Күл буйындағы һый
Дамир ағаһының яҙ үтте, йәй уртаһы етте, һине һаман тәбиғәткә сығырға күндерә алмайым, нишләп улай инәлтәһең әле, ҙурайып киттеңме, тип үпкәләп шылтыратыуына Ғәлимйән аҡланырға һүҙ таба алманы: быға тиклем бер нисә тапҡыр ваҡыты юҡлығына, һөйләшеп- килешеп бөткәс-икәс мәшәҡәттәре тыуыуына һылтанғайны — бигүк йөрөгөһө килмәһә лә был юлы ризалашырға мәжбүр булды. Ҡара, һинән өс йәшкә олораҡ мин, ниңә тыңламайһың, ярты көн эсендә донъяң емерелмәҫ, йәнәһе. Әрләй, төрттөрә, намыҫына тейә, хатта мыҫҡыллай. Нишләйһең, тупһыҙыраҡ инде ағаһы.
— Ҡайһы тирәгә барабыҙ һуң?
— Зәңгәркүлгә инде. Һиңә лә яҡын, миңә лә уңай. Ошо шәмбе сәғәт өстәргә барып ет. Һыу инербеҙ, шашлыҡ, уха, башҡаһы. Үҙебеҙгә үҙебеҙ ял ойошторайыҡ. Йәй үтер ҙә китер ул. Гел эш тә эш тимәгән. Ҡыҙҙар булмаҫ, деловой разговор бар. Давай, ҡустым, — Дамир Ғәлимйәнгә үҙенең ололоғон белгерткеһе килһә, ҡустынан һалдыра, был юлы ла шул ғәҙәтен ҡыуҙы. — Һөйләштек, шәмбе өстә. Осрашҡанға тиклем, ҡустым.
— Минән нимәләр талап ителә? Нәмә алып барырға?
— Үҙеңдән башҡа бер нәмә лә кәрәкмәй. Кәрәген үҙем хәстәрләрмен. Ағаңдың арлы-бирле пикник ҡына ойошторорға ла хәле юҡ тип уйлайһыңмы ни? Минең ҡайҙа эшләгәнде онотма.
Шулай ҙа, көнө килеп еткәс, Ғәлимйән ҡармағын, кәмәһен, алмаш кейем-һалым, кәрәк булырҙай башҡаһын, бер шешә араҡы алды. Бындай сараларға һирәк йөрөгәс ни, тағы нимә алырға һуң, тип аптыраны. Дамир, үҙем хәстәрләрмен, тиһә лә, бөтөнләй буш ҡул менән барып булмай ҙа.
Ауылдарынан ун саҡрым самаһында ята теге күл. Ярайһы уҡ аулаҡ урын, йыраҡ күреп халыҡ бик йөрөмәй. Юлы ла һәр машина үтерлек түгел, соҡор- саҡырлы, төрлө ерҙән йырмыслап, ҡаҙып бөткәндәр, ямғыр яуһа батҡаҡҡа әйләнеп ята. Шөкөр, бына аҙна-ун көн яумай, шуға ла, юл тигәнең апаруҡ ҡоро һәм Ғәлимйән үҙенең «УАЗ» —игында бер сә .әттә барып та етте.
Ағаһы, йәнә ике дуҫы күл буйындалар ине инде. Усаҡ яғырға ла, ҡаҙан аҫырға ла өлгөргәндәр, шашлыҡ теҙеп маташалар. Иҫәнләштеләр, көлөшә-шаярыша ҙур аҡ брезент өҫтөнә табын ҡорҙолар. Әйтәһе лә түгел, ризыҡтары күп, араҡылары ла, һыралары ла байтаҡ. Байрам итә белә инде Дамир. Төптән йыуан, башынан аяғына тиклем солоҡ умартаһылай йоп-йоморо, башы тап-таҡыр итеп ҡырылған ағаһы аш-һыу эшендә ҡатнашмай, ярҙағы мүкле сирәмдә күбәләй өйөлөп һуйҙайып ята, күбеһенсә бая, иптәштәрем, бергә эшләйбеҙ, тип таныштырған әлеге ике егет хәстәрләй — хужаның шуны ал, быны сығар, быны бир әле, тигән бойороҡтарын үтәй. Осрашыу хөрмәтенә, бөгөнгө яҡшы ял өсөн, тип, бер-бер артлы ике рюмка күтәрҙеләр. Ҡапҡылап алдылар. Йәнә икәүҙе күтәрҙеләр. Быларына ла һүҙен тапты Дамир. Эскелек түгел, мероприятие булғас мотлаҡ тост әйтелергә тейеш, тип иҫәпләй ул. Шашлыҡ алдынан йәнә күтәрҙеләр. Иптәштәре лә, Дамир үҙе лә бирешмәй — күпме эстеләр, күҙҙәренә лә сыҡманы.
— Нимәгә саҡырҙым мин һине, ҡустым, — тине Дамир, байтаҡ ҡына дөйөм хәбәр, лаҡап, көлдөргөс һөйләгәндән һуң. Был юҫыҡта ағаһынан бигерәк егеттәр маһирлыҡ күрһәтте, әйтерһең дә, лаҡап, анекдот, бигерәк тә ҡатын-ҡыҙ тураһында һөйләүгә махсуслашҡандар һәм Дамир уларҙы шут рәүешендә алып килгән. Үҙенең ҡыҙарған йөҙө етдиләнде, хатта асыу яғылды, былай ҙа ҡыҫыҡ күҙҙәре тағы ҡыҫылды, икенсе ҡабырғаһына әйләнеп ятты, йөнтәҫ түшен ыуҙы.
— Шашлыҡ ашатыр өсөн генә саҡырмағаныңды самалайым инде, — тине Ғәлимйән. — Һин былай ғына, бер ниндәй сәбәпһеҙ, туған тип кенә йөрөй булаһыңмы.
— Әсе телләнмә, әрем тел. Ҡусты тип әллә һыйлағаным булманымы? Булды. Тормош ул — ҡатмарлы нәмә...
— Ғәлимйәндең алдан алыуын оҡшатманы Дамир, аптырағандан берауыҡ өндәшә лә алмай торҙо хатта.
— Бер тәҡдим бар. Икебеҙ өсөн дә отошло.
— Ике яҡ өсөн дә отошло нәмә булмай ул. Күпселектә бер яҡ ота, икенсе яҡ отола. Шуға ла ул тәҡдимеңдең үҙеңә генә файҙалы буласағын алдан уҡ һиҙеп торам. Башлағас әйт, давай.
— Аттарыңды, әйҙә, миңә килтер. Күпме бирә алаһың, шунса алам.
— Һин ара-тирәлә йөрөгән хаҡтан күпкә осһоҙ һорайһың бит.
— Әле һөйләшмәгәнбеҙ, һин осһоҙ һорайһың, тип тораһың.
— Юҡ, Дамир, беҙ ул турала бер нисә тапҡыр һөйләшеп ҡараныҡ инде, тик килешә алманыҡ, әле лә килешә алмабыҙ. Икебеҙгә лә отошло тиһәң дә һин ҡуйған хаҡ һиңә генә отошло, миңә түгел.
— Теге һөйләшкәндән күберәк бирәм, бәй.
— Һин теге юлы ла өҫтәйем, тигәйнең, өҫтәмәнең, мин йәнә убытокта ҡалдым. Икенсе, өсөнсө тапҡырға... ғәфү ит.
— Ул ике йөҙ баш йылҡыны ҡайҙа ҡуйып бөтөрмәксеһең? Ҡышҡа ҡалдырһаң күпме бесән, һоло, фураж, һалам йүнләргә, ҡаҙаҡтар яғынан ябырылған бурҙарҙан һаҡларға кәрәк. Уларҙың һәр башы әйләнештә булырға тейеш. Баҙар законы. Үҙең беләһең.
— Уныһы минең эш. Беренсе йыл ғына тотмайым бит. Эш юлға һалынған. Ашантыны ат үҙенә үҙе әҙерләй, ул һыйыр түгел. Көн һайын тигәндәй бер нисә башты алып китеп торалар, проблема юҡ. Йыл әйләнәһенә шулай. Ҡышҡа кергәнсе табундың яртыһы китеп бөтәсәк. Бурҙарҙан һаҡлар кешеләрем дә бар.
— Вертолеттан атып алалар имеш, тип ишеткәйнем, шул ысынмы? — тип һораны Дамирҙың иптәштәренең береһе.
— Ундай хәлдәр ҙә булғылай. Өс тайымды шулай әрәм иттеләр.
— Нисек улай өлгөрәләр һуң? Вертолеттан төшөп, салып, итләй алып китәләрме, әллә берәй нисек тулайым тейәйҙәрме? — һораған егет йәнә ҡыҙыҡһыныусанлыҡ күрһәтте. — Һаҡлар кешеләрем бар тиһең дә.
