Гумизага

Гумизага

Музыкальная комедия в двух актах и четырех картинах

 

Действующие лица:

ЩАФО (Гумизага), бабушка, глава семьи, 78 лет
ЗАРЕМА, ее сноха, вдова, 60 лет
ЯПОН, сосед, вдовец, 80 лет
НАДИЯ, его правнучка, 20 лет
ТЕЗАДА, сваха, 65 лет
САГИД, старший сын Заремы, внук Щафо, 42 года
САРА (Саратина), его жена, 40 лет
АЛЬБЕЧ, их сын, правнук Щафо, 21 год
САЛЬМАН, младший сын Заремы, внук Щафо, 41 год
ХРИСТИНА, его жена, 35 лет

 

АКТ I

Картина 1

При закрытом занавесе звучит неумело исполняемая мелодия на народной скрипке-шичепшине. Звуки постоянно прерываются и повторяются снова. Наконец, на фоне мелодии задушевной лирической адыгской песни занавес поднимается.

Летний полдень. На сцене — просторный, современный сельский двор перед добротным полутораэтажным домом с открытой верандой и широкими ступенями. Предполагается, что это задний фасад строения, выходящий на так называемый зеленый двор. Здесь декоративные кустарники, цветочные клумбы, виноградные лозы, деревянные крашеные скамейки и дорожка с резными фонарными столбами. За невидимой зрителю лицевой частью дома подразумевается сельская улица. Звуки шичепшины доносятся из-за невысокой штакетной ограды, рядом с которой виден фрагмент ветвей дерева.

На веранде, рядом с мягкой кушеткой со спинкой, в кресле-качалке, укрытая пледом, дремлет женщина. Это Щафо. На ее коленях лежит раскрытая газета. При фальшивых звуках шичепшины она вздрагивает, взмахивает рукой, будто отгоняет назойливых комаров. А когда звучит спокойная, лирическая национальная мелодия, она снова впадает в дремоту. Очередные скрежещущие звуки заставили ее вскочить.

ЩАФО (ворчит, обращаясь в сторону соседского двора). Чтоб так тебе, сосед, играл духовой оркестр на твоих похоронах.

ЯПОН (его голос звучит из-за забора на фоне уже благозвучной мелодии). А вот так — чтоб на твоих, Щафо-Гумизага!

ЩАФО (тихо). Ну и слух же у этого Япона. (Кричит.) И когда ты только угомонишься, старый пень?!

ЯПОН. Только после моей свадьбы, халва моей души, Щафо!

ЩАФО (себе). Значит, терпеть мне эти муки до конца моих дней. (Вытряхивает плед и снова садится в кресло.)

Со стороны соседской ограды на дерево взобрался Япон и осторожно спрыгнул на землю. Он чисто выбрит и одет в молодежный спортивный костюм.

ЯПОН (подкравшись к веранде). Что ты сказала, сладкая ягодка?

ЩАФО (испугавшись его внезапного появления). Уах! Постыдился бы прыгать козлом через заборы! Ведь ты давно уже прадед.

ЯПОН. Да и ты давно уже не бабушка… (Что-то высматривает во дворе, заглядывает под веранду.) И куда она запропастилась?

ЩАФО. Что ты ищешь в чужом дворе?

ЯПОН. В прошлый раз я тут забыл свою двухпудовую штучку. (Находит под кустом спортивную гирю, легко поднимает ее и начинает отжимать.) Спорт и музыка — наше здоровье!

ЩАФО. И чего ты все время таскаешь ее сюда? Хочешь свою молодецкую силу показать?

ЯПОН. Да, было время, когда я эту железяку одной рукой выжимал полсотни раз подряд. (Крякнув от боли, ставит гирю сбоку у порога, поднимается на веранду.) Нет, вру, не полсотни, а намного меньше. (Усаживается на перила, потирая поясницу.) Эх, соседушка, куда испарились наши молодые годы?!

ЩАФО. Куда? (Нацепив на нос очки, прячет усмешку, вглядывается за перила.) Чем это ты там наследил, Япон-муга?

ЯПОН (растерянно озираясь). Где? Что?

ЩАФО (с нарочитым удивлением, вскинула брови). А-а, это же песок. (Опускается в кресло.)

ЯПОН. Какой песок?

ЩАФО. Тот, что из тебя сыпется.

ЯПОН (вскакивает, охлопывает штанины). Откуда?

ЩАФО. Оттуда, откуда испарились все твои молодые годы.

ЯПОН (садится на кушетку). Не зря тебя называют Гумизага — Беспокойное сердце. За твоими шутками, Щафо, даже Насреддину не угнаться.

ЩАФО. А за тобой, Япон, очень удобно в гололед ходить.

ЯПОН (по-молодецки подкручивает усы). А ты не за мной ходи, а за меня выходи.

ЩАФО. Вот сам за себя и выходи. А то приперся, как старый вол на чужой луг, пастись.

ЯПОН. А если на чужом лугу травка сочней?

ЩАФО. Но не по твоим зубам. Кстати, как там у тебя с мостом?

ЯПОН. Отлично, Гумизага! Взгляни… (Склоняется к Щафо, показывает раскрытый рот.)

ЩАФО. Фу! Ты что, лошадь, что ли?      

ЯПОН. Сработали по первому классу, по нанотехнологии. Знаешь, что это такое?

ЩАФО (наигранно, брезгливо морщась, обмахивается платочком). А ты знаешь, что такое «Блендамед»?

ЯПОН. Зачем он мне? Я свои протезы наждачной бумагой чищу.

ЩАФО. Хорошо еще, что не точильным станком.

ЯПОН. Надо попробовать.

ЩАФО. Не забудь и по коренным зубам пройтись.

ЯПОН (обиженно). Сдались тебе, Гумизага, мои зубы.

ЩАФО. Но ты же вроде как жениться собираешься.

ЯПОН. А в этом деле зубы не главное.

ЩАФО. Ну, о главном тут уж говорить не приходится.

ЯПОН (игриво). О чем это ты, голубушка?

ЩАФО. О мозгах твоих, вместо которых у тебя давно уже поселилось то, о чем ты только что подумал.

ЯПОН (напевает)

Что для любого мужчины на свете
Самое важное? Знают и дети!
То, что мужчина — защитник страны!

ЩАФО (подпевает)

Может быть, просто — мужские штаны?

ЯПОН

Нет, Гумизага, моя дорогая,
Мой виноград веселит, опьяняя…
Трудно понять тебе женским умом,
Что привлекает в мужчине ином!

ЩАФО

Чтобы сверкала его инотачка?
Ну а жена для него — только прачка?

ЯПОН

Нет, золотая голубка, не то,
Муж-красавец, как артист Бельмондо!
Чтобы в округе всем девушкам снился,
Чтобы с достойными только водился!

ЩАФО

Был бы для каждого авторитет?
Нарисовал ты свой автопортрет!

ЯПОН

Зря ты смеешься, моя Гуаша-даха,
Я нарасхват у любой нашей свахи.

ЩАФО

То-то обходят тебя стороной,
Видно, жених ты уж больно крутой!..

Довольно, сосед, песни тут распевать.

ЯПОН. Молчу. А куда это твоя сношенька Зарема на своей машине с утра укатила?

ЩАФО. В город — детей проведать, а заодно и правнука моего Альбеча привезет. Он же у нас теперь дипломированный врач-пульмонолог.

ЯПОН. Это который пули, что ли, достает? Поздравляю с правнуком, нана Щафо.

ЩАФО. Спасибо, неуч. Ты что-то говорил о какой-то новой технологии.

ЯПОН. Нанотехнологии. Это такая необыкновенная наука по тонким, микроскопическим вещам. Но ты тут совсем ни при чем.

ЩАФО. Как это? (Шутливо.) Нана — это я, значит, и технология моя. Ведь не назвали же ее «дадатехнология».

ЯПОН. Наверное, тот, кто это придумал, очень любил свою бабушку.

ЩАФО. Которая тонко разбиралась в очень тонких вещах.

ЯПОН. Да, но это тебе не нитку в иголку вдевать.

ЩАФО. И не на шичепшине пиликать.

ЯПОН. Не прикидывайся, будто моя игра тебе не по душе.

ЩАФО. По душе, когда она звучит вдалеке. (Снова раздаются скрежещущие звуки.) И зачем ты ребенка мучаешь этой музыкой?

ЯПОН. Чтобы от компьютера отвадить.

ЩАФО. И откуда в твоем доме этот шайтанский аппарат?

ЯПОН. Правнучка привезла с собой и целыми днями сидела, глаза себе портила. А тут вдруг Надия сама захотела научиться играть на шичепшине. И между прочим, национальные инструменты сейчас входят в моду.

ЩАФО. А сам-то всю жизнь в школе на баяне меха растягивал.

ЯПОН (горделиво). Да, я был отличным учителем пения! (Вскакивает с кушетки.) И не на баяне я играл, а на аккордеоне системы «Шпигельбах»!

ЩАФО. И проигрался в пух и прах! Стыдно сказать, какую пенсию ты заработал, Япон-муга.

ЯПОН. А я и не стыжусь!

ЩАФО. Конечно, ты помидоры на продажу разводишь, да еще и дети тебе помогают.

ЯПОН. И без их помощи обошелся бы.

ЩАФО. А молодую жену на овощах содержать будешь?

ЯПОН. А мне молодая и не нужна.

ЩАФО. Значит, из экономии возьмешь беззубую.

ЯПОН. Кстати, Щафо, а как с этим делом у тебя?

ЩАФО. С каким делом?

ЯПОН. С мостом. (Склоняется к ее лицу.)

ЩАФО. У меня свои собственные, железобетонные. (Клацнула зубами перед носом Япона, тот отшатнулся.)

ЯПОН. Осторожней, зубастая!

ЩАФО. А ты не суй свой нос в чужие зубы.

ЯПОН (озираясь по сторонам, шутливо). Да чужих здесь как будто бы и нет.

ЩАФО. Тоже мне, родня нашелся.

ЯПОН. А почему бы нам, уважаемая Гумизага, не породниться?

ЩАФО. Ты что ж это, ко мне решил свататься?

ЯПОН. За свадьбу лично отвечаю!

ЩАФО. Шел бы ты отсюда, японский жених.

ЯПОН. Вообще-то, можно и без свадьбы обойтись.

ЩАФО (задумавшись о своем). Нет. Свадьба должна быть такая, какой еще не бывало в нашей долине со времен покорения Ошхамахо!

С улицы слышен шум машины, въезжающей на задний двор.

ЯПОН. Кажется, Зарема подъехала. (Деловито продолжая в том же тоне.) Что ж, насчет свадьбы я не возражаю. (Присаживается на порог.) А сколько будет гостей?

ЩАФО. Будут все, кто захочет поздравить жениха и невесту.

ЯПОН (восторженно). Вот это мне по нраву, Щафо-даха! Такой широкий расклад и мне по душе.

Появляется Зарема с сумкой в руках.

ЩАФО (не замечая ее). И еще мне хочется сыграть свадьбу по нашим старинным обычаям.

ЯПОН. Неплохо бы пригласить настоящий оркестр.

ЩАФО. Этим я попрошу заняться тебя, Япон.

ЯПОН. Уж в этом деле я настоящий маэстро.

ЗАРЕМА. Добрый день, сосед. О каком оркестре вы тут говорите?

ЯПОН. О свадебном, Зарема, оркестре говорим.

ЩАФО (Зареме). А ты опять не привезла моего Альбеча?

ЯПОН. Твой правнук, Щафо, наверное, еще не нагулялся после своего московского института.

ЗАРЕМА. Всего два дня как вернулся в город к родителям.

ЯПОН. Да и сам Сагид с женой давно здесь не появлялись.

ЗАРЕМА. Обещали на неделе приехать всем семейством.

ЩАФО. Корреспонденцию хоть не забыла?

ЗАРЕМА. Купила. (Достает из сумки, подает кипу газет.) Здесь тебе и «Советская Адыгея», и «Адыгэ Хэку», и кабардинская «Адыгэ псальэ», и даже «Советский спорт».

ЯПОН. На чем мы там остановились, мудрая Щафо?

ЩАФО (раскрывает газету). Хорошо было бы, Япон, чтоб на этой свадьбе вместо вонючих машин были настоящие фаэтоны.

ЯПОН. И чтоб распорядитель-ажигафа был как настоящий: задорный, шустрый и остроумный!

ЗАРЕМА (с улыбкой). Как ты, Япон? (Садится на скамейку под деревом.)

ЯПОН. А у меня, Заремочка, на этой свадьбе будет особая роль.

ЗАРЕМА. И какая же, если не секрет?

ЯПОН. Поинтересуйся у своей свекрови.

ЗАРЕМА. Интересуюсь, нана.

ЩАФО (просмотрев газету, откладывает ее в сторону). Ни одного достойного портрета. (Разворачивает другую газету.) Ты что-то спросила, доченька?

ЗАРЕМА. К какой свадьбе готовимся, спрашиваю?

ЩАФО (уткнувшись в газету). А ты будто сама не догадываешься.

ЯПОН. А здесь вообще-то много ума и не надо. (Горделиво прохаживается по двору.)

ЗАРЕМА. Уж не правнучку ли Япон вздумал замуж выдавать?

ЩАФО. При чем тут его соплячка?

ЯПОН. Вот именно. Тут о тех, кто постарше, надо подумать.

ЩАФО. О тех, кому уже не терпится жениться на ком угодно.

Появляется Надия. Она с почтением здоровается за руку вначале с Щафо, затем с Заремой.

ЗАРЕМА. Легок на помине цветочек весенний. (Усаживает рядом, приобняв девушку за плечи.) Ну чем не невеста? (Угощает ее конфетами.)

НАДИЯ (смущенно). Ну что вы, бабушка Зарема, у меня еще целый курс учебы впереди.

ЗАРЕМА. А наш Альбеч уже получил диплом доктора.

НАДИЯ. Он мне уже позвонил, и я его поздравила.

ЯПОН. А у нас педагогический институт! Дизайнер! Компьютерная графика! Художница! Вся в меня — душа моя, Надия. Умница, красавица!

ЩАФО. Да если еще и на шичепшине научится играть, то как невесте цены ей не будет.

ЯПОН. Вот выучится, подрастет, а тогда уж и о свадьбе подумаем.

ЗАРЕМА. Никак не пойму, чью свадьбу вы тут обсуждали?

ЩАФО (не отрываясь от газеты). Нашу, конечно.

ЗАРЕМА. Мама, я не ослышалась?

ЩАФО. Не замечала, чтобы ты на слух жаловалась, когда дело касается нашей семьи.

ЗАРЕМА. А свадьба тут при чем?

ЯПОН. А при том, Зарема, что любви все возрасты покорны!

ЩАФО (резко отстранила газету, глядя на сноху). О чем это он?

НАДИЯ (шутливо). Так сказал классик, нана Щафо.

ЯПОН. А я подтверждаю эту истину! (Поет, пританцовывая.)

Любви все возрасты покорны!
Кто не согласен, тот несчастен!
Они душою не проворны,
А я вот с Пушкиным согласен!

ЗАРЕМА (поет с укором)

Но есть ведь истины иные,
Они понятны и глупцу:
На что способны молодые,
То не пристало мудрецу.

НАДИЯ (поет с задором)

А если сердце мудреца
Годам преклонным не покорно?
Ведь воду мы не пьем с лица,
Когда душа еще задорна!

ЯПОН (пригласив девушку на танец)

Смышлена правнучка моя,
Ты сердце деда чуешь чутко,
В меня пошла ты, Надия,
Моя лесная незабудка!

ЩАФО

А то, в кого же ей идти?
Хвосту осла с его ушами
Одни намечены пути,
Бредут, куда не знают сами.

ЯПОН

Пути влюбленного направит
Лишь сердце! Он, как соловей,
Любовь свою, Щафо, восславит —
Доверься ж песенке моей!

Пляшет и хохочет.

ЩАФО

Что он несет, Зарема-дочка?
Никак, с ума сошел Япон,
Кудахчет дурень, словно квочка,
И скачет, будто старый конь.

ЗАРЕМА

Он, видно, с крышею не дружит
И что-то бредит сгоряча.

ЩАФО

Ему покой постельный нужен,
А может, вызвать ветврача?

НАДИЯ (с обидой)

Зачем жестока ваша песня
К его уму, душе, судьбе?
Влюбленный — это всем известно —
Всегда немного не в себе.
И разве виноват мой дада,
Что молод он не по годам?
За то его ругать не надо.
Его в обиду я не дам!

Прильнула к деду.

ЗАРЕМА. Да кто его обижает, Надия?

ЩАФО. Степенней надо быть твоему даде.

НАДИЯ. Ему что, и пошутить нельзя? (Обидевшись, уходит.)

ЩАФО. Такие шутки только молодости к лицу.

ЯПОН (игриво). Цыплят по осени считают, когда они в твоем курятнике! А я себя к старикам не спешу причислять.

ЗАРЕМА. Напиши заявление Богу.

ЩАФО. Может, тебе, шутнику, сделают отсрочку.

ЯПОН. А я, может быть, и не шутил вовсе. Да ты и сама, Щафо, поддерживала мой разговор о свадьбе.

ЩАФО. Я говорила о свадьбе нашего рода Ханжоковых.

ЯПОН. А я — своего и не менее достойного рода, чем ваш.

ЩАФО. Чем же твой род достойней нашего?

ЯПОН. Хотя бы тем, что детей я вырастил достойными людьми и поддержал их на взлете.

ЗАРЕМА. Что-то не очень высоким оказался их полет. Дочери с семьями в соседних кварталах живут, а у внука, отца твоей правнучки Надии, дальше районного центра улететь — крылья видно коротки.

