Серенада с волками
Сын соседа вернулся из армии. По этому поводу у них была вечеринка. Меня тоже пригласили. У нас самый почетный гость — сосед. Он даже не гость, а как член семьи. Говорят, если нет родственника: что, и соседа нет? Поэтому соседу всегда самое почетное место за столом.
В доме, в большом зале, сели за стол. Я возле тамады. Он поднял бокал, произнес тост за возвращение молодого парня из армии, за добросовестное выполнение им гражданского долга. Пожелал много лет его родителям, мира и процветания Отечеству. Вспомнил и о тех временах, когда сам служил. Рассказал несколько случаев из своей военной жизни. Потом осушил свой бокал. Сидящие за столом и слушавшие его тоже осушили свои бокалы, закусили. И каждый начал вспоминать о своей службе в армии.
Одни служили в танковых частях и поэтому хвалили танкистов. «Вот один танк — в поле воин. Это — неприступная крепость. Когда он идет — земля дрожит. Не то что пехотинцы», — говорили они. А те, которые служили в мотострелковых войсках, защищали себя: «Что там танкисты! Постоянно ходили в мазуте. Наши гранатометы за сотни метров пробивали ваши танки». Так отвечали бывшие пехотинцы.
Во дворе играла музыка. Молодежь танцевала. Девушки двигались мелкими шажками, как будто лебеди плыли по волнам. А джигиты то кружились вокруг них, как ветры на вершине Эльбруса, то приподнимались на носках. Красивый горский танец.
На вечеринке одни танцевали, другие смотрели на них и хлопали в ладоши, третьи вели беседу. Так незаметно прошел час, другой. Вдруг к нам зашел высокий седоволосый мужчина. Он поздоровался, но руки держал за спиной. Первое впечатление было, что он из гордости — может, большой начальник или богатый бизнесмен. А может быть, депутат. Мы его не знали. Он был не из наших краев.
Но мы тоже люди не гордые. Не стали протягивать руки. Сидели и молчали. Было свободное место возле меня, и тот, кто обслуживал наш стол, посадил его туда.
Новый человек, когда садился, тоже руки держал за спиной. Я еще раз подумал, что он большой гордец. Но что-то мне подсказывало: это не так. Слишком добрым было его лицо. Что-то грустное и печальное было в его взгляде.
Официант поставил передним еду. В том числе одно из лучших блюд балкарской кухни — хичины из свежего сыра. Вы никогда не ели такие хичины? Тогда я могу об этом только сожалеть. Запеченный в тесте свежий сыр, обжаренный и обмазанный маслом хичин — просто объедение. После него ты просто пальчики оближешь. Без хичина свадьбы, вечеринки и праздники — просто ничто. А быть на празднике и не съесть хичин — значит, тебя там просто не было.
И вот, когда официант поставил перед ним хичины, седоволосый обеими руками потянулся к ним. И тут мы увидели… О создатель! У него на обеих руках было только по одному большому пальцу. Остальные были обрублены. Все смотрели на него и не могли отвести взгляд. И сожалели, что о нем плохо подумали. А седоволосый спокойно съел хичин. Посмотрел на нас. Печально вздохнул. А потом перевел взгляд в сторону окна. Долго смотрел туда, как будто увидел что-то или у кого-то брал разрешение на свой рассказ. Потом снова взглянул на сидящих за столом. Каждому посмотрел в глаза, как будто желал, чтобы больше никогда и никто не видел, не испытал то горе, через которое он прошел.
— Давно это было, — начал он свой рассказ. — В нашем дворе жил один скрипач. Порой он выходил за село и там, вдали от сельского шума, один, стоя на вершине невысокого холма, играл на скрипке. Прячась неподалеку за одиноким деревом, я наблюдал за ним. Он начинал играть медленно, как будто теплый ветерок гладил волосы влюбленных. Потом играл быстро-быстро. Будто ураган тучи гонит перед собой или коршун налетел на свою добычу и голубка убегает от него. А порой от его скрипки исходила такая душевная мелодия, хотелось вместе с ней улетать далеко, высоко…
Мне захотелось быть таким, как он. Чтобы и моя скрипка издавала такую мелодию, чтобы каждый слышал в ней пение соловья, шум водопада, шелест листьев березы, журчание родничков серебряных, шепот влюбленных.