— Малдың эсен ярып, сапҡылап алып менеү өсөн ярты сәғәт ваҡыт етә. Белгән кешеһе, йәнә лә көслө ике егет кәрәк күтәреп ташыу өсөн. Тәүгеһендә минең егеттәр барып өлгөрҙө — тартып алып ҡала алдылар. Икенсеһендә өлгөрмәнеләр, йыраҡтараҡ инеләр. Хәҙер өйөр айғырының ҡолағына чип ҡуйып, компьютерҙа өйөрҙөң ҡайһы тирәлә йөрөгәнен белеп торабыҙ. Ситкә китә башлаһалар, барып, әйләндереп алабыҙ. Ҡараҡтар тағы ла камилыраҡ хәйлә тапты хәҙер. Өйөргә йәш, көслө айғыр ебәрәләр. Ул беҙҙең айғырҙы тибеп йә тешләп имгәтә лә өйөрҙө үҙ яғына ҡыуып ала ла китә. Күрше райондағы бер иптәштең егерме биш баш ҡымыҙ бейәһен шулайтып өйөрөп алып киткән. Миңә лә ебәргәйнеләр, мәлендә һиҙеп ҡалып, биш һыбай ир көскә ҡыуып ебәрҙек. Китмәй, ялтанып сабып тик йөрөй. Махсус өйрәтелгән тиерһең.
— Өйрәткәндәрҙер инде.
— Вәт әй, хәс тә шпион икән дә. Сит мөлкәткә яҫҡына икән. Егерме биш ат бер айғырҙан шулай ҡыуылып торамы? — егеттәр Ғәлимйәндең хәбәренә ышанманы, күҙҙәре ялтлап ҡуйҙы.
— Ниңә, ул егерме биш атты табып булмаймы ни? Кәбән эсендәге энә түгелдә, — икенсе егет һүҙ ҡыҫтырҙы.
— Район, республика сигенән үттеме — тот ҡойроғон. Ҡом араһына һеңгән һыу һымаҡ юғала ла ҡуя. Ул малды бит ҡайҙалыр әҙерләнеп көтөп торалар. Һуйыусылары, ташыусылары, һатыусылары бар — барыһы ла производствоға һалынған. Ә өйрәнгән өйөр тулыһынса айғырға буйһона — ҡайҙа бара, ҡайҙа әйҙәй баш баҫып китә лә бара. Шуға ла өйөргә ситтән килгән айғырға ҡаршы торорҙай йәш, көслө айғыр кәрәк. Һәр кем был һүҙҙәрҙең мәғәнәһенә төшөнөргә теләгәндәй уйланып, тынып ҡалды. Тормош- көнкүрештәре ат менән бәйле булмағас Дамир ярандарына был хәл ҡыҙыҡ, хатта асыш ине.
— Йә, ҡустым, килешәйек: берәм-һәрәм таратыу серьезно түгел, мин оптом, оптом алам, бер ыңғай унды, егермене, күберәк тә могу. По-крупному надо играть! Мясокомбинат хәҙер ҙурайҙы, реконструкция эшләнек, беҙҙең ундай ғына итте эшкәртергә тулы мөмкинлегебеҙ бар. Аҡсаһын шундуҡ бирермен, уныһына борсолма. Тынлыҡ урынлашты. Өндәшмәй генә сәкәштереп эсеп ҡуйҙылар ҙа ашап алдылар. Һәр кем үҙ уйына сумды.
— Йә, по рукам? — Дамир икенсе ҡабырғаһына әйләнеп ятты.
— Юҡ, Дамир. Дөрөҫөн әйткәндә, туғандар менән алыш-биреш итеүе ҡыйын. Үткәнендә үҙемә һүҙ биргәйнем инде бүтәнсә һинең менән булашмам тип.Әпәт бәхәс сығасаҡ. Берләшеп ҡараныҡ, әммә тәмһеҙләшеп айырылыштыҡ таһа.
— Әй, еңгәң ҡыҫылды ла. Шулай ҙа былай, нишләп һинеңсә түгел. Ҡыҫҡаһы, минең решение булманы.
— Был юлы ла ҡыҫыласаҡ, һин артабан да унан уҙып бер ни ҙә эшләй алмаясаҡһың.
— Аҡыл алдым, инде ҡыҫылдырыу бөттө. Берәй нәмә һөйләһәмме, билләһи лазим, Алла һуҡһын!
— Аллаһы Тәғәлә исеме менән һатыу итмә. Ысынлап һуғып ҡуйһа? Һүҙеңдә тора алмаһаң нишләрһең?
— Үтәр өсөн ант итеп ултырам да инде.
— Юҡ, булмай, Дамир, үҙ йүнемде үҙем күрәйем, өгөтләмә. Йылҡы малы һинең өсөн бынау шашлыҡ, колбаса ғына, минең өсөн башҡорт тоҡомон һаҡлау, үрсетеү, таратыу.
— Ниңә, һуғымға алмайҙармы ни?
— Мин ихатала һуймайым, итләтә һатмайым, алып китеп һуяларҙыр ҙа, бәлки, уныһын әйтә алмайым, әммә күпселектә аҫрар өсөн таратам. Һин әйткән унды, егермене бер ыңғай ит цехына оҙатыу өсөн түгел. Ит өсөн, ана, һыйыр малы, сусҡа тулып ята. Ал шуларҙан.
— Ҡыҙыҡ философия. Шул рәүешле тоҡомдо һаҡлап ҡалырға маташаһыңмы? — Дамир мыҫҡыллы көлдө. — Был теләгеңде белмәй инем әле.
— Эйе, тап шулай.
— Да-а, улайһа булмай инде килешеп? Был һинең һуңғы һүҙме?
Ғәлимйән өндәшмәне, күл яғына ҡарап баш ҡына ҡаҡты. Йәнә күтәрҙеләр. Быныһын инде һәр кем үҙенең фекере өсөн эсте. Иҫерешеп тә баралар. Байтаҡ тын ғына ултырғас Ғәлимйән:
— Үҙең әйтмешләй, ял да итәйек, мин һыу инеп сығам, — тине.
— Төшмә, эстең бит.
— Һыу буйына килеп һыу ҙа инмәй ҡайтайыҡмы ни? Әйҙә һеҙ ҙә төшөгөҙ.
Ғәлимйән футболкаһын сисеп ырғытты ла күлгә төшөп китте. Сумды, йөҙҙө, арҡаһында ятты, ах та ух килеп оло ҡәнәғәтлек кисерҙе. Ә ярҙағылар ашыҡманы, берәр рюмка күтәреп ҡуйҙылар, унан ымлаштылар ҙа Дамирҙың ике егете аяғына баҫты, сыҡмай тор, беҙ ҙә төшәбеҙ, тип күлгә ыңғайланылар. Яр ҡырсынташлы, төпкәрәк ингән һайын күл төбө батҡыллана бара. Һыуы ла һалҡыная. Ағып ятҡан һыу булмағас ни, әллә ни таҙа ла түгел. Егеттәр Ғәлимйән янына йөҙөп барып еттеләр ҙә берауыҡ эргәһендә йөҙҙөләр, шунан береһе ҡапыл Ғәлимйәнгә арттан ташланды ла муйынынан һығып аҫҡа батырҙы, икенсеһе, ҡулынан тотоп, һыу эсенә һөйрәне. Бындай хыянатты һис көтмәгән Ғәлимйән аптырап ҡалды, тыпырсынды, нишләйһегеҙ ул, тип ҡысҡырырға маташты, аяҡтары менән тибенде. Әммә салҡатан һыуға батырылған башын ысҡын дыра алмағас ауыҙ-таныуына һыу тулды ла бер аҙҙан хәрәкәттәре бөтөнләй туҡтаны.
Дамирҙың ике яраны Ғәлимйән тамам тынысланғас икеһе ике яҡҡа китеп йәнә бер аҙ йөҙгән булдылар ҙа ах та ух килеп ярға сыҡтылар. Сығып ярты сәғәт самаһынан һуң ғына егеттәрҙең береһе, бәй, шеф, һинең братың һаман һыуҙан сыҡмай түгелме һуң, тип аптырап күлгә баҡтылар. Дамир ҙа ғәжәпләнгән кешеләй улар ыңғайына күлгә боролоп ятты.
— Ысынлап та, сыҡманы лаһа, давай, бегом һыуға, тикшерегеҙ, табығыҙ, батып ятмаһын. Бәләһенән баш аяҡ, — тип бойорҙо. — Бергә йөҙҙөгөҙ түгелме ни? — Аяҡтарына баҫты, ҡабаланып футболкаһын кейҙе. Егеттәр атлай-йүгерә күлгә йомолдо, эйелеп тикшерҙе, сумды, тегеләй-былай йөҙҙө, байтаҡ ваҡыт шулай бер тирәне айҡап-байҡап йөрөгәндән һуң, Ғәлимйәндең кәүҙәһен өҫкә ҡалҡыттылар. Ахылдап Дамир ҙа һыуға төштө. Әйттем, төшмә, һыу һыуыҡ, эскәнһең бит, тинем. Тыңламаны. Үҙ һүҙле булды инде ғүмер буйы, тип һөйләнә-һөйләнә егеттәргә Ғәлимйәндең кәүҙәһен ярға сығарырға ярҙамлашты. Ҡом-ҡырсынлы ярға һуҙып һалдылар ҙа күкрәген баҫҡылап яһалма тын алдырырға маташтылар, салҡатан әйләндереп елкәһенә һуҡтылар. Хәрәкәттәре белекһеҙ, яһалма ине.
