Маральи панты
Действующие лица:
ТАЛНАЙ, старик-охотник, около 70 лет
АЗАРИЯ, его внучка, 17 лет
КУНАРИ, тоже внучка, дочь старшего сына, врач, 37 лет
АЙКАН, молодой архитектор, 25 лет
КАРИМ, журналист, 38 лет
МИЛАЙ, шофер, 27 лет
ЛАСА, его жена, 35 лет
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ, директор леспромхоза, 46 лет
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ, мастер лесоучастка, 48 лет
ТАРИКА, глухонемая девушка, 26 лет
АСТАЙ ПИКЕНОВНА, сестра Талная, 64 года
МУЖЧИНА
ДЕЙСТВИЕ I
Сцена 1
Тайга. Поздняя осень, но солнце греет, как летом. Здесь недавно велись лесоразработки: повалены деревья, торчат пни. У подножия скалы изба. На скалу вбегает восторженная девочка с волосами медного цвета.
АЗАРИЯ. Я — Азария. А деданька Косулей зовет. Ты, говорит, на косулю похожа. Скажет же! Хорошо, что до ребят нашего класса не дошло. Ой, засмеяли бы! Я окончила десять классов, готовлюсь в театральный институт. А что? С птицами умею говорить. Скворушка вот так поет. (Подражает.) А косолапый медведь вот так ворчит. (Подражает.) А еще умею танцевать «Танец орла». (Танцует. Из-за скалы наблюдает Айкан.)
АЙКАН. Не годится. Не вижу орла.
АЗАРИЯ. Ой.
АЙКАН. Испугалась? А я думал, таежные люди ничего не боятся.
АЗАРИЯ (приходя в себя). Я... я и не боюсь... Кто вы?
АЙКАН. Родственник.
АЗАРИЯ. Да? (Подходит к Айкану.) Знаете, у нас много родственников. Дядя Максим живет в Ленинграде, дядя Каной в Ачинске, тётя Майра в Ужуре, другая тётя в Красноярске, ещё другая в Абакане. Ещё есть у меня двоюродная сестра Кунари. Видите, почти во всех городах, во всех селах есть у нас близкие. А вас не знаю.
АЙКАН. Будем знакомиться. (Подает руку Азарии.) Айкан.
АЗАРИЯ (хохочет). Так бы и сказал. Мне о вас деданька рассказывал. Я же знаю, нет у нас такого родственника.
АЙКАН. А друзей не признаете?
АЗАРИЯ (хохочет). Смотря кого. (Замолчав.) Знаете, почему я вас не узнала? Я представляла вас другим... старым... а оказался...
АЙКАН. Оказался молодой красивый юноша. (Смеются.) Не скучно вам здесь?
АЗАРИЯ. Нет. Знаете, у нас всегда гости. Вчера Самсона проводили, а вечером Тарика с Милаем приехали.
АЙКАН. Родственники?
АЗАРИЯ. Знакомые деданьки. Тарика за орехами приехала, а Милай — подлечиться. А вот и деданька.
Из тайги идет хмурый Талнай. Он кажется суровым, говорит редко, будто ругается.
АЗАРИЯ (бежит навстречу деду). Деданька, к нам гость приехал.
АЙКАН (идет навстречу старику). Здравствуйте, дедушка.
ТАЛНАЙ (буркнул). Когда охотник из тайги, ему навстречу не бегут. (Айкан смущен. Талнай не спеша снимает рюкзак с плеча, вытирает пот.) Ну, что стоишь? Отец-то жив-здоров?
АЙКАН. Да, работает помаленьку. Привет передавал.
ТАЛНАЙ. Сам-то почему не приехал?
АЙКАН. Работает. В отпуск на курорт собирается.
ТАЛНАЙ. Денег некуда девать?
АЗАРИЯ (обнимая деда). Сердитый деданька. Устал? Не повезло, да?
ТАЛНАЙ. Каждый день везенье — тайге пустовать, птице-зверю не бывать.
АЗАРИЯ. А почему же ты, деданька, на пенсию не уходишь? Скоро в тайге зверя не оставишь.
ТАЛНАЙ. Овца не для себя шерсть растит.
АЙКАН. Верно. Государству знаете как нынче пушнина нужна. Соболь теперь на вес золота. (Талнай не очень-то доволен его высказыванием.)
ТАЛНАЙ. Э, что ты понимаешь! Учебу одолел?
АЙКАН. Дотянул. Хватит на шее стариков сидеть.
ТАЛНАЙ. Так, так. В наши края гостем пожаловал?
АЙКАН. Свежим воздухом подышать.
ТАЛНАЙ (показывая на ружье). Охотишься?
АЙКАН. Балуюсь. Иногда.
АЗАРИЯ (прислушиваясь). Тихо. Спугнете.
АЙКАН. Кого?
АЗАРИЯ. Вон там, за кустом. Моя Красуля... Красуленька... Иду к тебе! Ах ты, рогатенькая, скворушка моя, перепелочка! (Убегает.)
ТАЛНАЙ. Дитя еще. С дикой козочкой возится. Кто-то подранил ее, вот она и нянчится. Домой принесла, лечила, будто ребенка. На ноги поставила. Ну что ж, гость, жду тебя в доме.
АЙКАН. Сейчас приду. Ну и косуля! Пугливая?
ТАЛНАЙ. Сними ружье. Звери этого не любят.
Уходит в дом. Вбегает Азария.
АЗАРИЯ (подбегая к Айкану). Ну как? Видел! Чудесная, правда? Сначала боялась. А теперь как ручной теленок.
АЙКАН. Красавица. (Помолчав.) Дедушка у тебя всегда такой?
АЗАРИЯ. Какой?
АЙКАН. Ворчун. Нелюдимый.
АЗАРИЯ (удивленно). Деданька? Да ты не знаешь его. Он очень добрый.
АЙКАН. С тобой он, может, и ласковый, а с другими...
АЗАРИЯ (весело рассмеявшись). Не бойся. Это он с виду такой. Он очень хороший человек. О нем в газете писали. И не раз.
Опираясь на палку и сильно прихрамывая, идет Милай.
МИЛАЙ (про себя). Если скажут: жизнь хороша, — не верьте. Нехороша она. Скажут: есть любовь, — уши не топырьте. Врут. Дураки ее придумали. Такие, как моя баба. Был парнем — как паршивая собачонка за мной увивалась. А теперь хвостом туда-сюда крутит.
АЗАРИЯ (подходит к нему). Милай, ты... ты только не пей... Деданька вылечит тебя.
МИЛАЙ. А-а, что обо мне говорить. Пятью пять — двадцать пять, у дурака ума не занять. Милай пил и будет пить. А эта пташка откуда прилетела? (Подойдя к Айкану, в упор рассматривает.)
АЙКАН. Смотри получше, может, узнаешь.
АЗАРИЯ. Это сын дяди Прокопия, архитектор.
МИЛАЙ. Архитектор, говоришь? А я шофер. Будем знакомы. Денег много получаешь, архитектор?
АЙКАН. Не жалуюсь.
МИЛАЙ. Врешь. Все равно как я не получаешь. Ох и жизнь была у меня! Поехал в одну сторону — три красненьких в кармане шелестят. А потом как гульнем со своей братвой, на всю ночь. А контролеры бесятся — поймать не могут. Они сюда — я туда, они туда — я сюда. (Хохочет. Взявшись за руки, вдали идут Кунари и Карим.) Ишь, снюхались. Может, и мне любовь закрутить, а? С немой Тарикой. (Хохочет.)
АЗАРИЯ (зло). Ты нашу Тарику не трогай!
МИЛАЙ. Эй, Кунари! Как твой муженек поживает?
КУНАРИ. Мой муженек поживает хорошо. (Азарии.) Дедушка дома?
АЗАРИЯ. Только вернулся.
КУНАРИ. Пошли, Карим. (Уходят в избу.)
МИЛАЙ. Других учить мы умные. Врачиха... Муж есть — мало, кого-то еще подцепила.
АЗАРИЯ. Неправда! Сестра так не может... Я ее знаю.
МИЛАЙ. Знаешь? Да твоя сестра — веник обшарпанный.
АЗАРИЯ. Не смей!
АЙКАН. Так говорить о женщине? (Замахивается.)
МИЛАЙ. Ты, архи-тек-тор, укороти руки. Понял? А не то... (Смотрят друг на друга.) Мужа ее знаю, понял? В одном гараже работали.
АЗАРИЯ. Они разошлись! Я знаю! Почему ты такой? Почему?
МИЛАЙ. Какой?
АЗАРИЯ. Такой.
Сцена 2
Изба Талная. Хозяин живет просто: самодельный стол, табуретки, сундук, на стене пожелтевшие фотографии. На другой стороне во всю стену раскинулись ветвистые панты марала. В избе Азария, Айкан, Милай, глухая ТАРИКА вяжет у окна. Айкан с восхищением рассматривает маральи панты.
