Я вернусь…
Пьеса-роман
Действующие лица:
МАННЬЫАТТААХ, старик, старейшина рода Никифоровых
ХАБЫРЫЫС, его жена
ГАВРИЛ, сын Манньыаттааха, купец
МАРИЯ, его жена
ВАСИЛИЙ, НАДЕЖДА, АРКАДИЙ, ЕЛЕНА, ЛАРИСА, ИВАН, АНАТОЛИЙ, их дети
КЛАВА, жена Анатолия
ГРИША, муж Надежды
КЮЛЮМНЮР, КРИВОШАПКИН, СЭРБЭКЭ, КУШНАРЕВ, ЗАХАРОВ, МЭХЭЭС, купцы
АСТРАХАНЦЕВ
АВЕРЕНСКИЙ
КРАФТ, губернатор
МЕЛЕТИЙ, архиепископ
ЮШМАНОВ
ОЙУНСКИЙ
РЯЗАНСКИЙ
ОТЕЦ ФЕДОР
СТАРЕЙШИНА РОДА
КАМЕРГЕР
ЧИНОВНИКИ
КОМИССАР
КРАСНОГВАРДЕЕЦ
КУРОКИ
МИЮКИ-САН
КИТАЕЦ ЛЮ
КЛЕРК
ГИД
ЧИСТИЛЬЩИК
ПРИЗРАК
Жители Тыллымы
Актеры театра кабуки
1, 2, 3-й китайцы
Китаянки
1, 2, 3-й парни
1, 2, 3, 4-й молодые бизнесмены
ПРОЛОГ
Старый заброшенный склад. Входят три парня. Осматриваются.
1-й ПАРЕНЬ. Это здание будущего рынка. Как просторно тут, холодно и неуютно.
2-й ПАРЕНЬ. Да, жуткое место… (Разочарованно свистит.) И когда только мы расчистим, уберем этот вековой хлам… Работенка не из легких.
3-й ПАРЕНЬ. Это все сгрести не под силу даже бульдозеру. Надо бы другое здание найти.
1-й ПАРЕНЬ. Перестаньте паниковать, кто вам другое помещение даст? И это здание с большим трудом выделили. Ну да, работы тут, конечно, много.
2-й ПАРЕНЬ. Рынок не откроется, кредит вовремя не сумеем отдать, вот тогда шумиха точно будет.
3-й ПАРЕНЬ. Мне кажется, зря на себя вешаем кабалу. Парни, а может оставить нам эту затею?..
1-й ПАРЕНЬ. Тут есть какой-то подвал. (Открывает крышку подпола. Заходит и подает старые вещи.) Смотрите, старинный стул… Ларец…
2-й ПАРЕНЬ. Стойте! В ларце есть монеты. (Читает.) «Сибирская монета 1774 год»...
3-й ПАРЕНЬ. Дай сюда. Фу, да это же медь, выбрось. Ты, как бич какой-то, в старье роешься.
1-й ПАРЕНЬ. А вот фотографии — какие почтенные люди!.. Интересно, кто они.
2-й ПАРЕНЬ. Кажется, одного из них я где-то видел. У моей бабушки старых фотографий много, этого человека я точно там видел, кажется, он купец.
3-й ПАРЕНЬ. Я вот слышал про купца-богача Кривошапкина из Оймякона. В молодости он был бесшабашным, говорят. Перед смертью отец ему оставил в наследство все свое состояние, так тот это добро за одну зиму прокутил, проиграл в карты здесь, в «Веселом гостином»...
1-й ПАРЕНЬ. Значит, он «старший брат» наших «крутых братков». Они как возьмут кредит, так сразу по ресторанам, летят на Канарские острова, покупают навороченные иномарки, а как приходит время расплачиваться по кредиту, пускаются в бега.
2-й ПАРЕНЬ. Мне показалось, что со мной это уже когда-то было… Что я был среди них.
3-й ПАРЕНЬ. Мистик!
1-й ПАРЕНЬ. А как мы назовем свой рынок?
2-й ПАРЕНЬ. Вот в Питере есть Петровский пассаж, давайте назовем «Пассаж».
3-й ПАРЕНЬ. «Пассаж»! Все равно что «тайский массаж».
1-й ПАРЕНЬ. «Пассаж» неплохо, но лучше назвать по-якутски.
2-й ПАРЕНЬ (отвечает на звонок мобильника). Алло! Да, посмотрели… Да не очень понравилось нам. Скоро приедем поговорим. Тут фотографии какие-то нашли.
ДЕЙСТВИЕ I
Явление 1
Колокольный звон. Заходит старик Манньыаттаах. Прибегает Горничная, прибирает. Подает стул старику. Манньыаттаах усаживается и звонит в колокольчик. Постепенно входит все его семейство, усаживается. Последней прибегает Лариса. Входит священник.
МАННЬЫАТТААХ. Приснился мне сегодня странный сон. Будто стою я на горе Джугжур. И вдруг с запада огненный смерч в небо взвился. И ты, Гаврил, со своим младшим сыном Анатолием, от огня убегая, взбираешься на другую вершину. Мы пытаемся перекинуть друг другу мостки, но нам это никак не удается сделать. А в это время хлынула вода, и разъединило нас. И вдруг на глазах моих вы превращаетесь в журавлей и, курлыча, улетаете прочь, оставляя меня одного. Что за странный сон мне приснился…
ГАВРИЛ. Наверно, сон к дождю или к снегу…
МАННЬЫАТТААХ. Кажись, не поправиться мне уже… Из-за простуды небольшой не вернется уж ко мне прежняя стать.
ГАВРИЛ. Не говори так, отец. Я из города хорошего доктора вызвал, он тебя вылечит.
МАННЬЫАТТААХ. Меня уже никакой шаман, ни доктор не вылечат. И поэтому, пока в здравом уме и при отце Федоре, хочу завещание свое сказать. Слушайте! Сын мой единственный Гаврил, с этого дня вместо меня ты будешь главой рода нашего Манньыаттаах. Невестка моя Марья, старший внук Василий, внуки Аркадий, Иван, младший внук Анатолий, зять Григорий, внучки Надя, Елена, а также все домочадцы…
ЛАРИСА. А я?
МАННЬЫАТТААХ. Ах да, самая младшенькая внучка — любимица наша Лариса. В любое время, дети мои, не теряйте человеческого облика, не будьте завистливыми, не забывайте никогда, что вы из рода Манньыаттаах.
ГАВРИЛ. Хорошо, отец.
МАННЬЫАТТААХ. Каждый человек в этом мире имеет свое предназначение, и у каждого есть свой срок. Смерть мою примите спокойно, без шума. Пусть все ваши мечты сбудутся и пусть род Манньыаттаах продолжается… (Подбрасывает монеты.)
Все подбрасывают монеты. Вместе с монетами падают хлопья снега.
ЛАРИСА. Смотрите, снег! Странно он падает в доме…
ВАСИЛИЙ. Наша Лариса — неповторимая фантазерка!..
Все смеются.
ГАВРИЛ. Отец, оказывается, твой сон к снегу!.. Теперь фотографирование.
Входит фотограф с треногой. Все принимают степенные позы. Фотографирует. Кланяется и уходит.
ВСЕ (поют)
Утро туманное. Утро седое.
Нивы печальные, снегом покрытые…
Круг уносит поющее семейство.
Явление 2
Гильдия якутских купцов. О чем-то спорят. Гаврил на коляске ввозит отца.
КУПЦЫ. О-о! Василий Сергеевич! Здравствуйте!
МАННЬЫАТТААХ. Здравствуйте, почтенные. Сын, познакомься! Советники по коммерции, почтенные господа: купец первой гильдии Николай Дмитриевич Эверстов, почетный попечитель, купец первой гильдии Акепсим Михайлович Кушнарев, почетный инородец, купец первой гильдии Петр Илларионович Захаров. Много лет мы знаемся, не раз друг друга выручали, почитаемые мной друзья-старейшины. Быстро время течет, подобно реке. Молодыми были недавно, а теперь уж состарились. Чувствую свой скорый конец. Поэтому хочу познакомить вас с продолжателем моего дела. Знакомьтесь, сын мой Гаврил Васильевич Никифоров. Если меня вы звали Манньыаттаах, то он Сын Манньыаттаах. Прощайте! (Тростью властно указывает на стул, где должен восседать Гаврил.)