— Эх, ҡустым, ҡустым, әйттем мин һиңә төшмә тип, һин тыңламаның, һәр ваҡыттағыса үҙ һүҙле булдың. Ағайҙы тыңларға кәрәк шул, — тип һөйләнде һаман Дамир.
— Тәрәнгә ингән бит, йөҙә лә белмәгән һымаҡ ине, — тине егеттәрҙең береһе.
— Аяҡтарын көҙән тартҡандыр, һыу өҫтө йылы булһа ла төбө шишмә кеүек һалҡын бит, — тип йөпләне уны икенсеһе.
— Һеҙ бер тирәлә йөрөнөгөҙ ҙә инде, батып барғанында тауыш-фәлән бирмәнеме ни? — тип асыуланды Дамир.
— Юҡсы, ишетмәнек. Беҙ йөҙгәндә ул да шунда ине, беҙ сыҡҡас батҡан инде. Янында булһаҡ ярҙам итер инек тә.
Дамир тағы ниҙер әйтергәме, һорарғамы уҡталды ла өндәшмәне. Башын сайҡап ҡулын ғына һелтәне. Уның ишараһы буйынса егеттәре мәйетте өҫкәрәк, үләнгә үк һөйрәп һалды, береһе кеҫәләрен аҡтарып нимәнелер усына йомдо, икенсеһе йәш тал ботаҡтары һындырып килтерҙе лә өҫтөнә ташланы. Һәм табын элеккесә дауам итте...
Байтаҡ күңел асҡас осло күҙле егеттәрҙең береһе үҙҙәренән әллә ни йыраҡ та түгел, ярҙағы бейек ҡамыштар араһында, берәүҙең ҡармаҡ һалып ултырғанын шәйләне. Быға тиклем нисек күрмәгәндәр?
Сыбар йәшел күлдәге, шул уҡ төҫтәге салбар кейгән икән шул, хатта башындағы кәпәсе лә йәшел төҫтә. Бар кейеме үлән, япраҡ, ҡамыш төҫөндә булғас нисек абайлайһың?Тимәк, уларҙы күреп, шефтың братын батырғандарын күҙәтеп ултырған! Ҡәһәрең, шул ғына етмәгәйне...
Егет терһәге менән Дамирға төрттө лә балыҡсы яғына ымланы. Дамир тәүҙә иптәшенә, унан баш иҙәгән яҡҡа боролдо. Күрҙе лә телһеҙ ҡалды. Күҙҙәре түңәрәкләнде, яңаҡ мускулдары тартышты, шашлыҡ киҫәген ауыҙына килтергән еренән яй ғына кире төшөрҙө.
— Эй, балыҡсы, кил беҙҙең янға, тот йөҙ грамм. Балыҡсы ҡуҙғалманы, хатта ҡармаҡ сыбығы ла һелкенмәне. Дамир хәҙер уға түгел ярандарына өндәште:
— Барығыҙ әле елтерәтеп килтерегеҙ шуны. Ишетмәмешкә һалышып ултыра. Ҡолағын бороп ебәрәйек, асылып китер.
Балыҡсы иҫерек янауҙы ишеткәс яй ғына ҡалҡынды, оҙон ҡармаҡ сыбығын ергә һалды ла табын янына атланы. Барайым, бәләһенән баш аяҡ, тигәндер.
— Бәй, Әхиәр, һин түгелме ни? Сәләм-сәләм, ҡабамы һуң балыҡ? Минең егеттәр һыу инеп йөрөп ҡурҡытып бөткәндер. Күптән ултыраң, ахыры? Балыҡ тоторға әүәҫлегеңде белмәгәйнем, — балыҡсы табын янына яҡынлаған арала Дамир шулай ғәжәпләнеп һөйләнде. — Егеттәр, был минең ауылдаш ағай, таныш булығыҙ.
— Һеҙҙең бөтәһе лә туған, ауылдаш, — тип мөгөрләне ярандарының береһе, ҡәнәғәтһеҙ генә. Шунан машина багажнигынан тоҡмо, иҫке балаҫмы алып мәйетте ҡапланы.
— Бәй, ысынлап ауылдаш.Мин һеҙҙе берәй алдағаным бармы? Донъя тар, кем әйтмешләй. Әйҙә, яҡынла табынға. Беҙ ҡайғынан, ҡайғынан төшөрөп ултырабыҙ. Ай, иҫәр булып сыҡты Ғәлимйән ҡусты, иҫерек көйө күлгә төштө лә батты. Саҡ табып, һөйрәп сығарҙыҡ. Көҙән тотҡандыр, йә йөрәге туҡтағандыр инде, бахырҙың. Әйттем, төшмә эскән көйө, тинем, тыңламаны, һыу буйына килеп һыу инмәй ҡайтайыммы ни, тине. Бына һыуҙа инде. Үҙһүҙле, бүкән күҙле булды шул. Бына хәҙер яуап бир инде. Һин үҙең дә күреп ултырғанһыңдыр. Шаһит кәрәк булһа, ҡеүәтләрһең беҙҙең һүҙҙе, Әхиәр ағай. Әйҙә, ултыр яныма. Мә, тотоп ебәр һалғанын, һорама ҡайҙан алғанын. Бер һүҙле булайыҡ. Закусывай, бында ултырып әллә ашағанһың, әллә юҡ, — Дамир ҡабалана-ҡарһалана шулай һөйләнде, тирләп сыҡты хатта. Мышҡылдатып танауын тартты, ҡоро күҙҙәрен һөрттө. — Тормош ҡатмарлы нәмә шул, ай, ҡатмарлы.
— Бына ошо ике иптәшең батырҙы Ғәлимйәнде, — тине Әхиәр көтмәгәндә. Һәр һүҙен асыҡ һәм айырым- айырым әйтте, шикләнергә урын ҡалдырмаҫлыҡ итеп әйтте. — Ике яҡтан йөҙөп килделәр ҙә береһе арттан йәбешеп башын һыуға тыҡты, икенсеһе ҡулдарынан тартты.
Дамир ҙа, ике иптәше лә бер мәлгә нисек ултырғандар шулай ҡатты ла ҡуйҙы.Күҙҙәре ҙур асылып, яңаҡтары һәленеп төштө.
— Нисек... батырҙы? Ғәлимйәнде ошо егеттәр батырҙымы? Не может быть! Һин дөрөҫ күрмәгәнһең, Әхиәр ағай, былар минең иң ышаныслы егеттәр! Улар минең ҡустыны батыра буламы?Егеттәр шулаймы, әллә ағай әйткәнсә, һеҙҙең этлек булдымы? — Дамир һикереп торҙо ла бәүелә-сайҡала күҙҙәрен аҡайтып ярандарына текәлде.
— Юҡ, Дамир Шакирович, нишләп беҙ батыра була ти инде? Алла һаҡлаһын, көфөр һүҙ һөйләй иптәш. Беҙ ни һыу индек тә сыҡтыҡ, ул ҡалды. Ҡараһаҡ, ярҙа ла юҡ, һыуҙа ла. Һеҙ эҙләргә ҡушҡас кире төштөк, йөрөй торғас таптыҡ. Шып-шым ғына төпкә киткән дә ҡуйған, — егеттәрҙең береһе шулай һөйләнде. — Тапҡас ни өсәүләп сығарып һалдыҡ инде ярға. Тын да алдырып ҡараныҡ.
— Эйе, барыһы ла дөрөҫ, мин егеттәргә үҙемә ышанғандай ышанам, тап шулай булды барыһы ла, Әхиәр ағай. Ул үҙе батты. Эскән килеш һыуыҡ һыуға төшәләрме?
— Дамир, мин бит һуҡыр түгел, күреп ултырҙым батырғандарын.
— Күреп ултырғас ниңә әйтмәнең, ниңә ҡысҡырманың һуң? Мине лә танығанһыңдыр әле? Вәт свидетель, былар батыра, ә ул спокойно ҡарап ултыра, әммә өндәшмәй. Бәлки һин үҙең төшөп батырғанһыңдыр, ә? Короче, Әхиәр ағай, һин бында булманың, бер нәмә лә күрмәнең. Аңлашыламы? Һөйләнеп йөрөһәң телеңде тиҙ ҡыҫҡартырбыҙ. Ҡурҡытмайым, иҫкәртәм. Тормош үтә лә ҡатмарлы нәмә. Конфликтҡа инмәйек.
— Дамир Шакирович, һөйләнһә ни, уға кем ышанһын? — тип һүҙ ҡыҫтырҙы егеттәрҙең береһе.
— Барыбер йәшереп булмаҫ. Кеше мал түгел. Бында киткәнен беләләр, эҙләйәсәктәр. Әхиәр ағай, хужалығығыҙға берәй ярҙам кәрәкмәйме? Ремонт, ағас, таҡта, тимер, мәҫәлән. Ярҙам итә алам бит. Аҡсалата ла мөмкин. Ҡайҙа эшләгәнемде беләһең.
— Миңә бер нәмә лә кәрәкмәй. Үҙең әйттең бит, мин бында булманым, бер нәмә лә күрмәнем.