ЯПОН. Конечно, Зарема, мои птенцы не то что твои индюки. Младшенький ваш Сагид с семьей в республиканской столице проживает, а старший Сальман в далеком Минске гнездышко себе свил с белокурой женушкой.

ЗАРЕМА. А что в этом плохого?

ЯПОН. Да и хорошего мало, когда дети вдали от отцовского дома живут.

ЩАФО. Как ни горько это слышать, Зарема, но Япон прав.

ЗАРЕМА. Ну, повезло ему с этим, и что с того? Чаще навещают? Только одна Надия и проведывает его, да и то только в летние каникулы.

ЩАФО. Нам бы со своими разобраться. (Просматривает газету.)

ЯПОН. Ты что, женихов себе ищешь по газетам?

ЩАФО. Ищу то, что никак найти не могу.

ЯПОН. Глаза испортишь в своих поисках. (Хитро усмехается.) А я, между прочим, без пяти минут миллионер… может быть.

ЩАФО. Что, опять вагон помидор в Сибирь отправил?

ЗАРЕМА. Или через пять минут объявят тираж лотереи?

ЯПОН. Зря насмехаетесь. Письмо я получил.

ЩАФО. От президента Америки или из пенсионного фонда России?

ЯПОН. От родственника… из Австралии.

ЗАРЕМА. И он, конечно, предлагает тебе стать наследником его миллионов.

ЯПОН. Не знаю, каково наследство, но думаю, не меньше того. Наши там, говорят, неплохо живут.

ЩАФО. И за что ж тебе такое богатство, Япон?

ЗАРЕМА. Наверное, он узнал, что ты мечтаешь о женитьбе?

ЯПОН. Пишет, что здоровьем слаб, а детей у него нет.

ЩАФО. Что ж, сосед, прими наши соболезнования.

ЗАРЕМА. А заодно прими и наши поздравления.

ЯПОН (направляется за кулисы). А вы о женихе-миллионере подумайте. Хорошенько подумай, Гумизага. (Уходит.)

ЩАФО. Болтун.

ЗАРЕМА. Ненормальный старик. Уж сколько лет одни у него разговоры только о женитьбе. (Заметив у порога гирю.) И опять он свое хозяйство у нас оставил. Никак решил совсем перебраться в наш двор. (Кричит вслед Япону.) Как получишь миллион, от наших свах у тебя отбоя не будет!

ЯПОН (голос звучит с улицы). Обойдусь без них!

ЩАФО. Он-то обойдется, а вот как нам, Зарема, быть?

ЗАРЕМА. А нам-то зачем сводницы, нана?

ЩАФО. Ты что, не понимаешь, отчего моя душа с прошлого года болит?

ЗАРЕМА. И отчего же?

ЩАФО. А зачем, думаешь, я эти газеты тебе заказываю?

ЗАРЕМА. Читаешь их.

ЩАФО. А для чего?

ЗАРЕМА. Новостями интересуешься.

ЩАФО. Я интересуюсь невестами для нашего мальчика Альбеча.

ЗАРЕМА. По объявлениям, что ли?.. О мама, разве ж можно по газетным объявлениям невесту искать?

ЩАФО. Я разум свой не растеряла, чтоб правнуку выбирать жену среди этих бесстыжих, которые сами себя предлагают.

ЗАРЕМА. Но нашему Альбечу вроде еще рано думать о свадьбе.

ЩАФО. А про американку забыла, о которой он прошлым летом тут рассказывал?

ЗАРЕМА. Да это баловство. Они, наверное, просто по интернету через компьютер переписываются.

ЩАФО. У нынешней молодежи такое баловство женитьбой заканчивается. Нам самим надо искать ему невесту. И чем скорее, тем лучше для него. Вот я и рассматриваю фотографии девушек в этих газетах.

ЗАРЕМА. Ну и высмотрела?

ШАФО. Ни одного приличного личика. Взгляды у всех наглые какие-то. И каждая будто кричит с портрета: «Выбери меня! Я лучше всех!» Вот в «Спорте» увидела прыгунью Исинбаеву. Красавица, и по фамилии вроде как из нашей, кавказской породы.

ЗАРЕМА. Мой внук, хоть и не чемпион-попрыгунчик, но слава Аллаху, не хром, не косоглаз, сам себе найдет невесту.

ЩАФО. Ну да, как его дядя Сальман нашел Христину в далекой Белоруссии? Или как его отец не мог себе выбрать во всей Кабарде адыгскую девушку. Привез какую-то Сару?

ЗАРЕМА. Ты же знаешь, что она по паспорту давно уже Саратина.

ЩАФО. А что, ее мужу Сагиду называть свою жену нашим простым и красивым именем — язык сломается? Вечно тянет его ко всему чужому. В детстве у Япона воровал яблоки, хотя у самих яблони ломились.

ЗАРЕМА. Видно, мой сын считает, что имя Сара придает ей большее благородство.

ЩАФО. Да ты хоть королевой Англии назовись, но благородней от этого не станешь.

Появляется Тезада. Со стороны двора Япона звучит печальная мелодия на шичепшине. Гостья, здороваясь, обнимает каждую из женщин.

ТЕЗАДА. Мне сон привиделся, будто вы меня ждете…

ЗАРЕМА. Помяни шайтана, и он тут как тут. Проходи, Тезада-сваха, присаживайся.

ЩАФО. Рассказывай о своих успехах в сватовстве. Много людей переженила?

ТЕЗАДА (садится на кушетку). Устаю, как вол на пашне.

ЗАРЕМА. На себе, что ли, таскаешь женихов и невест от одного двора к другому? (Уходит с сумкой в дом.)

ТЕЗАДА. Непростое это дело, скажу я вам. Сегодня каждый норовит породниться только с княжеским или дворянским родом. А как их теперь разобрать, когда чуть ли не весь Кавказ понакупил себе грамоты о своем древнем происхождении.

ЩАФО. Петух тоже понавтыкал в свой хвост павлиньих перьев, но кукарекает по-старому.

ТЕЗАДА. Хороший петух, Гумизага, то есть жених, нынче в дефиците. Штучный товар, так сказать.

ЗАРЕМА (высунувшись в открытое окно на веранде). А как нынче обстоят дела с невестами?

ТЕЗАДА. Все чаще с брачком попадаются.

ЩАФО. Калеки, что ли?

ТЕЗАДА. В основном на голову.

ЗАРЕМА. Чокнутые?

ТЕЗАДА. На богатстве тронутые. Им олигархов подавай.

ЩАФО. Ишь какие требования.

ТЕЗАДА. Да не у невест требования, а у их матерей и бабушек.

ЩАФО. А если, допустим, жених с московским дипломом?

ЗАРЕМА. Диплом, мама, теперь дело покупное.

ТЕЗАДА. Я и сама ими торгую иногда. Подрабатываю, так сказать. Есть юрист высшей категории, врач после стажировки в Лондоне. А также диплом об окончании Сорбоннского университета. Фамилию впиши, и ты уже специалист.

ЩАФО. И на кого же учат в твоей Сорбонне?

ТЕЗАДА. На президента Франции, не меньше.

ЩАФО. Куда катится мир, Зарема?

ЗАРЕМА. К капитализму, нана. (Скрывается в комнате, закрыв окно.)

ТЕЗАДА (с задором). Верной дорогой идем, товарищи!

ЩАФО. Да ты и при социализме неплохо жила.

ТЕЗАДА. А я дама непривередливая. По мне, всякая власть хороша, потому что люди во все времена и до скончания века будут и жениться, и разводиться.

ЗАРЕМА (выходит, садится рядом с Тезадой). Как спать и есть?

ТЕЗАДА. И еще кое-что делать.

ЩАФО. На что намекаешь, бесстыдница?

ТЕЗАДА. Не знаю, что ты подумала, Щафо, но я имела в виду отхожее место.

ЩАФО. Здесь ты права, без этого ни богачу, ни бедняку не обойтись.

ТЕЗАДА. Нужда заставит.

ЗАРЕМА. А тебя, Тезада, что за нужда привела в наш двор?

ТЕЗАДА. Хотела выяснить, к чему вы мне приснились.

ЩАФО. Ну и спросила б у себя.

ТЕЗАДА. Пыталась, но автоответчик сказал: «Зайди к Гумизага, у нее душа не на месте».

ЩАФО. Чуткое у тебя сердце, Тезада, как у пьяницы на выпивку.

ТЕЗАДА. Работа такая — служить людям. Дай-ка мне твою руку, Щафо-гуша.

ЩАФО. Уж не гадать ли ты мне собралась?

ТЕЗАДА. Это не гадание, а наука. Хиромантией называется.

Вновь звучит неумелая игра на шичепшине.

ЗАРЕМА. А поприличней слова не нашлось у твоей науки?

ТЕЗАДА. Иностранное слово. (Рассматривает ладонь Щафо.) Интересно, очень интересно.

ЩАФО. Что ты там высмотрела, цыганка?

ТЕЗАДА. Проживешь сто двадцать два года, Гумизага.

ЩАФО. Мне бы в этом году успеть завершить свои земные дела.

ТЕЗАДА. У тебя, Щафо, еще немало дел впереди. А вот эта линия показывает, что твои зубы будут служить до последнего дня.

ЩАФО. И без тебя известно, если они меня переживут — другому не достанутся.

ТЕЗАДА. Глаза у тебя…

ЩАФО. Слишком острые.

ЗАРЕМА. Видят то, что другому и не снилось.

ЩАФО. И уши тоже очень чуткие.

ТЕЗАДА. А вот уши тебя со временем подведут.

ЩАФО. Оглохну, что ли?

ТЕЗАДА. Слегка. Ты вроде и будешь слышать, но не все.

ЩАФО. Мне бы не слышать музыки Японовой внучки.

ТЕЗАДА. А вот что касается вашего соседа…

ЗАРЕМА. Что, его судьба тоже на руке нашей наны записана?

ТЕЗАДА. Да вот как-то вплелась сюда и даже в узелок пытается связаться с вашим родом.

ЩАФО. И ты туда же? (Отнимает руку.) Не быть этому никогда.

ТЕЗАДА. Правильно, Щафо. И я не поддерживаю такую связь. Рубить надо этот узел. Ну-ка, Заремочка, взгляни сюда. Вот видишь, в этом месте ее линия едва не пересекается с линией семьи Япона.

ЗАРЕМА. С чего ты взяла, что это его линия?

ТЕЗАДА. Потому что она на другие не похожа.

ЩАФО. Не похожа, потому что я прошлой весной ножом порезалась, когда лук чистила.

ЗАРЕМА. Я ей сама руку перевязывала.

ТЕЗАДА. А нож тот кто точил?

ЗАРЕМА. Япон.

ТЕЗАДА. Вот видите, все совпадает. Будьте осторожны с этим бабником.

ЗАРЕМА. А не он ли тебя к нам заслал, чтобы свои делишки тут устроить?

ЩАФО. Да она сама на него давно уже свой орлиный глаз нацелила.

ТЕЗАДА. Ну что ты, Гумизага! Я его целую неделю не видела, и еще бы век не видеть.

ЗАРЕМА. Да вы только что носами столкнулись у наших ворот.

ТЕЗАДА. Не заметила. (Снова берет руку Щафо.) Не мешайте мне работать. Тут я вижу приближение какого-то торжества в вашем доме.

ЩАФО. Слава Аллаху! Хоть что-то хорошее сказала.

ЗАРЕМА. И когда же оно случится?

ТЕЗАДА. Скоро, но путь к нему будет непрост.

ЩАФО. Конечно, непрост.

ТЕЗАДА. Надо очень постараться.

ЗАРЕМА. Вначале надо пару найти.

ЩАФО. Да побыстрее.

ТЕЗАДА. Вы о ком это?

ЗАРЕМА. А ты о ком?

ТЕЗАДА. Мало ли какие у вас планы. Две приличные дамы, и обе свободны от брачных уз.

ЗАРЕМА. Ты хоть бы нану постыдилась, Тезада.

ТЕЗАДА. А у меня и девяностолетние замуж выходят.

ЩАФО. А что ж ты сама в свои шестьдесят пять не найдешь себе мужа?

ТЕЗАДА. Вот этой моей душевной раны прошу не касаться. (Притворно утирает слезу.) Я до конца дней останусь верна только одному.

ЗАРЕМА. И кто же этот счастливчик?

ТЕЗАДА. Он так же несчастен, как и я.

ЩАФО. Он одинок?

ТЕЗАДА. Как месяц на небосводе.

ЗАРЕМА. Так сосватай его за себя.

ТЕЗАДА. Его взор устремлен на другую.

ЩАФО. Та другая, видно, моложе тебя?

ТЕЗАДА. В том-то и дело, что и она немолода.

ЩАФО. Бедняжка ты моя, Тезада. (Привлекает Тезаду к себе.) Это ж какое несчастье, прожить всю жизнь в одиночестве.

ТЕЗАДА. Все для других старалась.

ЩАФО. Может, мне похлопотать за тебя, доченька?

ТЕЗАДА. Бесполезно, тетушка Щафо. У него каменное сердце.

ЗАРЕМА. А он-то хоть знает о твоей любви?

ТЕЗАДА. Это моя сокровенная тайна.

ЩАФО. У каждого — свои беды, Тезада. Но если сама не справляешься, то от чужой помощи отказываться — грех.

ТЕЗАДА. Вы и в самом деле готовы мне помочь?

ЩАФО. Свахой никогда не была, но в твоем запущенном деле сделаю все, что в моих силах.

ТЕЗАДА. Буду вам очень благодарна.

ЗАРЕМА. В благодарность — подбери нам приличную сношеньку.

ЩАФО. Правнука Альбеча хочу женить.

ТЕЗАДА (радостно). С превеликим удовольствием помогу. Тут недалеко от вас живет одно прелестное создание. Волосы — чистый шелк, глаза — весеннее голубое небо…

ЗАРЕМА. Неделю не прожила с мужем в городе и теперь дома сидит? Знаем мы ее. Спасибо за такой товар.

ТЕЗАДА. А вот другая: школу с золотой медалью окончила, три диплома имеет, а сейчас кандидатскую диссертацию пишет.

ЩАФО. Что еще она имеет?

ТЕЗАДА. На четырех иностранных языках говорит.

ЩАФО. Если такая умная, то почему не замужем?

ТЕЗАДА. По своему уму жениха дожидается.

ЗАРЕМА. Значит, слишком много о себе воображает.

ТЕЗАДА. Есть еще одна. Дом в райцентре в два этажа, две машины, вся в золоте и бриллиантах. Тридцать два зуба, и все из платины.

ЩАФО. Где ж она свои потеряла?

ТЕЗАДА. Сейчас это очень модно.

ЗАРЕМА. А кто ей обеды готовит?

ТЕЗАДА. Домработницу держат.

ЗАРЕМА. Такие куклы Барби нам не нужны.

ТЕЗАДА. У меня еще есть варианты.

ЩАФО. Для таких вариантов ищи женихов в других дворах.

ТЕЗАДА. Так какая же вам, переборчивым, нужна сноха, Гумизага?

ЩАФО. Простая, воспитанная, умная, но незаносчивая черкешенка.

ТЕЗАДА. А что, ваш мальчик сам не может выбрать себе такую девушку?

ЩАФО. Уже выбрал.

ТЕЗАДА. Ну и слава Богу.

ЩАФО. Но он ее в глаза не видел.

ТЕЗАДА. Как это?

ЗАРЕМА. Заочница.

ТЕЗАДА. Не понимаю.

ЩАФО. А что тут понимать? В фотографию он влюбился.

ТЕЗАДА. По переписке, что ли?

ЗАРЕМА. В интернете ее нашел. Это у них называется виртуальное знакомство.

ТЕЗАДА. Ну, это уж совсем легкомысленно.

ЩАФО. Легкомысленней не бывает, если она ко всему еще и американка.

ТЕЗАДА. Какой ужас!

ЗАРЕМА (тихо, сама себе). Вы еще о настоящем ужасе не знаете.

ЩАФО. Что ты там шепчешь, Зарема?

ЗАРЕМА. Спасать, говорю, надо ребенка.

ТЕЗАДА. Срочно спасать.

ЩАФО. Тут в пору бы МЧС вызывать.

ТЕЗАДА. А что, ваш авторитет на него не действует?

ЗАРЕМА. А кто сейчас к мнению старших прислушивается? Вбил себе в голову: «Красивей этой американочки — нет никого на свете!»

ТЕЗАДА. С влюбленными так и бывает. Диагноз известный… (Звонит ее сотовый телефон.) Извините. (Спускается во двор.) Клиент на связи… Алло! Хацацочка?.. Что за срочность такая?.. Почему в среду, да еще и после полудня?.. Фаза луны совпадает с твоим знаком? А ты у нас кто?.. Вот именно. Овен — это баран, а ты у нас коза! Так что не морочь мне голову. Жди своей звезды! О-кей! (Возвращается на кушетку.)

ЗАРЕМА. Проблемы?

ТЕЗАДА. У клиентов проблемы, а у меня всегда порядок. Видите ли, этой Хацаце приснилось, будто она в эту среду должна скоропостижно выйти замуж.

ЩАФО. А молода твоя клиентка, красива?

ТЕЗАДА. Да, еще нет сорока. Но у нее с первой любовью прокол вышел. (Наклоняется к Зареме, шепчет что-то на ухо.)

ЗАРЕМА. Да что ты говоришь?!

ТЕЗАДА. Так все и было. Машина «Мерседес». В ней — красавец. Бокальчик шампанского за новолуние, за первую звездочку в небе. Очнулась, а поезд — тю-тю!

ЩАФО. Колесо, что ли, прокололось?

ЗАРЕМА. Да, нана, совсем прохудилось.

ЩАФО. В дороге надо быть повнимательней.

