Кунам кӱдырчӧ кӱдырта
Мыскара койдарчык
Модшо-влак:
Кузьма, поян еҥ
Юстина, Кузьман ватыже
Когой, незер
Чичивий, Когойын ватыже
Поэт
Йвыкай, Айдуш, Йӱшӧ, верысе калык
Действий рӱдӧ илем деч торасе куд-шым суртан ялыште эрта.
ИКЫМШЕ КЫДЕЖ
Садер дене леведалтше изи ял. Ял покшелнак сылне ер. Ер воктенак кок пачашан чапле кермыч пӧрт шога. Кокымшо пачаш гыч уремышкыла балкон лектеш. Пӧрт пелен «Кевыт» манын возыман вагонко пызнен. А изиш пурлаштырак кугу тумо шога, тушко кужу тошкалтыш кӱза да мучашыже дене лышташ коклашке йомеш.
Ер серыште пырня сорым ӱмбалне, эҥыртоям кучен, Авыкай шинчылтеш.
Икымше сӱрет
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Алло! Алло! Кӧ тиде? Васлий тос, тый?.. Шыч пале, ужат. Когой улам, Когой. «Могай Когой?» манеш. Шочмо ялет гыч. А, палышыч ынде, то-то. А мыйже шоналтышым: район рӱдышкӧ куснен каенатат, неретым кадыртенат, мемнам — пошкудет-влакым отат пале… Йӧра-йӧра, мыскарам ойлыштам, «Шочмо ялышкына йӧршын толмашет уке» манам… А меже? Мо меже? Толашена «Пареҥге да чай, пареҥге да чай, теният коя лияш огеш логал чай» манме семын. Ялыштына куд-шым сурт кодын улына, илышыже лу-лучко еҥ да эше тӱжем чоло таракан… Йӧра, лучо каласкале, кузе вара тушто — ош тӱняште — илыш кая? Посёлкышто, районышто, манам, могай увер?.. Чыла тошто семынак? А мемнан дене улыжат ик куандарыше увер: таче пенсийым пуышт. Тевыс, мыйынат ынде ош тӱня дене кутыраш окса лекте… Уке гын тыште айдеме семын нигӧ дене мутланен колташ… Телевизор шукертсек пудыргышо шога. Радиожат шып-тымык годым кутыралтышын коеш. Да кутырымыж годымат сякой «тинейджерым», тьфу, да «мерчендайзерым» ойлыштеш. А шып-тымык игечыже мемнан дене, шкат палет, ик ийлан ик гана лиеш. Вот, колышт кием кече мучко кыр-гор да кытыр-котыр йӱкым… (Телефонышто гыр-гор шокташ тӱҥалеш.) Алло! Алло!.. Тьфу, теве адакат гыр-гор…
Кенета кевыт омса почылт кая, тушечын гылде-голдо Йӱшӧ лектын возеш. Почешыже кевыт гычын сравоч тӱшкам кучен Юстина лектеш.
ЮСТИНА. Лек, айда-айда, лек тышеч... Уке гын шинчат покшелан йошкар шӱдырым пижыктен шындем.
ЙӰШӦ. Ну-ну-ну, мыйым кевыт гыч поктен лукташ нимогай прават уке! Конституций почеш!
ЮСТИНА. Ончыктем мый тылат Конституцийым. Тугай Конституцийым ончыктем, арака нерген тӱвыт мондет да ӱмыреш Конституцийымак веле шарнаш тӱҥалат. Ончыза тудым, аракам кӱчылымыжӧ ок сите, эше правам йыгыла...
ЙӰШӦ. Мыйже вет яра ом йод, кӱсын...
ЮСТИНА. Палем тыйын кӱсынетым. Саде кӱсынжым вара почешет ий дене йыгылен коштман… Намысдыме чурий, логаржым сакален, кече мучко кевыт воктен пернылеш. (Кевытым тӱкыла, пӧртышкӧ пура.)
ЙӰШӦ. Мый ом перныл, телефоным вучем. Вич шагатлан ватем больнице гыч йыҥгыртышаш. Умылышыч?
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Васлий тос! Васлий тос, куш йомынат? Телефоныштем адакат гыр-гор да тыр-тор веле! Ужамат, угыч мардеж лекташ тӧча. Мардежан годым, манам, телефонышко ала-могай ияже пурен шинчеш — чыла мутланымашым локтылеш… Ынде шокта? Йӧра тугеже, колышт, ик мыскарам ойлем. Кодшын радиошто ик юморист каласкалыш. А тый мом шонышыч, оксам пытарен так йыҥгыртылам, шонышыч? Колышт. Колыштат мо? Вот, значит, кок ӱдырамаш вашлийын, иктыже весыж деч йодеш: «Кузерак илет, Тачана?» Тачанаже вашешта: «Сай илем. Моем гына уке: пӧртемат уло, машинамат уло, кевытемат уло, ынде мариемат уло. А тыйже, манеш, кузерак илет?»
Йӱшӧ Авыкай деке лишемеш.
ЙӰШӦ. Авыкай, мокмырым шӧраш кӱлеш ыле да…
АВЫКАЙ (вуйым нӧлталде, кукшын пелешта). Теме...
ЙӰШӦ. Ала иктаж-кушто шылтен кодымет уло?
АВЫКАЙ. Уке…
ЙӰШӦ. Нигушто уке… Чӱҥга кеч?
АВЫКАЙ. Шекланенрак.
ЙӰШӦ. Кузе тыге шекланенрак?
АВЫКАЙ. Йылым ик вел гыч пурлыт, вес вел гыч пурлыт, да кораҥ каят. Киямат, чоя лийын пытеныт.
ЙӰШӦ. Чоялыклан нуным Кузьма туныктен дыр. Але ватыже. (Кузьман пӧртшӧ велыш ончен ешара.) У-у, тиде киямат Кузьма ватым… айдеме огыл, пычырик портвейнжым чаманен... Кузьмажге-Юстинажге — буржуй-шамыч. (Тулык семын сорымын эн мучаш тӱрышкыжӧ волен шинчеш, вуйым сака.)
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Алло, алло, колат, уке… Вот, ынде весыже вашешта: «Мыйынат моем гына уке: пӧртем уке, кевытем уке, машинам уке, ынде мариемат ала-могай поян вате вӱдалтен каен». Ты шомакеш икымше ӱдырамашетын трубкаже шыплана, а весыже ажгынен караш тӱҥалеш: «Ах, тый, албаста, йолташ ӱдыр маналтеш, шке поянлыкше дене мариемым вӱден каен!»
Чичивий куржын толеш.
(Когойын йӱкшӧ умбакыже шокта.) Вот, манам, мыйымат иктаж-могай поян ӱдырамаш вӱден кайыже ыле, уке гын илен толашем тиде пич лукышто кычыктыш Чичивий дене…
ЧИЧИВИЙ (тумо деран чарналта, кӱшкӧ онча). Мо-о! Ах, тый, каза тага. Ончыза тудым, илен толаша огыл-ла! Кызытак воло-ян!
Тумо пелен шогышо тошкалтыш вуйышто Когойын йолжо койылалта, вара протез йолжо эркын лектеш, торчакше койылалта.
КОГОЙ. Чичивий?..
ЧИЧИВИЙ. Мый, мый… Воло, манам, писынрак, уке гын вес йолетымат, тевысак, олым пырче семын кылдырдик ыштен кудалтем.
КОГОЙ (тошкалтыш дене шекланен вола). Тый мо, Чичивий, мом толашет? Мый вет тыйын нерген огыл ойлышым.
ЧИЧИВИЙ. Мый тыланет кычыктышым огыл, часак кӱчемдышым ончыктем.
КОГОЙ (окшак йолжо дене мландышке волен шогалеш). Мыскара тиде, улыжат мыскара…
ЧИЧИВИЙ. Илен толаша улмаш тудо! (Мландыште тоям руалта, Когойым лупшалнеже.)
КОГОЙ. Радиошто колынам ыле, умылет, йӧратымаш нерген кызытсе илышын мыскараже… Икте-весе коклаште йӧратымаш ынже лывыжге, шулен ынже пыте манын.
ЧИЧИВИЙ. Лывыжтарем мый тыланет, часак йолашетым волтем да уло-уке йӧратымашетым лывыжтарем. (Когойым тоя дене логалтынеже, но тудыжо кораҥ шукта.)
КОГОЙ. Мо, тый, Чичивий, неграмотный улат мо, мыскарамат умылаш тептерет уке мо?
ЧИЧИВИЙ (ты гана Когойым тояж дене логалтенак сеҥа). Теве тыланет грамота. Ончыза, грамотанет лектын.
КОГОЙ. Пенсийышке лекмем годсек газетым шуко лудам.
ЧИЧИВИЙ. Лудеш тудо, южгунам кленча вӱдылашлан кевытыште лаштык газетым налешат, лудшо лийын.
КОГОЙ. А вот мом от пале, тушко неретым ит шӱш. Тый денет таҥасатарымаште мый тӱнясе чыла уверым палем. Теве, мутлан, кызыт тӱняште мо ышталт шога?
ЧИЧИВИЙ. Мо?
КОГОЙ. То-то, от пале, а мый чыла палем. Но тылат ом каласе. Секрет тиде.
ЧИЧИВИЙ. Чыла тӱнян секретше кызыт — еҥгавате да пӧржмарий. Тыят йылметлан кудалтен ала-могай поян ватым веле ойлыштат. Тьфу! Срам-шамыч.
ЙӰШӦ (семынже вӱдылеш). Газетым лудын-лудын, Когой вашке кугу политик лийын шинчеш теве. Вара колтат тудым иктаж-кушко депутатлан.
КОГОЙ. А мо, колтенат керыт.
ЧИЧИВИЙ. Шып лия-ян, депутат. Лучо ончыкто: мом кевытыште налынат? Очыни, адак тӱрлӧ кӱлдымашлан оксам пытарышыч! А мый мӧҥгыштӧ тамле кочкышыжым вучен шинчылтам. Эй, кугу политик, колбасажым, манам, нальыч дыр?
КОГОЙ. Налынам.
ЧИЧИВИЙ. А кол консервым, печенье-пряникым?
КОГОЙ. Мом ойленат — чыла налынам.
ЧИЧ ИВИЙ. Пу-ян пакетым! Ончалам.
АВЫКАЙ (кол кучышыла коклаш пурен пелешта). А мый кушеч тыгай тамле пуш толеш, шонем, Когой колбасам налын улмаш.
КОГОЙ (Чичивий велыш). «Пенсий лӱмеш таче кугу пайремым ыштена» маньыч вет. Лиеш пайрем: коптитлыме колбасамак нальым — эн шергаканым.
ЧИЧИВИЙ (колбасам луктеш, ¢пшынчеш). Шергаканым налын тудо, огыда пале, тамже йӧршын ок шижалт.
КОГОЙ. Тый пурлын ончо.
ЧИЧИВИЙ (колбасам мӧҥгеш пакетыш чыка). Мый пурлын ончыдеат шижам, но колбаса тамым огыл, а… коптитлыме комбо шылым.
КОГОЙ. Тугеже тиде Мартьян Кузьма дечын толеш. Нуно эре комбо шылым коптитлен кият.
ЧИЧИВИЙ. Тьфу, адакат Мартьян Кузьма. «Таче шер теммешке коптитлыме колбасам кочкын шындем» шонышым. А нуно шке комбышт дене кумылым волтат.
ЙӰШӦ (тугак сорым вуйышто шинча, вуйым нӧлталеш). Волтат шол, Юстинаже, Кузьмаже иктак улыт.
ЧИЧИВИЙ. Лучо кайышаш, мӧҥгыштӧ чыла окнам чот гына тӱчын шынденат, колбас-колым тамлена, уке гын Кузьма ден Юстинан комбо шылышт логар-мокшышкемак шеҥын пура ала-мо.
ЙӰШӦ. Когой, пенсиет гыч шӱдӧ граммлан ситышым пу-ян.
ЧИЧИВИЙ (пеҥгыдын). Когой, государствын оксажым айда-лийже шалатылашет гына кодын!
КОГОЙ (Йӱшӧ могырыш, титаканла). Нелеш ит нал, но вате чыным ойла: инвалид оксам нигӧланат пуаш ок лий. Уке гын кӱшнӧ ужын шуктат — и на тылат — каласат: «А-а-а, Когойын уто окса лектын, давай-ка пенсийжым пӱчкын кудалтена». Але сатулан акым кугемден шындат. Тиде оксам государстве тыйын логаретлан огыл, а мылам шужен колымо дечын пуэн шога.
Когой ден Чичивий каят, Йӱшӧ шоген кодеш, Авыкай деке савырна.
ЙӰШӦ. Когой пенсийым налын, Когойын таче пайрем. Мыламат тудын семын теле йӱштыштӧ чот гына йӱын шындаш да йолым кылмыкташ ала-мо? Тунам мыйынат мокмыр шӧраш окса лиеш ыле.
АВЫКАЙ (ик жап гычын семынже). Таче кол начарын ч¢ҥга. Йӱр лийшашлан ала-мо.
ЙӰШӦ. Начарын чӱҥга гын, молан вара шинчылтат? Айда лучо кумшо еҥым кычал каена. Колат, Авыкай, еҥ-влак тыланет кӱсын пуаш огыт ӧр, ала иктаж-кӧм кычал ончена.
АВЫКАЙ. Ом керт, Кузьма толмым вучем.
ЙӰШӦ. А мом Кузьмам вучаш. Теве тудо… Ончо ынде, ончо, гаражшым кугу гына кӧгӧн дене тӱкылышат, мемнан декыла огешат ончал. (Кугу йӱкын.) Кузьма Мартьяныч… Кузьма Мартьяныч…
Кузьма койылалта, тумо деран чарналта.
КУЗЬМА. Мо тылат?
ЙӰШӦ. Эртен каетат, отат ончал.
КУЗЬМА. Тыйым ончалаш, кӧ тыгай улат?.. (Йӱшӧ велыш ончалеш.) Ну, ончальым, вара мо?
ЙӰШӦ. Ала шӱдӧ граммлан ситышым пуэт ыле, манам?
КУЗЬМА. Мыйын шӱдӧ граммлан окса уке. Кленчалык веле… но исключительно пайрем годым. (Авыкай велыш.) Колет логалеш вара?
АВЫКАЙ. Ик шӱрлык гай уло…
ЙӰШӦ (семынже). Нигӧ ынеж полшо. Эше «пошкудо» маналтыт. (Вуй сакен ошкылеш.)
КУЗЬМА. Ончыгече кучымо нужголетым ватем дене пеш йӧратен кочна.
АВЫКАЙ. Ала тачат налат ыле.
КУЗЬМА. Тачат нужгол логале мо?
АВЫКАЙ. Нужголжак огыл, но томсыклан йӧра…
КУЗЬМА (Авыкайын ведрашкыже ончалеш). Колетше парня кутыш веле улытыс. Уке, ом нал, тыгай кол дене ватет ден оньыкуватым пукшо. (Тумо деке тарвана.)
АВЫКАЙ. А пареҥгым? Тений, ойлат, тыйын пареҥгет начар лектын.
КУЗЬМА. Мыйын — да начар? Тый тидым, Авыкай, мыйым мыскылен ойлет, але?..
АВЫКАЙ. Уке-уке, мыскылыме нерген ушыштемат уке. Просто тений мыйын пареҥге утымеш шочынат, «Ала налат ыле» манам. Пеш чапле сорт.
КУЗЬМА. Можыч, наламат ыле, но тыйын пареҥгетым колорад копшаҥге чӱҥген. Мый шукш деч кодшым ом погкале.
АВЫКАЙ. Мемнан пакчаште копшаҥге нигунамат лийын огыл.
КУЗЬМА. Тидыжак шекландара, эсмаса копшаҥгат ок коч гын, пареҥгыштет крахмал шагал. Копшаҥгым, Авыкай, ондалаш йӧсӧ.
Кузьма Авыкай деч кораҥ ошкылеш, тумо деке мия, тошкалтыш дене кӱш кӱза.
АВЫКАЙ (Кузьма велыш ончен, семынже ешара). Крахмал тудлан ок сите. Шке тый копшаҥге улат.
КУЗЬМА (тошкалтышыште йолжо веле коеш). Аркаш? Поро кече... Алло! Алло! Тиде мый, мый, ачат улам… Удан шокта? Шого-ян, кӱшкырак кӱзем… (Умбакыже кӱза, ындыжым йолжат йомеш, йӱкшӧ веле шокта.) Ынде сайын шокта?.. Кузе вара илет, тунеммашет кузе кая… Йӧра тугеже, тырше, ачатлан ӱшанле эҥертыш, илен-толын, бизнесыште сай алмаштыш лий… Мый молан йыҥгыртемже: лишыл кечылаште паша дене олашке мийынемат, пален налнем ыле: мо тылат кӱлеш, мом намияш, оксам мыняррак чыкаш?..
ЙӰШӦ (шӱлешт-шӱлешт куржын толеш). Авыкай, жапет мыняре?
АВЫКАЙ. Вич шагат.
ЙӰШӦ. Вич шагатат?.. (Тумо деке куржын мия.) Эй, Кузьма!.. Кузьма Мартьяныч!..
КУЗЬМАН ЙӰКШӦ. Манам, вашке ужына, тиде кечылаште олашке мием…
ЙӰШӦ. Кузьма Мартьяныч, вич шагатлан ватем район больнице гыч йыҥгыртышаш.
КУЗЬМАН ЙӰКШӦ. Мом вич шагатлан?
ЙӰШӦ. Пошкудем больнице гыч толын. Ватем тудлан мыйым лач вич шагатлан тумо деке толаш йодын.
КУЗЬМАН ЙӰКШӦ. Ойлен пытаремат, ватет дене мыняр кӱлеш, тунар мутлане…
ЙӰШӦ. Но мыйже тудын деке йыҥгыртен ом керт. Телефоныштем окса уке. Ватем больницын яра телефонжо гыч шке йыҥгыртышаш.
КУЗЬМАН ЙӰКШӦ. Эргым, колат уке, ават эше комбо шылым колтынеже, таче гына шӱшкылмӧ… «Уке гынже коптитленак колтем» манеш…
ЙӰШӦ. Кузьма… Кузьма Мартьяныч, вараш кодам вет. Йыҥгырым кучен ом шукто.
КУЗЬМАН ЙӰКШӦ. «Коптитлен намияш» манат? Йӧра тугеже. А ынде шомакем кошартем, уке гын тыште телефонлан черетым вучат… Манам, тумо вуйышко черет тыште… Толын лектыныт теве… Ават деч салам. (Теве Кузьман йолжо койылалта, вара уло капше, теве мландышке волен шогалеш. Йӱшӧ велыш.) Мий айда, мутлане. Телефонышто оксаже тудын уке. Вуйыштет тыйын уке, вот мо… (Ынде Авыкай деке савырналта.) А тый, Авыкай, вескана нужголым кучо. Кодшо гана кучымо нужголет пеш келшыш… (Мӧҥгыжӧ ошкылеш.)
Тыгодымак йыҥгыр йӱк шокташ тӱҥалеш. Йӱшӧ писын гына тошкалтыш дене тумышко кӱзен кая.
ЙӰШЫН ЙӰКШӦ. Мый, мый тиде… Колам-колам. Мом ойлынет вара? Мом ыштем? От уж мо — тумо вуйышто шинчем, тый денет мутланем… Мый? Йӱынам? Могай окса дене?.. Огыда пале, коден — улыжат чӱчалтышым, эрлашымак чыла пытен кайыш… Черланенам ыле, логар корштен, нер маҥга лийын шинчын — эмлалташ логале. А тыйын ушыштет арака веле. Каласе лучо: кодшо оксажым кушко чыкенат? Теве, мутлан, Виталик эргына черланен колтыжо, тунам вара мом ыштыман… Окса куштыжым Виталик эргыланак веле каласет? Но Виталик эше изи, тудлан оксам ӱшанаш лӱдмашан… Виталик ӱшанлырак гын, мыйжым молан тумышко ӱжынат?.. А-а-а, мӧҥгыштӧ тергымет ок сите, ынде больнице гычат почешем кӱтет?! Шочмо кугызатым йӱшӧ пийлан шотлет. Эше «вате» маналтеш. Тидым палем гын, самырыкем годым тыйым шинча шӧрынем денат ом ончал ыле, ватыланат пошкудо ял гыч Опанас Нинам кондем ыле… Мо? Мом манат?.. Да ом кол нимат, телефон удан куча… Нимогай Нинам ойлен омыл, шоктен тылат, «Йоҥылыш шоктен» манам. Икманаш: але кызытак оксан куштыжым ойлет, але… От ойло тугеже. Ну, йӧра… Йӧра, манам, каласем тугеже Виталикетлан, тек эрла эрдене тумышко толеш… Мынярлан маньыч?.. Кандашылан?.. Умылышым, умылышым, «Тетла ом йӱ» манынам гын, ом йӱ — сита йыгылаш… Адак могай Нина? Да пеш кӱлам мый Ниналан… Чыла! Нимо ок шокто! Телефон паша ыштымыжым чарныш. Кызытеш!
Йӱшӧ тумо гыч вола.
ЙӰШӦ. Йырваш шыгыремдат. Блокаде! Сталинград!
АВЫКАЙ. Кӧ тыйым шыгыремда?
ЙӰШӦ. Ик велым Кузьма вате шӱкшӧ портвейнжым чаманен, а вес велым шочмо вате уло оксам шылтен коден. А Кузьма нергенже ойлымемат ок шу.
АВЫКАЙ. Кузьма шотышто чынак — еҥын кумылжым волташ пеш кертеш… Кол йӧршын чӱҥгымым чарныш. Товат, йӱр лийшашлан. (Тораште кӱдырчӧ кӱдырта.) Ойлем вет.
ЙӰШӦ. Ындыжым чытыш пытышак. Авыкай, утаре, улыжат лу теҥге кӱлеш.
АВЫКАЙ. Мыняр ойлаш лиеш: уке мыйын нимогай окса.
ЙӰШӦ. Жапше годым мый тылат эре полыш кидым шуялтем ыле.
АВЫКАЙ. Кунам жапше годым?
ЙӰШӦ. Ну, от шарне мо, икана, эше колхоз улмо годым.
АВЫКАЙ. Тый эше комсомол, вара пионер жапым шарналте. Тунам изишак ыле. А кызыт бизнес, кызыт уке! Колат, нимо уке: трактор уке, комбайн уке, колхоз уке, нужгол уке, окса уке…
ЙӰШӦ. Йодашат ок лий… Шинчырысе пий гай ӱмбакем урмыжат. Чылан тугай осал лийын пытеныт… Кушечын калыкын тынар шыде? (Вуйым сакен умбакыла ошкылеш.)
АВЫКАЙ (эҥырым пога, семынже туманла). Лият шол тендан дене: икте кече мучко аракам йыгыла, а весылан кол ок келше. Ок чӱҥгӧ гын, кушто мый тыланда нужголым муам?!
Айдуш толеш.
АЙДУШ. Авыкай, ерыште кол пытен огыл дыр — пеш туманлет?
АВЫКАЙ (Айдуш велыш огешат ончал). Тиде ок сите, эше мыйынак элитный сорт пареҥгем карген кодыш.
АЙДУШ. Авыкай, кӧлан, манам, тынар сыренат?
АВЫКАЙ (Кузьман пӧртшӧ велыш ончалеш). Тевыс, Кузьма, поен пытенат, мемнан гайжым нимоэш ок уж. Оҥым кадыртенат, коштеш узо комбо гай.
АЙДУШ. Оҥай улат тый, Авыкай, ужынат молан ӧпкелалташ. Шӱвал шынде, тошкал да кӱшкӧ ончал: каваште пыл могай тӱсан?
АВЫКАЙ. Каважым кушто ужыч, пыл ора веле.
АЙДУШ. А пыл деч кӱшнӧ?
АВЫКАЙ. «Кӱшнӧ» манеш. Раш: кӱшнӧ эре кече онча.
АЙДУШ. Тугеже вуйым сакаш нимолан, вашке пыл эртен кая, мемнан ял ӱмбалнат чевер кече ончалеш.
АВЫКАЙ. Ойлем вет: ончалеш гынат, чевер шокшыжо Кузьма гай кӱшнӧ шинчыше-влакымак веле ырыкта. Лучо мӧҥгӧ каемат, кол шӱрым шолтен кочкам.
АЙДУШ. Чыталте, пырля ошкылына. Эргым дене гына мутланем. (Тумышко кӱза, тушечын ынде йӱкшӧ веле шокта.) Коля, эргым, салам лийже!.. Кузе, мыйым сайын колат?.. Эргым, кужун кутырен ом керт, телефоныштем окса шагал, сандене кӱчыкын гына вашеште: кунамлан тыйым вучаш? Кум тылзат эртыш, а тый уке улат… Пӧртым чоҥен пытарымешке огыт колто? Умылем-умылем… Ават пеш ойгырат, йыҥгырташ лийым. Мом вара каласаш? «Эше кок-кум тылзе кучалтам» манат? Йӧра, аватлан «Тылзе гыч толын шуат» манам… Ялыште? Почаҥына сокыр-покыр, окшак-чолак, йоча да шоҥго-влак. А самырык гычын нигӧ уке… Сану северже гыч толын огыл. Саша ден Костя шукерте огыл тыйын семынак Моском чоҥаш кудальыч… Йӧра ынде, сита, телефонем чарем. «Телефоныштем окса пыта» манам — вара чот кӱлеш годымат йыҥгырташ нимо дене. Чеверын, эргым, чеверын, кызытеш… (Ик жап гыч тошкалтыш дене вола.)
АВЫКАЙ. Чыла Россий калык Моском чоҥа. Лачак ме гына — окшак-чолак, нигӧлан йӧрдымӧ-шамыч — почаҥына тыште.
АЙДУШ. Йоҥылыш лият, Авыкай, меат пашам ыштена: ялым, суртым оролена.
АВЫКАЙ. Мом тудым оролаш. Мемнан дене газ-нефть, алмаз-шӧртньӧ уке. Лачак пареҥге. Тудыжымат нигӧ налше уке.
Поэт толеш.
ПОЭТ (Авыкайым пален кудалта). О-о, кӧм ужам! Кузе илымаш-кутырымаш? Мо, Авыкай, шыч пале?
АВЫКАЙ. Шого-шого… Але вара Поэт? Товат: Поэт. Пыкше палышым: коеш, тыйымат илыш тореш-кутынь толаштара.
ПОЭТ. Тӱрлыжат лиеда, кунамже вичкыж вер гычат логалтара. (Айдушым ужылалта). Айдушат тыштак!
АЙДУШ. Поро кече, Поэт, шукертсек коймашет уке.
ПОЭТ. Ялыштына мый дечем посна йокрок, ужат?
АЙДУШ. Йокрокшо-можо, «Тыйын нергенет мондашат тӱҥалын улына» манам.
ПОЭТ. Кузе тыге мыйым мондаш лиеш?
АЙДУШ. Посёлкышто илымет годым кокланже йӱкет шокта ыле, а олашке куснен кайымеке — йомо айдеме, мондыш да мондалте.
ПОЭТ. Туге гынат шочмо кундемышке чон эре шупшеш. Тевыс, толын лектым.
АЙДУШ. Нелеш ит нал, тыйым почёт дене вашлияш лӱмешет памятникым шогалтен ышна шукто.
ПОЭТ. Мыскаралан кумыл уло гын, тугеже эше илаш лиеш. Шарнем: ожно райгазетыште корреспондентлан ыштымем годым тыйын ончыл комбайнер улметым чапландарен, статьямат возенам ыле.
АЙДУШ. Статьятым тачат шӧрлыкыштӧ аралем. Но «комбайн» манмаште кызыт пасушто шӱкшудо пошен, а комбайныште солярке пытен.
ПОЭТ (Авыкай велыш.) А тый тугак трактор дене ыштет?
АВЫКАЙ. Поэт йолташ, ужамат, те — оласе-влак — мемнан ял илыш нерген нимомат огыда пале, але палымыда ок шу. Тугеже ушештарем: трактор шукертак шолдырген, ораваже чыгынен.
ПОЭТ. Ужамат, те тыште почеламут корно дене мутланаш тӱҥалын улыда.
АВЫКАЙ. Сырыктен шуктат гын, почеламут корно дене огыл, поэме денат мутланаш тӱҥалат...
ПОЭТ. Кӧ тыгай сырыктышыже?
АВЫКАЙ. Улыт тыште… Пудештарен кышкаш ыле южыштым.
ПОЭТ. Шуко калыкан верлаште кредал-туманлен да пудештарыл илымышт ок сите, ындыжым изи пычырик яллаштынат пий да пырысла толашат, коеш, икте-весым пудештараш веле ойлат? Тугеже колыштса: лач тыгай илыш нерген ик почеламутем уло, лудын пуэм. (Лудеш.)
Икте аракам лӧка,
Весе урмыжеш, ырла.
Кумшо тавадаҥ шога.
Пий ден пырысла илат
Ял пошкудо, калыкшат.
Ял пошкудо, калыкшат,
Перныл коштыт, каргашат,
Икте-весыштым ятлат…
Шелше волым тавалат.
АВЫКАЙ. Тидын дене мом каласынет?
ПОЭТ. А мучаш корныжо иктешлыме семын йоҥга:
Кызыт шелше вол воктен шинчат.
АВЫКАЙ. Шинчена шол, тевыс, шӧртньӧ колым кучаш тӧчен.
КУЗЬМА (окнаште вуйжо койылалта). Кӧ тушто кычкыра, ласкан кочкаш ок пу?
ПОЭТ. Кузьма Мартьянович, салам лийже.
КУЗЬМА. А, Поэт йолташ. От кой ыле, кушто илен коштат?
ПОЭТ. Тӱня мучко.
КУЗЬМА. Шочмо кундемым мондаш сай огыл. Теве окнатат оҥа дене пудален шындыме. Пӧртетшат оза деч посна вашке шӱйын пыта.
ПОЭТ. А мом мыланем тиде пычкемыш лукышто ышташ? Ужат вет, ялна пытен толеш, калык кугу олалашке каяш вашка. Поэтланат кугу кумда тӱняште утларак келша.
КУЗЬМА. Кол семын чылан келгырак верым кычалыт. Ончетше гын, куакшыштат йӧным муаш лиеш. Лачак пашам ышташ гына ит ӧркане.
ПОЭТ. «Пашат, такшым, удан огыл кая» манын колынам. Район мучко кевыт-шамычым почын пытаренат.
КУЗЬМА. Район мучкыжак огыл, но…
ПОЭТ. Ужам-ужам, пӧртымат кок пачашаным чоҥен шынденат.
КУЗЬМА. Чоҥымемлан ынде кум ият лиеш.
ПОЭТ. А молан посёлкышто, але олаште огыл?
