Михаил Корепанов
Батыр и спустя 60 лет...
Об этом эпизоде времен Великой Отечественной войны он уже и не думал. Просто забыл о нем. После войны жил размеренной жизнью в деревне Воегурт Балезинского района Удмуртии. Но тут перед празднованием 60-летия Великой Победы его официально пригласили в администрацию района. Сообщалось, что он, Михаил Леонтьевич Корепанов, за мужество и героизм, проявленные еще в годы Великой Отечественной войны, награжден... орденом Славы III степени. Не было ни радости, ни волнения — только неопределенность. А может, это вовсе и не он? А что, если районные руководители ошиблись? Мало ли в районе Корепановых? Куда ни глянь, везде Корепановы да Лекомцевы. Прошло уже более 60 лет, а награда до сих пор не вручена герою? Как она перешагнула в XXI век?
Словно рой пчел жужжал в его голове, вопросы возникали один за другим, но ответов на них не было. По-удмуртски, не спеша достал он пачку «Беломора», закурил. Клубы дыма окутали хозяина, заодно отогнав назойливых пчел. Ответы на вопросы не появятся, если не разобраться в проблеме и не поставить точку. Ветеран решил: так просто в администрацию приглашать не будут, а если есть какие-то непонятности, то их можно будет решить на месте. Что гадать на кофейной гуще? «Там работают умные люди», — подумал Михаил Леонтьевич.
От Воегурта до райцентра рукой подать — не успеешь три раза моргнуть, и ты уже в Балезино. И все-таки вопросы одолевали ветерана. Словно меткие стрелы, пущенные из лука, они не давали ему покоя. Да, не каждый день приглашают в администрацию района, а на вручение награды — тем более.
В здании администрации, как всегда, было полно народа. И все неясности улетучились, словно туман, как только ветеран с медалями на груди перешагнул порог. Михаила Леонтьевича встретили как самого дорогого гостя, расспросили о здоровье, о том, какой была дорога до райцентра. Никакой ошибки не было: спустя десятки лет награда нашла своего героя! Поблагодарив за своевременное прибытие, обняв как самого близкого человека, сотрудник администрации пошутил: «Вставайте в очередь за орденом, уважаемый солдат Корепанов!»
Всю ночь и на следующий день, по дороге домой, Михаил Леонтьевич перебирал в памяти эпизоды той страшной войны, за участие в которой ему могли вручить самую высокую солдатскую награду — орден Славы. И ветеран вспомнил. Да, в 1945 году он, уроженец деревни Кунаево Балезинского района Удмуртии Михаил Корепанов, за мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, был представлен к награждению орденом. Каким? Он точно не помнит. Награда долго искала солдата. Кто в этом виноват — узнать сегодня уже невозможно. Может быть, после тяжелого боя его командир не успел донести документы куда положено, или долгое время представление его к ордену пролежало на чьем-нибудь рабочем столе или вообще могло потеряться среди кипы деловых бумаг. На войне все непредсказуемо.
Перед Днем Победы учащиеся одной из школ вместе с работниками архива перебирали документы, покрытые многолетней пылью. Пожелтевшие листочки складывали по папкам. Зоркие глаза молодых ребят заметили одно представление, где было указано, что награда не вручена. Стало известно, что заряжающий орудия артдивизиона 25-й гвардейской механизированной Неманской ордена Богдана Хмельницкого бригады 7-го гвардейского Нежинско-Кузбасского механизированного корпуса I Украинского фронта гвардии ефрейтор Михаил Корепанов за подвиг, совершенный 19 марта 1945 года, был представлен к ордену Красной Звезды, а удостоен ордена Славы III степени, о чем солдат не знал целых 60 лет.
Прозвучали многочисленные поздравления, ветерану вручили букет цветов, а рядом с орденами и медалями с выцветшими от времени лентами прикрепили новенькую награду. Она словно согревала душу ветерана. В тот день в администрации района было еще двое награжденных: они получили забытые в течение десятилетий медали «За отвагу» — самые почитаемые солдатами награды.
Через несколько дней после церемонии вручения ордена Славы мы встретились с Михаилом Леонтьевичем и он рассказал о забытом подвиге. И не только об этом.
