Коське эшить потмаксса
Сон мольсь виде киге, куване якась эрь шиня работама, такор киге. Пупордась. И апак учентт... пянкшт мольсь седиец, шаракодсь пряц, кельмось санганза версь. Сон лийкстась шобда варяс. Крхка афпаркссь, лиембачк сон кенерсь самс ёжезонза, люпштавсь резинань топокс и учсь пельксь кулома. И вов сон лаподсь валазя потмаксти. Ащи кунф, пели панжемс сельмонзон: коза тяфта прась и шиса ли? Сяльде шерьфтезе пильге суронц. Шерьхки. Ронгованза бта сюренянь пачк срадсь лямбоня: шиса. Ёразень панжемс сельмонзон, но сельмокерхне ашесть аерфтов фкя-фкада. Прамста пакарьс конезень, ашель мялец няемс куломать, и вов кевонзасть. Токазень вастстонза кядензон, кеподевсть. Сурбряса аерфтазень сельмокеронзон: перьфпяле туста шобда и куштама шине. Ащи. Летьке кельмось сувсесь ронгозонза. Мзярс тяфта саты кирдемшкаце? Эряви мезевок тиемс. Токамс вастцень пелькс, а кда тага лиема туят... Ва мезе, пешкодома, серьгядема ломатть. Кульсазь и таргасазь тяста. Козкстась, варжазе вайгяленц. И тяда меле ни мезе ули вийса ювадсь:
— Лездо-о-ода-а-а! — вайгялец куци коль вяри и вяри, и апак учт бта эрьхтсь кати-мезьс калгодос: — а-адо-о-о... — кармась мрдама меки. Мрдась и эцесь пилезонза, роди ёрась сувамс тоза, коста сонь лихтезь Прайть ронгоц сифорьгодсь: вайгяльсь врьгазонь сувома лацоль.
Пингсь моли. Аф, тяса сон аф моли, а кевонзась тя аеркс лоткса. Пакаренза кармасть шулкфтома летькана кельмоть эзда... Ломаттне кульсазь сонь. Кармай юватькшнема снярс, мзярс аф таргасазь... Ватта, мезе лиссь, мольсь работама, мольсь и... ашезь пачкоде. Тусь модаварять пачк. Тя, конешна, строительхнень тевсь. Аф кунара тяса шувондозь-шувондозь модать, марнек праулкать каразь.
Пешкодомс... А кда вайгяльцень кульсазь эсь сотрудникне. Синь эстокиге ласькихть тейнза лездома. Трущин замоц эчке пеконц сюнеда пачкоди мекольцекс, но эци сембода инголи и, ливозю шамань нарнезь, кармай указовама, кода сяда лац таргамс лоткста оцюнянц. А потмова, пчкясь сядонга крхка лотка шуволь, сяшкава мялец озамс вастозонза... Эрь, пара, таргасазь. Тоса ни киртть, туйхть анекдотт, низелкшнемат, кода синь оцюнясна повсь лоткс, кода тоса врьгазкс уркодсь. Конструкторскяйста Костин ушеды рахсефтемост пеконь шовамс, сон машты эсь азксонзон салыяфтомс и ламбаськофтомс. Отделса покодихне мархтонза васедемста кармайхть кяшендемост сельмоснон, штоба аф пеедезевомс шамазонза. Да-а, вдь тя историясь сембонь аньцек рахафтсыне. И прафть юмси мялец ювадемс.
Ащи апак шерьхк, наволаза модась ашкорясы сонь сяда кемоста и кемоста, пакарензон кармасть шулкодезь котькодема, бта сокор унжат ласькондсть ланганза. И тага седиенц люпштазе пелемась: кда сон юмафтсы ёженц, эста юмай-арай тязк, ронгоц шовори модати. Пади, мзярда-мзярда мусазь сонь пееди пря пакаренц. Улема, пеедемовок аф кармай, эсь путф пейнза прайхть... Аф, аф, куломс сонь аш мялец. Серьгядема ломатть, эряви аньцек пяконе ювадемс, сяземс вайгяльса кевонзаф кожфть. Аш месть пелемс рахсемада, ёнюсь зиянц повфть лангса аф пееди. Сон пяшкодезе мяштенц кожфта, но ювадемс ашезь кенере. Апак учентт кульсь вайгяль — ляпе, эчкана, мярьгат, вайвелезонь пачк нолдаф:
— Стакащемда клдомацень сязьсак, пешкодомаце тоза аф пачкоди, меки эстейть мрдай.
Прафсь сяда кемоста люпштавсь модати, роди ёрась кяшемс потмозонза. Эводемась керозе ёженц. Мзярс ащезь сон сась эсезонза. Арьси: видекс вайгяль кульсь или пряц ушедсь шоворема? Пади, кивок сондедонза инголи повсь тя варяти? Учсь. Аш кашт моли. Эста сонць корхтазевсь:
— Тяса аф ськамонан, тага кивок ули?.. Ашезь удала тейнек, ашезь удала. Аф ирецта, аф мезе и на, прамс тяшкава крхка лоткс!.. Эрь ина кафоненк юваттяма, эста ни марясамазь, — эреклазь азозе сон.
— Азозь тейть: вайгяльсь аф пачкоди вяри, эсь пилезт прай. А мон аф прань, монць комотень.
— Тонць?!
— Монць. Сембонди содаф: путнай жувата аф лихтьсы ваймонц ломань сельминголе, — эсь питнень содазь азозе корхтайсь. — Жувата? Кодама жувата мархта ащан? — пеетькшнемга, сияк нильгодезь кизефтсь, вдь ёню ломанць жуватакс аф лемдьсы прянц.
— Кудонь жувата, ката, — мяль вельде азозе корхтайсь.
— Ката? Ха-ха-ха! — рахазевсь прафсь и ширептезе прянц ся пяли, коста кулевсь вайгяльсь; эзк сялдазоц шуфтомсь, рахамац коськсь кргапарезонза: эздонза аф ичкозе палсть тюжя-сянгяря кафта ожнат — катонь сельмот. Шкабаваз, хуш маштольхть ёженза, аньцек мезевок аф няемс, аф марямс.
«Кда тя он, — арьсесь прафсь, — эряви кодавок сяда куроконе сргоземс». Эздонза лиссь кельме ливозь, седиец аф пиксы, а пою лопакс трнаты. Пингсь мольсь. Тонаткшнесь. Улема, тя он, мзярда марьсевсь, штоба катось ломанькс корхталь.