Гаврил подает знак, и слуга выносит коляску Манньыаттааха. Усаживается на место, указанное отцом.
ЗАХАРОВ. Как хорошо ты знаешь торговые дела?
ГАВРИЛ. С отцом я бывал во многих местах. Можно сказать, немного знаю.
ЗАХАРОВ. Наша работа — не только купля-продажа, но и другое кое-что, нечестное, тоже есть… А это ты знаешь?
ГАВРИЛ. Да!.. Первый урок я еще в «золотой тайге» получил от жулика Бутылки.
СЭРБЭКЭ. У нас, якутских купцов, есть один недостаток — необразованные мы. И потому круг торговли наш очень узок. А ты образованный, по-русски хорошо знаешь?
ГАВРИЛ. Немного учился, по-русски говорю, читаю, пишу.
СЭРБЭКЭ. У нас в Якутске цены на мясо евреи сильно подняли. Как смотришь на это?
ГАВРИЛ. В «золотой тайге» мясные лавки держат евреи. Закупочные цены на мясо очень низкие, а отпускные очень высокие. Мы получили разрешение открыть собственные мясные лавки на Бодайбинских приисках. И потому нас это не коснулось. Напротив, даже получаем небольшую выгоду.
СЭРБЭКЭ. Если раньше на ярмарке в Ирбите цену на пушнину держали русские, то теперь они перешли к немцам и евреям. Цены сейчас сильно упали.
КУШНАРЕВ. Но это от выгоды зависит, от рынка, когда их повышают, а когда отпускают.
КРИВОШАПКИН. А ты, молодой человек, можешь нам что-либо предложить?
ГАВРИЛ. Почему мы ограничиваемся только ярмаркой в Ирбите? Надо выйти из Сибири, а там и в Европу, участвовать на больших международных пушных аукционах в Англии, Германии, Финляндии. Да и в Америку…
КРИВОШАПКИН. Вот если ты поедешь на ярмарку в Германию, то я тебе дам припасенную мной высокоценную пушнину.
СЭРБЭКЭ. Скоро мы, старики, все отойдем от дел. Тогда вы, молодые, дальше и выше пойдете по проторенной нами дороге. Друзья, поздравим сына нашего друга — Гаврила Васильевича Никифорова. Шампанского! (Входит официантка с подносом. Все берут фужеры. Сэрбэкэ игриво хлопает официантку по попке, та подставляет поднос. Все смеются.) Ну-с! Молодой человек! Сын Манньыаттааха! С выходом тебя на широкую дорогу коммерции!
Колокольный звон. Входит священник с жертвенным ящичком.
ГАВРИЛ. Старейшины, за встречу и с Николиным днем, пожертвуем церкви.
Явление 3
Кабинет губернатора. Губернатор Крафт за работой. Входит секретарь.
СЕКРЕТАРЬ. Инородец Восточно-Кангаласского улуса, купец второй гильдии Гаврил Васильевич Никифоров-с!
КРАФТ. Пусть войдет.
Заходит Гаврил.
ГАВРИЛ. Здравствуйте, ваше высокородие!
КРАФТ. Здравствуйте! Здравствуйте, господин Никифоров! Наслышан! Наслышан! Вон вы какой, оказывается. Читал наградную реляцию, как вы спасали ламских тунгусов от голода. Как поживаете?
ГАВРИЛ. Слава богу!..
КРАФТ. Как ваш отец, почетный инородец Василий Сергеевич?
ГАВРИЛ. По-стариковски, когда как! В общем, слава всевышнему!..
КРАФТ. Как семейство ваше, как дела ваши торговые?
ГАВРИЛ. Слава богу, все хорошо.
КРАФТ. Двери губернаторской канцелярии просто так не открывают. У вас ко мне дело?
ГАВРИЛ. Да, ваше высокородие.
КРАФТ. Я слушаю.
ГАВРИЛ. Тогда как в Великой России образование развивается высокими темпами, у нас, на окраине империи, дело образования стоит на месте. Для промышленного развития нужны образованные люди. Подданные царя-батюшки инородцы-якуты поняли пользу образования. Нужны инженеры, врачи, агрономы, ветеринары. Хотели бы учить своих детей. Но местные условия не позволяют этого. В улусах очень мало школ, в реальном училище очень мало мест, очень большой конкурс. В первую очередь туда принимают детей госслужащих, военных чинов.
КРАФТ. Да. По государственному реестру в учебные заведения в первую очередь принимают детей государственных служащих, военных чинов, казаков, священнослужителей…
ГАВРИЛ. Это так и должно быть. Дети служителей государя должны получить образование. У нас другое предложение. Мы, состоятельные инородцы-якуты, просили бы открыть дополнительные классы в реальном училище. Все расходы этого класса — зарплату учителей, содержание, пансион, форменную одежду — мы берем на себя.
КРАФТ. Интересно…
ГАВРИЛ. И личная просьба. У себя на родине я бы хотел открыть начальную школу для одаренных детей Тыллыминского наслега. Строительные материалы заготовлены, мастера есть. Здание школы построим своими силами. Содержание школы, зарплату учителей, пансион учащихся я беру на себя. Нужно только ваше разрешение…
КРАФТ. Хорошее дело. Но для этого нужно специальное разрешение Государя. Оставьте свое прошение. Я постараюсь ускорить это дело.
ГАВРИЛ. Благодарю, ваше высокородие! Разрешите идти?
КРАФТ. До свидания!
ГАВРИЛ. До свидания, ваше высокородие!..
Гаврил выходит.
КРАФТ. Да… Есть на далекой, холодной, забытой всеми окраине империи благородные, вперед смотрящие умные люди!
Явление 4
Санкт-Петербург. Семья Никифорова гуляет по городу.
НАДЯ. Санкт-Петербург!
ГИД. Господа!.. Господа! Перед вами памятник Петру Великому, основателю Санкт-Петербурга… «Люблю тебя, Петра творенье!» — писал великий поэт Пушкин…
АНАТОЛИЙ (перебивает). Еще он писал:
Я помню чудное мгновение.
Передо мной явилась ты!..
(Целует ручку гида.)
ГИД. Господа… Господа, идемте дальше…
АНАТОЛИЙ (увидел чистильщика обуви). А это что за творение?
ВАСИЛИЙ. А это «сапогичистильщик», у нас, в Петербурге, в грязной обуви не ходят. (Подставляет чистильщику ногу и дает ему мелочь.)
ВСЕ. Оказывается, деньги надо дать. (Кладут мелочь в кружку чистильщика.)
ЧИСТИЛЬЩИК. Господа, вы японцы, да?
ГИД. Нет, это наши… Наши. Якуты.
Смеясь, все уходят.
Явление 5
Зимний дворец. Зал приемов.
ВАСИЛИЙ. Как хорошо! Теперь фамилия Никифоровых будет звучать совершенно по-другому. Скоро нам откроются новые двери… Мы теперь до Лейпцига, Лондона, за океан до аукциона в Сан-Франциско доберемся.
НАДЯ. Мы с Гришей так рады! Мы теперь сильны, образованны, закончили учебу. Моя заветная мечта, чтобы якутские девушки стали высокообразованными, не хуже девушек Европы. Мы с Гришей теперь будем работать в школе, которую построил отец, и будем очень стараться.
ЛАРИСА. Меня теперь классная дама не будет называть «Без роду и племени инородка Никифорова».
АНАТОЛИЙ (одергивает). Ларии-саа!..
ЛАРИСА. А ведь как обидно, после княжны Нахветаури, оставаться без рода и племени инородкой.
ВАСИЛИЙ. Ничего, Лариса, скоро с нами начнут считаться. Теперь наше имя, Манньыаттаах, звучать будет по-другому.
АРКАДИЙ. Мы, якуты, способный к знаниям народ. Я когда закончу учебу, то все свои силы и знания посвящу тому, чтобы раскрывать таланты наших детей.
АНАТОЛИЙ. А моя заветная мечта — что когда-нибудь в самом центре Якутска будет стоять якутский театр, как в других больших городах, и будет нести высокую национальную культуру.