АЙКАН. Вот это рога. Никогда таких не видел. Повесь их у себя на стену — все от зависти лопнут.
АЗАРИЯ. Их у деданьки за пятьсот рублей просили. Не отдал, не продаются, говорит.
АЙКАН. А если хорошенько... Себе он добудет...
АЗАРИЯ. Не знаю.
МИЛАЙ (ехидно). А ты штаны сними у старика.
АЙКАН. Не бесплатно же. За деньги.
МИЛАЙ. В этом доме ничего не продается. Понял?
АЗАРИЯ. Ну что вы ссоритесь. Я вспомнила: ведь еще есть рога! Кажется, на чердаке. Я сейчас.
МИЛАЙ. Постой, может, там медвежья шкура завалялась? Вот купить бы. А? (Хохочет.)
АЗАРИЯ. Рогатый ты, Милай, всех бодаешь. (Выбегает.)
МИЛАЙ. Безрогий баран на овечку похож. (Айкану.) Верно? (Айкан молчит. Тарика, закончив вязанье, любуется носками. Отдает их Милаю. Знаками показывает: тебе.)
МИЛАЙ. Мне? С какой стати? (Тарика улыбается, показывает на его больную ногу.) Мать родная... хоть один человек сжалился надо мной.
Входит Азария, в руке маральи рога.
АЗАРИЯ. Вот они.
АЙКАН. (разочарованно). Ну нет. Эти — не такие. Да ладно. Сойдут.
МИЛАЙ (надев носки). Хороши? Тарика подарила.
АЗАРИЯ. Теперь и ноги перестанут болеть. Скажи, почему ты не обращаешься к врачам?
МИЛАЙ. Видал я их на дне соленого озера. Придешь к ним: один посылает к другому, тот к третьему. Пока всех обойдешь, трижды помрешь и воскреснешь.
АЗАРИЯ. А ты к нашей Кунари обратись. Ведь она врач. Больные ее хвалят. Она одну бабушку лечила. Все думали, не выживет, а сестра ее вылечила. Бабуля на радостях ей подарок принесла. Не взяла!
МИЛАЙ. И возьмет, скажет: не брала.
АЗАРИЯ. А я говорю: не взяла. При мне это было.
Входят Кунари с Каримом. У Кунари в руке кедровые ветки.
КУНАРИ. Дедушка не пришел?
АЗАРИЯ. Нет. Пришел бы — дома был.
КАРИМ. Нам повезло. Ну, Азария, сейчас ухой будем лакомиться. Самая большая рыба — самой маленькой хозяйке дома.
АЗАРИЯ. Я рыбу не ем. Кунари, посмотри Милая. У него больная нога. Он к врачам обращался.
КУНАРИ. И что же?
МИЛАЙ. Сказали: водки побольше пей — выздоровеешь.
КУНАРИ. Остришь, а потом губы кусать будешь.
КАРИМ. Лечиться надо, парень. Без ноги далеко не уйдешь.
МИЛАЙ (махнув рукой). А-а, ихнее лечение. Только и умеют у государства свою зарплату тянуть. Больной для них — так, мошка-таракашка.
КУНАРИ. Высокого же ты мнения о врачах.
КАРИМ. Тебя послушать, Милай, нет на свете хороших людей. Все плохие: воры, дураки, карьеристы. Скучно с тобой. Схожу за водой. (Берет ведро, уходит.)
С охоты вернулся старик. Его встречают молчанием.
ТАЛНАЙ. Ну? Чего носы повесили?
КУНАРИ. Ну и гости у тебя, дедушка.
ТАЛНАЙ. Что случилось?
КУНАРИ. Кто только тут не собирается! Для всех тут двери открыты, всех привечают.
ТАЛНАЙ. В моем доме пока никому тесно не было.
КУНАРИ. Всем — хлеб и соль. Любому.
Милай вытаскивает из кармана деньги, кладет на стол.
МИЛАЙ. За стол. Нахлебником быть не собираюсь.
ТАЛНАЙ. Переступил мой порог — ты мне друг. С друзей — денег не беру. (Повышая голос.) Убери деньги. (Милай берет деньги, мнет в руке.)
КУНАРИ. Вот рыба. Пусть Тарика почистит.
АЗАРИЯ. У нее зубы болят. Ты бы ей помогла...
КУНАРИ. Я не зубной врач.
ТАЛНАЙ. Людей лечить — твоя работа. Ты этому делу училась.
КУНАРИ. Врачи, дедушка, разные бывают. Одни — глаза лечат, другие — уши, третьи — зубы. А я — терапевт.
ТАЛНАЙ. Я думал, ты доктор. (Выходит.)
КУНАРИ. А чем лечить? В этом доме даже от головной боли таблетки не найдешь.
Входит Талнай. В руке у него кусочек медвежьего сала.
ТАЛНАЙ (подает сало Тарике). Вот медвежье сало. Приложи к больному зубу.
КУНАРИ. Кто же зубы медвежьим салом лечит?
ТАЛНАЙ (сердито). Я. Я лечу.
Тарика, не зная, как быть, смотрит то на Кунари, то на старика.
АЗАРИЯ. Делай, как деданька говорит. А я рыбу почищу. (Тарика облегченно вздыхает.)
КУНАРИ. Добренькая ты у нас. Иди к нам нянечкой. Больные тебя полюбят.
ТАЛНАЙ. Хорошего человека все любят. Хороший человек — всем хочет помочь.
КУНАРИ. Ты думаешь, дедушка, я плохой врач и не хочу людям помочь? А мне за хорошую работу грамоты дают.
ТАЛНАЙ. Почто не дать. Нынче грамоты все получают.
Вбегает Мужчина из соседней деревни. Он тяжело дышит, спешит.
МУЖЧИНА. Здравствуйте.
ТАЛНАЙ. Здравствуй. Проходи. Гостем будешь.
МУЖЧИНА. Гостить-то некогда. Спешу. Жена родить не может. В райцентр везти далеко. Услыхал, что Кунари Степановна здесь. И скорей сюда. Помогите, Кунари Степановна. Буду вам всю жизнь благодарен.
Молчание.
АЗАРИЯ. Не волнуйтесь. Сестра поедет. Все будет хорошо. А я малышу имя придумаю.
МУЖЧИНА. Спасибо. Добрая ты. Будет девочка, обязательно Азарией назовем.
АЗАРИЯ. Ой как хорошо. А то кругом Вали, Зои, Гали. А я совсем одна.
Смеются.
ТАЛНАЙ (Азарии). Угощай гостя, Косуля. (Мужчине.) Садись, пот свой охлади.
АЗАРИЯ. Скоро уха сварится.
МУЖЧИНА. Спасибо. Дорогой вожжи порвались, пойду починю. (Выходит.)
КУНАРИ. Азария, может, ты вместо меня больных будешь лечить?
АЗАРИЯ. Не сердись, Кунари. Жалко его стало.
КУНАРИ. Ты всех готова пожалеть. (Пауза) Ну конечно. Теперь я всем нужна. Когда я училась... Хоть бы один родственник спросил, как ты там? Не нуждаешься ли в чем? А теперь всем нужна Кунари Степановна. Этого посмотри, тому лекарство достань, тех ночевать пусти. Приехала сюда в отпуск. И то не отдохнешь. Давали же путевку в дом отдыха, отказалась.
ТАЛНАЙ (не повышая голоса). Ладно, Кунари. Никуда не поедешь. Отдыхай.
АЗАРИЯ. Деданька... Женщина там... ребенок...
КУНАРИ. Не ехать — такого права у меня нет. (Одевается. Азарии.) Не ходи. (Талнаю.) Сказала же — поеду.
ТАЛНАЙ (Азарии). Иди, иди. (Кунари.) Ты отдыхаешь — отдыхай.
Азария уходит. Входит Мужчина.
МУЖЧИНА. Фу, как назло дождь со снегом пошел. Вы готовы, Кунари Степановна?
ТАЛНАЙ. Нездоровится ей. Твою жену повезем в район.
КУНАРИ. Я здорова. Вы слышите? Я — еду!
Сцена 3
Декорация первой картины. Поздний вечер. Появляются оживленные Азария и Айкан.
АЗАРИЯ. Не подходи близко. Моя косуля пугливая.
АЙКАН. Тебя же не боится?
АЗАРИЯ. А мы друзья. Я ее люблю, а она — меня. Ранку затянуло. Теперь нам никто не страшен: ни серый волк, ни злой охотник. Была бы моя воля — запретила в косуль стрелять. Они такие красивые, беззащитные. Ну как можно в них стрелять?
АЙКАН. Соболь на дереве красив, а на плечах женщины еще прекраснее. (Азария молчит.) Если в зверей вообще не стрелять, в тайге им тесно станет.