И я решил: окончу школу и обязательно стану скрипачом. Это была моя заветная мечта. Я теперь думал только об этом.
Когда я пошел в десятый класс, к нам в село переехала одна семья. У них была дочь Зайнаф. Удивительно красивая. Черные курчавые волосы спадали с плеч. Длинные ресницы — словно крылья ласточки. Смех — как пение горной речки. Лицо ее озарялось таким светом, как будто солнце и луна сидели на ее щеках.
С появлением в нашем классе новенькой что-то изменилось внутри меня. Я стал замечать красоту рассвета и цветов, растущих во дворе школы. Я столько проходил мимо них, никогда не обращая внимания, а теперь они как будто говорили: «Подари нас Зайнаф».
Раньше я не обращал внимания на девочек. Все думал: окончу школу, поступлю в музыкальное училище и стану скрипачом. А теперь в моей жизни появилась Зайнаф. Когда мы выходили на перемену, она всегда была в окружении подруг. Я стеснялся подойти к ней и заговорить. Только издали смотрел на нее и любовался. А когда она оборачивалась в мою сторону, я смущался и быстро уходил.
Кто знает, сколько бы так продолжалось. Может, я никогда не осмелился бы подойти к ней. Однажды после уроков Зайнаф сама подошла ко мне и сказала: «Ты не мог бы проводить меня домой? У наших соседей злая собака сорвалась с цепи, они не смогли ее привязать. Я боюсь идти одна».
Для меня это было так неожиданно. Сначала растерялся. Не мог произнести ни слова, как будто комок сидел в горле. Потом пришел в себя и еле слышно прошептал: «Да». И мы пошли вместе. Мне казалось, что, спрятавшись за заборами, люди смотрят на нас. Немного пройдя, я чуть осмелел. Даже подумал: «Что такое злая собака, да пусть даже самый большой медведь выходит, я не побоюсь. С Зайнаф я пойду куда угодно!»
Так потихоньку мы дошли до ее дома. Не знаю, откуда у меня взялась смелость — наверное, от боязни, что такого момента больше может и не быть. Я сказал: «Давай дружить» — и быстро ушел. Но краем глаз заметил, как она смотрела в мою сторону.
С этого дня мы виделись с ней каждый день. На переменах были рядом. Я всегда провожал ее домой. И это не осталось незамеченным. Все мои друзья, одноклассники завидовали мне. Да что они, я сам себе завидовал. С трудом верилось, что такая удивительно красивая девушка согласилась дружить со мной.
У нас была одна учительница, Аминат Хасановна, про таких говорят — педагог от рождения. Она была нашим классным руководителем и учила языку и литературе. Мне казалось, что нам она уделяет больше времени, чем своей семье и детям. Она не только учила нас, но и жила нашей жизнью. И когда она поняла, что наша дружба вырастет в большую красивую любовь, всех девочек посадила с мальчиками. До этого каждый сидел с кем хотел. Потом я понял, что она сделала ради меня и Зайнаф. И когда моя Зайнаф садилась рядом со мной, я был так счастлив! Я думал, что солнце озаряет землю ради нас и что луна освещает темную ночь тоже ради нас. Цветы и птицы поют ради нас.
Мне мама давала с собой конфеты. Иногда одну. А я в школе отдавал ее Зайнаф. Если конфета была одна, Зайнаф ломала ее пополам, одну половину возвращала мне. И ждала, пока я ее съем. Такие были у нас отношения. Это была любовь, чистая и красивая любовь. Для меня она была первой и последней, оставившей красивые воспоминания и глубокую рану в сердце, не затянувшуюся даже со временем.
Последний год в школе был самым счастливым годом в моей жизни. Со мной рядом была Зайнаф. Ни до, ни после у меня такого не было. Быстро закончился этот год. Окончившие школу мальчики и девочки радовались. Теперь они поедут в другие города продолжать учебу, станут специалистами, перед ними уже открыта дорога в большую жизнь. А я бы хотел остаться вечным учеником десятого класса, лишь бы Зайнаф была рядом.
Но жизнь диктует свои условия, независимо от твоих желаний. У нее свои законы. Мне пришлось уехать в город учиться. Там жил старший брат моего отца. Поехал к нему. Поступил в музыкальное училище. Зайнаф же осталась в селе. У нее не было возможности поехать учиться. Мы переписывались. Часто получал от нее письма. Как лучи солнца, они согревали меня.