ИВАН. Ну а я запечатлю самые дивные моменты нашей жизни. Одно лишь мгновение, и вы все остаетесь в истории. Кино — это такая дивная штука, в ней есть притягательная сила.
ЛАРИСА. А я буду строить дивные замки. У нас в аласе Асыкай я построю каменный дворец, как в Петергофе. Ступишь в алас, а там аллеи, фонтаны…
АНАТОЛИЙ (смеется). Опять у нашей Ларисы снег падает в доме…
ЛАРИСА (обиженно). Если вы так, то я расскажу секрет Елены. Она любит Захара Яковлева. Ладно, все. А что думает сама Елена?
ЕЛЕНА. Когда я закончу учебу, буду первой женщиной-юристом в Якутии.
ЛАРИСА. Ну а о чем мечтает наша мама?
МАРИЯ. Дети мои, пусть исполнятся все ваши мечты. А моя мечта — чтобы у всех вас были семьи и вы подарили нам внуков.
Фанфары. Заходит Гаврил в мундире коммерции советника.
ЧИНОВНИК (читает царский указ). Государь Император по всеподданнейшему докладу Министерства Внутренних дел Российской Империи всемилостивейше соизволил пожаловать за выдающиеся заслуги перед Царем и Отечеством якутскаго первой гильдии купца, Почетного инородца Гавриила Васильевича Никифорова званием Коммерции Советника шестого класса по Табели о рангах, с вручением мундира и шпаги!..
Аплодисменты.
ГАВРИЛ. Уважаемые дамы и господа! Дорогие мои родные! Я безмерно благодарен Государю Императору за высокую оценку моей скромной работы по развитию образования и духовности моего народа! Я поднимаю этот бокал за Государя Императора, за его неустанную заботу о России, о ее многонациональном народе! Великая Россия достигнет неимоверных высот развития от Петербурга до самых окраин великой державы! Ура!
ВСЕ. Ура! Ура! Ура! (Поднимают бокалы.)
Явление 6
Город Якутск. Заседание городской думы.
ЮШМАНОВ. Тише, господа! Уважаемые господа гласные Якутской городской думы! Как вы сами хорошо знаете, господа, завоз товара и продуктов нынче очень плохой: завезли всего 30% запланированного груза. Из 40 тысяч пудов крупчатки завезено всего 18 тысяч, из 50 тысяч пудов ржаной муки завезли только 30 тысяч. Про чай и табак не говорю даже. Причина недовоза груза — война. Открылась дорога для спекулянтов и жуликов. Как нам выйти из этого положения, кто что скажет?
АСТРАХАНЦЕВ. Что будет такое положение, мы и раньше знали. Заранее надо было завести груз, который не портится. А теперь вот сидим и удивляемся, почему не завезли...
АВЕРЕНСКИЙ. Надо установить стойкие цены на товары первой необходимости. Нужно усилить работу полиции против спекулянтов и жуликов.
ГАВРИЛ. Господа гласные, запретными мерами мы, наоборот, раззадорим спекулянтов. Надо решать по-другому. Нынче у нас самих в Олекме, в Амге уродилась пшеница. Казна пусть закупит эту муку. У Барашкова, Кушнарева и на мархинской мельнице можно бы было смолотить муку для нужд города. Это нужно лишь организовать.
ЮШМАНОВ. Правильно рассуждаешь. Ну а чай, табак, сахар откуда возьмем?
ГАВРИЛ. Господин Аверенский хорошо знает купцов Швецовых из Кяхты, которые всем этим торгуют. Нужно переговорить, чтобы товар до Охотска был доставлен по морю до ледостава.
АВЕРЕНСКИЙ. Швецовы? Этот народ очень осторожный, не согласятся.
ЮШМАНОВ. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, вы, купцы, должны это знать. А чтобы не отказали, надо заручиться моей подписью. За все буду ответ держать я, Юшманов, голова города Якутска. Вопрос завоза решили. Господа гласные городской думы, вы, наверное, все слышали о скоропостижной смерти уважаемого Ивана Ивановича Крафта. Заслуги Ивана Ивановича перед якутским народом велики, почтим память его вставанием.
Все встают.
Явление 7
Верхняя Лена. Усть-Кут, пристань. Встречаются Гаврил и Кюлюмнюр.
КЮЛЮМНЮР. Дружище Гаврил Васильевич, здравствуй!
ГАВРИЛ. О, старший брат Василий Васильевич, здравствуй! Откуда ты?
КЮЛЮМНЮР. Вчера вернулся из Петербурга. Посмотри! По сравнению с Невой какая наша река величавая, как здесь просторно, легко дышится. Ну а ты где был?
ГАВРИЛ. Я по торговым делам был за границей, потом в Петербурге, Москве. Как твои дела? Я слышал, что ты хлопочешь по делу, чтобы вернуть свое доброе имя.
КЮЛЮМНЮР. Во всех судебных инстанциях побывал, обнадежили.
ГАВРИЛ. Ты вот заступался за якутских интеллигентов, но никто из них не заступился за тебя, когда тебя упекли в тюрьму.
КЮЛЮМНЮР. Гаврил Васильевич, ты первым привез в Якутию автомобиль, первым провел электричество в своем магазине, строишь школы, ученикам назначаешь стипендии, но мне кажется, что ты одного не можешь понять: знание, прогресс, политика — все равно что родные сестры. Сам не зная того, ты участвуешь в политике дальнейшего развития своего народа.
ГАВРИЛ. Да, вы это вот знаете, а ссыльные политики нас, купцов, буржуями, кровопийцами называют. Политикой вскружили головы беднякам, так они готовы все перевернуть и разрушить.
КЮЛЮМНЮР. Не разрушать, а менять, создавать другие законы для нового прогрессивного государства надо.
ГАВРИЛ. Не думаю, что люди, готовые бросить бомбу в царя, будут считаться с законами.
КЮЛЮМНЮР. Не все политики так считают, среди них есть много таких, которые искренне переживают и любят свою родину и народ. Я мечтаю, чтобы у нас выпускались газеты, журналы на якутском языке, просвещали народ, и чтобы у нас, как в Москве и Петербурге, был свой театр, говорящий на родном языке. Вот тогда бы наш народ развивался.
ГАВРИЛ. Ты говоришь, как мой младший сын Анатолий. Я все это понимаю. Я смотрел твой спектакль «Разбойник Манчаары». Хороший спектакль, но политики много. Среди богатых и бедных есть ведь разные люди. Нельзя всех богатых людей показывать только плохими и настраивать бедняков против них.
КЮЛЮМНЮР. Для развития национальной литературы нам нужна здесь своя типография. Хорошо было бы, если бы люди с прогрессивным мышлением помогли нам в этом.
ГАВРИЛ. Для просвещения нации я всегда помогу, но политику только не трогайте. Революция на своем пути сметает все! Это может плохо сказаться на нас, малочисленных народах, мы можем исчезнуть совсем.
КЮЛЮМНЮР. Да, есть такая опасность…
ГАВРИЛ. Посмотри, Василий, на нашу Лену, какая она привольная, полноводная.
КЮЛЮМНЮР. Да, хороша! Каждый раз, когда возвращаюсь на родину, на Лену-матушку, на душе у меня светлеет и мыслить становится легче. И сразу вспоминаю Василия Манчаары, как он скучал, тосковал по родине в тюрьме.
ГАВРИЛ. Ты, как всегда, все к политике приводишь. А моя политика проста — работать и развивать родину.
КЮЛЮМНЮР. Гаврил Васильевич, вот, прочитай, это письмо Кулаковского, обращенное к якутской интеллигенции. Тут-то никакой политики нет.
ГАВРИЛ. Письмо к якутской интеллигенции, наверное, все равно с политикой… Ну, Василий Васильевич, до свидания!
Явление 8
Якутск. Революционные события. Флаги, песни, возбужденная толпа.
АРКАДИЙ. Платон, раньше мы с тобой были друзьями. Почему теперь, когда наступила свобода, вместо того чтобы сплотиться, мы с тобой расстаемся?