— Дөрөҫ, Әхиәр ағай, үҙе юҡтың күҙе юҡ. Һин бит аҡыллы кеше, барыһын да һәүетемсә аңланың. Күпме көсләһәләр ҙә балыҡсы араҡыға ла, брезент буйлап тәртипһеҙ сәселеп ятҡан ризыҡҡа ла ҡағылманы. Берсә Ғәлимйәндең мәйетенә, берсә күлгә текәлеп, ҡымшанмай ултырыуын белде. Тулҡынланыуын белдермәҫкә тырышһа ла, эсендә нәфрәт, асыу ҡайнағанын яңаҡ мускулдарының тартышып, устарын ыуғылауынан күреп була ине. Ике яғында ултырған ике әзмәүерҙәй егеттең үҙен дә Ғәлимйән хәленә төшөрә алыуҙарын бик яҡшы аңлай ине. Бер аҙҙан ауыр ҡалҡынып, ярҙағы ҡамышлыҡта ҡалған ҡармағы яғына атланы.
— Әхиәр ағай, әйткәндәрҙе онотма, — тип ҡалды Дамир уның артынан. Әхиәр яуап та бирмәне, әйләнмәне лә.
Дамирҙың егеттәре, аңламаныҡ, шулай китәме ни, тигән ҡиәфәт менән хужаһына текәлде. Дамир ярандарына алмашлап ҡараны ла баш сайҡаны. Тегеләре яурын һикертте.
Сәйнүкте, ҡаҙанды түктеләр, брезент өҫтөндәге ризыҡтарҙы ҡыуаҡ төбөнә һирптеләр, ҡашыяғаяҡ, башҡа ҡорал-ҡорамалдар кабинаға ырғытылды, мәйетте брезентҡа төрөп багажникҡа тыҡтылар. Ғәлимйәндең машинаһын күл ситенә үк этеп килтереп ут төрттөләр...
Иртәгәһенә эңерҙә Әхиәрҙең ауыл осондағы өйө янына еңел машина килеп туҡтаны. Кабинанан берәү төшөп уны тышҡа саҡырып сығарҙы ла, әйҙә әле һүҙ бар, тигән булып машина артына ымланы. Кабинанан йәнә берәү төштө, эскә ултырырға ҡушты. Әхиәр тыңламағас, башына ауыр асҡыс менән һуҡты һәм ҡамырға әйләнгән кәүҙәне йәһәт кенә багажникҡа тыҡтылар ҙа китеп тә барҙылар.
Ауылдан илле саҡрым самаһындағы һөҙәк тау битләүендәге яңғыҙ ҡарт ҡарағай янында туҡтанылар. Аңына килгән Әхиәрҙе багажниктан һөйрәкләп сығарып аяғына баҫтырҙылар. Тирә-йүнде күҙ бәйләнерлек ҡараңғылыҡ ялмағайны был мәлдә.
— Әхиәр ағай, һин кисә Зәңгәркүлгә балыҡҡа барҙыңмы, юҡмы? — тип һораны Дамир уның ҡаршыһына баҫып.
— Юҡ, барманым, — балыҡсы соҡор-саҡырлы, күләүек-һыулы тау юлынан ойпаланып килеп арыған тәнен яҙғыланы, башынан ағып төшөп йөҙөндә ҡатҡан ҡанды һыпырҙы. Аяҡ-ҡулдары ҡалтырана, башы туҡтауһыҙ һелкенә ине.
— Һинең ҡармаҡ һалып ултырғаныңды күргән кешеләр бар бит.
— Унда булмағас нисек ҡармаҡ һалайым? Мин һеҙҙе лә күрмәнем. Дамир ҡустым, ебәр, әйтәм бит, бер нәмә лә күрмәнем. Ҡурҡма, һүҙ сыҡмаҫ. Кисә әйттем бит инде.
— Ә минең егеттәр һиңә ышанмай, — Дамир алмашлап ярандарына ҡараны. — Һинең кисә Зәңгәркүлгә барыуыңды еңгәй беләме?
— Белә. Нисек әйтмәй йөрөйһөң? Һеҙҙең алып киткәнде лә күреп торҙо.
— Бына бит, йәнә бер свидетель. Тимәк, уның да телен тыйырға тура килә.
— Дамир, зинһар теймә уға! Уның бер ниндәй ҙә ғәйебе юҡ. Үтенеп һорайым. Балалар... — Әхиәр һыҡтай башланы.
— Шакирович, һүҙ бутҡаһы тыңлар өсөн өсөн килдекме ни ошо тиклем ергә? — тип ҡыҫылды ярандарының береһе төкөрөнөп. — Бәйләнек, эш тә бөттө...
— Ҡараңғыға ҡалабыҙ, аҙашыуыбыҙ бар, — тип йөпләне уны икенсеһе. — Юлы юлмы...
— Ауыҙын сырмайым. Нимә тип тыңлап торабыҙ. Ҡана...
— Давай, улайһа.
— Дамир, минең ни ғәйебем?.. — Әхиәр әйтеп тә бөтмәне башына тондорҙолар.
— Ғәйебең бар шул ағай, кәрәкмәгәнде күреп ултырҙың. Беҙгә сведитель кәрәкмәй. Йә берәй ҡасан телең асылып китер.
Елкәһе аша алып ауыҙын скотч менән сырманылар, инәнән тыумы сисендерҙеләр, ҡулдарын, аяҡтарын, билен ҡарт ҡарағайға ураттылар. Ҡабаланып ҡуҙғалып киткәндә Әхиәр аңына килмәгәйне.
Тирә-яҡ дөм ҡараңғы ине ул аңына килгәндә. Шаҡарылған бөтә тәне ауырта, башы геүләй, бар ерен серекәй һырыған, ниндәйҙер бөжәктәр йәбешкән. Ул нисек тә ысҡынырға тырышты: асырғанып ҡулдашпагат епте һис бушатырлыҡ түгел ине. Киреһенсә, тартылған һайын һыҡты ғына. Ауыҙын сырмаған скотч та ныҡ йәбештерелгәйне.
Шулай өс көн, өс төн торҙо ғәйепһеҙ балыҡсы ҡарт ҡарағайға сырмалған килеш. Тәүҙә бәйҙән ҡотолорға тырышып нисек тә тартылырға, ҡыймылдарға көсө бар ине әле, яйлап хәле бөтә барҙы, бөтә барҙы. Тамағы кипте, асыҡты, уныһына ла түҙер ине, бына серекәй, күгәүен йонсотто. Тешләүҙәре башта ҡысыта, ауырта ине, тора- бара уны ла һиҙмәй-тоймай башланы. Туйып төшкәндәре урынына икенселәре йәбеште. Күҙ, танау тишектәренә, ҡолаҡтарына тулғандары, йән еренә ҡаҙалғандары инде энә ҡаҙалған кеүек. Тәне буйлап ҡырмыҫҡалар, тағы әллә ниндәй бөжәктәр йүгерешә, ҡарағай башына һайыҫҡандар, эре-эре ҡоҙғондар ҡуна башланы...
Бер мәл күҙен асһа, алдында айыу баҫып тора. Ике балаһы ла бар. Айыу яҡын уҡ килеп уны еҫкәне, башын сайҡаны, унан томшоғон өҫкә күтәреп үкереп ебәрҙе. Торҙо-торҙо ла китеп барҙы. Ниңә ботарламаны, былай этләнгәнсе үлеп ҡотолор инем был яфаларҙан, тип уйланы балыҡсы тамам томаланған аңы менән. Әллә айыу булманымы алдында торған йән эйәһе? Күҙенә генә күренгәндер ул.
Икенсегә аңы ҡайтҡанда, эргәһенән боландар үтеп барғанын шәйләне. Баштарын текә тотоп, берсә өркөп, берсә ғәжәпләнеп ҡарайҙар ине уға. Әммә яҡынламайҙар. Байтаҡ киткәс оҙаҡ итеп ҡарап торҙолар.
Һикерәндәп ҡуяндар үткеләй, төлкө темеҫкенә. Ә бер мәл бала-сағаның сыр-сыу килгәне ишетелде. Улар ҡарағайҙан йыраҡ та түгел үтеп бара, араларынан берәүһе ҡапыл уны шәйләне лә иптәштәренә ҡысҡырҙы. Балыҡсы уларҙың иғтибарын йәлеп итер өсөн ҡыймылдарға, башын борғоларға маташты, әммә бер көтөү мәктәп балаһы ағасҡа ҡуша бәйләнгән сер яланғас кешенән — бәлки ул кеше лә түгелдер, шайтан, бисура йәки урман эйәһелер — ҡоттары алынып эләгә- йығыла тау түбәненә йүгерҙе. Бала-сағаның урман буйлап экскурсияла йөрөп ятыуылар, ахыры. Самолет осоп үтте. Төндәрен йондоҙҙар атылды. Дөбөр-шатыр күк күкрәп, ялағай ялтлап ямғыр яуҙы. Ямғыр һыуы балыҡсыға бер ни тиклем еңеллек килтерҙе, тәнендәге серекәй, күгәүендәрҙе, лайлалы бөжәктәрҙе, ҡырмыҫҡаларҙы йыуып төшөрҙө. Ҡарағайҙы уратып йәш ҡыҙҙар әйләнә. Матур кейенгәндәр,барыһы ла оҙон толомло, баштарына төрлө төҫтәге сәскәләрҙән таж үреп кейгәндәр. Улар күңелеңде аҡтарып сығарырҙай һағышлы йыр йырлай. Балыҡсының быға тиклем уны бер ҡасан да ишеткәне юҡ. Халыҡ йыры.