— Мярьгат, катат, — ушедозе валом сон. — Но катотне ломанень кяльса аф корхтайхть, а мявкснихть.
— Ломанть, кда кошардомс лацкас, мявкснемонга машты, увамонга, парамонга. Мянь циледить кяленц тонафни! А жувататнень аньцек ёфксса корхтафтсасть ломанькс, стане? Жуватась жувата. Но сонга вдь эрек вайме. Эряй модать лангса, кады мельганза род-пляма. Бта стане, кода и ломанць. А мес тейнек аф корхтамс? — вайгялец пеетькшниень: — Пади, мон афи корхтан, а тон мявкснемазень шарьхкодят? Минь повоме фкя палас, тяста мзярдовок аф лисефтяма, курок куломась комачасамазь, мес тейнек аф шарьхкодемс фкяфкянь. Минь, пади, афи валхт азонттама, а луфтама фкя-фкянь мяльхть. Мезе стамсь корхтамась? Тя фкясь пачфнесы эсь мяленц омбоцети. Виде, ломаттне жувататнень эзда ичкози тусть: пря ёжесост кирдихть фкя, а кяльбрясост лия...
— Мезе аф уленди, — трнатозевсь прафть вайгялец. — Азкать, а мес арьсят — тязк кулотама?
— Куломась пильгалдот лисенди. Тяфта вдь корхнихть ломаттне?
— Корхтамс корхнихть. Но мон вдь аф катан. Ломаттне ломанть кальдяв палас аф кадондсазь. Тячиёк кармайхть вешендемон... Няйсазь: работаса ашан, кудса ашан... Тейне покодемс эряви. Мон... монь лангсон государственнай оцю канкс.
— Кода ина! Кивок мархтот аф споряй. Канкс. Лисенди, канкссь кеподензе, модать лангста? Эк, конашкава тонадыть оцюнякс улемацень, нльне тонць арьсят — аф сембонь кодямат. Но «канксонь кандомась» — тя тейть шамафкс, а коса, ямбарняй, афкуксонь шамаце? To-та. И сединяцевок, ямбарнясь, арси шеероннекс. Пелят эстедот оцюфнень эзда, а рьвяцень...
— Саты, саты, коза аф эряви тяк эце катонь рдазу нярцень! — прафсь касфтозе вайгяленц, нльне аф лама пинге юкстазе, коса ащи.
— Нярезень афолить токсе, сяс мес тонценнесь ламода сяда рдазу. Афи сяс, мес рьвяцень васькафнесак. А мес ломанень матразь лангти лисеть. Тон — и оцюнякс ломанень юром лангса! Жувататнень ёткса уленди аньцек тяфта: вятикс кочксеви инь виись и ёнюсь. Но хуш и ломанень ёнць ичкози пачкодсь, а вятиень кочкамста сидеста эльбятькшнихть.
— Саты, саты, тяфтама шотнамат кулендень. Ломатгнень ётксовок тяфтама кялень шовайда аф кржа, коль видеши вешихть. Тетькф сельмот мельгат ваныхть, пелентть эрь аськолксцень инкса. Варжак улемс арукс... Эх, шини пула ката, а вайвелез сяканяв тонцьке кельгсак нярцень эцекшнемс... Тейне катк ломаттне питне максыхть, аф катотне. И макссть питне: аф кунара цебярьста покодеманкса, производстваса оцю сатфксонкса макссть Шнамань грамота. Вов тяфта, — азозе сон и ёрась озамс, но копорец ашезь аерфтов модать эзда. Катось куфкстсь.
— Шнадязь, кода мле тонь аф шнамс. Аф мекольдень тевняцень инкса? Или, арьсят, тянь кивок афи няезе? Эльбятькшнят, ули видеши модать лангса, аф стак повоть тя навола эшити. Азкать, мезенди улхка панить авать работаста?
— Авать? Кодама ава?.. Денисовать, што ли? Ули приказонь книга, тоса азф: эсь мяленц коряс. Заявлениянь сёрмадома, аф сёпса, мон кошардыне. Мекольдень пингть тевсь тусь стане — работамс ашель кода. Отделоц ёфси кольсь-каладсь. Сявомс хуш пяле кизонкса сметать... тресту аноклаф расчёттнень, а финансовай ширефтома примаф оцю заказсь — кинне тевсь?
— Саты, — керозь керозе катось. — Вешендят шава прят... Ня туфталхнень азондыть эсь кодяпненди. Ёрандярят, тяфтама туфталхт кочкат эрь работникть лангс. Саты, кичкоряйть ваймоцень, мон вдь пачкат няян.
Катонь сельмотне сядонга крьвязсть и, кода кафта вии прожекторхт, сувасть прафть пря потмос и валдоптозь пряуйнзон.
