Хала дудеш ГIябдуряхIма ца бархIи
Гьачам хала дудешли школализивад вакIибси уршила урши Мурад сунечи живариб ва хьарбаиб:
– ХIу чум дус виублири?
– УрчIемал, – иб Мурадли, тамашаирули.
– Гьанна хIед ца дарс нунира кабихьес дигулра. ХIу сейкIуда?
– ХIуни дарс кабихьес баладу, хала дудеш? ХIукIун учитель ахIенри.
– ХIейаслира кабирхьис. Разилирив?
– Разилира.
– Ваши, хIебиалли, наб гIелавад...
Илди азбарлизи кабацIиб. Хала дудешли кьелхIера чабализи бергурси зярхIси мурчIра касиб, Мурадлис гьадуциб. Уршила уршили селра–декIар иргъули ахIенри. ГIур кIелра ургубализи дурабухъун.
ХIебла къугъаси манзилри. Алавла тIабигIят батбухъунси, кьар– шиннизиб давлачебси.
Илди шиличибад гьарахъси чIянкI майдайчи баиб. Илаб цацун галга сабри лебри. Зурбаси хъяр. Хъабхъдиубти кьялубала бегI. Чирхьбизурси ахъси кьамаличил заклизи бургъуси. ДяхIила пуслигъунти цIуба вавна вахбаршибси.
– Иш хъярла галга чебиулрив? Баладу чум дус биубсил? – хьарбаиб хала дудешли, кьелхIела арличи хъарилхьули ва майъа ушкули.
– ХIебалас, – уркIигьаргли иб Мурадли.
– Цугли гехIцIали дус.
– ХIуни сели балулри?
– Сели бирара, нуни убатурси биалли? ИтхIели нура гьанна хIуван урчIемал дус сайри виубси. Иш ванза бахъ чIянкIли чебиухIели, уркIецIидулхъи, иши мискинни батес асухIебираргу или гьанбирки.
– Наб кьалли хабарра аги, – Мурад вирххIерусиван хIерикIулри. – Нуни чуйнара хIела галгала хъярби деркунра, хала дудеш. Нуницунра ахIенрину, набчил барх ургубала башути ГIямарлира, Батирлира, Каримлира…
– ГIяхIна. Гьанна хIедра замана баили саби хIу вегIси секIал ванзаличиб калахъес. Каса кьелхIе!
Хала дудешли Мурадлизи кьелхIе гьабуциб. Хъярла галгаличибад циила тяйдили чукъла абитIахъес мер чебаахъиб. ХIядурбиубхIели, хала дудешли гIягализи бергурси мурчI гьаргбариб. Ил мархIя сабри. Хивла биштIаси мархIя.
– Ма, иш хIела галга саби, убати ва къуллукъбара.
Камси заманала бухIнаб чIянкIси авлахъличиб, бухъна хъярла мякьлаб, биштIаси хивла галгара имцIабиуб. Ил Мурадли убатурси галга сабри.
Хъули чарбулхъухIели, рахли Мурад тIашизур:
– Хала дудеш, хIуни бурибси хIебарири кьалли?
– Се сабри бурибси?
– ХIукIун ца дарс кабирхьулра викIири. Се дарс сабри? Села сабри ил… Сегъуна?
– Гье–е–е, хIукIун вайтIа учIули калири, эгер нуни кабихьибси дарс хIергъили виадли, – иб хала дудешли, гIелавяхI шурирхъули ва галгубачи хIерилзули.
Мурадли илхIели хала дудешла гъай селичила сарил гьамадли аргъиб.
Один урок дедушки Абдурахмана
Всякий раз, как Мурад возвращался из школы, дедушка Абдурахман словно поджидал его. Заставлял делать что угодно, лишь бы не дать мальчику погулять: то прикажет забор починить, то черенок к лопате приделать, то какие-то камни, завалявшиеся на дворе, на улицу вынести... Так, по крайней мере, думал Мурад.
Вот и теперь дедушка Абдурахман подозвал к себе только что вернувшегося из школы внука и спросил:
— Ну-ка, скажи мне, сколько тебе лет?
— Девять, — ответил Мурад.
— Это хорошо, ты уже взрослый мальчик. Я решил преподать тебе один урок. Согласен?
— Какой урок, деда? Уроки дают учителя.
— Ну и что! Я хоть и не учитель, а могу.
— Ладно.
— Ну, тогда идём со мной…
Они спустились во двор. Дедушка принес из чулана лопату и какой-то свёрток, из которого торчал прутик. Отдав их внуку, дедушка Абдурахман вышел на улицу, как обычно, заложил руки за спину и медленными шагами направился за околицу.
Удивлённый непонятной затеей дедушки Мурад послушно последовал за ним.
Была ранняя весна. Природа вокруг только-только пробуждалась: трава в оврагах пробивалась иголками, почки на деревьях начинали набухать, а в воздухе пахло дождевой сыростью.
Скоро дедушка и внук добрались до склона горы. Старик порядком устал и присел на бугорок под старой грушей. Мурад озирался вокруг. Место было пустынное, местами виднелись редкие кусты рододендрона, и возвышалось одно-единственное дерево на весь пейзаж — старая груша. Она безмолвно нацелила свои могучие ветви в синее небо.
— И как тебе это дерево? — утирая папахой вспотевший лоб, подал голос Абдурахман.
— Груша как груша. У нас в лесу их полным-полно.
— Э, нет, внучек, это моё дерево. Как ты думаешь, сколько ему лет?
— Дед, откуда мне знать?
— А я знаю… Я его посадил, когда мне было столько же, сколько теперь тебе. Выходит, ему уже перевалило за восемьдесят. Помню, этот пустынный склон горы. Жалко мне стало: ведь ни одного деревца не было на этом месте, будто оно проклято Всевышним. А сейчас погляди, как вымахала моя груша.
Старик протянул свою костлявую руку и провел ладонью по шершавой коре дерева.
— А я не знал, — задумчиво произнес Мурад. — Каждый год осенью мы набирали полные шапки этих груш. Они такие сочные, сладкие и созревают раньше других.
— Это хорошо, дерево приносит пользу человеку. Настало и твоё время оставить что-то хорошее на этой земле.
С этими словами дедушка развернул сверток, и Мурад увидел, что в нём был не прутик, а саженец. Затем дедушка показал ему место, где следовало копать…
Вскоре рядом со старой грушей появилось тонкое ореховое деревце.
— Теперь она не одна, есть с кем во время ветерка поговорить, — будто самому себе сказал Абдурахман…
— Дед, разве деревья могут разговаривать?
— Конечно, всё живое на земле умеет разговаривать, только человеку не дано понять.
Когда они возвращались домой, Мурад вдруг остановился.
— Дед, а ты ведь не сдержал своё слово.
— Какое слово? О чём это ты?
— Обещал один урок мне преподать, а сам забыл.
Дедушка Абдурахман усмехнулся.
— Э-э, дорогой мой внучек, видать, ты плохо учишься в школе. Оглянись! Посмотри на своё ореховое дерево. Вот тебе и мой урок!
Мурад молча опустил голову.