ПЛАТОН. Аркадий, скоро все изменится, надо только подождать… (Неуверенно.) Из Москвы ждем указания…
АРКАДИЙ. Чекисты, комиссары не дадут нам ждать. Они уже начали раскулачивать всех богатых людей. Они ставят к стенке людей, которые своим трудом нажили свое добро и не хотят расстаться с ним. Это все красный террор, военный коммунизм!
ПЛАТОН. Это, конечно, слишком. Каждый день ждем из Москвы указа о прекращении террора.
АРКАДИЙ. До этого времени здесь не останется ни одного интеллигента.
ПЛАТОН. Аркадий, пойми, классовая борьба — это борьба не на жизнь, а на смерть.
АРКАДИЙ. Я думал, что социальная революция принесет нам всем одинаковые права. Чтобы одних сделать счастливыми, нельзя уничтожать других, это неравноправие. На чужих костях не построишь счастливую жизнь. Платон, разве о такой жизни мечтали мы? Значит, большевик Губельман нас обманул…
ПЛАТОН. Аркадий, пока в стране тревожно и опасно жить, пусть Гаврил Васильевич переждет это время где-нибудь вдали отсюда.
Платон поспешно уходит.
Явление 9
Митинг трудящихся.
КОМИССАР. Товарищи! Как дорого мне это слово! Теперь не будет господ, государей, не надо никому кланяться. То-ва-ри-щи! С этих пор не будет переходящей из поколения в поколение кабалы. Женщины будут равноправными с мужчинами. Теперь нет тюрьмы без решеток, а есть Советская Якутия. Ну, товарищи, вперед по дороге в светлое царство социализма, по которой ведет нас ведет великий пролетарский вождь Ленин. Ура, товарищи!
ВСЕ. Ура!
Комиссар подходит к группе бывшей городской знати.
КОМИССАР. Молодая Советская Россия, окруженная капиталистическими государствами, для строительства новой жизни нуждается в золоте и пушнине. Вам, толстопузым буржуям, советская власть объявляет контрибуцию. Гражданин Аверенский — триста тысяч рублей золотом, сто тысяч пушниной; гражданин Астраханцев — четыреста тысяч золотом, сто двадцать тысяч пушниной; гражданин Барашков — четыреста тысяч золотом, сто тысяч пушниной; гражданин Никифоров, твой старший сын был в царской свите, и за это семьсот пятьдесят тысяч золотом, двести тысяч пушниной. Если не выплатите контрибуцию в трехдневный срок, по указу революционного трибунала — расстрел. Запомните! Три дня!..
АВЕРЕНСКИЙ. А контрибуцию можно заплатить бумажными деньгами?
КРАСНОГВАРДЕЕЦ. Дядё-о, ты эту бумажку прихвати с собой в нужник. (Поддает под зад.)
Все смеются.
КОМИССАР. Предупреждаю, не стоит прятаться и убегать. У нас руки длинные! Хоть где достанем, не с вас, так с ваших щенков возьмем. Что стоите? Время пошло! Расходитесь!
Все расходятся. Гаврил остается один. Отсвет пожаров.
ГАВРИЛ. Огонь, все в огне! Накопленное годами пылает в огне. Люди, заболевшие революцией, рубят сук, на котором сидят, как они этого не могут понять?!
Входит зять Гаврила.
ГРИША. Гаврил Васильевич, я только что встретил Ойунского, он сказал, чтобы уехали, ночью чекисты придут за вами. Хотя бы этим предупреждением хочет помочь вам.
ГАВРИЛ. Я знаю, от него милиционер приходил. Гриша, ты мне не только зять, ты как родной сын мне. Возьми с собой Анатолия и поезжайте в Тыллыму. Там в аласе Асыкай соберем народ, простимся перед дальней дорогой. По пути заедем в Бологур, повстречаемся с дочерью Еленой и зятем Захаром Яковлевым.
ГРИША. Хорошо, отец. (Уходит.)
Явление 10
Разрушенный храм. Сверху, из разрушенного купола, падает снег. Гаврил молится, стоя на коленях. Из боковой двери появляется священник.
ГАВРИЛ. Отец Федор, как странно! Великий Господь Бог, наверное, видит это. Не зря, оказывается, моя младшая дочь Лариса говорила, что в доме падает снег. Дети видят то, что не видим мы, взрослые. Никогда не думал я встретить тебя, нашего якутского священника, в разрушенной церкви, где все разграблено. От колокольни только остов.
ОТЕЦ ФЕДОР. Хоть и разрушенный, но все же Божий храм. Где ж мне быть, как не здесь! Гавриил Васильевич, мы — слуги Божьи, вся наша жизнь у Него на виду. Ты окончательно решился покинуть родные места?
ГАВРИЛ. Да, окончательно, отец Федор.
ОТЕЦ ФЕДОР. Выбранный тобой путь не из легких, не всякий выдержит его. Это не только разлука с родными местами, с народом, но тебя ждет впереди много потерь и лишений. Не будет с тобой детей, жены, останешься ты совсем одиноким. Жизнь твоя круто изменится. Пусть тебя твой ангел хранит на чужбине. Аминь! (Благословляет Гаврила.)
ГАВРИЛ. Отправиться в дальний путь не покаявшись, не простившись, было мне трудно, теперь я спокоен, спасибо тебе, отец Федор, за благословение.
Гаврил быстро уходит.
ОТЕЦ ФЕДОР (молится). О всемилостивый Господь! Сохрани, упаси Своих рабов. Прости их грешные души, они и сами не ведают, что творят… Вразуми их, антихристов… (Когда распрямляется, видит перед собой Красногвардейца.)
Красногвардеец выводит отца Федора. Раздается звук выстрела. Карканье ворон.
КРАСНОГВАРДЕЕЦ (машет рукой, насмешливо). Дядё-о! Пока!
Явление 11
Комиссар допрашивает Аркадия.
КОМИССАР. Еще раз тебя спрашиваю: где твой отец? Если будешь врать, пеняй на себя.
АРКАДИЙ. Товарищ комиссар, он уехал по торговым делам. Я не знаю куда. Сколько себя помню, он все время в разъездах. Я редко вижу его дома.
КОМИССАР. Колымский волк тебе товарищ! Врешь! Буржуйское отродье! По нашим сведениям, он в Нелькане и в Аяне собирает войско против советской власти. Где он золото свое прячет?
АРКАДИЙ. Он золото в банке держит, оно, наверное, там.
КОМИССАР. Врешь! Как началась революция, он все золото в банке снял. Столько золота не мог унести в саквояже. Где он прячет?
АРКАДИЙ. Не знаю.
КОМИССАР. А пушнину куда запрятал?
АРКАДИЙ. Так все склады и магазины вы давно описали.
КОМИССАР. Опять врешь! На пушном складе, кроме нескольких сгнивших беличьих шкурок да засохшей шкуры медведя, мы ничего не нашли. Все вывез, вот только куда?
АРКАДИЙ. Я не знаю…
КОМИССАР. Все знаешь! Все! И нарочно молчишь. Заставим заговорить! Ты где живешь и чем занимаешься?
АРКАДИЙ. На родине учительствую, детей бедняков учу.
КОМИССАР. Опять врешь! Это для отвода глаз ты учитель, отец тебя оставил шпионить за нами.
АРКАДИЙ. Послушайте, господин, товарищ комиссар, я член кружка молодых социал-демократов, которым руководил большевик Губельман, и на родине занимаюсь образованием людей. Никакой я не шпион и не буржуй!..
КРАСНОГВАРДЕЕЦ. Дядё-оо! Буржуйское отродье! Говорит, что принял идею социализма. Из яйца черного ворона никогда не вылупится белая чайка. Ты вот — изнеженный отпрыск буржуя, а я — сын батрака из вонючего хлева. Мы с тобой никогда не будем иметь общую идею… Смотри, он еще хочет подмазаться к нашей светлой идее. Смеется над нами. Братцы! Давай проучим, чтоб своим хайлом не испоганил нашу светлую идею! Я тебя сам проучу!.. (Начинает бить.)
Явление 12
Красногвардейцы знатных людей города, офицеров ведут на расстрел.