КУЗЬМА. Олаште мыйын гайже тугакат шукын улыт, йоҥылыш шӱртньыктаренат кертыт, а тыште… Вашке тылечат чапле пӧртым чоҥем, туштыжо каныме пӧртым почам. Кызыт вет оласе поян-шамыч мемнан гай мотор тымык пӱртӱс лоҥгаште, мончаш пурен, ерыште йӱштылын, колым кучен, канен кияш йӧратат. А мый нунылан — поро оза. Кызытсе бизнес илыш шонен моштышым акла.
ПОЭТ. Но бизнес рекламе деч посна ок ышталт. Тӱрлӧ статьяже-можо, мемнан мотор пӱртӱсна да тыйын поро кумылет нерген моктеммуро…
КУЗЬМА. Шижам, мом туштылат… (Ик жап гыч.) А шкеже кызыт могай сомылым шуктет?
ПОЭТ. Почеламутым серкалем. Теве шукерте огыл у поэмым возышым, ала колышт налат ыле. Шарнет, райкомышто инструкторлан ыштымет годым мыйым — район газетын корреспондентшым — райком кабинетышкет ӱжын пуртет да манат ыле: «Шич, Поэт йолташ, эн ончыл верышке да йоҥгалтаре шке поэметым».
КУЗЬМА. А шарнет, икана газет статьяштет райкомын икымше секретарьжын фамилийыштыже йоҥылышым колтенат ыле. Мыйым теве паша гыч поктен ышт лук.
ПОЭТ. Уло гын тӱняште йоҥылышым ыштыдыме айдеме, тек ӱмбакем кӱм кудалта.
КУЗЬМА. Йӧра, тугеже… пуро. Колышт ончена, ты гана могайрак поэмым возенат…
Кокымшо сӱрет
Кузьман пӧрткӧргыжӧ. Пӧртын шола велныже пӧртыш пурымо омса коеш, воктеныже — вургем шкаф. Ваштарешла омса кухньышко кая. Пурла велне уремышке ончышо окна палдырна, окна пелен диван верланен, лукышто телевизор кугу йӱкын мӱгыра. Покшелне – ӱстел. Ӱстел коклаште Кузьма комбо шылым кочкеш...
Пӧртышкӧ Поэт пура.
ПОЭТ. Жапемже, такшым, йӧршынат уке да… но, Кузьма Мартьяныч, пеш ӱжыдат, пурышым.
КУЗЬМА. Лавыран ботинкетым кудаш.
ПОЭТ. Ботинкемжым таче эрдене веле мушкынам. (Кудашеш.)
КУЗЬМА. Эр годсек, кӧ пала, кушто гына коштын пытарен отыл.
ПОЭТ. Юмылан тау, кызыт поэтлан вӱта лавырам келын коштман огыл.
КУЗЬМА. Ойлет, тений поэтлан ушкал ферме ден сӧсна вӱталаште перныл коштман огыл гын, темыжым вара кушто погет?
ПОЭТ. Тиде ожно, вӱта воктене коштшыла, почеламутым, тӱрлӧ статьям серкалена, книгам савыктена ыле, а кызыт… Кызыт сай темым бизнесмен-влак воктене веле муат.
КУЗЬМА. Бизнесмен-влак тылат темым шонкален кият, шонет мо?
ПОЭТ. Темым мый шкат муам, тольык нунын деч посна саде темыжым калык деке шукташ йӧсӧ.
КУЗЬМА. Туге шол, чылаштлан мемнан полыш кӱлеш. Ме огыл гын, калыкын илыш эшеат неле лиеш ыле.
ПОЭТ (пӧрткӧргым ончыштеш). Пӧртыштӧ коштмо тапочкыда уке мо?
КУЗЬМА. Эрте тугак. Пӧлемыште носкийола кошташ йӧнанрак. Тыге коваште сайын шӱла…
ПОЭТ. Кушкырак шинчаш гын?
КУЗЬМА. Мый пошкудо-шамычым вигак ӱстел коклаш ӱжам. Йӧратем уна-шамычым сийлаш. Кӧ пала, можыч тыят иктаж гана кӱлеш лият.
ПОЭТ. Кӱлеш лиям вет, товатат. Арам огыл мыйым чӱчкыдынак могай-гынат мероприятийышке ӱжыт, почеламутем-влакым банкетлаштат ик гана веле огыл йоҥгалтараш пернен. А кодшын ик поян айдеме эсогыл мӧҥгыжак ӱжӧ… нимо укеште тыглаяк ӱжын пуртыш… илыш нерген мутланаш.
КУЗЬМА. Тыглаяк ӱжын гын, тудо поян огыл.
ПОЭТ. Но пеш ушан. Могай гына историйым ок пале — колыштат да ӧрат. Вот саде ушан айдемет шкеж деке ӱжын да ойла: «Тыгай кугу поэтын пагален толмыжо мыйын чап лӱмнерем эшеат кӱшкӧ нӧлта».
КУЗЬМА. Чиялтет вет? Шинчашкем туран ончал-ян.
ПОЭТ. Улыжат мучаште изишак ешарышым, томсыклан. А моло шотышто чыла чын. «Возо, — манеш, — мыйын нерген ик чапле статьям, але очеркымак. А кушко тудым шуралтышашым мый шке ӱмбакем налам».
КУЗЬМА. Возышыч?
ПОЭТ. Пеш чаплын келыштарышым. Таче мартенат саде очеркым палымыж-влаклан ончыктыл коштеш.
КУЗЬМА. Гм… Мыланемат очерк нерген шоналташ уто огыл… Кузерак, таче кас кочкышым тугеже пырля ыштена?
ПОЭТ. Уто огыл. Эр годсек шот дене кочкын омыл.
КУЗЬМА. Колынам-колынам: поэт-шамыч кызыт пеш начарын илат.
ПОЭТ. Кочкашыже, манам, таче жапем лийын огыл: то ик вере почеламутым лудаш ӱжыт, то вес вере...
КУЗЬМА. Ӱжмаштыже огыт пукшо мо?
ПОЭТ. Ойлемыс, кочкын шогашыже жапем уке, умбакыла куржман.
КУЗЬМА. Таче тетла нигушко куржшашет уке?
ПОЭТ. Ынде изишлан ярсышым ала-мо.
КУЗЬМА. Тугеже мый денем шер теммешкет кочкын кертат. Аваже, кечывал кочкыш деч кодшо шӱрым ырыкте.
ЮСТИНА. Йӧра… (Кая.)
ПОЭТ. Шӱр веле мо?
КУЗЬМА. Мыят теве пучымышым веле кочкын шинчылтам.
ПОЭТ (Кузьман кӱмыжышкӧ ончыштеш). Пучымышыжо огешат кой, эре комбо шыл веле.
КУЗЬМА. Пучымышыжым кочкын пытарышым. А шылжым, тевыс, мучашлан кодышым. Йӧра тугеже, Юстина, Поэт йолташланат пучымышым пыштен пу. Шылжым эрла эрденлан кодо. (Поэт велыш ешара.) Эрдене мыйын аппетит пеш кугу лиеда.
Юстина пучымышым конден шында.
ПОЭТ. Кузьма Мартьяныч, те ожнысо гаяк поро кумылан улыда.
КУЗЬМА. Поэтым чаманыман. Поэтым огыл гын, кӧм чаманет? Поэт — тиде тӱнян моторжо. Поэт улмо годым Ильичын лампыжат ок кӱл. Тудо мемнан илышнам шкенжын сылне поэзийже дене волгалтара. Поэзий шке волгыдыжо дене эсогыл кечым шойышта. Чаплын каласышым, туге?! Тыйым ужын, кумылемат кавашке нӧлталте да райком жапысе мотор шомак-влак угычын чонем гычын ташлен лектыч.
ПОЭТ. Те, ужамат, поэзийым ожнысо семынак пагаледа, кӱкшын акледа.
КУЗЬМА. Кузе уке гын? Поэзий — тиде мемнан ныжыл кумылна, мемнан яндар чонна. Теве тый шаҥге «У поэмым возенам» маньычат, вигак колыштмем шуын колтыш. Ушан еҥын ушан шомакшым колышташ моткочак йӧратем. Тыгай годым комбо шыл эшеат тамлын чучеш. Палет, поэмыште тӱҥжылан мом шотлем?
ПОЭТ. Комбо шылым, очыни.
КУЗЬМА. Шыч тогдае. Поэт шке возымаштыже илыш нерген мотор чыным лӱдде каласен моштыжо.
ПОЭТ. Илышын чыла мотор чынжым лӱдде почын пуаш гын, кызытсе коммерсант-бизнесмен кокла гыч ятырыштым шукертак пуртен шындыман ыле.
КУЗЬМА. Но-но, тый мом, кузе да кушто ойлышашым ондак сайын гына шоналте. Ойлыметым могай факт дене пеҥгыдемден кертат?.. То-то… Южышт илышыште удам веле ужыт, а вет сайынрак шоналташ гын, кеч-могай пашан вес могыржо уло.
ПОЭТ. Вот, у поэмыштем илышын саде вес могыржымак почын ончыкташ тыршенам. (Оҥ кӱсенже гыч очким луктеш, чия.)
КУЗЬМА. Очким чияш тӱҥалынат?
ПОЭТ. Пычкемышалташ тӱҥале, очки деч посна шинча шалана.
ЮСТИНА. Кавам кенета шем пыл леведе, йӱр толнеже ала-мо?
Уремыште кӱдырчӧ рашкалтен колта.
КУЗЬМА. То-то, таче синоптик-шамыч кӱдырчан йӱрым сӧрышт шол. Юстина, тулым чӱктӧ, Поэтлан лудашыже куштылгырак лийже.
Юстина тулым чӱкта, Поэт лудаш тӱҥалеш.
ПОЭТ. Эмганен элем,
Шӱмжӧ сусырген –
Огыт керт эмлен.
Мо мемнам вуча?
Кушко шуына?
КУЗЬМА (шонкален пелешта). Тӱҥалтыш гычак кузе каласыме, а: «Эмганен элем». Оҥай-оҥай: «Шӱмжак сусырген».
ПОЭТ. Тугеже тыланда келша?
КУЗЬМА. Тольык тыгай пагыт утыр-утыр шеҥгелан кодеш. Кызыт элысе чыла калык угыч волгыдышко лектеш, ынде тудо ончыкылыкышко ӱшанлын ошкылеш. Ужамат, тый алят эртыше пагыт дене илет.
ПОЭТ. Но эртыше деч посна ончыкылык уке.
КУЗЬМА. Да-да, эртыше деч посна ончыкылык уке… Ну, йӧра айда, луд умбакыже, луд.
ПОЭТ (умбакыже лудеш).
Тушто лӱйкалат,
Тыште кычкырат,
Мый гына коштам,
Умылыде тӱням,
Эрыкан элнам.
ЮСТИНА. Чын, эре туманлат, пӧртна воктенат эре кычкыркалат, калыкна чотак пужлен пытен.
КУЗЬМА. Пӧртна воктене йӱкшӧ кевыт да телефонлан верчын.
ЮСТИНА. Телефонжым вес вере келыштараш ок лий ыле мо?
КУЗЬМА. Вес вере нигушто ок кучо. Но нимат огыл, вашке теве тумым да тумо йыр уло мландым шке ӱмбакем возыктемат, тунам пӧртна воктене йӱк-йӱан мыняр-гынат шагалемеш. (Поэт велыш.) Йӧра-йӧра, тый луд, луд мотор поэметым. (Умбакыже шылым нулта.)
ПОЭТ (лудеш).
Иктыже поян,
Весе орлыкан –
Юмо гай йодам,
Кӧ пуа мылам
Кинде курикам.
Шыде да торжа
Калыкнан шинча
Ӱмбакем онча –
Поро кумылем,
Ит шорт, сӧрвалем…
КУЗЬМА. «Поро кумылем, ит шорт, сӧрвалем…» (Койдарыме йӧре.) Чаплын каласыме!
ПОЭТ. Те тыге шонеда? Колыда, Кузьма Мартьянович, мый тиде поэмым, жапым шуйкалыде, калыкышке шукташ шонем. Тек тудо мотор коман, чаплын гына сӧрастарыме лиеш. Тӱжвал сынже денак тудо ушан да келге шонымашым луктын пыштыже. Книгам калык иканаште руалтен налже, лудшо, шке шинчымашыжым нӧлтыжӧ. Но книгам савыкташ окса кӱлеш.
КУЗЬМА. Окса?! Мо тыгай окса?! Окса — тиде шӱк, пурак.
ПОЭТ. Ала полшеда ыле, спонсор лияш келшеда?
КУЗЬМА. Чын, кызыт спонсорство, меценатство кугун шарленыт. Искусство тӱня таче мемнан гай поро еҥ-влакын полшымышт деч посна илен да вияҥын ок керт.
ПОЭТ. Тугеже «Полшем» маныда?
КУЗЬМА. Кузе ом полшо, мый чылалан полшем, мый кажнылан полшем. Каласе моло поэт-писатель-шамычлан. Тек мый декем толыт. Мый кажныштлан полшаш ямде улам.
ПОЭТ (ӧрын-лӱдын пелешта). Тугеже…
КУЗЬМА (тунар шокшештын ойла, эсогыл кидше дене солкала). Пуэм, мыняр йодат — тунар пуэм!
ПОЭТ. Тау тыланда… пеш кугу тау…
КУЗЬМА. Аваже, лук оксам!
ЮСТИНА. Могай оксам?..
КУЗЬМА (поэт велыш). Мыняр кӱлеш, маньыч?..
ПОЭТ. Коло вич…
КУЗЬМА. Поэт йолташлан коло вич теҥгем луктын пу.
ПОЭТ. Коло вич тӱжем…
КУЗЬМА. Тӱжем?..
ПОЭТ. Кодшын ик палыме писатель шке книгажым кудло тӱжемеш савыктен лукто. А мыланем улыжат коло вич тӱжем кӱлеш.
КУЗЬМА. Улыжат коло визыт? Вичкыж, значит, тыйын книгат, начарын возет. Ну-ка, ну-ка, луд умбакыже поэметым, колышт налына, тудым калык деке шукташ лиеш-ма, кӱлеш-ма, ала тудо, можыч, калыклан огешат келше…
ПОЭТ (лудеш). Мый поэмым огыл, лучо почеламутым лудам. Ушыштем кызыт гына возалте.
КУЗЬМА. Кызыт возалте, манат? Тиде эшеат оҥай.
ПОЭТ (лудеш).
Мемнан кундем мотор-мотор.
Но эн сӧралже — пучымыш.
Кукшо совла келшен ок тол –
Вигак шинчеш логарыш.
КУЗЬМА. А молан пучымыш? Да эше логарыш шинчеш?
ПОЭТ. «Пучымышыжо кукшо» манам.
КУЗЬМА. Кукшо?..
ПОЭТ. Э-э-э, «Совлаже кукшо» манам, ӱйым шӱралташ кӱлеш.
КУЗЬМА (шке кӱмыжшым онча). Ӱй ситышынла коеш.
ПОЭТ. А мыйыныште йӧршынат уке.
КУЗЬМА. Тыйыныште? Мо уке?
ПОЭТ. Ӱй, манам, уке. Изишак пышташ кӱлеш.
КУЗЬМА (шыдешкен колта). Пучымышым пу, ӱйым пу, оксам пу. Молан чыла мый пуышаш улам?
ПОЭТ. Ну-у, шкак вет спонсор лияш келшышда.
КУЗЬМА. Спонсор! Шомакымат шонен муыныт вет… Йӧра тугеже, аваже, Поэт йолташна спонсор лияш йодеш — ӱйым чӱчыктӧ.
Юстина Поэтын кӱмыжышкыжӧ изишак ӱйым пышта.
КУЗЬМА. Тетла ит йод.
ПОЭТ. Мом ит… йод?..
КУЗЬМА. Книгатлан окса — мый ик еҥлан кок гана спонсор лияш ом йӧрате.
ПОЭТ. Икымше ганаже… кунам?..
КУЗЬМА. Пучымышко ӱйым пышташ йодыч вет…
ПОЭТ. Кузьма Мартьянович, кузе тыге?
КУЗЬМА. Нойышымат ала-мо… (Ӱстел кокла гыч тарвана.) Поэметым лудын пытарышыч гын, мый изишлан возам, кочкыш деч вара каналтем…
ПОЭТ. Тугеже ынеда полшо?
КУЗЬМА. Ужат вет, ноенам, каналтымем шуэш.
ПОЭТ. Тугеже… корнылан ала кеч темалтет ыле.
КУЗЬМА. Корнылан?.. Йӧра тугеже. Росктот гынат, корнылан иктым темалташ лиеш. (Кухньышко кая, тушечын кычкыра.) Могайжым? Коньякым, ошым, йошкаргым?
ПОЭТ (ӧпке йӧре). Коньякым.
КУЗЬМА. Коньякым? Уке. Мемнан калыкыште ош арака почётышто. Ош аракам йӱат — шкенан айдеме улат. От йӱ — ӱмбакет шӧрын ончат. А коньякым тек йот эл-влак йӱыт. (Кугу бокал арака дене пӧртылеш, Поэтлан шуялта.) Мыйын чыла уло: йот уналан — йот арака, а шкенан еҥлан — шкенан ошо. (Поэтын бокалым ястарымекыже.) Тольык тый ынде ӧпкелалт ит кай.
ПОЭТ. Мый мо, мый ӧпкелалтмаш уке, а теве калык…
Уремыште адакат кӱдырчӧ рашкалтыме шоктен кодеш.
КУЗЬМА. Калык? Калыклан ик чаркам темалтышыч — ӧпкелалтме огыл, тыйым эн сай айдемеш ужын пелешта. «Ончыза, — манеш, — Кузьма могай сай айдеме!» А тый тыште, Поэт, ала-могай кӱлдымашым ойлышт шогылтат.
ПОЭТ. Манам, калык тыйын гайлан шыдешкен кертеш.
КУЗЬМА. Мыланем? Шыдешка? Так вет кӱлеш гынже, мый шке калык улам, чумыр калык, колат, калыкын эп чапле тушыжо.
ПОЭТ (утыр ылыжеш). А чумыр калык шыдешка гын, о-о-о, тунам чыте гына.
КУЗЬМА. Йӧра-йӧра, кочкыч, йӱыч, ынде кай, поэметым умбакыже возо.
ПОЭТ (омса кылым куча, теве-теве кычкырал ок колто). Возем, эше тугай поэмым возем!..
КУЗЬМА (Поэтын почешыже кычкыра). Шуко-шуко возо! (Семынже.) Возышет лектын. Тьфу!
ПОЭТ (йӱкшӧ омса шеҥгечын йоҥга). Тугайым возем — мланде сургалтеш, тӱня чытырна…
КУЗЬМА (тугак семынже ешара). Могай улыт, а. То нунылан пучымышым пу, то ӱйым… ешартышыжлан коло вич тӱжемым луктын пыште… Ну, калыкшат…
Уремыште волгенче волгалтеш, уло кертмын кӱдырчӧ рашкалта.
Кумшо сӱрет
Тугак волгенче волгалтеш, кӱдырчӧ кӱдырта да кенета… йырым-йыр тул пытен кая.
Кузьман пӧртшӧ гыч уремышке Поэт лектын шогалеш.
ПОЭТ. Мыйым — Поэтым — тыге мыскылен колташ!.. Тидыже поктен лукмо дене иктакыс… (Почеламутым декламироватлаш тӱҥалеш.)
Шем пыл вузалын, шолын йыр пӧрдеш.
Мардеж, талышнен, толкынла пуалеш.
Пыл лоҥгаште тышке-тушко волгенче коштеш.
Мом гын тынаре тудо кычалеш?
Йӱшӧ ошкылеш.
ЙӰШӦ. Поэт, от кол мо, кӱдырчӧ кӱдырта, а тый тыште почеламутым лудын шогылтат?
ПОЭТ. Тиде кӱдырчӧ огыл, а Чавайнын почеламутшо тыге кӱдырта. (Умбакыже почеламутым шергылтара.)
Шыдын-шыдын кӱдырчӧ м¢гыра.
Мланде, лӱдын, кумдыкеш чытыра.
Ит лӱд, мланде! Жаплан веле кече петырнен,
Шинчавӱдым йоктарен, шем пыл кая эртен.
Чичивий койылалта.
ЧИЧИВИЙ. Кӧ тушто, мо тушто?! Тулым кӧ чарен? Поэт, тиде тый тулым чаренат?
ПОЭТ. Тул, манат?.. Мо тиде тул… А теве чонышкет кугун гына шӱвал шындат гын… Тидыже поэзий ӱмбаке шӱвалме дене иктак лиеш…
ЧИЧИВИЙ. Тугеже тиде Кузьман пашаже. Коптитлыме комбым огыл, ынде мыланна пуэн овартыме колбасажымат айдеме семын кочкаш ок пу — тулым чарен шынден.
Угыч волгенче волгалта, кӱдырчӧ кӱдырта.
(Кидшым оҥышко пышта). Ой, бысмыла… Кӱдырчыжӧ мом тӧча гын?
ПОЭТ. Колыда, тиде мыйын чонышто кӱдырчӧ кӱдыртылеш! Лиеш гын, кызыт Кузьма гай-шамычым туге рашкалтарен пуэм ыле!
Авыкай ден Айдуш толыт.
АВЫКАЙ. Мый кӧ тыште тыге лӱшка, шонем… Тиде — Поэт улмаш... тошто годсыжым шарналтен, урем мучко почеламутым кычкырен коштеш.
ЙӰШӦ. Поэтлан Кузьма дечын шӱдӧ грамм логалын, коеш. Мылам гын ыш пу, «Шӱдӧ граммлан окса уке, кленчалык веле» манын койдарыш.
ПОЭТ. Райкомышто инструкторлан ыштымыж годым возымем тергымыже шагал, ынде тудлан поэмем ок келше. «Книгат вичкыж, начарын возет» манеш.
АВЫКАЙ. «Кузьма» манмаште, шаҥге мыйымат колорад жук дене витарыш.
ЙӰШӦ. А мыйым… мыйым ватыже кевыт гычат поктен лукто.
ЧИЧИВИЙ. Кузьма ынде мемнан гайжым нимоэшат огеш уж.
ПОЭТ. Кузьма чылаштым мыскыла. Эсогыл кӱкшӧ поэзий, чон кумдалык тудлан керек.
ЧИЧИВИЙ. Ойлем вет: а шкеже кызыт Кузьма, кочкын темынат, уло яллан тулым йӧрыктен, паярын гай коргыктен мала, очыни.
АЙДУШ. Кӱдырчан годым ялыштына тул ожнат эре пыта ыле.
ЧИЧИВИЙ. Ожно — тиде ожно. А таче Кузьмалан верчын тул уке.
АЙДУШ. Кӱдырчӧ эртен кайымеке, трансформаторышто автоматым тергаш кӱлеш.
ЧИЧИВИЙ. А мый, манам, тулым Кузьма лӱмын йӧрыктен. Комбым коптитлымыж годымат, пушыж дене мемнам сотарашлан, лӱмын окнам почын шынден.
ЙӰШӦ. У-у, коя комбыж дене тиде буржуйын мӱшкыржӧ пудештам ыле.
ЧИЧИВИЙ. Пӧрьеҥ лиям гын, товат, Кузьмам вуй лептекше гыч карме кырыме тоя дене перен шуэм ыле. Пыз-льоп!
ЙӰШӦ. Сӧсна оҥылашыжым наждак дене нӱжалташ! Чыж-ж-жок! Чыж-ж-жок!
ЧИЧИВИЙ. Кӧ тылат чаракым ышта? Пӧръеҥ улат вет!
АВЫКАЙ. А кок пачашан кермыч пӧртшым тӱтан мардеж сӱмырал шуэм ыле.
ЙӰШӦ. Чынак, уке гын яллан кечым ӱмылтен шога.
ЧИЧИВИЙ. Куважын пылыш коркашкыже, паледа, мом чыкем ыле! Вӱржым! Уке, салмавондым!
ЙӰШӦ. Лучо мӱкшым! Ызгыже да мызгыже!
ЧИЧИВИЙ. Пачемышым!
ПОЭТ. Пеш чын, тыгай-влакым илышна гычын шӱкшудо семын йӧршын куклен лукташ кӱлеш, лач тунам поэзийлан эрык толеш. Чын-чын… (Умбакыже почеламутым лудеш.)
Мланде ӱмбалне революций лӱшкалтеш,
Тошто тӱня чытыра, лӱҥгалтеш,
Тегак ок лий кул, озат ынде пыта,
Айдемым — Гражданиным — Революций шочыкта!
(Кӱдырчӧ кӱдырта, Поэт утыр ылыжеш.) Колыда, кӱдырчыжӧ кузе куатлын кӱдырта! Пуйто угычын крейсер «Авроран» кӱдыратле йӱкшӧ шергылтеш. Колыда, мландывалне революций кӱдырта! Тудын куатле йӱкешыже Кузьма гай буржуй-влак чытырнат.
Кенета чыланат шыпланен шогалыт, ӧрын икте-весым ончат, мучашлан ончалтышышт Поэт велышке кусна.
ЙӰШӦ (лӱдын, пеле йӱкын). Тый, Поэт, ушештаре-ян, кызыт мом каласышыч?
ЧИЧИВИЙ (йышт пелешта). Поэт «Крейсер «Аврора» да революций кӱдырта» манеш.
ЙӰШӦ (тугак тоштын-тоштде). Могай «Аврора», могай революций?..
ЧИЧИВИЙ (тугак йышт пелешта). Школыш коштмет годым книгаште лудын отыл мо?
АВЫКАЙ (ӧрын). «Аврора», революций — омышто кончымыла веле солна.
ПОЭТ. Шарныза: революций — тиде тореш кайыше буржуй-влак ваштареш виктаралтше озыркан мардеж, тӱтан.
ЙӰШӦ. Поэт йолташ, такшым, ме кызыт революций да буржуй тӱням огыл, а Кузьмам ойлена.
ПОЭТ. Да-да, революций — тиде Кузьма гай поян капиталист ваштареш ик радамышке чумыргышо пеш кугу вий!
ЙӰШӦ. Кузьма ваштареш гын, пеш сай.
ПОЭТ. Революций — тиде незер-шемер калыкын праваже, сай илышыже верчын йоҥгышо эрык муро. (Угыч почеламут корнылашке кусна.) «Капиталист тӱня чытыра, лӱҥгалтеш, тегак ок лий кул, озат ынде пыта!» Революций годым элысе чыла пого, чумыр поянлык угыч калык кидышке кусна. А калык — тиде те.
ЙӰШӦ. Кузьма ваштареш гын, мый тиде буржуйым туныктен налаш «Я те дам!», тек вескана аракажым ок чамане.
ПОЭТ. Чыла незер-шемер калык, ушныза чыланат Кузьма гай поян тӱшка ваштареш. Авалтыза революцийын йоҥгыдо эрык толкынжым. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
АЙДУШ. Поэт йолташлан таче шӱдӧ грамм веле огыл, шукыракат логалын, коеш.
Когой куржын толеш.
КОГОЙ (Чичивийым ужылалта.) Чичивий, кушто тымарте коштат? Вучем-вучем...
ЧИЧИВИЙ. Тый гына эре ямдым вучен шинчет шол. А тыште, ужат, могай томаша ышталтеш.
КОГОЙ. Могай вара томаша?
ЧИЧИВИЙ. Могай-могай, революций гай томаша.
КОГОЙ. Могай адак революций?
ЧИЧИВИЙ. Поэт чыла калыкым Кузьма гай поян капиталист ваштареш ушнаш ӱжеш.
КОГОЙ. Мемнам ӱжеш гын, сайлан огыл. Титаканже ме лийына. Логалеш вара вуйкоҥгыралан… Чичивий, айда лучо писынрак мӧҥгӧ каена.
ЧИЧИВИЙ. Илен толашем тыйын гай меҥыра дене — тидым ит ыште, тудым ит ыште, эре сай огыл. Нимом от ыште гын, кунам сайже лиеш? Шерем темын тыге орланен. А революций — тиде мемнан гай незер калыкын сай илышыже верчын йоҥгышо эрык муро.
КОГОЙ. «Революций, эрык муро» ышталеш. Тый, неграмотный ӱдырамаш, шкеже умылет уке мом ойлыштат.
ПОЭТ. Когой, тол, тыят мемнан деке ушно?
КОГОЙ. Мый?.. Мылам революцийышке ушнаш ок лий.
ПОЭТ. Молан ок лий?
КОГОЙ. Мый государствын еҥже улам, инвалид-пенсионер. Государстве мылам кажне тылзын пенсийым тӱла. А государстве ваштареш тарванем гын, толын лектыт вара собес гычет да каласат: «Тиде мо саде вуянче Яйцов Когой? Каласкале-ян, кузе инвалид лийынат, кузе да кушто йолетым кылмыктенат? Титакетше ала шкендын? Ала пенсийжымат тыланет арам тӱлен киена? Шкежат тый ала инвалид огыл, а государствылан эҥгекым кондышо, государствылан убыткым ыштыше айдеме улат?»
ПОЭТ. Когой, ончал Кузьман пӧртшым. Могай чапле. А тыйын? Йырваш мардеж шӱшка.
ЧИЧИВИЙ. Мо чын гын, чын: телым коҥгаш олтен огына ситаре.
ПОЭТ. А Кузьма-шамыч шулдо ак дене колхозын тӱшка поянлыкшым шке кидыш поген налыныт, кызыт шокшо пӧртыштӧ, пушкыдо тӧшакыште, мындырланат, ӱй ден мӱйым кочкын кият. Нунын чыла уло: чапле машина, кевыт...
ЙӰШӦ. Кевыт тич арака.
ПОЭТ. А мемнан мо уло? Тиде закон почеш мо?!
ЧИЧИВИЙ. Аракажге, моло сатужге Кузьма ола гычын шулдо ак дене налын толешат, мыланна шергын ужала. Пӧртшымат мемнан окса дене нӧлтен, мончам гын ер воктеланак чоҥен шындыш...
АВЫКАЙ. Чынак, Кузьма дечын пеҥгыдын йодаш уто огыл ыле: молан тудо мончам ер воктелан чоҥен шынден? Ешартышыжлан кодшо гана моктанен шогылтеш: «Мончаште кум выньыкым налын шинчамат, капем чот гына поньыж налам да вигак ер вӱдышкӧ тӧрштем, вара угычын лӧкамбаке кӱзен шинчам». Лачак ер вӱдым амыртылеш да мемнан кучышаш колым ӧрт лекмешкыже лӱдыктылеш.
ЧИЧИВИЙ. А Юстинаже кевытышке сатум налаш мийыме годым кажне кумырым шотла. Пошкудо семын ик ганат шулдештарен ок пу. Чылт ожнысо кулак гай лийын пытеныт.