АЗАРИЯ. А людям на земле не тесно...
АЙКАН. Ты многое, Азария, не понимаешь. Знаешь, как ценится соболь на мировом рынке? Несколько красивых шкурок равноценны новой машине. Быстрая, легкая, садись и езжай. Здорово, да?
АЗАРИЯ (сердито). Не люблю, когда убивают животных.
АЙКАН. Сердишься? А ты не сердись.
АЗАРИЯ. Можно я тебя поцелую?
АЙКАН. Об этом не спрашивают. (Азария целует Айкана в щеку.)
АЗАРИЯ. Спасибо.
АЙКАН. А знаешь, пожалуй, я тебя приму в театральный институт.
АЗАРИЯ. Потому что я способная?
АЙКАН. Нет, потому что ты эхо в лесу.
АЗАРИЯ. Не хочу быть эхом.
АЙКАН. Почему?
АЗАРИЯ. Эхо замирает. А я не хочу замирать.
АЙКАН. А ты и не замрешь. Никогда.
Тянется к ней, но из-за скалы, взявшись за руки, выходят Кунари и Карим. Никого не замечая, целуются. Азария и Айкан убегают.
КУНАРИ. Помнишь, ты на четвертом курсе учился, а я к тебе приехала. «Моя жена», — шутя, представил ты меня своим друзьям. Я думала: свадьба. А это была просто вечеринка.
КАРИМ. Много мы совершаем ошибок.
КУНАРИ. И я ошибалась. Спешила жить, хотелось сразу всего достичь. (Помолчав.) Читаю твои статьи. Почему ты их не подписываешь?
КАРИМ. Неудобно как-то.
КУНАРИ. Другие не стыдятся.
КАРИМ. Не стыдно тем, кто поднимает интересные проблемы.
КУНАРИ. А ты что, о пустяках пишешь?
КАРИМ. Не знаю. Приехал после университета, старался ставить интересные вопросы. За каждую строку сердце болело. Говорят, неплохо получалось. (Молчит.)
КУНАРИ. И что же потом?
КАРИМ. На летучках стали говорить: мало строк выдаю. Я же не машина — статьи как пельмени лепить. А тут новое начальство. Статью с критикой и думать не смей. Дома жена грызет: денег мало зарабатываешь. Ну и пришлось... Лишь бы количество... Лишь бы деньги. (Помолчав.) Если не секрет, почему с мужем не живешь?
КУНАРИ. Слишком уж хороший. Не пьет, не курит, не изменяет. Скучно стало.
КАРИМ. Другая ты стала, Кунари.
КУНАРИ. Лучше? Или хуже? (Карим молчит.) Говори, не обижусь.
КАРИМ. Раньше ты веселой была.
КУНАРИ. А теперь злая... Стареем, Карим, стареем. Кстати, один хороший писатель сказал: жизнь заново начать не поздно, даже если жить осталось всего один день. А ты как на это смотришь?
КАРИМ. У меня семья, Кунари.
КУНАРИ. Понимаю. Ну что ж... Считай, что я пошутила.
Сцена 4
Изба Талная. Люди спят. В углу на широкой деревянной кровати Талнай, у окна Тарика. Милай с Айканом спят на полу. Не спит одна Азария.
АЗАРИЯ. Деданька, ты спишь? (Талнай молчит.) Деданька...
ТАЛНАЙ. Чего тебе?
АЗАРИЯ. Деданька, надо поговорить с тобой.
ТАЛНАЙ. Взойдет солнце, день настанет — поговорим. Ложись, спи.
АЗАРИЯ. Не могу уснуть. Деданька, пусть уедет Карим Петрович. Завтра же...
ТАЛНАЙ. Какая муха тебя укусила?
АЗАРИЯ. Он всю нашу семью позорит. Скажи, будет хороший человек так поступать?
ТАЛНАЙ. На всяком дереве кривые сучья бывают. Карим — гость, а гостя выгонять не в моем обычае.
АЗАРИЯ. Тогда я отсюда уйду. Завтра же, завтра уйду. (Плачет.)
МИЛАЙ (шепчет). Не плачь, Азария. Корреспондент завтра же исчезнет. Даю слово.
Осторожно входит Кунари. На цыпочках идет к кровати.
АЗАРИЯ. Не крадись. Мы не спим.
КУНАРИ (раздраженно). Напрасно. Не выспишься.
АЗАРИЯ. Как же тебе не стыдно...
КУНАРИ (включает свет). Что с тобой?
АЗАРИЯ. Ничего. А вот ты что вытворяешь?
КУНАРИ. А что я? Ворую? Дерусь? Убиваю людей?
АЗАРИЯ. Ты... чужих мужей отбиваешь.
КУНАРИ. Ого... Птичка маленькая, а коготочки острые.
АЗАРИЯ. Деданька видит все — молчит. Тарика — немая. Милай за твоей спиной насмехается. Ты позоришь нашу семью...
КУНАРИ. Спасибо. Вот уж спасибо, сестричка. Дурную сестру на верный путь наставляешь. Потерпи до утра, уеду.
АЗАРИЯ. И я уеду.
ТАЛНАЙ. Никто никуда не поедет. Слыхали? Утром поговорим. Спите.
Тушит свет. Крадучись входит Карим. В темноте на что-то натыкается. Гремит.
КУНАРИ (громко). Включи свет. Мы не спим.
Карим растерянно молчит. Кунари зажигает свет.
Сцена 5
Изба Талная. За столом сидит Милай. Перед ним — початая бутылка водки.
МИЛАЙ. Старик мудрит, лечит меня. Я бы на его месте давно вытурил меня отсюда. И бабе своей не нужен, гнилая стелька. Чего со мной возиться. Жалеет меня Талнай, как больную собачонку.
Входит Азария. В руке у нее веточка черемухи с мерзлыми ягодами.
АЗАРИЯ. Ээ, ты... Знаешь ведь, деданька не любит пьяных. (Показывает на ветку черемухи.) Смотри, какая вкуснятина. Красуля тоже попробовала. Думала — не станет есть. Еще как понравилось. За мной гоняется. До самой скалы дошла. (Веточку дает Милаю.) На, кушай.
МИЛАЙ. Ешь сама. Подавиться боюсь.
АЗАРИЯ (хохочет). Смешной же ты, Милай.
Входит Тарика с кадушкой стираного белья. Азария знаками предлагает помощь, но Тарика отрицательно качает головой, начинает развешивать белье. Азария ей помогает и вешает рваные трусы Милая. Он мигом хватает их и прячет за пазуху.
МИЛАЙ (Тарике). Ты зачем это? Я же не просил... (Тарика весело хохочет.) Ишь, обрадовалась... И откуда она их откопала, я же спрятал. (У Тарики на лице немой вопрос: я не так сделала?)
АЗАРИЯ. Эй, Милай, не обижай Тарику. Ее нельзя обижать.
МИЛАЙ. Да разве я ее обижаю?
Входит Талнай с мешком.
АЗАРИЯ. Деданька... (Помогает снять мешок.) Здесь кедровые шишки? Да?
ТАЛНАЙ. Они. Отдай Тарике. Это для нее.
МИЛАЙ. А где твои охотнички? Небось в заячьих следах запутались?
ТАЛНАЙ. Пусть прогуляются по тайге.
МИЛАЙ. Козы не попадались?
ТАЛНАЙ (усмехаясь). Там косуль не бывает. Дай этим охотничкам волю — тайгу под метлу подчистят. Земля без воды мертва, тайга — без зверей. А ты, парень, опять веселенький.
МИЛАЙ. Есть немножко.
ТАЛНАЙ. Лечиться думаешь?
МИЛАЙ. Пей не пей — одна у меня дорожка.
ТАЛНАЙ. Тебе жить. Смотри...
МИЛАЙ. Глупый я, старик. Ругай меня. Выпроводи за порог.
ТАЛНАЙ. Выбитое стекло еще раз не разбивают.
МИЛАЙ. Ты, старик, человек. Настоящий. Живешь просто. Как вода течет, как дерево растет. Почему другие так не живут, почему я так не живу? (Пауза.) Вот у меня машина «москвич». На какие деньги она куплена? Баба моя слухи пускает: пять лет во всем зажимались, копейку считали. Врет. Я эти деньги за год сгреб. Пассажиров обдувал. Одному билет не дашь, другому старый перепродашь. А денежки — в свой карман. Не смотри так на меня, Азария. Да, я вор! Морда моя как сырое полено — топором не прошибешь. Никого не стыдился, старик. А вот тебя — стыжусь! Совесть мучает. Отчего — не пойму.
ТАЛНАЙ (из-под лавки достает настой). Давай ногу. Лечиться будем.
МИЛАЙ. Не возись со мной, старик. Не стою я того.
ТАЛНАЙ. А ты стань другим. Давай ногу-то. (Растирает.) Зверь отличается шерстью, а человек — именем.