ТЕЗАДА. Теперь эту Хацацочку на любой дороге ждут одни проколы.

ЩАФО. Видно, замуж сильно торопится?

ТЕЗАДА. Очень торопится.

ЗАРЕМА. Да хоть бы нашему Альбечу такая Хацаца не встретилась.

ЩАФО. И от американки б его как-то отбить.

ТЕЗАДА. Здесь, я думаю, вам надо объявить общий сбор вашей семьи. И тогда всем ханжоковским родом убедить парня, что иностранная невеста ему не годится.

ЗАРЕМА. Как же их соберешь, если у каждого — свои дела и свои заботы? Все норовят заработать и копейку свою не упустить.

ЩАФО. У белорусов свой бизнес, им двух дочерей надо выучить. А у Сагида с Саратиной голова кругом идет, собираются шашлычную в городе открывать.

ТЕЗАДА. Нужна веская причина, чтоб заманить их.

ЩАФО. Собрать их всех вместе может только одно...

ТЕЗАДА. Послать фиктивную телеграмму?

ЗАРЕМА. С этим лучше не шутить. Грех-то немалый.

ТЕЗАДА. Так-то оно так, но ради благого дела можно было б слегка и согрешить.

ЩАФО. Ты бы оставила, Тезада, свои греховные привычки за нашим забором.

ТЕЗАДА. Тогда сами думайте, чем их привлечь?.. Вот если бы…

ЗАРЕМА. Что?

ТЕЗАДА. Пустить слух, что на днях решается вопрос о наследстве.

ЗАРЕМА. Как же они поверят в такое, при живой хозяйке?

ТЕЗАДА. Сообщите, что срочно готовитесь писать завещание. А кто не успевает — тот пролетает.

ЩАФО. Навряд ли мои внуки клюнут на наше богатство. Да и вообще, не той породы наши дети.

ЗАРЕМА. Зато их жены, думаю, и на старый кубган клюнут.

ЩАФО. Да еще и без мужей прилетят, мол, с этим делом сами разберемся.

ЗАРЕМА. А на что нужны здесь снохи без моих сыновей?

ТЕЗАДА. Вот если бы вам вдруг еще откуда-нибудь безмерное наследство привалило, то завтра же собралась бы тут вся родня, даже из тех, о ком вы никогда слышали.

ЗАРЕМА. Эх, если и привалит кому на днях такое счастье, то только во двор к соседу.

ЩАФО. Если только во сне.

ТЕЗАДА. К Япону, что ли?

ЩАФО. Письмо он будто получил от богатого родственника из-за границы.

ЗАРЕМА. Говорит, миллион обещал.

ТЕЗАДА. Ай-я-яй! Лучше б я оглохла, чем услышать такую новость!

ЩАФО. А порадоваться за человека — язык у тебя отвалится?

ТЕЗАДА. Я бы рада, но ведь раньше, чем порадоваться за кого-то, — я лопну от зависти!

ЗАРЕМА. Он же наш земляк. Да к тому же хороший человек.

ТЕЗАДА. Понимаю!

ЩАФО. Всю жизнь бедняга в трудах праведных.

ТЕЗАДА. Знаю!

ЗАРЕМА. Наших школьников учил, награды, грамоты имеет.

ТЕЗАДА. Все мне известно. И жену он похоронил, и детей сам вырастил! Золотой человек этот Япон!

ЩАФО. Так чего ж не порадуешься за него?

ТЕЗАДА. Вот такая я грешница! Зависть впереди всякой радости бежит, если счастье мимо меня пробегает! Корю себя, ругаю всю жизнь, но ничего с собой поделать не могу.

ЗАРЕМА. Несчастная ты, Тезада.

ТЕЗАДА. Согласна.

ЩАФО. Как же ты живешь с такой завистливой душой?

ТЕЗАДА. Сама не знаю, но живу… (Легкой походкой спускается во двор и, осененная внезапно пришедшей мыслью, вдруг смеется.) И хоть и несчастна Тезада, но она не дура! Быть другою не могу, но людям все же помогу! (Напевает.)

Если счастье тебя обошло
И заглянуло к другому,
Значит, сегодня ему повезло,
Мир его светлому дому!
И обойдут тебя тысяча бед,
Если сумеешь, Тезада,
Вынести радость, что счастлив сосед, —
Большего счастья не надо!
Сколько счастливых семей создала,
Не перечислить и за год.

ЗАРЕМА (взяв за руки сваху, кружится с нею в танце)

А сколько семей ты уже развела?

ТЕЗАДА

Об этом, Зарема, не надо!
Тех из семьи уводила я жен,
Муж для которых — не в радость,
Тех, кто в себя легковерно влюблен,
Жизнь для кого — только праздность.

ЗАРЕМА (вздохнув)

Такая жена не сготовит обед
И в доме не приберется.
И ей все равно, как ребенок одет,
И мужу не улыбнется.

ЩАФО

Пока он усталый с работы идет,
Один лишь вопрос ее мучит:
Какой он подарок сейчас принесет,
Чтоб ей наряжаться получше?

ТЕЗАДА

Я мужу такому другую найду,
Чтоб жил он в любви и достатке,
А бывшей супруге с Псыжа приведу
Вдовца с норовистою хваткой!
Но вам, дорогие, помочь я должна
С прекрасной невесткой связаться,
Пусть по сердцу будет, пусть будет она
Достойна Альбеча-красавца!

ЩАФО. Мед бы на твой язычок, Тезада, за такие слова!

ЗАРЕМА. А сделаешь дело — отплатим сполна и бочку меда дадим в придачу.

ЩАФО. И кто только выдумал это флиртуальное знакомство?

ТЕЗАДА. Этот интернет я бы взорвала и сожгла! Он меня уже достал. Шайтанский конкурент! Но ничего! Если Тезада берется — считайте, что невестушка уже в вашем дворе.

ЩАФО. Не откладывай надолго нашу просьбу.

ТЕЗАДА. Не беспокойся, Гумизага, завтра же с утра начну операцию. (Уходит.)

ЗАРЕМА. А нам остается только ждать.

ЩАФО. На то она и жизнь, чтобы ждать от нее чего-то хорошего.

Конец первой картины.

 

Картина 2

Тот же двор. Летний солнечный день. Из-за деревьев доносятся слабые и редкие хлопки — выбивают о ковер. Удары раздаются в такт неумелой игре на шичепшине, доносящейся из соседнего двора. Слышны голоса Щафо и Заремы.

ЩАФО. Да кто ж так пыль выбивает, Зарема?

ЗАРЕМА. Все вам не так, нана.

ЩАФО. Да еще в такт этой дурацкой музыке стучишь, как молотом по моему больному сердцу!

Звякнула щеколда калитки. Во дворе появляется странного вида человек в темных очках. По одежде в нем угадывается солидный иностранец. Он в изысканном модном костюме с галстуком. На голове его, под ковбойской шляпой, — длинные седые волосы. В руках — большой чемодан. Он проходится по двору, заглядывает на веранду. Слышны голоса женщин. Человек их не замечает.

ЩАФО. Проворней надо бить, сношенька, да посильнее!

ЗАРЕМА. Как могу, нана, так и выбиваю.

ЩАФО. И сыновей своих ты воспитала так же, как могла.

ЗАРЕМА. Чем же вам внуки не угодили?

ЩАФО. Ни мужской твердости у них, ни прыткости ума. Ну-ка, дай сюда выбивалку.

Раздаются частые и сильные удары, зазвучавшие словно выстрелы. Человек от неожиданности приседает, прикрыв руками голову. Появляется Щафо, а за ней — Зарема со свернутым ковром на плече. Обе женщины, увидев человека, замерли. Тот, не замечая их, крадучись пытается заглянуть через веранду в окно и тихо подает голос: «Хеллоу!» Зарема испуганно попятилась, а Щафо, решительно подскочив к незнакомцу, бьет его по голове увесистой выбивалкой. Человек, охнув, падает.

ЩАФО. Вяжи его!

ЗАРЕМА (испуганно). Чем вязать, нана?

ЩАФО. В ковер сворачивай!

Зарема разворачивает на земле ковер, и женщины быстро заворачивают в него незнакомца.

ЗАРЕМА. Эй, ты кто?

Из ковра слышится невнятное бормотание.

ЩАФО. Ты слыхала, как он здесь что-то крикнул?

ЗАРЕМА. По-моему, он что-то сказал про халюа.

ЩАФО. Тебе только и снится то халюа, то хатляма.

ЗАРЕМА. Или он сказал по-американски: «Хеллоу»?

ЩАФО. Именно это мне и показалось. Так они в кино друг другу кричат.

ЗАРЕМА. Звонить участковому?

ЩАФО. Погоди… (Пауза, садится верхом на ковер.) Думаю, что это родственник Альбечевой невесты…

ЗАРЕМА. Так быстро?

ЩАФО. У них все так и делается. Это же тебе не Россия.

ЗАРЕМА. Значит, уже свататься прилетел?

ЩАФО. А мы, значит, не успели. А эта Тезада: «С утра начну операцию!» А американцы уже начали.

ЗАРЕМА. И так внезапно.

ЩАФО. Как войну в Ираке.

ЗАРЕМА. Что делать, мама?

ЩАФО. Внука твоего спасать.

ЗАРЕМА. Как?

ЩАФО. Этого в сарай и на запор, а после выпустим.

ЗАРЕМА. Когда?

ЩАФО. Как вызовем сюда всю родню, сосватаем Альбеча с любой, первой попавшейся приличной девушкой. А потом извинимся перед американцем.

Ковер дернулся, Щафо свалилась с него, а незнакомец встал и, отряхнувшись, поправил шляпу и очки. Это Япон. Для женщин он остается неузнанным.

ЯПОН (нарочито ломая язык, басом). Я не американ! Я есть австралиес.

ЗАРЕМА (растерянно, с поклоном разводит руки). Кебляга…

ЯПОН. Я не понимайт. Вам надо сказать: «Велком! Велком Черкесион!»

ЩАФО. А кто тебя приглашал в наш Черкесион?

ЯПОН. Брат Япон звал.

ЗАРЕМА. Так он же рядом живет.

ЯПОН. В тот большой богатый дворец?

ЩАФО. Ничего себе, сравнил его землянку с дворцом. Это у нас большой и богатый дом.

ЯПОН. Значит, я ошибаться?

ЗАРЕМА. Как и ваш брат. Тот тоже вечно без стука в чужую калитку прется.

ЯПОН. У нас на Австралия такой обичай.

ЩАФО. А ну-ка, скажи мне (воинственно наступает на Япона), если ты оттуда, почему по-американски кричал?

ЯПОН. Тихо, тихо, мадам. Пиано, пиано. Как знал — так и кричал.

ЩАФО. Это кто тут пьяный?!

ЯПОН. Зачем же так форте?

ЩАФО (Зареме). С кем это он разговаривает?

ЗАРЕМА. Видно, сильно ты трахнула его по голове.

ЩАФО. Да он, по-моему, и до этого был трахнутым. А иначе зачем бы влез в наш двор?

ЗАРЕМА (тихо). Если это от него ждет Япон наследства, то нескоро дождется. Он хоть на голову и слабоват, но зато телом еще крепок.

ЯПОН. Да-да! Я отшен крепок. (Заметив гирю у порога, легко и энергично поднимает ее несколько раз и ставит на место.) И я отшен сильный.

ЩАФО. Да, конечно, Япон хоть и послабее этого, но поумней будет.

ЯПОН. Да, сэр Япон умный.

ЗАРЕМА. Да и посимпатичней тебя.

ЯПОН (обрадованно). Правда?

ЩАФО (Зареме). Тот хоть на мужчину похож. Не то что этот волосатый сэр в своей шляпе.

ЯПОН. Япон еще и добрий отшен.

ЩАФО. Без тебя знаем, что наш сосед — порядочный человек.

ЯПОН. Но одинок. Значит, ему жениться нада.

ЗАРЕМА. И этот туда же. Вы что, сговорились с братом?

ЯПОН. Нет. Мы его еще не видать.

ЗАРЕМА. А чего ж тогда о женитьбе говоришь?

ЯПОН. Я его чувствовать.

ЩАФО. Дурак, а какой чуткий.

ЯПОН. У нас весь порода такой.

ЩАФО. Да нет, Япон поскромнее тебя.

ЯПОН. А вы, мадам, еще ничего, как невестка для нашей семья. (Пытается приобнять Щафо.)

ЩАФО (отстраняясь от Япона). Ты посмотри, какой нахал.

ЗАРЕМА. А сосед наш — человек культурный.

ЩАФО. Он хоть языком и треплет, но руки не распускает.

ЯПОН. Он, наверна, немного стеснятся?

ЩАФО. А ты чего такой наглый?

ЯПОН. Привычка.

ЗАРЕМА. И женщины у вас тоже такие?

ЯПОН. Иногда.

ЩАФО. Зарема, если за границей и женщины такие распущенные, то какова американка, выбранная нашим Альбечем.

ЗАРЕМА. Не дай Бог. (Япону.) Шел бы ты, сэр, к своему брату. А то он уже заждался тебя.

ЯПОН. Я не спешит. Мне полюбился эта двор.

ЩАФО. Ишь какой прыткий!

ЗАРЕМА. Мало ли что тебе здесь полюбилось. (Кричит в сторону двора Япона.) Эй, сосед, забери своего родственника!

ЯПОН (гордо). Брата.

ЩАФО. Иди и порадуй его своим чемоданчиком.

ЯПОН. А я думать немножко радовать тебя. Мне брат писать о красавица Щафо. И если Япон вам не годится, то я есть богатый заграничная жених.

ЗАРЕМА. А нам иностранные ни женихи, ни невесты не нужны.

ЯПОН (Щафо, протягивая чемодан). В этот чемодан я привез тебе свой сердце.

ЩАФО. Запасное, что ли?

ЯПОН. И свой рука я тоже тебе предлагает.

ЗАРЕМА. Мама, уже и этот к тебе сватается.

ЯПОН. Все будет брависсимо! (Прохаживается по двору.) Здесь будем делать площадка для наш вертолет.

ЩАФО (тихо Зареме). Что-то подозрителен мне этот гость.

ЯПОН (указывает на зрительный зал). А там у нас будет поле для гольфа. Какая площадь пустует!

ЩАФО (тихо Зареме). Совсем пустоголовый.

ЯПОН. Не рациональ использоват такой ресурс.

ЗАРЕМА (Щафо). И мне он кажется ненормальным.

ЯПОН. Бассейн нада копат прямо на это место. (Щафо.) Как тебе, девочка, мой проект?

ЩАФО. Что за напасть на наши головы от этой неуемной породы?

ЗАРЕМА. У них, наверное, болезнь какая-то — жениться на старости лет. То Япон к тебе с намеками, а теперь и этот со своим проектом о совместном хозяйстве.

ЯПОН. Да, мадам, граница Япона надо убирать. Все здесь будет совместно.

ЩАФО. Погоди, сэр жених. А ты ведь, кажется, писал брату, что помирать собрался?

ЯПОН (хохочет). Тогда собрался, а тебя увидел и разобрался. (Под звуки современной с национальным колоритом музыки начинает пританцовывать и петь.)

Как тут можно умирать,
Если мир вокруг прекрасен?
И такой здесь уол райт
На земле под солнцем ясным!
Там, под пальмами, — унылый,
Я чуть было не зачах,
Но огонь, потухший было,
Вновь горит в моих очах!
Сколько лет прожил зазря я,
Одинокий, всем чужой,
Истомился я, страдая,
Снился мне мой край родной!

На ветке дерева, нависшей над забором, появляется Надия. Никем не замечаемая, она, покачивая босыми ногами, улыбается, грызет яблоко. А Япон продолжает петь:

Здесь же воздухом Отчизны
И здоровьем напоен,
И готов я к новой жизни,
Потому что я влюблен!

ЩАФО. А ну, прекрати здесь безобразничать, Япона брат!

Щафо пытается вытолкать Япона со двора, но тот подхватывает ее под руку и, напевая мелодию, увлекает женщину в танец. Надия, сидя на дереве, смеется. Зарема растерянно всплескивает руками и пытается остановить разошедшегося гостя.

ЗАРЕМА (кричит Надие). Ты чего там хохочешь?!

НАДИЯ. Очень уж смешной старикашка!

ЩАФО. Забери его от нас!

НАДИЯ. Но это же ваш гость!

ЗАРЕМА. Он брат твоего прадеда!

НАДИЯ. Ну, пусть дедуся немного повеселится!

ЯПОН

Как прекрасно все вокруг,
Я летаю, словно птица!
Испарился мой недуг,
Значит, я готов жениться!

ЩАФО (высвободившись из рук Япона, кричит Надие). Зови сюда своего деда!

ЗАРЕМА. Или мы вызовем милицию!

ЯПОН. Не надо полиция. Надо звать нотариус.

ЗАРЕМА. Зачем?

ЯПОН. Будем делать контракт.

ЩАФО. Какой еще контакт?

ЯПОН. Брачный.

ЩАФО. Ах, ты про контракт?! Я тебе его сейчас устрою!

Щафо сбивает с головы Япона шляпу, и вместе с ней с него слетают парик и очки. Все трое замерли в немой сцене. А Надия, спрыгнув с дерева во двор, заливается безудержным смехом.

НАДИЯ. А вот вам и контакт!

ЗАРЕМА. Япон?

ЩАФО. Сосед?

ЗАРЕМА. Ты чего это вырядился?

ЯПОН (растерянно). По уговору…

ЩАФО. По какому уговору?

ЯПОН. С Тезадой.

НАДИЯ. А разве сваха вас не предупредила?

ЗАРЕМА. О чем?

ЯПОН. О вашем родственнике из Австралии.

ЩАФО. Так родственника вроде ты ждешь, а не мы.