— Честно говоря, я уже и забыл этот эпизод моей жизни, — начал рассказ ветеран войны. — Вспомнил только слова командира: «Я вас представлю к высокой государственной награде. Вы ее заслужили. Героев нельзя забывать!» Это было уже в Германии. Мы перешли реку Одер и около города Бреслау успешно провели операцию, в ходе которой смогли захватить в плен группу немцев. Я думаю, что именно за эти бои я был представлен к награде. Долго она меня искала, а я, оказывается, долго ждал ее. Раз мне вручили этот орден, значит, я его заслужил — за то, что прошел лишения и невзгоды, не отступил перед врагом, не предал Родину, пролил свою кровь и дошел до Берлина…
Здесь он смолк. Навернулись скупые солдатские слезы, запершило в горле… Я понял, что он не хотел вспоминать подробности того прошедшего боя, и вообще, как мне потом сказали, не любил бить себе в грудь и кричать, какой он герой. Главное, он вспомнил...
Не зря в народе говорят, что яблоко от яблони недалеко падает. Чувство патриотизма, ненависти к врагу у Михаила Леонтьевича в крови. Его отец Леонтий Корепанов — участник Первой мировой войны. Этот солдат, вернувшись домой, мог часами рассказывать о своем боевом командире. Им был не кто иной, как отважный генерал Брусилов. Удмуртский парень сражался в его армии, вместе с генералом мерз в окопах, атаковал врага под проливным дождем, ползал по-пластунски, его сапоги мешали грязь и снег. Крепкого телосложения, кавалерист с казачьими усами Леонтий Корепанов, не щадя живота своего, защищал честь России, ее целостность, сражался за свободу ее народов, как настоящий удмуртский батыр. Грудь богатыря украшали два Георгиевских креста — эти солдатскими наградами без причины не награждают.
Приказ дан, его надо выполнять. Этот наказ был всегда на первом месте у солдата Леонтия Корепанова. Михаил Леонтьевич иногда достает семейные фотографии и вглядывается в фото отца — на него мужественным взглядом смотрит настоящий удмуртский батыр начала XX века. Он жалеет об одном: после смерти отца его заслуженные награды бесследно пропали.
Любовь к ближнему, Родине, чувство справедливости Леонтий Корепанов старался привить всем своим детям. Трое его сыновей ушли на фронт, и ни за одного ему не было стыдно — он гордился ими. Вмиг поседел, когда получил похоронку на старшего сына, который героически погиб, защищая нашу столицу. В тот момент его сердце словно придавили двухпудовой гирей — не вздохнуть, не выдохнуть. И слезы не шли… Леонтий Федорович, как бравый кавалерист, как настоящий сын удмуртского народа, преодолел все невзгоды и лишения. Он дожил до 88 лет, а его супруга до 95 лет была с детьми, внуками, правнуками, радовалась каждому их успеху, переживала неудачи, умела наслаждаться жизнью и красотой природы.
«Моя война началась под Курском...»
В начале 1941 года молодого удмуртского парня Михаила Корепанова направили в Балашовское военное училище летчиков, что в Саратовской области. За шесть месяцев они должны были пройти курсы воздушного боя. Будущий летчик на здоровье не жаловался: рос крепким парнем, односельчане завидовали ему и радовались, что у Леонтия Федоровича все сыновья как на подбор, словно молодые дубы. Михаилу учеба нравилась — всё новое он впитывал как губка, малознакомая пока военная техника притягивала как магнитом.
Но один факт из семейной биографии не давал покоя: его отца на полгода сажали за решетку, объявили «врагом народа», а позорное клеймо — «семья врага народа», — как сосновая смола, прилипла к нему, его четырем братьям и двум сестрам. С таким грузом молодой Михаил ходил на занятия, садился за штурвал учебного самолета. Было нелегко. Долго он так выдержать не мог. Клеймо давило его, не давало дышать полной грудью и выпрямить широкие плечи, как настоящему мужчине. Он снова решил пойти на решительный шаг: ничего не тая, рассказать всё командиру. И в то же время осознавал: если в училище узнают об этом, ему, наверное, будет еще труднее — могут обвинить в сокрытии информации об аресте отца. Михаил Корепанов никогда не забудет людей в черных тужурках, которые, как голодные волки, рыскали по их деревне, пугая местных жителей своим присутствием, хамством, нагнетая ужас и страх.
Терпение юноши лопнуло. «Надо обо всем рассказать. Перед тем как самостоятельно взлететь в небо, надо очистить свою душу от тяжелых мыслей — только тогда и на земле будешь стоять как богатырь», — подумал молодой курсант.