Ҡыҙҙар томан араһына инеп юғалғандай яйлап һүнә бара, һүнә бара, арттарынан аттар өйөрө пәйҙә була бара. Өйөр шулай уҡ ҡарағайҙы уратып саба башлай, ҙур түңәрәк яһап, кешнәп, ярһып, нимәнәндер өркә-өркә сабалар. Әллә берәйһе баҫтыра, әллә өйөр алдынан барған аҫау айғырға ҡороҡ ташларға йыйына. Иғтибарлабыраҡ күҙ һалһа, ҡара йылан ише оҙон сыбыртҡы менән уларҙы Дамир ҡыуа, имеш. Яра ғына. Меҫкендәр, ниңәлер, әлеге түңәрәктән һис сыға алмайҙар.
Үҙе, әленән-әле, һеҙ хәҙер минеке, барығыҙҙы ла иткә оҙатам, Ғәлимйәнгә — шиш, бирмәй маташты, ә мин барыбер алдым, тип һөрәнләй. Шунан йылҡы өйөрө үрәпсей-үрәпсей янғын эсенә инеп юғала ла, тауҙай өйөлөп, шашлыҡ булып килеп сыға... Йәнә өс көндән балыҡсы иҫенән яҙҙы, кәүҙәһе буш тоҡ кеүек һәленеп төштө. Тәненә батҡан нәҙек ептәргә күпме аҫылынып торғандыр, кемдеңдер ауыҙын томалаған скотчты яй ғына аҡтарғанынан аңына килде. Ептәрҙе ҡырҡҡылағанын да хәтерләй. Бәйҙән ысҡынғас аяҡтары тотмай ҡолап китте. Күпме ятҡандыр, күҙҙәрен асҡанда ҡотҡарыусы Алла бәндәһе янында юҡ ине. Балыҡсы тубыҡланды, унан терһәктәренә таянды, ҡарт ҡарағайға тотона-йәбешә аяғына баҫты ла тәнтерәкләй-тәнтерәкләй тау түбәненә атлап китте. Күпмелер барғас ҡырмыҫҡа иләүенә абынып йығылды. Саҡ баҫып атлап китте. Йәш ҡайындың ботаҡтарын һындырып алды: серекәй, күгәүен ҡыуырға кәрәк, кеше — фәлән осраһа исмаһам оят ерен ҡаплар. Ҡуйы урман эсенә барып инде, шунан үләне сабылған яланға аяҡ баҫты. Ялан уртаһында яңы ғына ҡойолған кәбән ултыра. Кәртәләп тә өлгөрмәгәндәр. Балыҡсы шунда тәнтерәкләне. Хәле юҡ, уға ял кәрәк. Саҡ ғына булһа ла серем итмәйенсә артабан бара алмаясаҡ. Ҡоро бесәнде тартҡылап өң яһаны ла шунда инеп ятты. Башы йомшаҡҡа терәлеү менән йоҡлап та китте.
Күҙҙәрен асҡанда ҡояш байтаҡҡа күтәрелгәйне. Аллаһ бәндәһе кисә төш ваҡыты тирәһендә ысҡындырһа, тәүлек самаһы йоҡлаған булып сыға. Тәне ял итте, аңы ҡайтты, йоҡоһо туйҙы. Өңөнән сыҡты ла кәрәк йүнәлеште самаланы — беленер-беленмәҫ бесәнселәр юлын ташламаһа берәй ауылға алып барып сығарасаҡ. Нисек тә кеше күҙенә, бигерәк тә теге хәшәрәттәргә осрамаҫҡа кәрәк. Моғайын, эҙләйҙәрҙер, ҡатыны яр һалғандыр, малайҙары ла урман ҡыҙыралыр. Бара торғас ауылы тирәһен тоҫмалланы. Уға яҡынайған һайын, теләгенә ҡаршы, кешеләр тап була башланы. Яҡындан күргәне ситкә тайпылды, ғәжәп итеп текәлеп ҡарап торҙо, бармағын сикә тирәһендә әйләндерҙе, көлдө, йыраҡтан шәйләгәне — артынан төштө. Тәүҙәрәк ҡыйынһынһа ла килә-килә балыҡсы үҙенең яланғаслығына күнекте. Уйнап йөрөмәй ҙә инде, үлемдән ҡотолоп ҡайтып килә. Көнө буйы атланы. Осраған шишмә, күлдәргә ятып һыуһынын ҡандырҙы, бөрлөгән, ҡурай еләге ҡапты. Йәнә бер кәбән эсенә инеп төн үткәрҙе. Һәм икенсе көндөң кисенә ауылына ҡайтып етте. Төнгә йыраҡ, түҙә алмай картуф баҡсалары аша өйөнә яҡынланы. Малын эҙләп әрәмәлектә йөрөгән күршеһенең бисәһен ҡурҡытты — теге, уны, күрәһең, таныманы, сәрелдәп өйөнә сапты. Ҡоро һөйәккә ҡалған, бит-йөҙөн һаҡал-мыйыҡ баҫҡан сер яланғас әҙәмде ҡайҙан таныһын инде? Соланына ингәйне, өйҙән сығып килгән ҡатыны ҡулындағы сәйнүген ташлап ултыра төштө. Танығас ҡосаҡлап алды ла, һинме, тип түгелеп илап ебәрҙе, кейем сығара һалды. Өйгә ингәнендә ишек тупһаһына эләгеп йығылып китте, саҡ ҡалҡынып диванға ауҙы. Унан һыу һорап эсте. Бер аҙ ятҡас хәлен һөйләне, килеүселәр булманымы, тип һораны.
Ҡатыны, әллә ниндәй кешеләр килеп уны һорағандарын бәйәнләне,үҙҙәренең яҡын-тирәне эҙләүен, ауыл биләмәһе башлығына ла әйтеүен белдерҙе. Килгән теге кешеләргә нәмә тип яуапланың һуң тигәс, әллә кемдәр алып китте лә шунан бирле юҡ, тинем. Шунан үҙе, тағы килерҙәр ул, тип күрше ауылда йәшәгән бер туған һеңлеләренә барып йәшеренергә ҡушты. Ашағас йәнә баҡса артлап күрше ауылға юл тотто...
Көҙөнә ит комбинаты директоры Дамир Шакирович ғәйеп булды. Иртәнсәк өйөнән машина килеп алған, ун берҙәр тирәһендә ҡайҙалыр барып килгән, төшкөлөгөн комбинатта ашаған, тағы ҡайҙалыр барып килгән, йыйылыш үткәргән, киске яҡҡа ҡайтырға сыҡҡан, әммә өйөнә ҡайтып етмәгән...
Оҙаҡ эҙләнеләр «ит королен». Ғаиләһенән, эштәгеләрҙән, дуҫ-иштәренән һоранылар, әммә береһе лә төплө яуап бирә алманы, теүәл генә ҡайҙа киткәнен дә, кем менән киткәнен дә белеүсе табылманы. Юғалғандан бер ай үткәс кенә таралып бөткән мәйетен таптылар. Ауылынан илле саҡрымдағы тау битләүендәге яңғыҙ ҡарт ҡарағайға сырмап киткәндәр икән. Унан кем барып тапҡандыр, шулай уҡ билдәһеҙ. Хәйер, участкаһын тикшереп йөрөгән егерь, тигән хәбәр ҙә йөрөнө. Йылтырап торған ҡара иномаркаһы ла эргәһендә торған икән...
Угощение у озера
В этот раз Галимьян не нашёл слов, чтобы оправдаться, когда брат Дамир сказал ему по телефону с упрёком: «Весна прошла, уже середина лета, а я все никак не могу уговорить тебя поехать на природу, почему заставляешь упрашивать себя?». Галимьян уже несколько раз уклонялся от поезки, то времени не было, то, когда уже договорились, возникли срочные дела. Теперь, хоть и нехотя, пришлось согласиться. Дамир давил на совесть, подначивал, ругал: «Я всё-таки старше тебя на три года, почему не слушаешься, за полдня твой мир не рухнет».
— Куда поедем? Далеко?
— На Голубое озеро. И тебе близко и мне удобно. Подъезжай туда субботу, к трём часам. Искупаемся, шашлык-уха, все такое. Девушек не будет, только деловой разговор. Организуем себе отдых. А то лето пролетит, а мы даже не заметим. Всё время только работа не бывает. Давай-ка, браток! (Дамир, когда хочет показать своё старшинство, называет его братком.) Договорились, в субботу, в три. До встречи!
— А от меня что требуется? Что-то взять с собой?
— Кроме себя самого, ничего не надо. Я позабочусь обо всём. Думаешь, твой двоюродный брат не в состоянии организовать пикничок на двоих? Не забывай, где я работаю.
В назначенный день Галимьян взял с собой лодку, удочку, сменную одежду и другие необходимые мелочи. Прихватил так же бутылку водки. Он редко бывал на таких встречах, поэтому долго раздумывал, что ещё может пригодиться. Несмотря на то, что Дамир обещал позаботиться обо всём сам, нехорошо было ехать с пустыми руками.