Учился я хорошо. Всю душу вкладывал в учебу. Какое счастье было, когда впервые мне дали сыграть на сцене училища. В зале сидели преподаватели и студенты. Когда меня объявили, я сначала растерялся, но потом вышел и сыграл. Не знаю, как сыграл, но, судя по аплодисментам, все было не так уж плохо.
Уже на третий год учебы я был одним из лучших скрипачей училища. Исполнял произведения известных композиторов. Преподаватели ставили меня в пример другим студентам.
На последнем курсе неожиданно перестала писать Зайнаф. Я стал тревожиться. Написал другу, который жил в селе. От него получил известие, что ее семья переехала в районный центр. Адреса я ее не знал. А от нее писем не было. Так прошел год. Я закончил учебу и вернулся домой. Отец в честь этого устроил вечеринку. Пришли родственники и друзья, приехала моя любимая учительница Аминат Хасановна. Больше всех я обрадовался ей. Она много спрашивала об учебе, музыке и моих дальнейших планах.
Потом отвела в сторону и сказала: «Ты был моим лучшим учеником. Я всегда гордилась и сейчас горжусь тобой. Я так радовалась твоей любви к Зайнаф. Думала, что такая любовь может быть только в сказке. Но иногда жизнь диктует свои условия. Она бывает сильнее самой яркой любви. Я недавно была в районном центре и случайно видела Зайнаф с молодым человеком. Он ее муж. Знатный комбайнер-тракторист. Мне больно говорить это, огорчать тебя. Но тебе лучше знать. Ты крепись, у тебя вся жизнь впереди. Начни все сначала».
Для меня это был удар в самое сердце. Мне было так больно. Я не знал, с кем поделиться. Зайнаф была настоящим другом. Я так ей верил. Она предала меня.
Вечером я взял скрипку и вышел в огород. Начал играть. Струны моей скрипки издавали печальные звуки. Даже не заметил, как вокруг меня собрались люди. Я долго играл, а они слушали. Потом учительница положила руку мне на плечо и сказала: «Пора домой».
Радость моя была омрачена. Побыл дома неделю-другую и уехал в город. Устроился в оркестре. Мы много ездили по большим городам, давали концерты. Росло мое мастерство, многие приходили слушать мою скрипку. Коллеги уважали. Но было такое ощущение, что главное в жизни я потерял.
Прошло пять лет. Я не встретил новую любовь. Да и не стремился к этому. А разве бывает новая или старая любовь, первая или вторая? Она должна быть одна. Была у меня любовь и ушла.
Однажды под Новый год наш оркестр пригласили в районный центр, где жила Зайнаф с семьей. Повесили афиши. В центре моя фотография. Зима, снег кругом. Приехали мы в маленьком автобусе. Красивый, ухоженный, маленький городок. Старый клуб. Во дворе высокие ели. В большом зале собралось много людей. Я смотрел на сидящих, искал глазами Зайнаф. Мою любовь. Узнаю ли я ее? Какая теперь она?
В зале было холодновато, люди сидели в пальто, шапках и платках. Трудно было кого-то узнать. Да и столько лет прошло. Два часа продолжался концерт. Играли произведения известных композиторов. Нам долго аплодировали. После концерта к нам многие подходили со словами благодарности. Подбежал подросток, протянул сложенный листок и сказал: «Это передала одна женщина». И ушел. Бумагу я положил в карман и как-то о ней забыл. И когда уже возвращались, в автобусе, вспомнил. Достал и начал читать. Эта была записка от моей Зайнаф. Она писала: «Посмотрела концерт. Очень понравился. Ты стал настоящим виртуозом. Я очень рада за тебя. О тебе я рассказала своему супругу. Он хороший. Разрешил тебя пригласить домой. А еще у нас есть мальчик. Я его назвала твоим именем. После концерта обязательно приходи к нам. Мы тебя очень будем ждать».
Меня как будто током ударило. Будто от долгого сна очнулся. Значит, она тоже меня помнит. Какая-то радость появилась в душе. И я хотел снова увидеть ее — мою Зайнаф, любовь мою.