Прафсь сютямсь, мзярс ащесь апак каштортт, кяшендезе валдть эзда шаманц. Кяшемс ашель ков, и сон пеняцязь ушедсь:
— Сонць муворусь, содамаль эсь вастоц. А тяни тетьксыне сельмаванянзон лангозт, бта равжа ожнат, и афи чипнафтсыне. Зрнянь ингольдень ниле пейнза — пиндолхт! Ванат лангозонза, и сяконь пельхть — пейалонза поват. А сон тяфтама отделть вятиец, эрявсь васетькшнемс мархтонза эрь шиня и аф весть. Сашендовсь сюцекшнемс... Заказчикне эряскофтыхть, отделоц ашезь кенерькшне, тиендсь эльбятькст. Серьгядьса, стане и стане — азсыне туфталхнень. Ну, мон сянкса и оцюнян, штоба вешемс, сюцемс. Виде, ся отделса тевть содайне нинге аф педа-пес, директоркс тяса аньцек омбоце кизось... Сюцян, а сон тетьксыне штрялксонзон лангозон, ваны, бта дивандай, а сяльде валомвалом штадыхть зрнянь пейнзон песна. Тейне арай аф лад, азат тага фкя вал, сяконь ватт, шамазт рахазеви. Аш, ашезь рахазевкшне, мтордсь: «Тяряфттама петемс тевоньконь, ладямс...» Но мон содайне, эсь потмованза рахась лангсон, роди сон ляткшнесь мондедон ёнюкс. Сембе пельсть эздон, кабинетозон сувамста алятнень вайгяльсна полафнесть, а тя пеедсь! Лиси кабинет стон, а сельмомаренза стаки инголен, шоряйхть работамс. Савсь кемоста кярьмодемс отделонцты. Лувине эрявикс литературать, тонафнине документациять. Пяштсь, конешна, аф простой, стакаль шулгомс. А тейне эрявсь няфтемс, катк сон корязон тяшкава содайкс прянц аф лувсы. Кармань кядьстонза вешема сяда крхкаста. Васенда сон ингольцекс мтордсь: «Тисаськ, петьсаськ...» А весть ашезь кирде, шамазон лаподезе: «Кода шарьхкодемс тяфтама педантичностть? Сон шоряй тейнек лац-ряц вятемс тевть», и — пиндолхт пейнза. Аф эстокиге мунь мезе азомс. Нолдайне, архт, мярьгонь, работак. Работак! Моньге вдь нерват, аф кати-месть. Омбоце шинди сась прязон, мезе тиемс. Серьгядине и корхтан: мялезе ётафтомс тонь лия отделс, тоса сяда эряват. Эк, и нилезе пеедеманц меки, клдомаванза, клдомаванза. Кургоц панжевсь, мялец кати-мезе азомс, а аф азови. Плдоркш — сельмонзон: «Мон оду суван, кати-мес прязе шаракодсь». Сялгине, пара. Лисенди, кельгсы эсь работанц, аш мялец юмафтомс. Тяни кармай пелема... хуш вастонц инкса. Ётась мзяра пинге, ашень мртце сяка корхтаманьконди. И сонга прянц вятезе станяк, бта мезевок ашель. Уроксь мезтивок ашезе тонафта. Аньцек, монь няемасон, низелдомань пиндолфоц сяда олама кармась. Вастозонза ломань ашезь мушендов, стака отделсь, лацонза содай эстокиге аф муят. И сон, улема, шарьхкодсь, мес ашине ётафта.
Ся, кие лемдезе прянц катокс, макссь вайгяль:
— Мес ина вярмодевоть лангозонза, мес ашезь пель эздот? Прафсь шобдаса вешезень катоть сельмонзон, сетьмоняста, эсь прянь аралазь ушедсь:
— Тон ва корхтат, катат, аф содаса атякатат али авакатат... А вдь сяка смекасак, вдь аляти авать коряс вийс и прявийс коре улема сяда вяре. Хуш тяниень койхнень коряс сембе фкат, но вдь улихть апак тяштть койхть, конатнень тиезень сонць природась, и синь эряйхть сядот каза. А тяса мезе лисенди, алян, должностьс коре сяда оцюван, а лангозон низолдозь ваныхть. Стоп, арьсян, пинге няфтемс, кие тяса азорсь. Да-а, кеме кядь азоркс мон лама вастова улень, а тяфтама тев мархтон лиссь васенцеда. Тяса бта шяйтанонь вий шоряф. Мезе лиссь — монць дивандан. Тя авась сувась пряпотмозон, шорязе ёжезень. Арьсень колганза стане, кода мяльс туф авань, мярьгат, кельгомась шовордазень уйнень... Аф ёран арьсемда квалманза, паньца прястон, аш, аф паневи. А вдь шамаска аерксоль. Веть, рьвязень вакссан, а сргозькшнень — сон стаки мяльсон. И фкя веня сась прязон: тейне эряви сяськомс тя авась, эста аерды эздон. Сон вдь кодама аф кодама ава.
Шобдава молень покодема васту, кафкса частста тердине сонь. Аш работаса. Поздазе комсь минутас. Сувась кабинетозон, кяшендьсы потмозонза лякоманц, няйф, эряскодсь. «Простямасть. Садикть пякстазь колма шинди, зиян... цють мунь кинди кадомс стирнязень», — азозе эрязста. Мон кати-мезенди кизефтине: «Мирдце мзяра частста тушенды работама?» Сон казямста отвечась: «Эрятама стирезень мархта кафоненк». Пара. Озафтыне и, эсь мяльсон, ялгакс ушедонь кизефнемонза, кода эряй. Сон отвечсесь кафта-колма валса и варжакснесь сельмозон, улема, ёразе содамс, кона ширде уфазевсь вармась. И тясовок инголдамань, мон аньцек кенерень тянь квалма арьсемс, а сон фатязень ни мяльнень.
Аф няемга ванондыне сонь. Озадоль шразень каршеста креслати, ваясь ляпе озамати, сяс юбкац аф ламода кеподсь. Плманжанза покарявнят, шинь пидефт — ванфцень саласазь... Эрь, шарьхкодьсак тянь, кда атякатат... Аделаськ корхтаманьконь, тусь. Кенкшти пачкодемозонза ваныне ронгонц. Копорь пяльде няевсь од стирькс. Сембонц приметайне васенцеда, сяс мес тянемс сельминголеноль аньцек шамац... Потма мяльхне исть ладя эсон: пейнза, шуваня трванза, сельмованфоц — станяк аеркстольхть. Н-да... Сяда сидеста кармань серьгятькшнемонза. Кирнине ванфозень мяштенц лангса, а сон кельгозень панжада сиве кофтатнень... Сялдазоц срмафксфтома, лотконя мархта... Эрявсь тиемс аськолкс. Содайне, тейне сон эрявксты аньцек весть. И сембе. Эста ули сяськф. А панемс работаста али ётафтомс лия вастс, тя нинге аф сяськома. Мархтонза корхнемста ванондонь, кона ширде сяда пара тейнза нажядемс. Мон алясь хуш и аф пяк удалафан ронгс-пондс, но аватне ашесть безярде эздон. Тяса, виде, тевсь, няк, кода ащи, эрь минутать мезе повсь учт. Сон марязень оржа ванфонень, кзмолгодсь. Фалу тяфта уленди, мзярда алясь шарфты авать лангс мяль, сянь эса сргози ава и ушеды налхкома. Нолдасы алять малазонза али аф — аф тоса тевсь, но семботь тисы налхкозь... И вов сон ушедсь мархтон налхкома. Аф абондозь, аф виздезь, маштозне, роди тяфта и эряви. Калякондакшнеме и нльне пеетькшнеме. Кафцьке бта юкстаськ, кода аф кунара ёрайне ётафтомс лия отделс. Хуш конацка эздонк, мезевок ашезь юкста. Шяйтанонь толнясь сельмосонза налхкозевкшнесь; сонць учезь пеедсь, штафнезень питни кшнинь пейнзон, мярьгат, кошярясь эсон: месть тарксесак пингть, вдь няйса, коза утят. Видеста азомс, мон пелень, ашине сода, кода вятемс прязе, кда сон эстокиге атькстасамань. Сяльде смекайне, кда мезевок аф лиси, тейнзовок тяса аф работамс.