Озеро примерно в десяти километрах от деревни. Там достаточно тихое место, народ туда не ходит — далеко. Не каждая машина проедет по этой изрытой, ухабистой дороге, которая после дождя превращается в настоящее болото. Хвала Аллаху, дождя не было уже больше недели, поэтому дорога хорошо просохла, и Галимьян на своём УАЗике за час добрался до места.
Брат и двое его дружков уже были там, успели разжечь костёр и повесить казан. Нанизывали шашлык на шампуры. Поздоровались, с шутками-прибаутками накрыли стол на большом куске белого брезента. Еды было много, водки, и пива тоже изрядно. Дамир умеет устраивать пир, угощать на славу. Сам он, бритоголовый, упитанный и круглый, как бортевой улей, не участвовал в приготовлении пищи — лежал, возвышаясь грузной тушей на мшистом берегу. В основном, хлопотали парни, которых брат представил Галимьяну, как своих товарищей и коллег. Они исполняли все указания Дамира: возьми то, вытащи другое, принеси третье. Одну за другой все подняли пару рюмок за встречу и за хороший отдых. Закусили. Ещё пару раз опрокинули. Дамир и тут подобрал нужные слова. По его мнению, это не просто пьянка, а мероприятие, поэтому обязательно нужно толкнуть речь. Пока варилась уха, выпили ещё раз.
В увеселительном разговоре особо изощрялись дружки Дамира, — как будто специализировались на анекдотах на пошлые темы. Видно, именно за эти умения он и взял их с собой.
Наконец Дамир, перешел к делу:
— Вот зачем я позвал тебя, браток... — начал он. Его раскрасневшееся лицо посерьёзнело, даже какая-то злость проявилась, глаза сощурились. Он перевернулся на другой бок и потёр волосатую грудь.
— Я уж понял, что ты пригласил меня не просто, чтобы угостить шашлыком, — перебил Галимьян, взглянув на него. — Разве ты мог просто так пригасть, без причины, по-родственному.
— Не язви, острослов. Разве я не угостил тебя, как брата? Жизнь — она сложная штука... — Дамиру не понравилось, что Галимьян влез вперёд, он даже слегка оторопел и, не находя слов, немного помолчал. — У меня есть к тебе одно предложение. Выгодное для нас обоих.
— Всем выгодно не бывает. Обычно там, где одна сторона выигрывает, другая — проигрывает. Закон физики. Впрочем, расскажи, раз начал, давай.
— Лошадей своих пригони мне. Сколько предложишь, за столько и возьму.
— Ты же дёшево берешь.
— Ещё не договорились, а ты уже говоришь дёшево.
— Нет, Дамир, мы несколько раз пробовали договориться, но не смогли, сейчас тоже не договоримся.
Хоть ты и говоришь, что выгодно будет обоим, это тебе выгодно, а мне — убыток. Цены я подсчитал.
— Больше дам, чем раньше.
— Ты в прошлый раз тоже обещал добавить, и не добавил, а я остался без штанов. Второй раз... извини.
— Да куда ты денешь эти двести голов лошадей? Сколько сена, соломы, овса надо заготовить, охранять от воров со всех сторон степи. Каждый товар должен находиться в товарообороте.
— Это уж моё дело. Ведь не первый год держу табун. Работа налажена. Лошадь сама себя кормит, это же не корова. Каждый день покупают по нескольку голов, с этим нет проблем, Дамир. Круглый год так. Есть у меня и люди, охраняющие их от воров.
— Мы слышали, лошадей забирают, подстреливая с вертолёта, это правда? — спросил один из дружков Дамира.
— Было такое... Понапрасну погубили трёх жеребцов- двухлеток.
— Как они успевают? Спускаются, режут и увозят уже как мясо или целиком грузят? — снова проявил интерес парень. — Хоть ты и говоришь, что есть охрана.
— Чтобы разрубить брюхо животному и разделать тушу хватит получаса. Нужен лишь один умелец да ещё пара здоровых мужиков, для того, чтобы поднять наверх. В первый раз мои парни успели — отняли у них тушу, во второй раз — не смогли. В третий они сами сбежали, бросив коня. Сейчас ставим чип на шею жеребцу- вожаку, отслеживаем по компьютеру, где ходит табун. Как начнёт отходить в сторону, едем и разворачиваем. Воры тоже придумали новую хитрость: запускают в табун молодого, сильного жеребца. Тот калечит нашего вожака, кусает или копытами бьет, а потом уводит табун в свою сторону. Так угнали пятьдесят кобыл у моего знакомого в соседнем районе. Ко мне тоже подсылали такого жеребца, но мы вовремя узнали. Пятеро мужчин верхом еле-еле его отогнали. Не уходит, уклоняется, уносится галопом, как будто его специально обучали.
— Вот ведь, точно, как шпион. Позарился, значит, на чужое добро? Пятьдесят кобыл позволили угнать одному жеребцу? — парни не верили словам Галимьяна, глаза у них заблестели.
— А что, разве невозможно отыскать эти пятьдесят голов? Это же не иголка в стоге, — вставил своё слово второй парень.
— Перейдут границу района или республики — держи за хвост. Канут как вода в песок. Там ведь ждут. Налаженное «производство». А табун привык полностью подчиняться жеребцу —куда он ведёт, туда, сломя голову, и несётся. Поэтому нужен очень сильный жеребец, который мог бы противостоять пришлому чужаку. Все затихли, словно осмысливая сказанное. У дружков Дамира эти рассказы вызвали неподдельный интерес, даже в какой-то мере стали для них открытием, ведь их быт, жизнь не связаны с лошадьми.
—Ну, браток, подумай ещё, давай сойдёмся в одном: сегодня несерьёзно поодиночке раздавать, а я оптом, слышь, оптом куплю, скажем, сразу десять, двадцать голов, даже больше. По-крупному надо играть! Сейчас мясокомбинат расширился, сделали реконструкцию, у нас есть возможность обработать и такое количество мяса. Деньги сразу отдам, не переживай.
Установилась тишина. Выпили, чокнувшись без слов. Каждый погрузился в свои мысли.
—Ну, по рукам? —Дамир перевернулся на другой бок, почесал свою мохнатую грудь.
—Нет, Дамир. По правде говоря, с родственником невозможно делать бизнес. Как и раньше, у нас выйдет спор. Ведь пробовали объединиться, некрасиво разошлись.
—Ай, тогда жена вмешалась. Так и эдак, почему не так... Короче, не моё это было решение.
—Дальше тоже станет вмешиваться, ты без неё ничего не делаешь, не сможешь мимо пройти.
—Одумался, больше такого не повторится. Если я ей расскажу что-то, клянусь, путь Аллах покарает меня.
Не торгуйся именем Аллаха. А вдруг покарает, если не сможешь исполнить?
— Ведь клянусь, чтобы исполнить.
— Нет, Дамир, не получится. Я приму свои меры, а ты свои. Для тебя лошади — как вот этот шашлык, эта колбаса. А для меня — сохранение башкирской породы, размножение, увеличение поголовья.
— А на убой не берут, что ли?
— Я на своем дворе не режу, в виде мяса не продаю, когда увезут, может, и зарежут, но я продаю лошадей, чтобы разводить их. Не для того, чтобы разом отправить, оптом, как ты сказал, десять или двадцать голов в мясной цех. Для мяса, вон, в изобилии коров и свиней. Покупай их.
— Интересная философия. Таким образом, значит, пытаешься сберечь породу? — Дамир издевательски засмеялся. — Я не знал о такой твоей цели.
— Да, именно так.
— Да-а, значит, говоришь, не получится договориться? Это твоё последнее слово?
Галимьян промолчал, взглянув в сторону озера, только кивнул головой. Ещё выпили. Опьянели. Галимьян встал со словами: «Ладно, как сам говоришь, отдохнём ещё, пойду, окунусь».
— Не ходи, выпил же.
— Придя к воде и, не купаясь, вернуться домой? Идёмте, тоже искупайтесь.
Галимьян снял футболку, бросил её на берег и полез в озеро. В воде нырял, плавал, лежал на спине, плескался, ухая-ахая от блаженства. Тем временем на берегу не торопились присоединиться к купанию, многозначительно переглянувшись между собой, кивнули друг другу. Дружки Дамира поднялись на ноги, потянулись, окликнули Галимьяна: «Подожди, не выходи, мы тоже идём». Снова выпили по рюмке, затем, не торопясь, зашли в воду. Пологий берег усыпан галькой, а на глубине дно озера становилось топким. Вода похолодела, раз не проточная, не слишком прозрачна, мутноватая. Парни, доплыв до Галимьяна, немного плыли рядом с ним, затем один из них внезапно сзади набросился на Галимьяна и нагнул его голову вглубь воды, второй, поймав за руки, потянул вниз. Галимьян, совершенно не ожидавший такого, вначале оторопел, попытался сбросить хватавшие его руки, отбиться, хотел что-то крикнуть, пнул одного из них ногами, однако, не смог поднять голову из-под воды и вскоре перестал шевелиться. После того, как Галимьян, прекратил сопротивляться и совсем затих, дружки Дамира уплыли в разные стороны, а через некоторое время, делая вид, будто долго купались, ахая-охая, вышли на берег.
