Сыновья Солтона
Драма в двух действиях (по алтайскому преданию)
Действующие лица:
БООР, сын Солтона
АК-БИЛЕК, сын Солтона
АПЧИ, сын Солтона
УРАТ, сын Солтона
ЭДЬЕН-КААН, император Китая
НАСТАВНИК МОНАСТЫРЯ
ЭР-ЧАДАК, сын Кривоносого
СЛЕПОЙ КАЙЧЫ
САНАА, его внук
БОСОЙ
ЩЕРБАТЫЙ
КУРНОСЫЙ
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА
1-Й МУЖЧИНА
ЖЕНА 1-ГО МУЖЧИНЫ
2-Й МУЖЧИНА
ПЛЕННЫЙ, НАНКУ
НЕМАЯ ЖЕНЩИНА
ТЕЛЕУТСКИЙ КНЯЗЬ
ЧИНОВНИК БОГДЫХАНА
МАНЬЧЖУРСКИЙ ВОИН
УЧЕНИКИ МОНАСТЫРЯ
БЕЖЕНЦЫ ОЙРОТCКОГО ХАНСТВА: старики, мужчины, женщины и дети
ДЕЙСТВИЕ I
Сцена 1
Тибет. Монастырь. Раннее утро. На сцене наставник и несколько учеников. Заканчивается молебен. Звучат мантры. Звенят колокольчики. Запах благовоний. Наконец звучит финальный гонг молитвы. Ученики поднимаются.
НАСТАВНИК. Боор, и ты, Чадак, задержитесь. Все остальные свободны.
Ученики уходят. Боор и Чадак вновь садятся перед наставником. Пауза.
Весть пришла из Великой степи. В Джунгарии полыхает война, назревают чудовищные события.
ЧАДАК. Почему, наставник?
НАСТАВНИК. Ойрот-хан умер.
ЧАДАК. О горе!
НАСТАВНИК. Вы вдвоем учились у нас пятнадцать лет, и все эти годы Ойрот-хан неустанно посылал в наш монастырь богатые дары за вашу учебу. Монастырь этого никогда не забудет. Вечером проведем поминальный молебен по Ойрот-хану. Вы теперь возвращаетесь к себе домой, получив высокие знания. Цените наши наставления выше серебра, а знания – выше золота. Ступайте по пути справедливости. Кто идет прямой дорогой, тот спокоен, а кто петляет – тот в беду попадет. Идите всегда путем разума. Помните, что у вас здесь, в Тибете, есть друг.
БООР. Наставник, мы благодарим Вас от всего сердца за знания и никогда не забудем слов Ваших. Да продлятся дни Ваши и умножатся годы жизни.
НАСТАВНИК. В эти тяжелые времена для Ойротии тебе, Боор, и тебе, Чадак, предстоит пройти немалые испытания и нелегкий путь. Крепитесь! Степняки готовы сейчас вырвать друг у друга глаза.
ЧАДАК. О, какие времена!
НАСТАВНИК. Все племена, кочевавшие раньше в степи мирно и свободно, теперь гадают: как быть, что им делать, куда податься и что будет завтра. Своевольные князья ваши перегрызлись между собой, каждый хочет овладеть престолом, стать выше других, и это ослабляет страну. Соседи тоже не дремлют, подстрекаемые маньчжурским Эдьен-Кааном. Несмотря на все это, я надеюсь на вас, моих учеников, что вы у себя на родине не совершите ошибок, свойственных мирянам. Я уверен в вас, друзья мои. Чадак, ты, сын мой, свободен, можешь пойти. Боор, останься.
ЧАДАК (низко поклонившись наставнику). Я буду помнить вас, учитель. (Уходит.)
НАСТАВНИК. Боор, ты овладел у нас особым знанием, и тебе, как никому из учеников, известно, что приближается Век Кали, Век Разрушения, когда человечество само себя пытает в огне войн. Когда люди выйдут из этого огня, когда очистятся, только тогда они сумеют прийти к Золотому веку. Пятнадцать лет назад ты был слеп, когда прибыл в монастырь, теперь я скажу, как твой наставник, что во времена столь печальных событий на Алтае ты сумеешь пережить множество трудностей и страданий. В прошлом ты не знал, как будет проходить твой путь, но мы сумели упорным трудом и путем практики медитации «увидеть» в высших мирах в твоей Книге жизни эти испытания. Ты знаешь их. Я сегодня не боюсь за тебя, ибо ты усерднее других учеников искал знаний у высших миров.
БООР (с низким поклоном). Я благодарен Вам, наставник, за полученные знания, и постараюсь сохранить в глубине сердца своего Ваши наставления.
НАСТАВНИК. Помолимся, Боор. Повторяй за мной. Великий Всесовершенный Будда!
БООР (повторяя). Великий Всесовершенный Будда!
НАСТАВНИК. Храни меня от злых мыслей, которые могут повредить другим.
БООР. Храни меня от злых мыслей, которые могут повредить другим.
НАСТАВНИК. Храни меня от тьмы отчаяния.
БООР. Храни меня от тьмы отчаяния.
НАСТАВНИК. Во времена, когда мои силы на исходе, зажги во мраке души моей огонь, который сохранит меня.
БООР. Во времена, когда мои силы на исходе, зажги во мраке души моей огонь, который сохранит меня.
НАСТАВНИК. Дай мне силы, чтобы каждая моя мысль была доброй и чистой.
БООР. Дай мне силы, чтобы каждая моя мысль была доброй и чистой.
НАСТАВНИК. Дай моему духу возвыситься во мне, чтобы я мог успешно выполнить задачи, стоящие передо мной.
БООР. Дай моему духу возвыситься во мне, чтобы я мог успешно выполнить задачи, стоящие передо мной.
НАСТАВНИК. Я хозяин своей судьбы.
БООР. Я хозяин своей судьбы.
НАСТАВНИК. Я думаю сегодня, и я уже в завтра. Да будет так!
БООР. Я думаю сегодня, и я уже в завтра. Да будет так!
Темнота.
Сцена 2
Монастырь. На сцене Боор. Он, перебирая четки, негромко читает мантру. Подходит Чадак, ждет окончания чтения мантр.
ЧАДАК. Вот ты где, Боор. А я ищу тебя по всему монастырю. Ты, оказывается, тут. Тебе давно пора собирать вещи и готовиться в путь. Уже надо ложиться спать.
БООР. Соберусь к утру.
ЧАДАК. Не грусти, Боор! (Обняв за плечи Боора.) Хочу признаться тебе: ты стал мне, как родной брат. Часто помогал мне готовить уроки.
БООР. Ты, Чадак, тоже за все эти годы, что мы в Тибете, стал братом, помогал мне, когда сильные ученики пытались унизить меня. Ты был рядом, говорил им: «Кто обидит моего брата Боора, будет иметь дело со мной!»
Оба смеются.
ЧАДАК (отстраняясь). Ладно, забудем. (Глубоко вдохнув.) Эх, скоро будем у себя дома. Радоваться надо, а ты в печали. Не грусти!
БООР (горячо). Как не печалиться, Чадак? Как мне не горевать, когда у нас на родине смерть над очагами кружит, когда наша страна ойротов рушится?! Рушится от внутренних беспорядков и вторжений соседей, алчущих захватить наши земли! Так должны ли мы, два сына Джунгарии, примириться с этим? Ждать уничтожения страны?! Верно сказано: «Остался табун без жеребца, кто его защитит? Остался народ без правителя, кто его объединит?» Нам надо, вернувшись на родину, помочь истекающей кровью стране собрать все, слышишь, брат, собрать все имеющиеся силы и победить! Победить, чтобы вновь стать могущественными и неустрашимыми ойротами!
ЧАДАК. Боор, ты в себе ли? Утром слышал, что сказал наш Наставник? Страны Ойрот-хана уже нет. Нет! Ты можешь это понять?! О каком могуществе ойротов ты говоришь?! Лучше уйдем в Китай, к богдыхану.
БООР (потрясенный). Что?! Ты хочешь уйти к богдыхану? Я не ослышался?
ЧАДАК. Нет, Боор, ты не ослышался. Тебе ли не знать, что великие люди для великих дел должны окружить себя достойными помощниками? Эдьен-каан примет нас. Примет, особенно таких, как мы с тобой, изучивших круг высших знаний в самом Тибете! Могущество и слава ойротского народа навсегда утеряны.
БООР. Утеряны?
ЧАДАК. Да, Боор, утеряны. Я не говорил тебе, но сейчас скажу. Месяц назад еще я получил письмо от своего отца. Так вот, он велит мне пойти к богдыхану. Отец сам служит великому Эдьен-каану. Мой отец, могучий батыр Эзен по прозвищу Кривоносый, пишет, чтобы отныне, как только вернусь в свою степь, я навсегда забыл про сан буддийского монаха, а стал, как и он, воином. Вот так-то, Боор… «В степи полыхает война», – так сказал наш наставник, и потому я буду воином. Я – сын степей, и мне не страшны ни меч, ни пуля, ни стрела! Ох, как я соскучился по запаху полыни! Мне не терпится сесть на аргымак и услышать клич, боевые ураны кочевников: «Ура-а-а! Ура-а-а! Берите же скорее свои острые мечи, садитесь на коней, выступайте в поход! У-ра-а-а! У-ура-а-а!» А ты, Боор, к своим, в предгорья Алтая?
БООР. Да, к своим. Мой дух требует одного: вернуться в родные кочевья. Пойду на Алтай, мои братья с отцом в местности Таш-Сокы – Каменная Ступа. Туда и пойду.