ПОЭТ. Ончыкыжым нимогай поян, нимогай нужна ок лий. Ме шкенан у кучемым ыштена. Ты у кучемыште кажне еҥ иктӧр илаш тӱҥалеш. У власть тыланет кок пачаш шукырак пенсийым тӱлаш тӱҥалеш.
ЧИЧИВИЙ. Когой, колат?..
КОГОЙ. Поэт ойлыштеш-ла тудо…
ПОЭТ. А кӱлеш гын, кум пачаш ешарена.
КОГОЙ. «Кум пачашак» манат?
ЧИЧИВИЙ. Тевыс!.. Когой, тунам ме кум пачаш поян лийына.
КОГОЙ. Шойыштат.
ПОЭТ. Революций нигунам ок шойышт. Ешартышлан Кузьма гай поян капиталист-шамычын чыла погыштым раскулачиватлена да незер-шемерлан иктӧр пайлен пуэна.
ЧИЧИВИЙ. Кузьман погыжымат?
ПОЭТ. Чыла-чыла. Пытартыш комбыжо, комбыжын пытартыш лулегыже марте.
ЧИЧИВИЙ. Тунам мый эн ончычак Юстинан чапле ужгажым чиен шогалам.
ЙӰШӦ. Мылам Кузьман кевытше, чыла-чыла аракаже.
АВЫКАЙ. А Кузьман чапле пӧртшӧ кӧлан лиеш?
ЧИЧИВИЙ. Мыланна, ме тудын эн лишыл пошкудыжо улына. Туге вет, Когой?
АВЫКАЙ. Мылам тугеже машина ден гаражше кодыт.
ЧИЧИВИЙ (Когойым тӱкалта). Когой, колат уке? Тунам ме коктын Кузьма гаяк поян лийына.
АЙДУШ. Еҥ пого дене поян от лий дыр.
ПОЭТ. Пролетарий, незер-шемер калык, ушныза чыланат революцийышке!
ЧИЧИВИЙ (тугак Когойым шура). Когой, тыланетат тӱшкашке ушнаш кӱлеш!
КОГОЙ. Тугеже мый мӧҥгӧ куржтал толам. Революций годым кирзе кем ден кожанке курткым чият.
ЧИЧИВИЙ. Тольык писын, уке гын раскулачиватлымашке вараш кодына, Кузьман пӧртшым весе руалта.
Уремыште волгенче волгалта, кӱдырчӧ рашкалта.
Нылымше сӱрет
Уремыште йӱк-йӱан утыр талышна. Кузьман пӧртыштӧ пычкемыш деч посна эше шып-тымык. Теве ик жап гыч гына диваныште Кузьман ӱмылжӧ палдырнаш тӱҥалеш.
КУЗЬМА. Юстина…
ЮСТИНА (вес пӧлем гыч лектеш). Мо?
КУЗЬМА. Ончал-ян, уремыште кӧ тынар кара?
ЮСТИНА. Тиде Поэт мемнан дечын лектын кайымыж годсек лыпланен ок керт.
КУЗЬМА. Кӱдырчӧ кӱдыртымӧ ок сите, эше тудо кычкыраш ужын. Тамле кочкыш деч вара ласкан канаш ок пу. (Кынелеш, включательым темдалеш.) А кушто тул?! Кушто волгыдо?! Юстина, манам… (Окна деке мия.) Йырваш пычкемыш.
ЮСТИНА. Иктаж меҥгым кӱдырчӧ рашкалтен дыр.
Тыгодым урем гычын Поэтын йӱкшӧ Кузьман пӧртышкат солнаш тӱҥалеш.
ПОЭТ (урем гычын кычкыра). Чыла незер-шемер, пролетарий, ушныза!
КУЗЬМА. Мом кычкыра?
ЮСТИНА. «Незер-шемер» манеш. А шаҥге «революций» манын кычкырыш.
КУЗЬМА. Революций?.. Могай революций? (ӧрмалген колта, окнашке вуйжым чыка.) Поэт, могай революций нерген кычкырет?
ПОЭТ. Кугу Октябрь революций! Кугу унчылтыш!
КУЗЬМА. Тый мо, йӱдыгаш тӱҥалынат?
ПОЭТ. Тый ожно партий пашаеҥ лийынат, палет, Октябрь революций годым буржуй-влакым могай пӱрымаш вуча.
КУЗЬМА. Тьфу, тыйым! Уремыште кеҥеж, а тудо октябрь нерген ойла. (Окна деч кораҥеш, Юстиналан ойла.) Куктыштеш тӱрлӧ кӱлдымашым.
ЮСТИНА. Поэт окмакыш каяш тӱҥалын, коеш.
КУЗЬМА. Хы, «революций» ышталеш, Кугу унчылтыш. Ну, Поэтшат, шонен луктын шкаланже.
ПОЭТЫН ЙӰКШӦ. Йырым-йыр илыш шолеш, толкыналтеш. Тегак поэтлан нимогай спонсор огеш кӱл. Тудын поэзий тул шомакше книга деч поснат урем кумдыкеш шергылтеш.
КУЗЬМА (угыч окна деке мия). Эй, Поэт, окна йымалне карыметым чарне-ян, уке гын мый кӱлеш органышкат увертарен кертам.
ПОЭТ. Органышке? Да орган шкежак унчылтыш нерген увертарен.
КУЗЬМА. Мо?.. Могай унчылтышым?
ЮСТИНА. Поэтын окмакшым шукырак колышт. Логарышкыже изишак пурыш гын, тӱрлӧ кӱлдымашым куктыштеш.
КУЗЬМА. Ожнат урем мучко сӧйлен кошташ йӧрата ыле, тевыс, адакат толын лектын ала-кушеч.
ПОЭТ. Виян лийже шемер калык!
УРЕМ ЙӰК. Ура-а-а!
ЮСТИНА. Кечывалым гын, кечывалым окна ончылно калык, ынде йӱд лишанат сӧйлаш ужыныт.
КУЗЬМА. Поэтше-можо… нуно чыланат сӧйлашак веле моштат. Хы, «Революций» малдалеш… Хы, «Виян лийже шемер калык!» — кычкыра. Поэт шканже модышым шонен луктын. Тӱня мучко коштмаштыже модын ситарен огыл, коеш. Ынде тыште мемнан пычкемыш калыклан тӱрлӧ кӱлдымашым кычкыркалаш ужын. Да тыгай шомаклан партий годым, палет, мом ыштат ыле?
ЮСТИНА. «Окмак» маныт да воктечше кораҥ ошкылыт ыле.
КУЗЬМА. Психушкышко чыкен колтат ыле.
ЮСТИНА. Чынак, мый гын Поэт гайым чылаштым эмлымверыш колтыл пытарем ыле.
КУЗЬМА. Олаште тыге кычкыркалаш ок тошт ыле дыр.
ЮСТИНА. А пычкемыш ялышкына лӱддымӧ лийын шинчын, геройышко савырнен.
КУЗЬМА. «Элыштына демократий» манын, «Йылмышке мо толын пура, тудым ойлышташ лиеш» манын шона. А иктаж-кӧжӧ, Поэт гаяк вес окмакше, тыгай шомаклан ӱшанен шичше, тунам…
ЮСТИНА (лӱдын колта). А мо тунам?
КУЗЬМА. Модыш гыч лодыш лийын кертеш.
ЮСТИНА. Кызыт тыгай модыш дене нигӧм от ӧрыктаре.
ПОЭТ. Виян лийже шемер калык!
УРЕМ ЙӰК. Ура-а-а!
КУЗЬМА. Кычкыркалымыштым алят огыт чарне.
ЮСТИНА. Тек кычкыркалат. Поэт-шамыч шке модышышт дене тек чоныштым луштарат. (Кая.)
КУЗЬМА. Революцийым шонен луктыныт, ала-могай унчылтышым, шкаланышт модышым муыныт. (Кенета чарналта, шона, тӱткын воштончышышко онча, пуйто тушто вашмутым кычалеш.) Модыш… Модыш?.. А кенета тиде модыш огыл?.. Уке-уке, модыш. Могай эше унчылтыш да монь… Лийын ик гана, лийын кок гана. Кызыт уремыште коло икымше курым… Чын-чын, кызыт тыгай лийын ок керт, тиде — улыжат модыш… А мый, аҥыра вуй, теве-теве ӱшанен ом шич… (Окнашке онча, угыч келге шонымашке кусна.)
КОКЫМШО КЫДЕЖ
Визымше сӱрет
Урем покшелне Поэт шога. Туштак Чичивий, Авыкай ден Айдуш койыт. Когой койылалта. Тудо кемым да шӱштӧ курткым чиен.
КОГОЙ. Вараш кодын омыл?
ЧИЧИВИЙ. Кужун юватылаш тӱҥалат гын, варашат кодат.
ПОЭТ. Йолташ-влак, южышт «революций» манмылан огыт ӱшане. Тугеже Айдуш гай кокытеланыше-влаклан умылтарем. Палыза: унчылтышым кӱшыл орган шке увертарен. Тидын нерген тушечын толшо кагазыште ойлалтеш! (Кӱсеныштыже пургедеш, тушеч шкенжын почеламут кагазшым шӱдырен луктеш.)
АЙДУШ. Могай тугай кагазыште?
ПОЭТ. Кӱшыч толшо секретный директиве.
АЙДУШ. Директиве? Могай директиве?
ПОЭТ. Тый мо, эн кӱшыл кагазлан от ӱшане?
АЙДУШ. Ончыкто могай директиве?
ПОЭТ. Ончыкташ. (Мом ышташ ок пале, вара шотым муэш.) Тиде секретан кагазым нигӧланат ончыкташ кӱштен огытыл.
АЙДУШ (шуйнылеш, кагазыште мом возымым ужаш тӧча). Но тыйын кагазыштет почеламут корно-влак веле койыт.
ПОЭТ. Палынетак гын, ойлем: илышыште эн кӱлешан кагаз-влак эре почеламут корно дене возалтыт. Калыклан умылаш куштылго лийже манын, лудмо годым куатлынрак йоҥгалтше манын. Тиде секретан директивыште возымо: чыла тиде пазар илышет, бизнесмен-коммерсант-влакет — лӱмын эртарыме эксперимент улмаш. Кӧ элын чын патриотшо, кӧ шоя демагог, а кӧ ужалалтше — пален налаш лӱмын ышталтын. (Кагаз ластык дене солкала.) Тиде секретан директиве почеш мемнам угычын унчылтыш вуча. Икманаш: переворот.
ЧИЧИВИЙ (Когойым тӱкала, йыштак ойла). Когой, калык ончылно иктаж-мом ойло, тунам тыят Поэт семын унчылтышын ончыл еҥже лият, унчылтышын начальникыштыже кошташ тӱҥалат.
КОГОЙ. Мый… начальникыште?
ЧИЧИВИЙ. А мо дене тый Поэт дечын уда улат? Молан тыланетат начальник лияш огыл?
КОГОЙ. Начальник лияш ианын, шукым палаш кӱлеш.
ЧИЧИВИЙ. Тыйже от пале мо? Газетым лудат? Лудат… Оксам шотлен моштет? Моштет… Печетым шынден моштет? Моштет… Айда, шарналте мом лудметым…
КОГОЙ. Газетыштыже мом лудынам гала? Ушеш кодын, шонет?
ЧИЧИВИЙ. Шарналте писынрак. Чыла-чыла шарналте. Да тӱҥал веле.
КОГОЙ. Шке гычын иктаж-мом ойлаш гын веле?
ЧИЧИВИЙ. Кеч-мом ойло, тӱҥжӧ: ӱшандарышын йоҥгыжо.
КОГОЙ (кокытеланен). Кертам, шонет?
ЧИЧИВИЙ. Йӱмет годым мӧҥгыштӧ кычкыркалаш кертатыс.
КОГОЙ. Тачат йӱаш кӱлеш ыле.
ЧИЧИВИЙ. Айда-айда, ит юватыл. Теве иктажше тыйым ончылта гын, томаша вара, угыч незерышке киен кодына.
КОГОЙ (чулымештын кычкырал колта). Ура-а-а! Да здравствует Октябрьская революция! Чап лийже большевик-коммунист-влаклан!
ПОЭТ. Коммунист-влак — тиде илышын эртыше пагытше. А кызыт чап мутым элын у патриотшо-влак нерген ойлаш кӱлеш!
ЧИЧИВИЙ. А кеч-кӧ лийже, тӱҥжӧ: унчылтыш мыланна сай илышым кондыжо. (Кычкырал колта.) Калыкын сай илышыж верчын поян кашак ваштареш — ура!
ИКМЫНЯР ЙӰК. Ура-а-а!
ПОЭТ. Йӧра тугеже, огыда умыло гын, мый кызыт тыланда у саманлан пӧлеклалтше шкемын поэмем лудын пуэм.
КОГОЙ. А поэмыже кызыт молан? Мыланна поэме ок кӱл!
ЧИЧИВИЙ. Мыланна властьым пу!
ПОЭТ. Но власть поэзий деч посна ок ышталт.
АВЫКАЙ. Чынжымак, поэзий деч посна могай власть?! Тек Поэт, илышнан кугу савыртышыжым умылтарен, шке чап мурыжым йоҥгалтара.
ПОЭТ. Тау, Авыкай, поэзийым аклен моштет, тый унчылтышын чын эргыже улат. А теве Когой гай-шамыч поэзийым огыт умыло, сандене калыкна торжа лийын пытен, санденак илышна ок воране, начарын илена.
ЧИЧИВИЙ. Кузе тыге Когой гай-шамыч? Когой поэзийым пеш умыла, пеш йӧрата. (Когойым ӧрдыжшӧ гыч шуралта.)
КОГОЙ. Туге-туге, йӧратем — Чичивий чыным ойла: кажне гана газетым кучен шичмем годым эн ончычак почеламут корнылам кычалам.
ЧИЧИВИЙ. Когой мӧҥгыштӧ эр-кас почеламутым веле лудын кия.
КОГОЙ. Поэт йолташ, тугеже тыят луд. Йоҥгалтаре иктаж почеламутым, чапландаре революцийнам.
ПОЭТ (кидым шаралтен колта, лудаш тӱҥалеш).
Толын шуо чевер май!
Шӱлалташ моткочак сай!..
Чыланат рӱж «Ура!» шомакым кычкырат.
Кудымшо сӱрет
КУЗЬМА. Аваже, колат, утыр веле лӱшкат.
ЮСТИНА. Лӱшкат-лӱшкат да чарнат.
КУЗЬМА. Ындыжым «Поян кашак ваштареш» манын кычкырат.
ЮСТИНА. Поян кашакшым кушто муыныт?
КУЗЬМА. Мемнан нерген туштылыт ала-мо. (Лӱдын колта.)
ЮСТИНА. Моло дечын сайынрак илена гын, мо уда?
КУЗЬМА. Окмак улат мо, от умыло мо: поэт ала-могай кагазым рӱзыш, «Кӱшычын толшо директиве» манеш. Элыштына, чынак, унчылтыш гынже, тидыже мемнан ваштареш лиешыс.
ЮСТИНА. Мо лиеш?
КУЗЬМА. Ожнысо семын... латшымше ий семын… акырсаман лиеш... А акырсаман годым илышын чыла лавыраже, уло титакше мемнан гай улан илыше айдеме ӱмбаке возеш. Ынде умылышыч?
ЮСТИНА. Нимом шым умыло.
КУЗЬМА. Шыч кол мо: рынке илышет, демократий, бизнесмен-влакет — эксперимент шотеш веле улмаш гын? Умылет, мемнан гай-влаклан оптыш семын. А ынде, кӧн могай улмыжым рашемдымеке, оптышетым «кроп» петыраш шонен пыштеныт.
ЮСТИНА. Мемнан чыла закон почеш, чыла кагазыште печать, подпись, моло документ-влакымат чыла шот дене келыштарыме улыт.
КУЗЬМА. Акырсаман годым могай закон? Кӧ подпись ден печатьым онча?
ЮСТИНА. А «сай да уда» манмаште: кӧ чара, тек моло-влакат мемнан семын кече мучко пӱжвӱдым йоктарышт, вара нунат улан илаш тӱҥалыт.
КУЗЬМА. Но вет пӱжвӱдым йоктарашыже чыланжак огыт йӧрате. Мӧҥгешла, пӱжвӱд йоктарыше ӱмбаке шыдым кучен илат. А тӱрлӧ акырсаман, унчылтыш годым, кӱлеш лиеш гын, тудым пӱжвӱд йоктараш вес вере — тора кундемышкат колтен сеҥат.
ЮСТИНА (шинчам пашкарта). Шого-шого, тый маннет?..
КУЗЬМА. Мый ынде мом манашат, кузе манашат ом пале.
ЮСТИНА. Ой, юмыжат… Ынде чонемат чон олмышто огыл.
КУЗЬМА (телевизор деке куржын мия). Киямат, телевизоржат ок ыште… А батарей дене ыштыше радиприёмникна кушто?
ЮСТИНА. «Тошто» манын, шке луктын кудалтышыч вет.
КУЗЬМА (мӧҥгеш-оньыш коштеда). Уремыште модышет модыш огыл, а чынак гын, тугеже мыланнат калык радамышке ушнаш кӱлеш. Умылет, пуйто меат калык дене пырля улына. (Тунамак вуйжым урем окнашке чыка, кычкыра.) Да-да, йолташ-влак, чумыр шемер калык, революций нерген директиве толын гын, мый тендан дене пырля. Дык мый шкежат шемер калык улам.
ПОЭТ. Палена, могай тый шемер калык улат.
КУЗЬМА. Поэт йолташ, шарнет, икана мыйын нерген райгазетышке возымет годым кочам шотышо «Ожно тале революционер лийын» манын палемденат ыле.
ПОЭТ. Уныка коча кӱшеш мындырланышаш огыл. Уныка шкеже унчылтышын ончыл радамыштыже лийшаш. А тый, ужамат, калык коклашке от вашке.
КУЗЬМА. Вашкем, пеш вашкем, кызытак вашкем… Часак, тувыр-йолашым гына вашталтен чием.
ПОЭТ. Ужат, кузе калык лӱшка! Калык «Буревестникым» вуча!
КУЗЬМА. А мыйым йодыт гын, «Кузьма Мартьянычат калык дене пырляште улеш» ман! Колат, Кузьма Мартьянович унчылтышын, чумыр калыкын спонсоржо ман!
ПОЭТ. Палена, могай тый спонсор улат. Тылеч вара тылат калык ӱшана мо, ала?
КУЗЬМА. Калык поэтын шомакшылан ӱшана. Ӱшанышаш!
ПОЭТ. Мый тыланет, Кузьма Мартьяныч, шижтарышым, вара ӧпкелаш ит тӱҥал. (Кая.)
КУЗЬМА (окна деч кораҥеш, пӧрт мучко коштеда.) Ончыза, кузе ойла: «ӧпкелаш ит тӱҥал» манеш… Нунылан кодат гын, пӧртымат йӱлатат, шинчамат пыч огыт ыште, товат, йӱлатат, Але иктаж вес осалым шонен луктыт... Але вара тиде чын революцияк?.. Шучко веле… Чын-чын, вашкаш кӱлеш, вашкаш, писынрак калык коклашке ушнаш да тӱшкаште варналташ кӱлеш… (Шифоньер гыч писын ош тувырым руалта, чиен шогалеш, оҥышко галстукым сакалта… Вара угыч чарналта.) Э-э, унчылтышыш кӧ галстук дене коштеш? Унчылтышыште шӱкшӧ вургемым аклат. (Галстук ден тувырым кудаш кудалта, вес вургемым кычалеш, но ок му.) Юстина! Кушто улат?
ЮСТИНА. Воктенетак.
КУЗЬМА (содорлана). Мылам шӱкшӧ тувыр-йолаш кӱлеш.
ЮСТИНА. Шӱкшӧ тувыр-йолашыжым кушто муам?
КУЗЬМА. Клад лукышто, пӧрт коклаште ончал, ала иктаж-кушто кия.
ЮСТИНА. Йºра.
Юстина кая.
КУЗЬМА (семынже пºрт мучко коштеда, шокшештын ойла.) «Унчылтыш» манеш, а мыйын чиен лекташ шӱкшӧ вургемат уке. Ончылгоч увертараш ок лий, ужат, ямдылен пыштем ыле.
Юстина толеш. Кузьма ончыко йолаш ден тувырым кудалта, мучашлан — рожын пинчакым.
ЮСТИНА. Мушкышлан поген пыштыме ожно годсо пинчак ден тумышан йолашым веле муым.
КУЗЬМА. Рожынан-тумышан гын, эшеат сай. (Вургемым руалта, чия.)
ЮСТИНА. Кузьма, мо ынде мемнан дене лиеш?
КУЗЬМА. Ом пале мо лиеш, можыч, угычын Совет власть лиеш.
ЮСТИНА. А мемнажым кушко?
КУЗЬМА. Кушко-кушко… Ом пале: кушко. Революцийышкышт ушнен ом шукто гын, товат, 37-ше ий, чеверын, шочмо мланде. Пытышна коктынат.
ЮСТИНА. Коктынат? Мыйже молан?
КУЗЬМА. А тыйже мо дене сайрак улат? Тутыш шеҥгечем шурет: «Айда тидым налына», «Айда тушко оксам шуралтена», «Айда тышеч парышым луктына». Тӱсленрак ончалаш гын, мемнан ешыште эн тӱҥ контрреволюционерже тый улат.
ЮСТИНА. Мый? Контрреволюционер? Кузьма, тыйын ушет кайыш мо?
КУЗЬМА. Сандене умшатым петыре да шып гына шинче. А мыланем уремышке вашкыман. (Содорланен чияш тӧча, но кидше гыч то икте, то весе мучышта. Тыгодымак то йолаш шыгыр, то тувыр шокшым муаш йӧсӧ.) Тӱшкашке писынрак ушнен шуктена гын, можыч, угыч Совет властьын еҥже лийына.
ЮСТИНА. Тугеже вараш кодаш огыл ыле. Совет власть гын, тунам тыйым адак эн коймаш верышке пуртен шындат ала.
КУЗЬМА (койдарен пелешта). «Пуртен шындат» — тюрьмашке.
ЮСТИНА. Манам: Совет властьын кугу начальникшылан… Тунам вет, «перестройко» манмет огыл гын, таче кугу начальник мартенат кушкын шуат ыле.
КУЗЬМА (кугешнен). Таче марте обкомышкат шуам ыле.
ЮСТИНА. Тыйын гай ушан вуй дене ЦК марте кӱзаш лиеш ыле, Кузьма! Элнан эн кугу тӧраже лият ыле.
КУЗЬМА (кенета шарналтен). Шого-ян, Юстина, а партбилетемже кушто?
ЮСТИНА. Кухньо шкафыште лийшаш, моло документ дене пырля.
КУЗЬМА (чытамсырын). Мий, ончал тол…
ЮСТИНА. Йомын огыл гын, йӧра? (Кая.)
КУЗЬМА (пӧрт мучко мӧҥгеш-оньыш коштеда). Ия тӱшка, ласкан илаш огыт пу, адакат унчылтышым шонен луктыныт. Эре унчылтыш, тутыш унчылтыш, йырваш унчылтыш…
Пазар уремыште тыгодым марш йоҥга, тудо утыр йыр шарла, ындыжым революционный мурышко ушна.
ЮСТИНА (пеш куаныше кухньо гыч куржын лектеш). Уло!
КУЗЬМА. Пу писынрак. (Партбилетым руалта, ончыштеш.) Уло чон падырашем, тевысак тудо — шергаканем…
ЮСТИНА. Керемет, тиде каргыме рынкышт дене чыла илышнам локтыльыч.
КУЗЬМА. «Каргыме рынке» — молодец, ватем — унчылтышын политикыжым чын умылет. Кӱлеш лийме годым калык ончылнат лач тыге ойло. (Уремышкыла тарвана.) Ме нунылан эше ончыктена! Эше ончыктем мый тыланда! Шонышда, логале Кузьма, пытыш. Уке-е, Поэт йолташ, йоҥылыш лият. Мылам нимогай унчылтыш шучко огыл. Мый… мый… кӱлеш гын мый шке унчылтыш улам, унчылтышын эн ончыл еҥже… Пазар илыш ма, унчылтыш ма — йыл семын пӧрдын-нушкын лектам, кеч-куштат, кеч-кунамат эре ончылно улам. (Омса шеҥгелан йомеш.)
Шымше сӱрет
Уремыште тугак Поэт, Авыкай, Айдуш, Когой, Чичивий. Туштак Йӱшӧ пернылеш.
ПОЭТ (почеламут корнылам декламироватла).
Тый улат вӱрйӱшӧ курныж,
Ойлышт веле моктанен,
Опкын пирыла тек урмыж,
Эрык мурым койдарен…
Кузьма гай поян-влак таче
Тӧчынешт мемнам пикташ.
Уке! Уке! Эрык элым
Ме она пу шужыкташ!
ЧИЧИВИЙ. Почеламутым мыняр лудаш лиеш?
КОГОЙ. Чынак, шукертак унчылтышым тӱҥалаш жап!
ПОЭТ. Тиде почеламут огыл, а унчылтышым чапландарыше поэме. (Умбакыже лудеш.)
Кӧргӧ тале вийже дене
Буржуазий ваштареш,
Тӧр тошкалын, тӱшка дене
Паша калык ошкылеш.
Эрык муро чот йоҥгалтше,
Йӱд пычкемышым поктен!
Чевер тисте тек лойгалтше,
Революцийым моктен!
ЧИЧИВИЙ. Поэмым лудын-лудын, товат, ме нигунамат унчылтышым ыштен огына шукто.
КОГОЙ. Долой поэмым! Давай революцийым!
ПОЭТ. Лиеш революций. Лиеш веле мо, тудо кызытат мемнан дене пырля. Тудын йоҥгыдо шӱлышыжым те — ик оян шемер калык — авалтен ончыко наҥгайышаш улыда! Тудын икоян радамжым мыйын гай пашаште шуаралтше ончыл шонышан еҥ-влак вӱден наҥгаят!
КОГОЙ. Тый пашаште шуаралтше айдеме? (Утыр чулымештын ончыко эрта.) Тиде ме — мый да Авыкай, чынжымак, пашаште шуаралтше улына. А тый книга да кагаз ӱмбалне шуаралтше арамлогар улат.
ПОЭТ. Поэзий — тиде калыкын эрык мурыжо.
КОГОЙ. Кӧлан кӱлеш тыйын мурет? Тудлан мо? (Йӱшӧ могырыш ончыкта.) Тудлан кевыт кӱлеш, арака! (Ынде Чичивий могырыш лупшалеш.) Чичивийлан гын Юстинан ужгаже! А тыйын мурет буржуй-влаклан мындырланен илашышт веле йӧра. Огыда пале, почеламутым серкала. Пашаже тетла уке. Сандене, йолташ-влак, мый тыгерак манам ыле: Поэтше, Кузьмаже ик подеш шолтен лукмо улыт. Икманаш, буржуазий!
ПОЭТ. Мый — буржуазий? Когой, тый тиде мыйын нерген тыге ойлаш тоштат? Да тидыже эрыкым, незер калыкын ударле пашажым моктышо мурызо ӱмбаке лавырам кышкымаш лиешыс!
КОГОЙ. Палена, могай мурызо улат. Кӧ шукырак оксам тӱла — тудын мурыжым мурет! Кызытат ала тылат иктаж-кӧ тӱлен? Можыч, Кузьма? Сандене мемнам унчылтыш корно дечын кораҥдаш тӧчет?! Ожнат Кузьма гай буржуй-влакым моктен илышыч. А мемнан нерген ик мутымат шыч возо. Теве мый ӱмырем мучко кӱтӱчылан коштым. Молан мыйын нерген нимомат шыч возо? А Чичивий ӱмыржӧ мучко ушкал фермыште терысым удырыш. Тыйым шкендым терыс удыраш шогалтыман ыле. Тегак мыланна — шемер калыклан — Унчылтышым ыштымаште Поэт гай демагог огеш кӱл.
ПОЭТ. Мый демагог огыл, демократ улам.
КОГОЙ. А демократ-влак дечын поснак нимогай пайда уке. Илышын чыла осалже муторгаж демократ-влак дечын толеш. Мыят теве нунын верчынак инвалид улам.
АЙДУШ. Инвалидше тый аракалан верчын лийынат.
КОГОЙ. Мый? Аракалан верчын?.. Чын! А молан, шонеда, аракажым йӱына? Илыш нужна верчын. А лиеш ыле гын Кузьман гай шокшо кӱрыкем, йолем йӱштӧ ок нал ыле. Чыла ойго Кузьма да Поэт дечын толеш. Илыш нужнажат, арака йӱмыжат, вате дечын мушкындыжат…
ЧИЧИВИЙ. Мо-мо-мо? Ойлышт-ян утыжым!
КОГОЙ. Кораҥ, ӱдырамаш! Еҥ ой коклашке ит шӱшкылт! (Поэт велышке.) А тый, Поэт, куш моштет, тушко кай.
ЙӰШӦ. Ну, Когой, келыштараш мастар улат улмаш! Чаплын чиялтышыч.
ПОЭТ. Мый райкомышко вуйшияш каем. Кушто райком? Кӧ таче райком? (Йыр ончыштеш.)
КУЗЬМА (шӱлешт-шӱлешт куржын толеш). Мый райком улам! Мый!
КОГОЙ. Ончыза тудым — толын лектын! (Кузьмалан.) Тый ондак райком лийынат, а таче пазар илышым моктышо, калык вӱрым йӱын илыше торгаш улат.
КУЗЬМА. Когой, чыталте-ян. Кузе тый мыйын гай ончыл революционер нерген тыге ойлаш тоштат?
КОГОЙ. Тый революционер огыл, а контра улат!
КУЗЬМА. Шого-ян, айда шот дене мутланен налына. Мыйын кочам ожно Совет властьым ыштымаште эн ончылно шоген. Мыят…
ЙӰШӦ. Мом тудын дене кужун мутланаш, часак вуйкоҥгыражлан пуаш да писынрак кевытшым поген налаш!
КУЗЬМА. Когой, айда коктын шот дене мутланен налына. Шоналте, вет «пазар» манметым, бизнес илышым ЦК шке увертарен. А мый, шкат палет, ожно ЦК-ан еҥже лийынам.
КОГОЙ. Палет уке: эксперимент лийын, «рынке» манмет кӧн могай улмыжым пален налаш ышталтын.
КУЗЬМА. Чын, моткочак чыным ойлет. Мыят экспериментым ыштенам, жаплан маскировкышто киенам, экспериментын кузерак каен шогымыжым кӧргӧ гычын эскеренам да кӱшкӧ увертарен шогенам. А ынде, тевыс, угычын калык ончыко лекташ, властьым шемер калыклан пӧртылташ полшаш жап шуын.