МИЛАЙ. Верно толкуешь. Не голова — сельсовет.
АЗАРИЯ. Райсовет. (Смеются.)
ТАЛНАЙ (помолчав). А в тайге непорядок. Кто-то на косуль петли ставит. Следы-то сюда ведут.
АЗАРИЯ. Сюда? А кто это может быть, деданька?
МИЛАЙ. У меня нога. Сами видите...
ТАЛНАЙ. Похоже, Айкана дело.
АЗАРИЯ. Айкана? Почему Айкана? Ты сам видел, деданька?
ТАЛНАЙ. Нет. Не видел.
АЗАРИЯ. А говоришь. А почему? Не любишь ты его. Придираешься. Вижу, все вижу.
Входит Айкан. В руках убитые глухари.
АЙКАН (поднимая их). Смотрите! Правда, красивые? С сегодняшнего дня считайте меня охотником. (Молчание. Айкан, заметив неладное, оглядывает всех.) Что-то случилось?
АЗАРИЯ (подбежав к нему). Это ты на косуль петли ставишь?
АЙКАН. Я? Кто сказал?
АЗАРИЯ. Ставишь или нет?! (Айкан молчит.) Эх ты... А я верила тебе. Оказывается, ты такой же, как все.
АЙКАН. Азария, море из-за одного глотка не высохнет. Мы хакасы. Наши деды, прадеды охотой жили. Почему нам нельзя?
ТАЛНАЙ. Закон, парень, один для всех. Охота на глухарей сейчас запрещена.
МИЛАЙ. Пятью пять — двадцать пять. Да ты хоть одного глухаря пощадил?
АЙКАН. Три подранка улетели...
МИЛАЙ. А если бы тысячу увидел? Всех бы перестрелял?
АЙКАН. Увидишь стаю — удержу нет. Целишься — стреляешь, они летят и падают, летят и падают... Отличный спорт.
АЗАРИЯ (пораженная). Тебе нравится... Просто так, от безделья лишать жизни птиц?
АЙКАН. Ты обвиняешь меня так, будто я человека убил. Это же птицы. Понимаешь, птицы! Они — дичь, я — охотник. Так, Милай?
МИЛАЙ. Мы с тобой одинаковы, как пара сапог.
АЙКАН. Ты хочешь сказать, что я похож на тебя? Чем же?
МИЛАЙ. Ага. Оба жадные, оба к себе гребем. Желудок насытим, а глаза голодные.
АЙКАН. Ну нет! Я нечестно денег не загребал! Государство не обкрадывал. У таежной птицы нет хозяина. Я убил — она моя, ты убил — она твоя. Так что попросил бы...
МИЛАЙ. Интеллигентик. Гнилой.
АЙКАН. Ну хватит. Или вы хотите, чтобы я походил на одну журналистку, которая приезжала в наше село из Москвы? Всем, что увидит, восторгается. Ой, какая птичка! Ой, какие красивые горы! Ой, речка — какая прелесть! Увидела гусят — от умиления чуть не заплакала. Смешно!
АЗАРИЯ. Не смешно. Грустно.
АЙКАН. Скоро мы начнем умиляться, глядя на дождевого червяка. Как же! Ведь живое существо!
ТАЛНАЙ. В кого ты, парень, не пойму. Отец у тебя — хороший человек. А вот ты... Тайга — не загон без хозяина. Хоть ты и сын моего друга, зверей истреблять не позволю. Слышишь? Не дам! (Резко повернувшись, уходит.)
АЙКАН. Да... Видно, загостился я тут. Пора и честь знать. (Укладывает вещи.)
АЗАРИЯ. Куда же ты? Не сердись.
МИЛАЙ (ехидно). Глухарей своих не забудь.
Тарика делает Айкану знаки: не уезжай, поживи.
АЙКАН (показывая на Милая). Он поживет. (Уходит, ни с кем не прощаясь.)
АЗАРИЯ. Айкан, ты забыл подарок. (Подает маральи рога.) Бери... деданька разрешил.
АЙКАН. Спасибо. Не надо.
АЗАРИЯ (тихо). Возьми. От меня...
АЙКАН. Не пригодятся. Ну, пока.
Выходит, следом Азария. Пауза. Входят Талнай, Кунари и Карим с фотоаппаратом на плече.
КАРИМ. Кажется, все отснял. Красивые здесь места. Горы, леса...
МИЛАЙ. Горы, леса... Ты лучше нас сфотографируй. Для газеты не подойдем, подаришь кому-нибудь. Продаются же фотографии артистов.
КУНАРИ. Думаешь, твое фото за деньги купят? (Смеются.)
КАРИМ. Вот ваш портрет, Талнай Пикенович, мне и в самом деле нужен.
ТАЛНАЙ. Для чего понадобился?
КАРИМ. Вы старый охотник. Хорошо работаете. Давно хотел о вас написать.
ТАЛНАЙ. Бумагу тратят на нужное дело. На нужное!
КАРИМ. Писать о хороших людях — разве не важное дело?
ТАЛНАЙ. Пишут обо мне. Много пишут. И о том, что было, и о том, чего не было. Убьешь одного медведя — напишут десять. Разве больше не о чем писать? Ты бы лучше написал, как тайгу губят. Разве такими были эти места десять лет назад? Подойди, взгляни в окно. Видишь сваленные деревья? Спилили их, свалили, да так и бросили. А зачем? Четыре года лежат и гниют. Что на это скажешь?
КАРИМ. Скажу, это безобразие. И еще скажу, что об этом обязательно буду писать.
Входит заплаканная Азария.
ТАЛНАЙ. А где Айкан?
АЗАРИЯ. Уехал. (Пауза.)
КАРИМ. И мне пора. Надо успеть на вечерний автобус.
КУНАРИ. И я тоже еду.
ТАЛНАЙ. Скучно стало здесь?
КУНАРИ. Так надо, дедушка.
КАРИМ. Спасибо, Талнай Пикенович, славно погостил у тебя. А о загубленных деревьях поговорю с руководством леспромхоза. Прямо отсюда же и поеду.
ТАЛНАЙ (махнув рукой). А-а! В мёрзлую землю кол не вобьешь. Толковал я с ними.
КАРИМ. А мы через газету поговорим. Разберемся, Талнай Пикенович. Обещаю. (Прощается.)
ТАЛНАЙ. Захаживай, буду рад.
Карим и Кунари уходят.
МИЛАЙ (махнув рукой). Ноги за порог — все забудет. Знаю я их.
Входит жена Милая Ласа. На вид это очень приятная женщина.
ЛАСА. Здравствуйте, лесные жители. Принимайте гостя. О-о, и мой калека здесь. Не ждал женушку?
МИЛАЙ (грубо). День и ночь, глаз не смыкая, ожидал.
ЛАСА. Вижу, вижу, как ждал. (Игриво.) Рядом такие красивые девушки. (Перехватив сердитый взгляд Азарии.) Шучу, детка, не сердись.
МИЛАЙ. Пятью пять — двадцать пять, у дурака ума не занять.
ЛАСА. Старую песенку поешь, дорогой. Новую не придумал? (Оглядывая Азарию.) Красивая девочка, как картиночка. Вот только платьишко не по моде. Теперь молодежь короткое носит. Приезжай ко мне в гости. У меня знакомая портниха есть. Мастерица. За день-два, как куколку, разоденет. (Азария хочет что-то сказать, но не находит слов.) Нынче меха в моде. Соболь или норка. Очень украшают женщину. (Смотрит на Талная.) У охотников, я думаю, найдется. По знакомству, может, и для меня найдется. А? За деньги, конечно. Заплачу как положено.
ТАЛНАЙ. Мехами не торгую.
ЛАСА. А если хорошенько поговорим. Не бойтесь. Узелок, завязанный Ласой, ни один черт не развяжет.
МИЛАЙ. В этом доме ничего не продается. Поняла?
ЛАСА (улыбаясь). Смотря для кого...
АЗАРИЯ. Врете! Это вы торгашка. Деданька — охотник.
МИЛАЙ (жене). Зачем приехала?
ЛАСА. Тебя проведать. Соскучилась.
МИЛАЙ. Проваливай отсюда. (Наступает на Ласу, та пятится назад. Милай выпроваживает жену за дверь.)
ЛАСА. Миленький... ты что? Жену родную выгоняешь...
МИЛАЙ (кричит). Валяй! Валяй! (Перед самым носом Ласы резко закрывает дверь.) Гриб гнилой, пойло вонючее. (С улицы слышна брань Ласы.)
ЛАСА. Калека несчастный. Нахлебник бесстыжий. Сдохнуть не сдохнешь. (В адрес Талная.) И ты, старый, хорош. Людей в тайге бросил, а сам улизнул. Подумаешь, богатства тайги ему жалко. Скоро сам под соснами лежать будешь.
