Гаснут звезды на чужбине
Анкара – не только столица Турции, но и крепость с тянущимися ввысь островерхими мечетями. Множество больших мечетей. И над каждой – огромный перевернутый полумесяц. О многом заставляет размышлять этот мусульманский символ. Необычное сочетание: звезда и полумесяц.
Снова меня одолели грустные мысли о наших соотечественниках, медленно угасающих на чужбине. Мысли эти подобны тяжелому, вяжущему, беспросветному туману, но, заметив мое состояние, Айхан прервал молчание, резко меняя тему разговора:
– Красивый вечер сегодня. Аллах будто специально постарался украсить нашу встречу.
Действительно, вечер был хорош. В это время в Анкаре царил покой. Ярко светила молодая луна. Будто соревнуясь друг с другом, ослепительным светом блистали звезды. Вдруг одна звездочка скатилась с небосклона и, устремляясь к земле, подпрыгнула и погасла.
С детства я слышал и видел, как убегают звезды. Почтенные старики говорили, что у каждого человека есть своя звезда, и когда он умирает, гаснет и его звезда. Но я был уверен, что это неправда. Забыв, что надо ответить Айхану, я углубился в мысли о звездах. В этот момент я подумал: да, на земле умирает и погибает много людей. Но, если умер человек выдающийся, без остатка посвятивший жизнь людям, как можно сказать, что погасла его звезда?! Такие не умирают, и память о них не исчезает: после смерти они новой звездой возрождаются на небосклоне.
Как и везде, на турецком небосклоне сверкает много звезд. Среди них – и звезды, зажженные адыгами на чужбине.
* * *
Глубокая ночь, все притихло в Адане. Лишь в одном доме горит свет. Отца и сына, живущих здесь, еще больше роднит всепоглощающая любовь к музыке. До рассвета они готовы сидеть, сочиняя музыку, беседуя о музыкальной жизни, музыкантах. Но им так и не суждено наговориться.
Отец – Хуршид Мухлис, черкес, министр у султана Абдул-Азиза – известен как ярый противник жестокости и насилия. Видимо, кое-кому это пришлось не по вкусу, и Хуршид переселился из Стамбула в Адану. Он познал всю горечь жизни на чужбине: постоянные гонения, придирки не давали нигде покоя. И все же несмотря ни на что Хуршиду удавалось сохранить доброту души, с которой он и наставлял сына на верный путь, приведший его к известности.
Как-то вечером Хуршид вернулся домой позже обычного. Он надеялся, что его любимый сын, как всегда, сидит в ожидании его прихода и весело бросится навстречу, но в комнате было тихо. Оказалось, Сабахаддин заснул за инструментом. Он спал так сладко, будто покоился в объятиях матери. Кто знает, что ему снилось в это мгновение: может, его согревали мысли о том, что он будет знаменитым музыкантом, а может, и во сне он слышал чудесные мелодии. Несомненно только то, что душой его безраздельно владела музыка. С этим он родился и это станет его судьбой.
Тяжелый недуг поразил Хуршида. В его памяти возрождались все тяготы жизни: давние события, омраченные горечью. Так тяжело жилось на чужбине, так устал он, что смерть нисколько не страшила, и он готов был встретить ее.
Недолго оставалось Хуршиду, вот-вот ему закроют глаза. Он это отчетливо осознавал, но как истинный адыг владел собой до конца. Была одна мечта, которую он не сумел воплотить. И это тревожило, мучило его. Опять вспомнил сокровенные слова, сказанные жене: «Как только Сабахаддину исполнится двенадцать лет, отправлю его в Москву учиться музыке. И пусть он после этого никогда не возвращается на чужбину. Пусть живет на родной земле».
Сабахаддину не было и восьми лет, когда Хуршид, вынужденный снова переселиться в другой город (на этот раз в Драму), скончался. Вместе с отцовскими похоронами были безвозвратно погребены и светлые его мечты.
Мать с сыном переехали в город Салоники. Сабахаддину было одиннадцать, когда он написал свою первую мелодию. Через четыре года, в 1904 году, мать, наконец, добилась разрешения вернуться в Стамбул. Здесь раскрылись способности юноши: семена тяги к искусству, посеянные отцом, дали здоровые ростки. Сабахаддин Мухлис поступил в Стамбульское музыкальное училище и успешно его окончил.
В 1908 году девятнадцатилетний Сабахаддин решил посвятить себя политике. Он выучил французский и освоил профессию журналиста. Но в лживом мире нет места искренности и правде. Вскоре он был арестован. Сабахаддин сумел бежать в Европу, но не смог жить без семьи. Ему помогли вернуться и поселиться в деревне Черкес-кой недалеко от Стамбула.