ЙӰШӦ. Сита тыште йомакым ойлышт шогылташ. Чыла торговый-бизнесмен — пролетарийын тушманже.
ЧИЧИВИЙ. Чын! Нечыве Кузьман шояжым колышташ! Кузьма — калыкын тушманже.
КУЗЬМА. Но-но-но! Кычкыраш ида вашке! Мыйын билет! (Партибилетым рӱза.)
КОГОЙ. Могай билет? (Кузьма деч билетым налеш, ончыштеш.)
КУЗЬМА. Революцийышке билет!
КОГОЙ (лудеш). Коммунистическая партия Советского Союза... (Билетым кушкед кудалта.) Тидыже коммунист билетыс. Мемнан унчылтышлан тыгай еҥ-влак огыт кӱл. Мыланна нимогай райком, нимогай демократ, нимогай буржуй огыт кӱл! Тегак чыла илышлан шемер калык оза! (Парняж дене калык велыш шуялта.) Ме шкенан у властьым ыштена!
КУЗЬМА (кушкед кудалтыме билетым погкалаш тӧча). Когой, палынет гын, тый кызыт революцийын эн кугу документшым кушкедыч. Колат, Революцийын эн кугу документшым кушкедметлан райком ончылно мутым кучаш тӱҥалат!
КОГОЙ. Долой коммунист райкомым! (Кузьмам торжан ӧрдыжкӧ шӱкал колта, тудыжо мландышке пыжалт возеш. Угыч калык могырыш кычкыра.) Незер-шемерын у властьшылан чап лийже!
КУЗЬМА. Мый кызытак районыш йыҥгыртем. (Сотовый телефоным луктеш, тошкалтыш деке мия, тумышко кӱзаш тӱҥалеш).
ЧИЧИВИЙ. Когой, ончо ынде, ончо, Кузьма тумышко кӱза, «Райкомыш йыҥгыртем» манеш.
КОГОЙ. А-а-а, тый, кугу мӱшкыр комыля, революций ӱмбаке вуйым шийнет. Огыда пале, маскировкышто киен тудо (Кузьмам йолжо гыч руалта, тошкалтыш гыч шӱдыра). А ну-ка, воло тушеч. Кӧлан ойлат! Воло, маныт, кызытак!
КУЗЬМА. Те чыланат райком ончылно мутым кучаш тӱҥалыда!
КОГОЙ. Долой райкомым! Долой Кузьмам! (Уло вийын Кузьмам шӱдыралта, тудыжо тошкалтыш гыч пӧрдын вола.)
КУЗЬМА (мландыште йыҥысен кия). Мый тыланда эше ончыктем!
КОГОЙ. Колат уке: тылеч вара суртет, оралтет, чыла пого-ӱзгарет — шемер калыкын кидышкыже кусна.
ЧИЧИВИЙ (калык кокла гыч Когойым ӧрдыжкӧ шӱдыралта). Когой, мондышыч мо: Кузьман пошкудыжо ме улына, тугеже пӧртшат мыланна. А тый «Кузьман чыла погыжо шемер калыкын» манын шогылтат.
КОГОЙ. Шып лий, неграмотный ӱдырамаш. Революций ыштымашке неретым ит шӱш!
ЧИЧИВИЙ. Мый? Неграмотный ӱдырамаш? Тугеже ыште революциетым мый дечем посна! (Кая.)
КОГОЙ. Шого, Чичивий. шого. (Почешыже.)
ПОЭТ (пычкемыште койылалта). Мый обкомышко каем, ЦК марте шуам!
КУЗЬМА (пыкше кынелеш). Чын, Поэт йолташ, ме Москошко каена, Кремль марте шуына.
ПОЭТ (Кузьмалан). Когойлан кузежым-можым ончыктена. Ужыч, революцийым моктышо Поэтын чап лӱмнержым кузе гына шӱктарен ыш пытаре.
КУЗЬМА. А мыйым — революцийын ончыл еҥжым… (Чурийжым куча, йыҥысалта.) Ы-ы-ых…
ПОЭТ. Революцийын корабльыштыже — бунт! Кузьма Мартьянович, тый ожно райкомышто ыштенат. Кайышна тый декет. Ме Когойым чактараш йӧным муына. Ме эше ончыктена — кӧ тыште пролетарий, а кӧ…
КУЗЬМА (Когой велыш парняже дене виктарен кычкыралеш). А кӧ самозванец…
Кузьма ден Поэт каят.
Чичивий койылалта, почешыже Когой соптырта.
КОГОЙ. Шого, Чичивий, шого. Лиеш, манам вет, чыла лиеш.
АВЫКАЙ. Когой, Поэтым поктен колтышыч, а тудын деч посна умбакыже мом ышташ тӱҥалына?
КОГОЙ. Кузе мом ышташ? Унчылтышым.
АВЫКАЙ. Унчылтышыжым ыштен мошташ кӱлеш.
КОГОЙ. А мом тыште мошташ?! Эн ончычак Кузьман пӧртшым поген налман.
АВЫКАЙ. А кӧ унчылтышыжым вуйлаташ тӱҥалеш?
КОГОЙ. Кӧ кажне кечын газетым лудеш? Кӧ кажне кечын тӱня илышым эскерен шога? Мый. Адакшым мемнан коклаште кӧ эн кугу инвалид?
ЧЫЛАН. Тый…
КОГОЙ. Лектеш: вуйлатышылан мый лач гына келшен толам. (Ончыко эрта.) Йолташ-влак, ты ой дене чылан келшеда?
Когой деке Йӱшӧ лишемеш.
ЙӰШӦ. Мый кок кидге келшем. Ужда, Когой Поэт ден Кузьмам кузе чаплын чумалтарен колтыш. Кузьмалан шукертак логалтыман ыле. Мыланна лач Когой гай пеҥгыде вуйлатыше кӱлеш.
КОГОЙ. Эше кӧ ойлынеже?
ЙӰШӦ (ик жап гыч). Мый!
КОГОЙ. Тыйже ойлышыч велыс.
ЙӰШӦ. Ужат вет, чылан шып улыт. Лектеш: кокытеланат. А мыланна, жапым шуйкалыде, унчылтышын тӱҥ корныжым рашемдаш кӱлеш. Уке гын Кузьма чыла аракажым шылтен пытара. А мыланна чишкам ончыкта.
КОГОЙ. Йӧра тугеже, тунарак ойлынет гын, ойло айда.
ЙӰШӦ (йышт ойла). Но ондак ик чаркалыкым темалташет логалеш.
КОГОЙ. Могай чаркалык? От уж мо, кызыт ме унчылтышым ыштена. Чумыр калыкын ончыкылык сай илышыж верч ойлена. А тый…
ЙӰШӦ (Когой деч савырнен шогалеш). Йӧра тугеже, шке палет.
КОГОЙ (йышт ойлаш тӧча). Вара тол, вара.
ЙӰШӦ. Вара паша вара вуйыш кая. Шоналте, Когой, шкетын тый кӧ тугай? Нигӧ. Поэт семын унчылтыш гычшат лектын возат. Икманаш, кызытак от пу гын, мый революций гычшат кораҥам, але контрреволюционер-влак радамышке ушнем. Поэт ден Кузьмалан кызыт мыйын полышем лач гына лиеш.
КОГОЙ. Тынаржак ит кычкыркале. «Ом пу» манын шым ойлыс. «Изишак чыталте» маньым, а тый вигак тушман лагерьышке вончынет. (Йӱшым ӧрдыжкырак шупшылеш, кӱсеным пургедеш.)
ЧИЧИВИЙ. Когой, тый кушко? (Когой ден Йӱшӧ деке куржым мия.) Тиде аракалогар адакат оксам йыгыла коеш?!. Когой, пуэн гына ончо!
КОГОЙ (ватыж велыш). Мом карет? От уж мо, мый незерлан полшем.
ЧИЧИВИЙ. Могай незер, тиде аракалогар незер мо?
КОГОЙ. Окмак ӱдырамаш, тидымат умылаш тептерет уке мо: аракам тудо нужна илышлан верчын йӱэш. Сандене унчылтышын тӱҥ политикыже могай лийшаш? Айдемым нужна илыш дечын утараш. Икманаш: незер ден унчылтыш пырляже — кугу вий! Умылышыч? (Угыч Йӱшым шӱдыралта.) Тыште ужыт, ӧрдыжкырак лий, унчылтышын ончыкылык политике корныж нерген кутырышаш уло.
ЧИЧИВИЙ. Ончалам теве, коктын тушто могайрак политикым кутыраш тӱҥалыда... Политик-шамыч…
Когой ден Йӱшӧ ӧрдыжкӧ каен йомыт. Почешышт Чичивий соптыртата. Авыкай ден Айдуш коктын кодыт.
АВЫКАЙ (шыпак Айдушлан ойла). Мо, Айдуш, шӱлыкаҥыч? Айда тыят мемнан радамышкына ушно.
АЙДУШ. Ончал-ян, кузе савырнен шинче. Ялышкына, коеш, у оза толеш. А у оза илышым могай корно дене виктарен колта — юмо веле пала, а, можыч, ия.
АВЫКАЙ. Мом тыште палаш: у илышыште шканна шке оза лийына. Тунам вара у власть тыланет чапле комбайным пуа, тый угыч пасушко тӱредаш лектат.
АЙДУШ. Ала-ала, нунын чапле комбайнышт дене шуко тӱредам гын, эше раскулачитленат колтат.
АВЫКАЙ. Тидыже чынак: властьышке Когой толеш гын, раскулачитленат кертыт. Ончал, кызытак кузе толаша. Кирзе кем ден кожанке курткым веле чиен шынден. Лачак маузер ден сабле веле ок сите. Чылаштым сеҥынеже, уло унчылтышлан шкетын оза лийнеже. Айдуш, сандене мыланнат пырля лийман, Когойым ончылтен, унчылтышын ончыл радамышкыже лекман. Тый кузе шонет?
АЙДУШ. Власть эше нигӧмат поро айдемышке луктын огыл, мӧҥгешла, шукышт, властьышке толмеке, нерым веле кадыртат. Сандене… ожно ачамын ойлымо семын: «Айдеме пушеҥгышке мочол к¢шкырак кӱза, чара кутанже тунар кугунрак почылтеш. Икманаш, мый комбайныште шонен моштем, а унчылтыш комбайн огыл.
АВЫКАЙ. Вара семын унчылтышланат тунем шуат.
АЙДУШ. Уке, тыгай пашаште мый ом керт.
АВЫКАЙ. Мый кертамыс.
АЙДУШ. Тыйже мом кертат?
АВЫКАЙ (кычкырал колта). Шемер калыклан чап лийже! (Угыч Айдуш деке.) Тевыс, тыге. Тыят тунем. Тый калыкын пагалыме еҥже улат, ожно почёт оҥаштат кеченат. Когой ончылно шке пеҥгыде оетым каласен пу-ян. Илыш пудыранчык годым кучемым кӧ ондакырак руалтен шукта — тудо илышлан оза лиеш.
АЙДУШ. Мом ойлыман вара?
АВЫКАЙ. Кеч-мом ойло, тӱҥжӧ: лӱдын ит шого. Властьым шке кидышке налына гын, тый мыйын полышкалышем лият. Тунам калык ончылнат чӱчкыдын ойлашет логалеш.
Когой, Чичивий койылалтат.
(Айдушын ӧрдыжшым тӱкалта.) Тӱҥал веле.
АЙДУШ (рыҥ шогалеш). Пашаче шемер калык!.. Йолташ-влак!.. (Ынде чон йӧсын шортшашла пелешта.) Поро пошкудем-влак, родо-шамыч, ӱмыр мучко икте-весылан эҥертен, пырля пашам ыштен, вычыл-вычыл келшен илышна. Но ялышкына ала-могай илыш тольо дыр, ужыда вет, колхоз пасу коршаҥге дене леведалт шогале, озанлык технике шолдырген пытыш, ял пустаҥ толеш. Теве мыняр ий ынде тиде коштыргышо кидем паша деч посна ила. Пуыза мыланна Авыкай ден когылянна у трактор ден у комбайным, пуыза мландым… Ме Авыкай дене пасушко лекнена, тыланда киндым чапле шурным кушташ тӱҥалына.
АВЫКАЙ (кочын). Могай комбайн ден трактор, могай кинде? Айдуш, тыйын ушет кайыш мо? Волгыдо ончыкылык нерген тул шомакым ойлаш кӱлеш. Кӱдырчӧ, «Аврора», эрык илыш нерген… колат?
АЙДУШ (шинчавӱдшым ӱштылеш). А те… А те тыште ала-могай тумам нӧлталын улыда.
КОГОЙ (чулымын ончыко эрта). Айдуш пеш чыным ойла: ял калыклан мланде кӱлеш, паша, трактор да комбайн. Айдуш, Авыкай, тыланда мланде кӱлеш?
АЙДУШ. Кӱлеш…
АВЫКАЙ. Э-э-эх, Айдушыжат… (Айдушын пылышышкыже.) Мланде дене мом ышташ тӱҥалат?
КОГОЙ. Тугеже лиеш мланде! (Вийналтеш.) Кресаньыклан — мландым!
АВЫКАЙ (тыманмеш Когойым ӱмылтен, ончыко эрта). Пашазылан — завод ден фабрикым!
КОГОЙ. Чыла трактор-комбайн, чыла мланде тылеч вара калыкын лиеш. Айдуш, те Авыкай дене коктын эрлак пасу пашашке лектын кертыда.
АЙДУШ (кумылжо тодылтеш, Когойым ӧндалеш). Тау тыланет, Когой. (Логарже пышкемалтеш.)
КОГОЙ. Лыплане, Айдуш, лыплане, ялыштына мый оза лиям гын, чыла сай лиеш. (Утыр чулымештеш.) Тылеч вара ялыштына мо гына уло — чылажат калыклан лиеш.
ЙӰШӦ (пычкемыш гыч толын лектеш). А ялыштынаже мо уло? Шӱын лаптыргыше презе вӱта уло.
КОГОЙ (йыр ончыштеш, вара ончалтышыже Кузьман пӧртшӧ тураш чарналта). Теве, Кузьма уло.
ЧИЧИВИЙ. Шаҥге кутырен келшышна вет: эше пӧртшӧ уло…
ЙӰШӦ. А кевыт шотышто рашлыкым пуртымо шуэш: содыки тудо Кузьман погыжлан шотлалтеш, але….
КОГОЙ. Тылеч вара ял калыкын! Мемнан!
ЙӰШӦ. Вот тиде власть дык, власть! Чынжымак, мемнан власть. Ура-а-а!
КОГОЙ (утыр кумылаҥын, кидше дене солкален ойлаш тӱҥалеш.) Йолташ-влак! Шемер калык! Ме шкенан шочмо ялыште Кузьма дечын шуко игылтмашым, мыскылмашым чытышна. Перестройко амал дене тудо калык кӱшеш пойыш, мемнам тӱрлӧ семын ондалкалыш. А ме пӱйым пурын чытышна, чытен-чытенак вучышна волгыдо кечым, вуй ӱмбалне яндар кавам. Ӱшанышна: кунам-гынат толеш у пагыт, меат тамык гычын эрыкышке лектына.
ЙӰШӦ (тайныштеш). Ужыда, Когой кузе кертеш! Шомакше муро сем гай! Уке, пуйто симфоний!
КОГОЙ. Тевыс, тольо тиде жап! Мемнам незерышке лукшо демократий шеҥгеке чакна! Ынде ме шкенан илышлан оза лийына, мом шонена, тудым ыштен кертына!
ЙӰШӦ. Ура! Когой — эн сай йолташ! Тудо кеч-кунамат незерлан полшаш ямде! (Роҥгед колта.) Ямде веле мо, тудо кызытат полшен шога. Мый шкем гоч палем!
АВЫКАЙ. Тыланетше полша…
КОГОЙ. Мый чылалан полшаш ямде улам. Айста пеленем.
Когой каяш тарвана, почешыже — молат.
АВЫКАЙ (Айдуш деке лишемеш). Э-эх, Айдуш, властьышке толашет ме вараш кодна, коеш. Ялнан озашкыже, товатат, Когой лектеш вет. Ужат, кузе толаша.
АЙДУШ (кугун шӱлалта). Лектеш гын, лекше, а мылам пашам гына пуыжо ыле.
АВЫКАЙ. Тугеже ӱмырет мучко незерыште иле. А мый тетла тыге илен ом керт. Мый Когойын радамышке ушнем… Перна ушнаш. Унчылтыш Когойын властьше — эн чын власть!
Коктынат Когой почеш каят.
Кандашымше сӱрет
Уремыште калык умбакыже йӱклана гын, Кузьма тыгодым шке пӧртышкыжӧ йыҥысен пура. Тудо кушкедалт пытыше вургеман, пуал оварыше чуриян. А почешыже Поэт йорта.
КУЗЬМА. Аваже, «аваже» манам… Юстина! Ручка ден кагазым кондо?.. (Поэт велыш.) Ушым пуртем мый тиде Когойлан. Эше сӧрвалаш тӱҥалеш мыйым, ончылнем сукен шинчын, сӧрвалаш кодеш.
ЮСТИНА (Кузьман ончыко ручка ден кагазым конден пышта). Теве кагаз, теве ручка.
КУЗЬМА. Кызытак Кремльышке вуйшиймашым возем. (Ӱстел коклаш верлана, Поэт велыш пелешта.) Икымше ой гычак туран тӱҥалам: «Революциийын район комитетшын икымше секретарьже Кузьма Мартьяныч деч» манам.
ЮСТИНА (Кузьмам тӱсла). Ой, Юмыжат, Кузьма, а чуриетше мо лийын? Шинчатше?
КУЗЬМА. Чын-чын, йӱштӧ вӱд ден солыкым пу-ян. (Чурийым куча.) Когой райком ӱмбаке кид дене шуаш тоштын. Кушто тыгайым ужалтын! (Чурийым куча.) «Ночко солыкым пу» маньым вет. Чурийыш пыштем. Витара...
ПОЭТ. А лиеш гын, мыланем ик чаркам. Логар кошкен, шӱялташ уто огыл ыле.
КУЗЬМА. Но сыратышт вет мыйым, но сыратышт. Сырымем дене кидемат чытыра. Можыч, лӱдмем дене… Чоным лыпландараш кызыт ик чарка гыч, товат, сулык огыл.
ЮСТИНА (Юстина то Кузьмам, то Поэтым ӧрын онча). Паша арака марте шуо гын, сай илышым вучыман огыл тугеже.
КУЗЬМА. Аваже, колат уке, Поэт ден когылянна ик чарка гыч темалте. Ынде ме тудын дене угычын ик платформышто улына. Мый — райком, а тудо райкомым чапландарыше Поэт.
ЮСТИНА. Кондышаш айда. (Кая.)
КУЗЬМА (семынже йыҥысалта). Огыда пале, Когой олмешем райком лийнеже. Пашалан тептерже уке, «Окшак улам» манын, мӧҥгыштыжӧ йогыланен кия, а таче пешак чулым лийын, мыйым тошкалтыш гычын паҥгала чумалтарен волтыш.
ПОЭТ. ЦК-шке возымо серышыштет палемдаш кӱлеш: Когой арака логаржылан верчын инвалид лийын, государстве оксам нимо укеште налын кия. Адакшым, шоналташ гын, творческий айдемым нимоэш ок уж, ӱмбакем пирыла кержалтын. Ожно, кеч изиш гынат, райком могырым Поэт деке пагалымаш ыле. Логалын, такшым, шокшыжат, но тыге, уло калык ончылно... Намысше могай!
КУЗЬМА. Возо: «Когой Яйцов…
ПОЭТ. Вот-вот, муно гычын, ончыза, могай революционер лектын шинче.
КУЗЬМА. Кремльышкет тыгак возена да колтена: «Когой Яйцов — контрреволюционер, поднял в нашей деревне мятеж против революции, оскорбляет райком, занимается рукоприкладством, избил Поэта — флагмана революции». Икманаш: контра. Тек палат, кузе тыште Когой лӱмлӧ Поэтым да калык пагалыме айдеме Кузьма Мартьянычым — Революциийын район комитетшын икмыше секретарьжым игылт-мыскылен колтыш. А секретарьым мыскылымаш — тиде, брат, статья.
ПОЭТ. Мучашлан иктешлыме семын ешарена: Революцийын суапле пашаште Когой гай-влаклан ӱшан уке.
КУЗЬМА. Пеш чын каласыме! Арам огыл Поэт улат. Тыгак возен шындена: «Когою великое дело Революции доверить нельзя. Он способен лишь извратить праведное лицо Революции, он может стать тормозом на пути её продвижения в народ».
Юстина кок чарка аракам конда, Поэт ден Кузьма ончылан ӱстелыш шында.
ЮСТИНА. Теве кондышым… (Кузьман чурийышке ночко солыкым пышта). Когой райком оза лиеш гын, мемнам мо вуча?
ПОЭТ (йӱмеке, яра чаркам ӱстелыш шында). Кузьма йолташым, раш, тюрьма вуча. Тудын дене пырля мыйынат вуем кошарген сеҥа.
КУЗЬМА (мӱшкырым куча). О-о-ой, аваже…
ЮСТИНА. Эше мо адак?
КУЗЬМА. Ынде мӱшкырлан йӧсӧ лияш тӱҥале.
ЮСТИНА. Комбо шылетым утыж дене кочкыч дыр?
КУЗЬМА. Ондакат тыгак кочкам ыле да.
ЮСТИНА. Ала переворотыштлан верчын кӧргӧ шолет пудыраныш?
КУЗЬМА. «Мыйын мӱшкырыштат революций» манат?.. Ой, витара...
ПОЭТ (семынже шонкала). Эре тыге лийын: Революцийышке калыкым мыйын гай Поэт-демократ-влак кынелтат, а калык варажым мемнамак обществын кӱлдымаш элементше, тушманже манын титаклаш тӱҥалеш.
КУЗЬМА. Тиде унчылтышыжым кузе чараш лиеш гын?
ПОЭТ. Унчылтышым ынде Когой-шамычын икте-весыштым лӱйкален пытарымешкышт веле чарен кертат.
КУЗЬМА. Мый манам: мӱшкырыштӧ унчылтышым кузе чараш? (Мӱшкыржым ишен куча.) Ой-ой-ой, шодо-мокшемак верже гыч тарваныш ала-мо.
ЮСТИНА. Уремыште веле огыл, мӱшкырыштат акыр-саман тӱҥалын гын, умбакыже кузе лийман?
КУЗЬМА. О-о-ой, мом ышташ, мӱшкырым куш чыка-а-аш? Юстина, ала медпунктыш миен толат, справкым кондет ыле. «Тунам революций жапыште кушто лийынат?» манын йодмылан нер йымакышт саде справкым тушкалтем.
ЮСТИНА. Мыйым села марте шым меҥге коклашке колтынет? Корнышто авырен кучышт, лӱен пыштышт? Адакшым пӧртым кӧ орола? Ужат, кузе толашат. Суртышкынак толын лектыт гын, уло погынам нумал каят, пӧртшыге сӱмырат.
КУЗЬМА. Толынак лектыт гын, садак нуным коктын чактарен огына керт...
ПОЭТ. Революцийын вийжым нигӧ, нимо чактарен ок керт. Теве Зимний Дворецым сарзе вий оролен, садак чактарен кертын огытыл, кӱртньӧ савар гоч пуреныт, чыла шалатеныт.
КУЗЬМА. Юстина, ала йот кундемыш шылын каена?
ЮСТИНА. Тушто мемнам кӧ вуча?
ПОЭТ. Туштат кычал муыт. Троцкийым эсогыл Мексикыште кычал муыныт.
ЮСТИНА. Мемнажым тугеже ял мучаштак руалтат.
ПОЭТ. Когой-шамыч дечын чылажымат вучен шукташ лиеш, Троцкий семын пуштынат шуат.
ЮСТИНА. Мом ышташат ом пале ынде.
КУЗЬМА. Шоно, Юстина, шоно.
ЮСТИНА. Пеш шонем да…
КУЗЬМА. Тыят шоно, Поэт.
ПОЭТ. Эше ик чаркам теме, шонаш куштылгырак лийже.
КУЗЬМА. Чынак, айда лучо подылына. Ала м¢шкыр корштымо дечын полша?
Кузьма аракам тема, коктынат йӱын колтат.
КУЗЬМА. Тиде унчылтышым Кузе чактараш гын? Ынде кузе лияшат шотым ом му.
ПОЭТ. Мыйын, такшым, ик шоныш уло да…
КУЗЬМА. Могай?!
ПОЭТ. Калык дене шинчаваш мутланен ончаш гын?
КУЗЬМА. Шаҥге мутланыме ок сите, ужат. (Шинчажым куча.) Алят чурийым йӱлалтара.
ПОЭТ. Айдеме семын, лыжган-шыман. Иктаж-мом сӧраш, калык ӱшаным сулаш. Но ондак тидлан кленча кӱлеш. Мутланымаш кеч-кунамат кленча гыч тӱҥалеш.
КУЗЬМА. Кленча тевысак.
ПОЭТ. Тыгай пашаште тичмаш кленча шотлан толеш. Коньяк гын, эше сайрак.
КУЗЬМА. Аваже, коньяк кленчам кондо.
Индешымше сӱрет
Пазар урем. Тушто Когой, Чичивий, Авыкай, Айдуш, Йӱшӧ койыт.
Теве Кузьман балконыштыжо Поэт койылалта. Кидыштыже — коньяк кленча.
ПОЭТ (калыкым ончал савырна). Дамы и господа!..
ЧИЧИВИЙ. Могай тылат дамы и господа?! Ме пролетарий, шемер калык улына!
ПОЭТ. Йолташ-влак!..
ЧИЧИВИЙ. Тевыс, «йолташ» манме лач келшен толеш.
ПОЭТ. Йолташ-влак, колыштса, мый тыланда чапле гына почеламутым лудын пуэм! (Почеламутым лудеш.)
КОГОЙ. Тый адак калык коклаште буржуазно-капиталистический политикым шыҥдараш тӱҥалнет? Саҥгат покшеч толын логалмым вучет?
ПОЭТ. Йолташ-влак, такшым мый кызыт тендан дене йӧршын весе нерген ойлынем.
КОГОЙ. А мыланна тендан гай буржуй-влак дене нимом ойлаш!
ПОЭТ. Йӧра, туге лийже. Сандене тӱҥалтышлан йодышым вес семын шындена: кºлан коньяк кӱлеш? (Кленчам рӱза.) Ик кленча.
ЙӰШӦ (Айдушым тӱкалта). Ончыза-ончыза, арака манеш.
АВЫКАЙ. Коньяк манеш.
ЙӰШӦ (ончыко эрта, Поэт велыш кычкыра). Арака мыйын. Кудалте!
АВЫКАЙ (Йӱшым шойышта). Айдуш, коньякым подыл ончымет шуэш?
АЙДУШ. Тамжым налын ончаш уто огыл.
КОГОЙ (Поэт ӱмбаке мушкындым рӱза). Тый мо, Поэт, аракам йӱктен, калыкым унчылтыш дечын кораҥдынет?
ПОЭТ. Мӧҥгешла, унчылтыш деке лишемдаш полшем. Тыгай пашаште арака деч посна нигузе ок лий.
ЙӰШӦ. Чын, арака деч посна могай унчылтыш?!
КОГОЙ. Йӧра тугеже, кудалте. Тылеч вара меат коньякым веле йӱаш тӱҥалына.
ЧИЧИВИЙ. Тылеч вара мыйын Когоем коньякым гына йӱаш тӱҥалеш!
ПОЭТ. Мый таче поро улам, чыладамат сийлем!
Балконышко Кузьма шкежат лектеш.
КУЗЬМА. Кузе вара, мутланышыч?
ПОЭТ. Тевыс, тӱҥалтышлан кутырен келшышна: арака деч посна нимогай унчылтыш ок воране, шӱлышыжӧ, вий-куатше начар.
КУЗЬМА. Чын, кеч-могай у пашаштат эн ончыч кӧргӧ шӱлыш, кугу кумыл кӱлыт.
ЙӰШӦ. Эй, Поэт, ит юватыл, кленчатым писынрак кудалте.
ПОЭТ. Ужат, кузе калык, умшам карен, мемнан ушан шомакнам вуча. Тевысак ме угыч калык тӱшкашке ушнен, вуйым кӱшкӧ нӧлтен, тудын ончыл радамыштыже ошкылына.
КОГОЙ. Кузе тыге ончыл радамыште? Ончыл радамыште тендан деч поснат ситена.
ПОЭТ. А арака?
КОГОЙ. Арака мемнан, а шкеже те тыште уто улыда!
КУЗЬМА. Ме — уто?
ПОЭТ. Арака, Поэт да тӱшка калык — пырляже — толкыналт гӱжлышӧ поэзий.
КОГОЙ. Ме контра дене пырля аракам огына йӱ. Кудалтыза кызытак кленчам. Ме тудым конфисковатлена.
КУЗЬМА. Мыйын аракам мый дечем посна?! Шиш тыланда! Пурышна, Поэт. Ужамат, нине чараголя-влак дене айдеме семын мутланен келшаш ок лий. Лучо шке йӱына.
Поэт ден Кузьма пурат.
ЙӰШӦ. Шогыза-шогыза, а кушто коньяк?
КОГОЙ. Тевыс, ужда, нине буржуй-влаклан ик пырчат ӱшанаш ок лий — уло-уке ик кленчаштым мӧҥгеш сакален пуртышт.
ЙӰШӦ. Нуно мемнам эре ондалаш гына шонен илат.
КОГОЙ. Кузьмам кызытак арестоватлаш кӱлеш. Тыгайым ончылно Сибирь вуча! Чыланат мыйын почешем ончыко! Авыкай, тый мыйын эн тӱҥ полышкалышем лият?
ЙӰШӦ. А мый?
КОГОЙ. А тый кокымшо полышкалышем улат.
ЙӰШӦ. Кузьмам арестоватлаш, чыла аракажым поген налаш!
КОГОЙ. А тый, Чичивий, йошкар тистым кондо. Тисте калык радамым пеҥгыдемдаш полша.
ЧИЧИВИЙ. Кушто мый тылат йошкар тистым муам?
КОГОЙ. Мӧҥгыштӧ йошкар ватный одеал уло. Кеч тушечын пӱчкын тол, но муын кондо. Тольык писынрак.
ЧИЧИВИЙ. Шуктымо лиеш, коммисар йолташ!
КОГОЙ. Незер-шемер калык, мыйын почешем! Ончыко!
Чыланат, рӱжге «Ончыко!» кычкырен, Кузьман пӧртшӧ деке тарванат.
АЙДУШ (каяш ок вашке, Авыкайым чарен шогалта). Авыкай, мый, очыни, ял воктенысе трансформаторышто автоматым ончал толам. Кӱдырчылан лийын ала автомат тӧрштен, санденак, можыч, тул уке.