Весть авась венептсь тейне кодама-бди кагод. Венептине кядезень кагодти и валомне люпштайне кядьнучконц, пшкядень: корхтамазе ули. Сон ашезь дивандазев. Учсезе тянь! Афи пеедезевсь. Монь озась седиезе и азыне: «Тейнек эряви васедемс», — «Пяк эряви?» — кеподсь вярдень трвац, аф чипнай сельмонза пялемазь. Мон ётафтыне ванфозень сялдазстонза лотконяти, мярьгонь: «Эряви», — и сяда вииста люпштайне кяденц. Нолдазень сельмонзон кияксти, бта визделгодсь, пшкядсь: «Мон инжихть чайда симома аф тернян», — нельгозе кяденц. «Эста монць тертте», — мярьгонь. «Тердемак», — штадсть пейнза, шуваня трванза таргавсть. Шамазонза ваномста монь эзк юмась мялезе васедемс мархтонза, но валхне азфтольхть ни... Сембось арьсефоль анокс. Кядьсон ульсть фкя шава квартираста панжемат. Фкя панжемать максыне — сявозе… Тон ва хуш катат, но шарьхкодемак. Арьсят тёждяль тя тейне тиемс? Аф. И афи однян ни... Н-да... Илять учсян эсонза ся квартираса. Седиезе шави, мярьгат, кати-мезень салама срхкань. Кядневок трнатыхть. Ровна вейхкса частста кулян куцеманява аськолкст. Кядьсоноль авторучка, афи шарьхкодень, кода синдине, кядне чернила потмосот, шуфтомонь. Вестевок тяфтама таколдома ашемань мушенда. Аськолксне ётасть вакска, куцсть сяда вяри. Пара, аф сон. Ётасть тага кемонь минутат — аш. Седиезе кармась озама, кенярдень — ашезь са. Панжине коньяк сюлекать, конань кандыне мархтон, копордань рюмканя. Тёждялгодсь ронгозе, тёждяста таргавсь ваймозе. И мезе арьсят, тя ёткть канзергодсь замокса панжемась, сась! Пара. Винада меле роди сяда эреклафан. Ётась, озась каршезон, конацка эздонк аф кашторды. Каянь тейнзовок рюмканя. Мзяроксть токафтозень трванзон, путозе рюмканц. Кизефтине, кода пачкодсь, кинди кадозе стирнянц. Корхтай, стирнязень матыне, но сон сидеста сргозькшни. Тяфта, улема, макссь тейне содамс, пингтонза аф лама. А монь тага сявомань тя ёньфтома пелемась. Ашень мушенда мезень квалма корхтамс. Сонга бта ведь кургсонза кирди. Шамазонза тяряфтонь аф ваномс. Ащетяма. Тага пяшкодине рюмкатнень. Мон симине потмаксс. Сон кирдезе рюмкать кядьсонза, путозе меки. Пингсь тарксевсь. Стенаса частт, кабаконашкат, маятник мархта; якайхть кайгиста, бта пря шовонти эсот шавихть. А тяса апак учт ушедсть пиксома: гой! гой!.. Мон нльне вастстон нозордавонь. Авась няезе тянь, кургуженза мяндевсть, кяшезе пеедеманц. Стрелкатне няфтсть вейхкса пяле мархта. Коньяксь, мярьгат, аф иретьфтсь эсон, а сяда пяк янгафтсь. Од стопкать кеподине шумбрашинц инкса. Сон спасибась, азозе, кле, мекольдень пингть нерванза кольсть-каладсть. Тага кашт аф мольхтяма. Ащи, ванондсыне кенжензон, коста аф коста пялендьсамань ванфса. Мон ушедонь кяжиякшнема эсь лангозон. Пяк пара улель, кда сон тяни муль мезенге туфтал и туль. Но сон ащесь и учсь. Эста сявонь и лаподине валозень: «Кайсек». Арьсят, абондсь али визделгодсь — аш. Апак каштортт каязе платьянц, лядсь алгань щамса. Ашень ученда, тяшкава курок тисы тянь, тапарянь. Тейневок кати-мезе эрявсь тиемс. Стянь, ёрдайне лангстон пиджакозень, кядне бта аф монценнет, исть кулхцонда эсон... А сон ащи инголен и сельмонь апак чипоряк ваны лангозон. И вов мон аськолдань малазонза. Авась ваксшкада сяда сери корязон, кочкяря мархта туфляса, безярдезь ванондсамань пильгста пряс и пееди. Зрнянь пейстонза валдсь сельмозон ляци. Шарфтыне прязень, аньцек аф няемс шаманц, а тяса ванфозе пезсь трюмоти, коза тяльгоме кафцьке пильгста пряс. Шкабаваскяй, ванан и эсь прязень аф шарьхкодян. Ваксстонза ёмлан, лафтуне тяйнят, новольфт, пекозе, а пекозе бта сал кяскавня нюрьги алу. Аф стак тяшкава нильготьфста ванць... Авась сявсь и алгань панаронцка яфодезе лангстонза. Улема, няезе, ковга аф кондястян и срхкась дразнямон... Али тяфта няфтезе эсь мазы ронгонц. «Эрь, мезе учсят?» — кяжиста рахазевсь. Мторгодонь, тндян, симомаль аф ламнянь... толсь матомаль... Фатяйне рюмкать, кода идиень, пяшкодине, симине... Мзярда шарфтонь ширезонза, сон кенерсь щакшнемс ни. Н-да. Лоткась кенкш лангс, сельмосонза шяйтатт. И тя ёткть, аф парсь сяволезе, шава рюмкась прась кядьстон. Авась рахазевсь:
— А мон содайне, тон козонга аф пчкат. И тяфтамсь ёрасы няемс прянц сембода ёнюкс... азорксшить вельде кеподемс... э-эх! Ожу, мярьгонь, эсь сельмосон ванца, мезе питнец крхтапа корольть. Шямоню трёшник. Тумдонза меле аф эстокиге сань эсезон. Н-да.
