Йиӈк сяр эӆты шушты ёх
Михаил Григорьевич Кельчин шуӈта па ӆув похӈаӆаӆа — Георгияя па Владимира юкантам потар.
Нохлы турам пеӆа аӈкармасам — хусат кущман ныӆаят. Щащӆ хоты самем поткатӆ. Еӈк хэрыты щащӆ — щит Йиӈк сяр эӆты шушты ёх. Патламн ӆув ант ныӆаят, туп ныӆа хоты хусат еша кущлат. Щи Йиӈк сяр эӆты шушты ёх еӈк порлина пухаӆӆат, хоты катра опращӆаӆ ищиты сэварсат. Кашӈ ащи няврэмӆаӆа, похӆаӆа порӆеӆ хаиӆысӆы. Кашӈ ёх няврем уйтас, хой ӆув пох па муй еӆӆы верты питаӆ.
Щи порли ёшн катаӆман мохты нумаӆмаӆэм хой ма па хой ма опращӆам. Порли ӆавартаӆ аляӆ муй арат ӆув юр тайсат. Порли такан ёшн катаӆӆэм, маӆты-ки опращӆам пиӆан вуща верӆам. Туӈа, ох нохӆыманшак, Йиӈкан ӆойӆам, еӆӆы пела вантӆам. Хоӆна мет таканшак порлем катаӆӆэм па сам ӆыпина нумасӆам, — ояӈа, пищаӈа уӆапсаем еӆӆы туӆэм, хоты ма рутӆам, опращӆам вусат. Ат ӆув йисӆаӆ манэм шавиман уӆапса юш хуват туӆэӆ. «Айтэӆн нын ма пиӆэмн. Нын турсыйӆан ма сам ӆыпемн щащлат. Щиӆта нынан хуӆатӆам. Ма иса нумӆэм, хоты нын манэм утаӆтысӆан. Нын ма ӆыпемн уӆӆаты. Сишн, атом верты ма ант веритӆам. Туӈа-щира уӆӆам», — щиты ма нумасӆам, па маӆты-ки эӆэма щащс хоты ун-ащемн ӆаӈкрэм эӆты вощхисаям.
Ма хуӆӆэм йиӈк шошиты щащаӆ — щит веӆщи омӆэп верамтам. Хуӆӆэм хоты Йиӈк сяр эӆты шушты ёх ёшлал хоӆап пиӆна омлэпа йиӈка эсаӆӆат. Ёш ант потӆа. Ас йиӈк щи хоятат уятӆаӆӆы, ӆувеӆаӆ айтэӆн нумӆаӆы. Шеек ун еӈк пул муӈ таллув — Йиӈк сяр эӆты шушты ёх лаӈкар хорпи, ищи щимащ так па куӆ. Хуӆам хоятан и юр верӆув па ант вертӆэв. Катна шупиӆа-ки веӆщи. Щи ӆавартаӆ пиӆан ешащты эӆты муӈев ищки антом хорпи. Шеек метам рувн мет ямашк нохшак уӆты уратӆан. Йиӈк сяр эӆты шушты ёх ики щера юх вущемас. Патлам кутан сэма пайтасас хоты най нох вуратты питас, хоты патлам рувт воштаты питас, па роман ӆап манамтас. Щи юпина вощрэм хахса пусаӈ ёхтас...
Ма хуӆӆэм Йиӈк сяр эӆты шушты ёх. Хуӆантӆэм хоты ищкина ӆавартан ван кутан лаӆтӆат. Щиты ӆаӆтӆат метам, ун юр верм, хоятат. Ас хуват щимащ ӆаӆтапса камтса сот таӆ тохарман щащаӆ. Мосаӈ хоӆна хувшак. Хуӆат уятӆат хота омлэпат верӆаят, щи ураӈна хувӆта йиӆат яӆап ӆаӆтапса верты. Хой хуӆат юр ант мосятӆат омӆэп унты ёхатты, щита щи ӆап вулаят, шаканӆат. Хуӆэн еӈк иӆпина, хоятен еӈк нумӆта ияха йи рувн ӆаӆтӆат. Йи Овс мувна сэма питсат. Ма мевӆэмн хувшак ӆаӆтапсам па сэма питас хоты катра опращӆам вусат, хоты ищки Овс мувна шушсат, хоты уӆапсаеӆ еӆӆы тусэӆ. Хота, ищки эӆты хурыман, най ими паӆаӆ нох этты. Ищипа найлы вуӆапса антом. Най антомн муӈ хуӆ щи катаӆӆув. Ӆув муӈев еӆӆы уӆты уӆапса ӆыӆ рув маӆ. Муӈ найиев мосятсэв па ун маӆӈ Ас йиӈк эӆты нох таӆты питсэв. Ӆув-ки ӆап манаӆ, ёшэв юрӆы питаӆ, щиты-ки порли еӈк пухаӆман щащты ант питаӆ. Па муӈ самплув па...