ЧАДАК. Что я могу тебе сказать, сын славного Солтона из рода майманов? Я буду надеяться, что мы с тобой не расстаемся навсегда. Мне хочется верить, что мы встретимся. Не так ли, Боор?
БООР. Непременно встретимся, Эр-Чадак.Обязательно встретимся!
Крепко жмут друг другу руки.
ЧАДАК. Споем нашу песню, Боор?
БООР. Давай, брат, споем.
Поют песню о родине.
Темнота.
Сцена 3
Китай. Дворец императора. На сцене стоит чиновник и Чадак на коленях, до пола склонив голову.
ЧИНОВНИК (торжественно). Всемогущий повелитель поднебесной империи Эдьен-Каан повелел передать тебе, о нищий монах, выходец из неразумных ойротов, что наш светлоликий правитель, занятый великими и неотложными делами государства, благоволит тебе и нашел время принять тебя. Наш великий государь оказывает тебе свою высокую милость. Ступай за мной.
Они идут по дворцу в тронный зал. На троне восседает богдыхан.
ЧАДАК (падая ниц). О повелитель земли, по воле Синего Неба да продлится жизнь ваша на тысячу лет!
ЭДЬЕН-КААН. Ты что-то хотел, монах?
ЧАДАК. Я хочу служить вам!
ЭДЬЕН-КААН. Вот как? Имя твое?
ЧАДАК. Имя мое – Эр-Чадак. Я сын батыра Эзена по прозвищу Кривоносый, что служил вам. Отец успел перед смертью написать мне письмо в тибетский монастырь, где я обучался пятнадцать лет, с наставлением пойти, как и он, к вам на службу воином. Вот оно, письмо. (Вынимает из-за пояса письмо и протягивает чиновнику, тот передает богдыхану.)
ЭДЬЕН-КААН (прочитав письмо, возвращает чиновнику, тот отдает Чадаку). Хорошо, сын Эзена, ты будешь моим воином. Есть ли еще удальцы, такие как ты?
ЧАДАК. Есть. Это сыновья Солтона, пятеро братьев из древнего рода кара-найманов. Все они отважные и храбрые, но самый нужный для вашего двора – это Боор, который учился со мной. В монастыре Боор превзошел всех в науках. Окончив с похвалой и почетом обучение, он направился в местность Таш-Сокы – Каменная Ступа, где живет его отец со своими сыновьями. От Солтона и ведут род кара-найманы. Сыновей Солтона следует призвать, тогда и почти весь Алтай будет ваш.
ЭДЬЕН-КААН. Равных Боору по уму и прилежанию среди учеников монастыря не было, говоришь?
ЧАДАК. Да, не было. Он овладел всеми премудростями, знает не только прошлое и настоящее, но предвидит и будущее.
ЭДЬЕН-КААН. Ну что же. Такого мудрого монаха, разумеется, лучше иметь преданным человеком, чем коварным врагом.
ЧАДАК. Повелитель, дайте мне достаточно войска, и я доставлю сыновей Солтона под ваше высокое предводительство.
ЭДЬЕН-КААН. Я понес когда-то огромные потери от ойротов и сегодня хочу заставить их ползать на коленях, сделать их своими пастухами и табунщиками и навсегда запретить им прикасаться к мечу. Или их следует уничтожить, стереть с лица земли.
ЧАДАК. Я с радостью исполню ваше приказание, заставлю их склонить головы, встать на колени, согнуть спины.
ЭДЬЕН-КААН. Ты хочешь начать поход на варваров с ужасов расправы?
ЧАДАК. А что лучше?
ЭДЬЕН-КААН (подумав). Лучше заставить их усерднее служить мне. Тебе, монах, следует уяснить: всякий, кто усердно служит мне, получает поддержку, богатство и благоволение. Приведи же ко мне этого Боора, если он живой человек, а не выдуманный тобою.
ЧАДАК. Я приведу Боора в самом скором времени.
ЭДЬЕН-КААН. А если он не согласится?
ЧАДАК. Тогда я перекушу ему горло, напьюсь его крови, отрежу его голову и привезу ее к вашим стопам.
ЭДЬЕН-КААН (удивленно). Ты так ненавидишь сына Солтона?
ЧАДАК. Да.
ЭДЬЕН-КААН. За что же?
ЧАДАК. Боор всегда и во всем был первым, умнее других, а я был его тенью.
ЭДЬЕН-КААН. Я вижу, ты настоящий степняк, смелый воин, хотя и в одеянии монаха. Узнаю, узнаю в тебе степняка, в твоих речах слышу могучий голос твоих предков. Похвально. Именно ты и обратишь Ойротию в золу и пепел, и это будет поистине последний смертельный удар желтого дракона по когда-то сильному народу, варварам-ойротам.
ЧАДАК. О всемогущий повелитель, я пойду на север по вашей воле и нападу на Алтай, как снежный барс, вскочивший на спину бегущего от страха марала. Клянусь, я приведу Боора и его братьев…
ЭДЬЕН-КААН. Если этот Боор такой, каким ты его описываешь, если он действительно посвященный, как ты говоришь, если он не сделал и не сделает завтра никаких преступлений против меня и моей империи, то он и его люди будут под моей защитой.
ЧАДАК. Хорошо, я понял. Я прошу вас послать меня на Алтай с приветственным письмом и с подарками.
ЭДЬЕН-КААН. А что, если все-таки Боор откажется?
ЧАДАК.?
ЭДЬЕН-КААН. Мы не знаем еще, не знаем, какие мысли у этого монаха. А вдруг он и его соплеменники захотят двинуться на север? Под защиту Белого царя, под его крыло?
ЧАДАК. Боор как враг опасен, силен умом и высок духом.
ЭДЬЕН-КААН. Если этот ученый монах откажется служить мне, то привези его умную голову.
ЧАДАК. Исполню.
ЭДЬЕН-КААН. С такими воинами, как ты, Чадак, мы сумеем одержать победу. Готовься к скорому походу. Поход должен быть стремительным, как разбушевавшийся в степи бешеный ураган! Ойроты должны будут опрокидываться под его натиском, как кошомные юрты! Спеши, иди на север! Впереди у тебя будет много добычи, очень много! Завтра же, степняк, ты должен быть уже далеко!
Чадак, низко кланяясь, отступает спиной до выхода, до дверей.
Темнота.
Сцена 4
Громады гор. Скалы. На площадке группами сидят, лежат люди с измученными лицами. Одеты кто во что, а иные голые по пояс, босые, – старики, старухи, женщины с детьми. Гам. Говор. Гул. Брань. Все это выглядит, как громадный улей, потерявший матку. На переднем плане босой мужчина и молодая женщина с большим животом.
БОСОЙ (подавленно). Волк и тот наедается, а эти – нет! Крови им нашей подавай, головы наши, землю нашу.
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. Где наше стойбище было – чернота пожарищ… где песня лилась – волки воют, кукушки плачут. (Схватившись за живот.) Ой, трудно мне, худо!
БОСОЙ (испуганно). Что с вами? Что случилось?
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. Ничего, ничего! Только с дитем я, видите, беременная. Чует мое сердце, скоро уж поди…
БОСОЙ. Ну, ничего, ничего. Пойдемте во-он туда, в сторонку, где женщины, я вас отведу.
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА (осторожно поднимаясь). Если проклятые маньчжуры нас и здесь, в Таш-Сокы, достанут или поймают, со скалы брошусь или заколюсь…
Уходят в глубину сцены к женщинам.
На авансцену выходят трое: крепкий мужчина (это Ак-Билек) и старик с длинными прядями седых волос до плеч, которого за руку ведет юноша. Старик слеп. В левой руке его – плоский кожаный мешок. Сидевшие впереди раздвигаются.
АК-БИЛЕК (участливо). Кто вы, отец?
КАЙЧЫ. Я Кайчы-певец. Меня зовут Маак, из рода кюр-сагал. У меня нет ни юрты, ни скота. Прибился я к вам, как щепка к берегу во время пучины. Все мое имущество со мною.
АК-БИЛЕК. Усаживайтесь, вот здесь. (Садятся.) Скажите мне, Кайчы, где ваша родина?
КАЙЧЫ (горестно). О, моя прекрасная родина – это неукротимый Иртыш.
АК-БИЛЕК. А там что у вас, в руке? Покажите… (Протягивает руку к мешку.)
КАЙЧЫ (мягко). Нельзя, сын мой, трогать мой топшур. Топшур, как и ружье, не может быть в чужих руках, иначе придется отдать и мою печень на растерзание коршунам. Батыры моих сказаний не простят мне, накажут… Санаа, сынок, ты где?
САНАА. Здесь я, дедушка. Возле вас, не волнуйтесь. (Ак-Билеку.) Мы с дедом с трудом нашли вас, это просто чудо!
КАЙЧЫ. Да, верно. Степной ветер войны гонит нас с внуком, как траву перекати-поле. У меня двое сыновей было. Теперь никого! Кто копытами растоптан, кто мечом порублен. Надо бы пристать нам к кому-нибудь, да кто возьмет слепого да малого?
АК-БИЛЕК. Оставайтесь с нами.
САНАА. Это правда? Вы не оставите нас одних? Не прогоните?
АК-БИЛЕК. Не оставим и не прогоним.
САНАА. Спасибо вам всем.
АК-БИЛЕК. К нам пристают немало наших, и сородичей, и соплеменников.
САНАА. У нас, правда, ничего нет, у деда вон топшур, а у меня – обломок ножа и ненависть к врагам, к воинам Эр-Чадака. Они убили моего отца, мою мать, двух сестер увели. (Горячо.) Дайте мне ружье, я их всех убью! Всех!