ЯПОН. Но ведь вам, Гумизага, он сегодня нужнее.

НАДИЯ. Альбечу ж вашему не терпится стать женихом?

ЗАРЕМА. А это не твоего ума дело, цыпленок.

ЩАФО (села на скамейку). Сношенька, я, наверное, схожу с ума.

ЗАРЕМА. Погоди, нана, не спеши терять рассудок. Мне одной с этой бандой не справиться.

ЯПОН. Какая банда, Зарема?

ЗАРЕМА. Ты и твоя Тезада.

ЯПОН. Но вы же с ней договаривались?

ЗАРЕМА. С ней, но не с тобой.

НАДИЯ. Сваха сама попросила дедушку посодействовать в вашем деле.

ЩАФО. А зачем же он нас тут разыгрывал, притворяясь иностранцем?

ЯПОН. Репетировал. Почву, так сказать, на будущее прощупывал на счет меня и…

ЩАФО. Ты опять за свое, Япон плешивый?

ЗАРЕМА. Они, значит, с Тезадой о чем-то сговариваются, нана, а мы ничего не знаем.

НАДИЯ. Не обижайтесь. Вчера вечером к нам зашла тетя сваха и объяснила, что вам нужно сообщить родственникам о приезде богатого дяди.

ЯПОН. Чтобы они мигом сюда слетелись.

ЗАРЕМА. Но вы-то тут при чем?

ЯПОН. Как добрые соседи, решили помочь. Ведь это вы рассказали ей о письме от моего брата?

ЩАФО. В нашем деле мы вообще не предполагали появление здесь какого-то брата.

ЗАРЕМА. Я все поняла. Япон для пущей убедительности решил сыграть роль миллионера и предстать в таком виде перед нашими.

ЩАФО. Удачно предстал. Чуть с ума нас не свел.

ЯПОН. А ты, Гумизага, меня чуть не убила.

НАДИЯ. Ну уж если вы поверили, то те и подавно обманутся.

ЗАРЕМА. Так, сорока, помолчи. Разберемся без тебя.

ЯПОН. А что тут разбираться? Звоните Саиду с Саратиной, Сальману и Христине. Пусть собирается весь ваш Ханжоко-Хассэ.

ЗАРЕМА. И что дальше?

ЯПОН. Буду знакомиться с ними как австралийский миллионер.

ЗАРЕМА. И что ты им скажешь?

НАДИЯ. Он поставит перед ними условие.

ЗАРЕМА. Не квакай, лягушонок. (Япону.) Какое условие?

ЯПОН. Ну, я не знаю. Давайте вместе думать.

НАДИЯ. Главное, это добиться вашей цели.

ЩАФО. Помолчите. Условие у капиталиста будет одно: если мой правнук Альбеч женится на той, на кого укажу я, то его миллион делится поровну между всеми Ханжоковыми.

НАДИЯ. И тогда все с превеликой радостью насядут на Альбеча!

ЯПОН. И тут уж ему не отвертеться.

ЩАФО. Именно так: пожар, пока не разгорелся, надо гасить всем вместе.

ЯПОН. Я вот только сомневаюсь, удастся ли загасить его одним миллионом? Слишком велики аппетиты у современных людей.

ЗАРЕМА. Скажешь, что у тебя десять миллионов.

ЯПОН. Не возражаю. (Отряхнув парик, надевает его.)

НАДИЯ. Но только не рублей, дедушка, а долларов.

ЯПОН. Да чего уж мелочиться? Согласен на миллиард! (Надевает шляпу.) Операцию надо провернуть блестяще! Чисто не там, где чисто, а там, где есть в доме хозяин!

ЩАФО. Все. Договорились. Иди, Зарема, и звони всем, пусть слетаются на Японово наследство. (Зарема, подняв ковер, входит в дом.) А тебя, Япон, попрошу, забудь свои дурацкие песенки про свою женитьбу.

ЯПОН. На время, Щафо-даха?

ЩАФО. Навсегда!

ЯПОН. А если в виде шутки?

НАДИЯ. Какие, дада, шутки, когда ты для всех — близкий родственник наны Щафо.

ЯПОН. А может, я Гумизаге родня по другой линии?

ЩАФО (грозит пальцем). Я тебе эту линию выправлю. (Поднимается на веранду.)

ЯПОН. Ладно. После разберемся.

НАДИЯ (тихо). Дадачка, не гони пургу. Тебе же Тезада обещала: обстряпает их дело — примется за твое с наной Щафо.

ЯПОН. Только из-за этого я и согласился на этот цирк. (Поднимается вслед за Щафо.)

ЩАФО. А ты-то куда?

ЯПОН. Я же родственник.

НАДИЯ. Дада, но ты же еще не приехал.

ЩАФО. В самолет еще не сел, а уже в дом лезешь.

ЯПОН. А порепетировать?

ЩАФО. У себя репетируй.

ЯПОН. Но как мне выйти на улицу в таком виде?

ЩАФО. Как обычно: взбирайся на нашу яблоню — и прыгай к себе.

ЯПОН. И зачем я только связался с этой заполошной семьей? (Направляется к забору.)

ЗАРЕМА (выскочив на порог с сотовым телефоном в руке). Едут!

ЩАФО. Уже?

НАДИЯ. Так скоро?

ЯПОН (возвращается во двор). Они же все, внученька, одной породы, рожденные от Гумизаги — Беспокойное Сердце. Шустрое семейство.

ЩАФО. Помолчи, Япон. (Зареме.) И когда их ждать?

ЗАРЕМА. Белорусы, как услышали про заграничного гостя, тут же кинулись в аэропорт за билетами. А Саратина, мать Альбеча, узнав про Австралию, тут же, как мне показалось, грохнулась в обморок.

ЯПОН. Это, наверное, от радости, что родственник нашелся.

НАДИЯ. А может, от страха, что богатство могут без нее разделить.

ЩАФО. Не дерзи, студентка. У нашей Саратины душа не завистливая.

ЗАРЕМА. В общем, завтра к обеду все они должны быть здесь.

НАДИЯ (потирая руки). Отличный спектакль получится!

ЩАФО. Если нам его твой дед не подпортит.

ЯПОН. Я свою роль знаю и даже выучил несколько иностранных слов.

ЩАФО. Не запутаешься? А то опять начнешь орать тут: «Пьяно! Форте-морте!»

ЗАРЕМА. А может, ему вообще молчать, притвориться больным или, еще лучше, потерявшим дар речи?

ЩАФО. В этом есть разумный смысл, доченька.

ЗАРЕМА. Больной и немой родственник будет больше походить на умирающего.

ЯПОН. А это еще зачем?

НАДИЯ. Да-да, ты же после сватовства Альбеча, раздав наследство, должен быть похоронен на родной земле.

ЯПОН. Протестую!

ЩАФО. Ну а как прикажешь, при здоровом дедушке наследство его делить?

ЯПОН. Ничего не дам! (Прижал чемодан к груди.) И вообще, с чего это я вдруг должен онеметь, а потом и помереть?

НАДИЯ (хохочет). От стресса, увидев Родину!

ЯПОН. Нет-нет! Я не согласен. Придумывайте что-нибудь другое. А иначе я в ваши игры не играю! (Направляется в сторону забора.)

Во двор входит Тезада. У нее модная прическа, и приодета она, как современная почтенная дама. Никем не замечаемая сваха, услышав оживленный разговор, быстро достает и надевает темные очки. Только после этого Тезада дает о себе знать сдержанным покашливаньем. Все с удивлением смотрят на нее.

ТЕЗАДА (кокетливо). Это дом благородной семьи Ханжоковых?

ЗАРЕМА. Да. А ты кто будешь, красавица?

ТЕЗАДА (поняв, что ее не узнают, приняла на себя роль загадочной незнакомки и заговорила скромно, потупив взор и слегка изменив голос). Я?.. Я к вам по просьбе моей тетушки Тезады. Знаете такую?

ЩАФО. Кто ж ее не знает.

ЗАРЕМА (тихо). Уж не на смотрины ли она направила к нам свою племянницу?

НАДИЯ (иронично). А что, есть на что посмотреть.

ЗАРЕМА (тихо). Вот вы с дедом смотрите и любуйтесь ею.

ЯПОН (вернулся во двор, но напрочь забыл о своей роли). Любуюсь. Подходящая невеста для какого-то счастливца.

ТЕЗАДА (окинула взглядом Япона, которого она сразу же узнала). А я вообще-то замуж не тороплюсь.

ЩАФО. Да, по всему видно, что девушка еще не созрела.

ТЕЗАДА. А вы, как сообщила мне тетя, собираетесь внука женить?

ЗАРЕМА. Твоя тетя что, совсем из ума выжила?

ТЕЗАДА. Она в полном здравии.

ЗАРЕМА. Тогда ты здесь при чем?

НАДИЯ (смеется). А я догадалась, это ж Тезада прислала ее, как образец имеющихся в ее картотеке невест.

ЩАФО (Зареме). Если все образцы такие, то нам, Зарема, лучше отказаться от услуг этой свахи.

ТЕЗАДА. Успокойтесь, бабушка Щафо. Я принесла вам фотографии. (Достает из сумочки конверт, протягивает Щафо.) Выбирайте.

Щафо вместе с Заремой, усевшись на кушетку, рассматривают фотографии.

ЩАФО. Значит, операция Тезады уже началась.

ЯПОН. Оперативная работа. (Игриво Тезаде.) И откуда же ты к нам залетела, скромная голубка?

ТЕЗАДА. Из соседнего аула.                                                  

НАДИЯ (внимательно рассмотрев Тезаду и обойдя ее вокруг, узнала сваху). Ваша красота очень напоминает бесподобную внешность вашей тетушки.

ЯПОН (усадив Тезаду на скамейку, садится рядом). А она и в самом деле хороша.

ТЕЗАДА. У меня и бабушка была красавицей. А я ее копия.

ЩАФО (глядя на фото). Слишком много косметики.

ЯПОН (глядя на Тезаду). А мне нравится.

ЗАРЕМА (указывая на фото). И в глазах что-то кошачье.

ЯПОН (рассматривая Тезаду). Взгляд с огоньком — мне очень даже по душе.

ТЕЗАДА. А вы, наверное, тот самый иностранец?

НАДИЯ. Он самый.

ЯПОН (смущенно). Австрал…иец.

ТЕЗАДА (поспешно). Чудесное имя, Австрал. Необычное. Очень приятно. (Кокетливо подает руку.) Изольда.

ЯПОН (целует руку). Я из Австралии.

ТЕЗАДА. Ах, оттуда, где водятся кенгуру?

ЯПОН. Встречаются иногда.

ЩАФО (рассматривая фото). О, здесь и адреса невест указаны.

ЗАРЕМА. А о возрасте ни слова.

ТЕЗАДА. Это дело договорное.

ЯПОН (глядя на Тезаду). А лично для меня возраст значения не имеет, Изоль…дочка.

НАДИЯ. А если, дедуся, эта Иза годится тебе в дочки?

ЯПОН. Тебя не спросили.

ЗАРЕМА (уложив фотографии в конверт, подходит к скамейке). Послушай нас, Изочка.

ТЕЗАДА. Я вся внимание, тетушка Зарема.

ЩАФО. Значит, так, племянница, передай своей Тезаде, что наши с ней вкусы не совпадают.

ТЕЗАДА. То есть как?

ЯПОН (подмигивая Тезаде). Очень уж эти квочки привередливые.

ЩАФО (взяв конверт из рук Заремы, помахивает им перед лицом Тезады). А мы не петуха на базаре выбираем.

ТЕЗАДА (вскочила). Так какая же вам, переборчивым, нужна сноха, Гумизага?

ЩАФО. А такой вопрос я уже слышала недавно.

ЗАРЕМА. Тебя, девушка, случайно не Хацацей зовут?

ЩАФО. У которой где-то что-то прокололось.

ТЕЗАДА. Не знаю такую.

НАДИЯ (тихо Зареме). А вы это у самой свахи уточните. (Показывает на сотовый телефон.)

Зарема отошла и, отвернувшись, набирает номер. В сумке Тезады зазвонил телефон. Та быстро достает трубку.

ТЕЗАДА. Алло!

ЗАРЕМА. Тезада?

ТЕЗАДА. Я слушаю. Кто это?

ЗАРЕМА (отключив телефон, оборачивается к свахе). Я это! (Сдергивает с нее очки.)

ЯПОН. Тьфу! Не зря говорят: «Семь раз отмерь, чтобы себя не обделить». И у меня прокол вышел!

ЩАФО. А вот теперь полюбуйся на свою красавицу, Япон.

ЯПОН (растерянно). Но она и в самом деле симпатична…

ТЕЗАДА. Это была шутка, нана Щафо.

ЗАРЕМА. Что-то слишком много шутников на один наш двор.

ЯПОН (Тезаде). А ты-то чего стала актрисой? Ведь не было такого уговора в нашем театре!

ТЕЗАДА (с искренней печалью). А у меня вся жизнь — театр, Япон.

ЩАФО. Играла б ты свои спектакли в других местах.

ТЕЗАДА. Надоело. То играю перед чьими-то дотошными родителями, то перед непутевыми женихами и засидевшимися невестами. И все время, всю жизнь играть, играть и притворяться! Тому, видите ли, приличная свадьба не по карману, а представить его нужно богатеем. А у этой загульной бабенки ребенок втайне от всех у бабушки воспитывается, а сватать ее надо как непорочную деву. А знаете, каких трудов мне стоит устраивать дела капризных вдовушек или семикратно разведенных пьянчужек? (Горестно.) Ничего вы не знаете, как живется Тезаде.

НАДИЯ. Тетушка Тезада, успокойтесь.

ЗАРЕМА. Не расстраивайся, милая. Кого тут винить, когда ты сама себе выбрала такую судьбу?

ЯПОН. Горькую судьбу, жалкую долю, Тезада-муга.

ТЕЗАДА. У самой жизнь не удалась, так думала, буду дарить счастье другим людям.

ЩАФО. А ведь настоящее человеческое счастье как раз в том, чтобы делать счастливыми живущих рядом.

ЗАРЕМА. И это не так просто.

ЩАФО. Ребенок стремится родителей обрадовать, а они — детей в достатке вырастить. Брат хочет помочь брату, старики — внукам…

ЯПОН. Человеческий род на том и держится, что жить надо так, чтобы соседу от этого не было тошно.

ТЕЗАДА. Но как я вижу, нынче ни дети, ни внуки не очень-то радуют своих стариков.

ЗАРЕМА. Так, Тезада, бывало и будет во все времена.

ЩАФО. Взбирающемуся на гору трудно понять того, кто уже спускается вниз.

ЯПОН. А тем более, если их пути не пересекаются.

НАДИЯ (жестикулируя). Потому что дорога к вершине лет — по одну сторону хребта, а спуск — по другую.

ЗАРЕМА (приобняв Надию). Оттого порой молодые и не слышат голоса стариков.

ЯПОН. Делают вид, будто не слышат, чтобы жить не мешали.

ТЕЗАДА. А если споткнутся о камни неурядиц?

ЗАРЕМА. И на хоженых дорогах, Тезада, встречаются свои камни.

ЩАФО. Разум это понимает, да душа не принимает.

ТЕЗАДА. Глядя на вас, мне вроде впору бы порадоваться, что Бог оградил от всех этих забот, а душа моя с рассудком не согласна. Ей хочется чего-то необыкновенного! (Искоса бросает нежный взгляд на Япона.) Я о душе говорю, Япон.

ЯПОН. Потому что заботы наши хоть и тяжкие, но все же сладкие. И если тебе, Тезада, не повезло стать матерью, то ты хотя бы счастлива тем, что боль чужую разделяешь, как свою.

НАДИЯ. Добрая сваха — это звучит гордо!

ТЕЗАДА. Гордо? А сколько презрения в одном только этом слове? Стараешься, стараешься для других, а от них только одни унижения и получаешь.

ЗАРЕМА. Ну, не скажи. От унижений, как мы видим, ты не похудела и на жизнь зарабатываешь неплохо.

ТЕЗАДА. Машину импортную имею, дом двухэтажный выстроила и квартиру в городе обставила. И что с того?

ЩАФО. И все тебе мало.

ТЕЗАДА. Потом и кровью мне это досталось. Я ведь и битой порой бываю.

НАДИЯ (с иронией). И все это ради большого всенародного счастья!

ЗАРЕМА. И за это самое счастье у Тезады расценки немалые.

ЯПОН. Только кому ты свое богатство оставишь?

ТЕЗАДА. Оставить кому — найдутся наследнички, а вот при жизни разделить его не с кем.

ЩАФО. Не завидую твоим заботам. Пусты твои хлопоты. (Вручает ей конверт с фотографиями.) Вот принесла ты нам этот залежалый товар, а не подумала, что мальчик наш — это тебе не какой-то уродец или разведенный гуляка.

ЗАРЕМА. Нам нужна невестка под стать самому Альбечу.

НАДИЯ. С московским дипломом!

ЗАРЕМА. При чем тут диплом, болтушка?

ЯПОН (с иронией.) Зато чтобы чистых кровей была, как породистая кабардинская лошадь.

ЩАФО. И порода тут ни при чем.

ЗАРЕМА (напевает)

Сердце печалится лишь об одном,
Чтоб по любви и в назначенный час
Внук наш привел бы невесту в свой дом
И осчастливил потомками нас.

ЩАФО

И пусть красота ее не ослепит
Сердце Альбеча, как солнца лучи,
И красноречие не растворит
Разум у парня, как воск у свечи.

ТЕЗАДА

Нана Щафо, ты печалишься зря,
Разве для вас человек я чужой?
Вам хорошо, значит, радостна я,
Сердце ты верой в меня успокой.