Эпӆаӈ няр хуӆ эпаӆ ма ай пора эӆты яма нумӆэм. Веӆщи сэма питамн ма антемн Ӆорвоша тусаям. Щиты верты ястас Михаил Григорьевич Кельчин — муӈ рутӆув кутэвн меет яма веӆпасту ху. Ӆув нумасас, катра йис ханты уӆапса ай няврэм ошаӆн еӆӆы туты вератӆаӆы. Щи ош ма сам ӆыпийн тайӆэм. Хуӆ веӆпасты ма ант питсам, ищипа ма ханты мур ёх. Рутӆам йис вер ант ёрэмаӆэм.
Нумӆэм хоты муӈ шукащсув, хун антем утча няврэмат пиӆан хащас Пуӆӈават вошан. Туп Михаил Григорьевич муӈев ант ёрэмасӆы — кашаӈ пораян ун вош пеӆа хуӆы хират китыӆыяс. Сишн муӈ ӆэӆӆы ант усув. Ун пумащипа ясаӈ сам ӆыпийн кашаӈ хоят семьяев хоща тайӆув.
Моӆхатаӆ ма ӆув ун похӆаӆ пиӆан хуӆ веӆты таха эӆты ёхатсам. Ма хаӆты унты метсам. Яма ӆэвам па шай инщам юпина па юрӆы кератӆаты норыя ракатсам. Ма хув иӆ войпты ант веритсам, нумассам, муя ма ты — Ӆорвоша ёхатсам. Хун ма меет хувашак рутӆам эӆты манӆам, меет таканшак ӆув хощайӆаӆ таӆӆаям. Норы эӆты ма иӆ хатэмасам па телефонэм ёша паватсэм па тохи нумасӆам ханшты питсаӆам. Щиты най нох этты унты ханшсам. Таӆаӈ ун потар этас хуӆ веӆты рут хоятӆам эӆты. Наӈ еӆӆы туӆта моштаӆэн. Там потрэм, сэма питты няврэмӆама хайты номасна ханшӆэм.
Ӆапатхосьяӈмет хатаӆ Ванхатӆап тыӆащ 1944 таӆна хуӆ веӆпасты семьяйна Миша нэмпи ай похие сэма питас. Ащеӆан русят эӆты ханятса, ашкуӆая ант маса. Миша хуӆ веӆас. Щи веран нэмаӆ сыйӈ сыйн сыйтсаӆӆы. Вет таӆа веӆты хуӆ йи таӆ сахат веӆӆысӆы. Хуӆам орден па медалят тайс: орден Трудовой Славы 2 па 3 степени, па орден Трудового Красного Знамени. Рутӆаӆа, ӆув рут мираӆа, уӆты муваӆа онтасаӈ онтас верас.
Кашаӈ ӆуӈ Михаил хуӆ веӆты ёх емаӈ хатаӆн ишканщап нэпекан хойӆыса. Еӆаншак хар тут пусаӈ шияӆаты рахас. Ӆув, мув сох эӆты лаӈкасман, ай вот рувна лакки туӆа. Еша уӆ, каврам хошак йиӈк инсьты питӆув хуӆ веӆты ёх емаӈ хатаӆан. Хуӆ веӆты тус ёх веншат шияӆаты рахаӆ. Сикуш веӆпасӆаты тусат, туп муӈ хон хоятӆуван, па хонат хоятатан ант уйтӆайт. Шитаман уӆӆат — хуӆ веӆӆат. Моӆтас потар, моӆтас ясаӈ антом. Шитамеӆ щи хорпи шитам, ищимет Ун Ас маӆаӈ маӆат. Унт сый хуӆантман, йиӈк сый хуӆантман унтӈат омасӆат. Нан моӆты порайн вантсэн муй хорпи Ас нумпина Турам ӆоӈаӆ? Наӈ моӆты порайн вантсан, хоты айхоп, лёхиӆам хоят ураӈан юха верӆа? «Уӆты хараӆ, эвтам айхоп ӆовата йиӆ»,— ин там муӈ мувева уӆты ёхтам хоятат нэмаӆты порайн оша ант пайтӆэӆ шошеӈ муваӈ ёх уӆапса. Ханты хоят ӆув уӆты муваӆ Турам пиӆан туп таӆаӈ. Шошеӈ муваӈ хоят номас моштаты ураӈан мосаӆ ӆув сираӆан уӆтыя, ӆув ясӈаӆна потартыя. Хоят ӆыпи сясь ясаӈан ястаты щир ант тайӆ. Овас Мув Хоят уӆты щиран куш хоят ат уӆ, ищипа юраӆ ант тармаӆ ханты щиран уӆтыя. Хуӆ веӆты хоята щёмӆы уӆты ант рахаӆ. Мосаӆ аӆаӈ нох киӆӆыты, артат рупитты. Ӆупат метты кема, хумпат рома иты унты. Ванты, йиӈк сяр эӆты антом вотщя шушаӆ, мохиӆаӆ, ӆув хоттэӆ хоятӆаӆ ищи шушӆат.