АВЫКАЙ. А тулжо кызыт мыланна молан?
АЙДУШ. Вара тыге эре пычкемышыште илынет мо?
АВЫКАЙ. Пычкемышыште революцийым ышташ йӧнанрак.
АЙДУШ. Пычкемышыште шем пашам ышташ йӧнан, а волгыдышто волгыдо паша шочеш. Айда тыят пырля.
АВЫКАЙ. Ужат вет, калык Кузьман пӧртшым руалташ тарванен. Мый дечем посна тушто нигузе ок лий. Мый тушто тӱҥ помощник. (Моло-влак почеш тарвана.)
Латкудымшо сӱрет
Кузьман пӧртыштӧ Поэт оралгыше йӱкын «Интернационал» мурым шергылтара. А воктеныже — ӱстел коклаште — Кузьма шинча. Ончылнышт — арака кленча ден кок чарка.
ПОЭТ (мурен чарнымеке). Палет, Кузьма Мартьянович, Революций нерген шуко книгам лудынам, шагал огыл почеламутым кугу трибуна гыч йоҥгалтаренам, а шкеже тудым ик ганат ужын омыл ыле. (Мурым шуйдаралта.) «Вперёд мы в бой пойдём, за власть Советов...» (Вара ешара.) Таче шке шинчам дене ужам. Но тудо мыйым — шке мурызыжым — паҥгала чумен колтыш, ондалыш, ужалыш.
КУЗЬМА. Теве когыньнамат тора кундемышке кучен колтат гын, тунам, чынжымак, чыла-а-а ужат.
ПОЭТ (тугак Кузьмам ок колышт). А калыкын кӧргыштӧ мочол кугу вий шинча улмаш. Тудым лачак ылыжтарен гына моштыман. Тунам тудо курыкым савыра.
КУЗЬМА (семынже ойлыштеш). А трук унчылтышын кӱшыл органыштыже Когойым мемнан ял ячейкын вуйлатышыжлан ойыратак гын?
ПОЭТ (тугак шке ораж дене). «Шем пыл вузалын, шолын, йыр пӧрдеш…» — та-ак урем мучко уло куат дене йоҥгалтарен колтышым дык — калык иканаште почешем тарваныш.
КУЗЬМА. Уке-е, уке, мый Когойын лавыражым яндар вӱдышкӧ луктам. Ме эше ончалына: кӧ кӧм сеҥа — мый але Когой? Мыйын йырваш кыл, эн кӱшыл орган марте. А Когойын мо? Нимо!
Лишнак йӱк-йӱан шокташ тӱҥалеш. Кухньо гычын Юстина куржын лектеш.
ЮСТИНА. Кузьма, ончо, Когой-шамыч мемнан пӧрт деке тарваненыт.
КУЗЬМА. Пӧртӧнчыл омсам тӱкылаш кӱлеш.
ПОЭТ. А Когой чот осал улмаш. Шужышо еҥлан амалым гына пу — иканаште шӱйышкет кӱзен шинчеш, кушкыжынат кудалеш.
Юстина пӧрт гыч лектеш веле, тунамак мӧҥгеш куржын пура.
ЮСТИНА. Нуно пӧртӧнчылнат улыт!
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ: Чыла незер-шемер калык, мый денем пырля мыйын почешем!
КУЗЬМА (Юстиналан). Пӧрт омсам, пӧрт омсам, тӱкылӧ! (Шкеак омса деке куржын мия, тӱкылтышым пышта.)
Омсам тӱкалыме шокташ тӱҥалеш.
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Кузьма, омсам поч, уке гын шалатен пурена!
КУЗЬМА. Тӱкылтыш ӱшанле, пурен огыт керт.
ПОЭТ. Нунылан кодат гын, чыла кертыт.
КУЗЬМА. Мыланна тӱҥжӧ: кузе-гынат йӱдым чытен лекташ. А эрдене… эрдене мый нунылан ончыкетм.
Омсам тӱкалыме йӱк шокташ тӱҥалеш.
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Поро дене от поч гын, шалатен пурена! Бружуй власть пытен, элыште ме — шемер калык — оза улына!
КУЗЬМА. Мемнан дене командоватлаш кӧ тый тыгай улат?!
ЮСТИНА. Еҥ омсам шалаташ нимогай прават уке!
ПОЭТ. Тый, Когой, самозванец, утыжым тӧрштылат гын, шке тюрьмашке пурен шинчат!
ЙӰШЫН ЙӰКШӦ. Поро дене огыт поч гын, шугыньо дене ираш кӱлеш! Шугыньо дене!
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Мийза, шугыньым кычал толза!
ЮСТИНА. Ончыза ынде, ончыза, омсам шалатынешт. Мемнан погылан икганаште тынар оза лектын! Караул! Толат!
Адакат омсам тӱкалат.
КОГОЙЫН ЙӰКШӦ. Кузьма, поч!
КУЗЬМА (чурк лиеш, Поэтым семалышын ончалеш). Когойым чактараш полшо. Тунам книгатлан оксам пуэм. Ик книгам огыл, кумытымак лукташ полшем.
ПОЭТ (шоналтенрак шуйдаралта). Когой-влак сеҥат гын, калыклан нимогай книга ок кӱл лиеш, улшыжат кӱлдымашке лектыт.
КУЗЬМА (утыр шокшештын ойла). Ӱмыреш тыйын спонсорет лиям. Тол, Когой-шамычым чактараш полшо. (Омсам тулвондо дене чараклаш толаша.)
ПОЭТ. Э-э, жапше годым тыгайым гына чактарен улына мо? (Омса деке мия, тыгодымак декламироватлаш тӱҥалеш). «Ит лӱд тӱня!..»
КУЗЬМА. Кузе от лӱд?
ПОЭТ (умбакыже кид дене солкала). «…Жаплан веле кече петырнен, вашке угыч волгенче толеш, кӱдырчӧ коклаш озон шочеш, кумда тӱнялан илыш вийым почеш…»
КУЗЬМА. Ирен пурат гын, ош чевер кечет жаплан огыл, ӱмырешлан петырна.
ПОЭТ. Чапле почеламут. Туге вет, Кузьма Мартьяныч?
КУЗЬМА. Почеламутын сайжым-чаплыжым ом пале, а тевыс, кӱшыч толшо директиве — нимолан йºрдымº паша.
ПОЭТ. А-а-а, «директиве» манат… Директиве — жапыштыже огыл шонен лукмо кӱлдымӧ мыскара.
КУЗЬМА. Мом ойлыштат? Могай мыскара?
ПОЭТ. Ындыжым шкат ом умыло: мыскара тиде, ала чынжымак революций...
Тыгодым омса, шотыр шоктен, Кузьма да Поэт ӱмбаке камвозеш — омса йымачын нунын вуйышт веле коеш. А тӱшка калык, омсам тошкен, Кузьма ден Поэт гоч пӧртышкӧ эртат. Эн ончылно — Когой. Почешыже, йошкар тистым кучен, Чичивий пура.
КОГОЙ. Чылаштымат арестоватлаш!
ЙӰШӦ (ӱстел гыч арака кленчам руалтен налеш). Чыла погым конфисковатлаш!
ЧИЧИВИЙ. Конфисковатлаш! (Тистым шуэн колта, шкаф деке куржын мия, пургедаш тӱҥалеш).
АВЫКАЙ (кокытеланен). А мыйын мӧҥгыштӧ лачак телевизор ок ончыкто. (Телевизор деке мия, ончыштеш.)
ЮСТИНА (Чичивий деке куржын мия). Ах, тый, його пырыс, шалавуй, кораҥ тышеч! Мыйын шкафем тӱкаш ит тошт!.. (Чичивийым шкаф дечын шӱкал колта.) Пошкудо-влак! Утарыза! Толат! Караул!
ЧИЧИВИЙ. Кораҥ тышеч! (Юстинан руалтыш гыч утлаш тӧча.) Ончо, Когой, ончо, Юстина революций ваштареш кредалеш. Караул! Революцийым кырат!.. Когой, кӧлан ойлем, мыйым Юстина дечын утаре!
Юстина ден Чичивий шкаф верч кучедалыт, а Когой нунын велыш ончалде, оҥым кадыртен, ӱстел коклашке пурен шинчеш.
КОГОЙ. Тыште революцийын штабше лиеш.
КУЗЬМА (омса йымачын тугак вуйжо веле коеш, воктен верланыше Поэтын вуйжо велыш ончалеш). Поэт йолташ, тый мылам раш умылтаре: унчылтыш гыч толшо директиве — тиде мыскара але чын?
ПОЭТ. Ужат вет, пӧртым ирен пуреныт, мемнам унчыливуя сакеныт, конфискацийым тӱҥалыныт… Тугеже тиде мыскара огыл.
КУЗЬМА. А мемнан денже ынде мом ышташ тӱҥалыт?
КОГОЙ (тугак оза семын кынел шогалеш). А тыланда — революций ваштареш тавадаҥ шогымыланда — шке пунчалжым трибунал луктеш.
КУЗЬМА. А трибуналже кӧ?
КОГОЙ. Кузе кӧ? Мый!
Кенета пӧртыштӧ тул чӱкталт кая.
КОГОЙ (ӧрын). Мо тиде тыгай?
КУЗЬМА. Тул?
Юстина ден Чичивий, кредалмым чарнен, тӱҥмӧ гай лийын шогалыт.
ЮСТИНА. Тул?..
ЧИЧИВИЙ. Тул?..
ПОЭТ. Тул.
КОГОЙ. Могай тул? Молан тул? Кӧ тыланда тулым чӱкташ кӱштен?! Кызытак йӧрташ! Долой тулым!
Тыгодым телевизорышто «кычыр-кочыр» манеш, вара йӱкшӧ почылтеш. Чыланат шып лийын шогалыт, ӧрын телевизор велыш савырнат. Туштыжо «Пытартыш увер» кая.
КУЗЬМА. Поэт, пу-ян кагазетым.
ПОЭТ. Могай кагазым?
КУЗЬМА. Шаҥге «директиве» манын рӱзышыч вет, шке шинчам денак ужнем.
ПОЭТ. На, ончал.
КУЗЬМА (лудеш.) Йӧрата мураш Окси,
Логалеш гын арка сий.
Лектеш тунам уто вий —
Чыте веле урем пий.
Шаҥге тугеже ты кагазым «директиве» манын рӱзышыч?
ПОЭТ. Мыскарала рӱзышым, а калык ӱшаныш.
КУЗЬМА. Тугеже нимогай революций, нимогай унчылтыш уке?!
ПОЭТ. Телевизор дене кольыч вет: илыш шке йогынжо дене кая.
КУЗЬМА. Мыскара улмаш тиде! Мыскара!
КОГОЙ (тык-мук шогылтеш). Мыскара?.. Могай мыскара?.. Кузе мыскара?..
КУЗЬМА (калык велыш). Умыледа, мыскара улмаш Поэтын директивыже. Ха-ха, улыжат мыскара. А шкеже Поэт — тӱҥ мыскараче... (Пӧртыштӧ нимолан ӧрын, умшаш вӱдым подыл шогышо-влак ӱмбаке ончен, орадыла воштылаш тӱҥалеш.) Ну, мыскараче-влак… Ха-ха, ну и мыскараче-влак!..
КОГОЙ. Ме — мыскараче? Кузе тыге? Молан тыге?
Эпилог
Йырваш кайык веселан мура. Кече лектеш.
ПОЭТЫН ЙӰКШӦ. Алло!.. Алло, типографий? Мыланем типографий директорым давай! Иван Петрович? Поро эр лийже. Типографиет пашам ышта?.. «Эсогыл черет» манат? Тугеже парыш изи огыл лектеш? Теве вашке мыят тый декет у рукопись денем миен шуам. Манам, палыме семын черет деч посна колтет ала? Окса? Уло! Уло!.. Кушто муынам? Шочмо ялыштем… Революций полшыш… Могай революций? Революций гай революций, куштыжо йорло-влак поян кашакым власть гыч с¢мырал шуат… Шого-ян, тый мыйым йоҥылыш умылышыч, нигушто нимогай революций уке… Шого, манам, шого, куш куржат?! Шого, нигушто нимогай революций уке… (Тораште телефонын «пик-пик-пик» кӱчык йӱкшӧ шокташ тӱҥалеш.) Куржо вет. Тьфу, окмак!
Тораште-тораште кӱдырчӧ рашкалта, волгенче волгалта.
Шовыч.
Когда грянет гром
Сатирическая комедия
Действующие лица:
КУЗЬМА, предприниматель местного масштаба
УСТИНЬЯ, его жена
ДЕМЬЯН, местный бедняк
ГРУНЯ, его жена
ПОЭТ, ПЬЯНЫЙ, местные жители
ДАНИЛА
СТЕПАНЫЧ
В массовке могут принимать участие и другие местные жители.
Действие происходит в удаленной от районного центра деревушке из шести-семи домов.
ДЕЙСТВИЕ I
Картина 1
Окруженная лесом маленькая деревушка. Посреди деревни — красивое озеро. Напротив озера — добротный двухэтажный кирпичный дом Кузьмы, с балконом на втором этаже. Рядом с домом стоит деревянный вагончик. Над его дверью вывеска с надписью «Магазин». Чуть правее стоит дуб. К нему прислонена длинная лестница. Конец лестницы исчезает в густой листве. На берегу озера, на бревне, с удочкой сидит Данила. Рядом с ним стоит ведро.
ГОЛОС ДЕМЬЯНА (из кроны дуба). Алло! Алло! Кто это? Кум, ты? Ты что, меня не узнаешь? Демьян я, Демьян. Сосед твой! Ну? То-то! А то я уж подумал, как в город переехал, так нос задрал, своих позабыл. Да ладно, ладно, шучу. Шучу, говорю... Мы-то? А что мы-то? Как живем? Живем — хлеб жуем. Без икры и прочих там ваших деликатесов. А? Что? Без деликатесов, говорю! Эх, глухая тетеря. «Как живем»... А то ты не знаешь, как мы тут живем. На семь домов осталось семь баб да мужиков да полсотни тараканов... Давай лучше уж ты рассказывай: как там жизнь на белом свете? Какие новости в городе, в столице, ну, там, во всем мире?.. Все по-старому? А у меня нынче большая новость, событие мирового масштаба — пенсию дали. Да! Могу теперь по старой дружбе тебе позвонить. А то тут по-человечески поговорить не с кем. Телевизор давно сломанный стоит. Радио только в хорошую погоду слышно, и то не поймешь, на каком языке — одни «тинеджеры», тьфу, да «смерчендазы». А хорошая погода у нас, сам знаешь, раз в году. Вот и слушаю скрип да хрип... Кум, кум? Да куда ты пропал? Что? Что говоришь?.. Тьфу ты!.. Вот всегда так: скрип да хрип!.. (Вертит телефоном, пытаясь поймать сигнал.)
С треском открывается дверь магазина, оттуда вываливается Пьяный, а за ним Устинья.
УСТИНЬЯ. А ну-ка, марш отсюдова! Давай-давай, шуруй, пока под глазом звезду героя не поставила!..
ПЬЯНЫЙ. Не имеешь никакого права меня выгонять. По конституции…
УСТИНЬЯ. Я тебе покажу конституцию! Я тебе такую конституцию сейчас на физиономии нарисую! Навек забудешь, как водку с утра клянчить! Мигом закодируешься, на морковный сок перейдешь.
ПЬЯНЫЙ. Я же не даром прошу, а в долг.
УСТИНЬЯ. В долг? Видала я твои долги! Чтобы потом полгода за тобой бегать? Бесстыжий, дел у него нет, весь день около магазина торчит. (Закрывает магазин на замок, заходит в кирпичный дом.)
ПЬЯНЫЙ (обиженно, вдогонку Устинье). Я не торчу, я телефонных переговоров жду. Поняла? Мне в пять часов жена из больницы звонить будет.
ГОЛОС ДЕМЬЯНА (из кроны дуба). …Кум, кум? Куда, говорю, пропал? У меня в трубке кто-то все шумит да чертыхается! Наверно, опять ветер поднимется. Говорю, теперь опять хорошую погоду надо будет ждать, а то не слышно ни черта. А? Вот сейчас получше. Хочешь, историю расскажу? Недавно по радио юморист один рассказывал... А то че же я тебе — просто так звонил? Слушай. Слушаешь?.. Вот, значит... Вот опять... Тьфу ты!.. Вот всегда так: скрип да хрип!..
ПЬЯНЫЙ (приближаясь к Даниле, кричит Демьяну). Демьян! Не мучай телефон свой, спускайся лучше, третьим будешь. (Крутится возле Данилы, страдальчески смотрит на поплавок.) Данила, как, сообразим на троих?
ДАНИЛА (продолжает следить за поплавком, сухо). Наливай.
ПЬЯНЫЙ (почесывая затылок). Хоть клюет?
ДАНИЛА. Вприглядку. Вокруг червяка покрутится, всего его со всех сторон объест и хвостом мне махнет. Хитрая, сволочь.
ПЬЯНЫЙ. Хитрости они у Кузьмы научились. (Смотрит в сторону дома Кузьмы.) Устинья, небось, в озеро свои помои выливает. Заразила всю рыбу. Нет, ты скажи, откуда в бабе такое жлобство? Какой-то жалкий стакан портвейна пожалела! Буржуи недорезанные! (Располагается на другом конце бревна, на котором сидит Данила.)
Из-за дерева показывается Демьян — одна нога у него здоровая, а другая в протезе.
ДЕМЬЯН. Точно, буржуи. Но, с другой стороны, — лучше буржуем быть. Вот думаю иной раз: приглянуться бы какой-нибудь, подобной Устинье-купчихе — зажил бы, как у Христа за пазухой. А с моей Грунькой каши не сваришь, одни мучения терплю. Одно слово — деревня.
Появляется Груня.
ГРУНЯ. Что? Ах ты козел облезлый! Мучения он терпит! Да ты еще не знаешь, что такое мучения! Сейчас выдерну тебе вторую ногу, как спичку, так будешь знать! (Хватает палку, встает в позу.) Подойди-ка сюда!
ДЕМЬЯН. Да шутка это, шутка.
ГРУНЯ (идет навстречу Демьяну). Я тебе сейчас не мучения, а страдания покажу!
ДЕМЬЯН (пятится). Ты что, Грунь, неграмотная, что ли? Шуток не понимаешь?
ГРУНЯ (бьет его). Вот тебе грамота! Грамотный нашелся!
ДЕМЬЯН (горько). Да! С тех пор как инвалидом стал, целыми днями газеты читаю.
ГРУНЯ. Смотрите на этого читателя! Читатель! Да ты завалящую газету в руки берешь, только чтоб бутылку в нее завернуть!
ДЕМЬЯН. Да я все мировые новости знаю.
ГРУНЯ. Все мировые новости сегодняшнего дня — это любовницы и любовники. И ты про какую-то богатую потаскушку болтаешь. (Плюется.) Тьфу... Срамота.
ПЬЯНЫЙ (бормочет вслух). Скоро наш Демьян вовсе крупным политиком станет. И отправят его куда-нибудь в депутаты.
ДЕМЬЯН (гордо). А что? Вполне может быть. Политика — дело тонкое. Тут с наскоку не возьмешь. Тут кумекать надо.
ГРУНЯ. Молчи уж, кумекало! Я ему последние кровные отдала и сижу дома одна, дожидаюсь, когда муженек мой из магазина с покупкой вернется.
ДЕМЬЯН. Скажи спасибо, что все «твои кровные» — это моя пенсия.
ГРУНЯ. Молчи уж. Колбасу-то, политик, купил?
ДЕМЬЯН. Купил… А еще консервы, печенье, пряники. Ты просила тебе праздник устроить? Будет тебе праздник. Все, как было велено, купил. А колбасу самую копченую, самую дорогую.
ГРУНЯ. Дай пакет, сама гляну. (Отбирает пакет.)
ДАНИЛА. А я думаю, откуда это такой вкусный запах идет? Оказывается, Демьян колбасу купил.
ГРУНЯ (достает из пакета колбасу, принюхивается). Самая дорогая, а колбасой не пахнет.
ДАНИЛА. У нас самая дорогая, а в городе самая дешевая.
ДЕМЬЯН (Груне). Ты попробуй, кусни!
ГРУНЯ. Да что мне кусать? (Принюхивается.) Я и так слышу — пахнет не копченой колбасой, а копченым гусем.
ДЕМЬЯН. Если запах копченого гуся, это, значит, ветер от дома Кузьмы Мартьянова. Это они опять гусиное мясо едят.
ГРУНЯ. Тьфу, и правда, опять они. Весь аппетит разом испортили.
ПЬЯНЫЙ. Они это могут. Одно название — буржуи.
ГРУНЯ. Ладно, Демьян, пойдем домой, позакрываем от Кузьмы все окна и будем жевать твою колбасу.
ПЬЯНЫЙ (робко). Демьян, с пенсии-то на сто грамм, может, это... по-братски?
ГРУНЯ. Демьян, ты что, с пенсии припрятал? Смотри у меня, не смей разбрасываться государственными деньгами. Тебе государство их не на алкашей дало.
ДЕМЬЯН (Пьяному). Извини, брат, она права. Пенсионные деньги, как фронтовые сто грамм, никому давать нельзя. Иначе они там увидят — и хлоп: ах, у тебя лишнее появилось, так мы тебе срежем по самое не могу или цены поднимем. Эти деньги мне, чтоб с голоду не помереть, а не тебя похмелять.
Демьян и Груня уходят. Пьяный, печально оглянувшись, обращается к Даниле.
ПЬЯНЫЙ. Демьян — инвалид. Демьян пенсию получил, у Демьяна праздник. Тоже, что ли, как он, напиться в мороз и ногу отморозить? И буду похмеляться по закону!
ДАНИЛА (про себя, вслух). Совсем перестало клевать. К дождю, наверное.
Появляется Кузьма, останавливается возле дуба.
ПЬЯНЫЙ. А вот и Кузьма Мартьяныч... (Громко.) Кузьма Мартьяныч!.. Кузьма Мартьяныч!..
КУЗЬМА. Чего тебе?
ПЬЯНЫЙ. Проходишь мимо, а нас вовсе не замечаешь.
КУЗЬМА. Не велика птица, чтобы замечать... Заметил вот. Ну и что?
ПЬЯНЫЙ. Говорю, на сто грамм не хватает, может, добавишь?
КУЗЬМА. У меня на сто граммов нет, только на бутылку, только лучшего качества и только в праздник. Понял? (В сторону Данилы.) Как клев? Из той щучки, что позавчера у тебя взяли, классная уха получилась.
ДАНИЛА. Ну так и сегодня купи, я не обижусь. (Показывает на ведро, стоящее рядом.)
КУЗЬМА (смотрит в ведро). Мелочь какая-то, шелупонь. Нет, не возьму. Такой мелюзгой свою тещу корми. (Направляется к дубу.)
ДАНИЛА. А картошку? Не купишь? Говорят, нынче у тебя картошка плохо уродилась.
КУЗЬМА. У меня — и плохо уродилась? Данила, ты меня унизить хочешь?
ДАНИЛА (из-за дуба приносит ведро картошки). Очень хорошая картошка, элитная.
КУЗЬМА (берет клубень, изучая). Может и купил бы, но твою элитную картошку колорадский жук поел. А я огрызки после жуков не ем.
ДАНИЛА. В нашем огороде отродясь никаких жуков не было!
КУЗЬМА. А это еще больше настораживает. Если жуки твоей картошкой брезгуют, значит, в ней крахмала не хватает. Жуков, приятель, не обманешь. (Подходит к дубу, из кармана достает телефон, набирает номер.)
ДАНИЛА (про себя.) Сам ты как жук. На тебя не угодишь!
КУЗЬМА (поднимается по лестнице). Аркадий?! Аркаша?! Алло!.. Алло! Я это, я, отец твой!.. Плохо слышно?.. Погоди, сейчас, сейчас... повыше, говорю, поднимусь... (Поднимается выше, исчезает в листве. Дальше слышен лишь его голос.) Теперь слышно?! Ну, как поживаешь, как учеба в институте? Трудно небось?.. Верно, трудности надо преодолевать... Слушай, Аркадий, чего я звоню-то... на днях в город собираюсь...
ПЬЯНЫЙ (вспомнив). Данила, скажи, сколько время?
ДАНИЛА. Пять часов.
ПЬЯНЫЙ. Уже?.. (Подбегает к дубу.) Кузьма!.. Кузьма Мартьяныч!..
ГОЛОС КУЗЬМЫ. Говорю, на днях в город поеду. Хотелось уточнить, что тебе привезти из дому.
ПЬЯНЫЙ. Кузьма Мартьяныч, ровно в пять жена из больницы должна позвонить!
ГОЛОС КУЗЬМЫ. Что говоришь, в пять часов?
ПЬЯНЫЙ. Сегодня сосед в райбольницу ездил. Моя жена ему передала, чтобы ровно в пять я ждал ее звонка на дубе.
ГОЛОС КУЗЬМЫ. Закончу разговор, тогда и говори со своей женой сколько хочешь.
ПЬЯНЫЙ. Как я с ней поговорю? У меня мобильник без денег. А ей с больничного телефона бесплатно.
ГОЛОС КУЗЬМЫ. Да я это не тебе, сынок, не тебе...
ПЬЯНЫЙ. Кузьма Мартьяныч!
ГОЛОС КУЗЬМЫ. И еще: сегодня гуся зарезали. Мать спрашивает: мяса-то свежего везти или покоптить?.. Покоптить, значит…
ПЬЯНЫЙ (трясет лестницу). Слезешь, нет? Опоздаю ведь, хана будет!
ГОЛОС КУЗЬМЫ. Ладно, сынок, заканчиваю, а то тут очередь в телефонную будку... Говорю, очередь на дуб... Набежало тут разных... От матери большущий привет... (На лестнице появляются ноги Кузьмы, потом все тело. Спустившись, зло обращается к Пьяному.) Денег у него на счету нет! Мозгов у тебя в голове нет! А ты, Данила, в следующий раз щуку поймай, щуку... Щучку я у тебя точно куплю... (Уходит домой.)
Пьяный поднимается по лестнице, на половине лестницы у него звонит телефон. Вместе со звонком он исчезает в листве.
ГОЛОС ПЬЯНОГО. Алло!.. Я, я это... я. Алло! Алло! Жена, где ты? Не слышно тебя. Алло! Жена... Скажи только, куда деньги спрятала? Деньги, говорю, где?! Алло!.. Алло!.. Фу ты, черт... неужто опоздал или опять помеха?
Пьяный грустно спускается по лестнице, оглядывается по сторонам.
ПЬЯНЫЙ. Со всех сторон зажимают. Блокада! Сталинград!
ДАНИЛА. Кто тебя зажимает?
ПЬЯНЫЙ. Тут Устинья глоток портвейна пожалела, а теперь из-за Кузьмы на дуб опоздал. Всего-то хотел узнать, где деньги.
ДАНИЛА. Кузьма — тот еще фрукт. Любитель испортить настроение... Говорит: «Такой мелюзгой свою тещу корми». Где я щуку-то ему поймаю, если не клюет?.. Точно, к дождю это...
Слышны раскаты грома.
Говорю же.
ПЬЯНЫЙ. Данила, выручи! Вот теперь точно приперло невмоготу! Надо-то всего десять рублей.
ДАНИЛА. Не имею физической возможности.
ПЬЯНЫЙ. В свое время я тебя всегда выручал.
ДАНИЛА. Когда это ты меня выручал?
ПЬЯНЫЙ. Ну... когда мы еще в колхозе работали…
ДАНИЛА (иронично, замахав руками). Вспомнил времена царя Гороха! Ты еще комсомольские да пионерские времена вспомни.
Появляется Степаныч.
СТЕПАНЫЧ. Данила, ты что такой сердитый? Рыба, что ли, в озере кончилась?
ДАНИЛА (не обращая внимания на Степаныча). Мало того, моя элитная картошка ему (небрежно махнув головой в сторону дома Кузьмы) не нравится! Разбогател, так за людей нас не считает. Ходит, как индюк, пузо набок... Пойду сварю уху, поем досыта и на боковую.
СТЕПАНЫЧ. Подожди меня. Вместе пойдем. С сыном только поговорю. (Идет к лестнице, поднимается на дуб, исчезает в кроне. Слышен его голос.) Здравствуй, Коля!.. Хорошо меня слышишь?.. Сынок, извини, долго говорить не могу, деньги на счету заканчиваются. Ты мне главное скажи — стройку свою закончили? Когда домой вернешься?.. Еще два-три месяца?.. Хорошо, так и передам матери... Она больно уж переживает... В деревне? Все так же — одни старики. Из молодежи кто на Севере, кто в Москве... Ну все, больше говорить не могу. За нас не переживай. Мы управимся, мы сможем... Мать говорит: денег с пенсии подкоплю — тебе на гостинцы вышлю... А я все без работы... Ну пока, сынок, главное — себя береги... (Начинает спускаться по лестнице.)
ДАНИЛА. Все наши ребята по России разъехались, все строят, строят — никак не достроят.
СТЕПАНЫЧ (спустившись). А достроят — и заживет наша молодежь.
ДАНИЛА. Жди, заживет. Мы на земле горбатились, а потомки — на высотных домах. Нам всем, видимо, суждено всю жизнь... вот так....
СТЕПАНЫЧ. Почему «нам всем»? Некоторые вот (кивая в сторону дома Кузьмы) в институте учатся.
ДАНИЛА. Были б деньги, и мы бы учились. А сейчас сидим тут без работы: больные, хромые — одним словом, немощь бестолковая…
СТЕПАНЫЧ (подходит к Даниле). Мы тоже работаем: маленькую родину свою сторожим.
ДАНИЛА. А что ее сторожить? Кому она нужна? Нефти у нас нет. Алмазов тоже не видать. Одна картошка. Да и от той некоторые нос воротят.
Данила и Степаныч собираются уходить, но, заметив приближающегося к ним Поэта, останавливаются. На Поэте легкий потрепанный плащ и шляпа.
ПОЭТ. Здорово, мужики!.. (Пауза.) Что, Данила? Не узнаешь, что ли?
ДАНИЛА (присматривается к нему). Подожди, подожди... Поэт?.. Точно Поэт! Эх, жизнь тебя тоже потрепала.
ПОЭТ. Не без этого. Привет, Степаныч.
СТЕПАНЫЧ. Привет, Поэт. Давненько тебя не было видно. Какими судьбами к нам?
ПОЭТ. Что? Соскучились по мне?
СТЕПАНЫЧ. Да не больно. Скорее, подзабыли. Сначала, как ты в поселок перебрался, еще доходили о тебе весточки, а как до областного центра дорос — все, исчез человек.