Омбоце шиня обедта меле сувась ширезон, кандсь тейне ваномс каготт. Монь ашесть кеподев лангозонза сельмоне, мярьгонь тейнза: сёрматт заявления... Сон, бльшай, заявлениянц путозе ни инголен марса лия каготтнень мархта. Эстокиге путыне кядезень. Вов и сембе...
Катось кизефтезе:
— Тяни азк: авась видеть азозе али аф? Кда потмавизькс пакшкя ванфтовсь эсот, виденцяк, — кошардозе вайгяльсь. — Эшись вов-вов калады.
Сон нинге вестевок ашезь кулсе, сяс куломати тянивок аф пяк кемась.
Сютямсь, аф кашторды. И тяса мезе-бди калдоргодсь, цяторгодсь... Эшись ушедсь каладома, пандовома модаса. Сон пижеста пешкодсь, вайгялец пяшкодезе пряпотмонц, и ся кассь, кассь, — анок лопадемс. ...Цыпакин Алексей Алексеевич сргозсь эсь вайгяленцты. Панжезень сельмонзон, няезе: праф асфальтированнай кинять лангс. Цють ширептезе прянц и шуфтомсь: кинять крайса озада пулонц лангса Цезарь катоц и палы сельмот ванць азоронц шамас. Цыпакин пелезь мштерьфтезень трванзон:
— Бррысь!
Катось ашезе тока вастонц. Эста Цыпакин мезе ули вийса яфодсь кядьса, и... мяштьсонза ёндолкс кфчядсь сярятьфсь, сельмонза оласть...
— Алексей, Алексей, мес пешкодат? Вакссонза рьвац, сюдерясы кяденц. Вельхкссонза акша поталак.
Цыпакин кеподезе прянц, ёрась стямс.
— Алексей, — люпштазе меки вастти рьвац. — Тейть ашесть мярьге шерьхкомда.
— А коса Цезарь? — кафта пяли ширепнезень сельмонзон Цыпакин.
Рьвац путозе кельме кяденц конязонза, дивандазь кизефтезе:
— Цезарь? Мезенди тейть? Сон вов омбоце шись ни аф няеви, юмась кати-коза...
— Эшись каладсь, Цезарь юмась, а мон шисан, — кенярдезь таргазе Цыпакин.
— Шисат, шисат, — кемокстазе рьвац. — Вов и врачське сась...
На дне сухого колодца
Он шел на работу напрямик, как ходил каждый день, по ровной асфальтированной дорожке. И вдруг земля под его ногами как бы разверзлась. Сердце екнуло, закатилось, в напрягшихся жилах застыла кровь. Сознание помутилось: он летел в черную дыру. Летел долго, успел прийти в себя, сжался, приготовившись к удару. Потом всё — смерть. От ужаса у него совсем потемнело в голове. Наконец он шлепнулся на сырое дно. Боли он не почувствовал. И непонятно: жив он или нет? Осторожно шевельнул пальцем ноги — шевелится. По телу, как по ниточке, разлилось тепло — жив. Попытался открыть глаза, но тщетно, веки не слушались. Падая, он так крепко сомкнул их в ожидании смерти, что те так и застыли. Подвигав плечами, приподнял руку, пальцами оттянул кожу век — разомкнулись. Перед глазами чернота — густая, пропитанная плесенью. Лежит не двигаясь, боится — опять сорвется. Но что-то надо предпринять, не погибать же ему тут. Позвать на помощь? Конечно, надо позвать людей. Он кашлянул, пробуя голос, и что есть мочи крикнул:
— Помоги-и-и-те-э-э! — Голос его поднимался вверх, всё выше и выше, но вот он ударился о какую-то твердь и подался назад: — Э-э-ет-и-и... Вернувшийся голос сверлил ему уши. Страшен голос, напоминающий вой волка.
Время идет. Нет, не идет, оно застыло в этой затхлой яме. Должны же услышать его люди. Он будет кричать до тех пор, пока они его не спасут. Ерунда какая-то, шел на работу и... не дошел. Как будто провалился в тартарары. Это, вероятно, дело строителей. Недавно они тут вели работы и всё перерыли. Позвать на помощь? А если первыми услышат крик свои сотрудники? Они, безусловно, кинутся ему на помощь, всех поднимут на ноги. Вызволят. А потом пойдут анекдоты, как их начальник угодил в яму, как там выл по-волчьи. Костин из конструкторского отдела напридумает массу смешных подробностей, он это умеет делать мастерски, шут гороховый. Всем будет о чем позубоскалить. Его зам Трушин соболезнующе станет смотреть ему в глаза, а про себя злорадствовать: «Остался бы ты лучше в яме, дорогой, надоело мне в вечных замах ходить». Милые сотрудницы будут прятать глаза, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Да, мало приятного во всей этой истории.
У него пропало желание звать на помощь, и он продолжил лежать. Липкая холодная земля обнимала его всё крепче и крепче, словно множество щупалец прилипало к его телу. И снова в него вселился страх: если он потеряет сознание, то пропадать ему тут. Может, когда-нибудь найдут его скалящийся череп. И скалиться, пожалуй, не будет — искусственные зубы выпадут... Нет, люди не оставят его в беде, помогут. Ладно, он даже готов вытерпеть насмешки, лишь бы спастись. Надо сильнее крикнуть, чтобы услышали. Он вдохнул воздух, но не успел рта раскрыть, как рядом послышался голос — мягко-сметанный, насмешливый:
— Зря стараешься, крик твой доходит только до середины и возвращается снова. Так-то.
Он крепче прижался к земле, словно хотел раствориться в ней. Привыкнув к своему состоянию, начал гадать: показался ему этот голос или кто раньше него попал в эту ловушку. Больше с ним не заговаривали, и он решил проверить свое сомнение:
— Я здесь не один? Вы тоже случайно угодили сюда? Давайте вместе звать на помощь, — проговорил он заискивающе.
— Сказано — крик до гонца не доходит, ясно? И я не падал, сам прыгнул, — прозвучал в ответ тот же голос.
— Сам?!
— Сам. Всем известно: умное животное не станет подыхать на глазах у людей, — с достоинством сказал голос.
— Позвольте узнать, с каким животным имею честь находиться здесь? — усмехнулся он.