Кашӈ иӆайн Михаил ӆыпеӈ уӆаса омастаӆ, охаӆ еша ёхӆышак понаптаӆ, сэмӆаӆ лап тухартаӆ. Нумастаӆ, нумастаӆ па питты хуӆам хатӆа муй вертыя постатаӆ: «Турам шакты питтаӆ, иӆампа. Сишан хаӆэват хуӆ веӆтыя ант манӆам. Турмаӆ моса кат — хуӆам хатӆ яма ант йиӆ. Хаӆэват хоӆапӆам усӆаӆ лап ёнтӆам па ӆопасэм сыстапӆам». Тамиты уӆман мосаӆ кашӈ вер верты еӆпина ӆарпиттыя, яма моштатыя. Кельчинат кутан Михаил Кельчин паӆатан ӆойм хоят антом ус. Ӆув туп вотщя ош тайс ванттыя па уйттыя муй щиран ӆув рутӆаӆ уӆты питӆат кат хуӆам нупат хащты порайн. Там Кельчиас ноптаӆты пан. Ӆорвоош эӆты ветхосьяӈ километра кеман, ов шанш сира манман, уӆ. Тата Михаил Григорьевич веӆпасӆас. Няврэм нях сясяӆ ай хотыи ӆыпи эӆты. Сит ма аӈкем яйӆам пиӆан, каникулы пора хайӆ. Тата си Михаил Григорьевич антом туп веӆпасӆаӆ, ӆув няврэмӆаӆ па утаӆтаӆ хуӆ веӆтыя па хот хошам хуӆтыя.
Асат еӈка потӆайт, щаӆта товина еӈкаӆ нопатӆа. Ӆонщен питаӆ там муван па щяӆта ӆоӆаӆ. Хоятат нумӆат па ёрэмаӆат. Хоятат уйтантыӆат па катна манӆат. Нумӆэм хоты манэм Георгий каӆнаӈ унты ваттасӆы. Ӆув Михаил Кельчин меет ун пох. Ӆув ащеӆ вер еӆӆы самаӈа туӆӆы. Хоӆна камтса таӆ па ӆув пенсиияя сютчаты этаӆ. Михаил Григорьевич кимет похӆаӆ хуӆ веӆпасӆаты вер эӆты пуӈӆа матсат — йиты ох нох ант этаӆ. Няврэмӆаӆ щи ӆаварт рупата пеӆа ант вантӆат па хуӆ ищи шимӆа йиты питас. Георгий кашаӈ пуш, хун ма ёхтыӆыӆам ӆув хощаеӆ, инщсасыяӆ — хун ма па хоӆна ёхатӆам? Хащам пуш муӈ потраӆы ӆойсув па вантсув, хун сора манты йиӈк сяр эӆты тутаӈ хоп этмаӆ. Ищиты вантсат ай нявремиет па ӆаваӆсат хун рутӆаӆ там тутаӈ хопан ёхатӆат. Хоты ӆув еӆӆы уӆты питӆат? Порӆи ёша уӆат-ки? Ӆув опращӆаӆ айӆат щиты энампсат. Ма айӆат пораем там ханшам потрэмна хайӆэм. Там номпсэман торӆы нумасман тайӆэм, муй ма таӆта еӆӆы ант веритӆам вертыя. Хоят ой ӆув щита щи ванан — уйтты па хаӆтэн унты аӆ ёрэми наӈ сэма питам хотыен, наӈ сэма питам мув щуӈиен. Ойен щит си! Мувем нумты, энмам хотэм нумты Михаил Григорьевич Кельчинна утаӆтасайм. Турм эӆты ма мув Наем хошамна хойӆайм. Пумащипа.
