Книги, оставшиеся в покинутом домике
С началом войны, в июне 1941-го Шефика отвезла двух своих сыновей — десятилетнего Наиля и восьмилетнего Адиля из Симферополя в свое родное село Отузы (ныне Щебетовка), что под Судаком.
Сама тотчас же вернулась в Симферополь, на работу, работала она на ткацкой фабрике Красина...
Вечером вернувшись домой — в маленький домик, расположенный в старом районе города, в общем дворе на улице Нижнегоспитальной, остро ощутила непривычную тишину в опустевших комнатках, где стояли книжные шкафы, забитые книгами и кое-какая мебель... На полу на цветном полосатом домотканом килиме валялись разбросанные детские вещи, сандалии, книжки, карандаши. Шефика взялась было прибраться, подобрала сандалии, поставила у дверей — позавчера спешно собирая детей в дорогу, не знала, что и взять — торопилась. Огляделась вокруг — в следующий раз надо будет собрать оставшиеся вещи...
Весной 1941-го Шефике исполнилось двадцать девять лет. Красивая темноглазая, с длинными темными волосами молодая женщина, после смерти мужа Мемедуллы — журналиста симферопольской газеты «Къызыл Къырым» («Красный Крым»), редактора и переводчика Крымского государственного издательства, осталась с двумя детьми.
Шефика и Мемедулла родились и росли в селе Отузы Судакского района. Мемедулла был старше нее на пять лет. Он родился в многодетной семье Усеина и Феры в квартале Буюк маалле. Окончив школу, поступил в Ленинградский Горный институт. Окончив три курса, из-за тяжелого материального положения был вынужден вернуться назад в Крым. Прекрасно владеющего русским языком молодого человека взяли на работу журналистом в газету, переводчиком и редактором в издательство (Крым ГИЗ) на улице Горького, 5 в Симферополе...
Шефика родилась 3 марта 1912 года в селе Отузы седьмым, младшим ребенком в семье Абдурешита — управляющего делами отузского помещика Кондратьева. Абдурешит имел сады и виноградники, много скота, одних лошадей у него было шестьдесят голов. После смерти первой жены, уроженки Керченского полуострова, он остался с двумя детьми. Ему тут же сосватали молодую вдовушку Асие из села Ворун. Придя хозяйкой в зажиточный дом Абдурешита, Асие стала любящей и заботливой матерью его детям: дочке Зейнеб и сыну Абдуджемилю. Затем родила еще пятерых детей. Шефика была в семье самой младшей. Их большой каменный дом с террасой в квартале Кучюк маалле стоял на въезде в село со стороны Судака у подножия горы Папаз-тепе.
Детство Шефики прошло счастливо и безоблачно, в прогулках по лесу, беготне и играх с многочисленными родными, двоюродными сестрами. В лесу они собирали фундук, кизил, дикие груши «ахлап». В семь лет Шефика пошла в начальную школу при мечети села Отуз. Девочек учили арабскому письму, счету, основам ислама...
В 1920-е годы пришла советская власть. Отец Абдурешит умер, похоронили его на старом кладбище села. Все его имущество перешло колхозу...
Мама Асие одну за другой выдала дочерей замуж. Семнадцатилетняя Шефика вышла замуж за двадцатидвухлетнего Мемедуллу. Он уже жил и работал в Симферополе. Стали жить в домике на Нижнегоспитальной. Баловница Шефика вкусила трудности быта, научилась печь «караимские пирожки», к самобытному ее отузскому говору добавились обороты речи симферопольского наречия...
Мемедулла работал не покладая рук. Скромный, трудолюбивый, талантливый переводчик, он переводил книги и школьные учебники с русского на крымскотатарский язык. «Чапаев» Фурманова, «Лекарь поневоле» Мольера... Начал даже переводить «Капитал» К. Маркса —в конце 1920-х —начале 1930-х годов в государственном издательстве в Крыму массово издавалась разнообразная литература на крымскотатарском языке.
Мемедулла работал быстро и профессионально. Переведя произведение и получив гонорар, нанимал фаэтон и вез семью в родное село Отузы, летом —на море. Щедрость его была неимоверна. Мог отвести друзей и коллег в ресторан «Астория», что рядом с издательством и угостить за свой счет. Мемедулла —высокий, черноглазый, энергичный и веселый... Домой часто приходили его друзья —многочисленные журналисты, артисты крымскотатарского театра...
...Шефика встрепенулась, очнулась. Она сидела на полу на толстом килиме, в руках книга с темно-синей обложкой. Глаза наполнились слезами.
Мемедулла уезжал на год, учительствовал в Туркмении. В 1939-м его забрали на финскую войну.
Он говорил, что написал пьесу о финской войне. Финская война его и погубила... Вернулся домой весной 1940 года безнадежно больным менингитом. 26 апреля умер в одной из больниц Симферополя.
В тот апрельский день во дворе Крым ГИЗа собралось множество людей. Собрались проводить Мемедуллу в последний путь. Цветы, цветы, люди, люди...
Шефика почти не помнила происходящего. Говорились слова признания, уважения. Слова скорби, утешения вдове. Где были дети... Старший убежал, спрятался где-то в слезах, младший ни на шаг не отходил от матери.
Сказаны слова прощания, снято фото... В газете «Красный Крым» от 27 апреля 1940 года напечатан некролог... И все... Шефика одна...
Нет. Не одна. У нее двое детей. Их надо кормить, растить...
Как только началась война, в большом родительском доме у матери в Отузах собрались сестры и невестки с детьми. Братья Шефики — Абдуджемиль, Джеппар, Керим, Абдулазиз на фронте...