ЮШМАНОВ. Люди, смотрите, меня ведут на расстрел. Я ни в чем не виновен. В меня верил народ, избрал городским головой. Я работал, старался только для них.
КОМИССАР. Ты царский прислужник, ты не для народа старался, а для царя. Настало время ответить за слезы обиженных, за кровавый пот бедняков, работавших на вас все это время. Вы ответите перед жестоким, но справедливым революционным трибуналом.
ПРАПОРЩИК. Братцы! Я ни в чем не виновен! Я только учился!.. Может, они виноваты!.. Я… Я нет!
КРАСНОГВАРДЕЕЦ. Как от собаки рождаются только собаки, от буржуев — буржуйские отродья!.. (Бьет прикладом по лицу.)
ПРАПОРЩИК. Мама!..
КРАСНОГВАРДЕЕЦ. Буржуйский отпрыск вспомнил мамочку. У волков рождаются волчата, а у нас отец — большевистская партия, а мать — Октябрьская революция!
СТАРЫЙ ОФИЦЕР. Прапорщик! С ума сошедших от крови никакими словами не образумишь! Ты офицер! Не роняй честь офицера перед этими нелюдями!
Прапорщик выпрямляется, принимает торжественный вид и смело становится рядом со старым офицером.
КОМИССАР. Именем пролетарской революции, смерть врагам рабочего класса. Приготовились, пли!
Залп.
Явление 13
Алас Асыкай. Земляки провожают Гаврила.
ГАВРИЛ. Зимой раскинувший белоснежный ковер, весной звенящий трелью жаворонка, летом утопающий в зелени, в цветах, осенью встречающий густыми стогами сена, любимый, родной мой алас Асыкай! Не по своей воле я покидаю тебя, расстаюсь, чтобы сохранить жизнь младшего, единственного оставшегося сына. Если приведется вернуться обратно сюда, не осуждай, прими меня, моих внуков, потомков — и как родных опекай. Родные мои земляки! Мы, род Никифоровых, не имеем перед вами греха. Мой прадед, дед, отец, я вас никогда не притесняли, не унижали, а, наоборот, всегда приходили вам на помощь, были вашей защитой и опорой. Почитаемые старцы, дорогие друзья, родные мои земляки, если кого-то обидел когда, то простите, если кто считает себя должником моим, то забудьте, прощаю вас. Пусть беда, постигшая меня, не коснется вас. Стойко вынесите все перемены, и наступят для вас благодатные дни. Сынок, Гриша, может, пока здесь опасно, тебе с сыном затаиться где? Старик Кривошапкин помог бы вам.
ГРИША. Сыночка я надежно спрятал. Это единственная память о моей Наде. Нет, отец, у ЧК руки длинные, все равно меня достанут. Мало того что меня — сына убьют. Я еду с вами. Буду тебе помощником, а Толе братом. Втроем будет легче.
ГАВРИЛ. Тогда собирайся.
Григорий укладывает вещи в лодку.
СТАРЕЙШИНА. Молодой наш господин, родное наше дитя, Гаврил Васильевич, эта заваруха, неразбериха, нарушившая нашу мирную жизнь, гонит тебя из родных мест в неведомые края. Был ты для нас надежной опорой, широкой спиной своей заслонял, защищая нас от врагов и обидчиков, теперь остаемся одни. Дети, родные наши, пусть удача сопутствует вам, новые места пусть встретят приветливо, косые взоры на вас не падут. Стрела пусть не заденет, ружье вас не прицелит.
ГАВРИЛ. Мы обязательно вернемся…
Гаврил усаживается рядом с сыном Анатолием. Гриша веслом отталкивается от берега. Лодка уплывает.
ГОЛОС ГАВРИЛА. Я вернусь!.. Я обязательно вернусь!!!
ДЕЙСТВИЕ II
Явление 1
Железнодорожная станция. Этапируют заключенных. Красногвардеец уже стал начальником, весь облачился в кожу.
КОМИССАР. Враги рабочего класса, граждане заключенные, встать! Старший колонны — шаг вперед! Пересчитать людей.
Бывший комиссар, теперь заключенный, старший колонны, считает людей.
СТАРШИЙ. Товарищ начальник…
КОМИССАР (перебивает). Я тебе не товарищ!..
СТАРШИЙ. Гражданин начальник, все заключенные на месте, убежавших, больных нет. Колонна к отправке готова!
КОМИССАР. Заключенный Никифоров!
НИКИФОРОВ. Я…
КОМИССАР. Шаг вперед! Вроде бы образованный, а отвечать по уставу не умеешь. Быстро научим!
НИКИФОРОВ. Гражданин начальник, осужденный Никифоров я, убежавших нет, все на месте. Колонна готова к отправлению.
КОМИССАР. Повтори еще раз.
НИКИФОРОВ. Гражданин начальник, осужденный Никифоров я, убежавших нет, все на месте. Колонна готова к отправлению.
КОМИССАР. Повтори еще раз.
НИКИФОРОВ. Гражданин начальник, осужденный Никифоров…
КОМИССАР. Повтори еще раз.
НИКИФОРОВ. Гражданин начальник, осужденный Никифоров…
КОМИССАР. Повтори еще раз.
НИКИФОРОВ. Гражданин начальник, осужденный Никифоров…
Стоявший в строю старик падает.
КОМИССАР. Толстопузые буржуи, мы ваши вчерашние хамначиты, ваши рабы, сегодня наша власть. Мы научим вас уважать нашу власть. Бывшие высокопочтенные господа, главы, интеллигенты, кулаки, а сейчас враги трудового народа, граждане заключенные, внимание! Теперь-то не ехать уж вам, развалившись на медвежьей шкуре, в мягких каретах. Выход с перрона считается за побег. Стрелять будем без предупреждения. Разговаривать и курить в пути запрещается. Сейчас остановка на пять минут.
Заключенные на носилках выносят Рязанского. Рядом на ящике садится Кюлюмнюр.
РЯЗАНСКИЙ. Василий, и в царское время мы были в тюрьме, защищая права и свободу якутов, и сейчас, при новой власти нас обвиняют, считают врагами народа.
КЮЛЮМНЮР. Кто знал, что так все обернется?! Я, который всю жизнь боролся за права своего народа, объявлен сейчас его врагом!.. Кто бы мог подумать! Кюлюмнюр — враг народа! Вот как получилось…
РЯЗАНСКИЙ. Ничего удивительного. Правы наши мудрые предки: самую большую боль предоставляет портяночная вошь, взобравшаяся на голову. Такова, значит, воля Божья.
КЮЛЮМНЮР. Божья воля, говоришь. Почему же тогда твой могущественный бог не прекратит страдания наши, страдания старых людей?
РЯЗАНСКИЙ. Христос страдал и нам велел. Ну, Василий, видно, пришло время расстаться нам с родными местами. Сын мой хотел вернуться из Харбина, да я запретил. Как меня ни пытали в ГПУ, но я никого не предал. Родившись мужчиной на этот свет, я исполнил свой долг: улус мой родной отделился, стал называться Амгинским, школы, больницы открыл, стипендии платил. Так может, когда-нибудь кто вспомнит, что жил и трудился во благо своих земляков такой голова, как Афанасий Петрович Рязанцев, родом из Сулгаччи Амгинского улуса.
КЮЛЮМНЮР. А я, Василий Васильевич Кюлюмнюр, родом из Тэбиковского наслега Дюпсюнского улуса, всю жизнь посвятил просвещению родного народа. Защищал права якутов. Организовал общество «Союз якутов», написал пьесу «Разбойник Манчаары», основал якутскую художественную литературу, впервые напечатал журнал на якутском языке «Речь якута». А со мной поступили так, словно кукушка выгоняет из гнезда выкормившую ее мать. Только что ставший на ноги после революции народ не понял меня. Если кто-то из вас выживет, помните, что вы есть саха. Выдержите стойко все трудности жизни, не растворитесь средь других народов, не пропадите, не сгиньте! Я не раскаиваюсь за свою просветительскую деятельность, не раскаиваюсь за прожитую жизнь, не раскаиваюсь ни за один прожитый день. (Поет тойук.)
Да будь!
Виноватый без вины,
покидаю я с клеймом
«враг народа» навсегда
отчий дом и край родной.