Идущий по воде
Надо мной только небо и звёзды. Отчётливо слышу своё сердцебиение. Слышу удары по льду — это Идущие по воде. Их не видно во тьме, сквозь которую с трудом пробиваются даже звёзды. Идущие бьют пешнями: орудиями, напоминающими древние копья, которыми прорубают поверхность льда. Они передавались от отца к сыну, каждый наследник осознавал, что он рыболов. Пешня не даёт мне забыть, кто я и кем были мои предки. Тяжесть его говорит о том, какой сильной и выносливой была рука их. Крепко держу пешню, будто пожимаю ладонь своих прадедов. Гордо стою, уверенно смотрю вдаль. Всё крепче и крепче сжимаю рукоять, обещая с честью и достоинством пронести через свою жизнь, сохранить доброе имя рода, честь семьи. Пусть ведут меня они, как поводырь слепого.
Когда шёл по воде, я мысленно обратился к духам предков: «С колыбели Вы со мной. Следую Вашим советам и прислушиваюсь к Вашим голосам. Хоть они и не слышны чужому уху, я чувствую их отголоски внутри себя. Я всё помню, я поступаю так, как Вы когда-то учили меня. Вы — часть меня, а подводить самого себя я не имею права».
Я слышу всплеск воды. Значит, лёд уже разбит. Слышу, как медленно опускаются в воду руки Идущего, как скрупулёзно обвязывает глыбу льда верёвкой. Река не обжигает, потому что его ладони ей хорошо знакомы. Их она помнит с тех пор, когда Идущий был ещё совсем ребёнком, маленьким помощником своего отца.
Мы тянем неподъёмную глыбу льда, такую же широкую и крепкую, как спины Идущих. Даже троим она не поддаётся. Придётся разбивать пополам. От тяжести борьбы с застывшей силой, с этим ледяным богатырём мы даже не чувствуем холода, но эта смертельная усталость даёт нам силы жить, чувствовать себя живыми.
День на Севере короткий. Пока обвязывали и тянули глыбу, уже стемнело. Идущий зажёг спичку. На миг показалось, что взошло Солнце, разогнав своим красноватым светом ночные чёрные тени, но этот светлый миг оказался мимолетным. Огонь погас, а на смену ему пришёл горький запах табачного дыма.
Я слышу Идущих по воде. Слушаю их учащённое дыхание на морозе. Так дышит только тяжёлый труд. Это дыхание разносится над рекой уже не одно столетие. Рыбы, зная места прорубей, проплывают огромные расстояния к ним, чтобы сделать вдох. Кружат в невесомости. Мы дышим с ними одним воздухом. Нас воспитала одна мать, мы Северорождённые. Я делаю вдох и представляю те былые времена, когда наши предки шагали по этому суровому, безжалостному краю. Там, где даже солнце боится показаться, дабы не погибнуть от холода. Без солнечного света нет жизненных сил. Его нам заменила северная рыба. Мы нашли своё Солнце в реке и сумели поднять Его из самых глубин. Если оно погаснет, ослабнет рука. Прекратят стучать пешни по льду и наши сердца вместе с ними.
Ни с чем не сравнимый вкус северной рыбы я помню с детства. Новорождённым моя мать привезла меня в Лорвош. На этом настоял Михаил Григорьевич Кельчин, легендарный рыбак нашего рода.
Он верил, что хантыйское селенье с его бытом и природой способно заложить в ребёнке частицу красоты и мудрости первозданного мира. Эту частицу мне удалось пронести через отрочество и юность. Я не стал рыбаком и охотником, но я не мыслю себя в отрыве от коренного народа, его болей и чаяний. Я никогда не забуду того, какую роль сыграли простые рыбаки в моей судьбе.
Я помню трудные времена, когда мама осталась совсем одна с нами, детьми, в городе, полном безразличия к чужим проблемам. И только Михаил Григорьевич ни на минуту не забывал о нас и до своего последнего вздоха отправлял нам в город мешки с рыбой, благодаря которой мы не знали, что такое голод. Сердечной благодарностью к Михаилу Григорьевичу исполнена вся моя семья.
Вчера ночью я вернулся с его взрослыми сыновьями с подлёдной рыбалки. Я был обессилен, но на моём обмороженном местами лице сияла улыбка. После горячего ужина я ещё долго лежал неподвижно, будто мы разбивали не лёд, а наши тела. Я долго не мог заснуть, всё думал, что заставило меня приехать в село Лорвош, расположенное на левом берегу реки Малая Обь. Чем дальше я нахожусь от своих соплеменников, тем сильнее натягиваются нити родства и тем сильнее они тянут меня к корням. Я сполз с кровати, нащупал в темноте телефон и принялся печатать свои впечатления и размышления. Экран телефона горел до самого утра и погас только вместе с уличными фонарями. Получилась целая история о династии рыбаков, которую я хотел бы прочесть своим детям.