А наш автобус едет по снежной дороге. Наверное, от села уже отъехали километров пять-шесть. Я держу записку и смотрю на нее, как будто вижу себя и Зайнаф, сидящих за одной партой. И ничего не было — ни долгих лет учебы, ни концертов. Нет даже холодной зимы и покрытый снегом дороги.
Коллега заметил: «Друг мой, эта записка так тебя согрела, что даже щеки раскраснелись. Скажи мне, кто она?» Вместо ответа я попросил остановить автобус. Решил вернуться обратно. Кругом снег, холод. Уже смеркалось. Коллеги начали отговаривать. Но когда поняли мою решимость вернуться обратно, смирились. Водитель сказал, что отвезет меня. Но я отказался. Столько времени ждал встречи со своим прошлым. Что такое пять-шесть километров. Пройду пешком.
Я отпустил автобус. Взял свою скрипку и пошел навстречу…
Кругом была степь, покрытая снегом. Ни одного деревца или кустарника вблизи. Даже бугра нет. Лишь вдали видны огоньки маленького городка и следы автобуса на снежной дороге.
Я иду по автобусному следу, напевая под нос какую мелодию. Легко иду, как будто ветер несет меня. На небе ярко светят звезды. Хочется сорвать одну из них и подарить Зайнаф. Наверное, километра три прошел.
Вдруг неожиданно со страшным свистом налетел буран, закружил снег. Стало темно и очень холодно. Куда бы спрятаться? Здесь даже камня нет. Ровная степь, как будто по линейке начертили. И дороги не видно, замело снегом. На шаг в сторону ничего не видно. Куда идти теперь? Налево или направо? Останавливаться было нельзя. Замело бы снегом. Идти тоже было очень трудно, по колено в снегу. Глаза забиты снегом, усы обледенели, еле-еле передвигаю ноги, дышать трудно, щеки холод кусает, как будто сотни иголок вонзились в мое лицо. У меня было шерстяное кашне, связанное матерью, я снял его с шеи и обмотал лицо, только щелочку для глаз оставил. Стало полегче. И я снова пошел. Наверное, не столько шел, сколько, прячась от ветра, кружился на одном месте.
Как долго это продолжалось, не знаю. Может, час, два. Мне они показались вечностью. Но я шел, не останавливаясь, а ветер свистел и кружился вокруг меня. То снегом заметал, то в спину, как будто хотел меня свалить, чтобы я больше не встал. Порой я падал на колени. Но снова вставал и снова шел. И про себя думал: «Врешь, не возьмешь. Я не такой слабый. Не на того напал». И снова шел.
Мне казалось, что все ветры прошедших зим собрались здесь. И с воем волчьей стаи набросились на меня и хотят за что-то отомстить. Но я иду не останавливаясь. Мне вдруг захотелось лечь на землю и поспать. Немного полежу, отдохну, потом встану и пойду. И тогда я вспомнил сказку, которую мне в детстве мама рассказала. Как-то ветер, холод и сон поспорили, кто из них самый сильный. И решили испытать себя на человеке. Вот они встретили человека вдали от дома. Первым налетел ветер. Хотел свалить. А человек повернулся к нему спиной и пошел в сторону. Ветер уступил очередь холоду. Тот заморозил землю и воздух, покрыл ветки деревьев инеем. А человека хотел превратить в сосульку. Ведь холод — он самый сильный. Кто перед ним устоит. Даже вершины гор он превращает в лед. Но человек собрал хворост. Разжег три костра. Сел между ними. Открыл свою торбу. Вытащил оттуда хлеб, сыр, айран и как ни в чем не бывало начал есть. И холод тоже отступил перед человеком. Он тоже не достиг своего. И ушел в сторону. А сон был мягкий, тихо подошел, погладил человека нежно, он и уснул. И тогда ветер и холод набросились на человека и заморозили его.
Вспомнил я эту сказку. Думаю: «Сон, я сильнее тебя!» — и пошел навстречу ветру. И когда ветер начал хлестать меня по щекам, сон быстро отступил. Так, борясь с тремя соперниками, я не заметил, сколько времени прошло.
Неожиданно ветер утих, небо прояснилось, появились звезды. И снова я увидел вдали огни маленького городка. Обрадовался. Быстрее бы добраться туда. А то совсем замерз. И я направился в сторону огней. Дороги не видно. Я пошел напрямую. Снег по колено. Иду медленно. Устал очень.