— С домашним. С котом, — сообщил голос.
— С котом? Хи-хи...
Он хихикнул и повернул голову туда, откуда слышался голос, и тут же шея его одеревенела, смешок засох в горле: шагах в двух от него горели две желтозеленые точки. Кошачьи глаза! Да что это такое? Скорей всего, жуткий сон. Да, конечно, не может же кошка на самом деле разговаривать по-человечески. Надо как-то заставить себя проснуться. Холодный пот покрывал его тело, а липкие щупальца добрались уже до костей.
— Значит, говоришь, кот, — осторожно начал он. — Но, как я понимаю, коты не владеют человеческой речью.
— Это почему же? Человек, если заставить, сможет и мяукать, и гавкать, и мычать... Даже язык кузнечиков изучает! А животным лишь в сказках позволяете говорить на человеческом языке. Но мы ведь тоже живые души и мало чем отличаемся от вас. Так же, как и вы, существуем на земле, боремся, оставляем потомство. Извольте, бессловесная тварь тоже желает изъясниться с вами. — И иронически добавил: — А может, я и не по-человечески разговариваю, а ты мое мяуканье понимаешь. Мы оказались там, откуда уже не выбираются. Так почему нам не поговорить? Может, даже мы не слова произносим, а читаем мысли друг друга. Что такое разговор? Один другому передает свои мысли. Правда, люди и тут большего достигли: в мыслях одно, на языке — другое.
— Бывает, бывает, — миролюбиво перебил Кота Неизвестный. — Но почему ты считаешь, что мы отсюда уже не выберемся?
— «Смерть за плечами ходит» — кажется, так говорят люди.
— Черт подери, я же не кошка, чтобы так глупо погибать. Сегодня же обнаружат, что меня нет... ни на работе, ни дома... Мне работать надо. Я ответственное лицо, да, да!
— Да, да, никто с этим не спорит: ты лицо, да еще какое! Выходит, как бы сверхчеловечек, что ли. Ишь ты, как привык быть главным, что и сам поверил: он не такой, как все. Но твое ответственное лицо — это твоя маска, а где, милейший, твоя собственная физиономия? А я вот вижу сквозь маску твою физию — гаденькая, холуйская... И сердечко твое, мышиное, дрожит при виде вышестоящих начальников...
— Хватит! Не суй свою грязную кошачью морду, куда не следует, — повысил голос Неизвестный, на мгновенье даже забыв, где находится.
— Я посоветовал бы не трогать мою морду, ибо твоя намного грязней. Потому что людей хороших топишь, а сам, по ним ступая, до высокого кресла добираешься. Привык ходить в начальниках. Ты — руководитель людей, коллектива, выражаясь по-вашему. Странно.
А у животных по-другому: ведущим выбирается самый умный и самый сильный. Человеческий ум достиг хоть и больших высот, а в выборе ведущего не тянет, ошибается. Да как сказать, ошибается, просто люди научились держать язык за зубами. Все знают, что ведущий не такой уж умный, не такой уж сильный, а все молчат.
— Хватит, хватит, такую философию приходилось слышать. Знаем, откуда этот дух... Может, с новой программой выступишь, как жить человечеству дальше? Эх ты, честнейший из породы кошачьих, а сам, между прочим, любишь лазить тайком в горшок со сметаной... Мне уж, позволь, люди оценку дадут, а не субъекты из животного мира. Кстати, уже оценили: недавно за большие успехи, высокие показатели в производстве, в честь праздника мне вручили Почетную грамоту. Вот так-то, — довольный собою, сообщил Неизвестный и сделал попытку присесть, чтобы сказанное подтвердить красивым жестом, но спина словно приросла к земле.
Кот усмехнулся:
— Похвалили, значит, как тебя не похвалить. Это за последнее твое дельце, что ли? Ты думаешь: никто об этом не ведает. Ошибаешься, милейший, есть на свете справедливость, не зря попал в сухой колодец. Теперь уже ясно, ты не человек, а падаль...
— Как падаль?!
— Как? А так. Падал в яму? Падал. Полежишь, сгниешь... А теперь расскажи, зачем заставил уйти женщину с работы?
— Женщину? Какую женщину? А, это Денисову, что ли? Для этого есть книга приказов, там сказано: по собственному желанию. Конечно, заявление я принудил написать. Но ведь за последнее время так сложились обстоятельства, невозможно стало работать... В ее отделе дела совсем застопорились. Взять хотя бы смету за полгода... подготовленные в трест расчеты, а дополнительный заказ, принятый без финансовой основы, чье дело?
— Достаточно, — сказал Кот. — Поискал бы на земле дурачков, а мы как-никак под землей. Эти причины говори начальнику треста для своего оправдания. Хватит вилять душонкой. Всмотрись в себя. Ну, ну, — настойчиво внушал голос.
Кошачьи глаза разгорелись, как два сильных прожектора, лучи пробили внешнюю оболочку Неизвестного и высветили его мозг. Неизвестный съежился, мелко задрожал, — когда дрожь унялась, заговорил:
— Она сама виновата, не зыркала бы глазами. А то вытаращит — черные, немигающие, как у грача. Обнажит зубы — четыре передних искусственные, резанет блеск по глазам, нехорошо делается. Сидишь и думаешь, как бы на эти зубы не попасть. А она заведует таким отделом, каждый день приходилось видеться с ней не раз. Ругал ее, отчитывал... Заказчики торопили, отдел не поспевал, ошибки... Вызову ее, так и так, выкладываю причины. Она мне свое талдычит. Ну, я для того и начальник, чтобы требовать, где нужно, прижать. Правда, ее отдел сложноват, сначала не сразу вник во все тонкости. Директором всего год, да и то не по профилю. Значит, отчитываю ее, а она вылупит свои немигающие глаза и удивленно застынет. Потом обнажит кончики искусственных зубов, вроде насмехается. Мне становится не по себе, не нахожу нужных слов, словно боюсь, она засмеется мне в лицо. Нет, не смеялась, принималась толковать мне, что дело не в них, что надо вникнуть в суть и так далее. Но я же чувствовал: внутри она смеется надо мной, вроде она остается выше меня, умнее. Все побаиваются меня, имею в виду подчиненных, у мужчин голоса меняются, когда заходят ко мне в кабинет, а эта улыбается! Выходит из кабинета, а глазища всё передо мной, работать мешают... Пришлось по-настоящему взяться за ее отдел. Прочитал нужную литературу, полностью изучил документацию. Пусть не думает, что она знает и умеет больше меня. Требования мои стали более конкретными, научно обоснованными. Существуют пункты, параграфы, будь добра, выполняй. Она удивлена, лицо красными пятнами покрывается, делает вид, что не понимает, о чем я говорю, потом обнажает кончики зубов... Однажды мне бросила в лицо: «Тут же не в буквах дело, да и пункт теоретический давно уж устарел», — и чертики заплясали в ее глазах, вот-вот осклабит зубы. Я, честно признаться, растерялся. Не нашел что ответить. Отпустил ее. Иди, говорю, работай. Работай! У меня ведь тоже нервы. На второй день придумал, чем ее осадить. Вызвал и объявил: хочу перевести вас в другой отдел, там вы нужнее. Стоит, губы дрожат, ничего не может сказать, ошарашена. Наконец пробормотала: «Может, попозже, там одно срочное дело...» Можно и попозже. Но легко сказать — в другой отдел, оказалось, не так-то просто заменить ее. Посоветовался с замом, тот руками разводит, весь отдел она тянет, пока нельзя ее трогать. Пусть, думаю, сидит пока... хотя бы за свое место будет бояться. Время шло, я больше не возвращался к вопросу о переводе. И она не напоминала об этом. Только я заметил вроде блеск ее зубов стал слепить меня. Видимо, она поняла, что заменить ее некем.