Здесь он возобновил занятия музыкой. Появились на свет и полюбились людям. В 1922 году он был принят преподавателем в музыкальное учебное заведение в Бешикташе – одном из районов Стамбула. Многие его ученики впоследствии стали известными артистами.
Музыка Сабахаддина Мухлиса полюбилась людям: оперетты, марши, различные музыкальные фантазии и песни. Турецкие режиссеры заказывали музыку к своим фильмам. К тому времени он был автором около 25 оперетт и музыкальных пьес.
Глубокой скорбью наполнена его песня-плач «Погас очаг адыгский», ставшая воспоминанием об отце, его рассказах о далекой родине на Кавказе, неизбывной любви к ней. «Трудно сохранить черкесский очаг на чужбине, уберечь его тепло и свет на турецкой земле», – сетовал композитор на языке грустной мелодии.
Сердце Сабахаддина – искреннее, нежное. Он полюбил девушку Мелек, артистку Стамбульского театра, но недолгим было их счастье. Вскоре юной цветущей девушки не стало.
Неожиданное горе сломило Сабахаддина. В 1947 году известный композитор, внесший большой вклад в развитие турецкого искусства, скончался в санатории «Хебала Ада».
О жизни и творчестве Сабахаддина Мухлиса написано немало. Это свидетельство любви и уважения к композитору, признания его таланта.
У Мухлиса была великолепная память. Он наизусть помнил все свои музыкальные произведения. Перечислим наиболее известные из них. Это пьесы: «Пожар», «Любовь незабываемая», «Шатрзаденар», «Захра», «Айша», «Монбей», «Для меня», «Мать моя – Кайсери», «Сцена», «Парень, любимый женщинами»; оперетты: «Безысходность», «Зухра», «Гюль Фатма», «Школа любви», «Любовь богача»; музыкальные ревю: «Роза полумесяца», «Цыганская любовь» и другие. Сабахаддин Мухлис искусно обрабатывал свои произведения, делал переложения для различных музыкальных инструментов. У него есть несколько сочинений, посвященных Кавказу, земле адыгов. Они свидетельствуют о его искренней любви к родине отцов.
Когда семью Хуршида вынудили переехать в Драму, родилась девочка, которую нарекли Науаса (Невессер). Мать Науасы и Сабахаддина была красивой женщиной. Ее племянница – юная черкешенка Кариман Халис Шаркасия – стала победительницей первого всемирного конкурса красоты в Брюсселе (1932).
У Науасы, как и у брата Сабахаддина, был дар к музыке. Брат с сестрой стали первыми, кто привнес в турецкую музыкальную культуру фортепианное искусство. И этого было достаточно, чтобы их имена навсегда остались в турецкой истории. Люди исключительно талантливые, они не остановились на этом. Науаса училась во французской школе для девушек. С большим отрывом она победила в проводившемся там всетурецком музыкальном конкурсе.
Потеряв отца, Сабахаддин не расстался со своими светлыми мечтами. Он хотел, чтобы сестра избрала полюбившуюся ему профессию и стала музыкантом. Видя настойчивость этих двух людей, можно было подумать, что отец завещал им посвятить себя музыке.
Науасе шел тринадцатый год, когда она сочинила польку. Это было началом ее успехов, свидетельством того, что на небосклоне турецкого музыкального искусства зажглась новая звезда.
Науаса вышла замуж за сына губернатора города Эдирне Мухамед-Гали Кокдеша, но коротким было их семейное счастье. Через два года муж Науасы был убит французско-английскими захватчиками в окрестностях Чапакалы.
Как и брату, Науасе не повезло в личной жизни, но и это не заставило ее оставить искусство. Отныне в ее жизни были два больших смысла, две цели: воспитание сына Аднана и занятия музыкой. Им и была верна Науаса до последнего вздоха.
Удивительная это была женщина! До 1947 года, пока ее брат был жив, Науаса никогда не говорила о своих сочинениях. И не потому, что она считала их слабее, чем произведения брата. Даже в этом случае имя ее прозвучало бы в среде турецкой музыкальной общественности. Воспитание ее, характер были таковы, что она вообще не хотела соперничать с братом. Так и поступила.
Два обстоятельства нужно было преодолеть, чтобы музыка ее дошла до людских сердец. Во-первых (и нет надобности это скрывать), непросто было после смерти Сабахаддина выйти на музыкальную арену. Во-вторых, талант Науасы долго не признавали из-за того, что она женщина. Кроме того, считалось, что ее сочинения далеки от турецкого классического стиля.