На поле аэродрома выстроили всех ребят. Рядом стоял командир. Корепанов нашел подходящий момент и обратился к начальнику училища майору Морозову. Он отозвал курсанта в сторонку и внимательно выслушал его. Сначала майор не хотел верить ни одному его слову. Он был поражен искренними словами молодого человека. Михаил раскрывал ему свою душу, словно на исповеди у батюшки в церкви. Глаза его были полны тревоги и волнения. Майор Морозов понял, что всё это — страшная правда, и осознавал, что с этим способным и смышленым парнишкой придется расстаться. В сталинское время многие понимали, что плыть против течения руководства партии и правительства равносильно тому, что биться лбом в закрытые двери. Адская машина все равно тебя придавит, проглотит, сотрет в порошок или превратит в дорожную пыль.
— Очень жаль терять такого курсанта, — не скрывал своего огорчения начальник военного училища. — Хорошо учился, всё схватывал на лету. Принимал неординарные решения. Это очень важные качества будущего летчика. На тебя была большая надежда. Но что тут сделаешь? Очень жаль!
Получив на дорогу сухой паек, Михаил Корепанов отправился в Свердловск. Оттуда несостоявшийся летчик приехал домой. До вероломного нападения фашистской Германии на СССР оставалась ровно одна неделя.
После объявления войны молодой человек не находил себе места. Была одна дорога — в военкомат. Он не сразу получил повестку — сыну «врага народа» пришлось ждать своей очереди. Но время пришло, и Михаила Корепанова отправляют во 2-е Ленинградское стрелково-пулеметное училище, которое дислоцировалось в городе Глазове. Впереди шесть месяцев учебы, и ты — офицер. Но не прошло и двух недель, как курсант Корепанов пишет рапорт об отправке его на фронт. Холодно, еды не хватает, домашнюю еду из посылок мигом разбирают курсанты, мамины теплые шерстяные носки и ботинки, купленные на последние гроши, бесследно исчезают. «Может быть, на фронте будет получше», — думал Михаил Корепанов.
Летом 1943 года на Курско-Орловском выступе сложилась тяжелая обстановка. На станции Теплая начался боевой путь Михаила длиной в четыре года, где на каждом шагу его поджидали пуля или граната, ранение или смерть, потеря друзей и борьба с врагом во имя жизни на земле.
В июле 1943 года у деревни Прохоровка, что между Курском и Орлом, лоб в лоб столкнулись танковые армады двух держав. Такого столкновения история еще не знала. Прохоровское поле превратилось в раскаленную сковородку, где тела людей перемешались с землей и железом, где гибли совсем еще юные, безусые молодые парни. Курско-Орловская дуга стала поворотным и окончательным пунктом отступления врага в истории Великой Отечественной войны. Немецкой стороне не удалось взять реванш за поражение под Москвой и Сталинградом.
18 июля расчет Корепанова прибыл в назначенное место. Впереди показались солдаты, выходящие из адского котла.
— Какая там обстановка? — спросил кто-то изможденных и израненных бойцов.
— Страшно! — ответил кто-то из них.
Не успели бойцы оценить окружающую обстановку, как начался артобстрел. Разбежались кто куда, словно биллиардные шары после мощного удара кием. Михаил Корепанов со своими товарищами оказались на пшеничном поле. Четыре пушки они направили в сторону противника. Командир, старшина Тупиков, из укрытия подавал команды расчетам, куда и как стрелять.
Командир понравился Корепанову. Может, потому, что у него на груди сверкала боевая медаль. Старшина Тупиков прибыл на фронт после ранения и лечения в госпитале. Было ощущение, что он рожден командовать и бесстрашен, словно былинный богатырь.
Старшина снова подал команду к бою. Успели выпустить 2—3 снаряда, как у расчета Корепанова снесло станину пушки. Этим кошмары не закончились — старшина Тупиков вновь был ранен, наводчик убит, заряжающего тоже ранило. Только удмуртского парня спас его бог Инмар от неминуемой смерти.
Предательство
Фашистские снаряды, словно огромные шершни, летят в сторону наших артиллеристов. Солдаты головы не могут поднять. Все перемешалось. Страшно. Непонятно, где твоя смерть гуляет. Начались авианалеты. Теперь в день стали по 3—4 раза сбрасывать бомбы. Кто этого выдержит, когда на тебя с неба каждый день падает по 90 бомб? Это тебе не под дождем в лесу грибы собирать! Что скрывать: и наши солдаты порой, как мыши, прятались в своих укрытиях — каждый хотел вернуться домой живым. «Кто сказал, что в бою солдат не боится смерти? — сверкнуло в голове у молодого артиллериста, недавно прибывшего на поле битвы. — Наверное, только глупый человек не боится. Кто в бою хочет расстаться с жизнью? Никто. Только дурак, наверное, намеренно выставит голову навстречу пуле».
