Пианино чалгъан къартий
Мен студент олгъанда чокъусы киби ятакъханеде дегиль де, киралыкъ одада — янъгъыз бир къартийнинъ квартирасында яшадым. Аслында шу къартий бундан эвель одасыны даа кимсеге бермеген экен. Манъа да тесадуфен берди. Бир кунь къомшуларына бош одалары бар экен, деп кельсем, энди бош ерлери къалмагъан. Не бермеген Алла деп, янаша квартира къапысынынъ зилини чалдым. Бираздан кимдир къапы артында мени соргъугъа чекти — ким олам, нечюн бу ерге кельдим...
Таныш олмагъан кимсеге эр шейни олгъаны киби анълатмагъа башладым. Ниает, баягъы яшта олгъан чал сачлы къартий къапыны ачкъан сонъ, айретте къалдым: омюримде корьмеген бу къартийнинъ квартирасында къалмакъ ихтималы мени башта къоркъутты. Тенинде тен, джанында джан къалмагъан насылдыр худжур бир къартий эди. Юзю бурюш-чюрюш, къолларында мораргъан дамарлары корюне, ешильтим козьлери исе гуя ичинъни тешип кече. Онъа бир кереден шубенен бакъмагъа башладым. Лякин бир муддеттен сонъ озюмни къолгъа алдым. Къарт адамдан къоркъаджаммы ёкъса? Олмайджакъ шей!
Къартий янъгъыз яшагъаны ве одасыны кимсеге кирагъа бермегенини, лякин манъа бермеге къаршы олмагъаныны бильдирди. Бираз экиленген сонъ эпбир одасында къалмакъ къарарына кельдим. Сессиямыз башланды, бир ерде яшамакъ керек. Квартиранынъ кучюк, амма темиз ве къынтавлы одасында ерлештим. Къысмет, иште.. Мени энъ баштан шусы шашырды ки, къартий не къадар орьселенген ве худжур корюнгенине бакъмадан, даима хош ве муляйим лаф эте эди. Базан окъувдан кейфсиз къайткъанымда, о, андан-мындан сёз ачып, илле кейфимни котере, мени насылдыр рухландырмагъа истей эди. О юрюш-турушынен кимнидир хатырлата эди, амма кимни — бу суальге башта джевап тапалмай эдим. Сонъра бир къач йыл эвельси Джон Патрикнинъ «Къыйметли Памела» спектаклини бакъкъанымны, баш къараман — ихтиярлашкъан, хорлангъан, амма умюдини джоймагъан Памела Кронки тамам «меним» къартийимни анъдыргъаны фунтума урды.
Къартийнинъ эвинде эки килимден гъайры чокътан- чокъ китап, эски пластинкалар ве бир джарты пианино бар эди. Китаплар о къадар чокъ эди ки, олар о якъ бу якъта аякъ астында десте-десте яткъанына ачувлана эдим. Лякин базы китаплар манъа окъув девамында ярдымджы олды. Китапларны ачкъанда базы саифелернинъ четлери букюльгени, базы ерлерде къарандашнен къайдлар япылгъаны дикъкъатымны чекти.
Эр кунь квартирагъа акъшам устю къайта эдим. Ве эр вакъыт ашханедеки кучюк софра мени сыджакъ шорба, отьмек, чай ве алма беклей эдилер. Киралангъан ода парасыны бериркен, базыда ашы-сувы ичюн бираз зиядедже пара къошып бермеге истегенимде, о: «Сен яшсынъ, осьмек керексинъ, адамгъа аш бермек савап иштир, къасевет этме», — дер эди муляйим сесле. Бир кунь исе, татильге кетмезден эвель, къартийге къаранфиллер алып кельдим. О бу къаранфиллерге бала киби къуванып, гульдестени чечек савутына ерлештирип, одасында тургъан пианинонынъ устюне, генч ве дюльбер бир ханымнынъ портрети янына къойды. Эртеси куню чантамны азырлап, онынънен сагълыкълашмакъ ичюн янына кельдим. О исе: «Билесинъми, отуз йыл эвельси шеэримизнинъ энъ буюк залында сонъки кере чыкъыш япып, Шопеннинъ эсерини чалгъан сонъ, мухлислеримден бири айны бойле къаранфиллер багъышлагъан эди. Шимди о кунни хатырладым. Санки тюневин олгъан шей. Амма отуз йыл артта къалды. Бугунь о залнынъ эльчырпмаларыны, о адамларнынъ хош тебессюмлерини сагъынам», — деди. Шу ань юзюнде биринджи кере эфкяр ве къайгъы корюнди. Оны эфкярлы тюшюнджелерден узакълаштырмакъ, юрегини котермек ичюн пианино чалмасыны риджа эттим. «Мен... мен чокътан берли пианино чалмадым, энди эр шейни унуткъаным», — деди о. Мен пианинонынъ янына келип, устю йылтырагъаныны, демек ки, о эр кунь темизленгенини анъладым. «Пианино сизни сагъынды», —дедим онъа.
