Курон
Тузонӟем сюрес урдсы пукси. Шуак пумиськи тӧдьы сяськалэн синмыныз. Бусаськем синчебереныз ӝожмыт учкиз шорам:
– Секыт татын, ишкалты монэ. Выжыеным ик ишкалты. Курисько тонэ. Соку мон вылӥе, инэ, лобӟо. Ачим лобӟо, тон ишкалты гинэ. Бурдоос сьӧры мыно, музъемез котырто. Тон ишкалты гинэ, шуг ӧвӧл ук со... Кулэ ке, сяськаме басьты.
– Но соку тынад номырид уз кыльы ни...
– Лулы-модосэ кылёз, со кыдёке-кыдёке лобоз. Ишкалты гинэ, иш-кал-ты!
Мон ишкалтӥ. Нош сяська ӧз лобӟы. Кылле табере, куасьмем маке, книга вискам пачкаса...
Просьба
Я села на край пыльной дороги. Вдруг встретилась взглядом с белым цветком. Помутневшим зрачком он с большой тоской смотрел на меня.
— Тяжело здесь, сорви меня. Сорви вместе с корнем. Прошу тебя. Тогда я полечу высоко в небо. Я сам полечу, ты только сорви. Я пойду за птицами, я облечу всю землю. Ты только сорви меня, что тебе стоит… Если надо, возьми мой цветок.
— Но тогда самому тебе ничего не останется…
— Останется душа-стебелёк, он взлетит далеко-далеко. Ты только сорви, сор-ви-и!
Я сорвала. Но цветок не взлетел. Лежит теперь, высохший и раздавленный, между страницами моей книги…