О чем должен думать солдат, когда впереди палят немецкие пушки и плотной стеной идут танки, а с неба с визгом падают бомбы? Нет добротного укрытия, все разбомблено, носа не высунешь. «Видимо, мне было предрешено не погибнуть, — спустя десятилетия вспоминает ветеран, утирая суровые мужские слезы. — Плашмя ложишься в траншею, даже зад нечем прикрыть. Что делать? Главное, стараешься хотя бы голову куда-то воткнуть и спрятать, а остальное — чихня уже, можно выжить...»
Если бы такие «концерты» проходили один раз в день, тогда, наверное, солдаты и офицеры мозолистыми руками рукоплескали бы каждому выступлению. Но нет. Все уже были сыты по горло этой мышиной жизнью. Почему только их утюжат? Лишь спустя некоторое время многое прояснилось.
Оказалось, что командир разведчиков, некий капитан, оказался предателем. Он передавал фашистам данные о местах дислокации наших артиллеристов, продвижении боевой техники и живой силы. Капитана схватили. Михаил Леонтьевич никогда не забудет сцену расстрела предателя, когда без суда и следствия, только согласовав приговор с командиром батареи, его расстреляли как собаку, пустив пулю в лоб.
Гарь спала, дым предательства рассеялся. Самолеты уже пролетали стороной, бомбы падали в соседнем овраге или на небольшой опушке. Каждый пролетающий самолет напоминал бойцам о том коварном змее, которого они пригрели среди своих, который предал всё самое святое — и мать, и Родину. А потом гул бомбардировщиков стих.
Кровавая и соленая днепровская вода
Когда непрошеного немецкого гостя «угощали» пулями и гранатами на Днепре, вода там словно кипела и выходила из берегов.
— Чего только мы там не пережили! Может, было страшнее, чем на Курско-Орловской… — поправляя офицерскую фуражку, вспоминал днепровские события седой ветеран, а потом цветастым носовым платком вытирал со лба выступивший пот. — На спине таскали ящики с артиллерийскими снарядами. Весят они 65 килограмм. Даже фуфайку не выделили, а шел проливной дождь, всюду была непролазная грязь. А немец не спит, словно орлиными когтями вцепился в днепровский берег, последними гнилыми зубами прикусил выступ реки. Стреляет прямой наводкой. Для них мы как пушечное мясо. Ползешь по-пластунски и за собой тащишь ящик со снарядами. Может быть, от этого у меня впоследствии на спине и появился такой горбик.
Глубокий вздох ветерана на секунду остановил нашу беседу. Я, сам того не желая, взглянул на болезненный вырост на его спине.
— В течение двух дней шла непрерывная канонада, — продолжил ветеран. — Кто-то догадался выделить солдатам тент от машины «Студебеккер», чтобы нам было где хоть голову приклонить между бомбежками. Мы по очереди заходили под тент и старались уснуть. Но не тут-то было! Не проходит и часа, нас будят — надо следить за небом. Бойцы не успевают даже чуть-чуть согреться, а их уже выгоняют на улицу. Если хочешь остаться живым, забудешь о сне, готов хоть месяцами стоять в дозоре. А сколько было пролито крови?.. Много чего было. Встречались и «безбашенные герои», — ветеран старается вспомнить своих погибших однополчан. — Садятся в лодку или находят временный мостик. Терпежа нет, хотят быстрее переплыть реку, перегрызть горло фашисту на ее западном берегу. Не доходя и до середины Днепра, под пулеметным или автоматным огнем противника вынуждены плыть обратно. А если прилетит вражеский снаряд, то мостик или лодочка превращались в щепки, и мои однополчане, словно свинцовые бревна, безвозвратно уходили под воду. И здесь не обошлось без предательства! Об этом даже не хочу уже и вспоминать.
На берегах Днепра Михаил Корепанов получил серьезное ранение — в одном бою его ногу прижало танком к березе. До сих пор понять не может, как вдребезги не раздробило кости. «Пропащее дело!» — мелькнула у него мысль. Когда бойцы дошли до лесной поляны, поступила команда: те, кто не может самостоятельно передвигаться, остаются здесь, ожидая подкрепления. Тогда Корепанов отдал свой автомат товарищу, а сам, опираясь на его винтовку, еле-еле передвигая ноги, смог дойти до соседней плащ-палатки, которая лежала под одинокой сосной. Внутри нее было темно, хоть глаз выколи.
Забрался в плащ-палатку. Уснуть не может. То ли во сне, то ли наяву чувствует, что он здесь не один. Кто-то в углу кряхтит, переворачивается с одного бока на другой, слышен скрежет зубов.