Пусть потомками позор
с честных смоется имен!
Люди добрые, пока
надо волю сжать в кулак,
жить всему наперекор!
Рука Рязанского повисает. Кюлюмнюр закрывает ему глаза.
КОМИССАР. Рязанский Афанасий Петрович! В расход… (Вычеркивает из списка заключенных. Кричит.) По вагонам!
Конвоиры заталкивают людей в вагон.
Явление 2
Харбин. Гаврил ищет Гришу. Заглядывает в забегаловки.
ГАВРИЛ. Гриша!.. Гриша!..
Из одного дома выходит китаянка.
КИТАЯНКА. Сиуши — отдых? Путаодзю — вино? Куня — женщина?
ГАВРИЛ. Нет!..
КИТАЯНКА (сердита). Зоукай — уйди! (Хлопает дверью.)
ГАВРИЛ. Гриша!..
Из соседнего дома выходит китаец.
КИТАЕЦ ЛЮ. Ни хао! Каспадина Никиполёба!
ГАВРИЛ. Здравствуйте, господин Лю!
КИТАЕЦ ЛЮ. Как сивёте беликом колоде Хаобин.
ГАВРИЛ. Слава богу, хорошо…
КИТАЕЦ ЛЮ. Чунго хунхуза — китай пандит не обизает?
ГАВРИЛ. С божьей помощью…
КИТАЕЦ ЛЮ. Не бох помось! Каспадина Лю помось!..
ГАВРИЛ. Благодарю, господин Лю.
КИТАЕЦ ЛЮ. Благадали коросо! Но у гаспадина Лю адина мама, адина папа, адина бабыска, адина дедиска, дыба сына. Кусай мунога, одезда мунога. А каспадина Лю лаботай адина! Зляплята мала! (Пальцами показывает, как считает деньги.)
ГАВРИЛ. Понимаю, господин Лю. (Дает деньги.)
КИТАЕЦ ЛЮ (прячет деньги в потайной карман). У каспадина Лю иэс балсой капитана. Очэн сердитай капитана. У каспадина капитана адина мама, адина папа, адина бабыска, адина дедиска, дыба сына, дыба доча, тли зена! (Пальцами показывает, как считает деньги.)
ГАВРИЛ. Хорошо. (Дает деньги.)
КИТАЕЦ ЛЮ (прячет деньги). Шанго! Каспадина Никиполоба, тибя, тубой сына, тубой чалабека чунго хунхуза — китай пандит адин месяс не тлогай! Лаобайдан хунхуза — русски пандит тибя, тубой сына, тубой чалабека тлогай — каспадина Лю не отбечай!..
ГАВРИЛ. Хорошо, я понял, с русскими я сам разберусь.
КИТАЕЦ ЛЮ. Хао, каспадина Никиполоба!
ГАВРИЛ. До свидания, господин Лю. (Дальше ищет.) Гриша!.. Гриша, где ты?
Слышится женский смех. Из публичного дома выбрасывают Гришу.
ГАВРИЛ (поднимает его). Гриша, вставай! Идем.
ГРИША. До каких пор… До каких пор так будет продолжаться, отец? Как нам быть? Как только мы доберемся до родины, куда мы так сильно стремимся, нас тут же, как классовых врагов, приставят к стенке. И это я, классовый враг, сын человека, который всю жизнь работал трапезником, подметал двор церкви. Японцы Йокогамы забросали камнями, говоря, что из-за нас, людей другой нации, произошло землетрясение. И тут нас преследуют, разогнали наше торговое товарищество. У кого погоны, тот и хозяин. Каждый просит взятку. В этой стране нет места для нас. Что нам делать, отец? Как быть? Стоит закрыть глаза, вижу матушку-Лену с просторной долиной Туймадой и горы Чочур Муран. Нет сил больше терпеть. Отец, вот Надя, моя Надя!.. Здесь все женщины говорят, что их зовут Надя! Грязные потаскухи! Я думал, что ее дух остался там, возле нашей любимой березы. Нет!.. Ее дух здесь! Со мной!..
Появляется молодая китаянка, просит подаяния.
ГОЛОС НАДИ. Дружок, Гриша… береги сына…
ГРИША. Надя-а?! (Рвется к ней. Гаврил останавливает.)
МОЛОДАЯ КИТАЯНКА. Шиме? Дйюминг!
Гаврил дает деньги, китаянка убегает.
ГАВРИЛ. Сынок, Гриша, не кручинься так, а то душа нашей дочери, твоей Нади, с тревогой покинет мир. Беду не накличь. Все мы под Богом. Ты же мужчина, выше голову. Успокойся, это вовсе не Надя, а нищая китаянка, попрошайка.
ГРИША. Она похожа на Надю. Гаврил Васильевич, прости меня. Со мной что-то случилось, скоро пройдет. Как здесь плохо! Копоть железной дороги, и все здесь обмызгано неряшливым людом. Все так смрадно в этом Харбине, куда мы приехали, ища убежища. А там, на родине, медовый запах шелковистой травы… Там, в Асыкае, возле нашей березы, одиноко осталась, не желая меня отпускать, душа моей Нади. Я всегда думал, что она там, но она преследует меня тут. Все женщины похожи на мою Надю. Каждая говорит, что она Надя, но это не так. Они грязные, они спаивают, а потом обманывают. Они меня обобрали. О Надя… какая она чистая, нежная, какие у нее мягкие губы, белая шея, упругие груди, ласковые руки, ясный взор, теплое дыхание, она всегда со мной рядом, я хочу к ней, к моей Наде… Она меня ждет в Асыкае, где растет мягкая зеленая трава. Я хочу туда. Она зовет меня, слышишь?!
Заходит старая китаянка, торговка цветами.
ГОЛОС МАРИИ. Сынок, Гриша, успокойся! Ты нам не чужой, друг нашей дочери, все равно что нам сын. А ребенок ваш — наша кровь. Если хочешь, останься с нами, и тогда наша дочь будет всегда с нами…
ГРИША (встрепенулся). Мария? Мария!
СТАРАЯ КИТАЯНКА. Шиме? Хуаши? (Протягивает букет.) Баокун! Баокун! (Убегает.)
ГАВРИЛ. Гриша, успокойся!..
ГРИША (приходит в себя). Гаврил Васильевич! Простите меня!.. Со мной что-то случилось!..
ГАВРИЛ. Когда утихнет душевная боль, нужно тебе подумать о дальнейшей жизни. Как отец я благословлю тебя. Жизнь продолжается, выше голову, мы ведь из рода Манньыаттаах, не пропадем, не сгинем.
ГРИША. Я на Наде женился не из-за вашего богатства, а по любви, по велению сердца. Кроме Нади и сына, который с рождения не познал материнской любви, не знает тепло родного очага, нет никого ближе вас. Так что мы с вами одна семья.
ГАВРИЛ. Гриша, идем, нас Анатолий ждет.
ГРИША. Да-да! Идем! Толя ждет…
Обнявшись, уходят.
Явление 3
Харбин. Железнодорожный вокзал. Гаврил ищет сына.
ГАВРИЛ. Онтуолук!.. Онтуолук…
АНАТОЛИЙ (выглядывает из вагона). Отец, я здесь! Отец, я возвращаюсь домой. Помнишь, когда ты получил манифест об амнистии и вызов вернуться на должность наркома торговли, то отложил нашу поездку до окончания моей учебы? А теперь я закончил учебу, наконец-то я еду.
ГАВРИЛ. Сынок, никуда мы не едем…
АНАТОЛИЙ. Отец, почему? Вчера ведь опять телеграмма пришла.
ГАВРИЛ. Все это ложь. Когда уезжал Петр Яковлев, у нас с ним был уговор, и потому он отправил мне такую телеграмму.
АНАТОЛИЙ (читает текст телеграммы). «Встретили хорошо тчк предложили замнаркома торговли тчк нахожусь гостях Большого Василия». Хорошо ведь, отец?
ГАВРИЛ. Ничего хорошего. Это значит, Петр Яковлев в тюрьме у чекистов, он сообщил, что находится у Большого Василия.
АНАТОЛИЙ. Оказывается, так… (Прыгает на ходу с поезда.)