АЗАРИЯ. За что она нас так...
МИЛАЙ. Злую собаку спусти с цепи — всех перекусает.
ДЕЙСТВИЕ II
Сцена 6
Изба Талная. Милай из дерева вырезает косулю. Азария собирает в дорогу Тарику. Она полюбила Милая, и эта любовь преобразила ее. На Тарике яркое цветное платье, новые белые туфли на каблучках.
АЗАРИЯ (пробует поднять мешок с кедровыми шишками). У-у, какой тяжелый. Как она донесет?
МИЛАЙ. Я помогу. Смотри, похожа на твою косулю?
АЗАРИЯ (рассматривает косулю). Еще как. У тебя, Милай, золотые руки.
МИЛАЙ. Тарике хочу подарить.
АЗАРИЯ. Ой, как обрадуется Тарикушка. (Отдает косулю Милаю.) Подари. Она всем что-то дарит, а ей — никто. (Милай преподносит косулю Тарике. Она очень смущена.)
АЗАРИЯ (Тарике). Бери, бери. Он дарит тебе. (Тарика знаками показывает Милаю: Азарии подари.) Я не возьму, он же тебе дарит. (Тарика берет косулю и с восторгом рассматривает ее.) Как жаль, Тарика уезжает. Я буду скучать по ней. Милай, как думаешь, Айкан приедет?
МИЛАЙ. Я почем знаю. Ждешь? (Тарика, держа в руке косулю, плачет. Только теперь они замечают это.)
АЗАРИЯ (обнимая Тарику). Тарикушка, что с тобой, почему плачешь? (Тарика жестами говорит: мне никогда ничего не дарили. Я плохая.) Неправда, ты самая лучшая, честное слово.
Молчание. Входит Талнай.
ТАЛНАЙ (Азарии). Готовы? Отвезёшь до полпути.
АЗАРИЯ. Я ее до дому отвезу. Коня жалеете, а человека...
ТАЛНАЙ (сердито). Сколько лет Тарике? За двадцать. А мне шестьдесят с лишком. Своими ногами хожу.
АЗАРИЯ. И мы своими ногами пойдем.
МИЛАЙ. И в самом деле, чего лошадь гонять. Мы проводим.
Милай вскидывает на спину мешок Тарики, но Талнай перехватывает мешок и несет сам. Все выходят. Слышен шум подъехавшей машины. Появляются руководители леспромхоза Полит Иванович и Санпир Васильевич. С ними Карим.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Без гостей не живем, Пикенович?
ТАЛНАЙ. Много гостей — много вестей.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ (у двери очищая костюм). Ну и дорога. Весь испачкался.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Забрался же в медвежью берлогу, Пикенович. Меня золотом осыпь — на второй же день сбегу.
ТАЛНАЙ. Жить везде можно. Дело бы нашлось по душе.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно. Как нынче с планом? Опять рекорд побьем? (Смеется.)
ТАЛНАЙ. Видно будет. Не дойдя до реки — башмаки не снимают.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну и остряк же ты, Пикенович.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. За это мы и поздравим его. (Санпир Васильевич вынимает из портфеля сверток и отдает его Политу Ивановичу. Тот, вскрыв сверток, разворачивает рубашку.) Тебе, Талнай Пикенович, наш подарок. От всей души.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ (пожимая старику руку). Поздравляем тебя, Пикенович, с днем рождения.
ТАЛНАЙ (удивленно). День рождения... Какой день рождения?
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, Пикенович, день рождения раз в году бывает.
ТАЛНАЙ. Погодите. Какое седня число?
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Второе ноября, Талнай Пикенович.
ТАЛНАЙ. Эк! Милай сказал бы: пятью пять — двадцать пять, у дурака ума не занять. (Старый охотник взволнован.) Старею, памяти не стало.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Принарядись, Пикенович. (Помогает надеть рубашку.) О, совсем другое дело. Теперь и за девушками приударить можно.
ТАЛНАЙ. И белки теперь меня не узнают. (Смеется.)
КАРИМ (Талнаю). Прости, Талнай Пикенович, не знал, что попаду на такое торжество. Как говорили наши деды, пусть будут годы долгие да ноги крепкие. (Санпир Васильевич ставит на стол бутылку спирта.)
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. За здоровье Талная Пикеновича! (Поднимают стаканы.)
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Мужчине легче потерять коня с седлом, чем стопку с вином. (Чокаясь, пьют.)
КАРИМ. Ты мне, Талнай Пикенович, хорошую идею подал. Статью пишу.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Нам решил вставить. Хоть за дело бы. Ну, спилили. Тут лежат, там лежат, не все ли равно где. Будут машины — вывезем.
ТАЛНАЙ. Ты эти хлысты четвертый год вывозишь.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Со стороны судить легко. То не делаешь, это. А я руководитель, мне мозговать надо: где выгадаю, а где прогадаю. Отсюда вывозить, выходит — дорогу надо прокладывать. А дорогу прокладывать (щелкает пальцами) это надо. А с меня план трясут. Каждый день, каждый месяц, каждый квартал.
КАРИМ. О чем думал, когда лес валил?
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Карим Петрович, зачем дым разводить? Дым глаза ест.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот в Японии, говорят, нет леса. Покупают у нас лес, ни сучка не оставят, все начисто подметают. Вот они, самураи, пусть плачут над каждым деревом. А мы не будем плакать.
КАРИМ. Будем так хозяйничать — придется плакать. Не сегодня, так завтра.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Наше время плаксивых не любит.
КАРИМ. Наше время не любит руководителей с куриным мозгом.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Подбирай выражения. (Вскакивает.) Не забудь, в каком виде я это хозяйство принял. И какое оно теперь. Кто план дает? Кто в районе, в области славится?
КАРИМ. С высоты недолго и вниз слететь.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Бодала корова быка, да попала ему на рога.
КАРИМ. Угрожаешь?
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Нет, предупреждаю.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот тебе и день рождения... Я думаю, почему бы людям тихо-мирно не жить. Без ссор, без ругани. Я тебя уважаю, и ты меня уважь. Так, Талнай Пикенович?
ТАЛНАЙ (многозначительно). Да-а, как-то ко мне паренька приставили: охотничьему делу обучить. Хороший парень был. Тихий, молчаливый. Никому слова поперек не скажет. Я к нему всем сердцем прикипел. В тайге заночуем, всю ночь костер жгу, дабы он не мерз. Осенью пошли шишковать. Тут-то и случилось. С кедра свалился я. Во сне ли, наяву ли слышу, Коля говорит: «Потерпи, иду в село. Людей приведу». Ждал я его, шибко ждал, но не дождался. Думаю, молодой, заплутал. Два дня под деревом пролежал. Молодой был. Помирать не хотелось. Собрал последние силы, пополз в шалаш. И только тут понял — не придет Коля. Никто не придет. Из тайника собольи шкурки исчезли. (Санпиру Васильевичу.) Вот тебе и смирный парень.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Скоро нас с тобой, Санпир Васильевич, в воры запишут.
ТАЛНАЙ. Допрыгаетесь — и запишут.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Ничего. Не от крика петуха утро наступает.
КАРИМ. Как сказать. (Встает из-за стола.) Спасибо, Талнай Пикенович, за хлеб-соль.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Куда спешишь, завтра воскресенье, законный выходной.
КАРИМ. Дела, дела ждут. Заехал тебя проведать.
ТАЛНАЙ (Кариму). Значит, говоришь, статья будет. Хвалю тебя. Так их, так.
КАРИМ. Когда выйдет статья, пришлю газету. Вы же, Талнай Пикенович, соавтор статьи.
Карим, попрощавшись, уходит.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Садись, Пикенович. Мы к тебе, так сказать, со всей душой, уважением...
ТАЛНАЙ (прерывая его). Вы не меня, тайгу уважьте.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Уважим, Талнай Пикенович, уважим. Даю тебе честное слово. (Подает руку. Талнай не берет.) Не веришь?
ТАЛНАЙ. Почто не верить. Честному слову верю. (Пожимает руку Политу Ивановичу. Санпир Васильевич почти по полному стакану наливает спирт.)
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пить так пить. Не на поминки же собрались.
ТАЛНАЙ. Погодите. Без закуски не годится. (Старик идет в кладовку. Мужчины, пользуясь этим, отливают спирт, наливают в свои стаканы воду.)
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Старика голыми руками не взять.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Усек. Хорошо, что корреспондент укатил.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Главное, чтоб он нам место указал, а там...
Входит Старик. В руке у него несколько сушеных рыб, соленое сало. Все это он кладет на стол.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Таежные люди, вы наверняка без мяса не живете.
ТАЛНАЙ. В тайге мясо с неба не валится.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ (поднимая стакан). За нашего несравненного Талная Пикеновича. (Пьют.) А ты, однако, хитер, отец. Помнишь, тогда улизнул от нас. Оставил нас в тайге.