АК-БИЛЕК. Не спеши, малец…
КАЙЧЫ. Моего внука можно понять. Из наших людей спаслись только те, кто спрятался в горах и лесах. Врагов множество, нет числа им, что тебе мурашей на кочке, и нет от них спасения.
АК-БИЛЕК. Несмотря на все беды и гибель наших людей, спойте нам, аксакал.
Люди окружают Кайчы. Он вытаскивает из мешка топшур, и его крючковатые пальцы начинают быстро бегать по струнам.
КАЙЧЫ. Спою вам песню тоски о когда-то богатом и цветущем Алтае. (Песня.)
Кайчы умолк.
АК-БИЛЕК. Сотни лет вам еще жить, Кайчы.
КАЙЧЫ. Тебе тоже желаю прожить столько же лет, отважный воин.
АК-БИЛЕК. Нет, Кайчы! Лучше пожелайте мне погибнуть со славой на поле битвы, как и подобает мужчине!
КАЙЧЫ. Как тебя зовут? Чей ты сын?
АК-БИЛЕК. Ак-Билек я, сын Солтона, из рода кара-майман.
КАЙЧЫ. Славный род, славный. Слышал я в долине о гибели твоего отца. Тверд был душой он, тверд. Не дрогнуло сердце старого Солтона перед врагами.
Молодой человек (это Урат) на спине приносит какого-то человека в красной монашеской рясе, осторожно кладет на землю. Это Боор.
УРАТ (без сил завалившись). Еще одного доходягу нашел в расщелине… Фу-у, кое-как приволок.
АК-БИЛЕК. Кого приволок, Урат?
УРАТ. Какой-то оборванный монах…
АК-БИЛЕК. Монах?
УРАТ. Точно не знаю. Говорит по-нашему, но движения, одежда его показывают, что он иноземец.
АК-БИЛЕК. Ты говорил с ним?
УРАТ. Да какое там. Он еле дышит, чуть живой.
АК-БИЛЕК. Дайте ему воды. Апчы, где ты? Принеси воды, если есть.
Апчы подходит с тажууром, подносит ко рту Боора. Тот жадно пьет.
АК-БИЛЕК. Ты монах?
БООР. Монах. Иду по великой степи, второй месяц иду. Из Тибета я.
АК-БИЛЕК. Из Тибета?
БООР (через силу приподнялся, но вновь оседает). Простите меня за слабость… От голода и усталости потерял последние силы...
АК-БИЛЕК (пристально всматриваясь). Как зовут-то тебя, монах? Не Боор ли ты?
БООР. Да, Боор. А вы кто?
АК-БИЛЕК. Так ты Боор?! Брат наш?! (Радостно.) Вот так встреча! Глазам своим не верю… Прошло столько лет, как ты уехал от нас, Боор!
БООР. Ты, ты... Ак-Билек, верно?!
АК-БИЛЕК. Верно! (Смеется.) Я – Ак-Билек, твой родной брат. А вот наш молчун Апчы, а этот, что подобрал тебя и приволок, – Урат, твой младший брат.
БООР. Урат, Апчы, Ак-Билек – братья мои, родные вы мои! (Плачет.) Дайте же мне посмотреть на вас, потрогать, обнять. Подойдите ко мне!
Братья подходят, обнимают Боора.
АК-БИЛЕК. О Боор, само небо хранило тебя и послало к нам! Я слышал от отца, который получал вести о тебе, что ты знаешь многое…
БООР. Нет, брат, я знаю малую крупинку премудрости вселенной. Лучше расскажите мне об отце и старшем брате Бултаачы. Живы ли они?
АК-БИЛЕК. Ничего не скроем. Можно ли скрыть огонь за пазухой и не подпалить одежду? Правда в том, что отца нашего предали лютой смерти маньчжуры, вырезав его печень и сердце. Мы охотились в горах в тот день, когда Эр-Чадак со своими воинами налетели на стойбище наше и захватили отца. Они велели отцу призвать нас, чтобы мы сдались, но ни на уговоры, ни на угрозы отец не поддался. Не позвал, не выдал нас, а перед кончиной успел крикнуть четыре слова: «Бектен! Тыктан! Агаш! Таш!» С тем и умер он, дав нам наказ, крикнув: «Укрепляйся! Укройся! Лес! Скалы!» Вот и спрятались мы на этих скалах.
БООР. Бултаачы где, наш старший брат? Что молчите?
АК-БИЛЕК (после паузы). Отец перед гибелью побывал в стойбище Бултаачы, которое было в пятнадцати дневных переходах, но съездил он напрасно – никого не нашел, только пепелище, камни да остывшую золу... Видно, он давно ушел из тех мест, или принял подданство богдыхана, или попал в плен к чужеземцам вместе со своей семьей...
БООР. Выходит, Чадак стал предводителем маньчжуров?
АК-БИЛЕК. Ты знаешь Эр-Чадака?
БООР. Знаю. Он учился со мной в монастыре. Он храбр, как горный барс, непреклонен и тверд, как алмаз.
АК-БИЛЕК. Боор, гляди туда, во-он туда... Видишь много черных дымков? Это они, маньчжуры. Греются у костров.
УРАТ. Что на них смотреть сложа руки, без отпора? Мы что же, так и не отомстим за отца?!
АПЧЫ (задумчиво). И уйти-то нам некуда…
АК-БИЛЕК. А мы и не собираемся уходить, Апчы. Верно, Боор? На своей земле и умереть не жаль. Здесь курганы наших предков.
АПЧЫ. Боор, взгляни на этих людей. Как спасти их? Куда их вывести? Положение смутное, неопределенное... Что нас всех ждет впереди? Боор? Братья, он спит.
Боор уснул.
АК-БИЛЕК. Пусть поспит, отдохнет. Взгляните – там, у костров, песни поют, аракы пьют, мясо жарят, а у нас продовольствие на исходе. Мы не сможем никого накормить, кроме детей и кормящих матерей…
УРАТ. Хотя есть охота, придется, однако, еще туже затягивать пояса.
Вдруг доносятся крики двух дерущихся мужчин.
1-Й МУЖЧИНА. А, сволочь, один жрешь? Воруешь, собака?
2-Й МУЖЧИНА. Кто? Я собака? Ах ты вонючий хорек...
1-Й МУЖЧИНА. Что? Я – вонючий? Вот тебе! На тебе, собака!
Молотят друг друга.
АПЧЫ. Ак-Билек, Урат, остановите их!
Братья разнимают дерущихся.
АК-БИЛЕК. Вы что, обезумели? Вы теряете человеческий облик, превращаясь в голодных псов. Среди нас не может быть ссор, не может быть драк, не может быть воровства! Если мы будем меж собой драться, то как же сумеем противостоять воинам богдыхана? Надо каждому из нас твердо уяснить себе, раз и навсегда: мы в ответе друг за друга, и потому должна быть дисциплина! Если подобное еще раз повторится, то виновные получат наказание – смерть! Если вы не понимаете, то я вам объясняю. Наши враги обложили нас, хотят взять нас измором, взять в полон!
1-Й МУЖЧИНА. Что правда, то правда! У нас не то, что мяса, даже воды нет! Кончилась вода в тажуурах.
2-Й МУЖЧИНА. Что делать будем, братья? Здесь подохнем, на скале, от голода и жажды, или вниз пойдем – в долину к Чадаку да прямиком в полон?
1-Й МУЖЧИНА. А что нам выбирать? Есть и пить уже нечего. Остается одно – умирать! Припасы кончились. Даже табак кончился. Коль смерть, так одна.
УРАТ. Голод я могу терпеть, но без табака совсем пропадаю. Спущусь в долину, может быть, разживусь чем-нибудь в стане Эр-Чадака. Я бы сумел принести что-нибудь… (Сбросил шапку, затянул пояс.)
БООР (поднявшись во весь рост). Урат, это опасно.
УРАТ. Да, опасно, но в жизни много опасного. Если бояться опасности, то и жить не стоит!
БООР. Брат, победа приходит к тому, кто разумен и осторожен.
АПЧИ. Отпусти его, брат. Пусть сходит. Все, за что Урат берется, – встречай удачу! Мы видим здесь не только какое-то чудо, ему помогают в делах и его удаль, и смелость, и смекалка...
УРАТ (подойдя к Боору). Боор, не удерживай меня: кто рисковать страшится, тот славы не добьется. (Уходит.)
Темнота.
Сцена 5
Та же декорация. Урат в центре толпы. Все внимательно его слушают. Хохот людей.
УРАТ (продолжая). Так я не только мясом и табаком разжился, я еще ходил по лагерю Чадака, выведывал, где караулы стоят. Когда все вызнал, стал думать, как из лагеря-то выбраться. С большим куском мяса в руках трудно незаметно миновать воинов-то. Подобрался к расседланным лошадям и взвыл по-волчьи. Всхрапнули лошади и в панике разбежались в разные стороны. (Хохот.) А какой переполох тут поднялся, все бросились лошадей своих ловить! (Хохот.) Тут-то я в суматохе уцепился за хвост одного жеребца и... выскочил, выбрался-таки за пределы лагеря. А по пути прихватил еще и воина богдыхана. (Кричит.) Апчы, приведи пленного, допросим его!
Апчы приводит пленного с завязанными глазами.
АК-БИЛЕК. Развяжите его, повязку тоже снимите. Как тебя зовут? Какого ты рода-племени?
ПЛЕННЫЙ. Имя мое – Нанку, из рода-племени чаркас.
АК-БИЛЕК. Давно служишь богдыхану, чаркас?
НАНКУ. Как не стало Ойрот-хана.
АК-БИЛЕК. Сколько людей у Эр-Чадака?
НАНКУ. Воинов столько, что не пересчитаешь за день.
