да и они прикипели к нему.
Хотя они убегали от войны, осиротившей их, она догнала их и здесь. Домик, в котором они жили, находился на территории школы. Раньше там была столярная мастерская для учащихся. Потом учитель труда ушел на фронт, и уроки некому было вести. Туда к ним заходили иногда и вражеские солдаты, да и наши партизаны. Лиля передавала своему коллеге Ахмату, инвалиду войны, который ушел в партизаны, вести обо всем, что делалось в селе, и еще о том, что узнавала от оккупантов.
Жила тогда в селе женщина, Жамилят, у которой муж и два сына погибли, защищая Отечество. Оккупанты выгнали ее из своего дома и поселились в нем. Лиля знала, что именно она, Жамилят, подожгла свой дом вместе с фашистскими выродками. Но об этом, пока фашисты не покинули село, никому она не говорила. И потом бы не сказала... если бы несчастная Жамилят, не потеряла рассудок, как она сама и признавалась иногда. Однажды она пошла искать своих мальчиков и упала со скалы. Ее нашли и привезли тело на арбе в село. Только тогда, оплакивая ее, рассказала Лиля односельчанам о ее героическом поступке, о ее подвиге.
После того, как фашисты покинули село, пришел Ахмат к Лиле просить ее руки. Он был ранен на фронте и немного прихрамывал и, возможно, поэтому стеснялся проявлять какой-либо интерес к женскому полу. А в тот день пришел. И, хотя то, что у нее будет русская сноха, не очень обрадовало Налжан, она ни словом не упрекнула сына, приняла его выбор. Она была рада, что невестка говорит на их языке. Младшую сестру своей келин* Софью она стала называть Сафият. Девочка как-то сразу привязалась к женщине. Когда балкарцев депортировали, офицеру, пришедшему с этим безумным объявлением к ним, приглянулись девушки. И он предложил:
— Вы другой национальности. У вас есть право остаться здесь, стоит мне вымолвить несколько слов, и вы...
— Нет, мы — одна семья, нас нельзя разлучить. Услышав ответ Лили, офицер предупредил: аууш—
Вы не знаете, что вас там ожидает. Подумайте, что хорошего может быть у вас впереди, если вы будете в одной связке с врагами народа? Вы даже не представляете, что ждет вас, таких красавиц, в Сибири... Но Лиля и Софья были едины в своем решении. А Ахмат стоял и слушал, душа его уходила в пятки и возвращалась вновь, так он испугался того, что его так поздно построенная семья распадется вот так, вдруг. Но нет, не такую женщину он выбрал в спутники жизни — она была тверда в своем решении.
Как только офицер, услышав ругань, доносящуюся из соседнего двора, покинул их, Ахмат спросил:
— Может, и в правду будет правильнее остаться?
— Если тебе мы в тягость... Это другое дело.
— Как можно! Если бы... — он не договорил.
— Келин, сними со стены фотографии отца и моих братьев. Не забудь их письма. Ты знаешь, как они мне дороги, только они хранят голоса этих несчастных, — напомнила Налжан. — Думала, уйдут эти проклятые фашисты, закончится война и навещу их могилы... Сафият, не стой, собери постели: матрасы возьми, одеяла, подушки... Возьмите тулуп отца моего сына... Кийиз возьмите, сваляный моей мамой... Шкуру для намаза...
В каждую машину грузили по три-четыре семьи. По приказу того же офицера два солдата только и делали, что бегали между домом и машиной — погрузили мешок с мукой, с картофелем, сушеное мясо, толокно из жареной кукурузы, флягу с медом. Офицер сам вынес из дома швейную машинку и передал женщинам со словами:
— Это вам там может пригодиться.
Он был опечален. В какой бы дом ни вошел, везде на стенах фотографии солдат, которые уже не вернутся с фронта. Почти каждый из стариков старался трясущимися руками показать им письма с фронта от их детей и внуков... «Какие же это бандиты — скотоводы и землепашцы, — с горечью думал офицер. — Старики ждут детей своих, которые находятся в огне под свистом пуль и в любой момент могут погибнуть, если уже не погибли. Дети ждут своих отцов-героев...» Но приказ был выше и сильнее его раздумий.
Повезло им, если это можно так назвать... семья Налжан попала в Киргизию, они поселились недалеко от Иссык-Куля. Да, это было везение, если сравнить с долей тех, кто попал в Северный Казахстан. Первую ночь провели в здании школы. На следующее утро Ахмат пошел к директору школы и известил его, что они с супругой учителя. То, что Сайдулла этому очень обрадовался, было видно по его лицу, которое засияло тёплым светом. Еще больше он обрадовался, когда увидел документы, удостоверяющие то, что Лиля окончила Ленинградский институт.