ЩАФО

Как-то поверила волку овца
И вознамерилась с серым дружить,
Женим, Тезада, мы тут не вдовца,
Ты ж нам пытаешься девок всучить.

ЗАРЕМА

В жены никто не решился их взять,
И не позарится даже слепой.

ЯПОН

Как же мы можем тебе доверять,
Коль ты не справилась с личной судьбой?

ТЕЗАДА

Ладно, родные, раскрою секрет,
Душу раскрою, признаюсь, друзья,
Выгоды мне никакой в этом нет,
Рада сердечно вас выручить я.
Тот, кто захочет отведать малину,
Разве на рынок должен идти?
Лучше окинуть взглядом долину,
С детства знакомую, и найти.

ЯПОН

Самый полезный и сладостный плод —
Не издалека, а, если вглядеться, —
Тот, что взлелеял родной твой народ, —
Будет по вкусу, по телу, по сердцу.

ТЕЗАДА

Как же ты мудр, о наш славный Япон,
Я поражаюсь уму твоему!

(Щафо и Зареме.)

Дайте же парню, который влюблен,
Девушку выбрать себе самому!

НАДИЯ

Дождик весенний! Прольется он в срок,
К солнцу цветочек сумеет пробиться,
Русло отыщет свое ручеек,
К небу стремится Божия птица!

ЗАРЕМА

Если случилось бы в мире такое,
Большего счастья нам нечего ждать.

ЩАФО

Только сумеет ли сердце слепое
Лучшую пару себе отыскать?

ТЕЗАДА

Вы уж поверьте опыту свахи,
Я ли не знаю природу людей?
В выборе сердца мешают нам страхи
Или сомненья родных и друзей.

ЗАРЕМА. Значит, Тезада, в нашем деле ты уже не помощница?

ТЕЗАДА. Не хочу, Зарема, брать грех на душу.

ЯПОН. Как тебя понимать, сребролюбивая сваха?

ТЕЗАДА. Не были б они мне так близки, я бы обстряпала это дело в два счета. Я же неслучайно принесла эти фотографии. (Оглядывается по сторонам.) Теперь они убедились, что в этом табуне хорошую лошадь не выбрать.

НАДИЯ (ехидно). А родственники, считай, уже на пороге!

ЗАРЕМА. А предложить Альбечу некого.

ЯПОН. Тогда и роль моя, выходит, никому не нужна?

ЩАФО. Все успокоились и слушают меня. Родня приезжает, чтобы познакомиться с миллионером.

НАДИЯ. Миллиардером.

ЩАФО. А условие мое остается прежним: заручиться клятвенным обещанием Альбеча, что последнее слово по выбору невесты будет за мной. А там как Бог даст, так и будет.

ЗАРЕМА. Все правильно, нана. Нас же никто не торопит со свадьбой. Главное — это чтобы он отказался от иностранки.

ЯПОН. Погодите. (Тезаде.) Альбеч от этой откажется, потом на ком-то женится. А что делать мне?

ТЕЗАДА (тихо). После разберемся, дорогой Япончик.

НАДИЯ (тихо Япону.) Сказала ж бабушка Щафо: «Как Бог даст».

ЯПОН. Он-то даст, да успеть бы взять.

ЩАФО. А тебе, Тезада, особое задание. Сваха — это та же актриса, поэтому всем этим театром будешь управлять ты. Взнуздай Япона и обучи его всем иностранным премудростям, чтобы не оплошал.

ТЕЗАДА. Не сомневайтесь, справлюсь. Узда у меня наготове.

ЯПОН. Только ты, молодуха, обойдись без плетки. Я хоть парень и не норовистый, но взбрыкнуть могу.

ТЕЗАДА. Все равно оседлаем. (Хлопает в ладоши, звучит бодрая музыка.) Итак, внимание! Роли распределены. Нана Щафо у нас — генеральный директор. Я — режиссер. Япон — заморский гость. Зарема — суетливая хозяйка. Надия, будешь моим первым помощником! Работаем по моему сценарию, спокойно, но с пионерским задором! Все по местам! Представление начинается!.. Но после небольшого перерыва…

 

 

АКТ II

Картина 1

Раннее утро. Слышны крики петухов, собачий лай и отдаленное мычание коров. Тот же двор. На кушетке под одеялом кто-то похрапывает. С улицы во двор быстро входит Тезада и деловито, по-хозяйски осматривает все вокруг: убрала в сторону валявшийся тазик, пробует на прочность скамейки. Увидела у порога гирю и попыталась убрать в сторонку, но, не сумев осилить ее вес, плюнула в сердцах. Затем Тезада подобрала веник, прислоненный к кусту, и поднялась на веранду.

ТЕЗАДА (услышав храп с кушетки, испуганно отпрянула в сторону). Кто это?

ЯПОН (из-под одеяла). Я.

ТЕЗАДА. Япон?

ЯПОН. Австрал за него.

ТЕЗАДА. Ты что, бесстыжий, ночевал здесь?

ЯПОН (высунулся из-под одеяла). В дом не пустили.

ТЕЗАДА. И у тебя хватило совести остаться под одной крышей с двумя одинокими женщинами?

ЯПОН. Я, между прочим, тоже одинокий. (Садится, потягивается, на нем пестрая пижама, у изголовья кушетки стоит его чемодан.)

Тезада не сразу заметила под носом Япона приклеенные запорожские усы.

ТЕЗАДА. Я тоже не замужем, но на чужих топчанах не ночую. (Показывает на его усы.) Что это ты сделал со своим лицом?!

ЯПОН. Конспирация.

ТЕЗАДА. А тебя и в самом деле с этим ослиным хвостиком под носом не узнать.

ЯПОН. Это я сам придумал и даже спал с усами.

ТЕЗАДА. А не слишком ли рано ты перебрался сюда?

ЯПОН. Кто рано придет, тот своего не упустит.

ТЕЗАДА. Но того и раньше выпроводят.

ЯПОН. Я не напрашивался. Сказать честно, Тезада, мне самому было неловко здесь оставаться.

ТЕЗАДА (с укором). Скажешь, тебя уговорили?

ЯПОН. Зарема убедила, мол, кто-то из торопливой родни может и среди ночи явиться. Вот и попросили переночевать, будто я приехал еще вчера. Да и в роль надо как-то вживаться.

ТЕЗАДА (прибирает постель). Хорош спектакль с дорогим гостем, спящим у порога, как дворовый пес.

ЯПОН. А у меня это будто заграничная привычка — спать на свежем воздухе. (Шмыгает носом.) Здоровый образ жизни, так сказать.

ТЕЗАДА. А если бы ты простыл здесь? (Рассматривает Япона.) Не хватало еще, чтоб представиться тебе ханжоковской семье сопливым родственником. Кто поверит, что ты миллионер?

ЯПОН. А что, у богатых соплей не бывает?

ТЕЗАДА. Бывает, но и те пожирней, чем у бедняка.

ЯПОН (чихает). Я правильно чихнул?

ТЕЗАДА (достав платочек, утирает ему нос). В каком смысле?

ЯПОН. По-австралийски?

ТЕЗАДА. Вроде бы похоже. Но думаю, что и они при этом, как и все нормальные люди, рот прикрывают.

ЯПОН. Умничаешь? А мне надо точно знать, что у них при этом вырывается: «апчхи» или (вновь чихает) «апчху»?

ТЕЗАДА. Тебе сейчас, чтоб вообще не чихал, выпить бы горячего чайку.

ЯПОН. Желательно б — с коньячком кофейку.

ТЕЗАДА (громко). Зарема, Щафо, просыпайтесь! (Стучит в окно.) Несите своему дедушке калмыцкий чай!

ЯПОН (кричит). И сигару тоже! (Тезаде.) У нас там так принято.

ТЕЗАДА. Может, поскромней будешь себя вести?

ЯПОН (снова улегся на кушетку, закинув ногу на ногу). Я же австралиец.

ТЕЗАДА (присела рядом). Не забывай, что ты прежде всего адыг. (Заботливо поправляет на нем пижаму.)

ЯПОН (слегка отстраняясь от нее). Но и адыги разные бывают.

ТЕЗАДА. Оставайся самим собой, дорогой Япон. (Ласково потрепала его по щеке.) Таким ты мне больше нравишься.

ЯПОН (с усмешкой ущипнул ее за бок). Не дури, молодуха.

На веранде появляется Щафо. Тезада, увидев ее, поспешно вскочила, та кивком приветствует обоих.

ТЕЗАДА. Мы тут репетируем.

ЩАФО. По-моему, эта сцена совсем из другого спектакля.

ЯПОН. Она вздумала учить меня нашим обычаям.

ЩАФО. Как будто ты когда-то их придерживался. Чего разлегся тут, как американский наблюдатель?

ТЕЗАДА. Он ждет кофе в постель.

ЯПОН. А потом — коктейль!

ЩАФО. Спасибо, Тезада, что ты уже здесь. Помоги этому старцу одеться. (Спускается во двор и бодрым спортивным шагом прохаживается по кругу.) А то он слишком залежался.

ЯПОН. Я думаю, спешить нам некуда. Очень уж мне идет эта красивая пижама. И для кого ж она у вас была приготовлена, Гумизага?

ЩАФО. Старшему внуку хотела подарок сделать. (Не останавливаясь, делает дыхательные упражнения.) Но если уж тебе досталась, носи на здоровье.

ЯПОН. Благодарю, Щафо-даха. (Садится.) В ней я как настоящий буржуй. (Надевает парик и шляпу.)

ЗАРЕМА (появляется с подносом в руках, ставит его перед Японом). Ваш кофе, наш залежалый сэр.

ЯПОН. О-кей, сношенька! А где сигара?

ЗАРЕМА. Обойдешься. (Уносит в дом постель.)

ЯПОН (кричит ей вслед). Не плюй в колодец, пока не провела водопровод! (По-турецки поджав под себя ноги, пьет кофе.) И вообще, советую не грубить богатому дядюшке.

ТЕЗАДА (с иронией). Иначе он лишит вас наследства.

ЩАФО (в тон ей). Того самого, что прячет в своем чемодане? (Остановившись посреди двора, делает бодрую зарядку.)

ЗАРЕМА (выходит на веранду). Интересно, что же в нем такое он притащил? (Берет веник и подметает веранду.)

ЯПОН. Сюрприз. (Надевает черные очки.)

ТЕЗАДА (сходит во двор). Пусть приезжие подумают, что в этом кошельке у него какие-то акции и разные ценные бумаги.

ЯПОН (хлопает по чемодану). Весь австралийский капитал! Его я заработал благодаря своему богатырскому здоровью. (Поет под ритмичную музыку.)

Есть в Австралии обычай
Дорожить здоровьем бычьим!
Потому у нас народ
Здоровей, чем бегемот!
Вот, к примеру, я прослыл
Там, как Денди-крокодил!
В этих тварей я стрелял,
Шкуры оптом продавал,
И на этом ваш Австрал
Сколотил свой капитал!

Во дворе появляется Сара. Она услышала последние слова песни Япона.

САРА. Добрый день, дорогие мои! (Обнимает Щафо, затем Зарему и Тезаду, а увидев Япона, кланяется ему.) Здравствуйте, уважаемый родственник!

ЯПОН. Хэллоу, мадам!

ЗАРЕМА. Это и есть наш дядя.

ТЕЗАДА. Знакомься. Сэр Ханжоков-старший из Австралии.

ЯПОН. Австрал.

САРА. Очень приятно, сэр. А я Сара, из местных.

ЗАРЕМА. Наша сношенька, жена моего сына Сагида.

ЩАФО. Он ее из Нальчика привез, выбрал среди всех красавиц Кабарды.

Звуки неумелой игры на шичепшине, доносившиеся из-за ограды, вдруг прекратились.

ТЕЗАДА. Она дочь древнего и благородного еврейского рода. В семье Ханжоковых ее зовут Саратиной.

ЯПОН. О-кей! Шалом, Саратина!

САРА. Шолом алейхем, дедушка Австрал. (Тихо.) Он что, не говорит по-вашему?

ЗАРЕМА. Понимает, но не говорит, как и ты, Саратинушка.

ТЕЗАДА. Вернее, он говорит, но сразу на всех языках Австралии.

САРА. Какой милый старичок.

ЯПОН. Ноу! (Погрозил пальцем.) Мужичок — не старичок!

Через забор по дереву спустилась Надия и, пройдя во двор, здоровается со всеми. С почтением за руку поприветствовала Япона и стала в сторонке.

САРА (смеется). Да он еще и с юмором! (Подходит к Япону.) Можно я вас обниму по-родственному?

НАДИЯ. Смотрите не придушите своего дедусю.

ЩАФО (подбоченившись, искоса наблюдает за Японом). Ему прошлым летом сто лет исполнилось. (Со скрытой иронией.) Совсем старенький, бедняга.

ЗАРЕМА (смеется). Он нам живой нужен.

САРА. Всем он нужен. (Обнимает Япона, присаживается рядом.) Век прожил, а выглядит молодцом.

ЯПОН (чихает). Ап-чху!

САРА. Ой! (Слегка отстраняется от Япона.) Он что, болен?

НАДИЯ. Кажется, он попросил щху.

ЯПОН. Ноу щху!

ТЕЗАДА. А по-ихнему — йогурт.

ЯПОН. Зер гут! Кофе — гут!

ЗАРЕМА. Ну и пейте себе на здоровье кофе.

САРА (Зареме). А он красив и очень похож на наших Ханжоковых.

ТЕЗАДА. А я давно это приметила. В нем сохранилась порода истинных адыгов.

САРА. А прическа-то какая!

НАДИЯ (Япону). Вы, наверное, хиппи, дедушка Австрал?

ЯПОН. Ез, мал-мал! (Хохочет.)

САРА. А Христиночка с Сальманом когда подъедут?

ЗАРЕМА. Они вот-вот должны быть здесь.

САРА. Давно я с ними не виделась. (Глядя на Япона.) Ну до чего ж симпатичный человек! (Попыталась дотронуться усов Япона, но тот ловко увернулся.)

ЩАФО. А где ты, Саратина-доченька, семью свою растеряла?

САРА. Наша машина в дороге сломалась, и мы с Альбечем пересели в автобус. Он на минутку забежал к друзьям своей юности.

НАДИЯ. Конечно, они для Альбеча прежде всего.

ТЕЗАДА. Не квакай, лягушонок.

ЗАРЕМА. А дождаться, пока Сагид машину отремонтирует, терпения не хватило?

САРА. Очень уж хотелось встретиться с дедушкой.

ЩАФО. Так хотелось, что даже сына потеряла.

САРА. Да вообще мы, как только узнали о приезде родственника, все будто рассудок потеряли. Эта новость нас так тронула, так тронула! (Япону.) И как же вы отыскали нас через столько лет?

ЯПОН. Через ентернет!

ЗАРЕМА. Слыхала?

САРА. Да, это просто чудо какое-то!

НАДИЯ. За границей это нормально.

ТЕЗАДА. Там у каждого пенсионера по компьютеру.

ЗАРЕМА. Культурный народ.

НАДИЯ. Там даже старики продвинутые.

САРА. Не то что, извиняюсь, здешние, аульские, как, к примеру, ваш сосед.

НАДИЯ. А чем плох вам мой дедушка Япон?

ТЕЗАДА (Саре). Он что, курицу у тебя украл?

САРА. Нет-нет, я ничего не имею против этого милого старичка музыканта, который, как мы слышали, сейчас занимается разведением овощей.

ЯПОН (смущенно прокашлявшись). Патражан!

САРА. Что вы сказали, сэр?

ЗАРЕМА. Вспомнил, как по-нашему называется помидор.

ЯПОН (икнул). Наша!

ШАФО (нервно прохаживается по двору). И про огурец вспомнил, бедняга.

САРА. Значит, память родного языка возвращается.

ЯПОН. Ез, ентернет, уол райт!

САРА. Я полностью согласна с вами, дада. Изумительное изобретение интернет. Вот наш Альбеч так хорошо освоил компьютер, что даже…

ЩАФО (перебивая). Диплом он, надеюсь, прихватил с собой?

НАДИЯ (игриво). Чтобы похвастаться!

САРА. Конечно, он ведь с отличием защитился. (Тихо Зареме, указывая на Япона.) А почему он так странно, будто турок, сидит на кушетке, да еще и в пижаме?

ЩАФО. Привычка. Обычай у них такой.

САРА. Сейчас Сагид подъедет. Думаю, ему не понравится, что мы не ухаживаем за дедулей.

НАДИЯ. Главное, что такой дедуля в любом виде всем нравится.

ЯПОН. Сенк ю, киндер-сюрприз! А кто есть Сагид?

САРА. Он внук наны Щафо, сын мамы Заремы, а мне доводится супругом.

Слышен шум въезжающей во двор машины. Появляется Сагид. В руках у него пакеты и большая дорожная сумка. Он растерянно смотрит на присутствующих и с особым любопытством — на Япона.

ЩАФО (всплеснув руками). Ну чего ты, Сагид, стал посреди двора, как незваный гость?

ЗАРЕМА. Познакомься, сынок, со своим заграничным дедушкой.

САГИД (здоровается со всеми и растерянно, тихо глядит на Япона). А по-какому с ним здороваться?

ТЕЗАДА. По-человечески.

ЩАФО. Руку пожми, обними.

САРА (взяла из рук мужа вещи и поставила их на веранде). Спроси о здоровье.

САГИД (смущаясь). Здрастье, пожалуйста. Гутен таг… Салам алейкум…

ЯПОН. Полиглот?! (Быстро поднялся, сошел во двор.) Ноу проблем! (Обнял Сагида.) Здоровеньки булы, хлопец!

САГИД. Кто, я? (Щафо.) А что, наш дед — хохол?

ЩАФО. Ну да, если твой прапрадед родом из аула Харьков.