ПОЭТ. Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Но душа, прошу заметить, всегда тянется на родину. Вот я и решил навестить, так сказать, пенаты.
СТЕПАНЫЧ. Извини, к твоему приезду памятник в твою честь поставить не успели.
ПОЭТ. Если есть настроение пошутить, значит, еще жить можно. А помнишь, я, будучи корреспондентом районной газеты, о тебе как о славном хлеборобе нашего района писал статью?
СТЕПАНЫЧ. Газету ту до сих пор под стеклом храню.
ПОЭТ. Ну рассказывайте, рассказывайте. Как вы тут? (Степанычу.) Ты все на комбайне?
СТЕПАНЫЧ (ухмыляясь). Вспомнила баба, как девкой была... Поле сорняками заросло, а в комбайне и подавно солярки нет.
ПОЭТ (Даниле). Ну ты-то, Данила, по-прежнему тракторист?
ДАНИЛА. Отстал ты, Поэт, от жизни. Вы совсем в своем городе о деревенской жизни не знаете или знать не желаете. Так вот, сообщаю: трактор мой давно сломан, на запчасти разобран.
ПОЭТ. Я смотрю, вы тут чуть ли не стихами заговорили.
ДАНИЛА. Разозлят — не стихами, а поэмой завоешь.
ПОЭТ. Кто осмелился разозлить-то?
ДАНИЛА. Есть тут такие. Взять бы их да и взорвать к чертовой матери.
ПОЭТ. И сразу «взорвать»... А мне казалось, войны да раздоры — там, в большом мире. Не думал, что эта мода докатилась и до наших мест. Кстати, на эту тему у меня стишок есть. Могу прочесть. (Читает.)
На селе, минуя беды,
Жили-были два соседа.
Каждый вроде не простак,
Да попали вдруг впросак:
Кто-то из чертячьей свиты
Им на грех принес корыто,
Меж домами положил,
Склоку ниточкой завил.
И соседи — под ружье,
Вот орут: «Мое! Мое!»
Кто здесь кошка? Кто собака?
Началась меж ними драка…
И корыто в гнусной силе
В миг о камушек разбили…
ДАНИЛА (насторожившись). Это ты о чем?
ПОЭТ. А две последние строчки такие:
В голову приходит мысль:
И чего ж они делили?
СТЕПАНЫЧ. Вот-вот, не остаться бы нам у разбитого корыта.
Степаныч и Данила уходят. На балконе показывается Кузьма.
КУЗЬМА. Кто там разорался на всю улицу? Спокойно поесть не дает.
ПОЭТ. Здравствуйте, Кузьма Мартьянович!
КУЗЬМА. А-а, да никак... Поэт, ты, что ли? Вот уж кого встретить не ожидал. Где ты все эти годы пропадал?
ПОЭТ. Не пропадал, а осваивал мировые просторы.
КУЗЬМА. То-то и оно. А родной дом в землю врос, окна заколочены, крыша как решето.
ПОЭТ. А что мне в нашей дыре делать? Поэту для вдохновения нужны простор, свобода, цивилизация. Вот и странствую там, где людей побольше да побогаче.
КУЗЬМА. Все ищут, где побольше да побогаче, но не все находят. Чтобы что-то иметь, нужно руки приложить. Закон бизнеса.
ПОЭТ. Да-да, слыхал я, слыхал, что Кузьма Мартьянович нынче в число преуспевающих людей входит, по всему району собственные магазины имеет.
КУЗЬМА. Пока не по всему, конечно. Но…
ПОЭТ. Но капитал немалый сколотил. Вижу, и дом двухэтажный поставил.
КУЗЬМА. Три года уже в нем живу.
ПОЭТ. А почему не в городе?
КУЗЬМА. Что мне город? Там таких, как я, много. Могут и затереть ненароком. А здесь... скоро другой дом построю, больше этого. Буду гостей принимать не только из города, но и... бери выше. Деньги к деньгам. Нынче многие богатые тузы любят на природе отдохнуть: в баньке попариться, в озере искупаться да порыбачить. А тут я, Кузьма Мартьянович, с распростертыми объятиями! Битте-дритте, как говорится. Большая политика!
ПОЭТ. Большой политике, Кузьма Мартьяныч, большая реклама нужна. Было бы хорошо вам иметь такого человечка, чтоб статейки про вас нужные пописывал да поэмы про ваше гостеприимство и хлебосольство сочинял.
КУЗЬМА. Вижу, куда клонишь... Ну да ладно, расскажи лучше: сам-то нынче чем занимаешься?
ПОЭТ. Все тем же — стихи пишу. Недавно вот новую поэму написал, может, послушаешь? Помнишь, раньше, когда ты в райкоме инструктором работал, меня, корреспондента «районки», специально к себе в кабинет приглашал, садись, говорил, на самое видное место и читай свою прекрасную поэму.
КУЗЬМА (вспоминая). А помнишь, как ты однажды в своей газетенке фамилию секретаря обкома с ошибкой написал? Меня чуть инфаркт не хватил!
ПОЭТ (радостно). Кто в жизни не ошибался, пусть бросит в меня камень.
КУЗЬМА. Ладно уж, так и быть, заходи. Послушаем твою поэмку, что ты там на этот раз настрочил.
Поэт входит в дом Кузьмы.
Картина 2
Зал в доме Кузьмы. С левой стороны входная дверь, напротив — дверь в кухню. С правой стороны — окно на улицу. В доме порядок и чистота. Рядом с входной дверью шифоньер. На заднем плане роскошный диван. В углу громко работает телевизор. Посередине — стол. За столом сидит Кузьма, ест гусятину. Перед ним стоит большая тарелка. Заходит Поэт.
ПОЭТ (скромно). Вообще-то времени у меня совсем мало, но, Кузьма Мартьянович, раз уж вы так настойчиво пригласили зайти...
КУЗЬМА. Только... ботинки свои грязные снять не забудь.
ПОЭТ. Я ботинки еще на той неделе помыл.
КУЗЬМА. Кто знает, где ты после этого ходил.
Поэт виновато начинает снимать ботинки.
ПОЭТ. Слава богу, нынче не приходится лазить по грязным и мокрым коровникам, как в те времена.
КУЗЬМА. Говоришь, нынче по коровникам не лазишь? А тогда откуда темы для своих писулек берешь?
ПОЭТ. Сейчас хорошие темы можно найти только возле бизнесменов.
КУЗЬМА. Ты думаешь, что бизнесмены тебе тему выдумают?
ПОЭТ. Тему-то я сам найду, только вот ее без их помощи трудно в книжку или в газету превратить. Бабки нужны. За бумагу заплати, типографии отстегни…
КУЗЬМА (усмехнувшись). Вот, значит, как. Всюду людям наша помощь нужна. Если бы не мы, народ бы совсем без газет да книжек остался.
ПОЭТ (осматривает свои дырявые носки). А домашние тапочки у вас найдутся?
КУЗЬМА. Ходи так. В комнате удобнее ходить в носках, так кожа лучше дышит...
ПОЭТ. А куда позволите присесть?
КУЗЬМА. Садись за стол, не стесняйся. Я люблю угощать гостей. Кто знает, может, и ты мне когда-нибудь пригодишься.
ПОЭТ. Пригожусь — это точно. Не зря меня в городе почти каждый день приглашают на какие-нибудь мероприятия, и на банкетах не раз приходилось бывать. А недавно один богатый человек аж к себе домой позвал, просто так позвал... о жизни поговорить.
КУЗЬМА. Если пригласил просто так, значит, не больно богат.
ПОЭТ. Зато умный. Каких только интересных историй не знает — заслушаешься. Вот этот умный человек пригласил меня к себе и говорит: «Когда такой большой поэт удостаивает меня своим посещением, он мое доброе имя прославляет».
КУЗЬМА. Приврал? Только честно — в глаза мне смотри!
ПОЭТ. Немного приврал. Но по сути — все так и было. «Ты напиши, — говорит, — про меня статейку, а я уж найду, куда ее пропихнуть».
КУЗЬМА. Написал?
ПОЭТ. Отличная статейка получилась. Даже очерк. Он до сих пор его своим знакомым показывает.
КУЗЬМА. Гм... И мне не помешало бы подумать об очерке... Ты, значит, хочешь со мной поужинать?
ПОЭТ. Не помешало бы. Я с утра ничего не ел.
КУЗЬМА. Да-да, слышал: поэты нынче неважно живут...
ПОЭТ. Все дела, даже поесть времени нет.
КУЗЬМА. Тогда у меня можешь поесть досыта. Мать, подогрей суп, что остался от обеда.
ПОЭТ. Только суп?
КУЗЬМА. Я тоже вот только кашу ем.
ПОЭТ (заглянув Кузьме в тарелку). Каши-то и не видно, одно мясо.
КУЗЬМА. Кашу я съел, а мясо оставил напоследок. Ладно уж, так и быть. Устинья, положи Поэту каши, а мясо оставь на утро. (Обращаясь к Поэту.) По утрам у меня хороший аппетит.
Устинья приносит с кухни тарелку с кашей, ставит на стол.
ПОЭТ. Вы, Кузьма Мартьяныч, добрейшей души человек. С годами не меняетесь.
КУЗЬМА. Поэтов надо жалеть. Если не поэтов, то кого жалеть? (Вдохновенно.) Ведь поэт — он кто? Он творец прекрасного. Когда есть поэт, не нужна и лампочка Ильича... и Чубайса. (Вдохновенно.) Поэт освещает нашу жизнь огнем своей души. Светом своей поэзии он затмевает даже солнце... (Подумав.) Здорово сказал? У меня что-то при виде тебя прям вдохновение проснулось. Я тут с тобой все свои райкомовские речи вспомню. Как мы тогда пылко с трибуны часами болтать могли!
ПОЭТ. Вижу, вы по-прежнему уважаете поэзию, высоко цените ее.
КУЗЬМА. А как же иначе? Поэзия — это свет, это чистота наших душ... Ты давеча сказал, что новую поэму написал. Теперь можешь читать. Я обожаю слушать сочинения умных людей. Особенно под гусятину! Она тогда прям тает во рту! Знаешь, что я считаю в поэме главным?
ПОЭТ. Наверное, гусятину.
КУЗЬМА. Чтобы Поэт в своем произведении сумел без страха показать красивую правду нашей жизни.
ПОЭТ. Если без страха показать красивую правду вашей жизни, по вам прокурор заплачет.
КУЗЬМА. Но-но! Ты брось тут чернить да огульно обвинять. Вот мелкие людишки всегда видят только одну сторону медали. А ведь, если философски рассуждать, есть и другая сторона.
ПОЭТ. Как раз одну из сторон медали я и постарался раскрыть в своей поэме.
КУЗЬМА. Да? А ну-ка, прочти.
Поэт из нагрудного кармана достает очки.
Очки носишь? Видать, много пишешь.
ПОЭТ. Поздно уже, смеркается, приходится надевать очки.
УСТИНЬЯ (выглядывая из кухни). Это от тучи темно. Скоро, видать, дождь будет.
Гремит гром.
КУЗЬМА. То-то сегодня синоптики грозу обещали. Устинья, включи-ка лучше свет, чтоб Поэту легче было читать.
Устинья включает свет.
ПОЭТ
Юдоль земная как спираль,
Увы, в ней нет покоя…
Нас вдохновляет каждый царь
Зовущею рукою.
Был в красном он и на коне,
С наганом и декретом,
Но кто ответит нынче мне:
Какого стал он цвета?
Ему опять орут «Ура!»,
Согласно обстановке,
Но пропадает со двора
Кормилица — коровка.
КУЗЬМА. Мудрено сказано: «Юдоль земная как спираль…»
ПОЭТ. Значит, вам нравится?
КУЗЬМА. Но царь — в прошлом. И вообще... сейчас-то мы выбрались на светлую дорогу, уверенно шагаем вперед. Отстал ты, Поэт, от жизни, отстал.
ПОЭТ. Без прошлого нет будущего.
КУЗЬМА. Да-да, без прошлого нет будущего. Так и быть, читай дальше.
ПОЭТ (продолжает читать)
Неужто снова мы в беде
И что грядет за далью?
Народ по-прежнему в нужде,
Обманутый спиралью.
УСТИНЬЯ. А насчет народа... У нас с утра до вечера под окном все ревут да кричат. Люди совсем испортились.
КУЗЬМА. Это из-за телефона и магазина.
УСТИНЬЯ. А телефон надо было где-нибудь в другом месте ставить.
КУЗЬМА. Как его поставишь в другом месте, глупая ты баба? На другом месте телефон у нас нигде не ловит. Вот оформим дуб и землю вокруг дуба на себя — тогда перестанут горланить. Если и будут, то за деньги. (В сторону Поэта.) А ты читай, читай свою поэму, не отвлекайся. (Сам продолжает есть мясо.)
ПОЭТ (читает дальше)
Богач не делится куском,
Во все века бесстыжий,
Народ надеется тайком
На спрятанный булыжник.
Мое доброе сердце,
Не надо, не плачь!
КУЗЬМА. Хм-м... Надо же... «спрятанный булыжник»... Впрочем, правильно — люди всегда готовы наступить друг другу на голову. А вот последние строки — «Мое доброе сердце, не надо, не плачь» — просто гениально сказано!
ПОЭТ. И я так думаю. Поэтому в скором будущем хочу свою поэму донести до народа. А для этого, Кузьма Мартьянович, ее нужно выпустить отдельной книгой. И пусть она будет в хорошей обложке, красиво оформленная. Посмотрит на обложку человек — и рука сама потянется ее купить. Чтобы книга шла нарасхват, чтобы люди получили глоток свободы, стали чище, стали умнее. А среди умных людей, сам понимаешь, веселее жить... Но для выпуска книги нужны деньги.
КУЗЬМА. Деньги?! Что такое деньги?! Деньги — это мусор, пыль.
ПОЭТ. Может, поможете, согласитесь стать моим спонсором, меценатом?
КУЗЬМА (все более воодушевляясь). А чем я не спонсор? Чем не меценат? Я такое благородное дело всегда приветствовал и приветствую. Мир искусства сегодня без помощи таких добрых людей, как мы, не сможет ни существовать, ни развиваться.
ПОЭТ. Значит, поможете?
КУЗЬМА. Как не помогу, я каждому готов помочь. Об этом смело можешь сказать остальным поэтам-писателям. Пусть приходят ко мне. Я готов помочь каждому.
ПОЭТ (с удивлением и страхом). Выходит…
КУЗЬМА (так разошелся, что замахал руками). Дам! Сколько попросишь — столько дам!
ПОЭТ. Спасибо вам... большое спасибо…
КУЗЬМА. Мать, достань деньги!
УСТИНЬЯ (выходит из кухни). Какие деньги?..
КУЗЬМА (Поэту). Сколько, говоришь, нужно?
ПОЭТ. Двадцать пять...
КУЗЬМА. Дай товарищу Поэту двадцать пять рублей.
ПОЭТ. Двадцать пять тысяч…
КУЗЬМА (сконфузившись). Тысяч?..
ПОЭТ. Недавно одному моему знакомому выпуск книги обошелся в шестьдесят тысяч рублей, а мне необходимо всего двадцать пять тысяч.
КУЗЬМА. Всего двадцать пять тысяч? (Тут же уверенным голосом продолжает.) Тонкая, значит, книжица твоя, хило пишешь. Ну-ка, ну-ка, читай дальше свою поэму, посмотрим, надо ли ее доносить до народа. Может, она народу нужна, как собаке пятая нога?..
ПОЭТ. Я лучше стихотворение прочту. Только что сочинил.
КУЗЬМА. Только что сочинил? Это еще интереснее.
ПОЭТ (читает)
Сладка нам каша угощенья,
Да только ложка рот дерет,
И гложет душу подозренье —
Друг масла в кашу не кладет.
КУЗЬМА. А при чем здесь каша? Да еще которая рот дерет?
ПОЭТ. Каша-то, говорю, сухая.
КУЗЬМА. Разве моя каша может быть сухой?..
ПОЭТ. Э-э-э, ложка сухая, говорю, маслом смазать надо.
КУЗЬМА (смотрит в свою тарелку). Масла, кажется, достаточно.
ПОЭТ. А в моей совсем нет.
КУЗЬМА. В твоей? Чего нету?
ПОЭТ. Масла, говорю, не помешало бы добавить в кашу.
КУЗЬМА (обозлившись). Каши дай, масла дай, денег дай. Почему я все должен давать?
ПОЭТ. Ну-у, сами ведь согласились спонсором быть.
КУЗЬМА. Спонсором?.. Ха-ха. Слышь, мать, как Поэт обзывается! Слово-то какое — спо-о-онсор! Ну да уж так и быть — добавь ему за «спонсора» в кашу масла.
Устинья в ложечке приносит масла, и добавляет его — «бульк» — в тарелку Поэта.
КУЗЬМА. Больше не проси.
ПОЭТ. Чего «не проси»?
КУЗЬМА. Деньги на книгу — я одному человеку дважды спонсором быть не люблю.
ПОЭТ. Первый-то раз — когда?
КУЗЬМА. А масло в кашу?
ПОЭТ. Кузьма Мартьянович, как же так?
КУЗЬМА. Устал я вроде... (Тяжело поднимается со стула.) Так и быть, раз ты поэму свою закончил читать, то я пойду прилягу, отдохну после еды…
ПОЭТ. Значит, не поможешь?.. (Собирается уходить.) Тогда хоть на дорожку налей, что ли.
КУЗЬМА. На дорожку? Одно с тобой разорение, но на дорожку не жалко — так и быть... налью… (Подходит к бару.) Что предпочитаешь? Виски? Ром? Коньяк? Водку?
ПОЭТ. Коньяк.
КУЗЬМА. Нет. Наш народ предпочитает водку. У нас ведь как: пьешь водку — свой человек, а если не пьешь — возникает подозрение: или ты шпион, или больной. А виски да коньяки пусть пьют иностранцы. (Из бара достает бутылку водки, граненый стакан, наливает, протягивает Поэту.) У меня все есть: нашим — наша водка, иностранцам — ихнее удовольствие. Хоть сегодня делегацию ООН ко мне запускай!.. Ты на меня уж не обижайся.
ПОЭТ (опустошив стакан). Я что, я не обижаюсь, а вот народ...
КУЗЬМА. А что народ? Народ у нас смирный. Ему стопку нальешь, копейку милостыни дашь — он и счастлив. «Смотрите, — скажет, — какой хороший человек наш Кузьма». А ты тут ерунду болтаешь.
ПОЭТ. Я говорю: народ на таких, как ты, сильно обидеться может.
КУЗЬМА. На меня? Обидеться? Загибаешь, брат. Фантазируешь. Так ведь, если посудить, я сам и есть народ. Лучшая его часть. Соль. Его семенное зерно.
ПОЭТ (вспыхнув). Кому семенное зерно, а кому трутень! И если народ обидится — таким трутням, о-о-о, мало не покажется!
КУЗЬМА. Ладно, ладно, поел, попил, теперь иди, пиши дальше свою поэму.
ПОЭТ (держась за ручку двери, чуть не крича). Напишу, напишу! Еще такую поэму напишу!.. (Уходит.)
КУЗЬМА (вслед Поэту). Пиши-пиши, писало!
ПОЭТ (из-за двери). Такую напишу — земля сотрясется, весь белый свет содрогнется…
КУЗЬМА (про себя, раздраженно). То ему кашу давай, то масло подавай, вдобавок еще вынь да положь двадцать пять тысяч... Вот люди! Никакой благодарности к меценатам! Делай после этого им добро!
На улице сверкает молния, гремит гром.
КУЗЬМА. А погода-то?.. Только еще ненастья не хватало...
Картина 3
Все так же сверкает молния, гремит гром. И тут вдруг везде отключается электричество. Из дома Кузьмы на улицу выходит Поэт, начинает декламировать стихи.
ПОЭТ
Вновь тучи черные сгустились,
Кружатся над землей, кипя.
И сотни молний вмиг сцепились
Клубком из змей, свистя, шипя…
Меня, Поэта, уважаемого человека, унизили, оскорбили, выставили на улицу, как собаку, под дождь.
Возле двери магазина орудует Пьяный. В руке у него что-то железное. Увидев Поэта, прячется за угол.
ПЬЯНЫЙ (вполголоса). Это ты, Поэт? Кругом гром гремит, а ты тут стихи орешь. Промокнешь, простуду ведь подхватишь. Уйди лучше отсюда, иди куда подальше, иди-иди…
ПОЭТ. Это разве гром? Это душа человеческая кипит и бушует от несправедливости мира! Слышишь, как стихи просятся на волю?
Вселенский гром гремит сердито.
Земля испуганно дрожит.
Похоже, мстит сама природа
За наши подлые дела.
Появляется Груня.
ГРУНЯ. Кто там, что там? Почему нет света? (Замечает Поэта.) Поэт, это ты? Ты электричество отключил?!
Сверкает молния, гремит гром.
(Крестится.) Свят, свят, свят!
ПОЭТ. Какое электричество? Что за ерунда — электричество! Тут человеку в душу плюнули! В поэзию плюнули!
ГРУНЯ. А-а-а, значит, это проказы Кузьмы. Опять на нас экономит, гад! Наелся своего копченого гуся, отключил свет и дрыхнуть завалился! А нам что делать прикажешь? Свою дешевую колбасу при лучине доедать?!
Снова сверкает молния, гремит гром.
О Господи! Что творится-то, от молнии и грома аж земля содрогается.
ПОЭТ. Слышите, это в моей душе гром гремит. Если б было возможно, я бы сейчас на Кузьму такую молнию напустил!
Появляются Данила и Степаныч. За ними показывается Пьяный.
ДАНИЛА. А мы думаем: кто тут разорался на всю улицу? Оказывается, Поэт, как в прежние времена, нализался и стихи свои горланит.
ПЬЯНЫЙ. Видать, Кузьма тебя угостил по старой дружбе, а мне даже на сто граммов пожалел. У меня, говорит, только на бутылку и только по праздникам.
ПОЭТ. Заелся Кузьма, жиром оплыл, человеческий облик потерял. Забыл, как я ему, инструктору райкома, по ночам речи писал, выручал его, бестолкового. А сейчас, видите ли, моя поэма ему не нравится! Хило, говорит, пишешь! Посмеяться решил надо мной.
ДАНИЛА. Ему и моя картошка не понравилась. Твою картошку, говорит, даже колорадский жук не ест. Сам он, буржуй, жук колорадский!
ПЬЯНЫЙ. А меня... Жена его, Устинья, из магазина ни за что ни про что, как пса шелудивого, выгнала! (Передразнивает.) Видите ли, я своим видом ее буржуйскую картину порчу.
ГРУНЯ. Да Кузьма нас даже за людей не считает. Мы для него местное поголовье скота. Как барин в деревне себя ведет! Что хочет, то и творит!
ПОЭТ. Я-то думал, что кануло райкомовское время, что народ стал хозяином своей жизни. Нет ведь, Кузьма и ему подобные опять диктуют нам свою волю — как и прежде, им дозволено издеваться над простыми людьми. И что главное — поэзию презирает. На великое искусство плюет!
ГРУНЯ. Точно-точно, плюет! Нет, ну надо же — электричество отключил, и сидите в темени как хотите! А сам небось, наевшись гуся, улегся на диване вверх пузом и храпит на весь дом.
СТЕПАНЫЧ. Вообще-то и раньше в нашей деревне во время сильной грозы часто отключалось электричество.
ГРУНЯ. Раньше — это раньше…
СТЕПАНЫЧ. Вот пройдет гроза, сходим к трансформатору, проверим автомат. И будет все ясно.
ГРУНЯ. Да точно тебе говорю — Кузьма специально отключил! И гуся специально при открытых окнах коптил, чтобы вся деревня ему завидовала!
ПЬЯНЫЙ. У-у, чтоб у этих буржуев животы полопались!
ГРУНЯ. Будь я мужиком, я бы этому Кузьме по голове мухобойкой надавала: хлоп, хлоп!
ПЬЯНЫЙ. А я его свиную морду наждаком бы проскоблил: вжик, вжик!
ДАНИЛА. Чтоб его двухэтажный дом от катаклизмов развалился!
ПЬЯНЫЙ. Точно, и не заслонял деревню от солнца.
ДАНИЛА. И чтоб Кузьма лишний раз не высовывал свой нос с балкона и не смотрел на нас свысока.
ГРУНЯ. А я его жене знаете, что в ухо бы воткнула? Шило!
ПЬЯНЫЙ. Лучше пчелу! Пусть там жужжит и визжит!
ГРУНЯ. Ага! Или осу!
ПОЭТ. Правильно. Жизнь — поэзия, а такие как Кузьма — сорняки, которые ее засоряют. (Декламирует.)
Я хочу жить в свободной стране.
Быть рабом на земле — не по мне!
Я — не раб, я — России оплот,
Человек — гражданин — патриот!
Снова гремит гром. От грома Поэт становится более эмоциональным.
А гром-то, ребята, — как залп «Авроры»! Гром революции, от которого дрожат буржуи!
Все замолкают, удивленно переглядываются. В конце концов взгляды останавливаются на Поэте.
ПЬЯНЫЙ (шепотом). Поэт, повтори-ка, что ты сейчас сказал?
ГРУНЯ (тоже шепотом). Он сказал: «залп “Авроры”» и «гром революции».
ДАНИЛА. Где «Аврора»?
ПЬЯНЫЙ. Какая революция?
ГРУНЯ. Вы что, в детстве книжек не читали?
СТЕПАНЫЧ. «Аврора», «революция» — слышится словно во сне.
ПЬЯНЫЙ. Поэт, объясни-ка, что значит «революция»?
ПОЭТ. Революция — это буря, ураган против зажравшихся буржуев, подобных Кузьме, которые превратили нас в быдло, отключили нам свет, перекрыли кислород.
ПЬЯНЫЙ. Если против Кузьмы, мне хоть рабом, хоть скоморохом, только б этого гада прищучить! У него, говорят, дома целый бар с иностранным пойлом!
ПОЭТ. Революция — это значит, что отовсюду зазвучит песня свободы, все люди на земле отныне будут равны, народные богатства снова станут принадлежать народу. (Пристально оглядев всех присутствующих, таинственно.) А народ — это вы! (Декламирует.) Все пролетарии, весь рабочий народ! Объединяйтесь в один ряд против Кузьмы, против таких, как Кузьма, против богачей-капиталистов! Я хочу жить в свободной стране! Быть рабом на земле — не по мне!..
СТЕПАНЫЧ. Видать, наш Поэт сегодня крепко подогрелся.
Прибегает Демьян.
ДЕМЬЯН (заметив Груню). Груня, где до сих пор болтаешься? Жду, жду…
ГРУНЯ. А ты всю жизнь ждешь у моря погоды. Как всегда, все узнаешь самым последним. Смотри, что здесь творится.
ДЕМЬЯН. А что творится?
ГРУНЯ (вдохновенно). Что-что — революция!
ДЕМЬЯН. Какая еще революция?
ГРУНЯ. Поэт призывает нас объединиться против Кузьмы, чтобы скинуть этого хорька-царька!
ДЕМЬЯН. Чует мое сердце, не к добру все это, ой не к добру. Влетит нам с тобой по первое число. Мы же еще и крайними, как всегда, окажемся.
ГРУНЯ. Опять завел свое нытье, заскулил. Всю жизнь только от тебя и слышу: «Никуда не суйся», «Ничего не говори». С нас уже этот Кузьма три шкуры снял, а ты все блеешь, как овца. Надоело! (Возвышенно.) А революция — это свободная песня о счастливой жизни бедного народа!
ДЕМЬЯН. «Революция... свободная песня». Ты хоть сама-то понимаешь, что ты несешь, дурья башка?
ПОЭТ. Так что, Демьян, давай и ты присоединяйся к нам.
ДЕМЬЯН. Я? Нет, мне нельзя идти в революцию.
ПОЭТ. Почему нельзя?
ДЕМЬЯН. Я — инвалид-пенсионер, человек государственный. Государство мне каждый месяц исправно пенсию платит. А начну я бунтовать? Приедет тетка в очках из собеса и спросит: «А где тут у нас этот Демьян, который бунтует?»
ПОЭТ. Демьян, смотри на дом Кузьмы. Не дом, а дворец! А у тебя? Во все щели дует.
ГРУНЯ. Зимой постоянно печь топим, а дрова-то нынче в копеечку!
ПОЭТ. А у Кузьмы всегда тепло, и спит он на пуховых перинах. А почему? Да потому, что все ваши колхозные паи у вас по дешевке скупил да в аренду сдал! Вам — шиш с маслом, а ему — пряники с икрой! И все теперь у него есть: и деньги, и машина, и магазин...
ПЬЯНЫЙ. А магазин полон водки!
ГРУНЯ. Точно, точно! Товар в магазин привозит бросовый, копеечный, а нам продает втридорога. И дом свой поднял за наши деньги. А баню прямо на берегу озера поставил.
ПОЭТ. Разве это справедливо? Разве это по закону?
ДАНИЛА. Правильно, с какой стати он баню поставил на берегу озера? Скоро совсем рыбы не станет. Сам еще хвастается: «Попарюсь, — говорит, — хорошенько веником, и сразу в озеро. А с озера опять в парилку». Всю воду загадил, паразит.
ГРУНЯ. А Устинья в магазине каждую копейку считает. Как-никак, соседи, иногда могла бы подешевле отоварить, скидочку сделать. Так нет! Наоборот — все обмануть норовит! Вчера меня на пятнадцать копеек обсчитала! И ни в одном глазу! Настоящие кулаки-буржуи!
ПОЭТ. При новой власти не будет у нас ни буржуев, ни бедняков, — все будут равными. Новая власть, Демьян, назначит тебе пенсию какую хочешь. И не тетка из города, а Кузьма по нашему приказу будет тебе ее платить! Хочешь пенсию в два раза больше?
ДЕМЬЯН. Тоже мне, сказанул.
ПОЭТ. Если надо, мы тебе сделаем в три раза больше.
ДЕМЬЯН (смущенно). В три раза, говоришь?
ГРУНЯ. Демьян, слышишь, тогда мы в три раза богаче будем!
ДЕМЬЯН. Брешет Поэт!
ПОЭТ. Революция никогда не брешет. Кроме того, при революции все имущество торгашей-капиталистов переходит в руки трудового народа, то есть будет роздано вам.
ГРУНЯ. И имущество Кузьмы?
ПОЭТ. Все — до последнего копченого гуся!
ГРУНЯ. Значит, дорогая шуба Устиньи мне достанется даром?
ПЬЯНЫЙ. А мне, запиши, — магазин... со всей там имеющейся водкой.
ДАНИЛА. А дом Кузьмы кому достанется?
ГРУНЯ (выскочив вперед). Дом достанется нам, мы его самые близкие соседи. Так ведь, Демьян?
ДАНИЛА. Мне тогда запиши его гараж... вместе с машиной.