Так медленно зажигалась музыкальная звезда Науасы. И если в начале пути ей приходилось нелегко, то позже песни, музыкальные фантазии, танцевальные мелодии черкешенки-сочинительницы мгновенно подхватывались народом, становились его любимыми произведениями. И благодаря работам Науасы Кокдеш турецкая музыка, несомненно, сделала шаг вперед.
* * *
Прошло не так много времени с тех пор, как Абдулах Тлихуж (Лифиж) со своими домочадцами пересек Псыж (Кубань), перевалил через Главный Кавказский хребет и обосновался в турецкой деревушке Кавак Самсунского вилайета, и в семье родился мальчик. Авни было только шесть месяцев, когда семья переехала в Стамбул. Когда юноша закончил пять классов, отец решил, что этого достаточно и дальше обучать сына незачем. Но Авни втайне от всех начал рисовать. Это была его давняя мечта, с которой он не в силах был расстаться. Душа его была в постоянном смятении, звала куда-то, лелеяла несбыточные надежды и не могла от них отказаться. Успокаивался он только когда начинал рисовать.
Талант мальчика заметили сразу. Увидев его работы, директор Стамбульского музея искусств Осман Хамди-бей обратился к министру культуры Шахзаде Абдул-Мажиду. Одаренного мальчика направили в Парижскую Академию изящных искусств.
В 1914 году Авни вернулся в Турцию и два года преподавал в Стамбульском училище изящных искусств. Затем он работал в Академии искусств. Недолгую жизнь прожил Тлихуж: 2 июня 1927 года в возрасте 38 лет он скончался. В день его похорон на улице Херик Зедеган яблоку негде было упасть. Проводить знаменитого живописца в последний путь пришли его друзья, поклонники, коллеги.
«Что за Тлихуж? Почему ты не поменяешь эту фамилию, ведь она совсем не похожа на турецкие?» – неоднократно задавали ему вопрос. «Я родился адыгом – черкесом и проживу свою жизнь. Никогда не поменяю отцовскую фамилию», – отвечал он.
Авни Тлихуж отличался романтическим взглядом на мир. Его произведениям присущи глубина, правдивость, они красивы и гармоничны. Сам Тлихуж был человеком сдержанным, скромным. Он слыл не только превосходным художником – писал стихи, прозу, был известен как критик и публиковал свои работы в газете «Начало», журнале «Турецкое отечество». Конечно, основным делом своей жизни Авни Тлихуж считал живопись.
На работах Тлихужа лежит печать индивидуальности художника, и не узнать их невозможно. В Турции его считают одним из лучших художников. Повлияли на него Пюви де Шаванн и импрессионисты. Тлихуж – один из тех, кто заложил фундамент символизма и импрессионизма в изобразительном искусстве Турции.
Чувствуя внутреннюю свободу, молодой художник-адыг наполнял ею свои картины. Друг художника Сами Едыдж так писал о Тлихуже: «Он был очень требователен к своим творениям. Долго и упорно работал, чтобы добиться желаемого. С помощью красок художник уводил мысли, идеи рисунка с реальной дороги и вводил их в прекрасный мир искусства. В такие минуты Авни забывал обо всем: где он живет, чем занимается. Такие минуты и становятся вершиной творческого вдохновения, высшим счастьем. Конечно, усилия его не пропадали даром. Живописец считал важнее всех наград признание людей. И действительно, трудно было найти человека, которого не восхищали бы его произведения. Талант его превозносили все».
Основатель Турецкой Республики Мустафа Кемаль очень тепло относился к Тлихужу, высоко ценил его творчество. Первый президент страны хранил в своих апартаментах в Анкаре многие работы адыгского художника.
Несколько картин Тлихужа закуплены и хранятся в музеях других стран.
В 1957, 1968, 1970, 1986, 1995, 2012, 2018 годах в Европе экспонировались работы Тлихужа. Демонстрировалось более трехсот его полотен. Организаторами выставок стали вдова художника Харика Сирел и его ученики, воспитанники Академии.
Трудно рассказать обо всех произведениях адыгского художника, но назовем такие как «Автопортрет» (1919), «Портрет маршала Февзи Чакмака», «Голубая мечеть», «Вид Стамбула», «Харика», «Крестьянин», «Карахалк». Все они входят в коллекцию его вдовы Харики Сирел.