Машина за ранеными солдатами приехала лишь на следующий день. Балезинский парнишка кое-как вылез из плащ-палатки, однополчане помогли ему встать на ноги и перебраться в кузов автомашины.
— В плащ-палатке я был не один, — еле-еле прошептал удмуртский парень. — Посмотрите повнимательнее, там кто-то остался, он всю ночь кряхтел в углу.
Не прошло и минуты, как в окружении раненых солдат начался переполох. Михаил Корепанов никак не мог понять, что случилось. Раненая нога не давала покоя, словно ее сверлили буравчиком, отчего напрягались все мышцы, сводило руки-ноги, а на лице появлялась гримаса невыносимой боли.
— Немец! Немец! — раздалось по лесной поляне. — Откуда он появился? Как он там спрятался?
Из плащ-палатки волоком, словно гнилое бревно, вытащили немца. Оказывается, он всю ночь провел в плащ-палатке, скрываясь от советских бойцов.
Как оказалось, это была не последняя встреча Корепанова с фашистом. В год победы над немецкими агрессорами удмуртский парень ощутит и поймет, кто такие власовцы. Они уже продали свою Родину, а приютившая власовцев Германия была поставлена на колени. В сто раз труднее сражаться с теми, кто продал свою душу дьяволу. Невозможно предугадать, с какой стороны тебя пырнут ножом.
Конец терпению
В феврале 1945 года 7-й механизированный корпус получает приказ: преодолев реку Одер, окружить город Бреслау и выдвинуться на 35 километров вглубь территории врага. На помощь им должен был подойти 33-й танковый корпус.
Начался штурм берегов Одера. И здесь наши бойцы чуть сами не попали в окружение. Вот-вот возьмут вражеский берег, ан нет — близок локоток, да не укусишь. Немецкие самолеты не дают и головы поднять. Михаил Корепанов трехэтажным матом крыл врага — от этого его душа как-то успокаивалась.
— Если бы не подошел вовремя 33-й корпус, была бы нам крышка! — и сегодня перед его глазами встают эпизоды этой страшной операции. — По нам стреляли прямой наводкой. И снова мы встретились с власовцами. Двумя нашими корпусами мы их раздавили… Жалости как таковой не было. Сработал страшный закон войны — кто кого.
Не успели бойцы полностью освоиться на отвоеванном берегу, пришел другой приказ: идти в направлении Берлина. От Дрездена двинулись в сторону фашистского логова. Удмуртскому парню не пришлось оставить свой автограф на стенах Рейхстага — 26 апреля 1945 года он получил тяжелое ранение. Михаила Корепанова направили в Львовский госпиталь.
Однажды утром появилось ощущение, что их госпиталь ходит ходуном: кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то стрелял, кто-то танцевал от радости — все чувства перемешались. Это одному бойцу стало известно, что война закончилась. Но некоторые раненые сразу и не поверили — ждали официальной информации. Тогда к солдатам вышел начальник госпиталя и сообщил радостную весть. Четырехлетняя война была окончена, враг разбит!
Но не закончилась на этом служба Михаила Корепанова. Впереди был немецкий Зуль. До 1947 года удмуртский парень ходил в военной форме и солдатских сапогах. Только весной, когда зацвела черемуха, он вернулся в свои родные края.
— Видимо, у меня и вправду на роду было написано, что я не должен был умереть в этом пекле, — повторяет ветеран войны и труда из Воегурта. — Сколько раз я шагал рядом со смертью! Инмар меня уберег! Это было на Украине. Мы тогда стояли за небольшой деревней. Командир отправил меня за водой. Только успел подойти к речке, рядом со мной упал снаряд. «Всё!» — только и успел я подумать. Через секунду понял — оказывается, это лишь болванка. Окажись это боевой снаряд, сейчас я бы с вами не беседовал… Спасибо Инмару! Тау!*
…Я прощался с ветераном войны Михаилом Корепановым. Обнялись, как сын с отцом. Оказалось, что это была наша первая и последняя встреча. Как мало уже осталось настоящих ветеранов войны, которые прошли через горнило войны, рисковали жизнью! И каждая их боевая награда — это пролитая кровь, за Родину, за родных, за всех нас.
Мы уехали из Воегурта. И невольно появилось желание: а смог бы бог Инмар убрать из его жизни лет эдак 30? Так хотелось увидеть перед глазами крепкого ветерана, настоящего защитника Родины! А впрочем, разве я его не увидел? Настоящего бойца, солдата героя и батыра!
*Спасибо! (удм.)