Сцена поворачивается. На одной стороне Харбин, на другой Якутия. Отец с сыном посередине. Анатолий сидит на чемодане, понурый.
ГАВРИЛ. Ты почему тайком хотел уехать, оставить меня одного?
АНАТОЛИЙ. Значит… Значит, мы никогда не вернемся домой…
На якутской половине сцены появляется слепая Мария в черных очках.
МАРИЯ. Муж мой, Гаврил Васильевич Никифоров, младшенький, любимый сын Анатолий, не держу я на вас зла. Да хранит вас Господь!
АНАТОЛИЙ (плачет). Мама, бедная моя мама…
Явление 4
Улица Харбина. Идет Гриша. За ним по пятам идет человек в черном плаще. Заметив его, Гриша бытро заходит в дом.Человек в плаще стучится в соседнюю дверь. Выходит китаец ЛЮ. Показав на дверь, куда зашел Гриша, человек протягивает сверток. Лю разворачивает — это пистолет. Лю стреляет в дверь, потом руку с пистолетом протягивает человеку с плащом. Тот кладет туда купюру. Лю быстро сворачивает сверток с пистолетом и деньгами, кланяется и исчезает. Человек в плаще быстро уходит.
Явление 5
Модягоу в Харбине. Анатолий сидит задумчивый. Сзади подходит Клава, закрывает ладошками его глаза.
АНАТОЛИЙ. Кланя? Как ты здесь оказалась?
КЛАВА. Я живу здесь. Мой дом во-он там, на берегу Модягоу. Это я должна спросить, почему ты без моего разрешения оказался здесь, на моем любимом месте?
АНАТОЛИЙ. Простите великодушно. Я не знал, что сие место принадлежит вашей персоне. Здесь что-то напоминает родину, видать, потому меня и тянет… Будьте так добры, извините меня.
КЛАВА. Право, не знаю, наказать вас за посягательство на мою собственность аль простить? А родина твоя где? Она очень похожа на Маньчжурию?
АНАТОЛИЙ. Моя родина? Что может сравниться с моей родиной?! Там сейчас весна. Голубое-голубое небо! Белый-белый, чистый-чистый снег! Ласковое-ласковое солнце! А здесь снег, как шерсть линяющей собаки, серый, с комками! Даже в солнечные дни небо серое, как недоваренная уха. Каждую весну птицы летят на север, мою родину. Как бы я хотел оказаться среди вон той стаи журавлей и полететь вместе с ними!.. Хоть краешком глаза увидеть родной алас Асыкай и Великую Туймаду!..
КЛАВА. Мне Модягоу тоже чем-то напоминает мою родную Ингоду. Я тоже скучаю по своей родине... и по сестренке Дуняше. Когда мы бежали от чекистов, ей было всего пять лет и она лежала в больнице со скарлатиной. Ну никак, никак не смогли ее взять с собой... Теперь ей пятнадцать. Какой она стала? Какие муки она перетерпевает как дочь белого офицера?!
АНАТОЛИЙ. Все, что было нам дорого, — все отняли!.. Родных... Родину... Какая у нас была дружная семья!..
КЛАВА. Толя, давай не будем! А то я расплачусь и стану некрасивой. Когда я первый раз тебя увидела в Софийском соборе — подумала, что ты китаец, принявший православие.
АНАТОЛИЙ. Мы якуты. Кланя, здесь, в Харбине, у меня только два близких человека. Отец и ты.
КЛАВА. А у меня мама! Она страшно набожная и очень боится, что я выйду замуж за некрещеного и детишки у меня будут нехристи...
АНАТОЛИЙ. Мы с отцом православные...
КЛАВА. Толя, научи меня якутскому языку.
АНАТОЛИЙ. А это пожалуйста! (Показывает на солнце.) Күн!
КЛАВА. Кюн. Это солнце?
АНАТОЛИЙ. Да. Сир. (Показывает на землю.)
КЛАВА. Сир. Земля?
АНАТОЛИЙ. А теперь более сложное. Мин эйиигин баҕарабын!..
КЛАВА. Минь... эйгин... баграбин... Что это означает?
АНАТОЛИЙ. Это означает, что я хочу сладкое мороженое. (Целует.)
КЛАВА (вырывается). Кажется, я поняла, что означает баграбин! (Убегая, кричит.) Толя, минь эйгин баграбин!..
АНАТОЛИЙ. Кланя!.. (Бежит за девушкой.)
Явление 6
Железнодорожный вокзал в Харбине. Гаврил с вещами ждет сына. Прибегает Анатолий.
АНАТОЛИЙ (радостно). Отец! Домой едем, да?
ГАВРИЛ. Нас и тут достала длинная рука Чека. Негде нам скрыться. Чтобы остаться живыми, нам надо быстро, незаметно уехать в Японию, в неизвестный нам город Йокогаму. А где Гриша?
АНАТОЛИЙ. Нет его. Куда-то пропал.
ГАВРИЛ. Паспорт, билеты ему я оставил. В поезде из осторожности поедем в разных вагонах. Это твой билет на пароход, паспорт, деньги. Там, в Йокогаме, встретимся на вокзале под большими часами. Сейчас же едем.
АНАТОЛИЙ. А Кланя?
ГАВРИЛ. Сколько живете, а детей у вас нет, чтобы продолжился род Манньыаттаах, она не едет с нами, остается.
АНАТОЛИЙ. Так нельзя, отец! Я тогда остаюсь…
ГАВРИЛ. Онтуолук! Здесь стало опасно. Мы обязательно вернемся. Мы вернемся!..
Появляется Клава. Бежит за поездом.
КЛАВА. То-о-ля-аа! (Спотыкается, падает и плачет.)
Явление 7
Йокогама. Дом Миюки-сан. Приходит капитан Куроки. Миюки-сан встречает с поклоном.
МИЮКИ. О-хаё годзимас, сэнсэй!..
КУРОКИ. О-хаё!.. Никифорофу-сан?
МИЮКИ. Тётто маттэ кудасаи, сэнсэй. (Уходит.)
Куроки прохаживается, через некоторое время входит Анатолий.
АНАТОЛИЙ. Здравствуйте, Куроки-сан!
КУРОКИ. Гуд дэй, мистэ Никифорофф!
АНАТОЛИЙ. Коннитива! Господин Куроки-сан, я знаю, что вы прекрасно владеете русским языком. Если можно, будем вести наш разговор на русском.
КУРОКИ. Вы непрохо осведомрены, господин Никифорофу-сан. Хорошо. Будем разговаривать на русском. Господин Никифорофф Анаторий Гаврирьевич. Родирся в 1910 году в Якутской губернии. Отец — Никифорофф Гаврир Васирьевич, известный в России коммерсант. Финансировар экспедицию генерара Пеперяева против Советов. Когда проиграри, эвигрировар с сыном Ниппон, затем Маньчжоу Ди Го. Жил с сожитерьницей в Мукдене по адресу Чисто дори, 25. Теперь живет в Йокохаме, занимается мелким бизнесом. Вы, Анаторий Гаврирьевич, учирись в американской шкоре, затем учирись в школе Христианского союза мородежи на автомеханика. В совершенстве врадеете якутским, русским, английским, китайским, японским и монгорьским языками. Боясь пресредования советских агентов, переехари в Ниппон. Здесь, в Йокохаме, с сожитерьницей Миюки-сан содержите этот маренький ресторан. Как видите, мы тоже непрохо осведомрены!
АНАТОЛИЙ. Я не удивляюсь, это ваша служба.
КУРОКИ. Анаторий-сан, Вы доржны понять, разрушение Российской империи произошро из-за того, что власти сришком мягко обращарись с теми, кто изнутри разрушар империю. Внук Микадо Верикий Император Ниппон всемиростивейше протягивает руку помощи обездоренным россиянам.
АНАТОЛИЙ. Это как?
КУРОКИ. Конечно, Внук Микадо Верикий Император Ниппон не воршебник. Вы вечером регри спать — утром проснурись в свободной от борьшевиков Якутии! Раньше великолепных островов Нихон не быро. Амитэрэсу, не покрадая рук, из чешуи рыб скреивар эти острова и Святую гору Фудзияма. Чтоб вернуться на родину на бером коне, вы доржны работать не покрадая рук. Дря этого Внук Микадо Верикий Император Ниппон поможет мудрыми советами и деньгами!