Щафо знаком указала Сагиду спустить во двор кресло, но Япон шустро, по-юношески опередил его и усадил Щафо в кресло напротив скамейки.

ЯПОН (громко хохочет). Да усе мы там, у Австралии, хохлы, турки, русаки и чаркесцы!

САРА. Наверное, смешение языков и народов, как и в Америке.

ЯПОН. Я-я! Очень сильный смешнение!

ТЕЗАДА (тихо, одергивая за рукав Япона). Ты чего это на украинском заговорил?

ЯПОН (тихо). Да?.. А я и не заметил. Ну, это ж вроде как иностранный.

САГИД. Как вы доехали, дада? Как самочувствие?

ЯПОН. Гут! Якши! (Садится на скамейку.) Вэру вел!

САГИД (Зареме). А мой брат со своим семейством еще не приехал?

ЗАРЕМА. Сальман с Христиной вылетели с утра. А вот внученьки мои приехать не смогут.

САРА. Жаль. Вот была бы радость девочкам с дедушкой увидеться. (Кивает на Япона.) Как он мне нравится, этот забавный и очень милый дедуся. (Сагиду.) И имя у него чудное — Австрал. А слышал бы ты, как он поет

ЯПОН. О, мы все там поет и каждый поэт.

НАДИЯ. И у нас при такой жизни — каждый второй и певец, и танцор.

САРА (подсаживается к Япону и поет)

Это ль не чудо — спустя столько лет
Встреча с родною душой?
К нам вдруг приехал славный наш дед,
Чтоб обрести здесь покой.
В доме, где предки свой прожили век,
Смог он родню разыскать,
Сколь же премилый он человек,
Слез не могу я сдержать!

Утирает платочком глаза.

ТЕЗАДА (подсаживается к Япону с другого боку и поет)

Пой, ласточка, пой,
Пой — не унывай.
Песня твоя — ему словно бальзам,
Сердце его успокой!

ЩАФО (поет)

Гость наш как солнце, пришедшее к нам
Вдруг среди ночи глухой,
Как же мы рады этим лучам,
Пой, Саратинушка, пой!

ЗАРЕМА (стала позади Япона и поет)

С нашим Астралом в радостный час
Счастье пришло в дом родной.
Значит, надежды огонь не угас,
Пой, Саратина, пой!

САРА (всхлипнула)

Что жизнь на чужбине — не сладостный мед,
Ведает каждый изгой,
Счастье тому, кого приведет
Жизни дорога домой.

НАДИЯ (прильнула к груди Япона)

Пой, Саратина, пой,
Пой — не умолкай!
Только ты сердце его пожалей,
Горестью не надрывай!

ЯПОН (приобняв Надию, поет с горькой печалью)

Как я, родные мои земляки,
Тронут заботой такой,
Душу вы рвете мою на куски,
О-рида-рида-ри, ой!

САРА (обнимая Япона, всхлипнула). Милый наш, добрый, несчастный дедушка.

ЯПОН. Я был несчастен.

ТЕЗАДА. Страдалец вы наш. (Всплакнув, обняла Япона за шею).

ЯПОН. Я был страдальцем.

САГИД (тихо Зареме). А вы документы у него проверили?

ЗАРЕМА. Да наш он, миленький и дорогой человек.

НАДИЯ. Гляньте на его уши, дядя Сагид.

САГИД. Как же их под такой прической разглядеть?

ЩАФО (покачиваясь в кресле). А ты обрати внимание, как натурально радуется бедняга нашей встрече.

ЯПОН. Радуюсь и плачу.

ТЕЗАДА. А плачет-то как искренне. (Прильнула к Япону, утирает слезу.)

САГИД. И в самом деле, старик рыдает от души. Но ведь не было в роду Ханжоковых таких слезливых мужчин.

НАДИЯ. Как вам не стыдно сомневаться в нем.

ЯПОН (встрепенувшись, вскочил). Почему сомневаться?

САГИД. Да нет, дада. На ваш счет никаких сомнений не имею. Но вы уверены, что попали именно к тем Ханжоковым?

ЩАФО. А каких ты еще знаешь?

САГИД (несмело). Есть, наверное, однофамильцы и в других краях.

ЯПОН (грозно, с возмущением). Здесь мой родина! (С силой топнув ногой о землю.) Я может это доказать. (Оглядевшись, указывает на яблоню.) А где еще есть такой дерво?

ЗАРЕМА (настороженно). Только у нас такая старая яблонька. (Тихо Япону.) Только не вздумай вешаться.

ЯПОН (Сагиду). Подойди к нему. (Тот подходит к забору.) Видишь там, на другой сторона, большой сухой сука?

САГИД. Вижу, дада. Торчит тут старый сук.

ЯПОН. Теперь иди сюда. (Развернувшись спиной ко всем, согнулся и задрал пижаму, все склонились над ним, кроме Щафо, оставшейся сидеть в кресле.) Смотрите все.

САГИД (разглядывая спину Япона). Какой-то жуткий шрам.

ЯПОН (указывает рукой на дерево). Это я там зацепил, когда маленький был.

ЩАФО (едва скрывая улыбку). Он, наверное, в детстве яблоки любил.

НАДИЯ. И в самом деле, откуда бы он знал про вашу яблоню?

САГИД (указывает пальцем). А это что за шишка пониже лопатки?

ЯПОН (стоит в той же позе). Удар копытам кенгуру.

НАДИЯ (тихо). Это, дада, когда ты в погреб упал?

ЯПОН (тихо). Когда на жирафе скакал.

Во дворе появляются Сальман и Христина с чемоданом в руках. Увидев происходящее, замешкавшись, остановились.

ХРИСТИНА. Ой, Сальманчик, что это… (Тихо мужу.) Что тут происходит?

САЛЬМАН. Спокойно, Христиночка. (Тихо посмеивается.) По-моему, какой-то стриптиз…

НАДИЯ (продолжая рассматривать спину Япона). А вот здесь, сэр, у вас еще один шрам.

ЯПОН. Зуб крокодила.

ЗАРЕМА. Он же был заядлым охотником на крокодилов.

ТЕЗАДА. Вот какой у вас героический дед. Гордитесь, Ханжоковы! (Оглянулась, увидела гостей.) О, да тут еще родня ваша подъехала!

САЛЬМАН (шумно, с радостной улыбкой выходит во двор, обнимает всех). А вот и мы! Приехали встретиться, порадоваться и погордиться!

ТЕЗАДА. Быстро примчались.

ЩАФО (сидя в кресле). Как на похороны.

САЛЬМАН (с задором). Узнаю шуточки нашей Гумизаги!

ЗАРЕМА. Наконец-то, появились через столько лет. (Япону.) Познакомьтесь, дада. Это мой младший сын.

САЛЬМАН (театрально пожимает руку Япону). Соломон Ханжоков!

ЯПОН. Солемон?

ЩАФО. Ты что, внучок, имя свое забыл?

ХРИСТИНА. Простите, нана Щафо, но сейчас в Европе такие имена очень популярны.

НАДИЯ. А у нас в Азии мода на Ханцигуашу.

ХРИСТИНА. Тоже красивое имя, но по мне, лучше просто Хана.

НАДИЯ. Тогда уж лучше — Ханума.

ТЕЗАДА (тихо). Попридержи язычок, болтуша, не задевай меня. (Указывает Япону на Христину.) Извините, это Христина. Она жена Соломона, тьфу, то есть Сальмана, красавица белоруска. Приехали из города Минска.

ХРИСТИНА (сдержанно, обнимает Щафо, Зарему, Сару и Сагида, пожимает руки Тезаде, Надие и с особым почтением — Япону). Доброго здоровья вам.

ЯПОН (одергивая пижаму). Гутен таг, мадам, здрасте, пожалуйста. (Быстро взбежал на веранду и уселся на кушетку, приняв позу солидного гостя.)

ЗАРЕМА. С приездом, родные мои. (Обнимает сноху, затем сына.)

САЛЬМАН (Япону, присев рядом). Ну что, добро пожаловать на родину предков, дада?

ЯПОН (сдержанно, с достоинством). Сенк ю, Сальман.

САЛЬМАН (по-простецки). И какая же нынче погода в Сиднее, каковы виды на урожай?

ЯПОН. Уол райт! Аламат! Патражан будет экстра-класс!

САЛЬМАН. Видно, жарко там у вас, коль в пижаме к нам явились? (Сошел во двор.)

САРА. Дедушка с ночи не успел переодеться.

ХРИСТИНА (Щафо и Зареме). А как вы тут поживаете, бабушка Щафо, мамочка Зарема?

ЩАФО. Слава Аллаху, поживаем.

ЗАРЕМА. Стареем потихоньку.

ЩАФО. Бог на смерть отсрочку дал, пока дела земные не завершим.

САЛЬМАН (прохаживается по двору, взмахивая руками: разминает затекшие мышцы). Какие могут быть дела у двух счастливых бабушек в этом райском уголке? (С шумом вдыхает воздух.)

ХРИСТИНА. Жить вам да радоваться, дорогие ангелочки.

ЗАРЕМА. Вот не нарадуемся приезду дорогого родственника.

ТЕЗАДА. Его зовут Австрал.

САЛЬМАН. Понятное дело, что не какой-то Аслямырза. Он же из самой Австралии к нам прикатил.

ЯПОН. Авиа! Боинг!

САРА. Он, Сальман, не прикатил, а прилетел.

НАДИЯ. Оттуда поезда еще не долетают.

САЛЬМАН. А ты кто будешь, красавица?

ЗАРЕМА. Наша соседка Надия.

САЛЬМАН. Очень приятно.

САГИД. А Австралия, Сальман, — это континент.

САЛЬМАН. Знаем, братишка, этот островок в Тихом океане. (Увидев гирю, поднял ее и, с трудом выжав пару раз, опустил.) Но вот как там наш дед очутился, это вопрос?

ЯПОН. Ми Австралия бежать, а потом там жить.

САЛЬМАН. Когда, зачем и по какой причине?

ТЕЗАДА. Ну зачем приставать к гостю с такими вопросами?

САГИД. А нам интересно.

ЩАФО. Нечего допрашивать старика.

САЛЬМАН. Вопрос-то, нана, политический.

ЗАРЕМА. Совесть поимейте, так издеваться над гостем.

ХРИСТИНА. Мама, но надо же как-то выяснить, на самом ли деле он наш родственник.

НАДИЯ. А сердце, приведшее сюда честного человека, для вас уже ничего не значит?

САЛЬМАН. Ты-то, соседушка, чего нос суешь?

САГИД. Сами разберемся.

ЩАФО. Тезада, ну-ка, развей сомнения этих умников.

ТЕЗАДА. Слушайте меня, недоверчивые детки. Ваш дедушка еще ребенком бежал отсюда со своей семьей во время революции в Китай. Оттуда он попал в Австралию, где получил паспорт на имя Ханжоко Австрала.

САГИД (почесывая затылок). Я вообще-то лично, Сальман, видел на его спине следы зубов австралийского крокодила.

САЛЬМАН (тихо). А может, это зубы местного осла?

ЯПОН (тихо). Если не ты укусил. (Твердо.) Я есть истинный Ханжоко из пригород Сидней!

ХРИСТИНА. Простите меня, но можно ли это хоть чем-то, как-то подтвердить?

ЩАФО (тихо, но твердо). Христина.

ХРИСТИНА. Чтобы мы успокоились, наначка.

ЩАФО (грозно). Я сейчас, наверное, всех вас тут успокою, указав дорожку к калитке.

ЯПОН. Стоп, Щафо! Я все предусмотреть. (Зареме.) Там, в мой смокинг, на карман есть пакет. Давай сюда.

Зарема быстро войдя в дом, выносит большой пакет и подает Япону. Тот достает из него фотографии и вручает Сальману. Все, подойдя к Щафо, вместе рассматривают снимки.

САРА. Смотрите, вот он верхом на крокодиле.

ЗАРЕМА. А здесь наш Австрал возлежит на мертвом тигре.

САГИД. Лично меня это убеждает.

САЛЬМАН. Кажется, и меня тоже.

НАДИЯ (Япону). А вот тут, уважаемый дада, что за особняк с бассейном за вашей спиной?

ЯПОН. Мой третий фазенда.

ХРИСТИНА. И эти машины тоже ваши?

ЯПОН. И пять штук стоит на гараж.

ТЕЗАДА. А тут, взгляните, он с каким-то негром на личном вертолете.

НАДИЯ. Это он президента Обаму катает. Неужели не узнали?

ХРИСТИНА. Надо же, какие знакомства!

САРА (восхищенно). Надо же, какое богатство!

САЛЬМАН. Ничего себе дедушка!

САГИД. Прямо капиталист какой-то.

ХРИСТИНА. Откуда у вас все это?

ЯПОН. Волка кормит ноги, и особенно бараньи.

ТЕЗАДА. Он хочет сказать, что капитал свой заработал на австралийских баранах.

САГИД (воодушевленно). Среди Ханжоковых вы первый такой богач!

САРА. Вы наша гордость, дада!

САЛЬМАН. Вы наша слава!

ТЕЗАДА. И великая надежда.

ЩАФО. Не забывай об этом, дорогой Австрал.

ЯПОН. Я все помнит, дорогой Щафо!

САЛЬМАН (поет на мотив мелодии танца «Семь сорок»):

Ах, кто бы подсказал бы,
Как сбить мне капитал бы,
Уж я б его уважил,
Ах, уважил-наградил,
С первой своей удачи
Купил ему б две дачи
И памятник надежный
Тут же водрузил!

Музыкальный проигрыш.

А в этот день счастливый!
Как ветер шаловливый,
В гости приехал к нам,
Ах, из дальних стран,
Родной наш и нежданный,
К земле обетованной,
Славный, любимый наш
Дедушка Австрал!

Музыка продолжается. Сагид, Тезада, Христина и Сальман, взявшись за руки, танцуют. Сара и Надия, смеясь, хлопают в ладоши. Зарема с Японом стоят рядом с креслом Щафо.

ЗАРЕМА. О мама, о Аллах, в кого превратились мои дети?!

ЩАФО. А чего ты, Зарема, ждала от дерева, пересаженного в чужой сад? Сальман, ты что, приехал показывать нам новые танцы?

ЯПОН. Настоящий Соломон. (С печалью.) Опылился.

Музыка прерывается.

САЛЬМАН. Главное — что древо нашего рода продолжает расти!

ЩАФО. И куда же оно растет, внучок?

ТЕЗАДА. Только на Альбеча все ваши надежды.

САГИД. За ним будущее Ханжоковых, нана Щафо!

ЩАФО. А для меня его будущее сомнительно.

САРА. Зря вы так думаете, нана.

ЯПОН. Глядя на вас — у меня тоже сомнение.

ХРИСТИНА. По какому поводу, дада?

ЯПОН. Что вы те самые Ханжоко.

САЛЬМАН. А какие же еще?

ТЕЗАДА (поспешно, взволнованно). Прочь сомнения, дорогой Австрал!

ЯПОН (с хитрой ухмылкой). А если я однофамильца?

САГИД. Исключено! Посмотрите на мой нос. (Стал в профиль.)

САЛЬМАН. И на мои уши взгляните.

ЩАФО (тихо Зареме). Так они далеко зайдут и этого соседа за родного деда признают. (Встала, подошла к Япону.) Успокойся, Австрал, я сердцем чувствую, что ты наш кровный родственник.

ЯПОН. Правда, Щафо-даха? (Лицо его расплылось в улыбке.)

ТЕЗАДА (Япону сквозь зубы). Держи себя в руках, Япон-муга.

ХРИСТИНА. Одни мы на всем белом свете!

ТЕЗАДА (незаметно для всех ткнула кулаком в бок Япона). Подтверди родство.

ЯПОН. Сомнения мои, кажется, расплываются.

НАДИЯ (хлопает в ладоши). Ну, это же просто замечательно!

САЛЬМАН (порывисто обнимает Япона). Как вам повезло, дада, что вы возвратились на Родину!

ЯПОН (после долгой паузы, задумчиво). У каждого дерева — своя Родина, свой земля и свой вода. А иначе — семя пропадет, улетит, растеряется.

САРА. Вы же не растеряли себя, хотя и на чужбине выросли, и не остались там, как иные ваши соплеменники. (Поет на печальный мотив.)

О мать наша Родина, как ты печальна,
Грустишь ты о детях своих, ори-дада!
Не сыщется места в земле самой дальней,
Где б не было братьев моих, ори-дада!

ЗАРЕМА

Во всех уголках поднебесного света
Найдешь ты рожденных тобой, ори-дада!
Они, как озерца под холодом ветра,
Живут без притоков своих, ори-дада!

ХРИСТИНА

Им, вырванным древам из отчего края,
Живется лишь тем, что у них, ори-дада!
Земля на корнях остается родная,
И та уж засохла давно, ори-дада!

ЩАФО

О мать, ты в тревоге, что время прибудет
И вкус молока твоего, ори-дада!
Далекие дети твои позабудут
И вспомнить не смогут уже, ори-дада!

ЯПОН (растроганно приобнимает Щафо). Не надо, Щафо-дыша, это слишком горько слышать. Не терзайте мне душу, родные мои…

САГИД. Успокойтесь, дада. Вы теперь на родной земле. И вот мы вокруг вас — ваша кровь и плоть!

САЛЬМАН. А ведь мы Ханжоковы — один из самых древнейших родов в Европе!

САГИД. Самый живучий и неиссякаемый род, как воды Кубани!

ЩАФО. Неиссякаемый? (Прошлась по двору.) Эх вы!.. Конец приближается нашему роду.

ХРИСТИНА. Нана, что вы такое говорите?

САРА. Слава Аллаху, у вас уже правнуки растут.