Шефика поднялась с пола, подошла к книжным полкам, погладила книги... Во дворе темнело. Взгляд упал на детские «матроски», висящие на спинке стула. Их тоже надо отвезти в Отузы.
В памяти замелькали разноцветные картины прошлого, обрывки воспоминаний.
Вот малыши Наиль и Адиль пошли с отцом в гости и увидели в доме паркет. На следующий день, когда отец ушел на работу, а мама побежала на рынок (он совсем недалеко), дети опустошили книжные полки и выложили пол в комнате книгами —чем не паркет! А однажды, после того как вернулись с моря, дети разрисовали стекла окон крохотной веранды. Когда краски кончились, они размешали в банке все что нашли дома —чернила, горчицу, гуталин и продолжили рисовать на окнах море, горы, кипарисы и чаек. Вернувшись домой Шефика чуть не потеряла дар речи от увиденного, рассердилась, поругала детей: «Погодите, придет отец с работы, он вам покажет!» Но не тут-то было. Мемедулла, придя с работы и увидев «творчество» сыновей на окнах веранды, наоборот развеселился: «Молодцы, дети мои! Видишь, как умеют рисовать!» —сказал он жене.
Шефике ничего не осталось, как соскрести ножом и отмыть высохшие краски с окон... Детям тогда было шесть и четыре года.
Иногда в выходные дни ходили в гости к семье брата Мемедуллы —на тот берег Салгира в местечко Битак. Спускались с Нижнегоспитальной улицы на нынешнюю улицу Ленина, оттуда по каменным ступеням лестницы на нынешнюю улицу Воровского (дети Шефики родились в старом роддоме на улице Воровского). Пройдя немного вдоль речки Салгир подходили к старинному особняку. На высоком каменном крыльце особняка лежали каменные же львы. Мемедулла сажал сыновей на спины этих львов, радости у них было!
Потом переходили речку по мосту. В чистой водичке речки резвились толстые, пестрые рыбки, вдоль берегов рядами росли высокие тополя.
Середина тридцатых годов...
По булыжным мостовым в центре Симферополя звонко цокают копытами лошади с роскошными гривами, запряженные в фаэтоны. Озорные мальчишки норовят прицепиться сзади и проехаться на фаэтоне с огромным кожаным верхом. Кучера сердятся, кричат, машут плеткой, отпугивая сорванцов. Мальчишки спрыгивают с фаэтона, бегут за ним и снова цепляются сзади к фаэтону.
По улице Кантарной (нынешняя Чехова) ходит трамвай. Он идет с железнодорожного вокзала, на перекрестке с Нижнегоспитальной заворачивает влево... В шесть утра маленький Адиль слышит сквозь сладкий сон скрежет колес и звон трамвая заворачивающего на их улицу и уезжающего куда-то далеко. «Неужели ты не слышишь, мама? Как трамвай звенит утром?», —говорит Адиль. Шефика не слышит. Адиль —да, он же так чутко спит... Первого мая Мемедулла водил сынишек на стадион. Там был такой праздник! Кругом зелень, небо солнечное, голубое, в небе летают маленькие самолеты, на стадион слетают белые парашюты.
1 сентября 1938-го Наиль пошел в первый класс. В школу ехали на трамвае. После торжественной линейки Шефика повела детей в буфет, купила им сладкий кефир в стаканах...
Наиль с Адилем иногда играют с мальчишками на улице, меняются конфетными фантиками, гуляют по Кантарной.
В самом начале улицы недалеко от городского рынка в низеньком домике работают в артели художники. Мальчишки, прильнув к окошкам, наблюдают, как они рисуют красками на стекле цветы, пейзажи, рыбок. Потом приклеивают к обратной стороне стекла фольгу, и вот тебе —блестящая картинка!
Порой мальчишки целой гурьбой отправляются на верхний конец улицы. Там —красота! Зеленые обрывы (нынешний район Петровская балка).
В 1930-е годы там кроме заросших травой оврагов ничего не было. В буйной зеленой траве цвели дикие красные пионы. Мальчишки подходили к краю обрыва, веселились, толкались и кричали: громогласное эхо отзывалось в каждой клеточке тела! Однажды трехлетний Адиль увязался за большими мальчишками и дошел с ними аж до обрывов. Шефика чуть не сошла с ума, бегая и разыскивая его по всей Кантарной улице. Ох и поругал тогда малыша отец!
Шефика вытерла слезы, встала. В комнату уже прокралась синяя ночь. Шефика зажгла лампу, снова задумалась.
Что делать дальше?
Дети у матери в селе. Идет война. Что будет с работой, с фабрикой Красина, где работает Шефика... Будущее неясно вообще. Наверняка, надо уезжать к матери в село...
В апреле 1944-го, когда Крым освободили от фашистских ахватчиков, Шефика в последний раз побывала в своем, заполненном книгами домике на Нижнегоспитальной улице в Симферополе. Заперев дверь на ключ вновь вернулась в дом матери в село Отузы. А рано утром 18 мая была выселена вместе со всем крымскотатарским народом с детьми, с матерью, с родственниками из села Отузы — 15 минут на сборы, и — на грузовых машинах до железнодорожной станции Феодосия, оттуда в эшелонах, предназначенных для перевозки скота — в неизвестность, на погибель, в далекую Среднюю Азию. Только и успела взять Шефика немного продуктов, вещей и узелок с документами, фотографиями и газетой «Красный Крым» от 27 апреля 1940 года...
А заполненный книгами покинутый домик на улице Нижнегоспитальной в Симферополе так и остался стоять в наполовину опустевшем городе...