По поручению коменданта Ахмат и Лиля в течение двух дней занимались составлением списка спецпереселенцев.
Увидев, какой у Лили аккуратный почерк, комендант предложил ей быть писарем при нем, но она не захотела.
Я учитель, — сказала она. — Больше пользы принесу в своем деле.
Увидев насупленные брови Ахмата, или по какой- то другой причине, комендант не стал настаивать. С каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Умирали аксакалы, чьими советами жил народ. Дети начали болеть. У матерей не было возможности приглядывать за ними — они с раннего утра до ночи пололи свеклу на бескрайних колхозных полях.
Им, семье Ахмата, выделили две крохотные комнатки на территории школы. Лиля старалась собрать туда всех беспризорных детей с округи, занимая их уроками. А Налжан из малой толики муки, что выделяли учителям, готовила им похлебку.
Хотя директор школы ими был больше, чем доволен, в районо решили Ахмата и Лилю перевести на работу в детский дом. Он был в соседнем селе. Им пришлось переехать туда.
К ним туда приводили грустных детей, оставшихся без родителей. У некоторых из них были родственники, близкие или далекие. Но они отдали их в детский дом, опасаясь, что те погибнут от голода, если останутся с ними.
Ахмат, видя, что доля, выделяемая им государством, становилась все меньше и меньше, а детей — все больше и больше, решил обзавестись скотом, заняться земледелием. Первых двух коров он выпросил у колхоза. До того они были тощими, что волосы на их шкурах казались вывернутыми наизнанку, старшие дети стали пасти их по очереди. Не всем хватало, но молоком эти коровы все же снабжали детей. А как обрадовались дети, когда у них появились телята!
Потом киргиз Аманбий подарил детям двух баранов. Ийманкул привел козу. Вот так сколотили небольшое хозяйство. Все, и взрослые, и малые, считали себя ответственными за него. Поэтому в те трудные годы Ахмата приводили в пример многим.
Налжан тоже не сидела, сложа руки. Сафият часто вспоминает теперь, как она приходила из школы и заставала Налжан за прядением шерсти. Шерсть Налжан брала из матрасов, привезенных из дома. Они, старая и малая, вязали и шили вместе. Налжан, заменившая русской девочке мать, научила ее всему, что должна уметь женщина.
Лиля и Ахмат вырастили десятерых детей. Своих — троих. Остальные семь были приемными, попавшими в детский дом совсем крохами. Большая семья требует большого внимания. Это известно. Родители уставали, но никогда не отталкивали детей, которые тянулись к ним.
Сафият думает о каждом из них, и ей тоже становится хорошо. Ни Ахмат, ни Лиля, ни Налжан никогда не делили детей на своих и чужих. Налжан осталась лежать в той земле, далеко. Уже здесь, когда умерла Лиля, мать этих детей, ее несли к последнему пристанищу шестеро ее сыновей, а оплакивали четыре дочери. Иногда Сафият думает об этом и слезы наворачиваются на глаза. И с Ахматом было так же.
В селе, в доме Ахмата, сейчас живет Тохтар, младший из его сыновей. К нему приезжают все его братья и сестры с детьми и внуками. Связи с селом не обрывают. Хороших детей вырастили ее сестра и зять. Сафият училась в Пишкеке на доктора. И Сафара, мужа своего, встретила там. Когда пришли ее сватать, Налжан очень обрадовалась, ведь будущие родственники были из одного с ними села. Обрадовалась даже не столько тому, что они сватают Сафият, сколько тому, что увидела их. Воспоминаниям не было конца. А когда ей все же напомнили, почему они оказались в этом доме, Налжан сказала:
— Она мне не дочь. Вы пришли ко мне, потому что так подумали, спасибо вам за это. Но, как видите, моего сына нет дома. Он вернется и подумает над вашим предложением.
Когда сваты вернулись с таким ответом, Сафар испугался. А Майрусхан, сестра его, рассмеялась:
— Так положено, цену набивают невесте.
— Какую цену?!
— Таков обычай, дуралей. С первого раза кто соглашается и говорит: на, бери?
На родину, на Кавказ, они вернулись вместе. Сафар и Сафият вырастили двоих сыновей. Семья старшего сына, Руслана, живет в Москве. А младший, Казбек, живет с матерью. С тех пор как отец покинул их, он стал еще более внимательным к матери. Долго работала Сафият в больнице своего села — целых полвека. И сейчас приносят к ней домой своих младенцев, когда они заболевают, многие. Сафяи по плачу определяет, что ребенка беспокоит. В волшебных руках Сафият любой ребенок успокаивается.
— Слава Богу, душа на месте. Аллах поможет нам. С такими словами она начинает осматривать своего маленького пациента.
Как хорошо, что Бог через нее помогает этим крохотным бессловесным еще малышам!
* Келин — обращение к невестке.