АК-БИЛЕК. Где сейчас Эр-Чадак?
НАНКУ. В долине, в своем шатре.
АК-БИЛЕК. Куда идете?
НАНКУ. Идем покорять кара-майманов, сыновей Солтона.
АК-БИЛЕК. Как ты попал в плен?
НАНКУ. Меня схватил какой-то ваш батыр, когда я ходил по нужде.
АК-БИЛЕК. Жить хочешь?
НАНКУ. Хочу.
АК-БИЛЕК. Передай Чадаку, что сыновья Солтона никогда к нему не пойдут и никогда не будут служить богдыхану.
АПЧИ. Брат, подождем, что скажет Боор. Пусть он решит, как поступить с пленным.
БООР (появляясь из толпы). Я все слышал. Нанку, сколько вы уже стоите в долине?
НАНКУ. Десятый день.
БООР. Войско у вас многочисленное, верно, – тут для вас выгода, но тут вам и горе. Большое войско стоять долго на месте не может. Нанку, лошади ваши сыты?
НАНКУ. Где там! Кони наши уже объели всю траву, выбили копытами все кусты и корни...
БООР. Еще немного, и ваши кони начнут отгрызать хвосты друг у друга. Так вот, передай Чадаку, что Боор хочет встречи с ним. Так и скажи, Нанку, что завтра Боор один придет к нему на переговоры. Теперь можешь уходить. Апчы, завяжи ему глаза и уведи в долину.
Апчы завязывает пленному глаза и уводит его.
АК-БИЛЕК. Что ты задумал, Боор?
БООР. Встретиться с Чадаком. «Он хочет покорить кара-майманов, сыновей Солтона», – так сказал пленный. Вот я и пойду к нему сам.
АК-БИЛЕК. К Эр-Чадаку?
УРАТ. Один?
БООР. На переговоры, брат, на переговоры. Да, один, Урат. Ты же слышал, что многочисленные войска не могут долго стоять на одном месте, да и мы не можем долго отсиживаться на Таш-Сокы.
УРАТ. Правильно, Боор! Наконец-то! Сколько же можно отсиживаться? Пора на что-то и решиться…
БООР. Я хочу одного, чтобы мы не совершили непоправимых ошибок – мы отвечаем за людей. Тот, кто имеет терпение, Урат, выбирая наиболее правильный путь, достигает цели. А тот, кто торопится, не взвешивая на весах благоразумия своих поступков, тому выпадут лишения и беды. Во всем есть свои законы. Их надо знать, Урат.
АК-БИЛЕК. Если ты, Боор, знаешь законы, о которых мы и не ведаем, и перед тобой может раздвигаться завеса будущего, то, может быть, скажешь, что суждено нашему народу?
БООР. Не могу, нельзя.
АК-БИЛЕК. И все-таки, Боор, людям следует знать правду и только правду, какой бы суровой она ни была.
Все замерли. Ждут. Тишина.
БООР. Хорошо, скажу, коли просите. (Садится, перебирая четки.) Я вижу битвы, много битв и войн впереди. Зарево пожарищ и разрушений, много слез и горя. Будет столько крови, что не только воды рек, но и земля станет красной.
Все молчат подавленно.
УРАТ (нетерпеливо). Боор, взгляни на меня, скажи что-нибудь обо мне, лично обо мне…
БООР. Тебя, Урат, ни стрела, ни меч, ни пуля не коснутся. Однако я не могу говорить обо всем, что читаю на твоем лице. Скажу тебе только о светлых днях и умолчу об остальном…
УРАТ. Почему, брат? Я что, испугаюсь? Струшу?
БООР. От того, что написано в Книге судеб, никому не уйти. Никому не дано изменить свою долю, и тут не поможет ни удаль, ни смелость!
УРАТ. И все же скажи, прошу тебя!
БООР. Что ж – ты, младший брат наш, оставишь нас, своих братьев, однажды и навсегда.
УРАТ. Я оставлю вас?
БООР. Да, оставишь. Оставишь по зову сердца своего.
УРАТ. Ну уж нет. Я да оставлю своих?! Этого не будет! Поживем – увидим!
АК-БИЛЕК (Урату). Напросился? Так-то. Боор, с Чадаком встречу не отменишь?
БООР. Нет, Ак-Билек, не отменю. Пойду к нему прямо в шатер и взгляну ему в глаза. Мы обещали когда-то друг другу, что встретимся. Видно, пора настала.
АК-БИЛЕК. Когда пойдешь?
БООР. Утром, рано утром. Мы в монастыре привыкли вставать с восходом солнца. А сейчас простите, я помолюсь.
Все отходят. Боор в позе лотоса молится, читая мантры.
Темнота.
Сцена 6
В шатре Эр-Чадака. Боор и Чадак.
ЭР-ЧАДАК. Глупо поступаете! Глупо! У меня сотни тысяч всадников, Боор. А вас мало, ничтожная горстка. Мое войско бесчисленно, как небесные тучи. Ты меня знаешь, я пройду всю степь, прикажу убивать женщин, стариков, детей. После того как пройдет мое войско, не останется ни одной травинки, ни одного кустика, копытами моих коней я вытопчу всю степь! Я ценю тебя, Боор, и ценю твою голову, потому хочу сохранить жизнь и тебе, и твоим соплеменникам и родичам. Наша степь великая, бескрайняя, Эдьен-Каан позволит вам жить вольно, где пожелаете: хоть на землях предков, хоть на новых пастбищах – выбор за вами. Условие одно-единственное: подчинитесь богдыхану, признайте его волю. Что молчишь, Боор? Ты знаешь, я всегда признавал твой ум, и, несмотря на это, скажу: будущие времена покажут, кто из нас прав: ты или я. И вот тогда-то ты горько пожалеешь, что не пошел вместе со мной к великому богдыхану.
БООР. Говоришь, сам Эдьен-Каан послал тебя за мной? Хочет видеть меня во дворце среди своих мудрецов? Нет, сын Эзена Кривоносого, нет, не будет так, как ты обещаешь, не будет! Тебе ли не знать, Чадак, что я обладаю даром провидца? Повинуясь воле коварного Эдьен-Каана, ты, Эр-Чадак, погонишь нас, как опасных злоумышленников, подальше в глубь китайской земли, в безводную пустыню. А чтобы мы бежать не могли, расселишь нас, братьев, далеко друг от друга, на расстоянии нескольких дневных переходов, и заставишь, словно простых пленников, пасти скот ваш, превратив нас в черных рабов. Оставишь возле нас своих воинов, чтобы караулить и наказывать нас за непослушание. Вот что нас ждет, дорогой мой брат по вере! И потому я не верю твоему императору. Лучше помоги мне, дай нам уйти. Вспомни – мы с тобой сыны Алтая, наша родина Джунгария.
ЧАДАК. О какой родине ты говоришь, Боор?! О какой Джунгарии? Кто способен противостоять сегодня богдыхану? Да, была держава великих ойротов, была, но сейчас-то ее нет, страны Джунгарии нет, растаяла, как снег под лучами поднебесного солнца! А поднебесное солнце – это Эдьен-Каан. Нам же надо выживать, сохранить себя как народ, коль страны нет! Пора наконец понять, что мы обречены! И опять же, почему ты считаешь родиной только этот Алтай? Разве южные просторы степи нашей – не наша родина, не наш Алтай? Наш, и ты это прекрасно знаешь, не хуже меня. Взгляни, скажи мне в глаза: ты, Боор, сын Солтона, хочешь склониться перед урусами? Верно? Ты собираешься уходить на север? Молчишь. Я догадывался, понял тебя, Боор, ибо выбора-то у тебя иного нет! А теперь скажи мне, чем урусы лучше маньчжуров? Чем? Разве не наша земля эта, на которой мы сейчас сидим, не земля наших предков?! Не их курганы и балбалы стоят и взывают к нам, потомкам, не покидать, не оставлять их?! Не оставлять! Да как ты смеешь бежать, нет, не бежать, а униженно, на четвереньках, нет, не на четвереньках, а ползком, как червь земляной, ползком, униженно проситься к урусам? К урусам, которые не ждут вас! К урусам, у которых нет достойных мужчин, а народом правит женщина, Бала-каанша! Ты держись, Боор, за стремя боевого коня достойного правителя, раз не можешь сам вскочить на аргымак, и это более достойно степняка, нежели прятаться за подол женщины! Боор, только богдыхану дано сорвать с неба утреннюю звезду, покорить земли тех стран и народов, где заходит солнце! Непокорные же племена и народы будут сожжены, как кизяк на кострах наших. Я обещаю тебе, Боор, что десятки раз оберну твоих братьев шелковыми тканями, а ты получишь лучшие земли, обильные луга и пастбища, десятки тысяч лошадей, верблюдов, баранов. Твои соплеменники сумеют возродить новую жизнь на прежних, разоренных очагах. В опустошенных ойротских кочевьях вновь заживете вольно и свободно. Ты и братья твои получите все – мое слово кремень, ты знаешь. Повторяю: кто не с нами, тот будет сметен с пути. В моей власти убить вас всех, увезти в полон – или предложить дружбу. Разумность твоя, Боор, известна была и в пору учебы в монастыре, и надеюсь, что она не оставит тебя и сейчас. На раздумья даю сутки. Эй, стража! (Входит воин-маньчжур.) Проводите моего гостя. За его жизнь ответите головой. (Боору.) Боор, я жду.
БООР. Жди, Чадак, жди, когда на березе плоды вырастут. (Уходит.)
ЧАДАК (один). Коли Эр-Чадак захочет, так и на березе вырастут плоды.
Темнота.
Сцена 7
Горы. Скалы. Встревоженная толпа.