Къартий яваштан турып, пианино башына кечип отурды. О, козьлерини къапатып, бурюшик пармакъларынен квалишлерге баскъан сонъ оданынъ ичини насылдыр муджизевий аэнклер къаплап алды. Талгъын-талгъын чалынгъан иляхий музыкагъа айран къалдым ве агъыз ачып динъледим. Мени биринджи куню озюнинъ тыш корюнишинен къоркъуткъан бу аджайип къадын омюримде корьген энъ истидатлы ве меаретли пианоджы олгъандыр. Аэнклер сускъан сонъ оны эльчырпмаларнен алгъышладым. Козьлеринден кедер пердеси артыкъ чекильгенини корьдим. Биз къартийнен сагълыкълаштыкъ ве мен озь эвиме къайттым. Бир къач айдан сонъ узун татиллер де битти. Татиль биткенинен шеэрге келип, кене къартийнинъ квартирасына ашыкътым. Таныш къапынынъ зилини чалдым. Кимсе джевап бермеген сонъ къапыны пармагъымнен баягъы къакътым. Бираздан къомшу квартирадан бир деликъанлы чыкъып: «Къапыны къакъманъыз. Анда кимсе ёкъ. О ерде яшагъан къартий эки ай эвельси вефат этти», —деди. Бу сувукъ хаберден таш кесильдим ве шу ань юрегим парча-парча олды. Арадан чокъ йыллар кечти. Къартийнинъ хош тебессюмини, меним ичюн чалгъан шахане нагъмелерини сыкъ-сыкъ хатырлайым. О, омюримде тесадуфен расткельмеген олса керек...
Старушка, играющая на рояле
Я жил тогда далеко от города. Но будучи студентом- заочником, часто приезжал в город и во время сессий жил не в общежитии, а на квартире. Однажды я снял комнату у одной пожилой и одинокой женщины. До меня эту комнату она никому не сдавала. Мне же повезло совершенно случайно. Её соседи повесили неподалеку от университета объявление о сдаче. И я пришел по этому объявлению. Но узнав, что комнату они уже сдали, я на удачу позвонил в соседнюю дверь. За дверью послышался женский голос, посыпались вопросы: «Кто вы? С какой целью пожаловали?» Я объяснил, что на время сессии мне нужна комната, что я буду платить исправно и что от меня не будет никаких хлопот. Через минуту дверь всё же открылась и передо мной предстала седая и худощавая старушка. Её внешний вид мне показался отталкивающим: всё лицо было изрыто морщинами, на иссохших руках виднелись синие вены, взгляд её зеленовато-серых глаз, казалось, пронизывал меня насквозь. Сперва перспектива остановиться у неё на квартире меня несколько напугала. Но всё же я взял себя в руки. Чего мне бояться немощную старушку!?
Она пригласила меня войти, показала комнату, где я могу расположиться. Когда мы в тот же вечер сидели и пили чай на кухне, старушка поведала, что комнату она никому и никогда не сдавала. Но сегодня почему- то решила меня всё же пустить у себя пожить. Началась сессия. Я остановился в этой уютной и чистой комнате. Больше всего меня удивляло то, что несмотря на свой вид старушка всегда была любезной, учтивой и приветливой в общении. Иногда, когда я возвращался с учёбы в плохом настроении, она старалась отвлечь меня разговорами и как-то подбодрить. Всем своим видом и поведением она мне кого-то сильно напоминала. Вначале я не мог вспомнить, кого же именно. А потом вспомнил, как однажды я был на спектакле «Дорогая Памела» Джона Патрика. Да, своими манерами, своим оптимизмом старушка была похожа на главную героиню той пьесы.
Старушкина квартира была хранилищем старых книг, пластинок, в комнате даже стоял довольно ветхий рояль. При это он сиял: было видно, что его часто протирают. Так как книги были везде и всюду, они мне сильно мешали. Я даже злился при виде этих стопок макулатуры. Но потом некоторые книги мне даже пригодились в учёбе. И когда я их открывал, то не раз замечал загнутые уголки страниц и карандашные пометки на полях. Я возвращался с занятий под вечер. Всякий раз старушка кормила меня горячим супом, поила чаем. Когда же в конце месяца подошёл срок оплаты, я постарался дать больше, чем полагалось, но лишнего она не взяла. «Вы молодой, должны расти, а угощать человека — так это благое дело», — сказала она мягким голосом.
В последний день сессии я пришёл попрощаться со старушкой и принёс ей букет гвоздик. Она невероятно обрадовалась цветам и поставила их в вазу, которую водрузила на рояль, возле портрета молодой и красивой девушки. «Знаете, тридцать лет назад я давала в нашем городе прощальный концерт, исполняла Шопена, — поведала она. — И тогда тоже один поклонник из зала подарил мне букет гвоздик. Сейчас мне вспомнился тот день. Наверно, я соскучилась по аплодисментам и улыбкам зрителей. Хотя этого уже не будет никогда». Я впервые я увидел её погрустневшей и попросил сыграть для меня что-нибудь на рояле.
— Я... так давно не играла, даже и не помню когда... — сказала она.
Чуть помешкав, старушка села за рояль. Закрыла глаза и опустила на клавиши худые морщинистые пальцы. Комнату наполнили чудесные звуки волшебной мелодии. Я изумлённо впитывал музыку. Ничего подобного я раньше не слышал. Мастерское исполнение произвело на меня впечатление невероятной силы. Когда мелодия стихла, я зааплодировал. Было видно, что старушка счастлива, её глаза наполнились искренней радостью.
Я попрощался с ней и отправился домой. А через пару месяцев опять приехал в город и решил заодно проведать старушку. Я позвонил в знакомую дверь, но никто мне не открыл. Зная, что старушка вряд ли куда-то ушла и наверняка должна быть дома, я звонил снова и снова. Через какое-то время открылась соседняя дверь. Вышел молодой парень и сказал: «Там никого нет. Старуха, что там жила, померла месяц назад». Эта новость меня ошеломила. Сердце ёкнуло.
Прошло много лет, но я до сих пор вспоминаю улыбку «дорогой Памелы» и ту незабываемую мелодию, сыгранную для меня тогда...