Через полчаса один из парней со словами: «Ба, куда делся твой браток, что-то из воды не выходит» —удивлённо начал глядеть по сторонам. К нему присоединился второй, затем и Дамир тоже, типа озадаченный, повернулся в сторону озера.
—Ба, действительно, не вышел же... Давай, бегом в воду, быстрей ищите, найдите, не утоп ли! —дал он указание. — Вроде вы вместе плавали? — Встал на ноги, торопливо натянул футболку. Парни кто бегом, кто шагом бросились к озеру, искали, склонившись над водой, ныряли в разных местах, плавали туда-сюда, изрядно перевернули всё в одном месте, наконец, тело Галимьяна подняли на поверхность воды. Дамир охая, спустился к воде. «Говорил же не лезть в воду, сказал же...» — повторял он, помогая парням вытащить тело. Галимьяна, вытянув, положили на песочно-галечном берегу, нажимая на его грудь, пытались сделать искусственное дыхание, повернув лицом вниз, стукнули несколько раз по спине. Толку не было. Галимьян уже умер. «Ох, браток, браток, говорил же тебе, а ты не послушался, как всегда упрям, стоял на своём, брата надо было слушаться» — приговаривал Дамир.
— Далеко на глубину уплыл, а вроде не очень умел плавать, — сказал один из парней.
— Наверно ноги свело судорогой, вода на поверхности тёплая, а в глубине-то холодная, как родниковая, — сказал второй.
— Вы же вместе плавали, где-то рядом. Когда тонул, не подал что ли даже голоса? — прошипел Дамир.
— Нет, не слышали мы. Когда мы плавали, он тоже там был, после того, как мы вышли на берег, видимо, утонул. Если бы были рядом, помогли бы, конечно. Дамир хотел было ещё что-то сказать, спросить, но осёкся, качая головой, только махнул рукой. Парни тут же вытащили покойника наверх берега, положили на траву, и застолье продолжилось по-прежнему.
Через некоторое время, достаточно повеселившись, один из парней острым взором заприметил, что неподалёку от них, между береговыми камышами кто-то удил рыбу. Как до сих пор не углядели? Оказывается, тот был одет в одежду защитного цвета: пёструю зелёную рубашку, такие же зелёные брюки, даже шляпа на голове была тоже зелёная. Значит, рыбак видел их, видел, как они утопили Галимьяна... Проклятие... Даже голоса не подал.
Парень локтем толкнул Дамира и кивнул в сторону рыболова. Дамир взглянул на дружка, затем повернулся туда, куда он кивал головой. Увидел. Глаза округлились, зубы сжались, поднесённая ко рту рука с куском шашлыка опустилась.
— Эй, брат рыбак, иди к нам, держи сто грамм. Тот не шелохнулся. И промолчал. Дамир обратился уже к своим парням.
— Идите, быстрее притащите его сюда. Притворяется, что не слышит. Надерёте ему уши, сразу слух появится.
Рыбак услышал угрозу. Медленно поднялся. Длинное удилище положил на землю и пошёл в сторону застолья. Видимо, решил, что всё же лучше подойти, чем накликать беду на свою голову.
— Ба, Ахияр, это ты что ли? Салям-салям, ну, как рыба ловится? Давно сидишь, похоже? Не знал о твоем пристрастии к рыболовству, — завидя его приближение, удивлённо заговорил Дамир. — Ребята, познакомьтесь, этот агай — мой односельчанин.
— У вас все родня да односельчане, — недовольно промычал один из дружков.
— Ба, действительно, односельчанин! Как говорится, мир тесен. Айда, поближе подходи, раздели наше застолье. Мы с горя, с горя пьём! Ай, глупец мой браток Галимьян. Пьяным зашёл в озеро и утонул. Еле нашли, вытащили наверх. Наверное, судорогой свело или сердце остановилось. Сказал, не лезь, не послушался. Всю жизнь был упрям и своенравен. Вот теперь ответь нам. Ты сам, наверное, видел. Понадобится свидетель, подтвердишь, Ахияр агай. Давай, садись рядом. На, держи, выпьем вместе, угощайся, закусывай, то ли ел, то ли нет... — Дамир шмыгнул носом, вытер глаза. — Жизнь — сложная штука...
— Вот эти двое утопили Галимьяна, — неожиданно вымолвил Ахияр, у самого лицо злое, презрительное, но спокойное. — С двух сторон доплыли, один из них сзади вцепился в ему голову и сунул в воду, второй тянул за руки.
— Как... утопили? Эти парни? Ты неправильно видел, Ахияр-агай, он сам утонул. Не может быть! Ребята, так, или, как агай говорит, ваши козни? — Дамир, вытаращив глаза, поочередно взглянул на своих дружков.
— Нет, Дамир Шакирович, зачем мы? Сохрани Аллах. Мы купались да вышли, он остался. Посмотрели, нет его и на берегу, и в воде. Когда вы сказали, мы обратно вошли в воду в поисках, еле нашли. Тихо ушёл на дно, — начал говорить один из парней.
— Да, всё верно, я доверяю им, как себе. Он сам утонул, Ахияр-агай.
— Дамир, я же не слепой, видел, как утопили.
— Раз видел, почему не сказал, не закричал? Меня тоже признал, наверное? Вот так свидетель, эти топили, а он спокойно, молча сидел и смотрел. Может ты сам спустился и утопил его, а? Короче, Ахияр-агай, ты здесь не был, ничего не видел. Понятно? Если будешь болтать, быстро укоротим твой язык. Жизнь такая сложная штука...
— Дамир Шакирович, пускай болтает, кто ему поверит?
— Начнут сплетничать. Такое не спрячешь, человек — не животное. Ахияр-агай, в вашем хозяйстве какая- либо помощь не нужна? Ремонт, материал, дерево, доска, железо, например. Помогу. Чистоганом. Знаешь, где я работаю, какие у меня возможности.
— Мне ничего не надо. Сам же сказал, что я здесь не был, ничего не видел.
— Правильный ответ, Ахияр-агай. Ты же умный человек. Я предупредил только.
Сколько ни уговаривали, рыбак не притронулся ни к водке, ни к еде, в беспорядке разбросанной на брезенте. Сидел, не шелохнувшись, изредка бросая взгляд то на покойного Галимьяна, то на озеро. Своё волнение Ахияр старался скрыть, но по судорожно сведённым челюстям, по нервным движениям рук можно было догадаться, что творилось у него на душе, какое внутри кипело презрение. Немного погодя он тяжело поднялся, пошёл в сторону камышей, где оставил свою удочку.
«Ахияр-агай, ладно, до свидания, не забудь о сказанном», — сказал ему вслед Дамир. Ахияр не повернулся и ничего не ответил.
Парни Дамира уставились на своего хозяина с немым вопросом: «Не поняли, так просто уйдёт что ли?». Дамир поочередно посмотрел на своих дружков и помотал головой. Те только пожали плечами.
Вылили чайник, казанок, еду выкинули в кусты, покойника завернули в брезент и засунули в багажник машины. Торопливо тронулись, проехав примерно пятьдесят–шестьдесят метров, внезапно остановились. Бегом выскочив из машины, дотолкали машину Галимьяна до края воды озера и подожгли.
На следующий день, когда опустились сумерки, перед домом Ахияра остановилась импортная машина. Из её блестящей кабины вышел один и, вызвав Ахияра, вывел его со двора под предлогом, садись, мол, в машину, дело есть, указывая на заднее сиденье. Из кабины вышел ещё один и велел садиться в машину, Ахияр отказался, тогда тот тяжёлым гаечным ключом ударил его по голове. Тело, обмякнув, осело как тесто, его быстро погрузили в багажник и уехали.
Остановились примерно в пятидесяти километрах от деревни, на широком склоне горы возле одинокой сосны. Из багажника вытащили Ахияра, пришедшего в сознание, и поставили на ноги. Уже стемнело, окрестности помрачнели.
— Ахияр-агай, ты вчера был на Голубом озере или нет? — спросил Дамир, встав напротив и глядя на него в упор.
— Нет, не был, — рыбак поморщился, почувствовав в измятом теле боль от ударов всех неровностей, колдобин и ям мокрой, горной дороги, по которой его везли, и еле вымолвил два слова.
— Есть люди, которые видели тебя с удочкой.
— Если там не был, как я мог удить рыбу? Я и вас не видел. Дамир-браток, отпусти, говорю же, что ничего не видел. Не бойся, из меня ни слова не выйдет.
— Мои парни почему-то тебе не верят, — Дамир поочерёдно посмотрел на своих дружков. — Наверное, твоя жена знала, что ты ходил удить рыбу на Голубое озеро?
— Знала, конечно. Как пойдешь, не сказав? Сейчас тоже видела, что вы меня увезли, — Ахияр сказал так с намерением припугнуть Дамира.
— Вот ведь, — Дамир, уперев руки в бока, немного помолчал. — Опять свидетель. Тогда и её придется «успокоить».
—Дамир, пожалуйста, не трогай её. Никакой вины её нет! —Ахияр еле сдержался, чтобы не разрыдаться, губы дрожали, глаза были круглыми от отчаяния.
—Шакирович, ты сюда приехал пустые слова слушать? —вмешался один из дружков. —Свяжем и все дела. Пока его люди найдут, один скелет только останется.