ГРУНЯ (с восторгом). Слышишь, Демьян, если так, то мы с тобой будем такими же богатыми, как Кузьма с Устиньей!
СТЕПАНЫЧ. За счет чужого добра богатым не станешь.
ПОЭТ (воодушевленно выкрикивает). Все пролетарии, весь трудовой народ, объединяйся в ряды революции!
ГРУНЯ. Демьян, чего молчишь? Давай быстрее объединяться в революцию.
ДЕМЬЯН. Хорошо, объединяться так объединяться. Но прежде я сбегаю домой. В революцию полагается идти в кирзовых сапогах и кожаной куртке.
ГРУНЯ. Только давай быстрее, а то опоздаем. Не успеешь оглянуться, кто-нибудь другой оттяпает дом Кузьмы.
Сверкает молния, слышен раскат грома.
Картина 4
На улице шум, крик, а в доме Кузьмы тихо, спокойно и темно. Через некоторое время он начинает шевелиться на диване.
КУЗЬМА. Устинья... Устинья? Слышишь? Посмотри на улицу, кто там шумит?
Из другой комнаты выходит Устинья.
УСТИНЬЯ. Это Поэт, как от нас ушел, все не может успокоиться.
КУЗЬМА. И так гроза, а тут еще Поэт на нашу голову. Весь сон перебил. (Встает, нажимает на включатель.) А почему света нет? Кто отключил? Устинья! (Подходит к окну.) Кругом темно.
УСТИНЬЯ. Может, на подстанции что случилось или где-нибудь в электрический столб молния ударила?
С улицы доносится голос Поэта.
ГОЛОС ПОЭТА. Бедный рабочий народ, объединяйся!
КУЗЬМА. Что он орет?
УСТИНЬЯ. Бедный рабочий народ, говорит. А давеча что-то про революцию кричал.
КУЗЬМА. Про революцию? Вот чудак. (Выглядывает в окно). Эй, баламут! Ты чего разорался? Какая революция тебя укусила?
ГОЛОС ПОЭТА. Та самая! Великая Октябрьская!
КУЗЬМА. У тебя белая горячка, что ли? Какая Великая Октябрьская?
ГОЛОС ПОЭТА. Тебе, как бывшему партийному работнику, надо бы лучше знать, как поступают в такие времена с буржуями.
КУЗЬМА. А ну тебя, непутевый! На улице лето еще не кончилось, а ты про октябрь. (Устинье.) Городит тут всякую чушь.
УСТИНЬЯ. Видать, головой тронулся.
КУЗЬМА. Ха, взбрело же Поэту в голову. «Революция!» — кричит.
ГОЛОС ПОЭТА. Жизнь кругом кипит, волнуется. Во время революции поэзия звучит еще громче. Огонь поэзии пылает по всей земле!
КУЗЬМА (в окно). Эй, Поэт, не ори под нашим окном, иди куда подальше.
ГОЛОС ПОЭТА. Больше Поэту не нужны никакие меценаты. Его огненные слова разлетаются по улице быстрее книжных!
КУЗЬМА. Если ты сейчас же не закроешь свой рот, я позвоню в соответствующие органы. Будешь горланить остаток ночи в участке.
ГОЛОС ПОЭТА. В органы? Да органы сами объявили о революции!
УСТИНЬЯ. Больше слушай бред этого сумасшедшего. (Закрывает окно.) Он как стопку выпьет — так у него будто шило в заднице, болтает всякую чушь.
КУЗЬМА. Он и раньше любил горланить на всю улицу. Видите ли, появился опять... откуда-то.
ГОЛОС ПОЭТА. Слава трудовому народу!
ГОЛОСА (на улице). Ура-а-а!
УСТИНЬЯ. Весь день перед домом то один, то другой. Теперь, видать, к ночи напились — и на политику потянуло.
КУЗЬМА. Их хлебом не корми, дай поорать. Ха, «Слава трудовому народу!» кричит. Придумал себе кричалку. Не накричался, видать, у себя в городе. В старые времена за такое знаешь, что бы сделали?
УСТИНЬЯ. Приняли бы за придурка и махнули бы рукой.
КУЗЬМА. В психушку бы спрятали.
УСТИНЬЯ. И правильно бы сделали, лечить нужно таких.
КУЗЬМА. В городе бы не осмелился выкрикивать подобные слова.
УСТИНЬЯ. Это он только в нашей глухомани храбрый.
КУЗЬМА. Наверное, думает, что при демократии все дозволено. А если такой же придурок, как Поэт, поверит его словам, тогда…
УСТИНЬЯ. Тогда что?
КУЗЬМА. Из его кричалки не вышло бы чего худого.
УСТИНЬЯ. Сейчас подобными словами никого не удивишь.
ГОЛОС ПОЭТА. Все ли готовы к борьбе с богачами?!
ГОЛОСА. Готовы!
КУЗЬМА. Когда же они наконец успокоятся? Видите ли, кричалку себе нашли, игру придумали.
УСТИНЬЯ. А пусть кричат. Это они своей игрой душу себе успокаивают. (Уходит.)
КУЗЬМА. Нашли чем успокаивать себя. «Революция!» — кричат. Пришло же Поэту в голову игру такую дурацкую придумать... Сам дурак и игра его дурацкая. Игра... (Задумался.) А если это не игра?.. (Снова повеселев.) Нет-нет, нынче такого не может быть... быть такого не может... Какая там революция? Было однажды, было еще. А сегодня двадцать первый век. И это всего-навсего игра. Ха-ха-ха, а я чуть ли не поверил…
Кузьма смотрит в окно. Гремит гром. Его лицо озаряется вспышками молнии.
ДЕЙСТВИЕ II
Картина 5
Посредине дороги стоит Поэт. Там же Груня, Пьяный, Данила и Степаныч. Прибегает Демьян. Он в кирзовых сапогах, одет в старую кожаную куртку.
ДЕМЬЯН. Не опоздал?
ГРУНЯ. Будешь болтаться — точно опоздаешь. (Толкает Демьяна вперед.)
ПОЭТ. Товарищи! Для тех, кто не успел влиться в ряды революции и кто еще колеблется (направляет взгляд в сторону Степаныча), объясняю: наша революция совершается по указанию сверху. А тем, кто, подобно Степанычу, не верит в праведность нашего дела, могу даже показать: вот эта директива пришла именно ОТТУДА. (Достает из кармана бумагу, машет над головой.)
СТЕПАНЫЧ. Какая такая директива?
ПОЭТ. Секретная.
СТЕПАНЫЧ. Покажи.
ПОЭТ (в недоумении). Показать? (Но тут же находится.) Секретную бумагу никому показывать нельзя.
СТЕПАНЫЧ. Но в твоей бумажке видны лишь какие-то коротенькие строчки. Похоже, это стихи.
ПОЭТ (спохватившись). Если хочешь знать, все важные бумаги пишутся в стихотворной форме, чтоб понятнее было и чтоб звучало животрепещуще. И в ней, в этой бумаге, сказать правильнее — в директиве, говорится, что вся рыночная жизнь, бизнесмены-коммерсанты — это был специально проведенный научный эксперимент.
ВСЕ. Эксперимент?..
ПОЭТ. Чтобы всех их выявить, гадов, и четко знать, кто буржуй, а кто настоящий патриот. (Размахивает листком бумаги.) Нас снова ждут большие изменения. Одним словом — переворот.
ВСЕ. Переворот?
ГРУНЯ. А давеча говорил, что революция.
ДЕМЬЯН (Груне). Это одно и то же.
СТЕПАНЫЧ (в недоумении). В стране опять революция? Поверить трудно.
ГРУНЯ (толкает в бок Демьяна, отводит его в сторону). Демьян, скажи перед народом какую-нибудь речь, тогда и ты, как Поэт, выдвинешься в главные революционеры, глядишь, начальством станешь.
ДЕМЬЯН. Я?.. Начальством?.. Ты что, с ума сошла?
ГРУНЯ. А чем ты хуже Поэта? Кто, как не ты, достоин стать начальником? К тому же и я хорошо пожить хочу. Как Устинья.
ДЕМЬЯН. Чтоб быть начальством, нужно много знать.
ГРУНЯ. А ты будто не знаешь? Газеты читаешь? Читаешь, сам хвастался. Вот и вспомни, что в них написано. Не будь дураком. Рассмешил — «начальству нужно много знать». Чтоб печать ставить, командовать да деньги считать, твоего образования за глаза хватит.
ДЕМЬЯН (старается вспомнить). Что же я в газете-то читал? Что бы такое вспомнить?.. А может, от себя что-нибудь?
ГРУНЯ. Хотя бы от себя. Главное, чтоб было убедительно.
ДЕМЬЯН. Думаешь, смогу?
ГРУНЯ. Дома же можешь, когда выпьешь. Давай, и здесь пошевели языком, только путное что-нибудь.
ДЕМЬЯН. Надо было выпить для храбрости.
ГРУНЯ. Ну, говори же скорей, пока другие не опередили тебя. А то так и останемся в низах.
ДЕМЬЯН (выпрямившись, во весь голос). Ура-а-а! Да здравствует Октябрьская революция! Слава большевикам-коммунистам!
ПОЭТ. Это раньше надо было кричать «большевикам-коммунистам». А сегодня — «Слава новым вдохновителям патриотических идей»...
ГРУНЯ. Нам кого угодно давай, главное, чтоб людям лучше стало жить. (Снова толкает Демьяна.) Ну, чего молчишь? Кричи еще!
ДЕМЬЯН (кричит). Людям достойную жизнь!
ГРУНЯ. Ура-а!
ПОЭТ. Так и быть, чтоб всем все было понятно, прочитаю свою новую поэму.
ДЕМЬЯН. А поэма зачем? Нам поэмы не надо!
ГРУНЯ. Нам власть подавай!
ПОЭТ. Но власть без поэзии не завоюешь.
ДАНИЛА. Товарищи, и в самом деле, пусть Поэт своими славными стихами поприветствует наш переворот!
ПОЭТ. Спасибо, Данила, ты истинный сын революции, ибо ты умеешь ценить поэзию. А подобные Демьяну не чувствуют в душе поэзию, поэтому и люди кругом стали черствыми, и все у них через пень-колоду.
ГРУНЯ. Это почему же подобные Демьяну? Демьян очень хорошо чувствует поэзию и любит ее. Он мне даже свои собственные стихи читал, когда за мной ухаживал.
ДЕМЬЯН (опомнившись). Да-да, люблю. Каждый раз, когда беру в руки газету, я в первую очередь в ней... это... стихи ищу.
ГРУНЯ. Демьян днем и ночью только стихи и читает.
ДЕМЬЯН. И ты, Поэт, читай. Читай свои стихи, укрась нашу революцию.
ПОЭТ (развернув бумагу-«директиву», читает стихи).
Свободою сердце бредит,
К ней тянется каждый бедняк,
Вставайте на бой, соседи,
Сольемся в единый кулак.
ДЕМЬЯН. Ура-а Поэту!
К возгласу Демьяна «Ура-а!» присоединяются другие. Аплодисменты.
ПОЭТ (вдохновленный, начинает маршировать)
Шагая шеренгами дружно,
Мы к нашей победе идем.
Для этого, если нужно,
Кулацкие морды набьем.
Вслед за Поэтом маршируют и остальные.
Поэт продолжает читать стихи.
Прекрасное наше знамя,
Как символ бедняцких слез,
Всегда развевайся над нами —
Над нашим лихим конем.
Все идут по улице, маршируя следом за Поэтом.
Картина 6
В доме Кузьмы. Устинья и Кузьма очень встревожены. Кузьма ходит по комнате взад-вперед.
КУЗЬМА. Мать, слышишь, на улице люди не на шутку разорались.
УСТИНЬЯ. Покричат-покричат да перестанут.
КУЗЬМА. Теперь они «На борьбу против буржуев, богачей-капиталистов» кричат.
УСТИНЬЯ. Буржуев-то где нашли?
КУЗЬМА. Кажется, на нас намекают.
УСТИНЬЯ. Какие же мы буржуи? Что плохого, что мы живем лучше других? Были бы у них мозги, они бы тоже так жили.
КУЗЬМА (раздраженно). Поэт, будь он неладен, показал им какую-то бумагу, директиву сверху. Если в стране переворот, то это же против нас будет.
УСТИНЬЯ. Что будет?
КУЗЬМА. Как раньше, в семнадцатом... Кто живет лучше остальных, тот для революции плохой человек. Того, стало быть, в расход. Теперь поняла?
УСТИНЬЯ. Ничего не поняла.
КУЗЬМА. Оказывается, все эти бизнесменство и демократия — на самом-то деле были всего лишь экспериментом. Ловушкой для простаков. А теперь выявили всех, собрали в кучу, у кого фабрики, дома да бизнес, — разом и прихлопнут, как тараканов в банке.
УСТИНЬЯ. Типун тебе на язык! Думай, что говоришь! Мы же... у нас же все по закону... все бумаги есть... все печати.
КУЗЬМА. Подотрутся они твоими бумагами. Во времена смуты кому твои печати нужны? Вот не ждал не гадал, беда-то какая. Только по-людски жить начали…
УСТИНЬЯ. Кто им мешает? Пусть тоже работают с утра до вечера, тогда и они нажили бы…
КУЗЬМА. В том то и дело: не все любят трудиться в поте лица. Наоборот: на таких смотрят с издевкой. А если началась смута, то вишь — переворот: погонят нагишом в далекие края... пот проливать.
УСТИНЬЯ. Погоди-ка, погоди, неужели ты хочешь сказать, что...
КУЗЬМА. Я ничего не хочу сказать. Я не знаю, что думать и что сказать.
УСТИНЬЯ. О боже... Нет-нет, не может быть. Окстись! Сам с ума сходишь и меня сводишь.
КУЗЬМА. Проклятье, и телевизор не работает. А радиоприемника у нас нету, который на батарейках?
УСТИНЬЯ. Откуда?.. Ты сам выбросил его как старье.
КУЗЬМА. Если все это было экспериментом, то... делать нечего... Надо, пока не поздно, тоже идти в толпу. В революцию. Вроде как мы тоже с ней. (Спешно выходит на балкон.) Да-да, мужики... то есть весь трудовой народ! Если директива, если это настоящая революция, то я тоже с вами, с трудовым народом. Да я, если хотите знать, самый настоящий рабоче-крестьянский трудовой класс, самый что ни на есть простой народ, простейший из простейших.
ПОЭТ (появляется перед домом Кузьмы). Знаем мы, из какого ты народа и какой класс представляешь!
КУЗЬМА. Ты же сам про меня статейки в «районке» печатал. Тебе ли не знать, что у меня дед был… этим... революционером!
ПОЭТ. Дед за внука не в ответе. А если ты за революцию, тогда почему не спешишь в народ?
КУЗЬМА. Я одеваюсь, собираюсь... Я скоро... Не могу же я в подштанниках выскочить, надо одеться как положено.
ПОЭТ. Видишь, на улице народ кипит, народ ждет «Буревестника» — вождя своего!
КУЗЬМА. А если про меня будут спрашивать, ты им так и скажи, что Кузьма Мартьянович душой и телом вместе с народом, всецело на стороне революции. Кузьма Мартьянович — самый главный меценат и спонсор революции, всего рабоче-крестьянского трудового класса!
ПОЭТ. Видали мы, какой ты спонсор. Не знаю, поверит ли тебе народ.
КУЗЬМА. Народ всегда верил словам таких поэтов, как ты.
ПОЭТ. Я тебя, Кузьма Мартьянович, предупредил, потом чтоб сожалеть не пришлось. (Уходит.)
КУЗЬМА (заходит в дом, ходит взад-вперед). Намекает, сволочь, чтоб сожалеть не пришлось. Сожгут, точно сожгут. Да еще и на кол по пьяни посадят. Такой у нас поганый народишко. Неужто это и вправду настоящая революция? Даже странно и... страшно... Нет, точно надо на улицу, влиться, так сказать, в массы, затеряться в толпе. Иначе... Ой, даже не хочется думать, что иначе... (Вынимает из шкафа белую рубашку, галстук, спешно начинает одеваться.) Э-э, совсем сбрендил, кто же ходит на революцию в галстуке? Надо одеться во что-нибудь попроще. Лучше в лохмотья... Устинья! Где ты?!
УСТИНЬЯ. Тута я, рядом.
КУЗЬМА. Найди мои старые вещи. Ну, брюки завалявшиеся, рубашку, пиджак какой-нибудь.
УСТИНЬЯ. Где я тебе завалявшуюся одежду найду?
КУЗЬМА. В кладовке, дура, на чердаке. Где хочешь! Да поживей!
УСТИНЬЯ. Ой, мамочки мои, за что же это нам? За какие грехи?
Устинья, причитая, уходит. Кузьма ходит по комнате, говорит взволнованно.
КУЗЬМА. Революция, будь она неладна, а у меня даже старой одежды нет, чтобы одеться и выйти! Заранее предупредить не могли, что ли? Приготовил бы все, подготовился бы.
Входит Устинья, бросает перед Кузьмой старый пиджак и заплатанные брюки.
УСТИНЬЯ. Нашла только дырявый пиджак и брюки в заплатках.
КУЗЬМА. Старые, в заплатках? В самый раз. (Начинает одеваться.)
УСТИНЬЯ. Кузьма, что же теперь будет?
КУЗЬМА. Судя по всему, снова советская власть будет.
УСТИНЬЯ. А нас куда?
КУЗЬМА. Даже не знаю... в голове все перемешалось... Если не успеем — загремим оба, как в тридцать седьмом, на полную катушку.
УСТИНЬЯ. Загремим? Я тоже?
КУЗЬМА. А чем ты лучше меня? Это ты меня всю жизнь подзуживала да подначивала: «Давай еще это купим», «Давай еще тут деньжат подзаработаем». Ты в нашей семье и есть главная контрреволюционерка.
УСТИНЬЯ. Я? Контрреволюционерка? Ты что, Кузьма?
КУЗЬМА. Поэтому заткнись и жди своей участи. Если я сейчас вовремя не успею на революцию, будешь сушить сухари. А если успею — снова у власти будем. (Торопится.) Главное, в суматохе нужно суметь вовремя оказаться в нужном месте.
УСТИНЬЯ. Да-да, не опоздать бы. Если советская власть, то тебя снова могут посадить на самое видное место.
КУЗЬМА. «Посадить» — это в тюрьму.
УСТИНЬЯ. Вспомни, кем ты был при советской власти... Если б не перестройка, ты бы давно в райкоме первым секретарем ходил.
КУЗЬМА. Может быть, уже и до обкома дорос бы.
УСТИНЬЯ. А может, с твоим-то умом, и до ЦК!
КУЗЬМА. Точно! (Вдруг вспомнив.) Постой-ка, Устинья, а где мой партбилет?
УСТИНЬЯ. Вроде где-то на кухне, в шкафу валялся, если я с мусором не выбросила.
КУЗЬМА. Я тебе выброшу! Я тогда тебя из дома выброшу! Иди ищи, старая тетеря!
УСТИНЬЯ (идет в кухню). Господи, за что нам кара твоя?
КУЗЬМА. И без моего билета не возвращайся, оппортунистка! (Идет к окну, смотрит.) Черти лысые, жили себе спокойно, так нет — выдумали какой-то переворот. Не успеешь оглянуться — на тебе, переворот... каждый раз переворот, кругом переворот... То с ног на голову, то опять с головы на ноги. Так и крутимся, как белки в колесе.
На улице в это время звучит марш. Устинья, обрадованная, выбегает из кухни.
УСТИНЬЯ. Есть! Нашла!
КУЗЬМА. Давай быстрее. (Берет у Устиньи партбилет, целует его.) Есть! Есть! Он, родимый! Вот ты, мое спасение!
УСТИНЬЯ. И на душе полегчало. А они этим проклятым рынком всю нашу жизнь испоганить хотели!
КУЗЬМА. «Проклятым рынком»? Правильную линию гнешь, жена. И впредь, когда нужно будет, говори в таком же духе. (Направляется к выходу.) Мы еще им покажем! Я вам всем еще покажу! Думали, попался Кузьма? Опростоволосился? Не в те сани сел? Врешь! Кузьму голыми руками не возьмешь! Да еще кто? Какой-то поэтишко, писака бесштанный! Я, если хотите знать, сам переворот, главный человек переворота. Я таким ужом выкручусь, что у вас глаза на лоб полезут от изумления, а все равно наверху окажусь! Демократия ли, революция — я всегда и везде наверху!
Картина 7
На улице, маршируя за Поэтом, появляются остальные герои.
ПОЭТ (продолжает декламировать)
Пой громче песню о труде,
И с песней той трудись везде.
Свободно знамя разверни!
Смотри — там лучших дней огни!
ДЕМЬЯН. Сколько можно читать стихи?!
ГРУНЯ. Давно пора начать революцию!
ПОЭТ. Это не стихи, а поэма, прославляющая революцию. (Продолжает чтение.)
На время спрятан солнца луч,
Уже он светит из-за туч!
Громя буржуев, солнцу рад,
Плечом к плечу идет отряд.
ГРУНЯ. Из-за Поэта и его стихов мы точно никакую революцию не успеем совершить!
ДЕМЬЯН. Долой поэму! Давай революцию!
ПОЭТ. Будет вам революция. Она уже с нами, в наших сердцах. Как вы не понимаете?! Революция — это вдохновение, это песня! А мы — закаленные в тяжком труде рабочие и крестьяне, а теперь свободные люди земли, — должны разнести ее по всему миру.
ДЕМЬЯН. Ты — закаленный в тяжком труде? Врешь! Это я, Данила, и все здесь присутствующие всю жизнь закалялись в тяжком труде. А ты, Поэт, тяжелее ручки да бумаги ничего в руках не держал. А еще тут со своей поэмой распространяешь буржуазные настроения, отвлекаешь народ от революции.
ПОЭТ. Поэзия — это песня свободы.
ДЕМЬЯН. Да брось ты нам заливать про свои песни! Кому она нужна? Ему? (Показывает на Пьяного.) Ему водка нужна. Или ей? (Показывает на Груню.) Груне нужны тряпки Устиньи! А твои песни — пшик, развлечения буржуазно настроенных элементов. Поэтому ты, Поэт, как и Кузьма, и есть буржуазия.
ПОЭТ. Я — буржуазия? Да как ты смеешь так меня обзывать? Кто тебе дал право? Ты в революции без году неделя — и смеешь указывать мне, певцу революции, тому, кто ее начал?!
ДЕМЬЯН. Знаем мы, какой ты певец! Кто тебе платит, тому ты и певец. А может, Кузьма тебе заплатил, чтобы ты нас тут баснями кормил вместо настоящей революции? А? Тебе всегда хорошо платили. При любой власти. Такие денежки отгребал, что я те дам! А мы, простой народ, всегда с голоду пухли. Вот я, например, всю жизнь колхозный скот пас, а жена моя, Груня, выгребала на ферме навоз! Тебя бы заставить хоть раз на ферме навоз убрать! Но куда там, ты про наш труд даже писать не хотел — ты начальство восхвалял. Так что в благородном деле революции нам, простому народу, поэты-демагоги не нужны!
ПОЭТ. Я не демагог, я демократ.
ДЕМЬЯН. Тем более. Демократ, дерьмократ... От таких демократов и вовсе никакого толку. Все наши беды от них идут. Взять меня, например. Почему, думаете, стал инвалидом? Из-за них.
СТЕПАНЫЧ. Погоди, инвалидом-то ты ведь стал из-за водки?
ДЕМЬЯН. Как — из-за водки?..
ПОЭТ. Точно, из-за водки.
ДЕМЬЯН. Кто из-за водки?.. (Сообразив.) Ну да, хоть бы и из-за водки! А почему, думаете, мы водку-то пьем? Не от нужды ли, не от бедности? Если бы у меня была теплая дорогая шуба, как у Кузьмы, неужто отморозил бы я в снегу свою ногу? Все наши беды идут от Кузьмы и от Поэта. И нищенствуем мы из-за них. И пьем из-за них. И женились мы так неудачно тоже из-за них!
ГРУНЯ. Э-э! Куда тебя понесло-то?
ДЕМЬЯН. Отстань, женщина! Не мешай оратору! А ты, Поэт, иди прислуживать буржуям. Мы тут и без твоей поэзии буржуйское добро поделим.
ПОЭТ. Я пойду жаловаться в райком. Где райком? Кто сегодня райком? (Уходит.)
Из дома выскакивает запыхавшийся Кузьма.
КУЗЬМА. Я райком! Я!
ДЕМЬЯН. Явился не запылился! Это ты раньше был райкомом, а сегодня ты — торгаш, буржуй и угнетатель трудового народа.
КУЗЬМА. Позвольте-позвольте! Давайте поговорим как революционер с революционером.
ДЕМЬЯН. Ты не революционер, а контра!
ВСЕ. Контра!
ПЬЯНЫЙ. Что с ним сюсюкаться, дать по башке — и делов!
КУЗЬМА. В свое время мой дед был первым человеком советской власти. Я тоже был одним из членов ЦК... так сказать... районного масштаба. И сейчас бизнес и рыночные отношения были разрешены самим ЦК.
ДЕМЬЯН. А ты знаешь, что это был эксперимент, чтобы вывести на чистую воду всех врагов трудового народа?
ВСЕ. Понимаешь? Эксперимент…
КУЗЬМА. Правильно! Совершенно верно! И меня, как тайного агента, послали в их ряды, чтобы, так сказать, изнутри их разлагать и следить за этим экспериментом. Все эти годы я, как Штирлиц, трудился в логове врага и писал донесения ТУДА, в штаб революции. И теперь, товарищи, я рад открыться перед вами. Я — ваш брат! Я такой же пролетарий, как вы, с чистой душой и мозолистыми руками. Я пришел, чтобы дать вам волю и вернуть простому народу власть!
ДЕМЬЯН. Хватит нам лапшу на уши вешать. Все торгаши-бизнесмены — враги пролетариата!
ГРУНЯ. Точно! Нечего его слушать. Кузьма — враг народа!
ВСЕ. Враг народа!
КУЗЬМА. Но-но-но!.. Не сметь на меня кричать! У меня билет. (Из кармана достает партбилет.)
ДЕМЬЯН. Какой билет? (Берет у Кузьмы билет.)
КУЗЬМА. Билет... в революцию.
ДЕМЬЯН (читает). Коммунистическая партия... Советского Союза. (Рвет билет.) Так это же коммунистический билет! Для нашей революции такие люди не нужны. Нам не нужны ни райком, ни демократия, ни буржуазия. Отныне к власти придет трудовой народ (показывает на Данилу, Степаныча и Груню) — вот он, и он, и она. Мы построим свою новую власть, без трутней и буржуев. Хозяевами жизни теперь станем мы!
КУЗЬМА (собирает обрывки билета). Ты порвал самый большой документ революции... ты... ты за это ответишь…
ДЕМЬЯН. Долой коммунистический райком! (Отталкивает Кузьму. Тот падает на землю. А сам снова обращается к людям.) Да здравствует новая власть трудящихся!
КУЗЬМА (встает, отходит к лестнице, достает сотовый, начинает подниматься на дуб.) Я сейчас же позвоню в райком.
ГРУНЯ (кричит, заметив поднимающегося по лестнице Кузьму). Демьян, смотри, Демьян, Кузьма на дуб поднимается, на нас в свой райком пожаловаться хочет!
ДЕМЬЯН. Ах ты курва подпольная! Шпион двуличный! На революцию жаловаться вздумал?! (Налетает на Кузьму, хватает его за ноги.) А ну слезай, дармоед! Спускайся немедленно! Пока я тебе твое мужское достоинство в честь революции не оторвал! Кому говорят?!
КУЗЬМА. Вы все будете отвечать перед райкомом!
ДЕМЬЯН (стаскивает Кузьму с лестницы). Долой райком! Долой Кузьму!
КУЗЬМА (падает на землю, хнычет). Я еще доберусь до вас... Вы все у меня получите по заслугам...
ДЕМЬЯН (обращаясь к Кузьме). Знай: отныне твой дом и все твое имущество принадлежит всем нам, жителям этой деревни!
ГРУНЯ (подходит к Демьяну). Демьян, забыл, что ли? Мы соседи Кузьмы, значит, и дом его переходит к нам. А ты говоришь, что дом и все его имущество будут принадлежать всем.
ДЕМЬЯН. Пролетарий не думает о себе, он в первую очередь старается для народа.
ГРУНЯ. А ты, их главный начальник, где собираешься жить да властвовать? Я как жена начальника не намерена ютиться в нашей старой развалюхе.
ДЕМЬЯН. Наш дом — это вся страна, вся земля!
ГРУНЯ (сердито). Ну, пошла плясать душа по кочкам. Налил, что ли, тебе кто, пока я отвернулась?
ДЕМЬЯН. Молчать, неграмотная женщина! И больше не лезь куда не следует.
ГРУНЯ. А-а, это я-то неграмотная? Я-то «не лезь»? Вот ты как запел... Ну и делай свою революцию без меня. (Уходит.)
ДЕМЬЯН (растерявшись). Груня! Груня, погоди... Не понимаешь, что ли: дом сначала отобрать нужно!
Демьян бежит за Груней; за Демьяном, поддакивая ему, уходят, кроме Кузьмы, остальные. Из темноты появляется Поэт.
ПОЭТ (про себя). Оскорбили, унизили Поэта, прославляющего революцию. Я в обком пойду, до ЦК дойду!
КУЗЬМА (встает, подходит к Поэту). Правильно, товарищ Поэт, мы пойдем в Москву, дойдем до самого Кремля.
ПОЭТ. Ты у нас раньше в райкоме работал. Пойдем к тебе. Видел, как Демьян на прославляющего революцию Поэта руку поднял?
КУЗЬМА. Еще бы... А меня?.. Главного революционера... (Держится за лицо.) Ы-ы-ых…
ПОЭТ. Мы найдем способ приструнить этого Демьяна! Мы его еще так прижмем, что никакое пролетарское происхождение ему не поможет.
КУЗЬМА. Мы еще покажем — кто здесь власть, а кто…
ПОЭТ (грозя пальцем Демьяну, выкрикивает). …а кто самозванец!..
Кузьма и Поэт уходят. Возвращается Груня, за ней — все остальные.
ДЕМЬЯН (плетется за Груней). Погоди же, Груня, говорю тебе: все будет — и дом, и шуба...
ДАНИЛА. Ну что, Демьян, Поэта прогнали. Что теперь без него будем делать?
ДЕМЬЯН (растерявшись.) Как что?.. Революцию.
ДАНИЛА. Тут ведь умеючи надо.
ДЕМЬЯН. Че тут уметь? Тоже мне, высшая математика. В первую очередь захватим дом Кузьмы.
ДАНИЛА. А кто у нас сейчас в революции за главного?