БОСОЙ. Мы что, так и будем отсиживаться в горах, словно в клетке, – среди этих скал?! Что будем делать, сыновья Солтона?
УРАТ. Нет, мы не будем отсиживаться, мы пойдем вниз, на битву с Эр-Чадаком. Иртыш – наша судьба! А коли уйдем – себя обесчестим, род свой опозорим. Верно, братья? Апчы? Ак-Билек? Боор? Что вы все молчите?
АПЧЫ. Что сказать? Я как старшие братья.
АК-БИЛЕК. Скажу. Человек рождается на своей земле, чтобы владеть ею, хозяином быть, а если враг нагрянет, то защищать ее, не отдавать чужим и, если надо, – погибнуть. Так завещали наши предки. Да, войска богдыхана сегодня самые сильные на белом свете. Эдьен-Каан попробовал крови и опьянел от своих успехов. Богдыхан хочет одного: покорить все народы в степи. И что? Пойти на поклон, сдаться на милость Эр-Чадака? Нет! Тайком бежать из родных мест? Нет, никогда! Это самое плохое – чувствовать себя гонимым зайцем, над которым кружится коршун. Наш выбор ясен: будем биться до последнего!
УРАТ. Ак-Билек, не знаю, как остальные, но я не намерен, как и ты, бежать от Эр-Чадака, как заяц или кабарга. Клянусь вечным синим небом: я буду мстить за отца, как достойный сын Солтона! Веди нас, Ак-Билек!
ЩЕРБАТЫЙ. Родная земля дороже, ценнее самой жизни!
КУРНОСЫЙ. Лучше с честью на войне пасть, коль суждено погибнуть!
БОСОЙ. Нежели жить в позоре, лучше смерть в бою!
САНАА. АК-БИЛЕК, УРАТ, я с вами! Я, как и вы, пойду на Эр-Чадака!
ГОЛОСА ЖЕНЩИН.
– Я не хочу смерти, и сыну не дам погибнуть!
– С нами же дети, мы хотим жить!
– Мужчины, спасите нас как-нибудь!
КАЙЧЫ. Что я слышу? Вас, сыновей Солтона, женщины и дети просят: помогите нам, мы жить хотим, детей наших спасите! Жить они хотят, а вы к погибели их призываете! А что скажет Боор, старший сын Солтона: броситься ли вниз без оружия на врага, как в пропасть, или сдаться в полон, или осторожно затаиться в горах? Поведай, Боор.
Все замерли.
БООР. Слабому проще сдаться или погибнуть. Только сильный человек способен победить. Он не боится показаться слабым, он готов отступить. Нам следует учиться у воды. Вода мягкая, нежная, но разрушает скалы. Вода всегда побеждает. Камни вопят: «Мы были твердыми, а превратились в песок! Вода сумела нас победить». Будем подобны воде, и мы победим.
КАЙЧЫ. Все слышали? Мы победим, если уподобимся воде. А тот, кто проявляет храбрость по легкомыслию, голову потеряет.
АПЧЫ. Выходит, погибнуть, защищая свою землю, – глупость?
АК-БИЛЕК. Похоже, наш Боор не только меч не умеет держать, но и духом слаб – страшится смерти.
БООР. Вы боитесь.
АК-БИЛЕК. Мы – боимся?
БООР. Да, вы. Боитесь, что назовут вас трусами, боитесь показаться слабыми. Вы всего боитесь. Знайте: кто боится – не может двинуться с места, как вот эти неподвижные камни. Учитесь у воды.
КАЙЧЫ. Нам повезло. Аксакалов много, но мудрецов мало. Один из них сейчас здесь, и это Боор.
БООР. Нет, старик, я не мудрец. Человек, называющий себя мудрецом, не может им быть.
КАЙЧЫ. И все-таки, Боор, ты редкий человек. Нам стоит прислушаться к тому, что Боор сказал.
БООР. Что произошло? На Ойротию налетела сильная буря. Большие и крепкие деревья борются и падают, буря сильнее их. А вот ковыль, обычная трава, когда приходит буря, пригибается, он стелется, он уступает, и буря не может причинить ему вреда. Учитесь у травы.
УРАТ. И все-таки я уверен, что нам надо сразиться!
БООР. Ты ли, мой младший брат, говоришь это? Неужели не выполнишь последнюю волю отца: «Бектен! Тыктан! Агаш! Таш!»? Нам надо людей сберечь, и это есть мужество и мудрость. Надо идти на север.
БОСОЙ. Верно, как мы сами не догадались!
КУРНОСЫЙ. Пойдем на север, к Бала-каанше!
1-Й МУЖЧИНА. Нет, неверно! Вы, сыновья Солтона, как хотите, а я скитаться на чужбине не намерен, и все тут!
ЖЕНА 1-ГО МУЖЧИНЫ. Куда мой муж, туда и я. Мы сами знаем, как нам поступить.
1-Й МУЖЧИНА. Что, майманы, вы нас силком погоните? Нет уж, мы лучше с Эр-Чадаком договоримся.
УРАТ. Стойте! Остановитесь! О какой договоренности с Эр-Чадаком может идти речь?
1-Й МУЖЧИНА. Они что, не люди? А у вас что впереди? Богатые пастбища и много скота?! Кому мы нужны, чужие да на чужой земле?! Чужие мы для урусов, вот что!
2-Й МУЖЧИНА. Эр-Чадак из кыпчаков, он свой, степняк. Сегодня он держит в руках поводья могучего войска, а вот ты, Боор, не можешь этого, кишка твоя тонка, да и сердцем ты мягок. Не воитель ты, не твое время.
1-Й МУЖЧИНА (Боору). Умная ты голова, ты глянь на людей-то: как они дойдут до урусов: голые, без оружия, голодные, с малыми детьми да со стариками?!
БООР. Вам решать. Нельзя схватить рукой сказанное слово, нельзя метнуть утерянный аркан. Уходите.
УРАТ. Куда?! Назад!
1-Й МУЖЧИНА. Отойди, Урат, дай нам пройти…
УРАТ. Боор, останови их!
БООР. Нет, не надо.
Двое мужчин и их жены уходят.
Для нас нет иного пути, как идти на север. Мы находимся на расстоянии месячного пути от Аба-Тура, что на Чумыш-Байатской земле. И только там мы обоснуемся под крылом двуглавого орла, где удастся сохранить наш род и воссоздать новые кочевья.
КУРНОСЫЙ. Согласны! Мы согласны!
БОСОЙ. Правильно! Веди нас, Боор, на север!
КАЙЧЫ. Только ты сумеешь нас вывести!
БООР. Хорошо. Однако я ставлю одно непременное условие: слушаться меня и не роптать!
ГОЛОСА.
– Хорошо, мы согласны!
– Веди нас, Боор, мы за тобой!
– Мы будем слушаться! Да, на север!
БООР. Впереди всех пойдет Ак-Билек. Он знает все тропы в горах. Поведешь, брат?
АК-БИЛЕК. Поведу.
БООР. Нам надо к утру уйти подальше по этим острым камням, где не видно наших следов.
АК-БИЛЕК. Слушайте все! Завтра, на рассвете, выступаем в путь. А теперь разойдитесь.
Люди расходятся.
УРАТ, посчитай, сколько у нас патронов.
УРАТ. Семь штук.
АК-БИЛЕК. Маловато. Каждый патрон надо будет беречь.
Раздается плач новорожденного.
ГОЛОСА.
– Слышите?! Ребеночек родился!
– Кто родился?
– Ребенок родился! Мальчик!
Пожилая женщина выходит вперед, держа на руках малыша.
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Слава богу, все обошлось! Здоровый малыш…
УРАТ. Смотрите, человек родился!
КУРНОСЫЙ. А хорошо ли это для него?
УРАТ. Хорошо, наверное!
КУРНОСЫЙ. Не знаю уж…
УРАТ. Дайте, дайте подержу! (Берет на руки малыша.) О, важный какой, сопит…
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Ты не очень-то тискай его, шальной!
САНАА. Ой, какой красненький!
АК-БИЛЕК. Смотрите, он сжал кулачок, драчун, однако, будет!
КАЙЧЫ. Дай-ка его мне. (Урат отдает ребенка Кайчы.) А как его мать?
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Устала она, отдыхает.
УРАТ. Я отнесу ей воды! Можно?
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Нет, я сама отнесу. (Уходит).
КАЙЧЫ (малышу). Вот и хорошо… Ори, шуми, маленький! Кричи во все горло! Дай-ка поцелую каждый твой пальчик… Башпарак, Бажы-Кырлу, Орто-Мерген, Обо-Чечен, Кичю-Бий!
БООР. Глядите, из этих вот детей у нас вырастут смелые воины. Для этого нам надо быстро уходить. Уйдем ночью. Пока враги поймут, что мы уходим совсем, уходим с земли предков, мы будем уже далеко.
КАЙЧЫ. Возьмите, женщины, малыша, отнесите его к матери. Санаа, подай мне мой топшуур (Берет в руки топшуур и садится). Отныне мы скитальцы, пойдем искать себе новую родину…
Поет песню «Прощай, земля родная». Все потихоньку подпевают, потом песня звучит все громче и громче.
Темнота.
ДЕЙСТВИЕ II
Сцена 8
Подъем к перевалу. Темные скалы заслонили дорогу. Расщелины. Пропасть. Люди молча, шатаясь, из последних сил медленно бредут, ползут, кто как… Ак-Билек идет впереди, поддерживает женщину с ребенком, следом появляется Боор, ведя пожилую женщину, за ним идут Кайчы, Санаа и другие.
ГОЛОСА.