САГИД. Не пойму, чего ты так печалишься, наша любимая Гумизага?

ЩАФО. По-твоему, у меня нет повода для печали? Оглянись, внучек: у твоего брата две дочери, не знающие нашего языка, который он и сам скоро позабудет. А у тебя самого, танцор, — единственный сын, который завтра женится на американке, да еще и фамилию поменяет.

ЗАРЕМА. И тогда, Сагид, под какую музыку ты запляшешь?

САЛЬМАН. Я думаю, с нашим парнем ничего подобного не произойдет. Не допустим!

ЯПОН. А иначе и традиции, и обычаи предков превратятся в прах.

САГИД. Мама, твои обычаи — это же прошлогодний снег.

ЩАФО. От прошлогоднего снега зависит, каким будет урожай нынешнего года.

САРА. Наш Альбеч еще далек от мыслей о женитьбе.

САЛЬМАН. Да и вообще, так ли это страшно, когда весь мир превращается в единый народ?

ЯПОН. Не страшно, но и не очень весело, когда на всей земле будут расти одни патражаны.

ЩАФО. Или бананы.

НАДИЯ (смеется). Или одни бараны!

ХРИСТИНА. При чем тут бараны, девочка?

Во дворе появляется Альбеч.

НАДИЯ (заливисто смеется). А вот и он! (Выбегает навстречу парню, молодые люди порывисто, со смехом, по-дружески обнимаются.) Привет, причина всех печалей!

ТЕЗАДА. Слава Аллаху. Наконец-то появилось ваше солнышко.

ЩАФО. И наша тревога.

ХРИСТИНА. Как вырос наш Альбеч!

САЛЬМАН. Возмужал, племянник!

САРА. Исхудал сынок на столичных гамбургерах.

ЩАФО. Подойди сюда, мой мальчик.

Альбеч радостно обнимает Щафо, подает ей диплом.

ЩАФО (поцеловав Альбеча, прикасается губами к диплому и убирает его во внутренний карман халата). Пусть побудет со мной эта бумага, и она хоть немного отогреет мое сердце. (Садится в кресло.)

ЯПОН. И ко мне подойди, Ханжоко. (Обнимает парня.)

САРА. Это, сынок, наш заграничный дедушка, Австрал.

АЛЬБЕЧ (обнимает Христину и Сальмана, пожимает руку Тезаде). Как приятно вновь оказаться среди родных людей, да еще и с новым родственником!

САЛЬМАН (горделиво). Он прилетел к нам с самого Зеленого континента!

АЛЬБЕЧ. Классный дед у нас объявился. (Япону.) Неужели из самой Австралии?

САРА. Из самой настоящей, сынок, из далекой Австралии!

АЛЬБЕЧ. Ду ю спик инглиш, дада?

ЯПОН. Ез, пыта (ведет Альбеча на веранду и сажает рядом с собой на кушетку), спикаем помаленьку.

АЛЬБЕЧ (смеется, Щафо). А вы, нана, чем-то похожи с ним.

ЩАФО. Но я-то не из Ханжоковых.

НАДИЯ (игриво). Все равно, у вас есть что-то общее.

Надия, помахав конвертом перед лицом Альбеча, поманила его за собой. И молодые, усевшись на скамейку, стали рассматривать фотографии Япона.

ТЕЗАДА. Хорошая сноха, Христина, со временем не только душой прирастает к мужниному роду, но и внешним видом становится похожа на своего избранника.

САЛЬМАН (похлопал по плечу Сагида). Но случается и наоборот.

САГИД. На себя посмотри.

ЩАФО. Слышишь, Альбеч? Имей это в виду: на ком женишься, в того и дети твои пойдут.

АЛЬБЕЧ. Ну, до этого, нана, мне еще далеко.

НАДИЯ (смеется). Всего-навсего — океан переплыть и за бугром очутиться!

ЗАРЕМА. Ты хоть при старших помолчи, говорливая индюшка.

ЩАФО. Вся в прадеда своего Япона.

НАДИЯ. А у вашего дады, между прочим, кажется, к вам слово есть.

САЛЬМАН. Какое слово?

ЯПОН. Заявления имею.

ТЕЗАДА (ударив в ладоши, взошла на веранду). Внимание, уважаемые Ханжоковы! Дела у вашего деда обстоят следующим образом: он приехал вчера и имел разговор с наной Щафо.

ХРИСТИНА. И о чем же?                                     

ТЕЗАДА. Пусть сам изложит. (Крепко наступает на ногу Япону.)

ЯПОН (решительно). Имею айн гроссе проблем.

САРА. И что же это за проблема?

ЯПОН. У меня есть капитал.

САЛЬМАН. Нам бы такие заботы.

ЯПОН. Большой капитал имею.

САГИД. Ну и на здоровье.

ЯПОН (настойчиво). Очень большой.

АЛЬБЕЧ. Судя по этим фото — не сомневаемся.

ЯПОН. Есть еще капитал на банке.

ТЕЗАДА. Он имеет в виду акции нефтяных компаний.

НАДИЯ. Америка, Канада и российский ЛУКОЙЛ!

ХРИСТИНА (Япону). Мы только рады за вас.

ЯПОН. У меня честный капитал.

САГИД. И слава Аллаху.

АЛЬБЕЧ. И долгих лет вам жизни, дада Австрал, с вашим богатством.

Щафо с Заремой загадочно переглянулись и улыбнулись.

САЛЬМАН. Капиталисты у нас в почете.

ЯПОН. Но проблем в том, что я не имею детей.

САЛЬМАН. Как же такой могучий Сосруко и так оплошал?

ЩАФО. Видно, охота на крокодилов не обошлась даром нашему нарту.

САГИД. Неужели он?..

САРА. Может, свинкой переболел?

ТЕЗАДА. Застудился маленько в ранней молодости.

ЯПОН. Да, я так ни разу и не женился.

ЗАРЕМА. Короче говоря, наш дедушка долго искал своих родственников и, отыскав нас, решил отписать все свое богатство поровну каждой семье Ханжоковых.

САГИД. Может, у него здоровьишко пошаливает?

АЛЬБЕЧ (показывает фотографию). Смотрите, каким богатырем он был!

ЯПОН. Я хочу помочь близким мне людям.

САГИД. Да мы как будто особо и не нуждаемся.

САЛЬМАН. Спасибо, дада, но зачем?

ТЕЗАДА. Ваша Гумизага рассказала ему, что вам надо дочерей выучить. (Саре.) А вы торговлю свою собираетесь расширять.

САЛЬМАН. Нана, ты пожаловалась ему на наши материальные проблемы?

САРА. Зачем же так унижать нас?

ЩАФО. Не волнуйтесь, дети. Это была беседа близких людей.

ХРИСТИНА (Япону). Мы вам, конечно, благодарны, но...

САРА. Спасибо, дедуля, за желание поддержать нас.

ЯПОН. Это мое последнее желание. Я же Стрелец.

ХРИСТИНА. В каком это смысле?

НАДИЯ. По знаку зодиака.

САГИД. Я тоже Стрелец. И что с того?

САЛЬМАН. Да еще какой Стрелец! Сына родил, а сам он родился в год Кабана.

ТЕЗАДА. А Австрал рожден в год Крокодила. И, к сожалению, звезды показали, что годы его на исходе.

САРА (горестно вздохнув). Все в руках Всевышнего.

ЩАФО. Все мы смертны.

ТЕЗАДА (тихо, подталкивая в бок Япона). Ну, не тяни.

ЯПОН. Я должен успеть завершить свои земные дела.

ТЕЗАДА. Что касается наследства, у него есть условие.се, что в наших сой дада.

.у голову.

ЯПОН. Важное условие. Там, на чужбине, я много думал, как хорошо, что я истинный Ханжоко.

АЛЬБЕЧ. А мы-то сами как гордимся.

ЗАРЕМА. Не перебивай дедушку.

ЩАФО. Он и так еле подбирает слова.

ЯПОН. И думал я, как будет жаль, если наш род и фамилия не будут иметь настоящего продолжения.

САЛЬМАН. На счет фамилии не беспокойтесь. В этом деле наш Альбеч не подкачает.

АЛЬБЕЧ (смеется). К тому же к охоте на крокодилов я абсолютно равнодушен.

ЗАРЕМА. Зато неравнодушен к черным кошкам.

ЩАФО. Ты чего это, Зарема, наговариваешь на ребенка?

САГИД. При чем тут кошки?

САРА. Да еще и черные.

САЛЬМАН. Мама от волнения, наверное, заговаривается.

САРА (Зареме). Успокойтесь, дорогая мама. У нашего мальчика масса знакомых девушек.

ЗАРЕМА. Вот это нас и беспокоит.

ЯПОН. Сильно беспокоит.

ХРИСТИНА. Какое беспокойство? Женится он и с Божьей помощью как-нибудь продолжит свой род.

ЯПОН. В этом деле «как-нибудь» не годится.

САГИД. Надеемся, что наш мальчик сделает достойный выбор.

ТЕЗАДА. И здесь без мудрого совета старших не обойтись. Я верно говорю, уважаемая Щафо-Гумизага?

ЩАФО. Верно, но многословно.

САЛЬМАН. Вот мы, старшие, и предостережем парня от опрометчивого шага.

ХРИСТИНА. Подскажем, посоветуем по-родственному.

ЗАРЕМА. Но наш Австрал желает, чтобы мальчик женился только на той девушке, которая придется по душе нане Щафо.

АЛБЕЧ. Но я еще пока не думаю о женитьбе.

САГИД. А тебя сейчас никто в загс и не гонит.

ЩАФО. Мы вовсе не собираемся завтра же играть свадьбу.

САЛЬМАН. И все же с желанием старших надо считаться.

АЛЬБЕЧ (Щафо). Твое мнение, нана, для меня всегда закон.

САРА. Как и для каждого из нас.

ТЕЗАДА. Вот и прекрасно!

ХРИСТИНА. Ну и слава Богу!

АЛЬБЕЧ. Для меня наша нана — это ум, честь и совесть!

ЗАРЕМА (Альбечу). Даешь слово?

АЛЬБЕЧ. Клянусь… (оглядевшись, с улыбкой указал на яблоню) вот этим родовым деревом Ханжоковых.

ЯПОН. Что без благословения наны не женишься.

АЛЬБЕЧ. Трижды клянусь!

ЗАРЕМА. Спасибо, мой золотой внук.

ЩАФО. Он снял с моей души камень.

ЯПОН. А с моего сердца — скалу.

ТЕЗАДА. Вот и ладненько!

НАДИЯ (хлопает в ладоши, пританцовывает). Как все миленько сложилось!

ЯПОН. Для меня это самый дорогой подарок в жизни!

ХРИСТИНА (спохватившись). Кстати, о подарке! Мы же тут для дедушки что-то привезли. (Достает из чемодана вещи и расписное полотенце вешает на плечо Япону.) Это вам, дедуля, наш подарок из Минска.

САЛЬМАН (достает и горделиво вручает Япону белорусскую соломенную шляпу-брыль с красной лентой на тулье). Национальный презент, так сказать!

САРА. Ой, Сагид-золотце, а мы же про наш подарок забыли!

САГИД (скромно). Вручай, роза души моей.

САРА (подает Япону сумку). Вот наш презент, дада, примерьте.

ЯПОН. Мерси, пардон. (Япон с сумкой входит в дом).

Сагид и Сальман с женами и Альбечем сгрудились во дворе группкой, в ожидании эффектного выхода «заграничного гостя». По другую сторону от них, около Щафо стоят Зарема, Тезада и Надия. Они тихо переговариваются.

ЩАФО. Ну что ж, кажется, все складывается удачно.

ЗАРЕМА. И сосед не подвел.

ТЕЗАДА. И родня ни в чем нас не заподозрила.

НАДИЯ. Даже Альбеч ни о чем не догадался.

ЩАФО. И все это благодаря нашему Япону.

ЗАРЕМА. Он и от нас заслужил достойный подарок.

ТЕЗАДА. Лично я для него ничего б не пожалела.

САЛЬМАН (громко). Он настоящий Ханжоко! Не так ли, нана?!

ЩАФО. Именно так!

САРА. Пусть наш Австрал живет еще сто лет со своим богатством.

САГИД (с улыбкой). Ну, если он немного поделится с нами, то мы не против.

ЩАФО. Пусть сам распорядится своим нажитым.

ХРИСТИНА. А никто на его капиталы и не зарится.

ТЕЗАДА. Главное, что сердца ваших стариков теперь будут спокойны.

САГИД. А наше счастье — в их покое.

НАДИЯ (дала легкий подзатыльник Альбечу и со смехом отбежала). Теперь все зависит от вашего малыша!

АЛЬБЕЧ. Обещаю не подвести и исполнить последнее желание нашего дорогого, добродетельного и столь щедрого дедушки Австра…

На веранде появляется Япон, и все замирают в немой сцене. Он без усов и без очков и одет в национальную черкесскую белоснежную форму с кинжалом и в сапожках. Но на его голове вместо прежнего парика и ковбойской шляпы теперь красуется белорусская соломенная шляпа с алой лентой. На лице Япона отображена улыбка счастливого человека.

ЯПОН. Салям алейкум, дорогие мои соседи и их бесценные родственники! (Гостям.) С возвращением вас в отчий дом к родной нане Гумизаге!

Все, словно потеряв дар речи, смотрят на Япона. Звучит задорная танцевальная адыгская мелодия, которая постепенно переходит в тягуче-тревожную, как на пластинке, когда на проигрывателе уменьшают обороты.

 

Картина 2

Тот же двор и то же время. Здесь на веранде стоит улыбающийся Япон с распростертыми руками. А во дворе — все остальные действующие лица, замершие в немой сцене. Полная тишина.

ЯПОН (с наивной, доброй улыбкой). В чем дело, дорогие мои? Что здесь случилось?

ТЕЗАДА (с тяжким вздохом). Австралийская ка-та-строфа.

ЯПОН. Но ведь обо всем уже договорились.

ЗАРЕМА. О чем, Япон-муга?

ЯПОН (спускается во двор). Ну, об этом самом.

САРА (с удивлением). Так это же наш сосед.

САЛЬМАН (радостно всплеснув руками). Узнаю старика Япона!

ХРИСТИНА. Учитель музыки?

САГИД (разочарованно). Овощевод…

ТЕЗАДА (с сочувственной усмешкой). Патражановый олигарх.

АЛЬБЕЧ (со смехом). Наш капиталист!

НАДИЯ (хохочет вместе с Альбечем). Да, это мой любимый дедушка! (Молодые обнимают растерянного Япона.)

ЯПОН. Погоди, Надия. (Альбечу.) Альбеч, ты же обещал?

НАДИЯ. Ты о чем, дада?

ЯПОН. О том, что он женится на этой… как ее?.. Хацаце…

АЛЬБЕЧ. Какая Хацаца, дада Япон? (Безудержно хохочет.)

ЯПОН. Ну я не знаю…

САРА. Я что-то ничего не пойму.

ХРИСТИНА. О какой Цаце идет речь?

САЛЬМАН (весело). А я все понял, это был розыгрыш!

САГИД (с грустью). А по-моему, это была комедия.

Щафо медленно поднимается с кресла и идет к дому. По пути в сердцах хватает гирю и легко швыряет ее в сторону соседского забора. Та, глухо ударяясь, падает под яблоней. Все замерли.

ЯПОН (со страхом глядя на Щафо). И она еще что-то говорит о смерти?

ЩАФО. Помолчи, гусь плешивый!

ЯПОН. Щафо-гуаша…

ЩАФО (грозно). Зайдешь ты еще в наш двор!

ЯПОН. Щафо-дыша…

ЩАФО. И чтоб даже дышать не смел в нашу сторону через свой паршивый забор. Завтра же поставлю каменный.

ЯПОН. Все ж уладилось, как ты и хотела.

ЩАФО. Уладится, когда я тебя увижу висящим на этом дереве кверху ногами.

ЯПОН. Согласен, но только рядом с тобой. (С обидой.) Да в конце концов, в чем я виноват?

ЗАРЕМА. А кто тебя просил об этом дурацком переодевании?

ТЕЗАДА. Но он же хотел как лучше…

САГИД. А получилось как обычно.

ЩАФО. По-японски.

САРА. Здорово он преобразился.

САЛЬМАН (смеясь). Ну а как еще мог выглядеть заграничный дедушка?

ЩАФО (стоя на веранде). Звезда индийского экрана!

САГИД. Ловко он тут над нами всеми подшутил!

ХРИСТИНА (Щафо и Тезаде). Так он что, и вас разыграл?

ТЕЗАДА. Наш артист весь мир одурачил.

АЛЬБЕЧ. Погодите! (Хитро улыбаясь.) Если это была шутка, то как тогда быть с последним желанием австралийского дады?

ЩАФО (твердо). Не знаю, о каком ты даде говоришь, но условие мое неизменно.

САЛЬМАН. Да к тому же, Альбеч, ты дал клятву.

ЯПОН. Вот на этом дереве.

ЗАРЕМА. Не вмешивайся, Австрал… Тьфу, Япон.

ТЕЗАДА (тихо). Ты свое дело сделал — сойди со сцены.

ЯПОН. Умру, но не уйду. Я просто подтверждаю.

ХРИСТИНА. И мы подтверждаем.

АЛЬБЕЧ. А я и не отказываюсь.

ЩАФО (подошла к Саре и Сагиду). А вы, родители, чего молчите?

САРА. Как вы скажете, нана.

САГИД. За тобой слово, Гумизага.

ЩАФО (села в кресло). Я свое сказала.

ТЕЗАДА (Альбечу). Имей в виду, парень, слово мужчины — кремень.

