Эрбээхэй тухай зүүдэн
Эрьеһээ эрьедэ татагдаһан аргамжаар
Эреэхэн эрбээхэй дамжан наашална,
Эрьюулгэдэ унуужаб гэжэ һэргылэн
Эрбэгэнэн-дэрбэгэнэн аргаахан наашална.
Элииш, ниидыш, далитай ха юмши —
Элшэхэн мэтэ, туяахан мэтэ,
Миралаа уһанай нюруу дээгүүр
Миһэрэл сагаан үдэрэй гүн соо.
Эрбээхэй заабариием тооногүй хэбэртэй,
Эридхэн замаараа — урагшаал жүдхэнэ,
Эрбээхэй оройдоо дууланагүй хэбэртэй
Үсэдхэн зангаараа зүүдэндэм зобооно.
Эрбээхэй, эй, агаарта дэгдыш! —
Эсэтэрээл оогложо ядаршоод байһам,
Эй — татай — удангүй тэрэмни
Эрбэгэрхэн нюдэтэй үхибүүн болошолой…
Мне снится бабочка
Меж двумя берегами натянут канат,
по которому движется прямо ко мне
пестрокрылая бабочка, как акробат,
опасаясь сорваться и сгинуть в волне.
— Ну, вспорхни! Для чего тебе крылья даны?
И пока улыбается ласковый день,
над изменчивым бегом бурливой волны
ты взлети, проскользнув и сквозь свет, и сквозь тень.
Только бабочка, словно не с ней говорят,
непослушная, движется прямо ко мне,
шаг за шагом вперёд, ни полшага назад,
и меня своенравием дразнит во сне.
— Эй, тебе же по воздуху легче летя!.. —
Но без всяких советов моих, без помех
посторонних, она превратилась в дитя,
чей, как бабочка, звонкий разносится смех.
Сон о бабочке
По веревке, натянутой от берега к берегу,
Пестрая бабочка движется ко мне,
Боясь упасть в крутой водоворот,
Как акробат осторожно ползет ко мне.
Лети же, вспорхни, у тебя ведь крылья,
Как лучик светлый, лети,
Над переливающейся водной гладью
В улыбчивом свечении белого дня.
Но бабочка не внемлет моим увещеваниям,
Упрямо ползет выбранной дорогой,
Бабочка будто совсем не слышит меня,
Своенравием мучая меня во сне.
Эй, взлетай в воздух быстрее!
…Но к огромному моему удивленью,
Она превращается в ребенка,
Чей смех реет бабочкой звонкой.