– Сил нет… Мочи нет…
– Мы с голоду умрем…
БООР. Нам надо добраться до перевала, а там по оленьим тропам спустимся в долину. Надо идти, идти изо всех сил…
ГОЛОСА.
– Есть хочу!
– Воды… Воды…
– Не могу больше…
БООР. Все одно, стоять – мяса не сваришь. Идти – это наше спасение…
ГОЛОСА.
– Пить хочу! Пить хочу!
– Нету воды, нету…
– Плохо дело, все – сил нет…
– Ой, ой, пропадем, однако…
– Мама, пить, пить… Пить хочу!
– Да где взять-то… Потерпи, жеребеночек мой!
– Помрем мы все тут, на скалах…
Урат на спине тащит женщину.
УРАТ (задыхаясь от усталости). Не останавливайтесь, только вперед!
ГОЛОСА.
– И помирать не хочется, и к Эр-Чадаку нельзя…
– Ой, не могу! Почему мы покинули наш Иртыш?!
Кто-то из мужчин поворачивается и хочет уйти назад. Это Щербатый.
УРАТ. Куда?! Стой! Вперед, а не назад…
ЩЕРБАТЫЙ. Не могу, сил нет… Сзади гибель, но и впереди гибель…
УРАТ. Если задержимся, да – гибель. Взгляните на небо – тучи, дождь собирается. Вода будет…
ГОЛОСА.
– Какая туча? Какая вода?
– Куда идем? Зачем идем?
– Умрем мы, умрем… Оставьте нас…
УРАТ. Не останавливайтесь, нами пройдено много… На перевал, там и отдохнем…
Появляется Апчы с девочкой на руках и падает как подкошенный.
АПЧЫ. Урат, привал… Боор разрешил… Слышите, привал! (Все останавливаются и буквально падают кто куда.) Я нашел нишу в скале, а там – глина. Вот, поешьте глины. Я прошу вас… Глина поможет, ее можно есть… (Раздает по кусочку, как хлеб.)
Все, и взрослые, и дети, размазывая грязные слезы по лицу, давятся, но глотают.
БООР. Ак-Билек, сколько воды осталось?
АК-БИЛЕК. Половина тажуура.
БООР. Всем раздайте помаленьку... (Обращаясь ко всем.) Запивайте глину… Пейте вместе с глиной! Мы спасены! Вы слышите?! Мы спасены, Апчы нас спас! Глину надо есть… Ешьте все, и никто из вас не умрет. А потом отдохните, поспите немного, и пойдем дальше, до перевала. Кушайте глину, насыщайтесь ею. Забудьте обо всем остальном: пусть глина будет самой лакомой едой в мире. Не спешите, ешьте не торопясь, насыщайтесь глиной, чтобы ум ваш и тело ваше насытились, испытали удовольствие… (Все медленно жуют, проглатывают глину, запивая водой.) Хорошо, а теперь все отдыхайте, кроме Урата. Урат, пойди в дозор и смотри в оба, чтобы нас не застали врасплох. (Урат молча уходит.) Наслаждайтесь покоем. Запомните: что бы вы ни делали, делайте это полностью. Взгляните, вот на него (показывает на Босого). Он сидит, а его ноги двигаются. А она (показывает на пожилую женщину) гладит свои волосы. Если вы действительно хотите отдыха, покоя – сделайте это полностью. (Всем, словно гипнотизируя.) Слушайте мой голос. Чувствуйте! Осязайте! Не думайте, только слушайте меня. Вам надо научиться слушать. Слушайте! Слушать означает, что вы открыты, восприимчивы. Вы подобны дереву или цветку. Учитесь слушать меня. Если вы научитесь слушать, то природа начинает говорить, но не на языке. У природы нет слов. Вы – цветок. У цветка нет языка, он не говорит. Будьте деревом… Замрите, не будьте мужчиной или женщиной… Вы – дерево, вы не человек. Будьте деревом. Это называется единение. Вы – часть природы, вы – часть целого. Вы исчезаете. Вы не думаете, вы не чувствуете. Вы просто отдыхаете. Слушайте дуновение ветерка, наслаждайтесь покоем и окружающим миром. Живите! Наслаждайтесь жизнью! Вы все – каганы! Вам не надо ничего делать, вам не надо ни о чем беспокоиться. Вы просто отдыхаете. Прекрасно! Все расслабились! Все блаженствуют! Перестаньте куда-то стремиться, чего-то хотеть. Оставьте всякое желание… Вы начинаете слышать музыку природы, видеть ее бесконечную красоту! Будда говорит: «Нет ни конечного пункта назначения, ни каких-либо ценностей». Все радуйтесь тому, что есть! Жизнь не имеет конца, это дорога в никуда, наслаждайтесь настоящим, радуйтесь покою, радуйтесь, пока она есть. Радуйтесь всему, что есть. Наша кочевая жизнь не имеет конца. Нет такого места, где дорога кочевника заканчивается. Лежа на спине – лежите! Не думайте ни о чем! Забудьте обо всем на свете. Наслаждайтесь покоем… Наслаждайтесь покоем…
Люди засыпают мертвым сном, кто как. Боор садится и молится, читая вслух сутру. И вдруг – яркая вспышка молнии, гром. Потом шум медленного дождя. Люди спят. Боор молится.
Темнота.
Сцена 9
Перевал. Четверо братьев медленно отступают, а на них идет озлобленная, голодная, оборванная толпа.
БОСОЙ. Это вы, сыновья Солтона, повели нас на чужбину!
ЩЕРБАТЫЙ. Если бы не вы, майманы, мы сидели бы у костров с мясом у Эр-Чадака!
КУРНОСЫЙ. Зверя нет, еды нет, воды нет, сил тоже нет! Все беды наши, несчастья и погибель наша – через вас, проклятых!
БОСОЙ. Лучше бы мы все погибли там, на Иртыше!
ЩЕРБАТЫЙ. По горам шастаем за вами, как звери дикие! Тьфу на вас! (Плюет на братьев.)
ВСЕ. Будьте вы прокляты! Тьфу на вас!
Ак-Билек стреляет из ружья вверх. Толпа замирает.
АК-БИЛЕК. Стоять, убью! Вы все лишились разума, посходили с ума!
БОСОЙ. Будьте вы прокляты, ты, Ак-Билек, и братья твои, отец ваш и мать ваша, потомство ваше и потомство тех, кто упомянет ваше имя!
ВСЕ. Тьфу на вас! Тьфу, проклятые майманы!
БООР. Вы, соплеменники, которых я почитал главными союзниками и опорой, вы, ради которых сыновья Солтона не щадили сил своих, проклинаете? Не мы ли, я и братья мои, хотим спасти вас, а вы – плюете на нас, стоите перед нами враждебной толпой и угрожаете?!
БОСОЙ. Да, это ты, Боор, нарушил древний закон предков – никогда не покидать родную землю! Будь ты проклят! Тьфу на тебя!
ЩЕРБАТЫЙ. Да, это вы, сыновья Солтона, осквернили память наших предков, что остались там, на Иртыше! Тьфу на вас! Три раза – тьфу, тьфу, тьфу!
КУРНОСЫЙ. Куда же мы теперь? В какую сторону? Податься-то некуда!
БОСОЙ. Берите камни, бейте их камнями!
ВСЕ. Бейте майманов, сынов собачьих! Камнями их! Камнями! Убьем их!!!
Все берут камни и кидают в братьев. Снова раздается выстрел из ружья Ак-Билека. Все замерли.
АК-БИЛЕК. Не смейте! Застрелю! Мы не виноваты перед вами! Слышите, не виноваты! Вы сами побежали за нами, сами!!!
Вдруг слышится гортанный выкрик немой женщины, которая энергично машет руками перед толпой, указывает на лежащего в глубине сцены старика Кайчы. Вся толпа отпрянула в его сторону.
БОСОЙ. Глядите, Кайчы-то… умер.
ЩЕРБАТЫЙ. Умер?!
САНАА (кричит в ужасе). Дед! Дед, ты меня слышишь?!
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Боже мой, боже мой, Кайчы не стало! (Заголосила.) Алтай-Кудай карает нас за наши грехи! Мы все погибнем здесь, на перевале! Духи Алтая не прощают нам, мы же покинули землю нашу!
САНАА. Дедушка, мне страшно! Боюсь я, боюсь!
АК-БИЛЕК (подойдя к Санаа). Санаа, сынок, не бойся! Успокойся, не плачь! Хватит, ты же мужчина!
БООР (у тела покойного). Сородичи, соплеменники! В этом бренном мире нет ничего вечного, все приходит, все уходит. Даже перевала, на котором мы сейчас стоим, когда-нибудь не станет, не то, что человека, которому отмерен и вовсе короткий путь. Наш сказитель, будучи немощен физически, был велик умом и силен духом. Он прожил достойную жизнь, но рядом с нами его внук Санаа, и я надеюсь, что он будет продолжателем его дела, и быть ему при этом не только старшим, но и гордостью рода своего кюр-сагал. А теперь, женщины, поплачьте… Какая бы разрушительная и жестокая война ни была, а оплакивать усопших сыгытом надо… Только прошу – негромко.
Женщины чуть слышно причитают, а Боор читает молитву над усопшим Кайчы.
ЩЕРБАТЫЙ. Как теперь будем хоронить его? На скалах-то да на камнях?
КУРНОСЫЙ. А ведь и верно! Что же будем делать? Нельзя здесь труп держать – смердеть начнет, жарко.
БООР (спокойно). Надо сбросить со скалы.
ЩЕРБАТЫЙ. Как?! Разве так можно?
БООР. В Тибете, например, не хоронят, как мы. Местность там каменистая, потому тела покойников рубят на куски и бросают птицам-падальщикам.