— Почему ты уделил столько внимания этой женщине? Потому, что она не боялась тебя? Ведь в своем деле она вправду была большим специалистом. Ты же со своими параграфами и пунктами мешал ей работать, — подал голос Кот.
— Вот ты говоришь: кот, значит, сильный пол. Так ты должен понять, что мужчина должен быть выше женщины во всяком смысле. Хоть сейчас перед законом все равны, но существуют неписаные законы, которые создала и утвердила сама природа тысячелетия назад. А здесь что получается: я мужчина, по должности выше. А на меня скалят зубы. Стоп, себе думаю, пора навести порядок, — голос Неизвестного окреп. Уверенный в своей правоте, он продолжил: — Да в начальниках только этим и занимаются, что налаживают порядок. Но в такой ситуации я оказался впервые. Будто сюда вмешалась какая-то сатанинская сила. Эта женщина заняла всю мою голову. Я постоянно думал о ней. Бывает, женщина нравится, хочешь ее, ну и она не дает покоя. А эта?.. Я ее ненавидел, физически была неприятна... Я изгонял ее из головы, на работе стал избегать ее. Перестал интересоваться ее отделом. Напрасно, она не оставляла меня. Ночью рядом с женой просыпаюсь, в мыслях она. Мне самому не понять, что со мной происходит. Стал плохо спать. И вот, однажды ночью мне в голову приходит мысль: мне надо покорить ее, взять как женщину, тогда она оставит меня в покое. Ведь она все-таки женщина! Утром прихожу на работу, ровно в восемь вызываю ее. Нет ее на месте. Через минут двадцать прибегает, раскрасневшаяся, видать, бегом бежала. «Простите, садик закрыли на три дня, беда... еле нашла, где дочку оставить», — выпалила она. Я спросил просто так: «Во сколько уходит на работу муж?» Она в ответ: «Живем с дочкой вдвоем». Хорошо. Усадил ее напротив себя и начал по-дружески расспрашивать, как живет, в чем нуждается. Она отвечала коротко, вскидывала брови, удивлена: к чему бы это? Но начальник должен знать, как живут его сотрудники. И пока мы с ней беседовали, мне показалось, что в этот момент и она раскусила меня, мысль моя только зародилась, а она ее уже разгадала. Я незаметно разглядывал ее. Она сидела в кресле, юбка на коленях немного приподнялась. Колени ее полные, загорелые, можно заглядеться. В общем, понимаешь это, если ты настоящий кот... Ну, поговорили, она собралась уходить. Пока шла к двери, я окликнул ее. Н-да, фигура сохранилась, прямо девичья. Надо сказать, что такой я увидел ее впервые, потому что до сих пор мельтешило перед глазами ее лицо. Внутренне я боролся с собой: ее зубы, тонкие губы, птичьи глаза по-прежнему мне были неприятны. Н-да... С того дня стал вызывать ее чаще обычного. Мне хотелось найти в ней что-то привлекательное. И, надо отметить, она не была лишена женских прелестей. Она любила носить блузки с открытыми вырезами на шее. Ей это шло, еще длинная, молодая, с ямочкой... Я решился на этот шаг... Заранее знал, что мне нужно лишь один раз встретиться с ней... и тогда она раз и навсегда будет побеждена. А перевести ее в другой отдел или выгнать — это не победа. Беседуя с ней, я старался уловить, с какой стороны удобнее к ней подойти. Я хоть и не удался ростом, но вниманием женщин не обделен. В этом случае, правда, отношения необычные, всякого поворота можно ожидать. Она, почуяв, что ее подозрения оправдываются, забеспокоилась. Когда мужчина обращает на женщину внимание, в последней просыпается женский инстинкт. Начинается кокетничанье, заигрывание и прочее. Подпустит к себе мужчину или нет, неважно, но то и другое сделает играючи. И вот она втянулась в эту игру. Совсем не смущаясь, стала приглядываться ко мне, и вроде всё пошло хорошо. Наши отношения улучшились. Она оказалась интересной собеседницей. Оба мы словно забыли о нашем недавнем конфликте. Сатанинский огонек всё еще разгорался в ее глазах. Она понимающе улыбалась, как бы подгоняла меня: дескать, чего тянешь время, ведь уже давно знаю, к чему клонишь. Признаюсь, я боялся, не знал, как вести себя, если она меня м-м... если не вовремя поставит точку. Потом смекнул, если ничего не получится, и ей у меня больше не работать, конец какой-то должен быть. Однажды она зашла ко мне подписать отчет. Я протянул руку, будто бы за бумагой, а сам осторожно взял ее за кисть, сказал: «Нам надо поговорить». Она не удивилась. Ожидала этого! И не заулыбалась. Успокоившись, я продолжил: «Мне надо встретиться с вами». «Очень надо?» — она устремляет на меня свои немигающие глаза. Я разглядываю ямочку на ее шее, избегаю ее взгляда. «Очень», — твердо произношу я и крепче сжимаю ее руку. Она опустила глаза, смутилась или притворилась, что смущена, не знаю. Ответила: «Я на чай не приглашаю», — освободила руку. «Тогда я вас приглашаю», — сказал я, невольшайте», — ее тонкие губы растянулись, и показались кончики блестящих зубов. У меня тут же пропало желание встречаться с ней. Но на попятную идти было уже поздно, ее взгляд не отпускал меня. Я продумал всё заранее. Достаю из кармана ключ от временно пустующей квартиры и протягиваю ей. Она взяла... Ты вот, хоть животное, но должен меня понять. Думаешь, мне легко было на это