—Темнеет, можем заблудиться. Яма да неровности, вода, вдруг завязнем, —поддержал второй. Видимо, их водитель, раз заботился об обратной дороге.
Рот его перевяжу скотчем. Зачем его слушать? Дай-ка...
— Давай по-быстрому.
— Дамир-браток, в чём моя вина? — только и успел сказать Ахияр, как его опять ударили по голове.
— Есть у тебя вина, агай, ты ненужное увидел. Рот Ахияру заклеили плотным скотчем, обвязав вокруг головы, догола раздели, руки, ноги отдельно привязали к сосне, примотав за поясницу. Когда они торопливо двинулись с места, Ахияр еще не пришёл в сознание.
Он пытался сорваться с привязи, с жаром тянул руки, шевелил ногами — может, не туго и связали, но шпагатную веревку невозможно ослабить, наоборот, сильнее сжала, врезалась в тело. Вдобавок, те двое головорезов, да и Дамир наверняка тоже присоединился, намочили верёвку, облегчившись на неё. Скотч, наклеенный на рот, тоже крепко держался.
Вот так невинный рыбак, привязанный к сосне, простоял три дня, три ночи. Вначале были силы дёргаться, шевелиться, но силы потихоньку покидали его. Ахияр был голоден, от жажды пересохло горло. Это ещё можно было терпеть, но еще непрестанно мучили комары да слепни. Маленькие въедливые насекомые облепили всё его тело. Сначала укусы болели, чесались, зудели, но со временем Ахияр перестал их чувствовать, они превратились в одну сплошную боль, ломоту во всём теле. Вместо насытившихся к телу тут же прилипали другие. В глаза, ноздри и уши словно вонзались тонкие иголки. По телу бежали муравьи и какие-то другие жучки. На макушку сосны начали садиться сороки, крупные вороны... В какой-то момент, придя в сознание, Ахияр открыв глаза, увидел, что перед ним стоит медведица с двумя медвежатами. Медведица, подойдя совсем близко, обнюхала его, помотала головой и внезапно заревела, подняв морду. Так стояла-стояла, а потом ушла. «Почему не разорвала, чтобы не мучиться, лучше так умереть, избавился бы разом от этих страданий?», — подумал рыбак в полубессознательном состоянии. Может, потому и не тронула, что живой, может, ей мертвечина нужна. Хотя, по правде, он уже живой труп. Когда Ахияр пришёл в сознание во второй раз, он заметил, что мимо него проходят, круто задрав головы, олени. Смотрят на него со страхом и удивлением. Однако они не приблизились. Отойдя подальше, оглянулись и долго смотрели на него. Вприпрыжку пробегали зайцы, прошмыгнула лиса.
Однажды ему послышались звонкие детские голоса. Неподалёку от сосны проходили дети, один из них заметил его и крикнул остальным. Рыбак, чтобы привлечь их внимание, стал дёргаться изо всех сил, поворачивать голову, но группа школьников испугалась голого, привязанного к сосне человека — может он и не человек вовсе, а чёрт, кикимора или хозяин леса — цепляясь и падая, они побежали вниз с горы. С ними был мужчина-учитель. Странно, но он тоже испугался подойти ближе. Видимо, привёл детей на экскурсию по лесу.
Пролетел самолёт, ночью был звездопад. Громыхая прогремел гром, как из ведра пролился дождь, засверкали молнии. Дождевая вода принесла небольшое облегчение, смыла с тела комаров, слепней, каких-то слизней, муравьёв...
Молодые девушки хороводом закружились вокруг сосны, стройные, в нарядных одеждах, на головах венки из разных цветов вплетены в длинные косы. Протяжная грустная песня, которую пели девушки, выворачивала всю душу. Девочки из школы, нет, кажись, постарше, из самодеятельного ансамбля клуба — нет, эти помоложе. Незнакомые лица. Девушки потихоньку исчезали друг за другом, угасая в тумане, вместо них возник скачущий табун лошадей. Они понеслись вокруг сосны, создавая большой круг. Разгорячённые кони, выбившись из сил, ржали, похоже, были чем-то напуганы, от чего-то шарахались, бросались в стороны. Или кто-то гонится за ними, или собирается заарканить жеребца-вожака табуна. Внимательно присмотревшись, увидел, как Дамир нещадно погоняет коней длинным кнутом, наподобие чёрной змеи. Кони-бедняжки почему-то из этого круга не могут вырваться. А сам Дамир то и дело выкрикивает: «Вы уже мои, всех отправлю на мясо, Галимьяну — шиш, как ни пытался он вас не отдать, остряк». Затем большой табун лошадей, вставая на дыбы, исчез внутри огня, появившись из него уже в виде огромной горы шашлыка...
Прошло три дня. Рыбак окончательно потерял сознание, его безвольное тело повисло как пустой мешок. Сколько времени он так провисел на тонких верёвках —неизвестно. Ахияр очнулся от того, что кто-то тихонько отдирал скотч с его рта. Помнит, как срезали веревки. Когда его полностью избавили от верёвок, ослабевшие ноги не удержали, подкосились, Ахияр повалился на землю и снова впал в забытье. Сколько пролежал так, не помнил. Когда открыл глаза, неизвестного благодетеля уже рядом не было. Может, и вовсе не было? Рыбак, опираясь на локти и колени, медленно начал подниматься. Встал, держась за сосну. Затем, шатаясь, пошёл вниз, под гору. Споткнувшись, упал... Он брёл по неровной тропе, сплошь в кочках да ямах, шел по грязи и лужам до густого леса. Затем пошли покосы. В центре луга стоял только что заскирдованный стог сена. Его не успели даже отгородить.
Ахияр, шатаясь, поплёлся к нему. Там, в стоге сена, он сделал себе нору и забрался в нее. Прислонив голову, сразу уснул.
Когда рыбак открыл глаза, солнце стояло уже Высоко. Если тот благодетель освободил его от верёвок вчера в полдень, получается, Ахияр проспал почти сутки. Сознание в норме, тело отдохнуло, выспался. Он прикинул, в каком направлении идти — если не сойдёт с еле заметной дороги, то выйдет к своей деревне. Главное не попадаться на глаза людям, особенно тем мерзавцам. Быстрее, пока голод не свалил с ног. Приближаясь к деревне, он, как назло, встретил людей. Те, что подошли близко, отпрянули в сторону, другие покрутили пальцем у виска. Кто-то смеялся, удивлялся.
Кто заметил его издалека — остановившись, смотрели. Сначала рыбак стыдился своей наготы, но шагая в сторону дома, попривык, ведь что тут поделаешь. Шёл целый день. Жажду утолял на встречных родниках и озёрах, где-то бросал в рот то ежевику, то малину. Следующую ночь провёл в другом стоге и вечером второго дня дошёл до своей деревни. До наступления темноты ещё было далеко. Не дожидаясь, Ахияр пошел к своему дому через картофельный огород. Напугал соседскую жену, которая искала в зарослях домашнюю скотину — та, видимо, не узнала его, пронзительно завизжав, она бросилась к своему дому. Да и как тут признать Ахияра в этом отощавшем так, что остались одни кожа да кости, голом, обросшем усами и бородой человеке? Ахияр зашёл в сени. Жена, выйдя ему навстречу, уронила чайник и села. Еле узнав, она крепко обняла его, и заплакала навзрыд «Ты ли это?».
Рыбак через силу смог сказать: «Быстрее, дай одежду». Войдя в дом, споткнулся на пороге и упал. Пока жена искала одежду, Ахияр подхватил висевший на вешалке пиджак и свалился на диван. Одевшись, трясясь и дрожа, он выхлебал целый ковшик воды и рассказал о своих злоключениях. Жена его сказала, что какие-то люди приходили и расспрашивали о нём. На его вопрос: «А что ты им сказала?», она ответила: «Ушёл на Голубое озеро удить рыбу и не вернулся, пропал». Сама же посоветовала ему ночью уйти в соседнюю деревню и спрятаться там у родной сестры, ведь те люди снова могут прийти сюда...
Ахияр поел, торопливо помылся, натаскав в баню теплой воды, и так же, через огороды, направился в соседнюю деревню. Избавившись от одной беды, он не желал попасть в другую —как говорится, из огня да в полымя. Получается, пока он был в дороге, те изверги приходили к тому месту снова, обнаружили его отсутствие и бросились на поиски. Наверное, проехали мимо, когда он спал внутри стога сена...
Осенью известный бизнесмен, директор мясокомбината Дамир Шакирович внезапно исчез. Утром ушёл как обычно на работу, съездил куда-то по делам, пообедал на комбинате, а вечером выехал на машине в сторону дома, но до дома так и не добрался... Долго искали его, строили разные предположения. Допрашивали на работе, в семье, у друзей. Однако никто не смог дать внятных объяснений. Со дня исчезновения прошёл целый месяц, прежде чем обнаружили полуразложившийся труп покойника в пятидесяти километрах от деревни на склоне горы. Говорят, догола раздев, его привязали верёвкой к одиноко стоящей сосне, а рот заклеили скотчем. Кто узнал, что он там находится, тоже неизвестно. Впрочем, ходил слух, что его обнаружил лесник, проверяющий свой участок. Его блестящая иномарка стояла рядом...