Вдруг услышал вой. Такой душераздирающий. Я еще не успел обернуться, а уже мурашки побежали по спине. Что-то было страшное в этом вое и злое. Но деваться некуда. Я обернулся. О, Создатель наш! По моим следам шла волчья стая. Зверей было семь. Они шли цепью по моим следам. Потом останавливались, выли, как будто звали других своих сородичей.
Я замер на мгновенье. Посмотрел в сторону. Негде было от них укрыться. В этой проклятой степи даже одинокого дерева нет. А до городка уже рукой подать. Может, остался километр или чуть больше. И я поспешил. Старался шагать быстрее. Откуда! Ноги стали тяжелыми, свинцовыми. Будто прилипли к земле. Стараюсь идти вперед. А мне кажется, что ноги тянут меня назад.
Волки подошли совсем близко. Я не знал, что делать. От отчаяния громко закричал, и вдруг эти страшные создания остановились и разбежались в разные стороны. Я обрадовался. Даже подумал, что не так уж страшны эти волки. И уверенно пошел в сторону городка.
Не прошел и ста метров, как снова прозвучал душераздирающий вой. Я снова обернулся. Теперь, поодаль друг от друга, выстроившись полукругом, волки стали меня окружать. Два крайних двигались быстрее других, они забежали вперед и перекрыли мне дорогу. Другие начали приближаться. Круг медленно сужался. Теперь они не выли, а молча приближались. Ближе всех был вожак. Он смотрел прямо на меня. Смотрел и шел. Я видел его глаза. Они были красные, страшные. Когда щелкал зубами, мне казалось, что искры сыплются. Разинутая пасть казалась воротами ада.
Мне было страшно и обидно за себя. За что мне такое наказание и за что такой конец? За какие грехи? Я ведь только начинаю жить. Знаю, что пришедший в этот мир, увидевший свет должен его рано или поздно покинуть. Бессмертных нет. Великие пророки и властелины миров не смогли остаться здесь. А я, кто я такой? Просто песчинка в огромном мире. Но я хотел жить. Во всяком случае, не так рано и не так уйти из этого мира.
Маму стало жалко, она будет горько плакать. Я был для нее светом очей. Я иногда думал, что она живет ради меня. После меня она долго не проживет. А отец пойдет в степь. Будет искать волков и истреблять их. Это будет его последнее занятие.
Я так думал, а волки подходили ко мне все ближе и ближе. Мне нечем было обороняться. Даже перочинного ножика с собой не носил. От отчаяния взял чехол бросил в вожака. Что мог сделать чехол скрипки голодному волку? Тот просто отвернулся. Но еще больше обозлился. Тогда я просто повернулся к нему спиной. Делай что хочешь.
А с этой стороны два хищника подошли совсем близко. У них уже слюни текли. Звери готовы были наброситься на меня. Тогда, уже не зная, что делать, как встретить то, чего я не хотел, начал играть на скрипке. Я играл серенаду. Эта была первая мелодия, которую я научился играть. Думал, вот закончу учебу, приеду домой, поженимся с Зайнаф, я буду каждый вечер играть ей эту мелодию.
Хищникам оставалось сделать один прыжок. И они будут рвать с меня живого плоть. О Всевышний, создавший мир, весну, лето, цветы и любовь, помоги мне выдержать эту боль!
Я закрыл глаза. Представил, что легким вечером сидим мы с Зайнаф во дворе на скамейке, я играю ей серенаду, а она, повернувшись ко мне, слушает музыку.
Как только прозвучали первые ноты, волки начали выть. Я подумал, что они готовятся к прыжку. Но что-то слишком долго они выли. Я играл, а они выли, глубоко и протяжно. Я открыл один глаз, потом второй. О бог мой, вокруг меня сидели волки, подняв головы, и выли в такт музыке. Как я играл, так они и выли. Мне казалось, что они подпевали. И была в их вое какая-то грусть. Может, они пели о своей печальной волчьей доле.
Не помню, сколько времени я играл. Пальцы замерзли. Я хотел их согреть. Остановил игру. Взял скрипку под мышку, руки спрятал в карманы. Как только затихла музыка, волки снова стали подниматься. И тогда я понял: пока играю, буду жить.