АК-БИЛЕК. Что поделаешь, Боор прав: давайте сбросим тело со скалы.
Мужчины подходят к телу Кайчы и поднимают.
САНАА (в истерике). Не смейте, не трогайте моего деда! Убирайтесь вон, слышите!
БООР. Санаа, не кричи, не мешай, так надо. Уведите его!
Урат и Апчы уводят мальчика.
САНАА (упираясь). Ненавижу вас, майманов! Вы не люди, а звери!
Пожилая женщина в это время пытается отнять у молодой женщины ребенка. Он мертвый. Молодая прижимает дите свое, глаза блестят сухим звериным блеском.
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА (безумно целуя мертвое дитя). Кровинка моя, дитя мое, нет у меня молока, нет! Чем же мне тебя кормить-то, мальчик мой?!
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Да помогите же мне отнять ребенка!
Две молодые женщины с силой отнимают у матери дитя.
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА (следом, в исступлении). Нет, нет, не смейте! Он мой, он мой! Живой мой мальчик, живой!
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Умер твой мальчик, умер. Он же скоро начнет вонять, черви заведутся, жарко ведь…
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. Неправда! Мой мальчик живой! Верните моего ребенка! Верните!
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Успокойся, моя хорошая! Умер он, а ты поплачь, поплачь! Что же ты не плачешь?
МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА (в истерике). Не трогайте меня, отойдите! Это майманы его убили! Думаете, я плохо соображаю? Нет-нет, я все понимаю! Сыновья Солтона убили моего мальчика! Лучше бы меня убили! Всех вас ненавижу! Это вы убили Кайчы, а потом и сына моего погубили! Всех вас ненавижу! Ненавижу вас, особенно Боора! Я не хочу здесь оставаться, там, внизу, было лучше! Возвращайтесь домой, я всем вам лошадей дам, повозки дам, пастбища дам, мясо дам, воду дам! Все вам дам, слышите?! Возвращайтесь все, кроме майманов!
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Она обезумела от горя…
БООР. Нет, она не обезумела. Она правду говорит. Это мы, сыновья Солтона, виноваты во всем. Это мы привели вас сюда, на перевал, на погибель. Это за нами, майманами, след в след идут воины богдыхана во главе с сыном Кривоносого, Эр-Чадаком. Я, служитель Будды, наверное, плохой предводитель, но ради вас нарушу обет свой и вызову сына Кривоносого на поединок.
Пауза. Все застыли.
АПЧЫ. Брат, что ты такое говоришь?
БООР. То, что все слышали: я вызову Эр-Чадака на поединок.
АК-БИЛЕК. Какой поединок? Это безумие!
БООР (спокойно). Братья мои, разве вы не видите? Разве вы не слышите этих людей, которых мы ведем? Нас, сыновей Солтона, проклинают, и прежде всего меня, старшего из вас. Я и отвечаю за вас и за всех остальных, кто с нами.
АПЧЫ. Боор, мы понимаем твое желание, но это действительно безумие: Эр-Чадака ты не сумеешь убить.
БООР. Апчы, брат мой, я и не собираюсь его убивать. Это сделает Ак-Билек.
АК-БИЛЕК. Я?
БООР. Да, ты. Эр-Чадак увидит только меня, а тебя – нет. Ты спрячешься за валун. Мы выстрелим залпом, одновременно, он и не догадается. Урат, пойдешь вниз к Эр-Чадаку и передашь мою песню. Пойдешь?
УРАТ. Пойду.
БООР (поет)
Мы братья с тобой по вере,
Но жизнь развела нас.
Давай мы встретимся,
Давай мы встретимся.
Давай сойдемся на поединок,
Посмотрим в глаза друг другу.
Пусть судьба рассудит нас,
Пусть судьба рассудит нас!
Урат повторяет песню Боора.
Хорошо. Иди, Урат. Иди, не оглядывайся.
Урат уходит.
Темнота.
Сцена 10
На сцене Боор и Эр-Чадак. Сидят далеко друг от друга в позе лотоса. Зрители слышат только их голоса. Общение героев идет путем телепатии.
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Урат передал мне твою песню. Не пойму тебя, Боор, что ты задумал? На коленях стоишь, а тебе все кажется, что ты верхом на коне.
ГОЛОС БООРА. Я все сказал через свое послание.
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Опомнись, Боор. Я отличный стрелок, я убью тебя с закрытыми газами.
ГОЛОС БООРА. Моя жизнь принадлежит мне.
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Вот передо мной стоит балбал, а на нем надпись, завещание наших предков. Их слово на вечном камне. Прочесть?
ГОЛОС БООРА. Прочти.
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА.
«Он знает, что в стадах
Есть жирные быки и тощие быки,
Но тощего быка от жирного быка
Не может отличить храбрец наверняка».
Боор, пойдем на юг, к богдыхану, Бала-каанше мы, степняки, чужие.
ГОЛОС БООРА. Богдыхан – хищник. Он – грабитель. Вспомни, Эр-Чадак, слова наставника: «Лучше уж быть обиженным, чем обидчиком. Лучше уж самому страдать, чем мучить другого».
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Это не по мне. Закон природы один: сильный правит миром. Вы сами заставляете вас гонять, вот мы и гоняем. Могучее царство Эдьен-Каана призвано повелевать народами всех стран мира вечно самим Кок-Тенери – Синим Небом… Мои непобедимые воины богдыхана не грабят, а только как завоеватели берут свою законную добычу. Вот почему я служу Эдьен-Каану. Он – повелитель мира!
ГОЛОС БООРА. Вот как?
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Да, так. На рассвете я убью тебя, а потом братьев твоих возьму в полон. Нет, в полон я, пожалуй, их не буду брать – у каждого печень вырежу и стервятникам отдам, сердце вырву – зверям брошу. Голову отсеку – в чаши золотые превращу черепа их.
ГОЛОС БООРА. Кто роет яму, сам в нее и упадет. Только глупцы кидают камень ввысь, не догадываясь, что этот камень может упасть на голову. Не хвались завтрашним днем, сын Кривоносого, не надо. Ты не знаешь, что он принесет. Прощай.
ГОЛОС ЭР-ЧАДАКА. Прощай, сын Солтона. Мне жаль тебя.
Темнота.
Сцена 11
На сцену выходит Ак-Билек с ружьем, змеей скользит меж валунами. Замер. Потом выходят два брата, Боор и Урат. Боор с ружьем. С другой стороны сцены появляются Эр-Чадак с оружием и маньчжурский воин.
БООР (Урату). Отойди, брат, в сторону и жди меня, пока я сам не позову.
Урат отходит.
ЭР-ЧАДАК (Боору). Повторяю, Боор, в моей власти убить тебя и твоих людей – это первое, увести в полон – это второе, и, наконец, третье – предложить тебе дружбу.
БООР. Нет, сын Кривоносого, мы не в твоей власти. Ты прячешься за чужим именем – именем Эдьен-Каана. Для таких, как ты, это большая радость: есть кому служить – быть рабом, а выслуживающийся раб, как известно, страшнее хозяина во сто крат.
ЭР-ЧАДАК. Я сказал: выбор за тобой, Боор, и твои люди будут жить, или они будут уничтожены. Вот, взгляни… (Достает из-за пазухи карту.)
БООР. Что это?
ЭР-ЧАДАК. Карта. Карта всей степи: здесь и горы, и долины, и реки. Для меня нет тайных троп, скрытых проходов. Вы окружены так, что ни одна мышь не проскочит через моих воинов.
БООР. Поживем – увидим.
ЭР-ЧАДАК. И последнее: если я сейчас убью тебя, то твои братья и твои люди должны будут покориться.
БООР. Если же я убью, то твои воины откроют нам дорогу, а сами уйдут к себе домой, на юг.
ЭР-ЧАДАК. Мне искренне жаль тебя, Боор. Сейчас ты будешь мною убит, и твой труп я брошу на съедение диким животным и воронам, а голову твою отвезу богдыхану. Расходимся на расстояние выстрела из ружья. Ты, Боор, плохой стрелок, и я разрешаю первый выстрел тебе – в знак уважения.
Расходятся. И вот раздается залп двух ружей – Боора и Ак-Билека. Эр-Чадак, схватившись за живот, медленно опускается на колени. Маньчжурский воин подбегает и пытается его поднять.
ЭР-ЧАДАК. Не надо. Позови Боора.
ВОИН ЭР-ЧАДАКА (кричит). Боор, подойди! Скорее!
Боор подходит, он без оружия.
ЭР-ЧАДАК (воину). Отойди пока. (Воин отходит. Боору.) Я думал, что с войском богдыхана накину аркан на всю вселенную…
БООР. Не будем говорить об этом.
ЭР-ЧАДАК. Я серьезно ранен, обречен, это к лучшему: без тебя и твоих братьев мне нельзя было возвращаться к богдыхану, он велел бы меня казнить. Как я мог подумать, что сыновья Солтона способны склонить головы… Я упустил что-то очень важное… Боор, споем нашу песню?
БООР. Да, конечно.
Поют песню о родине.
ЭР-ЧАДАК. Вот, возьми мое ружье на память. (Боор берет.) А теперь иди. Я дал слово, что уведу своих воинов. Прощай.
БООР. Прощай, великий сын степей.
Маньчжурский воин подходит, поднимает раненого полководца и уводит. Боор опускается на землю и садится в позу лотоса. Слышатся голоса двух героев.
ГОЛОС БООРА. Учитель! Наставник!
Появляются очертания наставника.
ГОЛОС НАСТАВНИКА. Да, я здесь.
ГОЛОС БООРА. Наставник, как мне теперь жить после всего случившегося?