ДЕМЬЯН. Рассуждаем логически. Кто из нас больше всех читает? Я. Кто постоянно следит за событиями в стране... в мире?.. Я! И наконец, кто больше всех инвалид?..
ВСЕ. Ты…
ДЕМЬЯН. Значит, главным назначаем меня.
Проходит вперед. А в это время Груня развязывает свой фартук, быстро садится на бревно и, развернув фартук на коленях, дает понять, что она пишет протокол.
(Торжественно, с волнением). Товарищи, с этим решением все согласны?
ПЬЯНЫЙ. А как же? Непременно согласны, обязательно согласны. Я двумя руками и двумя ногами за. Мы же, товарищи, все видели, как лихо Демьян расправился с Поэтом, с этим, как его... прихлебателем. (Демьяну.) Я правильно говорю? И Кузьме давно надо было указать его место. Другого такого крепкого руководителя, как Демьян, нам не найти.
ДЕМЬЯН (Груне). Пиши. (Обращается к остальным.) Еще кто хочет сказать?
ПЬЯНЫЙ (после некоторой паузы). Я…
ДЕМЬЯН. Ты вроде уже сказал.
ПЬЯНЫЙ (шепчет в ухо Демьяну). Видишь, все молчат. Значит, сомневаются. А я еще раз про тебя скажу, чтоб всякие сомнения развеять и, так сказать, утвердить генеральную линию... А иначе Кузьма всю водку спрячет, и останемся мы с носом.
ДЕМЬЯН. Ладно, говори, раз не терпится.
ПЬЯНЫЙ. Но прежде для разогрева нужно налить стопочку.
ДЕМЬЯН. Какую стопочку? Не видишь, тут люди высшими материями заняты, революцию делают, о судьбе народа заботятся.
ПЬЯНЫЙ. Как знаешь... (Хочет уйти.)
ДЕМЬЯН (шепчет). После налью, после.
ПЬЯНЫЙ. Смотри, как бы тебя вслед за Поэтом того... не скинули... Высшие материи — оно, конечно, хорошо. Но в одиночку ты кто? Нуль без палочки. Затопчут. Без верного соратника, брат, в таких делах — каюк. Короче, на стопку не дашь — перехожу в лагерь контрреволюции. И баста. Поэту и Кузьме моя помощь в самый раз будет.
ДЕМЬЯН. Тише ты, тише. Подожди. Да конечно дам. Нельзя же так сразу менять свои политические убеждения. (Хочет отвести Пьяного в сторону.)
ГРУНЯ (налетает на Демьяна). Вы куда? Этот пьянчужка небось опять деньги клянчит?
ДЕМЬЯН. Молчи, женщина! Чего разоралась?! Не видишь: беднякам помогаю. А он в нашей деревне — первый бедняк. И опять же: бедняки — главная сила революции. И у нас с ним политическая смычка. А ты со своими бабскими подозрениями! (Отводит Пьяного в сторону.) Пошли со мной. (В сторону Данилы и Степаныча.) Нам необходимо отлучиться, так сказать, обсудить генеральную линию революции.
ГРУНЯ (кладет на бревно фартук, следует за ними). Вот я погляжу на твою политическую смычку с этим алкашом. Оба у меня палки дождетесь, политики!
Данила и Степаныч остаются одни.
ДАНИЛА. Что, Степаныч, загрустил? Давай и ты вливайся в наши ряды. Глядишь, новая власть даст тебе новый комбайн. Снова в поле жать будешь.
СТЕПАНЫЧ. Тут еще покумекать надо. Оно видишь, как повернулось. Что у этой власти на уме? Кто знает? На новом комбайне много нажну, так еще и раскулачат.
ДАНИЛА. И то правда! Если к власти придет Демьян, могут и раскулачить. Смотри, как разбушевался! Руками машет, речи говорит, кожанку нацепил. Так и рвется в главари. А чем я хуже? Чем? Тем, что у него баба горластее? Надо нам, Степаныч, с тобой свою революцию делать, вместе держаться, в свои руки власть брать. А? Как рассуждаешь?
СТЕПАНЫЧ. Власть никого еще лучше не делала. Знаешь, как у меня батя говорил: чем выше на дерево залезешь, тем сильнее голая задница сверкает. Это тебе не комбайн, в этом деле я мало что понимаю.
ДАНИЛА. Научишься.
СТЕПАНЫЧ. Нет, я так не могу.
ДАНИЛА. Я же могу.
СТЕПАНЫЧ. А что ты можешь?
ДАНИЛА. Смотри. (Кричит.) Слава трудящемуся народу! (Степанычу.) И ты учись. Ты среди народа уважаемый человек, раньше всегда висел на Доске почета... Ну-ка, скажи перед Демьяном свое крепкое слово. Помни: кто во время переворота больше кричит да больше грабит — тот потом будет хозяином жизни.
СТЕПАНЫЧ. Что говорить-то?
ДАНИЛА. А что хочешь, главное — не робей. Когда возьмем власть в свои руки, ты будешь моим первым помощником. Тогда перед народом тебе придется часто слово держать. (Подтолкнув вперед Степаныча, подбегает к бревну, берет фартук Груни, кладет на свои колени, дает понять, что пишет протокол.) Так что начинай, учись.
Появляются Демьян и Груня.
ДАНИЛА. Начинай.
СТЕПАНЫЧ (выпрямившись). Мужики!.. Товарищи!.. Соседи мои родные! Мы же все с вами хорошо знаем друг друга. Понимаем, что с нами происходит. Помним золотое время, когда колхоз наш процветал и поля не зарастали сорняками. Вот уж который год мои огрубевшие руки живут без настоящей работы. Дайте нам с Данилой трактор и комбайн, дайте землю... (Еле удерживая слезы.) Мы с Данилой хотим выйти в поле, хотим вырастить для вас рекордный урожай... (Машет рукой, вытирает слезы.) Э-э-х, ребята! А вы тут бузу поднимаете!..
ДАНИЛА (зло шепчет Степанычу). Какой трактор, какой комбайн?.. Ты что, с дуба рухнул?.. Разве так революционные речи говорят? Надо про пламя революции, про ненависть к буржуям, звать на захват дома Кузьмы. А ты? И про меня как про главного соратника — ни бе ни ме ни кукареку.
ДЕМЬЯН (подходит к Степанычу, важно хлопает его по плечу). Правильно говоришь, Степаныч, людям села нужна земля, работа. Степаныч, будет тебе земля... (Во весь голос.) Землю — крестьянам!
Груня подбегает к Даниле, вырывает у него фартук, садится на бревно, развернув фартук на коленях.
ДАНИЛА (заслоняя Демьяна, кричит во весь голос). А заводы и фабрики — рабочим!
ДЕМЬЯН. Правильно, рабочим — заводы и фабрики. (Опять Степанычу.) Так что, Степаныч, завтра же с Данилой можете выходить на полевые работы.
СТЕПАНЫЧ (растрогавшись). Спасибо тебе, Демьян.
ДЕМЬЯН. Успокойся, Степаныч. Впредь все имущество нашей деревни перейдет в руки трудового народа.
ПЬЯНЫЙ. А что у нас в деревне-то есть? Развалившийся телятник.
ДЕМЬЯН. Вот... Кузьма есть...
ПЬЯНЫЙ (появляется из темноты, икает). А магазин Кузьмы — это, извиняюсь, имущество деревни?
ДЕМЬЯН. Наипервейшее имущество.
ПЬЯНЫЙ. Вот это власть так власть! Наша! Народная! Ура-а-а, братцы!
ДЕМЬЯН (размахивая руками, с воодушевлением). Товарищи! Трудящийся народ! Мы в нашем родном краю долго терпели унижения. Подобные Кузьме торгаши под видом перестройки весь колхоз разворовали, обвели нас вокруг пальца, одурачили, обманным путем присвоили себе все то, что рабоче-крестьянский народ годами создавал своим потом и кровью. Мы, стиснув зубы, терпели, жили в ожидании светлого будущего, чистого неба над головой. Верили: придет наш час, избавимся от ненавистного гнета, освободим нашу землю от угнетателей, снова заживем свободно и радостно, уважая друг друга и помогая друг другу.
ПЬЯНЫЙ. Как говорит! Песня! Сказка! Симфония!
ДЕМЬЯН. Это время настало! Долой буржуев и поэтов! Теперь мы в своей деревне сами будем хозяевами жизни, станем делать то, что захотим!
ПЬЯНЫЙ (пошатываясь). Ура! Демьян — настоящая власть, хороший товарищ и верный друг. (Икает.) Всегда готов подать руку помощи бедноте. (Икает.) На деле доказал.
ДАНИЛА. Тебе-то уже успел помочь. А нам?
ДЕМЬЯН. И вам помогу. Я всем готов помочь, не то что Кузьма. Пошли все ко мне домой. (Уходит.)
ДАНИЛА (приблизившись к Степанычу). Э-эх, Степаныч, честное слово, опростоволосились мы с тобой. Смотри, как Демьян разошелся. Скоро точно нашим хозяином станет.
СТЕПАНЫЧ (вздохнув). Пусть будет, мне лишь бы работу дали.
ДАНИЛА. Ну, тогда живи всю жизнь в бедняках! А я больше так жить не хочу. Придется к Демьяну примыкать. (Выходит вперед и кричит.) Рабоче-крестьянская власть — самая верная власть!
Все уходят за Демьяном.
Картина 8
На улице слышен шум толпы. Кузьма входит со стоном в свой дом. Лицо опухшее. Следом семенит Поэт.
КУЗЬМА (с жаром). Ну Демьян, дармоед, змея подколодная! Пригрели выродка в родной деревне!.. Мать! Мать! Устинья! Неси бумагу с ручкой! Он у меня за это слезами своими умоется! Сейчас же напишем жалобу в Кремль. Прямо так и начнем: «От первого секретаря районного комитета партии Кузьмы Мартьяныча».
Устинья выходит из другой комнаты, кладет на стол ручку с бумагой.
УСТИНЬЯ. Вот ручка, вот бумага. Боже мой, Кузьма, что с твоим лицом? А глаз-то? Кто тебя так?
КУЗЬМА (потрогав больное лицо). Да-да, намочи мне полотенце в холодной воде. (Устинья уходит. В сторону Поэта.) На райком руку поднимать?! Где это видано! От злости даже руки дрожат... а может, от испуга.
ПОЭТ. Если можно, налей мне одну чарку — в горле пересохло, надо сполоснуть.
КУЗЬМА. Правильно, водка сейчас не помешает. (Достает из бара водку.)
УСТИНЬЯ (появляется с мокрым полотенцем, накладывает на лицо Кузьмы). Ну, раз до водки дело дошло, точно добром не кончится.
КУЗЬМА. Теперь мы с Поэтом снова на одной платформе, так сказать, соратники. Я — райком, а он — мой райкомовский поэт. (Наливает.) Демьян дьявол! Вот тебе и хромой, вышвырнул меня из народной толпы, вместо меня хочет стать райкомом. А сам все ноет: не могу, у меня нога. Ишь, как осмелел! (Выпивает.)
ПОЭТ (тоже выпив, берет ручку и бумагу). Надо первым делом написать, что он ногу потерял по пьяни, и пенсию ему платят незаконно. И еще о том, как грубо обращается с творческой интеллигенцией! Мужлан, деревня. Это просто дикость какая-то. В былые времена даже в райкоме такого себе не позволяли. Били, конечно, но не при всех же... А сейчас… Какой позор!
КУЗЬМА. Пиши: «Демьян Яйцов…».
ПОЭТ. Из яйца вылупился революционер.
КУЗЬМА. Это мы все в Кремль-то и напишем. Пиши: «Демьян Яйцов поднял в нашей деревне мятеж против революции, против свободной воли трудящегося народа, оскорбляет райком, занимается рукоприкладством, избил... (Взялся за лицо, замешкался, но тут взгляд переводит на Поэта.) Избил Поэта…
ПОЭТ (недоуменно). Меня?..
КУЗЬМА. Флагмана революции... Одним словом — контра.
ПОЭТ. Правильно — контра.
КУЗЬМА. И добавим: Демьяну великое дело революции доверить нельзя. Он способен лишь извращать ее праведное дело, он может стать тормозом на пути ее продвижения в народ.
ПОЭТ. Замечательно сказано. Так и напишем. (Продолжает писать.)
УСТИНЬЯ. Если Демьян станет райкомом, что с нами будет?
ПОЭТ. Ну, Кузьму Мартьяныча точно в тюрьму посадят, к гадалке не ходи. Имущество раскулачат. Мне тоже не поздоровится.
КУЗЬМА (ухватился за живот). О-о-ой, мать!
УСТИНЬЯ. Что опять?
КУЗЬМА. У меня с животом что-то.
УСТИНЬЯ. Может, гусятины объелся?
КУЗЬМА. Я и раньше так же ел.
УСТИНЬЯ. Может, из-за переворота внутри кишки перемешались?
КУЗЬМА. На улице революция — и в животе революция... Что ж сегодня за день такой? Ой, болит…
ПОЭТ. Вот так всегда: такие, как я, поэты-демократы людей на революцию поднимают, а потом толпа их же выбрасывает на обочину и топчет своими сапогами. Могут и в измене Родине обвинить, и кличку врага народа припаять.
КУЗЬМА. Как же теперь остановить эту революцию, а?
ПОЭТ. Никак, пока все со всеми не передерутся и не успокоятся.
КУЗЬМА. В животе, говорю, как можно революцию остановить? (Извивается от боли.) Наверное, легкие с печенью с места тронулись.
УСТИНЬЯ. Если и в животе революция началась, то наши дела совсем плохи.
КУЗЬМА (держится за живот). Ой-ой-ой, что же делать, как быть с животом? Устинья, в медпункт, может, сходишь? Таблетки бы хоть какие-нибудь принесла да справку. Справка в смутное время всегда пригодится. Если спросят, где я был во время революции, я этой справкой им в морду ткну.
УСТИНЬЯ. Хочешь отправить меня в село за семь километров? А кто дом будет сторожить? Видишь, как они бунтуют там. Если нагрянут к нам в дом, то все имущество растащат, растопчут.
КУЗЬМА. Если нагрянут, то все равно с ними нам одним не справиться.
ПОЭТ. Силу революции остановить будет очень трудно. В прошлом веке Зимний дворец полки охраняли, а все равно не справились — через железный забор перемахнули, все разрушили.
КУЗЬМА. Устинья, а может, нам за границу уехать?
УСТИНЬЯ. Да кто нас там ждет?
ПОЭТ. И там найдут. Вон, Троцкого даже в Мексике нашли.
УСТИНЬЯ. А нас на конце улицы схватят. Ой-ой-ой, что же нам делать?
КУЗЬМА. Думай, Устинья, думай... И ты, Поэт, думай.
ПОЭТ. Так и быть, налей, чтобы думалось лучше. И от живота, кстати — лучшее лекарство.
КУЗЬМА (наливает). Надо же, придумали опять революцию. Что теперь делать — голова раскалывается…
ПОЭТ. ...Есть у меня одна идейка...
КУЗЬМА. Какая?
ПОЭТ. С народом бы поговорить надо.
КУЗЬМА. Поговорили уже... (Показывает на свое побитое лицо.)
ПОЭТ. По-человечески, по-народному... Но для этого нужна бутылка…
КУЗЬМА. Вот бутылка. (Показывает на стол.)
ПОЭТ. Цельная нужна, а лучше — коньяк.
КУЗЬМА (оживает). Думаешь, коньяк поможет? (Достает из буфета бутылку коньяка.)
Картина 9
Улица. Все те же герои. На балконе дома Кузьмы показывается Поэт.
ПОЭТ. Дамы и господа!
ДЕМЬЯН. Какие мы тебе дамы и господа? Мы пролетарии, трудовой народ.
ПОЭТ. Товарищи…
ДАНИЛА. Вот слово «товарищ» куда ни шло.
ПОЭТ. Хочу вам по дружбе прочитать одно свое новое стихотворение про…
ДЕМЬЯН (перебивает его). Опять ты со своими стихами?! Опять буржуазные нюни рассусоливать? Соскучился по крестьянскому кулаку?
ПОЭТ. Я совсем не в том смысле... Я хотел тонко подвести...
ДЕМЬЯН. Нам с буржуями не о чем разговаривать!
ПОЭТ. Хорошо, ставлю вопрос ребром, по-пролетарски: кому нужна бутылка французского коньяка? (Над головой поднимает бутылку.)
ПЬЯНЫЙ (высовывается из кустов). Первые по-настоящему революционные слова.
ДАНИЛА. Такое предложение можно обсудить.
ПЬЯНЫЙ. Не трожь, я первый. (Поэту.) Сигай сюда!
ДАНИЛА. Степаныч, ты как к коньяку относишься?
СТЕПАНЫЧ. Так, философски... Попробовать не помешало бы.
ДЕМЬЯН (показывает Поэту кулак). Ты что же это, гад, за бутылку коньяка хочешь революцию купить?
ПОЭТ. Не купить, а разжечь. Подкинуть, так сказать, дровишек в тлеющий костер.
ПЬЯНЫЙ. Правильно, какая революция без дровишек? У тебя там, надеюсь, не одно бревнышко, целая вязанка?
ДЕМЬЯН. Хорошо, раз народ согласен, кидай сюда свой коньяк. Впредь мы тоже будем пить только коньяк.
ГРУНЯ. Теперь мой Демьян будет пить только коньяк, а я — французское вино с устрицами.
ПОЭТ. Я сегодня добрый, всех угощаю!
На балконе рядом с Поэтом показывается Кузьма.
КУЗЬМА. Ну как, поговорил? (Похлопывает Поэта по плечу.)
ПОЭТ. Вот... мы тут решили, что революция без спиртного — это не настоящая революция, нет настоящего революционного дыхания, порыва.
КУЗЬМА. Ну что ж, порыв — дело хорошее.
ПЬЯНЫЙ. Эй, Поэт, не мешкай, скорей бросай бутылку!
ПОЭТ (Кузьме). Видишь, как нас с тобой ждут. Мы снова свои на этом празднике жизни, снова вместе с народом, с гордо поднятой головой, в первых рядах.
ДЕМЬЯН. Э, постой-ка, постой-ка! Кто в первых рядах? Нас тут и без вас предостаточно.
ПОЭТ. А коньяк?
ДЕМЬЯН. Вас никто сюда не зовет. Бутылку бросайте, а сами проваливайте.
КУЗЬМА. Как это — проваливайте?
ПОЭТ. Спиртное, поэт и народ — это единая бурлящая поэзия.
ДЕМЬЯН. Мы с контрой коньяки не пьем! Мы их конфискуем! Давай бутылку и уматывай!
КУЗЬМА. Это вы что — мой коньяк без меня пить собрались? Ну уж нет, ребята. Хотел с вами по-хорошему, по-людски, да, знать, не получается. Пойдем в дом, Поэт. Сами его выпьем. А эти обалдуи пусть тут сидят да слюни глотают. (Уводит Поэта с бутылкой от окна.)
ПЬЯНЫЙ. Погоди, а как же коньяк?
ДЕМЬЯН. Нечего верить этим угнетателям трудового народа!
ПЬЯНЫЙ. Они нас обманули, кукиш показали!
ДЕМЬЯН. Не дадим буржуям торжествовать. Немедленно арестовать бунтовщика и предателя трудового народа Кузьму! Судить и сослать в Сибирь! Данила, назначаю тебя моим первым помощником.
ПЬЯНЫЙ. А я?
ДЕМЬЯН. Тебя назначаю вторым помощником. А ты, Груня, неси красное знамя. Под красным знаменем сплоченнее будут наши ряды.
ГРУНЯ. Здрасьте! Где я тебе красное знамя найду?
ДЕМЬЯН. Дома ватное одеяло есть красного цвета. Отрежь оттуда.
ГРУНЯ. Ваше задание будет выполнено, товарищ комиссар! (Убегает.)
ДЕМЬЯН. И все остальные: вооружайтесь кто чем сможет... Бедный рабочий люд, за мной! Вперед!
Вслед за Демьяном все бросаются к дому Кузьмы. Но перед домом Степаныч останавливает Данилу.
СТЕПАНЫЧ. Данила, я пойду к трансформаторной станции. Это, наверное, из-за грозы рубильник отключился. Вот и нет электричества. Я проверю.
ДАНИЛА. А электричество сейчас нам зачем?
СТЕПАНЫЧ. Как — зачем?
ДАНИЛА. В темноте революцию делать сподручнее.
СТЕПАНЫЧ. В темноте делаются темные дела, а при свете — светлые. Я все-таки проверю. Ты со мной?
ДАНИЛА. Извини, не могу, на революцию тороплюсь. Дом Кузьмы штурмовать будем, а без меня там никак.
Данила торопливо направляется к дому Кузьмы, а Степаныч — в другую сторону.
Картина 10
В доме Кузьмы. Поэт охрипшим голосом поет «Интернационал». Рядом за столом сидит Кузьма. На столе — бутылка коньяка и две рюмки.
ПОЭТ. Знаешь, Кузьма Мартьянович, я много книг прочел о революции, немало вдохновенных стихов написал, а сам настоящую революцию так никогда и не видел. «Смело мы в бой пойдем, за власть Советов…» Наконец-то сегодня увидел.
КУЗЬМА. Вот отправят нас с тобой в далекие края, тогда точно увидишь, все-все увидишь.
ПОЭТ (не слушая). «Смело мы в бой пойдем, за власть Советов». Лампочка Ильича потухла — и жизнь наша погрузилась во тьму.
КУЗЬМА. Слышал, нет, Демьян меня в Сибирь сослать грозится.
ПОЭТ. А в душе народа, оказывается, такая мощная сила живет... Просто нужно суметь расшевелить ее. И эта сила перевернет горы.
КУЗЬМА (о своем). А вдруг вышестоящие органы Демьяна первым человеком нашей деревенской ячейки выбрали?.. Тогда точно Сибирь...
ПОЭТ (про себя). Как по всей улице зазвучал мой голос:
Громя буржуев, солнцу рад,
Плечом к плечу идет отряд.
И народ пошел за мной!
КУЗЬМА. Нет, врешь. Мы еще посмотрим, кто кого осилит — я или Демьян. У меня связей-то побольше.
Слышен приближающийся шум голосов.
УСТИНЬЯ. Кузьма, Демьянова банда к нам во двор вломилась!
КУЗЬМА (в замешательстве выходит из-за стола). Нужно скорее запереть дверь.
ПОЭТ. А злой, оказывается, Демьян-то наш. Голодному волю дай — озвереет, вмиг тебе на шею сядет.
Устинья выходит из дома, но тут же возвращается.
УСТИНЬЯ. Они уже в дверь вламываются.
ГОЛОС ДЕМЬЯНА. Весь трудовой народ, вся беднота, за мной, вперед!
КУЗЬМА. В дом им не попасть — засов надежный.
ПОЭТ. Если они захотят — все смогут.
КУЗЬМА. Нам бы ночь простоять, до утра продержаться.
Кузьма быстро подбегает к двери, запирает ее. Слышен сильный стук.
ГОЛОС ДЕМЬЯНА. Именем новой власти приказываю: немедленно откройте дверь!
КУЗЬМА. А что ты за командир, чтобы тут командовать?
УСТИНЬЯ. У вас никаких прав, чтобы чужие двери вышибать.
ПОЭТ. Где твои полномочия? А? Ты, Демьянка, самозванец и за это пойдешь под суд!
ГОЛОС ДЕМЬЯНА. Кузьма, лучше добром открой, иначе выломаем дверь. Теперь мы, трудящийся народ, здесь хозяева. Тащите скорей лом!
УСТИНЬЯ. Это как же так? На наше добро — да столько хозяев? Грабют! Караул!
ГОЛОС ДЕМЬЯНА. Кузьма, открывай!
Стук в дверь.
КУЗЬМА. Поэт, помоги остановить Демьяна, не одну, а три твои книги выпущу!
Стук в дверь усиливается.
ПОЭТ. Если победит Демьян, то никакие книги нам не нужны будут.
КУЗЬМА. Навек стану твоим спонсором. Иди, вместе будем подпирать дверь. (Старается подпереть дверь кочергой.)
ПОЭТ. В свое время мы и не таких горлопанов усмиряли. Эх, где наша не пропадала! (Подходит к двери, читая стихи.)
Я хочу жить в свободной стране.
Быть рабом на земле — не по мне!
Я — не раб, я — России оплот,
Человек — гражданин — патриот!
КУЗЬМА. Этот оплот мне двери выламывает! А ты заладил тут…
ПОЭТ. Я говорю: здорово сказано. Настоящая поэзия.
КУЗЬМА. Вот взломают дверь, будет тебе поэзия! Совсем тогда с жизнью расстанемся!.. Эх, погубила нас проклятая директива!
ПОЭТ. Да-да, директива. А я про нее и забыл.
КУЗЬМА. Как же можно забыть про директиву ОТТУДА?
ПОЭТ. Да откуда ОТТУДА? Директива — это не вовремя придуманная шутка.
КУЗЬМА (остолбенев, смотрит на Поэта). Как — шутка? Что значит шутка? Какая шутка?
ПОЭТ. Теперь уже и сам толком не понимаю, что это было — шутка или настоящая директива.
Снова стук в дверь.
ГОЛОС ДЕМЬЯНА. Кузьма, именем революции последний раз приказываю: сейчас же открой дверь, или мы разобьем ее вдребезги!
ГОЛОС ПЬЯНОГО. Мигом вышибем!
ГОЛОС ГРУНИ. Точно разломаем!
В это время ломается дверь и падает прямо на Кузьму и Поэта. Теперь они, придавленные дверью, лежат на полу. Видны только их головы. А толпа, в свою очередь наступая на дверь, проходит в дом. Впереди всех — Демьян. За ним Груня с красным флагом.
ДЕМЬЯН. Всех арестовать!
ПЬЯНЫЙ (быстро подбегает к столу, хватает бутылку). Все имущество конфисковать!
ГРУНЯ (подбегает к шкафу). Конфисковать! (Бросает флаг на пол, начинает рыться в шкафу.)
ДАНИЛА (подходит к телевизору, рассматривает его). У меня дома телевизор не показывает. В самый раз будет...
УСТИНЬЯ (подбегает к Груне, хватает ее за волосы). Ах ты паскудница! Кто тебе позволил хапать чужое?! Люди! Караул! Разбой! Отойди от шкафа! Не смей трогать мои вещи!
ГРУНЯ. Это не разбой, это революция! Прочь! (Борется с ней.) Демьян, Устинья против революции выступает! Демьян, кому говорю, революция в опасности! Да освободи же ты меня от этой буржуйки!
Устинья и Груня продолжают драться, а Демьян, никого не замечая, важно подходит к столу и чинно садится на стул.
ДЕМЬЯН. Здесь будет располагаться штаб революции.
Кузьма и Поэт, высунув головы из-под двери, продолжают лежать на полу.
КУЗЬМА. Поэт, ты все-таки объясни мне: директива насчет революции — это правда или... шутка?
ПОЭТ. Голова кругом идет. Мне дверью прямо в лоб садануло. Соображаю плохо. (Оглядывается.) Раз дверь взломана, имущество делят, значит, никакая не шутка, а кошмарная реальность.
КУЗЬМА. Если это реальность, то что с нами дальше будет?
ДЕМЬЯН (встает, властным голосом говорит). Ясно что. За яростное сопротивление революции трибунал вынесет свой справедливый и суровый приговор.
КУЗЬМА. А кто трибунал?
ДЕМЬЯН. Как «кто»? Я.
Внезапно в комнате загорается лампочка.
ДЕМЬЯН (прищурив глаза, тупо оглядывается по сторонам). Что это такое?..
На авансцену, вытирая тряпочкой испачканные руки (недавно починил трансформатор), выходит Степаныч, с усмешкой глядя на «революционеров».
КУЗЬМА (удивленно). Свет?..
Устинья и Груня, прекратив драку, удивленно озираются по сторонам.
УСТИНЬЯ. Свет?..
ГРУНЯ. Свет?..
ПОЭТ. Свет…
ДЕМЬЯН. Какой свет? Зачем революции свет? Приказа давать свет не было. Немедленно выключить!
КУЗЬМА. Неужто на самом деле свет дали?.. Свет!
ДЕМЬЯН. Долой свет!
В это время заработал телевизор, появилось изображение и звук. Внимание всех присутствующих обращено к телевизору. А там последние новости — обычные новости из повседневной жизни страны, далекие от какого-либо переворота.
КУЗЬМА. Поэт, покажи-ка мне свою бумагу.
ПОЭТ. Какую бумагу?
КУЗЬМА. Ту, которой давеча размахивал. Ну, директиву поганую.
ПОЭТ. А-а, директиву? Пожалуйста. (Достает из кармана бумагу, отдает Кузьме.)
КУЗЬМА (читает)
Эх, деревня — моя доля,
Расписная сторона…
И живем-то мы на воле,
Только воли — ни хрена!
Это и есть твоя директива?
ПОЭТ (хочет подняться, виновато говорит). Пошутил не вовремя, а народ поверил. (Встает.)
КУЗЬМА. Значит, никакой революции нет? Нет никакого переворота?
ПОЭТ. Сам слышал в новостях: жизнь идет своим чередом.
КУЗЬМА. Значит, директива была шуткой? Всего лишь шуткой? (Тоже встает.)
ДЕМЬЯН. Как — шутка? Какая шутка? Где шутка? (Плачущим голосом.) А революция?
КУЗЬМА. И революция, оказывается, шутка. Всего-навсего — шутка! Дурной сон! (К Поэту.) Ну и шутник же ты, Поэт! (Оглядываясь на остолбеневших соседей.) Ну и шутники же вы все! Ну шутники...
ДЕМЬЯН. Мы?.. Шутники?.. Как же так?..
КУЗЬМА (скорее про себя). Шутники... шутники... шутники…
Демьян и его соратники незаметно ковыляют к двери. А Кузьма то ли смеется от радости, то ли плачет. Опустошенный и обессиленный, обнимает Устинью.
Эпилог
Солнечное утро. Птицы поют.
ГОЛОС ПОЭТА. Алло!.. Алло, типография? Давай мне хозяина!.. Василий Иванович, доброе утро! Ну, как твой бизнес?.. Даже очередь?.. Похвально, вот и я скоро к тебе с новой рукописью нагряну. Думаю, пропустишь без очереди? Деньги? А как же? Есть! Есть!.. Где нашел? В родной деревне... Революция помогла... Какая революция? Обычная, народная, где бедные свергают богатых... Нет, ты меня неправильно понял. Погоди, нигде никакой революции нет... (Взволнованно.) Погоди ты, постой!.. Говорю тебе: нигде никакой революции нет!.. (Слышны короткие гудки.) Фу, черт, убежал куда-то, трубку бросил... Чудак.
Вдалеке еле слышно гремит гром.
Занавес.
