Эсими аяусуз сыфатларындан къача
Эсгертиу… Неди ол? Ким айтсын меннге? Ол кеси къан-эрин бла къатышгъанлай джууаб береди… Мени уа эшитирим келмейди аны!!! Огъай, келмейди эшитирим!!! Бу шыбырдагъан таууш… Сакълаб ма бусагъатдан чынгайма деб тургъан кийик джаныуарча… Азаб чёкген ахыр кезюуюнде мурдарны кёз джилтинлерин кёргенин сагъаты… Аны кибик ашыкъмай, хынысыз… Эм бу джюрегинги тарагъан джыр… Къайдаса!
Сора къачсанг…къачаса, сабий кечеги къархуртладан къачханча… къачаса сабыр сагъышларынгы шыбырдагъанындан эм узакъдан келген миллетин керексиз ушакларындан, сора къычырыкъ этиб къулакъларынгы бегитесе… Ангылайса сора, бу джаратмагъан, асыулу джырчы…
Мени джюрегимиди… Хар ургъаны бла тёгерекге джан салгъан!
Келеккели джолчукъ тюрлениб башлайды… тюнгюлгенимден тола.
Кезлерим къысылдыла… Кёзюме кёрюнеди… Кергеним тохтады…
Пушкинни эсгертмеси…
Джаханимни юсю бла таныдым мен аны! Тилейме сенден, кесинги тынглагъаным бла бёле юсюмю… бурун заманладача. Джюрекни ариула суукъ джылтраукъ бла. Кеси джангыз джилбини бла.
Джангыдан эшитеме… тынглыкъгъа ушагъан къан тамырлама сингеди. Санны суутхан белек, къайнагъаннга ушайды… Къан бла бирге къатышгъанды… Бетинге ышара тебрейди…
Убегая от памяти образов беспечной
Что такое память? Кто может мне ответить?!? Она сама плевком крови, перемешанной с гноем, отвечает…
Только я не хочу слышать ее голос! Не хочу!
Этот назойливый шепот. Словно хищный зверь, сладостно распробовавший ожидание. В момент эйфории прыжка. В тот самый момент, когда жертва видит последний блеск глаз нападающего. Так же нетерпеливо, но нежно.
И эта гнетущая мелодия. Везде!
И когда убегаешь, бежишь, слово дитя от демонов ночи, бежишь от мерного шепота мыслей и отдаленного, слившегося воедино, жеманного сосредоточения людских разговоров, когда криком затыкаешь свои уши. С ужасом понимаешь, что этот ненавистный, виртуозный музыкант… это мое сердце. Каждым своим стуком оживляющее все вокруг!
Призрачная дорожка начинает приобретать форму, наливаясь всем отчаянием, которое я чувствую. Веки закрылись. Показалось. Просто перестаю видеть.
Памятник Пушкину. Кажется, я сумел нащупать его сквозь ад! Прошу тебя, укрой своим молчанием… как в былые времена… Очисти сердце холодным отблеском. Отблеском одиночества.
Снова дышу… подобие спокойствия растекается по венам.
Фонтан, остудивший чело, казалось, вскипел. Пропитался кровью.
Улыбка разливается по лицу…
«Места для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми»Перевод автора
Десятки, сотни раз читали, верно? Почему эта надпись, этот канон вагона метро, сегодня выглядит так особенно? Почему обычно ее не замечаю, а сейчас совершенно теряюсь среди этих слов, отчаянно раскручивая механизмы формирования мысли. Читаю, перечитываю, а сам уже ринулся в путешествие куда-то далеко…
Сегодня метрополитен какой-то загадочный. Немое очарование.
«Не прислоняться» — этот принцип, увы, стал олицетворением человечества нашей эпохи. Мы не можем уже ни к кому, и ни к чему прислонится. Мы ведь теперь индивидуализировались. И плеч рядом больше нет…одни.
Слабы, напуганы… не верим. Жалкая трезвая эпоха. А вот и ее символ, холодный, бесчувственный голос, возвещающий: «Осторожно, двери закрываются». Двери уже давно захлопнулись с громким треском. Мы их закрыли с циничной ухмылкой на лице, закрыли двери свободы, искренности и веры. Веры в нечто большее.
Отсекли этот источник силы. Силы верить. К сожалению, времени на идеализм не осталось. Мы рухнули в духоту очередей подземки, растворились в тошнотворной вони тесных вагонов, потеряли ощущение спонтанности. Это пьянящее ощущение, в котором имели основание наша креативность и творческая индивидуальность. А вот и предел сверхчувствительности — уступить место.
Само метро просто апофеоз концентрации одиночества. Его сила здесь столь велика, что вызывает нравственную тошноту и головокружение. Тяжело, грудь сдавливает. Я болен, я тяжко болен действительностью, щедро обмакнутой в гнусную тривиальность.
Лихорадочно хватая воздух, я нащупывал руками наушники. Надо скорее оттолкнуться отсюда, иначе эта гамма ощущений разорвет меня на части!
Да...
Буквально растекаясь по тонкому, изящному звучанию джаза, стоя уже далеко, не в потном вагоне метро, отдался этим проникновенным звукам.
С чувством удивительного покоя, закрываю глаза. Полет в объятия собственного воображения. Освободившись от оков реальности, я лавировал где-то в трубе саксофона, вздымаясь, словно оборванный листок…колыхаясь и дрожа при каждом движении губ музыканта. Моих губ.
«Станция “Сокол”»! — такими словами были ознаменованы чудовищные конвульсии поезда, вытряхнувшие меня из собственных грез. Мило…