Зимняя ночь, ярко горят на небе звезды, дует холодный ветер; запорошенный снегом скрипач играет на скрипке, а вокруг сидят волки и, подняв головы к небу, поют, может быть, о славных охотах или о горестной волчьей жизни.
Уже начало светать, заголосили петухи, залаяли собаки… Вдруг послышался шум трактора. С зажженными фарами он шел в мою сторону. Может, между нами был километр или еще меньше. Пока он доехал до меня, показалось, что прошла целая вечность.
Из трактора вышел мужчина в шапке, тулупе и валенках, с ружьем в руке. Сделал пару выстрелов, и звери кинулись прочь.
От холода мои руки одеревенели. Левая примерзла к скрипке, а правой я только водил смычком вверх и вниз. Во всем теле была страшная дрожь. Не знаю, как я не упал и не стал пищей для волков. Я не мог двигаться. Как будто примерз к земле. Тракторист помог мне подняться в кабину, накинул на меня тулуп, и мы поехали. Когда подъехали к его дому, вышла женщина и спросила: «Ахмат, что ты так быстро вернулся?» И, увидев меня, бросилась навстречу: «Боже мой, что с ним, где ты его нашел?» Я узнал этот голос. Из тысячи голосов я узнал бы этот голос. Эта была моя Зайнаф. Та самая, которую я любил и потерял. «Здесь, недалеко. Серенаду играл волкам. Ты лучше приготовь горячей воды», — ответил мой спаситель. Что было потом, я не помню. Очнулся в больнице. Рядом сидели мать с отцом и Зайнаф. Увидев, что я очнулся, мать и Зайнаф заплакали. Отец сказал: «Ничего, сынок. Главное, что ты остался жив. Ты мужчина, ты сильный, ты мой сын. Все будет хорошо. Мы всегда будем рядом с тобой».
Полгода я пролежал в больнице. Врачи долго боролись за мою жизнь. Им удалось спасти меня, но пальцы, кроме одного, удалили. Вот такова моя история — скрипача без пальцев.
Пока седоволосый не закончил свой рассказ, ни один человек не встал с места, не шелохнулся. Мы даже не заметили, что музыка стихла.
Когда он остановился, в зале была такая тишина — наверное, каждый слышал биение своего сердца. Никто не хотел уходить. Молчание нарушил я:
— А как твои родители, как в дальнейшем сложилась судьба Зайнаф?
Он задумался.
— Мои отец и мать всегда были рядом. Благодаря им я не опустил руки. Хотя пришлось забыть игру на скрипке, я стал учителем. В прошлом году, в течение короткого времени, оба ушли в мир иной, — сказал он грустно. Но потом какая-то искорка появилась в его лице. Улыбнулся и сказал: — А Зайнаф, моя Зайнаф с тех пор со мной. Мы больше с ней никогда не расставались. Она сегодня тоже здесь, в другой комнате, с женщинами сидит. А было так. Когда я еще лежал в больнице, пришли Зайнаф и ее муж. Разговор начал он, супруг Зайнаф и мой спаситель. Он сказал: «Я очень люблю свою супругу. Она мне рассказала о вашей любви. Не из жалости к тебе, а ради той большой любви я оставляю Зайнаф тебе и ухожу. Если Богом суждено было мне тебя спасти, то зачем я должен отнимать у тебя любовь? Мне такой грех не нужен. Эта она меня к тебе отправила. Мы долго ждали тебя. Легли поздно, но вскоре она разбудила меня и сказала: “Я слышу звук скрипки. Здесь что-то не так. Поезжай на тракторе. Может, они где-то застряли”. И вот я приехал. Не я, а она тебя спасла. Отныне она будет рядом с тобой. Я верю, что ты хороший и что моего сына вырастишь настоящим и смелым человеком, как ты сам». У нас с Зайнаф родились еще два сына. Теперь их три брата. Они часто навещают моего спасителя. Но вы нас извините, уже поздно, нам пора идти.
Он вышел во двор, и мы вслед за ним. Седой позвал молодого человека, что-то ему негромко сказал, и тот пошел в комнату, где сидели женщины. Через минуту оттуда вышла удивительной красоты женщина: высокая, стройная. Волосы ее уже посеребрились.
Они тепло попрощались и пошли рядом, она слева от него, шагая в ногу. Мне показалось, что их сопровождал какой-то свет. Может, они были ангелами или кем-то не от мира сего.