ТАЛНАЙ. Зверяток пожалел.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. А-а! Зверья в тайге бессчетно. Я подстрелил бы, ты...
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно. Два-три волоска выпадут, голова не облысеет.
ТАЛНАЙ (недовольно). Все на зверей заритесь. Нет, зверяток вам не видать как своих ушей. Вот мой сказ вам. (Хохочет.)
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты, Пикенович, настоящий охотник. (Снова наполняет стаканы.) Выпьемте за настоящих охотников.
ТАЛНАЙ. Сладишь. Не люблю я этого. (Молчание.) А все-таки молодцы, ребятки. Уважили старика. Век не забуду. (Чокаясь, пьет.) Вернется моя Косулька, а дед в стельку пьян. Нехорошо.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сегодня тебе все дозволено, Пикенович.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно.
ТАЛНАЙ. Вернется моя Косулька. Что я ей скажу? Сегодня у меня праздник, сегодня мне все дозволено. И ты, Косуля, на меня не косись. Не так уж часто твой дедушка празднует.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ (с восхищением рассматривая рога на стене). Вот чего недостает моему дому. Ковры, железяки там разные — все ерунда. Вот это вещь. Все богатство отдал бы за них. А это что за штуковина, Пикенович? (Рассматривает рожок.)
ТАЛНАЙ. Положь. Это тебе не игрушка.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Старинный рожок.
ТАЛНАЙ. Отцова память.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Подуди, Пикенович, послушаем.
ТАЛНАЙ. Говорят тебе — положь. Я сам его не трогаю.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, немножко, Пикенович. Сегодня же у тебя праздник...
ТАЛНАЙ. Ты прав. Сегодня у меня праздник. А на празднике должно быть весело. (Талнай берет рожок, дует в него. Издается мощный протяжный звук, напоминающий стон, рев маралов, переходящий в грустную протяжную мелодию.) Услышав этот зов, маралы бегут, думая, что их зовут подруги. А вместо подруг их «ласкает» холодное железо.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. В самом деле?
ТАЛНАЙ. Это же маралы. Они, как дети, доверчивы. Куда их позовешь — туда пойдут. Их нельзя обижать. Слышите, люди! (Старик ненадолго отлучается.)
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Слушай, у меня идейка созрела. Усек?
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ (грубо). Не фантазируй. Старик нам только место укажет.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Так он тебе и укажет.
Входит Талнай.
ТАЛНАЙ. Я не жадный человек. Берите у меня все, что вам приглянется. А вот зверят не трожьте. Не мое же добро: государствино, народово.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не беспокойся, Пикенович, мы не из тех. Лучше показал бы, где нашим рабочим лес убирать.
ТАЛНАЙ. Нечто не знаете?
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Здешние места лучше тебя никто не знает, Пикенович.
ТАЛНАЙ. То-то. А пьяный в тайгу я не хожу. Не положено.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно.
ТАЛНАЙ. Что именно? Кто мне запретит по моей тайге ходить? Пошли, пошли, покажу вам тайгу.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Давно бы так.
ТАЛНАЙ. Нет, не пойдем. Пьяный в тайгу я не хожу. (Садится.) А-а, пошли. Меня тайга и пьяного примет. Примет, потому что я ее хозяин.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Вот именно.
Санпир Васильевич прячет рожок в карман. Все выходят. Свет гаснет. В темноте мелькают тени маралов, слышится их мощный протяжный рев, переходящий в красивую таинственную мелодию. Зажигается свет. На горке Талнай играет на рожке. Он как бы в забытьи, весь ушел в другой мир, в мир волшебных звуков. Где-то, совсем рядом, раздаются выстрелы. Слышны голоса: «Три марала! Рога, рога! Два моих. Нет, мои! Я стрелял. А старику? Ему не дадим? Обойдется». Талнай мигом приходит в себя. Как раненый зверь, вскакивает и тут же беспомощно падает. Перед глазами его проходят тени маралов, ему слышится вновь их мощный неистовый рев. Они наступают на него со всех сторон.
ТАЛНАЙ (хватаясь за землю). Маралы... маралы... мои маралы... Убили... убили... убили... Зачем вы такие красивые, зачем такие доверчивые? Видит земля, видит небо, горы видят: берег я вас, жалел, как малых деток. (Плачет.) Тайга моя. В трудные годы кормилицей ты была. Мал я был тогда. Старый Сарой мне твои потайные тропы показал. Сам он уже в белку не попадал. Нет здесь горы, где не ступала моя нога, нет родничка, который бы я не испробовал. Тайга моя. Много раз ты меня радовала, много раз от меня беду отводила. Случалось, с пустыми руками возвращался, но я не унывал. Верил, не обманешь ты меня. И ты не обманула. А я, твой маленький человек, ничтожный старец, предал тебя, осквернил тебя. И нет мне больше твоего благословения. (Молчит.) Да-а, старость пришла к тебе, Талнай. Гнилой гриб никому не нужен. По нему идут, его топчут. Не надо... не надо, чтоб топтали. Не надо.
Берется за ружье, хочет застрелиться. Но в это время слышится голос Азарии: «Деданька! Деданька!» Прибегает Азария, порывисто обнимает Талная.
АЗАРИЯ. Деданька, что с тобой. Ты заболел?
ТАЛНАЙ. Маралы... Мои маралы. Нет их больше. Дедушка, твой дедушка их убил.
АЗАРИЯ. Они... Они... обманули тебя, деданька?
ТАЛНАЙ (как в забытьи). Маралы... Мои маралы. Убили, застрелили. Я! Я их убил! (Плачет.)
АЗАРИЯ. Деданька, не плачь, деданька. К нам гости приехали. (Старик молчит.) Маленький Талнай у нас. Показать привезли. (Старик молчит. Он не слышит ее слов.) Пойдем, деданька.
ТАЛНАЙ. Куда?
АЗАРИЯ. Домой, гости ждут. (Талнай, покачиваясь, встает. Азария его поддерживает.) Тебе плохо, ты заболел?
ТАЛНАЙ. Ничего. Ничего. Мне еще рано умирать. Жить надо. Жить. (Маленькими шагами идет к избе.)
Сцена 7
Изба Талная. Талнай лежит в постели. Входит Азария. Она ходила за продуктами в соседнее село.
АЗАРИЯ. Деданька, хочешь что-то покажу? (Достает газету.) О тебе в газете написали. Вышла из магазина, иду, тут подзывает меня дедушка Каной. Подает газету. О твоем дедушке прописали, говорит. (Подбегает к деду.)
ТАЛНАЙ (сворачивает газету). Волк овцу зарежет — его не хвалят. Порви, людям не показывай.
АЗАРИЯ. Порвать... Но тут вся правда пишется.
ТАЛНАЙ. Правда, говоришь? А не пишется там, как Талнай сразу трех маралов убил? (Азария молчит.) Думаешь, дедушка твой — хороший человек? Хороший человек не станет убивать маралов из-за рогов.
АЗАРИЯ. Чужую вину на себя не бери, деданька. (Обнимает.)
ТАЛНАЙ. Учиться тебе надобно, Косуля. Мир велик, тайга тесна.
АЗАРИЯ (улыбнувшись). Деданька, Ленинград — красивый город? Ты ведь его защищал?
ТАЛНАЙ. Добрый город.
АЗАРИЯ. Не поеду, никуда не поеду. Мне с тобой хорошо, деданька.
ТАЛНАЙ. И птицы свои гнезда бросают.
АЗАРИЯ. У птиц нет дедушек. (Молчат.)
Входят Милай и Астай Пикеновна.
МИЛАЙ. За речкой капканы проверил. Следов много — ничего не попалось.
ТАЛНАЙ. Как нога?
МИЛАЙ. Намного лучше. Скоро, старик, батожок тебе подарю.
Талнай смеется.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Прошлась по тайге. Какой воздух! Какая чистота! Иду, не верится. Неужто я тут родилась, это моя земля? (Вытирает глаза.) Тридцать лет не была я здесь. У меня есть все: семья, квартира, дети. Но все эти годы мне чего-то недоставало. Теперь я знаю. Вот этой земли, этих сосен, этой тихой речушки мне недоставало. Человек без родной земли — что дерево без корня.
АЗАРИЯ. Тетя, почему ты до сих пор не приезжала?
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Жизнь, Азария, безбрежное море. Не знаешь, в какую сторону плыть, где тебя счастье ждет.
ТАЛНАЙ. Зверь и то нору свою не забывает.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Но ты же знаешь, почему я уехала.
ТАЛНАЙ. Несчастная любовь? (Астай Пикеновна молчит.) Кроме любви, у тебя здесь брат и больной отец оставались.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Утекшее утекло. Теперь ничего не вернешь...