ГОЛОС НАСТАВНИКА. Всех моих учеников я делю на три категории. Первые – это те, кто отрешился от всего земного, вторые – кто склонен еще и к другим занятиям, а третьи – кто не способен отличить зло от добра. Нельзя, Боор, искать легкие пути.
ГОЛОС БООРА. Я оказался неспособным отличить зло от добра. Я согрешил, я убийца, а Эр-Чадак преподал мне урок. Мне не дано достичь истины, просветления.
ГОЛОС НАСТАВНИКА. Нельзя искать легкие пути к истине. Придет и твой черед. К одним просветление приходит раньше, к другим – позднее. Бывает, что вначале легко, а потом тяжелее, а бывает наоборот. Главное – твердая вера и терпение. Будда говорит: «Истинный путь рядом, а люди ищут его далеко».
Темнота.
Сцена 12
На сцене телеутский князь угощает арачкой Боора и Ак-Билека.
КНЯЗЬ. Слушаю я тебя, Боор, и все дивлюсь твоей речи. Откуда ты?
БООР. Из Тибета.
Князь (удивленно). Из Тибета?! Ты поистине редкий гость. (Подавая пиалу.) Выпей арачку, дорогой друг.
БООР. Спасибо, но я никогда не пил арачку.
КНЯЗЬ. Никогда?
БООР. Да. Меня мальчишкой отправили учиться в монастырь, а потом война…
КНЯЗЬ. А пригубить-то можно?
БООР. Пригублю. Сделаю глоток в знак уважения к хозяину.
КНЯЗЬ. Ак-Билек, и ты прими из моих рук эту пиалу.
АК-БИЛЕК (выпивая). Славная у вас арачка, князь, славная.
КНЯЗЬ. Я смотрю на вас, братьев, и могу только похвалить вас: в то, что вы поведали мне, трудно поверить. Да-а, мыслимо ли человеку пройти такими переходами?
АК-БИЛЕК. Мы благодарны вам, князь, за прием, за отдых и за угощение.
КНЯЗЬ. Меня благодарить не за что, благодарите Алтай-Кудая. Мы, телеуты, здесь, на чумыш-байатской землице, живем уже много лет, живем в достатке, а в душе все равно покоя нет, как при Ойрот-каане. Вот что, братья, – оставайтесь с нами, обретете покой и сытую жизнь – земли хватит!
АК-БИЛЕК. Как старший брат решит, так и будет.
БООР. Князь, в степи, конечно, привольно, однако мы хотим обосноваться от границ черневых лесов до истоков Катуни, как отец велел.
КНЯЗЬ. Выходит, вы хотите поселиться на земле отцов своих, на берегу Катуни? Так?
БООР. Да.
КНЯЗЬ. Ну что же, в добрый час. Там земли подходящие, на берегу Урсула, например, долина широкая, превосходные пастбища. А для начала, друзья мои, предлагаю вам свою помощь: выделяю вам сотню коней, столько же коров и овец, три повозки для женщин и детей, а когда придет время – и вы нам поможете.
АК-БИЛЕК. О-о, принимаем с благодарностью ваши подарки.
БООР. Отныне, князь, мы ваши должники.
КНЯЗЬ. Коли есть чем помочь – надо помогать. Делясь добром со своими друзьями, человек не теряет, напротив – приобретает. Просьба у меня есть одна. Выполните?
БООР. Говорите, Князь.
КНЯЗЬ. Племянница моя, Чейне, с весны гостила у меня – домой вот просится. Мой зять Шабурак кочует в Уймоне, на реке Ак-Кем, вот прошу вас, пусть она проедет с вами часть пути, а там ее проводят мои воины. Два десятка храбрецов с ней отправлю как охрану, да и вам понадобится помощь в пути.
АК-БИЛЕК. Хорошо, Князь. Вашу племянницу возьмем с собой и проводим до Оймона.
КНЯЗЬ. Когда думаете выехать?
БООР. А что медлить? Через три дня и поедем, если вы не против.
КНЯЗЬ. Конечно! Конечно же! Пусть ваши люди немного отдохнут, мяса поедят, сил наберутся. Мои люди накормят, напоят их. Ну, гости дорогие, вечером жду всех вас на ужин. За едой еще побеседуем.
БООР (поднимаясь). Спасибо, князь, за все. Спасибо.
КНЯЗЬ. Ак-Билек, не откажи, возьми вот этот тажуур с собой в гостевую юрту, угости своих людей, а уж вечером попируем на славу!
АК-БИЛЕК (принимая тажуур). Непременно угощу – арачка добрая. Спасибо.
Братья уходят.
КНЯЗЬ (про себя). Ну, вот и ладно. Будем, значит, помогать друг другу.
Темнота.
Сцена 13
Кара-Кольская долина, берега Урсула. На сцене Боор, перебирая четки, молится. Входит Урат.
УРАТ. Можно, брат?
БООР. Я ждал тебя, Урат, входи. Рад, что подошел ко мне до общего моленья. Садись. (Урат садится.) Наш путь от берегов Иртыша был долгим и тяжелым, с немалыми потерями, и вот мы, наконец, добрались до берегов Урсула. Здесь и обоснуемся, как велел наш отец. Несмотря на то, что крепкое сердце Ойротии перестало биться, жить надо. Понимаешь, о чем я говорю?
УРАТ. Да, понимаю.
БООР. Я слышал, что ты не хочешь оставаться с нами. (Пауза.) Урат, брат мой, я бы хотел, чтобы твоя жизнь сложилась счастливо… Скажи мне, чего ты хочешь?
УРАТ. Я не хочу… Я, я…
БООР. Что замолчал? Говори. Места не по сердцу?
УРАТ. Места здесь чудные! Леса, дичи, зверя – полно. А уж пастбища – верхового не видать. Благодать, но я надумал уехать в Оймон, на Ак-Кем. Чейне, племянница телеутского князя, по сердцу пришлась. Как увидел ее, мне показалось, что в мире ничего и никого нет, кроме нее, этой необыкновенной девушки. Полюбил я ее, и никто не может меня за это упрекнуть.
БООР. А девушка-то сама согласна?
УРАТ. И она полюбила меня. Поеду я, никому ее не уступлю.
БООР. Если так, неволить тебя не буду. Дочь Шабурака действительно девушка редкой красоты: ты сделал хороший выбор. Как доедете до места, дай знать, съездим с братьями и засватаем твою невесту. А помнишь, на Таш-Сокы я говорил: «Ты, Урат, оставишь нас, братьев, однажды и навсегда»?
УРАТ. А я говорил: «Я оставлю вас?!»
БООР. «Да, оставишь, по зову сердца своего». (Смеются.) Пойдем, люди нас ждут.
Уходят.
На сцену врывается большая толпа.
БОСОЙ (кричит в восторге). Скажите, люди: это правда, что мы еще живы и находимся на берегу Урсула?! Или, быть может, мы умерли и пребываем в объятьях Кудая?
БООР (подойдя к Босому). Мы не умерли, и только теперь начнется наша настоящая жизнь. Земля, на которой вы стоите, теперь принадлежит нам. И жить нам здесь, на Кара-Кольской долине, под защитой Бала-каанши, и жить нам в этих местах, как один народ-дьюрт. Здесь будут жить не только кара-майманы, но и тодоши, телесы, иркиты и другие. Поэтому мы должны забыть прежние распри, если они были, не омрачать этих благословенных мест враждой и раздорами. Почему Ойротия была ввергнута в пучину страшных бедствий? Корень всех зол – в алчности и честолюбии потомков Ойрот-каана, вцепившихся в горло друг другу. Враги же, пользуясь их раздорами, уничтожили всю страну! Вы послушались меня, сделали выбор, и теперь жить мы будем здесь, на берегу Урсула, лучше и вольнее, чем на Иртыше. Если есть среди вас несогласные с этим, можете уйти, а те, кто останется, жалеть не будут, что остались.
ЩЕРБАТЫЙ. Все мы согласны, Боор. Только вот какое дело. Уж как и сказать-то, чтобы не обидеть тебя?
БООР. Говорите, не обижусь.
ЩЕРБАТЫЙ. Ладно, если так. Молиться будем по-нашему или так, как тебя в Тибете учили?
БООР. Богу вы будете молиться, как и молились. Буддизм – вера тихая, благостная. Силою ее никому не навязывают.
БОСОЙ. По мне, лучше веру отцов сохранить, нежели называться кем-то.
ЩЕРБАТЫЙ. Поживем – увидим: глядишь – в веру свою и введет нас Боор (Смеется.)
Толпа тоже смеется.
Пожилая женщина подает Боору большую пиалу с молоком. Он брызгает каплями на восток, на юг, на запад и на север.
БООР (опустившись на колени). О шестиглавый Ялбаган! О двенадцатиглавый Олбуган! О двенадцать Белых Скал, вздымающихся к небу сияющими вершинами у истоков Черного Иртыша, откуда мы вышли и где начало наше лежит! Не суждено нам к вам вернуться, отныне наша родина здесь. На эту землю призываем мы ваше благословение на все добрые времена. Вот они, первые капли нашего родового кобыльего молока, из этой священной чаши мы выпьем за процветание, за мир и благоденствие нашего рода-племени. (Сам пьет и подает всем пиалу.)
Люди пьют и возвращают пиалу Боору. Вдруг, опустошенную, он бросает чашу в сторону. Молодые кидаются искать ее.
БООР (парням). Что вы ищете? Нет здесь пиалы. Улетела она в те края, откуда мы пришли, и там стала на донышко, и опять белым молоком полна.
Все, взявшись за руки, поют «Дянар кожон», благословляя Алтай.
Занавес.