АЛЬБЕЧ. Ханжоко держит слово! (С улыбкой, переглянувшись с Надией.) И если так, то, значит, я уже с сегодняшнего дня могу начать представлять нане кандидаток в невесты?

ЗАРЕМА. Каких еще кандидаток?

НАДИЯ (подкравшись со спины к Альбечу, игриво). Начнем хотя бы, к примеру, с этой!

Надия со смехом выдернула из кармана Альбеча фотографию и бросилась от него бежать по двору.

АЛЬБЕЧ. Отдай сейчас же! (Бежит за ней.) Я не с нее хотел начать…

НАДИЯ. А зачем хранишь?! (Сунула снимок Щафо и стала за ее спиной.) Ну как вам она? (Альбеч растерянно опустил руки.)

ЩАФО (лишь взглянув на снимок). Оу-у! (Заикаясь.) О-она же со-совсем… (Ее рука с фотографией безвольно опустилась и выронила снимок.) Совсем не наша… (Зареме слабым голосом.) До-доченька, ты про эту кошку говорила?

ЗАРЕМА (подняв фотографию). Да, нана. Он мне эту американку еще прошлым летом показывал.

ТЕЗАДА (взяв снимок у Заремы). Мало того, что она американка, так она еще и...

Все, склонившись к Тезаде, рассматривают фотографию.

САЛЬМАН. Ну, не такая уж она и черная.

ЯПОН. И даже где-то симпатичная.

САГИД. Но она же почти голая.

ХРИСТИНА. И рядом с Альбечем смотрится неплохо. Вам бы такую дочь, Сара.

САРА. Но я же не негритянка.

ТЕЗАДА. Так и девушка, кажется, мулатка.

ЩАФО. А это еще что за нация?

НАДИЯ. Наверное, дочь муллы.

ЯПОН (Альбечу). Ты что там, по мечетям ходил? Чем ты вообще занимался в этой Москве?

САРА. Учился он там.

Щафо торопливо достала из-за пазухи диплом, заглянула в него, и он тут же выпал из ее рук. Никто этого не замечает.

ЯПОН (Зареме). Ну-ка, возьми у Гумизаги диплом и прочти, на кого он там выучился.

ЗАРЕМА (подошла к креслу, подобрала диплом). Нана, что с тобой?..

Щафо сидит без движения и, опустив руки на колени, уставилась куда-то в одну точку.

САРА. Что с наной?

ЗАРЕМА (растерянно). Брызните на нее водичкой…

Надия кинулась в дом за водой.

САГИД. Ей плохо?

ХРИСТИНА. Кажется, она без сознания.

САЛЬМАН. Срочно скорую!

Тезада брызгает на Щафо воду, но та не реагирует.

АЛЬБЕЧ. Может, врача вызвать?

ТЕЗАДА. Но ты же сам врач…

ЯПОН. Пульс! Проверьте пульс…

Подскочив к Щафо, пощупал руку, затем приложил голову к ее груди.

Щафо глубоко вздохнув, что-то промычала и резко оттолкнула от себя Япона. Тот от неожиданности сел на землю.

САРА. Слава Богу, очнулась.

ЯПОН. И пульс бьется, как у кролика.

НАДИЯ. Но почему она молчит?

ЗАРЕМА. Альбеч, ну что же ты стоишь? Сделай что-нибудь…

Щафо без слов, рукой указала Зареме на диплом, который та держит в руках.

ЗАРЕМА (читает). Выдан Ханжокову Альбечу Сагидовичу… (запнулась, читает дальше) присвоена специальность вул… вул…

ЯПОН. Вулканизатор, что ли? Дай сюда. (Читает.) Вуль… Вуль…

ТЕЗАДА. Что там неясного? (Взяла.) Здесь же по-русски написано. (Читает.) Присвоена специальность вулканолога. (Пожимает руку смущенному Альбечу.) Поздравляю, парень!

ЗАРЕМА. А где же пульмонолог?

ТЕЗАДА. И в самом деле, Альбеч, почему не врач?

НАДИЯ (прыснула в кулак). Да это, наверное, одно и то же.

САРА. Мальчик не переносит вида крови.

САЛЬМАН. Не переносит? А посмотри, до чего он довел нашу нану?

САГИД. Но вначале ее довел Япон со своей идиотской шуткой.

ТЕЗАДА. Не надо все грехи валить на бедного Япона.

ЯПОН. Да. (Зареме.) И зачем было хвастаться, что внук ваш на доктора учится?

ЗАРЕМА. Да откуда ж мы знали.

ХРИСТИНА. И к чему был весь этот обман?

САЛЬМАН (с иронией, Альбечу). А может у тебя особая специальность: врач-вулканолог?

АЛЬБЕЧ. Нет, я просто всегда мечтал заняться исследованиями вулканов.

ЗАРЕМА. А это еще что за напасть?

ТЕЗАДА. Это когда с вершины горы вытекает горячий бульон.

ЯПОН. А вокруг сидят местные жители в бараньих шапках и хлебают эту шурпу.

НАДИЯ. При чем тут какой-то бульон? У Альбеча редкая и очень достойная профессия.

ТЕЗАДА. А на врача у них, наверное, денег не хватило.

ЗАРЕМА. И пришлось, конечно, учиться на кого придется.

ХРИСТИНА. Час от часу не легче.

САЛЬМАН. Ну и семейка у нас! То заморский гость в образе Япона, а теперь — Ханжоков-вулканолог!

АЛЬБЕЧ (на одобрительный кивок Нади, с виноватой улыбкой). Но мне это нравится.

Щафо слабым движением ладони поманила Надию. Та нерешительно подошла и склонилась к Щафо, которая вначале незаметно для остальных что-то шепнула ей на ухо, а затем с помощью языка глухонемых, на пальцах что-то показала. Девушка, мгновенно согнав с лица улыбку радостного удивления, заговорила с печалью в голосе.

НАДИЯ. Бедняжка нана спрашивает, зачем все эти пять лет морочили ей голову.

САРА. Но в медицинском наш мальчик морочил бы голову себе.

АЛЬБЕЧ. Да к тому же целых семь лет.

ЯПОН. Может, оно и к лучшему, Щафо-гуаша?

ТЕЗАДА. А не то налечил бы нас твой внучек.

Щафо вновь знаком подозвала Надию и, громко промычав, показала на пальцах.

НАДИЯ (понимающе кивнув Щафо). Она сказала, что потеряла дар речи из-за сильных душевных переживаний.

САЛЬМАН. И долго так будет молчать наша нана?

ХРИСТИНА. Видно, пока не справится со стрессом.

САРА. Такое перенести не каждому под силу.

ТЕЗАДА. Особенно после показа этой кандидатки.

ЯПОН (рассматривая фотографию). Эта черная роза, конечно же, красотка, но она совсем из чужого сада. Как будто поближе нельзя было подыскать.

НАДИЯ. А розы, дада, не пахнут.

ЯПОН. Но зато дело это, как я чую, пахнет политическим скандалом.

САЛЬМАН. Значит, наш парень нюх потерял.

ХРИСТИНА. А может, он ей слово дал?

АЛЬБЕЧ. Успокойтесь.

САГИД. Сынок, скажи, что ты пошутил.

САЛЬМАН. Сейчас же отрекись от этой…

ХРИСТИНА. Смуглянки.

НАДИЯ (игриво). Ну почему же?

САРА. Мы вообще-то не расисты…

ЗАРЕМА. А ты, Альбеч, попробуй, объясни иностранке, что климат Кавказа может повредить ее здоровью.

НАДИЯ. А она, между прочим, девочка тоже южных кровей.

САРА. Но у нас-то Кавказ — Северный.

ХРИСТИНА (присмотревшись к фотографии). Постойте… А ведь у нашего Альбеча губа не дура.

ЯПОН. И я говорю, что у парня глаз наметан на прекрасное творение природы.

НАДИЯ. Еще бы.

Щафо резко рыкнула что-то нечленораздельное. К ней вновь склонилась Надия и понимающе кивнула ей.

ТЕЗАДА. Нана возмущена полным бессердечием к ней своих дорогих родственников.

ХРИСТИНА. Сальманчик, ну-ка подойди сюда!

САЛЬМАН (приглядывается к фотографии). Так это же сама…

САРА (глядя на снимок, восторженно). Наоми Кэмбл!.. Как же я раньше-то не разглядела?

ЗАРЕМА. Какая еще Кэмбель?

АЛЬБЕЧ (скромно потупив взор). Супермодель мирового класса…

НАДИЯ. И между прочим, звезда Голливуда.

ЯПОН. Ничего себе, между прочим.

САГИД (присвистнул). Вот это приданое!

САЛЬМАН. А ты знаешь, сколько лет она его копила?

ТЕЗАДА. По-моему, она моя ровесница.

ЯПОН (с нежностью глядя на Тезаду). Если тебе немного загореть, вас и не отличишь друг от друга.

ХРИСТИНА. И из вас, Япон, получилась бы с Тезадой отличная пара.

ЯПОН (выспренно). А что, Тезада, в этом маленьком намеке есть глубочайший смысл, как в музыке маэстро Паганини.

ТЕЗАДА (приобняла Япона). Еще какой смысл, дорогой Япон.

НАДИЯ. Вот так случайно и образовываются счастливые семьи.

САРА. А они и в самом деле смотрятся.

ЗАРЕМА. Но мы не для этого вас здесь собрали.

ТЕЗАДА. Одно доброе дело — другому не помеха.

САЛЬМАН. Никто не против. Но вопрос, Альбеч, остается вопросом.

ХРИСТИНА. Да, парень, объясни, как и где ты познакомился с красавицей Наоми?

ЯПОН (почесав в затылке). Я думаю, что в интернете.

АЛЬБЕЧ. Это фотомонтаж…

НАДИЯ. Точно такой же, как я сделала своего даду в Австралии. И называется это — фотошоп.

САГИД (разочарованно). Так выходит, что вся история с американкой вышла из какого-то шопа?

ТЕЗАДА. Из него самого, Сагид. Так что распрощайтесь с ее приданым.

САЛЬМАН. Как и с наследством Австрала. (Хохочет.)

ЗАРЕМА (радостно). Нана, ты слышала?

ЩАФО (встала). Я не глухая.

АЛЬБЕЧ. Нана Щафо, извини меня.

ТЕЗАДА. Я думаю, для Гумизаги после мулатки извинений твоих недостаточно.

ЯПОН. Необходимы какие-то кардинальные действия.

Альбеч взглянул на Надию, та одобрительно кивнула.

НАДИЯ. Действуй, нарт Сосруко!

АЛЬБЕЧ (собравшись с духом). У меня есть настоящая невеста.

САРА. Кто она, сынок?

САГИД. Надеюсь, не китаянка?

ТЕЗАДА. Она, как подсказывает сердце опытной свахи, японка.

ЗАРЕМА (с улыбкой зыбкой надежды). Тоже из шопа?

АЛЬБЕЧ. Нет. (Выпалил разом.) Из японского дома!.. (Запнулся и, смутившись, отошел в сторонку.)

НАДИЯ. Тетя Тезада, помогите ему…

ТЕЗАДА. Его невеста — правнучка нашего Япона.

САЛЬМАН. Вот это сюрприз.

ЯПОН. Надия?..

САРА. Сынок…

АЛЬБЕЧ (волнуясь, Щафо). Нана, она для меня, конечно после тебя, как солнца лучик…

ТЕЗАДА. Ну, смелее, парень.

САЛЬМАН. Изволь объясниться перед наной.

ТЕЗАДА. А я ведь сразу разгадала их влюбленные перегляды.

АЛЬБЕЧ. Мы с детства дружим...

НАДИЯ (Япону). И с давних пор любим друг друга.

ЯПОН. Одобряю, звездочка моя ясная.

ЗАРЕМА. И мне она нравится.

САГИД. И мне тоже.

САЛЬМАН. Шустрая и смышленая козочка.

ХРИСТИНА. Прелестное создание!

ЯПОН. А как же твои родители, внученька?

НАДИЯ. Они давно согласны. Слово за тобой, дадачка.

АЛЬБЕЧ. Нана, ты не рада?

ЩАФО. Что же ты раньше об этом не намекнул, душа моя? Сердце бы мое успокоил. Конечно же, я рада твоему выбору.

ЯПОН. А я как рад! Эй, Гумизага, давай благословим наших деток!

САРА. Благословите.

ЩАФО. Слава Аллаху, Япон. (Пожимают руки и обнимаются.)

Вот и настал мой счастливейший день,
О нем я столько мечтала,
С души моей улетучилась тень,
Что солнце мне заслоняла!

САЛЬМАН

Развеселилась нана душой,
Улыбкой глаза сияют…

САРА

Значит, и нам всем хорошо,
И льдинки на сердце тают!

ХРИСТИНА

Не омрачайте сердца матерей
Ни словом своим, ни поступком…

САГИД

Не обижайте близких людей
В жизни короткой и хрупкой.

ЯПОН

Не забывайте и про отцов,
Взрастивших достойное племя,
Вас поднимавших до облаков
В самое трудное время!

ТЕЗАДА

Пусть жизнь их вам будет всегда образцом
В счастливой и долгой дороге.

ЩАФО

Вы в грязь не ударите, дети, лицом,
Коль будете помнить о Боге.

ЯПОН. Пусть будет, Щафо, счастлива наша молодая поросль! (Альбеч и Надия прильнули к Япону и Щафо.) Вот только меня немного смущает странная профессия нашего будущего зятя.

ЩАФО. Попробуй отыщи такого же.

ЗАРЕМА. Ну а где Альбеч найдет здесь работу с таким дипломом?

АЛЬБЕЧ. Хочу поехать работать на Камчатку.

НАДИЯ. А я с тобой, хоть на край света!

ЩАФО. Теперь-то пусть едут куда хотят. (С улыбкой.) Одного бы ни за что не отпустила, чтобы не женился там на какой-нибудь камчатке.

САЛЬМАН. Нет такой нации, нана.

ЩАФО. Если наши дети, как нынешнее племя, будут разлетаться во все края света, то скоро и нашей нации не будет.

АЛЬБЕЧ. На Камчатке много действующих вулканов.

ЩАФО (с грустной улыбкой). А может, нам разворошить Эльбрус и сделать его действующим? Другого выхода я не вижу.

САГИД. Как скажешь, нана.

САЛЬМАН. Сделаем для тебя все, что пожелаешь.

ЩАФО. Теперь вам надо будет и к голосу Япона прислушиваться.

ЯПОН (суетливо, принял торжественную позу). Воспользуюсь счастливым случаем и попрошу у всех Ханжоковых руки вашей наны Щафо-Гумизаги!

ЩАФО. Что-о?

ЗАРЕМА. Да он никак не угомонится.

ТЕЗАДА. Это невозможно, Япон.

НАДИЯ. Дада, разве ты можешь жениться на прабабушке моего жениха и теперь уже почти на моей нане?

ЯПОН (почесав в затылке). Да, уаллехи, здесь мы немножечко не подрассчитали.

ШАФО. А я бы за тебя все равно не вышла.

ТЕЗАДА. Это почему же, Гумизага?

ШАФО. А ты спроси его, когда он родился?

ЯПОН. В год крокодила.

ЩАФО. В какое время года, спрашиваю?

ЯПОН. Прекрасным, теплым летним днем. А что?

ШАФО. На твоем месте я бы постаралась забыть этот день. Спросишь почему, отвечу: потому что ты есть дитя греха.

ЯПОН. Какого еще греха? Я сын порядочных родителей.

ШАФО. Если ты родился летом, значит, зачали тебя осенью. А правоверные мусульмане во время поста-уразы воздерживаются от плотских утех.

ЯПОН. Так что, из-за пустячного грешка моих родителей ты не вышла бы за меня замуж?

ШАФО. Для кого-то это грешок, а для меня — хороший повод отказать. (Смеется.)

ТЕЗАДА. Успокойся, Япон-красавец, слава Аллаху, не все невесты такие привередливые.

ЗАРЕМА. Вот наша Тезада, к примеру, свободна от предрассудков.

ТЕЗАДА. Абсолютно свободна.

ЯПОН (Тезаде). И ты хочешь сказать, что готова выйти за меня?

ТЕЗАДА. А зачем же пропадать в одиночестве крепкому дубу и цветущей яблоне?

ЯПОН. И почему бы им не расти в одном саду? (Мечтательно.) А я хотел ограду здесь убрать, огород расширить и разводить на всем участке помидоры…

САГИД. Размечтался.

САЛЬМАН (смеется). Брось ты, Япон, свои патражаны, и займитесь-ка с Тезадой разведением маленьких адыгских япончиков.

ТЕЗАДА. Что ж, опыт у него имеется, и немалый.

ЯПОН. Надо бы только вспомнить кое-что.

ЩАФО. Мы, конечно, рады за вас, но о мечтах своих вы поговорите в другой раз и в другом месте.

САЛЬМАН (потирая руки). А сейчас, наверное, в самый раз устроить доброе застолье с веселой пляской!

ЗАРЕМА. К застолью в доме все давно готово.

ХРИСТИНА. Давайте быстренько наведем здесь порядок и тогда уж хорошенько отпразднуем сразу два счастливых события.

ЩАФО. Давно пора здесь прибраться.

Все начинают прибираться во дворе, убрали кресло на веранду.

НАДИЯ (направляется к яблоне). И зачем было нане Щафо чужими вещами разбрасываться в нашем дворе? (Подхватывает гирю.) Оп-ля! (С небольшим усилием перебрасывает ее через забор, и забор с треском заваливается.) Пришел срок, и ограды не стало!

ЩАФО. Главное, дорогие мои, это чтобы не было оград друг от друга в наших сердцах и душах.

Япон выносит с веранды свой чемодан, достает из него аккордеон и начинает играть. Звучит бодрая танцевальная мелодия. Все танцуют.

 

 

Занавес