В месяц коротких дней 17 декабря 1944 года семья хантыйского рыбака и охотника радовалась рождению самого младшего и любимого сына по имени Миша.
Младших детей принято оставлять в семье в помощь отцу в охоте и рыбалке, поэтому Михаила родители спрятали и не отдали в школу-интернат, определив судьбу будущего рыбака-орденоносца. После школы Михаил Григорьевич Кельчин сразу устроился работать рыбаком Горковского рыбозавода Шурышкарского района и из года в год прославлял наш род, наш народ, наш край. За один год он выполнил пять годовых планов по добыче рыбы. Был награждён орденом Трудовой Славы II и III степени, орденом Трудового Красного Знамени.
Каждое лето Михаила чествовали на празднике День рыбака. Вдалеке виднелся дым от костра, стелился по земле тихим облаком под ногами. Горячая уха разливалась теплом внутри каждого участника празднества. Сияли лица рыболовов, отличившихся в выполнении плана. Лица, не заметные стране и миру. Они просто делали своё дело. Не любили лишних слов и пустых разговоров, но их молчание такое же глубокое, как сама река Обь. Мудрость их жизни могло вместить в себя только бескрайнее небо Ямала, видел бы ты, какое оно здесь могучее! «Знал ли ты, что у народа ханты для покойных рыбаков делали гробы из лодок? — спрашиваю я мысленно себя». «Мир размером с лодку», — современный человек никогда не поймет такой жизни, потому что природа в этом крае говорит на языке ханты.
Что есть у ханты, кроме лодки? Кроме промысла, отточенного веками и завещанного потомкам? С чем останутся хантыйские дети без рыбных и охотничьих угодий? Традиционная культура — это не только танцы и наряды. Это мир и космос, сотканные народом воедино из тысячи тонких, почти невидимых и неосязаемых нитей. Погружение в культуру, как и в открытый космос, требует времени, знания и тщательной подготовки. Не всё можно понять с первого раза. Переводчики здесь бессильны. Рыбаку нельзя быть слабым. Ему нужно просыпаться затемно и трудиться. Он несёт по воде не только свою жизнь, благодаря его труду живёт его семья.
Каждый вечер Михаил садился в кресло, закидывал голову назад, закрыв глаза. Он много думал и вслух проговаривал планы на ближайшие дни. Это выглядело примерно таким образом: «Так, погода портится, значит, завтра на рыбалку не поедем. Непогода может растянуться и на пару дней. Тогда завтра займусь подготовкой снастей, уборкой в сарае». Северная природа учит её жителей тщательно обдумывать свои действия. Михаил Кельчин был нашим феноменом. Он один старался разглядеть возможные судьбы последующих двух-трёх поколений нашей династии. И начал он с того, что каждое лето возил своих детей и племянников на место своего промысла — рыбацкие пески Кельчи— язы, которые находятся в 15 километрах от села Лорвош. Передавал им традиционные знания народа ханты. Подарил самое ценное — ощущение родного дома. Моей матери до сих пор снится тот родной, уютный домик на берегу, совсем молодой Михаил Григорьевич, рассказывающий хантыйские сказки и легенды детям, пока его жена готовит ароматную уху.
Льды покрывают реки и затем уходят. Снега выпадают и тают на этой земле. Люди встречают и провожают. Помню, как меня провожал старший сын Михаила Кельчина, Георгий. Он продолжает дело отца, последний профессиональный рыбак в нашем роду, через пару лет выйдет на заслуженный отдых. Другие сыновья Михаила Григорьевича ушли из промысла из-за мизерных зарплат, а внукам это не интересно, да и рыба скоро совсем исчезнет. Георгий перед каждым моим отъездом спрашивал, скоро ли я ещё вернусь и вернусь ли вообще. В последний раз мы оба молча стояли на берегу. Встречающие собрались на пристани задолго до того, как на горизонте показался водный транспорт. Многие пришли с детьми, внимательно следящими за линией горизонта. Я смотрел, как эти карапузы прислушивались к волнам, которые обещали возвращение родных. На что эти дети потратят юность? Возьмут ли они в руки пешню? Их прадеды оставили юность в лодке. Я хочу оставить свою юность в этих строках. Только в них я смогу прожить то, что не смогу воплотить в жизнь.
Настоящее счастье — знать, где твой дом в этом большом мире. Этому счастью я обязан хантыйским рыбакам. Спасибо им.