решиться? Нет, не так-то легко. Да и не молод я уже для таких дел. Н-да. Вечером поджидаю ее в той квартире. Веришь, нет, сердце мое бьется — вот-вот выскочит из груди, руки дрожат, словно на преступление какое собрался. Ровно в девять слышу на лестнице шаги. В руках авторучку вертел и не заметил, как сломал напополам, сижу, руки в чернилах, замираю... Шаги поднялись выше. Слава богу, думаю, не она. Прошло еще минут десять — нет ее. Я начал успокаиваться, вроде даже обрадовался — не придет. Открыл бутылку коньяка, что с собой принес, выпил рюмку, совсем было отошел. И что ты думаешь, в это время щелкнул замок, заявилась! Что ж, ладно. Прошла в комнату, села на диван, молча уставилась на меня. Я наполнил рюмки, спросил, как доехала, кому оставила ребенка. Она пригубила рюмку, сказала, что доехала на такси, дочку уложила спать, но она часто просыпается. Этим, видимо, она дала мне знать, что времени у нее немного. А в меня снова стал вселяться этот дурацкий страх. Разговор не клеился. Она молчит, словно в рот воды набрала. Сидим. Я выпил, она опять лишь пригубила. Сидим дальше. А в этой комнате часы такие, старинные, огромные, с маятником, стучат громко, прямо как по вискам. А тут вдруг как начнут бить, я от неожиданности аж передернулся. Она заметила мою острую реакцию, усмехнулась. Часы показывали полдесятого. Коньяк на меня не действовал. Следующую рюмку поднял за ее здоровье. Она поблагодарила меня, добавила, что на ее здоровье очень влияет внешняя среда. Сидит, разглядывает ногти, изредка незаметно пронизывает меня взглядом. Положение мое становится невыносимым. Я был бы рад, если бы она нашла какой-нибудь предлог и ушла. Но она не уходила. И тогда я вне себя выпалил: «Раздевайся!» Она, не отрывая от меня насмешливого взгляда, так спокойненько сняла платье, осталась в одном нижнем белье. Я не ожидал, что она так быстро это сделает. Я сбросил с себя пиджак и принялся расстегивать пуговицы на рубашке, руки не слушались. Кое-как разделся, выпрямился и увидел: она меня бесстыдно разглядывает... всего! Мне бы свет сразу выключить, тогда бы я не видел ее лица, а я не в себе... ее сатанинские немигающие глаза загипнотизировали меня. Я шагнул к ней. Она стоит в туфлях на высоких каблуках, на вершок выше меня, смотрит сверху вниз. Губы ее медленно растягиваются в брезгливой улыбке. Я отвернулся, чтобы не видеть ее отталкивающего выражения. И тут мне в глаза бросилось зеркало, в котором мы отражались оба. Боже мой, гляжу и не узнаю себя: ростом маленький, плечи узкие, опущены, а живот, как мешочек соли, поотвис... Н-да. Она взяла да и нижнее белье сбросила с себя. Вероятно, увидела, что я ни на что не годен, или своим красивым телом хотела подчеркнуть, что она и физически совершеннее. «Ну, что медлишь? — засмеялась она. Я пробормотал навроде того, что надо бы еще немножко выпить и погасить свет. Налил и выпил еще рюмочку, повернулся, она стоит уже одетая. Как она могла так быстро одеться — не знаю. В дверях она остановилась, скривила губы: «А я знала, что вы ни на что не годитесь. Как и всякое ничтожество, вы любыми путями пытаетесь показать, насколько выше других. Но ничтожество может показать только свое ничтожество. Я любопытства ради решила посмотреть, чего стоит голый король. Ни гроша». Она ушла. Я долго не мог прийти в себя. Н-да... На второй день после обеда она зашла ко мне с бумагами. Я не смог заставить себя взглянуть на нее. Глядя в сторону, я посоветовал ей написать заявление «по собственному желанию». Оказалась, что заявление она подала мне уже с остальными бумагами. Я подписал, вот и всё на этом.
Неизвестный закончил свой рассказ, замолчал. Кот бесстрастно спросил его:
— Сейчас признайся перед самим собой: женщина права или нет, сказав, что ты ничтожество? Говори, иначе поздно будет. Колодец вот-вот обвалится. Неизвестный молчал.
Он еще ни разу не умирал. Поэтому и сейчас не очень верил в свою смерть. В следующий миг что-то затрещало, загрохотало... колодец начал обваливаться. Земля дрожала. Липкое дно из-под него куда-то уходило. Он что есть мочи закричал, голова его заполнилась звуком собственного голоса и росла, увеличивалась, готовая лопнуть...
Цыпакин Алексей Алексеевич очнулся от собственного голоса. Открыл глаза: лежит на асфальтированной дороже. Он огляделся и обомлел: на обочине сидел их кот Цезарь и огненными глазами смотрел ему в лицо. Цыпакин еле выдавил из себя:
— Бррысь!
Кот не двигался. Тогда Цыпакин замахнулся на него кулаком, в груди его что-то оборвалось, и в голове потемнело...
— Алексей, Алексей, что кричишь? Он открыл глаза и увидел рядом с собой жену, та гладила его руку.
Цыпакин приподнял голову, пытаясь встать.
— Алексей, — жена осторожно прижала его к постели. — Тебе не велено двигаться. Инфаркт... — она вытерла платочком красные заплаканные глаза.
— А где Цезарь?
Жена положила свою холодную ладонь ему на лоб, подумав, что муж бредит. Но что-то вспомнив, с удивлением произнесла:
— Цезарь? Зачем тебе Цезарь? Вот уж второй день его не видно. Пропал куда-то.
— Надо же, колодец обвалился, Цезарь погиб, а я жив...