* * *
В 1864 году Адыл Зеифэ оставил родину предков и поселился в Стамбуле. Он служил в артиллерии. В 1890 году в его семье родился мальчик. Первые три года своей жизни он приводил в отчаяние родителей, так как не произносил ни слова и даже не пытался говорить. Но маленькому черкесу предстоял прекрасный путь. Ему суждено было стать гордостью турецкого искусства.
Исмаил Намик (так его звали) учился в Стамбуле. Еще в детские годы он удивлял окружающих воспитанностью, сдержанностью. Искусно рисовал, своими работами приводя в изумление педагогов и сверстников.
В его школе преподавал адыг Шаукет Даг, известный в то время художник. Он был одним из первых, кто заметил способности мальчика и стал всячески опекать его.
Позже, опять же по настоянию Дага, Исмаил Намик поехал в Париж учиться искусству рисования. В 1912–1914 годах он работал в Художественной академии, затем вместе с Авни Тлихужем – в мастерской Кармона.
В Первой мировой войне Исмаил Намик участвовал в чине капитана. Затем он снова вернулся в Париж на два года и работал в мастерских Ориена, Либермана. Здесь его ждал первый успех. Его романтическая «Ле Десантшантие» победила на конкурсе картин в Париже. Намик не только писал маслом, но и создавал скульптуры.
По возвращении в Турцию Намик на первых порах инспектировал квалификацию педагогов, затем возглавил Академию изящных искусств. Но где и с кем бы он ни работал, всегда помнил, что он адыг.
В 1919–1922 годах Намик преподавал живопись и французский язык в Бешикташском черкесском учебном заведении.
В 1923 году художник закончил работу «Нива», принесшую ему известность. Здесь он отошел от импрессионизма и написал картину в реалистической манере. Ясными, широко открытыми глазами мастер смотрит на мир, напоенный теплом солнечных лучей. Кажется, что на этой чудесной картине все дышит: голубое небо, яркое солнце, цветущая земля. В 1925 году появилась картина «Утро у океана». Выполненная на высоком художественном уровне, она сразу пришлась по душе ценителям искусства. Словно изысканный поэт, автор рассказывает о рождении нового дня. И так мастерски это делает, что невольно задумываешься о человеческой жизни, ее начале.
Глубокой лирикой наполнены работы «Полнолуние», «Берег реки в лунную ночь». Они свидетельствуют не только о высоком профессионализме художника, но и о чуткости, внимательности взгляда, оригинальности видения мира. Подтверждение тому – серия картин «Анкара весной». И здесь мы находим множество признаков прекраснейшей поры года, замеченных художником.
Исмаил Намик активно участвовал в художественной реставрации старинных построек, мечетей, христианских соборов, желая сохранить творения турецких художников для грядущих поколений.
Исмаил не только писал картины. Он автор ряда искусствоведческих статей, публиковавшихся в газетах и журналах. Среди них особое место занимают статьи о Микеланджело – итальянском художнике, архитекторе, скульпторе, поэте. В серии книг «Великие люди», выпускаемой Министерством высшего и среднего образования Турции, вышло немало работ Исмаила Намика.
Те годы, что Намик возглавлял Академию, запомнились ее коллективу, поскольку руководитель отличался высокой принципиальностью и исключительной человечностью. Вот что вспоминал один из помощников Исмаила Намика: «Я работал с ним четыре года, и ни разу за это время он не вызвал меня в кабинет, даже по делу. Заходил ко мне и говорил, что нужно делать. Я не встречал в своей жизни второго такого человека. Ему предлагали более высокие должности, но он отказывался, говорил, что еще многое должен сделать для Академии, что у него много замыслов, которые нужно осуществить».
Исмаил очень любил людей, ценил в них прежде всего порядочность и честность. Как-то он услышал о преподавателе, которого вынудили уйти из Академии. «Я тоже не буду работать», – сказал он и ушел. Узнав об этом, уволенный преподаватель пришел к Намику домой, поблагодарил за верность дружбе и упросил вернуться в Академию.
Год 1935-й стал последним в жизни Исмаила Намика. Он умер на борту теплохода «Кадыкой» от острого сердечного приступа. Покачиваясь на морских волнах, корабль продолжал свой путь. Казалось, море скорбело вместе с людьми о кончине художника и все тише и тише раскачивало теплоход с телом талантливого художника.
В эти минуты, я думаю, не погасла ни одна звезда. Напротив, на небе Турции зажглась новая звезда в честь Исмаила Намика. Ее рождение – залог того, что его не забудут, память о нем нетленна.