ТАЛНАЙ. Отец умер, известил тебя. А ты... прислала пятьдесят рублей. Не надо бы. Отца я без твоих денег похоронил бы. (Молчат. Входят Ласа, Санпир Васильевич, Полит Иванович.)
ЛАСА (весело) Можно? Не ждали гостей? Ну, здравствуйте. (Увидев Астай Пикеновну.) О-о, кого вижу! (После мужчин здоровается с ней. Санпир Васильевич с улыбкой подает руку Талнаю, но тот руки не подает.)
ЛАСА (Астай Пикеновне). После Ленинграда не скучновато здесь?
МИЛАЙ. Прилетела сорока на пир.
ЛАСА. Что говоришь, дорогой? Ожил ты, как я посмотрю. (Астай Пикеновне.) Хотя и в деревне живем, а профессора свои имеются. Не знаю, Милай, как ты теперь с Талнай Пикеновичем рассчитаешься.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ (на стол ставит бутылку). Без нее, думаю, не обойтись.
МИЛАЙ. Убирайтесь к чертовой матери.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Видали, как зятек меня встречает...
ЛАСА (смеясь). Не обращайте на него внимание, такой уж он у меня «ласковый». Азария, тебе тут небольшой подарочек привезла. Думаю, понравится. (Платье показывает.). Себе сшила, да, говорят, мне не к лицу. Не молоденькая ведь. А тебе подойдет.
АЗАРИЯ. Не надо мне.
ЛАСА. Ну-у, деточка. Не обижай меня. От подарка не отказываются.
АЗАРИЯ. Что вам понадобилось? Рога, камус, соболь?
ЛАСА. Азария, деточка, что ты говоришь? Рога мы вам сами подарим. (Подмигивает мужчинам. Санпир Васильевич заносит мешок. Ласа вынимает оттуда маральи рога. Астай Пикеновне.) И на персидский ковер не обменяешь. Обежишь весь Ленинград, такой товар не найдешь.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Да-а, красивые рога, красивые.
АЗАРИЯ. Из-за этой красоты деданька в постели лежит. Я в суд на вас подам. Сегодня же, сейчас же.
ЛАСА. Не забывайся, деточка. На нас подашь, твой деданька в стороне не останется.
ТАЛНАЙ. Лодка перевернется — сухим никому не выйти.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пикенович, из-за чего волноваться-то? Никто нас не видел. Ну, постреляли маленько. Стоит ли шум поднимать?
ТАЛНАЙ. В магазине коробок спичек стащат — судят, а мы трех маралов уложили.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Да-а. Нехорошо получилась. Мы ведь только одного хотели.
ТАЛНАЙ. Одного? А кто разрешил? Думали Талная за рубашку купить? (Достает из сундука рубашку и кидает на стол.) Заберите свой подарочек.
ЛАСА. Тебе, старик, уже за шестьдесят. Не думаешь ли богатство тайги на тот свет унести.
МИЛАЙ (Ласе). Пятью пять — двадцать пять.
ТАЛНАЙ. Солнце со мной не закатится.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Истинную правду говоришь, Талнай Пикенович. Нас не станет, а тайга вечно будет стоять. Так же звери будут бегать.
ЛАСА (смеясь). Да и без зверей, поди, тайга не перевернётся. Помирились бы.
АЗАРИЯ. Поздно спохватились. У нас лесник был, деданька ему обо всём рассказал.
ЛАСА. А-а, Питронча. Знаю его. Бутылочку покажу — рта не раскроет.
ТАЛНАЙ. А меня как заставите молчать?
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Беда. Скоро за зайчишку в тюрьму начнут сажать.
АЗАРИЯ. Жаль, что такого закона нет.
ЛАСА. О законах, детка, пусть мужчины головы ломают. Нам надо о серёжках, бусах, кольцах рассуждать.
АЗАРИЯ. Знаю, на какие денежки золотые кольца покупаешь.
ЛАСА. На какие же?
АЗАРИЯ. На ворованные. Старую Ака на десять рублей обсчитала.
МИЛАЙ. Она и на сто обсчитает — глазом не моргнёт.
ЛАСА (нервно смеясь). Посмотрите-ка на него, какие мы честные, совестливые.
МИЛАЙ (серьезно). Вот что. Бери всё, что у нас есть. Но меня больше мужем не считай.
ЛАСА. Ах ты, господи, разводиться, что ль, надумал...
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ (прерывая её). Вы как-нибудь без людей разберитесь. Противно вас слушать. (Талнаю.) Питронча когда был? (Талнай молчит.) Талнай Пикенович, коль слухи пошли, надобно всё обговорить.
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Договориться не мешает.
ТАЛНАЙ. О чём?
ПОЛИТ ИВАНОВИЧ. Маралов ты убивал. Пьян был. Ничего не помнишь. Мы у тебя гостили, уехали.
САНПИР ВАСИЛЬЕВИЧ. Уплатить штраф поможем. Не без этого.
МИЛАЙ. Ай, какие умные. Гадить сами, ответ держать старику.
ЛАСА (искренне). Ну, замолви ты хоть одно доброе слово о моём брате, мужем ведь был, не чужой. Образумьте его, Астай Пикеновна.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Я думаю, шум поднимать не стоит. Деньги на дороге не валяются.
ГОЛОСА. Конечно, так, так.
ТАЛНАЙ. Тебе-то что, хоть за день сгори эта тайга — не жалко. (Молчание.) После меня здесь хозяйничать будете. А пока я жив, пока жив.
ЛАСА. Скажешь, сам не убиваешь? (Показывает на рога.) А это что? Хм. Безгрешный ангел. Скажешь, соболей своим любимчикам не даришь? А что у Кунари на голове? А? Молчишь? Нечего сказать?!
АЗАРИЯ. Остановите её, деданька болен.
ЛАСА (не слушая). Радуешься, поди: обо мне в газетах пишут. А кто пишет-то? Карим Чистанов, ухажер твоей внучки.
Рядом с избой раздался выстрел. Все растерянно смотрят друг на друга. Никто не шевелится. Азария выбегает, за ней все. Свет гаснет. В темноте слышны голоса:
— Что случилось? Кто стрелял?
— Кого убили?
— Косулю.
— А-а, косулю.
— Ну, испугались же.
Зажигается свет. У скалы с ружьем стоит растерянный Айкан. У ног убитая косуля. Он потрясен случившимся, переводит взгляд с косули на ружье и обратно. Кажется, он хочет убежать, но поздно. В нескольких шагах от него Азария. Молча, бессмысленно смотрит на Айкана.
АЙКАН. Азария... (Делает к ней шаг.) Азария, поверь, не хотел убивать, случайно это.
АЗАРИЯ. И меня убей...
АЙКАН. Азария...
АЗАРИЯ. Убей! Учись стрелять, как дедушка: без промаха, прямо в сердце. Все вы хорошо стреляете: метко, сразу насмерть. А не боитесь, что встанете в одно утро и не в кого будет стрелять. Горы — деревья, деревья — горы. Ненавижу вас, ненавижу, всех ненавижу! (Бьется в крике и падает.)
ГОЛОСА. Азария! Доктора! Доктора! Девочке плохо.
Сцена 8
Талнай сидит на ступеньках крыльца и вычищает трубку. К нему подходит Айкан. В руке у него гроздь красной рябины.
АЙКАН. Здравствуйте.
ТАЛНАЙ (нехотя). Здравствуй, здравствуй... (Айкан хочет пройти в избу.) Куда? Нежеланный гость хуже взбесившегося медведя.
АЙКАН. Зайду и выйду.
ТАЛНАЙ. Нечего тебе там делать.
АЙКАН. Есть дело, понимаете, есть. (Открывает дверь.)
ТАЛНАЙ (вскочив, хватает Айкана за грудки). Вон отсюда!
АЙКАН. На, бей меня. Я все равно пройду. (Вырывается.)
ТАЛНАЙ. Не пройдешь, сукин сын, не пройдешь! (Выталкивает из сеней.)
АЙКАН. А вот пройду. И не спрошу вас. В тайге хозяйничайте.
ТАЛНАЙ (тяжело дыша). Попробуй! Попробуй пройти. Ну! (Молча стоят друг против друга.)
АЙКАН. Ладно. Ты прав, старик. Нечего мне тут делать. (Идет.)
ТАЛНАЙ. Постой... (Подходит к Айкану.) Погорячился я малость... (Молчат.)
АЙКАН. Скажи, ты веришь мне?
ТАЛНАЙ. Людям надо верить.
АЙКАН. Не о людях разговор. Мне, мне веришь?
ТАЛНАЙ. Ну, допустим, верю.
АЙКАН. Не хотел я убивать косулю. Понимаешь, не хотел.
ТАЛНАЙ. Ты, парень, голову не теряй. Только звезды на небе не ошибаются.