АНАТОЛИЙ. Иначе говоря…
КУРОКИ. Иначе говоря, Никифорофу-сан, у вас две пути! Первое — сдаться борьшевикам и отправиться этапом на Корыму. Второе — бороться с борьшевиками, победить и вернуться на родину на бером коне! Других путей у тебя нет! Я оставряю тебе симвор непобедимого самурая — катакану морского офицера Империи Ниппон. Если ты сограсен, катакану крадешь в ножны и завтра принесешь в мой штаб. (Кладет кинжал и ножны на стол.) Честь имею! Саё-нара! (Отдает честь и уходит.)
Анатолий осторожно берет кинжал в руки. Заходит Гаврил.
ГАВРИЛ. Анатолий!
АНАТОЛИЙ. Отец, пожалуйста… Миюки, ко-ча, саке, до дзю.
Миюки-сан приносит на подносе чай и саке, наливает, подает и с поклоном уходит.
ГАВРИЛ. Гриши нет, его не стало… твоего брата, моего сына. Душа его, наверное, встретилась с Надей, по которой он так тосковал.
АНАТОЛИЙ. Отец, почему нас преследует беда за бедой? Почему?.. Почему в нашем доме всегда падает снег?..
ГАВРИЛ. Теперь нас осталось лишь двое… Здесь, среди многочисленных японцев, мы только одни мыслящие и говорящие по-якутски. Если расстанемся мы с тобой, не с кем будет и говорить на родном языке. Вот беда в чем — быть малочисленным среди великих народов.
АНАТОЛИЙ. Я понимаю тебя, отец…
ГАВРИЛ. Это еще мало. Ты всегда должен помнить, что ты якут и продолжатель нашего рода Манньыаттаах. И мы должны вернуться, чтоб снова разжечь огонь родного очага, чтоб издалека был виден дым, тянущийся к небу!..
АНАТОЛИЙ. Помнишь, отец, когда мы отплывали с порта Аяна, бежавшего по берегу мальчика-эвенка Сарбачана? Бежал и падал… Я сейчас только понял, что это был мой ангел и с ним осталась душа моя на том берегу.
ГАВРИЛ. Сынок, я тоже болен этим же. Я во снах всегда в родном Асыкае. Гриша наш не выдержал эту тоску и потому нас покинул. Вынести это могут только сильные духом люди.
АНАТОЛИЙ. Кроме силы духа, есть еще долг. Я вот, мужчина в рассвете сил, как сын, не смог тебе устроить тихую, спокойную жизнь. Я хочу отомстить большевикам за все наши беды. Я решился на месть.
ГАВРИЛ. О-о… Вот чего я больше всего боялся. Сынок, а ты помнишь землетрясение в Йокогаме?
АНАТОЛИЙ. Помню. Все разрушилось в один миг!
ГАВРИЛ. Тогда, после землетрясения, поднялся сильный ураган. Смерч на глазах у меня унес мальчика, бегущего к матери. Этот мальчик очень уж был похож на тебя в детстве. Революция в России и того страшнее. Вот и теперь этот смерч уносит тебя от меня…
АНАТОЛИЙ. Отец, я тоже пытался найти выход. Быть может, кому-то большевицкая власть принесла радость, счастье, а нам, роду Манньыаттаах, — только страданье и горе. Старшего брата Василия расстреляли в Тобольске, когда он сопровождал царя Николая Второго, брата Аркадия, учителя от бога, ни в чем не повинного человека, тоже лишили жизни, брат Иван где-то в тюрьме, не знаем, жив или нет, сестры мои в гонениях, мать ослепла от горя, а теперь вот и Гриша… И как же мне после всего этого быть спокойным, отец?
ГАВРИЛ. Если ты пошел на войну против большевиков, то, значит, ты против своей родины, против родного народа? Против Ойунского и Аммосова, которые тебя знали с детства, нянчили на своих коленях?
АНАТОЛИЙ. Нет, я не против народа, а против идеи коммунизма, против большевиков. Я преклоняюсь перед Платоном Ойунским, который возродил наше олонхо и основал литературу, и перед Максимом Аммосовым, ярким сыном Якутии, я не против моих названых братьев. Я против той власти, которой они верили и честно служили и от которой невинно пострадали сами. Отец, когда в лесу пожар, чтоб быстрее потушить, разводят встречный огонь…
ГАВРИЛ. На чужих костях не построишь счастливую жизнь…
АНАТОЛИЙ. Не удерживай меня. Теперь это моя борьба! Я так решил. Как говорят якуты, или человеком буду, или превращусь в прах, но я обязательно вернусь… (Вложив кинжал в ножны, решительно уходит. Его провожает Миюки-сан.)
ГАВРИЛ. О-о-о! Горе мне! (Плачет.)
Явление 8
Япония. Дом самоубийц. Все обставлено для последнего дня жизни. Заходит постаревший Гаврил.
ГАВРИЛ. Сегодня день поминовения усопших… Как только закрою глаза, вижу вас всех, моих родных, близких. Как будто все сидите за праздничным столом. Отец мой, Василий Сергеевич Никифоров, супруга моя Марья, сыновья: Василий, Аркадий, Иван, младший мой Анатолий, зять Гриша, дочери: Надя, Елена, любимица наша Лариса, дорогие купцы, почтенные господа, я скоро приду к вам… Вчера здесь, в Йокогаме, была делегация из Якутии. Век не слышал родную речь… Хотел поговорить с ними. Со мной разговаривать не хотят, боятся. Узнал, что в Якутске мой магазин стоит как стоял, улицы, вымощенные чурками, так и остались, церкви разрушены, торговли нет. Мечта Василия и Анатолия о строительстве театра не осуществилась. Там никакого развития, голод и нищета. Там сейчас война…
Входит клерк.
КЛЕРК. Никифорофу-сан. Актеры театра кабуки и синема!..
Гейши приносят саке, ставят на столике перед Гаврилом. Актеры кабуки показывают сэппуку — сцену самоубийства самурая. Кланяются и уходят. На экране хроника мировых войн и природных катаклизмов, страдания людей.
Слышатся звуки якутского аласа: трель жаворонка, кукование кукушки, мычание коров, телят, ржание жеребят, игра на хомусе. Появляется призрак женщины в белом.
ПРИЗРАК. Гаврил!!!
ГАВРИЛ. Ты пришла за мной? Странно как, снился мне сон, будто бы я в Токио. И в самом центре города японец продает домашнюю утварь из бересты, и чего только там нет: якутские туеса, ыагас, тымтай… вот только узоры на них совсем другие. Я подумал, что это из-за того, что они не знают наших узоров. Я все сразу скупил у японца. К чему мне это приснилось?
ПРИЗРАК. Гаврил, берестяная посуда — знак продолжения жизни. Это значит, продлится твой род, у тебя будут потомки. А я ухожу…
ГАВРИЛ. Постой, я с тобой!..
ПРИЗРАК. Нет, ты остаешься. Тебе нужно остаться… (Уходит.)
ГАВРИЛ. Подожди!
Заходит клерк. На подносе пистолет.
КЛЕРК (любезно). До дзю!
ГАВРИЛ (берет пистолет). Аригато!
КЛЕРК. Доитасимастэ! Саё нара!
Появляются призраки семейства Гаврила, все в белом.
ГАВРИЛ. Вы пришли? Хорошо! Я сейчас! (Передергивает затвор пистолета. Появляется призрак священника и с укором смотрит на него.) Почему ты здесь, отец Федор?
С противоположной стороны появляется японка Миюки-сан с маленьким мальчиком.
МИЮКИ-САН. Никифорофу-сан… (Подталкивает мальчика вперед к Гаврилу.)
ГАВРИЛ (сначала не понял, потом ошарашенно). Онтуо… Онтуолук!.. (Бежит к внуку, роняя пистолет, крепко обнимает.) Онтуолук! Ты вернулся! (Берет внука за руку, и они уходят. Оборачиваясь, кричит.) Я вернусь. Я обязательно вернусь…
Занавес.