АЙКАН (не слушая его). Не знаю, как всё это получилось. Но ведь я стрелял, не могло ружьё само выстрелить. Я, я…
ТАЛНАЙ. Это у неё старая болезнь. В детстве у неё припадок был.
АЙКАН. И зачем мне отец подарил ружье...
ТАЛНАЙ. Ей лучше. Кунари выходит её. (Молчат.)
АЙКАН. Ты поверил мне. По глазам вижу. Но она...
ТАЛНАЙ. И она поверит.
На крыльцо выходит Кунари.
АЙКАН. Пойду я.
Айкан уходит.
КУНАРИ. Что ему надо здесь?
ТАЛНАЙ. Знать, есть дело.
КУНАРИ. Азария тебя зовет. (Уходят в дом. Азария лежит на койке у окна.)
АЗАРИЯ. С кем разговаривал, деданька?
ТАЛНАЙ (чуть помедлив). Питронча приходил...
АЗАРИЯ (испытующе смотрит). О чем говорили? О зверях?.. (Молчание.) Почему люди обманывают друг друга? Видят черное — говорят белое. Думают плохое — говорят хорошее. Клянутся в любви, а сами не любят.
ТАЛНАЙ. Когда набегут тучи, кажется, и ясного солнца нет. Выздоравливай, Косуля.
Талнай выходит. Азария приподнимается.
АЗАРИЯ. Он говорил мне, что любит меня, женится на мне. А сам убил мою косулю. Вот его любовь. (Отвернувшись, плачет.)
КУНАРИ. Успокойся, Азария, успокойся. (Наливает в ложку лекарство и дает Азарии. Входит Милай.)
МИЛАЙ. Опять двадцать пять. Всё пичкаешь её своими микстурами. Азария, хватит валяться. Знаешь, на улице какая красотища. Снег выпал. (Показывает снежок.)
КУНАРИ. Зима пришла. Быстро бежит время.
МИЛАЙ (смеется). На лыжах поковыляем. Команда, стройся!
КУНАРИ (смеясь). Батожок свой не забудь.
МИЛАЙ. А я его старику подарил. (Входит Тарика.) Пятью пять — двадцать пять. Азария, смотри, кто приехал. (Милай, радостно здороваясь с Тарикой, подводит её к Азарии. Тарика обнимает Азарию, делает знаки: как же ты заболела. Я об этом не знала.)
АЗАРИЯ. Тарикушка... приехала.
МИЛАЙ (Тарике). Это здорово, понимаешь, здорово, что ты приехала. (Руками размахивает, объясняет.) Мы тебя ждали.
АЗАРИЯ. Неправда! Не надо врать.
МИЛАЙ (удивленный). А я и не вру.
АЗАРИЯ. Скажешь — любишь Тарику?
МИЛАЙ. Скажу.
АЗАРИЯ. Не верю тебе. (Молчание.) А ты женись на ней — тогда, тогда...
МИЛАЙ. Видишь ли, об этом я ещё не думал.
АЗАРИЯ. И не подумаешь.
Входит Талнай. С Тарикой они уже виделись.
ТАЛНАЙ. Почему гость стоит?
Сцена 9
Изба Талная. Кто-то собирается в дорогу. У окна Карим дает деньги Кунари.
КУНАРИ. Что за деньги?
КАРИМ. Дедушке. От меня не возьмет.
КУНАРИ. Спасибо. Не надо. Штраф он уплатил. 700 рублей было у него. Для Азарии копил. Остальное мы собрали. Милай 300 рублей дал.
КАРИМ (протягивая деньги). Талнай Пикенович друг мне. (Кунари не берет.)
КУНАРИ. Как старому охотнику, нашему деду штраф только тысячу рублей наложили. (Смеется.) Ты же знаешь деда. Гордец. Я, говорит, уплачу всё, что положено по закону.
КАРИМ. А те?
КУНАРИ. По столько же уплатили.
КАРИМ. Судить бы их. Из-за рогов трёх маралов уложить.
КУНАРИ. А здорово ты их в своей статье взгрел.
КАРИМ (смеётся). Взгреть-то взгрел, да самому попало.
КУНАРИ. Не надо было писать.
КАРИМ. Нет, о таких вещах надо писать. Когда вышла статья, рад был страшно. Наверное, так радуется ваш брат, когда умирающего на ноги поставит. (Молчат.) Давно мечтаю о врачах доброе написать.
КУНАРИ. Долго собираешься.
КАРИМ. Напишу обязательно. Но для этого мне надо хотя бы на день в больницу попасть.
КУНАРИ (улыбаясь). Приходи, по знакомству положу.
КАРИМ. После дома отдыха...
КУНАРИ. Один едешь?
КАРИМ. С женой. (Молчат.) Говорили, Азария больна. Как теперь себя чувствует?
КУНАРИ. Нервное потрясение было у нее. Три ночи от нее не отходила. Теперь лучше, но еще слаба. После болезни притихла, молчит всё. На испуганную зверюшку похожа. Мы уговариваем ее в Ленинград ехать — не соглашается.
Входит Айкан.
АЙКАН. Здравствуйте. (Кунари молчит.) Где Азария? (Молчание.) Мне бы её повидать.
КУНАРИ. А вы сперва спросите, хочет ли она вас видеть.
АЙКАН. Убил косулю и уже не человек? Строго судите.
КУНАРИ. Азарии нельзя волноваться. Я вас прошу... как доктор...
Входят Азария и Тарика. Увидев Айкана, Азария вздрагивает. Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза. Взяв себя в руки, Азария не здороваясь проходит мимо. Карим с Кунари выходят.
АЙКАН. Знаю, Азария. Теперь я для тебя самый ничтожный человек. Но прошу, выслушай меня. Не хотел я убивать косулю. Случайно получилось. Отец новое ружье подарил. Хотел испытать его. (Азария молчит.) Азария, неужто вина моя такая тяжкая? Неужто из-за этого нелепого случая мы расстанемся? Я места себе не нахожу. Прости, Азария. Если можешь, прости.
АЗАРИЯ. Косуля не оживёт...
АЙКАН. Смешно, смешно, Азария, какая-то косуля между нами встала. В жизни так не бывает.
АЗАРИЯ. Бывает. В жизни всякое бывает.
АЙКАН. Азария, я не узнаю тебя. Ты рассуждаешь как старый человек.
АЗАРИЯ. Выросла я.
Входят Талнай, Астай Пикеновна, Милай, Карим, Кунари. Айкан стремглав выбегает.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Побродила по родным, местам, вволю надышалась свежим воздухом, на горы налюбовалась. Теперь и помру, не о чём сожалеть. (Талнаю.) Приезжай ко мне в гости, брат, посмотришь, как живу.
ТАЛНАЙ. Белочек на кого оставлю.
КУНАРИ. Дедушку отсюда верёвкой не вытянешь.
АЗАРИЯ (всем на удивление). Тетя, возьми меня с собой.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Умница, Азария. Вот обрадовала меня. Город тебе понравится. Учиться поступишь.
КУНАРИ. Поезжай, Азария. Может быть, и мечту свою осуществишь. Там же театральный институт есть.
АЗАРИЯ (качает головой). Нет, туда я не буду поступать.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. У нас всякие есть. Там обмозгуем.
КУНАРИ. Если едешь, собираться надо. Чемодан есть у нас? Возьми мою белую сумку. Она вместительная. (Освобождает сумку.)
ТАЛНАЙ. Возьми самое нужное. Остальное вышлем.
АЗАРИЯ (перебирает платья, но вдруг отбрасывает всё). Деданька, а как же ты? Кто за тобой присмотрит?
ТАЛНАЙ. Дерево корнями держится, а человек — друзьями. Не бойся, Косуля, у твоего деда много друзей. (Из нагрудного кармана достает деньги и даёт Азарии.) На первое время хватит.
МИЛАЙ. Старик, коль разрешишь, я с тобой останусь. Научишь своему промыслу.
ТАЛНАЙ. Своему промыслу, говоришь...
МИЛАЙ. Мне, старик, от тебя ничего не нужно. Буду жить, как ты живешь. А что из этого получится — посмотрим. Может, настоящим охотником стану. Мой дед, говорят, охотником был.
ТАЛНАЙ. Помню, охотником он был настоящим. А знаешь почему? Тайгу он любил. Тайга, она как женщина. Полюбишь ее — одарит она тебя нежной лаской.
КАРИМ. Молодец, Милай, Талнаю Пикеновичу нужны помощники.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Вдвоем и жизнь веселее пойдет. Ты готова, Азария? (Азария молчит.)
ТАЛНАЙ. Когда-то надо из тайги выбираться. Крылья в полете крепнут.
АСТАЙ ПИКЕНОВНА. Ну что, трогаться будем.
Все выходят. Азария взбегает на скалу, оглядывается. Тайга провожает её песней рожка, щебетаньем птиц.
